Глава 12. Происшествие в Зверинце
Асланов трудился над поручением питерца два дня. За это время с Лыковым произошел знаменательный случай. Сыщик получил записку от сочной вдовы. Биркина в вежливых выражениях просила чиновника зайти к ней на квартиру. Она хотела кое-что сообщить.
Заинтригованный питерец прибыл на Рогнединскую. Позвонил в дверь и услышал «входите». Он шагнул в прихожую, оттуда прошел в гостиную. В глубине комнаты на банкетке лежала совершенно голая Антуанетта Константиновна и призывно протягивала к гостю руки.
Не теряя ни секунды, сыщик развернулся и бросился наружу. У двери уже стояли двое мужчин с лицами профессиональных свидетелей. Чуть-чуть не успели! Мужчины смешались и не знали, как поступить. Лыков схватил обоих в охапку и вынес на подъезд, по пути сжав так, что те взвыли…
— Чтобы тихо у меня, — сказал он им строго.
Тут же от угла отъехала пролетка с поднятым верхом. Лыков не успел разглядеть седока, но ему показалось, что это был любимец Асланова городовой Зелло.
Полдня командированный провел в картотеке сыскного отделения. У него появилась догадка: а нет ли там данных на коменданта Зверинца? Лука Емельянович был личностью приметной. Рост — два аршина девять вершков, нос тонкий, крылья носа широкие, форма уха номер два, глаза серо-зеленые, слева вверху золотая фикса.
Лыкову повезло: он нашел своего знакомца. Уголовного звали Карп Притаманный. И он был убийца, с девяносто седьмого года находившийся в циркулярном розыске! Ай да кирпичники обитают под боком у Лавры… Открытие свое сыщик решил держать в тайне. Заведывающий картотекой старший городовой Удод стоял у питерца над душой, пытаясь понять, что тот ищет. Не иначе как выполнял приказ Асланова. Поэтому Алексей Николаевич не подал виду. Пробурчал что-то и удалился будто бы разочарованный…
Теперь следовало придумать, как поступить с открытием. Формально Лыков обязан был известить пристава сыскного отделения и потребовать ареста преступника. В Зверинец отправилась бы толпа городовых. А у семи нянек дитя без глазу. Большая слободка, с тайными тропами и притонами — как в ней найти опасного человека? И Лыков решил действовать один. Арестовать убийцу, сдать в участок и тогда требовать поддержки. Факт задержания налицо, его уже не спрячешь. Если даже обыск и облава в Зверинце ничего не дадут, Притаманный будет у него в руках. И Алексей Николаевич попробует его разговорить. Только надо посадить его к военным, а то сбежит, как все предыдущие арестанты.
Так, отличный план. Явиться одному в бандитскую слободку и захватить матерого убийцу. У которого под рукой куча приятелей, таких же головорезов. Как бы самому сыщику купол не свинтили… Надо выманить Карпа из казармы. Хорошо бы оказаться с ним один на один где-нибудь в малолюдном месте. Но как это сделать?
Была и еще одна проблема. Надворный советник давно уже понял, что за ним неотступно следят. Филеры действовали грамотно, он их не видел, только чувствовал. Судя по навыкам, это не уголовные, а люди Желязовского. Но в Зверинце сыщику «хвост» ни к чему. Надо от него избавиться.
Весь вечер Лыков пытался уйти от слежки. Оказалось, что его наблюдают трое: два пеших филера и третий в пароконной пролетке. Ребята были тертые и хорошо знали город. В конце концов питерцу пришлось завести их в Царский сад и там перелезть через забор. В темноте, рискуя сломать себе шею, он долго скитался по откосам. Через Провалье и Козловскую улицу кое-как выбрался наверх. Там взял извозчика и велел доставить его к Ботаническому саду.
