Глава 24
ТУМАННАЯ ДОЛИНА
Третий день пути по Туманной долине подходит к середине. Нас ждет самое приятное в дороге — отдых и еда.
Уже и не вспомню, когда начала жалеть, что мы вынуждены идти не официальным торговым путем, соединяющим Кронию с Ирдией, а тропой контрабандистов и прочих нелегалов, по Туманному перевалу.
А ведь Каррай говорил, что будет нелегко… Что стоило ехать к ирдийскому форпосту, стоящему у входа в тоннель Демонов, и заявлять о кронийском подданстве. Ожидание официального разрешения, позволяющего пройти по безопасной дороге, заняло бы немало времени, но зато добрались бы все целыми и невредимыми. Увы, мы дружно проголосовали за скорое возвращение домой.
И даже поездка к горам на шваршах не поколебала наше решение.
Только затянутая сизым туманом долина вызвала холодок в груди, но и он исчез, стоило вспомнить, что через четыре-пять дней будем в Вышеграде.
Но, как говорится, не кричи «ура», пока перевал не за спиной…
С момента исчезновения родителей и брата я много прочитала о Туманной долине. Меня интересовало все: и затерянные во время изгнания Эшкиля города, и описания тварей, которых можно встретить, и места отдыха для путешественников, и защитные артефакты, ограничивающие узкую тропу, так называемый Туманный перевал.
Но, увидев своими глазами, осознаю: я ничего не знаю о долине.
Северными горами недра земли разрешились много веков назад, в день, когда будущие святые покровители изгнали Эшкиля из Тарры. Возможно, непроходимая горная цепь, разделившая две враждующие империи высоченным кордоном, была последним проклятием разгневанного Искусителя. Возникшие в считаные часы горы поглотили поселки и города. Тысячи людей пропали без вести. Хуже всего пришлось разделенному королевству Глай, которое в итоге превратилось в два небольших княжества — Глай Нор и Глай Зейд.
Свыше десяти лет понадобилось, чтобы ирдийцы проложили к нам безопасную дорогу: они прорыли тоннель там, где риск для жизни путешественников увеличивался наиболее всего. Демоны, представители сильнейших кланов, ввели в моду охоту на тварей, рыщущих вокруг торгового пути, поэтому он действительно безопасен. В отличие от кронийского Туманного перевала…
Да, представители моей Родины также не сидели сложа руки. Авантюристы всех мастей пытались пробраться в Зореаполь, центр магических наук Кронии, который оказался в Туманной долине. Чтобы облегчить себе задачу, они создали Туманный перевал — дорогу, огражденную маячками, отпугивающими нечисть. Когда Ирдия ввела налог на пользование своим тоннелем, детище искателей сокровищ оценили также и купцы.
И вот теперь это предстоит сделать мне. Чувствую, поставлю самый низкий балл.
Удивительно, что, пока стоишь на горе, рассмотреть долину невозможно, — ее скрывает плотный молочно-белый туман. Начинаешь спуск, и он становится прозрачным, вскоре оказываешься в гористой местности с буйной растительностью и ярко светящим солнцем. Аномалия, да и только… Коих, к слову, предостаточно. Есть полезные: здесь произрастают редкие травы со всей Тарры, полно магоисточников, за несколько минут, проведенных возле которых, восполняют полностью опустошенный резерв. Кроме нечисти к недостаткам следует отнести «блуждающие окна»: похожие на миражи, они хаотично перебрасывают угодивших в них людей в любой уголок долины. Именно таких аномалий Каррай посоветовал остерегаться в первую очередь. Самое страшное, что «окна», не видя маячков, проходят сквозь защиту.
Двигаемся цепочкой, попарно, хотя на дороге свободно разминутся две телеги. Наш проводник объясняет свою стратегию тем, что «окна» привлекают большие скопления людей.
Я иду рядом с братом, позади — Фрайд и Яника. Они о чем-то увлеченно беседуют, но, как ни стараюсь, расслышать не удается. Ну и ладно, не сильно и хотелось.
Усталость и голод дают о себе знать. Когда же привал? Убежищ, защищенных полян вдоль тропы, не так уж и много, и лично я готова сесть на землю, не сходя с места. Но, увы, никто мне не разрешит.
Чтобы как-то отвлечься, смотрю на обочину по левую руку. За неярко светящейся бледно-голубой линией ласково светит солнце, летают бабочки, растут прекрасные цветы. А у нас под ногами каменные серые плиты и пыль. К тому же у соседей хмурые лица, и Мирнан разговаривать не желает.
Я устала. Желудок болит от голода. Голова забита безрадостными мыслями.
Сейчас, конечно, не к месту, но я думаю об учебе в академии. Что-то не хочется мне менять ВАМП на ПУЧ, страшно начинать все сначала: знакомиться с сокурсниками, проявлять себя перед преподавателями, искать подработку в столице. Решение насчет работы принято, и родителям меня не переубедить. Как и их не уговорить позволить мне остаться в Вышеграде…
Минутку… Это черный королевский клевер?!
Как громом пораженная, я делаю шажок вбок, к магической ограде.
Он так близко растет. Я быстро высуну руку и сорву эту редкость! Вот это мне везет!
Все происходит в считаные секунды. Мягкие помпончики клевера в ладони. Сильный толчок в спину. И отчаянный крик: «Соннэя!»
Серебристое сияние, секундное ощущение полета. И я падаю носом в мох… Почему в мох?
Сзади чудной клекот. Оборачиваюсь — зеленое жало несется сверху. Перекат. Оно ударяется в сантиметрах от головы. Перекат…
Тень нависает гигантская, затмевая небо. Мамочки, богомол… Богомол-великан!
Насекомое нападает вновь. Я отползаю, опираясь на пятки, ладошки и попу. И… упираюсь спиной в густые кусты. Мне не подняться, не сбежать! Паника без границ. Богомол заносит переднюю лапу для удара, как палач меч.
— Мама…
Зажмуриваюсь… что-то холодное ударяет в лицо. Визжа, открываю глаза. Безголовый богомол, дергаясь, заваливается на землю.