Дворник вспомнил сыщика и выдал ему ключ от явочной квартиры Красовского. Алексей Николаевич поужинал в знакомой кухмистерской и лег спать. Встал поздно, опять спустился вниз и не спеша позавтракал. Он хотел оказаться в слободе, когда откроются кабаки и в них набьется народ. Лыков загримировался тем же босовиком, взял вид на имя Малахия Сафронова. Прополоскал рот водкой, чтобы пахло подходяще. Спрятал в сапог полицейский билет, за пояс сзади сунул смит-вессон. Ну, с Богом…
Отставной солдат появился в питейном заведении в Церковном переулке около полудня. Сел в углу и потребовал «чаю-сахару покурить». Ему дали сотку водки и блюдце гороха. Денег у солдата, по всему, было мало, а гонору оказалось много. Гость быстро захмелел и начал дерзить публике. На увещевания ответил:
— Я солдат, имя знаменитое, я царю служил! А вы? Диаволу? Ему, кому же еще.
Завсегдатаи не поняли, при чем тут дьявол, и пытались разобраться. Но служивый только кричал всякие глупости и мешал другим. Его попробовали вывести вон. Однако не вышло. Солдат нагло заявил:
— Я всю роту сюда приведу. По бревну раскатаем ваш клоповник.
И тогда владелец заведения, степенный старовер, приказал половому:
— Сходи-ка за Лукой Емельяновичем. Хватит такое терпеть.
Вскоре нужный сыщику человек показался на пороге. Он сразу узнал служивого:
— Ты зачем явился, дурак? Я же наказывал не приходить.
— Иди прочь, галман. Всю роту… а то и баталион…
Лука Емельянович огляделся. Хозяин сказал ему:
— Не здесь бы, а? Выведи куда-нибудь.
Комендант Зверинца за ворот вытащил пьяного на улицу. Тот нетвердым шагом двинулся к ближайшим кустам.
— Эй, куда? Замри!
Солдат не останавливался. Уголовный двинулся следом, недобро ухмыляясь. Вдруг в зарослях босовик повернулся и сказал обычным голосом:
— А ведь я тебя знаю. Ты Карп Притаманный.
Фартовик дернулся, словно его ударили по лицу. Огляделся по сторонам и спросил:
— А ты кто? Я тебя не помню.
Сам же при этом сунул руку в карман.
— Я надворный советник Лыков из Департамента полиции.
Карп выдернул руку с ножом, но ударить не успел. Лыков махнул, как кошка лапой: вроде играючи, однако рослый детина отлетел на сажень. Пока он приходил в себя, Алексей Николаевич успел его обыскать. Выудил дешевый револьвер с полным барабаном, понюхал ствол. Никакого запаха — из оружия давно не стреляли.
Рывком подняв пленного, сыщик поставил его на ноги. Высунулся из кустов: кругом было тихо и безлюдно.
— Слушай внимательно, скот. Сейчас идем в участок. Рука у меня тяжелая. Дернешься — врежу сзади кулаком по почке. Она от этого разлетится на куски прямо внутри тебя. Сообразил?
Притаманный молча кивнул. Он стоял с затравленным видом, пытаясь понять, что случилось. Только что был кум королю, хозяин слободки. А сейчас без ножика, в голове шумит…
— На шаг впереди меня. Пшёл!
Они двинулись к плацу. Зверинец — тихое место, и прохожих почти не попадалось. Но уже через сотню шагов убийца попробовал улизнуть. Сыщик догнал его и приложился повыше поясницы. Вполсилы, чтобы не калечить. Притаманный долго выл, пытался подняться, но не мог. В переулке замаячили люди. Питерец взял пленного под руку и потащил едва ли не на себе.
— Второй раз будет последним, — пригрозил он.
Но Карп не испугался. Как только они поравнялись с какой-то девочкой лет тринадцати, фартовый прохрипел ей:
— Скажи…
Закончить не успел — полетел кубарем на землю. Девчонка убежала прочь. Уже не скрываясь, сыщик повел Притаманного в полицию.
Печерский участок располагался в доме номер двадцать по Эспланадной улице. Лыков скомандовал стоявшему у входа городовому:
— Пристава сюда!