— А-а-а!
Меня оттаскивают в сторону — гигантское насекомое падает, слегка задевая усиками.
— Соня, ты как? Что болит?
Аестас трясет меня, а я не могу остановиться, закрыть рот.
До меня доходит, в какой шэйшевой западне я сейчас! Каким-то образом попав в «окно», я оказываюсь где-то на просторах долины. Снова без родителей. И какой-то богомол сразу пытается закусить мной!
— А-а-а!
— Соня, тихо! Я выведу тебя отсюда, клянусь!
Мамочки, я снова одна перед лицом неприятностей… А дня через четыре у меня начнутся регулы, и на запах крови примчатся все хищники и нечисть долины…
— За что?! Создатель, за что?.. — кричу, ненавидя весь мир.
— Соня, успокойся! — требует граф.
И впивается в мои губы поцелуем. Грубо и резко. Одна рука Аестаса обхватывает затылок, другая надежно обнимает. Слегка покусывая мои губы, он добивается, чтобы они разомкнулись, и вторгается языком в мой рот.
Мычу, отбиваюсь и… обмякаю. Отчаяние и обиду на судьбу вытесняют странные ощущения, идущие изнутри.
Поцелуй теряет грубость, нежностью губы парня стирают шок. Невольно мои руки тянутся к его голове, пальцы запутываются в густых волосах, а затем скользят, лаская, по шее, широким плечам и мускулистой спине. Когда левая ладонь натыкается на что-то мокрое и горячее, я замираю.
Кровь… ее ни с чем не перепутать. Аестас ранен! Богомол зацепил, когда падал?..
Откуда и силы появляются, чтобы вырваться.
— Что с боком? Рана жжет или просто болит?
Черноглазый дурак, радостно улыбаясь, мотает головой:
— Ничего не болит. Я в порядке.
— Угу, вижу. Так можно и в обморок свалиться!
— Разве что от счастья. — Граф продолжает улыбаться как безумный.
И мне становится не по себе: неужели на лапах богомола был яд?
Озираюсь. Густые заросли гигантского папоротника. Пышный сине-зеленый мох, в котором утопает нога. На небольшой полянке только мы и агонизирующий безголовый богомол. Но это только пока — падальщики издали чуют добычу.
— Щит поставить сможешь?
— Это всего лишь царапина, конечно, могу, — удивляется парень.
— Давай полный, часов на шесть, если что, свернешь раньше.
— Соня…
— Пожалуйста, не возражай!
Вокруг нас вспыхивает золотисто-прозрачный купол. Звуки приглушает, видимость не ограничивает.
— Думаешь, потеряю соз…
Аестас не договаривает — падает, и я с трудом придерживаю тяжелое тело, чтобы не ударилось. Опустив парня на подушку из мха и стянув с его плеча сумку, задираю кожаную куртку и рубаху. Рана пугает багровыми рваными краями.
— А почему ты одета? — хрипло шепчет он.
Вздрагиваю. Святая Виржия! Мой пациент в сознании, зрачок вроде расширен — из-за насыщенного цвета радужки толком и не поймешь.
— Не таким я представлял себе наш первый поцелуй…
Аестаса, похоже, тянет на откровения. Что же за дрянь была на шипах богомола?
Я стараюсь не слушать — под действием отравляющего вещества и не такое рассказывают. Вспоминается случай с пандурским бардом Эльяром Даширо, которого поклонница попотчевала приворотом.
Певец в испуге принял антидот широкого действия, который «стер» с зелья отпечаток личности привораживающей. То есть Эльяр испытывал наведенное влечение к любой женщине, которая находилась поблизости. И рядом оказалась моя мама. Столько комплиментов, пылких признаний! Он пел ей песни, сочиняя на ходу стихи и мелодию!
Помню, у меня горели щеки, отец, едва ли не впервые присутствующий на приеме пациентов у жены в кабинете, откровенно злился и одергивал кумира женских сердец. И только мама невозмутимо делала свою работу — смешивала антиприворотные зелья.
На следующий день Эльяр пришел с извинениями и огромным букетом редких и страшно дорогих фиолетово-золотых лилий. Поцеловав маме ручки и поблагодарив за исцеление, назвал ее своей музой. Еще никогда он не сочинял за один вечер столько прекрасных песен… Отец больше не злился — мама его успокоила, сказав, что ненавидит блондинов. А когда он ушел за вазой, дала мне совет. Внешность часто обманчива, нужно смотреть душой. Умная женщина в последнюю очередь обратит внимание на цвет глаз и волос, ведь главное — доброе сердце и надежность избранника.
— Соннэя, ты такая красивая, когда сосредоточена…
Я сбиваюсь на слове-ключе, приходится начинать заново.
— На занятиях нам говорили, что из истерики девушку можно вывести тремя способами: водой, оплеухой и поцелуем. Воду надо экономить, кто знает, когда набредем на источник. Пощечина… да лучше я руку себе отрублю! А поцелуй… поцелуй очень хорошее средство, прав был лектор…
Слушаю признание-рассуждение парня краем уха. Рана затягивается на глазах — в нашей ситуации экономить на силе нельзя. К тому же где-то я обронила пучок черного клевера, который в разы усиливает способность быстро восстанавливать резерв. А еще магические потоки в долине сильны, как нигде на Тарре, черпай сколько влезет… Поэтому я щедро делюсь с парнем своим резервом.
Аестас говорит еще что-то, моими стараниями — сонным голосом. Ему следует поспать, чтобы остатки яда быстрее вышли из организма.
Оставив парня на ложе из мха, подхожу почти вплотную к куполу. Вдруг смогу отыскать взглядом клевер? Недаром же я его рвала? Стенки недостаточно прозрачны, чтобы разглядеть черные помпончики цветка на огрызках стебля, а вот сумку свою вижу. Как и стаю тварей, похожих на маленьких собак, время от времени топчущихся по ней. Шестилапые волосатые псины ошалело рвут еще содрогающийся труп богомола, заглатывая куски величиной с половину своей головы. Страшно представить ширину их пастей…
Усталость приходит вместе с новым приступом паники. А еще самобичевание… оно ест поедом.
Что я натворила? Зачем мне этот несчастный клевер? Ну почему я не сдержалась?! Мало того что влипла по глупости сама, так и Аестас за мной прыгнул в «блуждающее окно»… Родители с ума сходят; как теперь они доберутся до гарнизона, зная, что я здесь?
Потерявшихся искать не будут, чтобы не подвергать опасности других членов нашего маленького отряда. Каррай сказал об этом сразу. Мирнан назвал его предупреждение весьма мотивирующей шуткой, а искусник, немного помолчав, заметил, что не склонен веселиться.
Вывод: придется идти в гарнизон вдвоем с Аестасом. А дойдем ли?..
За слезами пиршество «собачек» не рассмотреть, и я присаживаюсь у стены купола. Мне тоскливо до воя, жаль, я не волк, а то бы спела, может, полегчало бы.
— Не плачь. — Граф присаживается рядом и обнимает за плечи. Он спокоен и собран, яд уже выведен из организма. — Мы выберемся, клянусь тебе. Ты мне веришь?
Сомнение — опасная вещь, оно обрекает на неудачу начинания даже самых сильных людей.
И я вру:
— Верю, Аестас. Нам ведь, главное, выйти к защищенному артефактами перевалу?
Парень твердо отвечает:
— Да, это главное.
— Только как до него дойдем, если не знаем, где мы?
— Не переживай, я изучал карту. Еще немного посижу и взберусь на высокое дерево, чтобы сориентироваться, где мы сейчас находимся.
Сидим, молчим. Мерзкие тварюшки все так же рвут богомола.
— Ты зачем за мной прыгнул? — не выдержав, с осуждением спрашиваю я.
— Потому что.
Странный ответ, ну да ладно — чувствую, сейчас не признается.
— Пойду разгоню мелкоту. Нам пора идти дальше, пока не стемнело. А ты пока посиди здесь.
Аестас быстро расправляется с «собачками» — убегая, они издают звуки, похожие на хрюканье свиней. Подобрав мою сумку, он снимает щит.
— Я переоденусь, и мы идем дальше.
Разорванная куртка признается годной, а вот окровавленную рубашку граф меняет на свежую. Оторвав рукав у испорченной вещи, заворачивает в него срезанный заклинанием кусочек шипа с передней лапы насекомого.
— Зачем тебе он?
— Отдам зельеварам деда, пусть разберутся, что это за вещество, которое так сильно развязывает язык. Если удастся воспроизвести в лаборатории, ему цены не будет.
Вспоминая поцелуй, краснею. Хотя не стоило бы, раз он был лекарством от истерики. Это равноценно отсасыванию из ранки змеиного яда, когда нет возможности пользоваться магией.
Свой цветочный трофей, найдя, прячу в сумку, невольно радуясь, что в ней нет хрупких вещей, — все склянки с зельями у мамы.
Больше часа идем на юг. На возвышенности, с которой хорошо просматривается местность вокруг, обедаем сухпайком. Приходится трогать неприкосновенный запас, ведь охотиться долго. Вяленого мяса и лепешек — на четыре скромных завтрака, обеда или ужина, воды и того меньше.
Немного отдохнув, продолжаем путь. Аестас находит подходящее дерево-одиночку посреди папоротникового леса, и с его верхушки определяет, где мы. После чего корректирует маршрут — мы отклонились от нужного курса на восток.
Пока нам везет и кровожадные обитатели долины не спешат набрасываться.
Ближе к вечеру ситуация меняется: мы встречаем пугливую стаю хрюкающих «собак» и двух мокриц величиной с корову. С последними граф расправляется в считаные секунды. Твари быстры, но с боевиком им не соревноваться в скорости.
Вечереет. Папоротники и мох сменяет холмистая местность с редкими чахлыми деревцами и травой до колена. Прибив энергошаром выскочившую из-под ног упитанную птичку, похожую на курицу, только с зеленым маскировочным оперением, Аестас обеспечивает нам сытный ужин.
На ночевку останавливаемся у ручейка, бьющего из пологого холма.
— Предлагаю сначала освежиться, а потом уже развести костер и приготовить ужин.
В словах парня есть резон. И вскоре я опускаю гудящие ноги в ледяную воду. Чуть пузырясь, она быстро уносит боль, взамен одаривая приливом сил, причем не только физических. Ого, да это маленький магоисточник! Интересно, граф уже понял это?
Он сидит на траве, повернувшись ко мне спиной, шагах в десяти. Дальше, увы, нельзя, пока не выставлен щит, хищник может напасть в любую минуту. Не сводя с ровной спины парня взгляд, кое-как поспешно проделываю необходимые гигиенические процедуры. От холода хочется пищать, но нельзя, если не хочу, чтобы парень обернулся.
Переодевшись в свежую одежду, благо рубашек и нижнего белья, за исключением бюстиков, племя моего бывшего жениха подарило несколько комплектов, быстро стираю то, в чем была сегодня. Спешу, у Аестаса наверняка чешется бок от высохшей крови, которую я не вытирала, — не до того было.
— Я все, — объявляю чуть погодя.
Чтобы не мешать парню, занимаюсь курицей. Общипать перья без кипятка сложно и, помучившись, грею воду прямо во фляге. К моменту когда Аестас вылезает из ручья, очищена половина. Он молча присоединяется ко мне, и в четыре руки птичья тушка быстро оголяется. Хоть и граф, а навыки выживания у него преотличные, по крайней мере, пока я им только восхищаюсь.
— Зажарим на вертеле?
— А есть другой выбор?
Граф пожимает плечами:
— Можно завернуть в листья и прикопать в золе, так вкуснее, но долго.
— Лучше пусть подгорит на палке.
Разговор не ладится. У нас. А вот наши желудки громко перекликаются… И мне ни капельки не стыдно.