Тон был такой, что служивый повиновался без промедления. В участке надворный советник сдал арестованного, пояснив, что это скрывающийся от розыска опасный убийца. Прибыл вызванный курьером Асланов и сначала не узнал Лыкова в гриме. А когда понял, кто перед ним, восхитился.
Околоточный внимательно разглядел детину и подтвердил:
— Карп Притаманный. Вот стервец! Третий год мы его ищем, а поймали вы, приезжий. Как вам удалось?
— Он попался мне в казарме завода Арешникова.
— Того самого?
— Да.
— Вы решили загримироваться и разведать завод?
— Спиридон Федорович, теряем время, — остановил расспросы питерец. — Я вам потом все расскажу, а сейчас срочно идем облавой. Там их, может, целая шайка. Вызывайте подмогу.
Но Асланов ловко протянул волынку. Киевская полиция по каким-то причинам обходилась без телефонов. Пока курьер добрался до Желязовского, пока тот прислал сыскных городовых, прошло больше часа. Этого фартовым хватило. Когда облава ввалилась в казармы, там уже было подчищено. Все рабочие с паспортами, никаких уголовных рож. На вопрос о Луке Емельяновиче конторщик только развел руками. Знать не знает этого человека! На заводе он не числится, живет где-то в слободке. Кто такой, бог его ведает…
Питерец взялся за рабочих, но не преуспел. Отдыхавшая смена вся состояла из жителей Могилевской губернии, пришедших в Киев на заработки. Люди больше всего боялись потерять место и не сказали ничего важного.
Сыскные перевернули Зверинец вверх дном. Квартира Притаманного обнаружилась в Караваевских дачах, что возле Верхней Телички. Там нашли вещи, явно краденые: трое мужских часов, отрез дорогого драпа. Но никаких подсказок относительно занятий бандита. Сам он молчал, на вопросы отвечать отказался. А еще мочился кровью и время от времени впадал в забытье. Побившись с ним немного, Лыков заявил:
— Я помещу арестанта к военным.
— К каким еще военным? — удивился Желязовский.
— В крепость. А то из вашей тюрьмы все бегут, и этот убежит.
— Я протестую, оно затруднит дознание, — пытался спорить коллежский асессор. Но питерец был неумолим. Он съездил к дежурному генералу и попросил содействия в размещении арестанта. Маврин связался с комендантом Печерской крепости Немировичем-Данченко. В результате Карп Притаманный был посажен на крепостную гауптвахту. Военный врач осмотрел его и сказал, что арестант в госпитализации не нуждается, отлежится здесь.
В итоге подвиг Лыкова завершился пшиком. Он поймал опасного злодея, которого долго и безуспешно разыскивала местная полиция. Молодец, слов нет. Но какая от этого польза дознанию?
Арендатора во время облавы в казарме, разумеется, не было. Он явился в управление полиции уже к вечеру. Алексей Николаевич впервые увидел человека, который его давно интересовал.
Арешников оказался солидным мужчиной лет сорока, седым, сухощавым, с тщательно расчесанной бородой. Взгляд умный, спокойный. И что-то волчье внутри, глубоко спрятанное, но заметное опытному взору. Рассмотрев посетителя внимательно, Лыков уже не сомневался: перед ним уголовный преступник.
Разговор не сложился. Арендатор упирал на то, что является известным предпринимателем и трудится по благословению владыки, на Божье дело. Кто такой Карп Притаманный, он не знает. В заводе все чисто, а за слободку пусть отвечает полиция, ей за это жалование платят. Быстро ответив на вопросы, кирпичник откланялся.
В десятом часу ночи, когда Желязовский давно покинул присутствие, два сыщика уселись за самоваром. Спиридон Федорович был весел и оживлен, будто и не провел целый день на ногах. Алексей Николаевич устало щурился. Задержание в одиночку опасного бандита далось ему нелегко, хотелось спать или напиться.
— Вы подготовили, что я просил?
— Вот, извольте.
Асланов протянул надворному советнику лист с записями:
— Здесь все за последние пять лет.