Листья все же используем, запихав внутрь птичьей туши дикий чеснок, росший неподалеку от костра. Соль, к счастью, есть и у меня, и у Аестаса.
Когда ужин готов, граф магией тушит костер. И мы оказываемся в темноте, пока не вспыхивают созданные им же «светляки».
— Я поднимаю щит. Или тебе нужно в кустики?
— Нет, — поспешно качаю головой.
Даже если захочу, потерплю до утра или выйду, когда он уснет.
Озвучивать элементарные человеческие потребности… странно, что ли? Понимаю, что в условиях выживания необходимо забыть о стыде в определенных вопросах, но не могу. Одно дело жить на природе с родителями, другое — с малознакомым, как выясняется, парнем.
Птица вкусная и нашими общими стараниями, направленными на своевременное верчение импровизированного вертела, сочная. Легкий запах чеснока придает блюду пикантность. Курочка весила примерно килограмма три, и как мы ни голодны, но управляемся лишь с двумя третями.
После того как отделяю оставшееся мясо от костей и заворачиваю в широкие листья, Аестас тихо сообщает:
— А за нами наблюдают.
По спине ползет мороз.
— Кто?
— Сейчас узнаем.
Граф собирает кости на один лист и вышвыривает через щит, который, само собой, не пропускает только извне. Следом за подачкой невидимому зрителю летит рой «светляков». Уже знакомые нам хрюкопсы, как их называет Аестас, разбегаются прочь, не забыв расхватать угощение.
— А, этих нечего опасаться, — решает он и открывает свою сумку.
Мне же не по себе. Я забываю, что вокруг не старый добрый лес где-то на просторах Кронии, а Туманная долина. А еще начинает мучить вопрос: кого нам нужно опасаться по-настоящему? Кто может преодолеть щит боевика?
— Кстати, я показал тебе наших «спутников», чтобы не вздумала выбираться наружу одна. Буди меня, хорошо?
— Ладно. — Буркнув, тоже начинаю готовиться ко сну.
Спать я сегодня буду без комфорта. Мой спальный мешок из густого меха — в сумке у брата: тяжести в семействе Бладриз носят мужчины. Что ж, придется надеть на себя все, что есть, и укутаться тонким покрывалом, которое служило нам «столом» на земле.
— Что ты делаешь? — удивляется Аестас, когда я достаю свадебное орохорское платье.
— Одеваюсь в кружевную ночную рубашку, — иронизирую я.
Не думаю, что у парня есть запасное одеяло, а его собственное не возьму, даже если будет настаивать.
— Тебе не на чем спать? — догадывается Аестас и спокойно, словно разговариваем о погоде, предлагает: — Ложись со мной.
Мои глаза едва не выскакивают на лоб.
— У меня большое одеяло, укроет четверых, мы под ним и не встретимся, — добавляет он насмешливо.
И демонстративно медленно тянет его из сумки.
— Спасибо за предложение, я согласна.
Я не рафинированная аристократка, не собираюсь заставлять себя уговаривать.
Странное одеяло — тонкое и легкое. Граф, постелив половину на земле, второй предлагает укрыться. Оно действительно большое, и я почти не смущаюсь, когда укладываюсь рядом с парнем на расстоянии вытянутой руки.
— Одеяло теплое, хотя с виду хлипкое.
— Завернувшись в него, можно спать на снегу.
— А из чего оно?
— Из пуха гайруса, — шокирует Аестас.
Мне немного не по себе — это почти то же самое, что из человеческих волос… Уловив мое замешательство, он добавляет:
— Из пуха гайруса-животного, а не оборотня. Связала, кстати, моя бабушка.
— Замечательная вещь у нее вышла, твоя бабушка — мастерица и умница.
— Умница? — хмыкает Аестас. — Это ты пока с ней не познакомилась, заботливостью она может достать и святого покровителя.
Язык чешется спросить, с чего вдруг мне знакомиться с его бабушкой, но сосед по походной кровати уже ровно дышит. Могу только догадываться, как его изматывает путешествие в моей компании. Мало того что он постоянно начеку, чтобы какой-нибудь монстр не подкрался, так и я часто спотыкаюсь, ему приходится бдеть, чтобы успеть схватить меня за руку.
Послушав дыхание Аестаса, молюсь Создателю, чтобы мы выбрались из долины живыми. Потом считаю звезды, но сон не идет, вместо этого в голову лезут грустные мысли. И я не выдерживаю — делаю то, что обещала себе не делать. Я смотрю на браслет на левой руке и плачу при виде тусклых огоньков.
По просьбе Каррая артефакт, который во время игры в стрип помогает целителям быстрее установить, кто из членов команды нуждается в помощи, отец слегка доработал, добавив еще свойство отслеживания путешествующих. Камешки горят неярко — это значит, что моя семья, Каррай и оба Лайнета живы и здоровы, но при этом находятся далеко. Очень-очень далеко… Слезы бегут быстрее, как ни креплюсь.
Аестас прерывисто вздыхает во сне и переворачивается на бок, да так неудачно, что его рука оказывается на моей талии. Что-то пробурчав, он подгребает меня к себе поближе.
Слезы вмиг высыхают. И это называется «мое одеяло большое, мы под ним и не встретимся»? Облапил — и спит невинным сном младенца!
Попыхтев, смиряюсь с позой. Как-нибудь усну, но будить не стану, все же устал мой спаситель изрядно, и о ранении не стоит забывать.
Только сейчас в полной мере осознаю, что Аестас и вправду мой спаситель. Если бы не он, досталась бы я насекомому-переростку… Даже если бы совладала с эмоциями и чудом отбилась, все равно продержаться долго не сумела бы.
За размышлениями не замечаю, как подкрадывается дрема.
Будит четкое ощущение, что кто-то меня рассматривает, при этом чуть слышно вздыхая. Продолжаю дышать ровно и вспоминаю, где я и кто рядом. Гарден, который на самом деле Фрайд. И когда открою глаза, вместо светлых волос и синих глаз увижу черноокого брюнета.
А еще… еще, святая Виржия, я лежу у него на руке! Вот почему он вздыхает — я отлежала ему плечо!
Поспешно открываю глаза — Аестас отводит взгляд. Неужели все-таки он меня рассматривал? Впрочем, это логично — несостоявшаяся свекровь-степнячка сняла амулет, слегка искажающий черты лица. Я не стала красивей и не подурнела. Неуловимые изменения должны были вызвать сомнения у случайно встреченных людей из жизни Соннэи Бладриз, дочери изобретателя. Вызвать впечатление, что они обознались.
— Доброе утро. — Улыбнувшись графу, поднимаю голову с его руки.
— Привет, — улыбается Аестас. — Как спалось?
Прислушиваюсь к ощущениям… Удивительно, но эта ночь — самая спокойная с момента похищения и пробуждения в степи. Даже рядом с родителями я не спала настолько крепко — в кошмарах видела, что они снова исчезают. И вот они пропали, точнее, пропала я, а сплю ночью на удивление крепко.
— Хорошо…
— Я рад. Встаем или еще хочешь полежать?
— Нет! Хочу поскорее в путь.
Аестас перестает улыбаться:
— Как скажешь.
Завтракаем остатками роскошного ужина и горстью выданных в дорогу в поселении орохоро ягод. Сухие и кислые, из них получается отличный отвар, но, увы, котелки остались у основной группы, да и нет у нас времени варить похлебки и взвары.
Идем, делая небольшие остановки, пока солнце не входит в зенит. Обедаем вяленым мясом и твердокаменными лепешками. И снова в путь.
Дважды графу приходится уничтожать выводки мокриц, которые считают нас легкой добычей и оттого нападают. Один раз делаем крюк, когда поисковое заклинание позволяет предугадать встречу с иглоящером. Мне нравится, что мой спутник понапрасну не рискует и, если есть возможность, обходит опасность.
За два часа до заката мы выходим на опушку хвойного леса. И там… там впереди показывается магическая ограда!
— Перевал, Аестас! — Я возбужденно указываю на очевидное. — Мы дошли!
— Да, дошли. Только, Соннэя, я сразу не сказал…
Я не слушаю его, радуясь нашей победе. Когда находишься на тропе, ограда выглядит как легкая голубоватая дымка, отсюда — как три натянутые веревки, светящиеся синим.
Мое сердце бешено стучит в груди. Глупая надежда, что там, за силовыми линиями, меня ждут родные, подстегивает кнутом.
— Соннэя, стой! — сердится Аестас.
Куда там! Я бегу, перепрыгивая кочки, словно горная коза.
— Подожди!
Всего минуту назад едва переставляла ноги, теперь же лечу, не разбирая дороги.
— Шэйш! — ругается парень и вскоре догоняет.
Но не останавливает, позволяя первой проскочить через энергетическую стену.
Ой… Я больно ударяюсь о твердь. Что за… Я не могу перейти на тропу!
Когда неожиданное препятствие отшвыривает во второй раз, граф ловит меня и, удерживая, горячечно шепчет:
— Успокойся, Соня… Мы не можем пройти сквозь стену — она пропускает тех, кто на тропе, и не выпускает на нее из долины.
— Шутишь?.. Как это «не выпускает из долины»?!
— Какие тут шутки, Сонь? Это сделано для безопасности идущих. Нет, жители долины порой лезут к гарнизону через перевал. Но только из-за вышедших из строя накопителей, питающих стену.
— А как же наша группа? Наш отдых и ночевки в долине? Мы свободно сходили с тропы и возвращались на нее!
— Каррай — проводник, у него есть допуск. Он может делать временные бреши в ограде перевала.
Молчу, боясь сорваться и накричать на парня.
— Ты ведь узнал об этом не только что?
— Да.
— Почему не сказал мне сразу, что не сможем выйти из долины?!
— Зачем лишать тебя надежды раньше времени? И мы выйдем из долины, но не через перевал.
Я не выдерживаю — слезы сами бегут по щекам. Что теперь делать? Как быть?
— Аестас, зачем тогда мы вообще сюда шли?
— Идти вдоль тропы удобнее.
Удобнее? Да это будет как соль в открытую рану! Видеть практически безопасный, не считая «блуждающих окон», путь — и не иметь возможности им воспользоваться!
— Сонь, не плачь, на самом деле у нас все хорошо. Не плачь, и я тебя обрадую.
— Как? — спрашиваю без особого интереса.
— Предложу то, от чего ты не откажешься.
Хм, уже интересней…
— Здесь неподалеку есть то, о чем ты думала возле ледяного ручья.
Неужели купальня, опытная массажистка и большая чашка горячего шоколада?
— Не томи, пожалуйста!
— Озеро, в котором стараниями какого-то путника-мага среди холодных ключей бьют горячие.
Почти угадал мои мысли… Не скажу, что я захлопала в ладоши от счастья, но возможность поплавать потихоньку развеивает грусть.
Пока идем к водоему, вода в котором пригодна для купания даже весной, запасаемся мясом на ужин. Граф «воздушной сетью» ловит крыс, шныряющих прямо под ногами. Он утверждает, что это вполне съедобные хрисы, но узкая мордочка с острыми зубищами и длинный бесшерстый хвост выдают в зверьках крыс, пускай и другого вида, нежели городские.
Голод сильнее желания смыть грязь. И мы сначала жарим хрисов.
Аромат золотистых тушек с хрустящей корочкой примиряет с мыслью, что это полевые крысы. Главное, что вкусные.
Проверив заклинанием озеро на наличие живых существ, Аестас заявляет:
— Я первый купаюсь.
— С чего это вдруг? — возмущаюсь я, не сводя взгляда с водной глади, в которой отражается ярко-синее небо. — А как же правило пропускать вперед эрдесс?
— Не в Туманной долине. Заклинание обнаружило только мелких рыбешек, не нравится мне это. Поэтому я плаваю первый.
И парень поспешно сбрасывает одежду, совсем меня не стесняясь.