Лыков стал просматривать бумагу. Строительный подрядчик Шнарбаховский вывалился из окна в прошлом октябре. Это о нем рассказывал дядька с тюремного завода… Годованик, владелец земельного участка внизу Круглого университетского спуска, убит и ограблен неизвестными в девяносто пятом, преступники не найдены. Шабащенко, частный кредитор, давал займы под залог земли, сгорел вместе с дачей в прошлом году. И хозяин кирпичного завода в Шулявке Трофимов-Синопийский. Этот по ошибке вместо валерьяновых капель выпил карболовую кислоту и скончался месяц назад.
— Четверо?
— Ну, ваш Афонасопуло пятый, — напомнил околоточный.
— Опасная профессия у вас в Киеве — строитель.
— Да. Я сам об этом подумал, когда список составлял.
— А еще о чем подумали, Спиридон Федорович?
— Пять человек за пять лет. Не много, но и не мало. Вы считаете, Алексей Николаевич, кто-то себе рынок расчищает?
— Допускаю.
— И на кого грешите? На Арешникова?
— Какое он произвел на вас впечатление? — вопросом на вопрос ответил питерец.
— Основательный.
— И все?
Асланов задумался.
— Ну, взгляд у него жесткий, но это ни о чем не говорит. В коммерции без жесткости прогоришь.
— То, что именно в его казарме прятался Притаманный, вас не смущает?
— Так ведь не доказано. Карп жил поблизости, да. Может, и в казарму захаживал. Но были ли они вообще знакомы с арендатором?
— В разговоре местные называли Карпа комендантом Зверинца, — напомнил Лыков.
— Пускай. Что с того? Слобода дрянная, не спорю. Живет в ней всякий сброд. Вот и Притаманный. Три года мы его искали, а он вон где укрывался. И каждый сморчок, поди, знал, что это злочинец. Знал и молчал. Но при чем тут кирпичный завод? Да еще какой — Лаврский! Только тронь Якова Ильича, попы такой крик поднимут…
Разговор закончился ничем. Асланов пытался обелить подозрительного деловика, который больше смахивал на главаря разбойников. Еще он упрекнул питерца в неискренности. Вот, мол, опять ничего не сказали. Определили убивца по картотеке и в одиночку пошли брать, полицию с собой не позвали. Лыков лишь отмахнулся:
— Скажите лучше, кто за мной следит с утра до ночи? Не по вашему ли приказу?
— Нет, такой приказ мог дать только Желязовский.
— Надоел мне этот «хвост». Завтра пожалуюсь исправляющему должность полицмейстера.
— Бесполезно, Гуковский на себя ничего не возьмет, — отсоветовал надзиратель.
— И как тогда быть? Шагу ступить не дают. Лучше бы ваши филеры делом занимались, жуликов ловили.
— Полагаю, Северьяныч выполнял приказ Трепова, — предположил татарин. — Тогда ничего не попишешь, придется терпеть.
— А Трепову это зачем?
— Вы же ревизор, приехали в его вотчину. Желает знать ваши открытия.
— Полиция следит за полицией… — вздохнул Лыков. Но вспомнил, что такое с ним уже было — два года назад, в Риге. — А, ладно! Как дальше жуликов искать будем, Спиридон Федорович?
— На распоряжение начальства! — рявкнул околоточный и довольно загоготал. — Сегодня ловить уже поздно, идемте спать.
Однако день для питерца еще не кончился. В номерах Гладынюка его ожидала незнакомая женщина.
— Здравствуйте, я к вам от Николая Александровича. Он просил передать, что в городе.
Красовский в Киеве! Очень кстати. Лыков нарочно попросил нечестного надзирателя составить реестр происшествий в строительном деле, чтобы потом проверить его у надзирателя честного. И вот теперь честный вернулся.
— Что еще он передал?
Женщина беспокойно оглянулась. Сыщик понял ее:
— Где нам лучше поговорить? Может быть, поднимемся в номер?
— Давайте.
Когда они зашли внутрь, Лыков не сдержал удивления:
— Смелая вы женщина. Так безбоязненно прийти в комнату к незнакомому мужчине…
— Николай Александрович мне о вас рассказал, вот я и не боюсь.