Прыгнув с бережка, в несколько мощных гребков он оказывается посреди озера, там переворачивается на спину и кричит:
— Вода замечательная!
Не получая разрешения присоединиться, томлюсь на песчаном берегу. Вокруг водоема тихо шепчут корабельные сосны. Солнечные лучи, пробившиеся сквозь ветви, приятно согревают спину.
Аестас вылезает из озера раньше, чем мне надоедает ждать.
— Меня не съели, иди купаться. Хотя, может, просто я невкусный?
— Ага, слишком жилистый, — со смешком отзываюсь я.
От графа сложно отвести взгляд — настолько прекрасно тренированное тело. Засмотревшись, забываю о желании поскорее окунуться в воду.
Плавные линии мускулистых плеч, широкая грудная клетка. Узкая талия и кубики пресса. Стыдливо обхожу взглядом территорию, закрытую черной тканью трусов. Крепкие ноги…
Поднимаю глаза — и встречаюсь взором с темными очами, странно, что меня пугала их чернота, сейчас они так напоминают звездное небо…
— Кхм… у берега вода холодней, — первым отмирает Аестас и хрипло добавляет: — Купаться лучше ближе к середине, где бьет горячий ключ.
— Спасибо за совет.
Я почти следую дурному примеру, начинаю небрежно стаскивать курточку — и вспоминаю о маленькой проблемке. Под туникой у меня ничего нет, орохоро полностью переодели невесту своего шамана, лишив бюстика. Не могу же я, как граф, купаться в одних трусах? Ведь белая тонкая ткань туники, намокнув, вмиг станет прозрачной.
— Аестас, у меня нет купального костюма, отвернись, пожалуйста.
— Конечно. — В голосе парня, как мне сдается, звучит облегчение.
Скрестив ноги, он садится спиной к озеру.
Местами берег крутой, и не везде видно дно из-за торчащих темных корней. Не люблю такие места — все время чудится, что там притаилась зубастая тварь.
Вхожу в воду по щиколотки — и словно тысячи ледяных ежей нападают на ступни.
— Ох!
— Иди скорее дальше, там теплее, — отзывается на мое восклицание граф.
И он не обманывает: озеро будто поделено на разнотемпературные зоны. Самая теплая на середине, где вода как парное молоко. Ноги давно не чувствуют дна, и я плыву, испытывая чистый восторг.
Все-таки молодец маг, превративший обычное озеро в чудо: можно купаться в любое время года, при этом рыбки не варятся в кипятке… Не представляю, как он это сделал, да и не хочется думать.
Наплававшись и немного подустав, переворачиваюсь на спину, как недавно парень. По небу передвигаются фигурные облака. Невольно вспоминается фраза о драконе и горгулье. Интересно, какое нужно иметь воображение, чтобы увидеть на небе крылатого ящера? Вон то худое облачко похоже на хриса, а рядом с ним — богомол…
Нечто холодное обвивает за бедра и дергает вниз. Я ухожу под воду, не в силах закричать — лицо накрывает что-то липкое.
Барахтаюсь, отбиваясь от существа, опутавшего меня. Оно тянет на дно. Я рвусь вверх. Воздух заканчивается… В какой-то миг хватка слабеет, и я выныриваю.
— Ай!.. — вместо имени вырывается тихий вскрик.
И ухожу под воду. Из последних сил упираюсь ногами в вязкую массу. Существо колышется, как кисель, и сильнее обволакивает мое тело. Сдавливает. Воздух вырывается изо рта пузырьками. Темнота…
— Соня… Соня!
Ледяная вода льется на лицо, а мне и так холодно.
— Не надо…
Ореол света мешает рассмотреть графа. Он обнимает, сдавливая почти так же сильно, как водяное чудовище.
— Что… где болит? — Аестас, путаясь в словах, ощупывает меня, торопливо скользя ладонями по мокрой коже.
— Я в порядке, клянусь…
Действительно, я почти не пострадала, не считая синяков.
Усадив меня на песок, парень отрывисто бросает:
— Тогда я сейчас.
И кидается в озеро. Ко мне запоздало приходит понимание: он хочет убить монстра. Страх — нет, ужас! — накатывает, когда смотрю на зеркальную спокойную гладь. Подчиняясь интуиции, отхожу от кромки воды подальше. Прислонившись спиной к сосне, сажусь и жду.
Озеро озаряется красным светом. Бурлит. И взрывается! Фонтаном выплескиваются вода и сизая слизь. Крупные куски подрагивающей плоти падают туда, где недавно сидела я.
Аестас выныривает из взбаламученной воды, как древний бог мести. Хладнокровное выражение лица кажется страшнее гневной гримасы. Огненным заклинанием он сжигает сгустки слизи. Затем оборачивается к озеру, и оно вспыхивает алозолотым пламенем. После, чуть пошатываясь, идет ко мне.
— Прости. — Граф опускается на песок рядом.
Пододвинувшись, чтобы и ему было удобно опираться о сосну, удивляюсь:
— За что?
— Я не увидел эту тварь, когда купался. — Голос парня срывается. — Ты могла погибнуть.
— Не принимаю извинений — ты не всевидящий Создатель… Кстати, что это за существо?
— Не знаю. Оно не живое, но и не мертвое, поэтому стандартные заклинания его не увидели.
— Так это что-то неизвестное науке?
— Да.
— Значит, возьмешь кусочек для зельеваров деда? — подкалываю с нервным смешком.
— Шэйш, не подумал! Они огорчатся, — притворно сокрушается парень. — Да еще и кладку яиц под водой сжег…
— Тогда ничего не рассказывай спецам герцога.
— Точно! Спасибо за идею.
Смотрим друг на друга и смеемся как сумасшедшие. Аестас прекращает первый. С самым серьезным видом он обнимает меня за талию и тихо признается:
— Не знаю, что бы я делал, если бы не успел…
Соприкосновение голых рук, мокрая ткань, облепившая тело. Мне немного не по себе — парень так близко и почти обнажен. Как и я сама. Но это не страх, нет. Это предвкушение чего-то неведомого, но безумно приятного.
— Что бы ты делал? — Состроив умное лицо, шучу по-черному: — Шел бы к гарнизону без обузы намного быстрее?
— Глупая… — И на грани слышимого: — Моя любимая глупышка…
Я застываю. И выдаю первое, что приходит в голову:
— Ты липкий.
— Ты тоже, — улыбается граф. — Идем купаться?
— Нет! Хватит с меня купаний.
Он утыкается лбом в мое плечо:
— Не в озере, в ручье. Только ледяном.
— Он прозрачный и маленький?
— Угу.
— Тогда идем! — Я решительно поднимаюсь на ноги.
Обмыть сероватую слизь, оставшуюся после объятий монстра, лучше как можно скорее, мало ли какие у нее свойства. Может, она кожу разъедает?
У ручья я почти забываю о приличии и меняю мокрую тунику на сухую, отвернувшись от парня. Оборачиваюсь и понимаю, что зря. Это я под впечатлением от встречи с липким чудищем, граф же собран и все подмечает. А в свете неожиданного признания я веду себя некрасиво…
Завершив гигиенические процедуры, мы продолжаем путь, невзирая на потрясение. Идем почти до заката, и не потому, что стараемся пройти большее расстояние, просто место для ночлега сложно найти. Один раз наталкиваемся на уютную пещерку, увы, занятую арахнидом. Паук не успевает напасть — Аестас выжигает гнездо вместе с хозяином. Такого противника нельзя оставлять за спиной — ночью проснется, учует оставленный запах и последует за нами…
Туманная долина полна хищников, но и на еду для них, а заодно и для нас тоже, она не скупится. Незадолго до остановки Аестас ловит змею. В сумерках хватает голой рукой! И пускай она, уснув, свернулась в выемке камня, для меня это сравнимо с подвигом.
— Крестомордник, — радуется парень. — У нас на ужин деликатес.
— А может, не надо? Вдруг отравимся?
— Не переживай, Сонь, змейка неядовитая и самая чистоплотная из ползучих — никогда не съест заболевшую крысу.
Слабое утешение, но хоть что-то.
Гада, покрытого стального цвета чешуей с более темной в виде креста на морде, Аестас не сразу убивает, оглушает заклинанием. И пока ищем место для ночевки, я смотрю на болтающуюся в руке парня тварь с опаской. А вдруг очнется и как грызнет его?.. К счастью, обходится.
И только когда разожжен костер, граф занимается змеей.
Отрубив голову, дает стечь крови, после чего сдирает шкуру и вынимает внутренности. И так он это ловко делает, что мне даже завидно.
Заметив мой интерес, парень сопровождает свои действия комментариями:
— Есть можно и ядовитых змей, они даже вкуснее. Их жарят, варят, тушат, солят, маринуют… Главное, не трогать голову, где находятся железы с ядом.
— На что похоже мясо?
— Скоро узнаешь, потерпи, Сонь.
Разделенного на порции гада граф жарит, нанизав на прутья. Мясо нежное, и пара кусочков подгорает.
Вскоре дегустируем блюдо, глядя друг на друга. Аестас жует, загадочно улыбаясь, я — предварительно помолившись Создателю и всем святым покровителям. Змеятина тает на языке, оставляя привкус запеченной с орехами в молочном соусе куриной грудки. Вкуснотища!
Парень довольно смеется, наблюдая, как я тянусь за новой порцией:
— Я счастлив, что тебе нравится.
— Мм… спасибо! Раз в сто вкуснее крыс в обед.
— Хрис, — поправляет Аестас.
— Угу, я так и говорю — крыс.
— Хорошо, — сдается он, — пускай будут крысы…
Спать ложимся, не загасив «светляк». Но свет не спасает от кошмаров — я не единожды просыпаюсь от собственного крика. Граф терпеливо успокаивает, хотя видно, как сильно он устал и хочет спать. Завидная выдержка, я бы себя давно придушила.
Утро застает нас обнимающимися. Просыпаюсь первой, и теперь уже я рассматриваю парня, лежа у него на плече. Подумать только, как пара дней наедине и притом в экстремальных условиях позволяет по-настоящему узнать человека. Умный, добрый, терпеливый, сильный и заботливый — это все о нем… А еще он ни разу намеренно не дал понять, что я ему нравлюсь не только как друг. Тактичность и благородство не позволяют зависимой от него девушке почувствовать чисто мужской интерес. Он готов защищать меня даже от самого себя.
— Доброе утро. — Черные глаза смотрят на меня настороженно.
— Доброе. — Подчиняясь странному импульсу, целую графа в щеку.
И быстро поднимаюсь, пользуясь его растерянностью.
Зачем я это делаю? Не знаю!
На мое счастье, Аестас ведет себя так, будто поцелуй — нечто само собой разумеющееся, о чем не стоит говорить.
Идем до обеда практически в молчании. Несколько раз приходится сворачивать — на пути мерцают «блуждающие окна». Они могут перебросить почти к самому гарнизону, а могут и в конец долины или вообще в заброшенный город.
— У меня две новости, — нарушает молчание мой спутник.
— Хорошая и плохая? Начинай со второй.
— Нет, обе хорошие. Первая — мы в дне пути от выхода из долины.
— О! Откуда ты знаешь?
Кивком головы указывает на «блуждающее окно», выплывающее из-за куста.
— Восьмая аномалия за три часа. Так бывает только вблизи от гарнизона.
— Ну а вторая новость?
— Твои родители, Лайнеты и спасенные маги уже в крепости.
— Уверен?! — Я не радуюсь, боясь поверить окончательно.
Аестас подворачивает рукав рубашки, демонстрируя браслет с ярким, мерно пульсирующим камнем:
— Каррай идет нам навстречу. Он телепортируется на небольшие расстояния, а это в аномальной зоне серьезный риск, значит, сильно спешит.
Парень раздраженно отводит черные пряди, упавшие на лицо. Да он нервничает! С чего бы это? И совсем не радуется, что Каррай возвращается за нами.