— Что же он такого рассказал?
— Вы порядочный и умный.
Сыщик удивился:
— Вроде мы с ним общались всего ничего…
— А он сам такой. В смысле умный и порядочный. За это и страдает.
— Как вас зовут?
— Ангелина Васильевна Выверцева.
Они сели в кресла, и сыщик смог рассмотреть женщину поближе. Весьма миниатюрная, лет тридцати пяти, одета просто, никаких украшений. Красавицей не назовешь, но вид располагающий.
— Вы похожи на работающую женщину, — сказал Лыков. — Из тех, которые сами себя содержат и для которых это важно.
— Так и есть.
— Трудно приходится?
— Честный заработок всегда труден, — ответила Выверцева. Таким тоном, что все двусмысленности в ее отношении разом отпали. Стало ясно, что с ней можно говорить обо всем, только не о грязном.
— А кем вы работаете?
— Кассирша-конторщица, с залогом и рекомендациями.
Лыков понял. Не всякий мужчина, ищущий места, может представить рекомендации. А залог сейчас достигает нескольких сотен рублей. Эта маленькая женщина имела и то, и другое.
— А где служите?
Ангелина Васильевна впервые улыбнулась, едва заметно:
— Мы продаем колбасу для крыс. Производства Гаммершлендта. Видели в газетах нашу рекламу? Это такой яд против грызунов, а фабрикуется в виде колбасы.
— Кажется, читал… — Тут питерец спохватился: — Простите! Уже поздно, вы пришли по делу, а я у вас пустяки выпытываю. Что еще просил передать Николай Александрович? Он закончил дело в Ходоркове?
— Да. Его отпустили в Киев и дали три дня, чтобы написать акт дознания.
— Так он нашел убийцу?
— Разумеется, — удивилась вопросу женщина. — Чтобы Николай Александрович и не нашел?
Э-э, да тут любовь, догадался сыщик. Выверцева между тем продолжила:
— Писать бумагу он будет у себя на квартире. На службе появляться необходимости нет, да и Цихоцкий в отпуску. Поэтому он просит вас, если есть время и желание, навестить его в эти три дня.
— Завтра же и заеду, — обрадовался надворный советник. — Где проживает Николай Александрович?
— Волчий яр, дом Саламахи. Это в Татарке.
— Так далеко?
— Там квартиры дешевле. Он же взяток не берет, — пояснила Ангелина Васильевна.
— Понятно, — вздохнул Лыков и встал: — Позвольте вас проводить?
Но женщина жестом пригласила его сесть:
— У меня есть еще разговор к вам. Не уверена, Алексей Николаевич, что вы его одобрите, но…
— Слушаю вас внимательно.
К удивлению Лыкова, гостья заговорила о своих отношениях с Красовским:
— Николай Александрович очень вас хвалил. Я уже говорила это, но сейчас не лишнее повторить. Он редко кого хвалит. А для него вы авторитет, человек выдающийся в той профессии, которую он себе избрал. Я имею в виду профессию сыщика.
Женщина замолчала, глядя на питерца.
— Я понял, продолжайте. Что вы желаете от меня?
— Ах, ну ясно же! Чтобы вы поговорили с ним. Он вас уважает и наверняка прислушается.
— О чем мы должны поговорить?
— О наших с ним отношениях.
Только теперь до Лыкова дошло:
— Вы хотите за него замуж, а он отказывается?
— Да.
— Что же ему мешает?
— Материальная неустроенность.
— Лишь это? Простите… Он вас любит?
— Да. А я его. Но щепетильность и честность Николая Александровича мешают ему сделать мне предложение. Поскольку он-де не сумеет обеспечить жене достойную жизнь. Он рассказывал вам историю про надзирателя, который застрелился от безденежья?
— Рассказывал.
— Это его больное место.
Лыкову на миг показалось, что его собеседница сейчас расплачется. Однако она и не думала этого делать.
— Я говорю ему, говорю: главное, что мы нашли друг друга. Все остальное ерунда, и деньги в том числе. Кроме того, мой заработок тоже пойдет в семейный бюджет. Это его почему-то особенно злит… Почему, вот объясните мне? Почему женщина должна сидеть на шее у мужа? Почему служба ее унижает?
Сыщик только диву давался. Пришла в номер к незнакомому мужчине, выполнила поручение и сразу принялась решать свои дела. С бухты-барахты первому встречному выложила сокровенные тайны, да еще требует содействия.
А впрочем, что такого? Женщина хочет семейного счастья. Красовский — штучный человек, честен, умен, на своем месте. А его излишняя щепетильность лишь вредит возможному счастью…
— Я вас понял, Ангелина Васильевна. Сделаю, что смогу. Только надо придумать как. В этих тонких материях легко и навредить. Начну я Николаю Александровичу советовать, а он скажет: зачем лезете в чужую жизнь?
Они помолчали. Выверцева была довольна: собеседник понял ее и не сконфузился, не стал читать нравоучения. Ясно, что настоящие дамы себя так не ведут. Но меньше всего эта маленькая решительная женщина желала походить на настоящую даму.
— Как же мне вас проводить? — спохватился сыщик.
Кассирша-конторщица сразу его поняла:
— Николай Александрович предупредил меня, что за вами будут обязательно следить.
— Так и есть.
— Если вы сейчас меня проводите, филеры установят самоличность. Соединят с Николаем Александровичем, догадаются, что это он меня к вам послал. И проследят уже его квартиру.
— Как же быть?
— Я все придумала. Даже чулки фильдекосовые надела, — засмеялась Выверцева. — Мы сделаем вид, что я гулящая.
— Как это?
— Очень просто. Пришла к вам в номер, и мы тут… Ну, понятно. А потом, часа через два, вы меня отпустите. Я сама найму извозчика до дома. Тогда никто не свяжет меня с околоточным надзирателем Красовским. Он не из тех, что имеют дело с гулящими.
— И вы не боитесь? — ошарашенно спросил Лыков.
— Чего? Людской молвы?
— Хотя бы ее.
— Нет, не боюсь. Вот потерять Николая Александровича боюсь. И на все готова, чтобы он был со мною. А молва…
— Вы суфражистка?
— Кто? Ах, эти… Нет, глупости мне не интересны. Я семью хочу и знаю, с кем.
Сыщик спохватился:
— Ой, чего же я сижу! Сейчас вызову коридорного и велю принести, что полагается в таких случаях. Вы какое шампанское любите?
— Да и цимлянское сойдет, зачем вам так тратиться? — озабоченно сказала Ангелина Васильевна.
— Нет уж, все должно быть правдоподобно. Иначе могут не поверить.
Лыкову захотелось угостить эту необычную славную женщину. А тут такой повод. И он закатил настоящий пир. Скоро в номер принесли фрукты, бутылку «Вдовы Клико», шоколад и клюкву в сахаре — ее особо попросила гостья. Вечер удался.
— Я буду вас соблазнять, — смеялся надворный советник, подливая шампанское в бокал Ангелине Васильевне. Та смеялась и охотно пила. Ни у нее, ни у него и в мыслях не было ничего скабрезного. Хотя Лыков давно жил без жены и заглядывался на дам, однако к Выверцевой никакая грязь не липла, и они веселились, как хорошие друзья.
Уже во втором часу ночи кассирша-конторщица уехала на извозчике домой. И не позволила Лыкову проводить ее даже до двери, сыграла роль до конца.
Перед расставанием питерец не удержался и сказал:
— Как же вы будете жить с Николаем Александровичем? Если все сложится.
— В каком смысле? — не поняла Выверцева.
— Он такой правильный, такой… занудный. Жизнь по часам, от сих до сих.
— Ну и пусть.
— Но вы же совсем другая. В вас, Ангелина Васильевна, извините, бес живет. Трудно ему будет.
Выверцева не обиделась:
— Потерпит мой бес. Зато муж из Красовского получится что надо.
Уснул Лыков в хорошем настроении. Он твердо решил помочь Ангелине Васильевне устроить свою судьбу.