— Спешит, потому что отвечает за тебя перед герцогом? — И чтобы кое-что прояснить для себя, подкалываю: — А ты не очень-то рад скорой встрече с нянькой.
Граф искренне удивляется:
— Каррай торопится уж точно не из-за герцога, потому что отвечает только перед императором, как и всякий универсал… И да, он присматривал за мной, но никогда не был нянькой, свои ошибки я исправляю сам.
— Извини.
— Не за что извинять, пойдем, Соннэя.
Ближе к полудню Аестас, сбросив куртку, вскарабкивается на дерево, чтобы понять, куда мы забрели, отклонившись от перевала из-за очередного «окна». Я остаюсь возле неглубокого ручья, теряющегося в зарослях осоки.
Опускаюсь на поваленное, поросшее зеленовато-бурым мхом дерево, и машу парню рукой. Надеюсь, с высоты шести метров ему удастся увидеть нужный ориентир.
Выводящая звонкую трель птичка затыкается.
— Соня, щит! — страшным голосом кричит граф.
Вскочив, озираюсь в поисках угрозы. И когда вижу — щетинник веером вскидывает иглы на спине, — в испуге швыряю мощным «sectis». Невидимое лезвие разрезает тварь пополам. Да только иглы уже выпущены…
Граф возникает прямо передо мной. Толкнув, накрывает собой.
И вздрагивает, когда острые щетинки втыкаются в плоть.
— Зачем?! — кричу я из-под живого щита.
— Потому что люблю тебя…
От боли, жгущей огнем, Аестас издает стон. Один-единственный…
А я стараюсь позабыть на время о признании, чтобы сосредоточиться на том, что сейчас важнее.
— Не шевелись, иначе вырублю снотворным заклинанием.
— Хорошо… — Он подчиняется не споря.
Мне стоит больших усилий выбраться из-под неподвижного тела, чтобы не потревожить иглы паразита.
— Пока на кончиках щетин капсулы с ядом не раскрыты, есть шанс не допустить паралича.
— До паралича у меня около часа, нужно проверить, нет ли поблизости второго щетинника.
— Еще чего! — Окрик подкрепляю заклинанием обездвиживания.
Боевики такие упрямые… считают себя сверхсуществами… особенно этот.
Вначале проверяю щетинника — некоторые виды паразитов, рассеченные пополам, неплохо функционируют уже в двойном количестве, быстро отращивая недостающие органы. Но нет, этот любитель устраивать из человека колыбельку для своих детишек точно мертв…
Возвращаюсь к графу. Слезы мешают, и я успокаиваю себя заклинанием.
Семь — счастливое число, но не сегодня. Именно столько ядовитых щетин торчит в спине парня. Не толще гитарной струны, цвета старого серебра, они кажутся не слишком опасными, но это не так.
— Аестас, на первом курсе не изучают, как выводить яд щетинника…
— Я понимаю и не виню тебя, — перебивает граф.
И голос у него такой… как у человека, который смирился со своей участью, но ни о чем не жалеет. Мое сердце переполняют одновременно грусть и восхищение.
— Дай договорить! Мы не учили, как оказывать первую помощь при отравлении ядом щетинника, но меня заинтересовал случай вашего декана. И я нашла неклассический способ избавления от яда в книжке учителя моей мамы. Искуснику Орашу повезло немного больше, чем тебе, у него пострадала только рука. В тебе же семь игл, Аестас. Семь! Даже если не выдергивать, капсулы сами раскроются приблизительно через полчаса. И это много яда, очень…
— Говори прямо: я скорее всего умру?
— Прости… Поэтому предлагаю рискнуть, доверившись мне.
Граф глухо смеется:
— Какой риск, если выбора нет? Паралич и смерть или хоть призрачный шанс? Действуй.
Кусаю губы.
— Дело в том, что будет очень больно. И обезболивать нельзя — заклинание очищения плохо взаимодействует с другими.
— Я потерплю.
— Хорошо, тогда я снимаю обездвиживание. И прости, испорчу твою последнюю рубашку.
Получив разрешение, испытываю громадное облегчение. Как вдруг парень просит:
— Подожди, я должен кое-что тебе сказать.
— Давай чуть позже?
— Нет, этого «позже» может и не быть. — Аестас настроен решительно. — Соня, если не получится, заберешь мой браслет — по двум Каррай быстрее тебя найдет.
— Что ты мелешь?..
Он перебивает:
— Знай, я ни о чем не жалею. И снова бы закрыл тебя от щетинника.
— Глупый… — стону я. — Разве так можно?..
Я утаиваю, что целителю неизвестный ему яд легче вывести из собственного организма, нежели из чужого. Не говорю, потому что подобное признание приуменьшит благородный поступок Фрайда.
Руки дрожат, когда я разрезаю ткань заклинанием: ничто не должно мешать вытаскиванию игл и дальнейшим манипуляциям.
— Мамин научный руководитель Тилло Янкейль выпустил книгу по ядам с интересными и порой уникальными наблюдениями. — Я откровенно пытаюсь заговорить зубы Аестасу, чтобы хоть чем-то отвлечь от неприятных ощущений. — Он в зоне без магии спас от паралича двух боевиков, раненных щетинником. Любопытно, что способ лечения он придумал благодаря иномирцу, поведавшему, как у него дома справляются с укусами паука каракурта. Янкейль даже оставил чужое название метода — метод Мариковского… Хотя ученые так любят что-либо называть своими именами.
Рассказ сопровождается действиями. Подпалив комок сухого мха, по одной выдергиваю щетинки и быстро прижигаю ранки огнем. От нагревания высвободившийся из капсулы яд не всасывается, а разрушается.
Аестас неподвижен. Ни один мускул на спине не реагирует на боль от яда и ожогов. И мои руки перестают дрожать. Когда пациент уверен в целителе, новичку это придает сил.
— Легче вылечить ожог, чем разрушенный нерв… И если что-то останется в ране, оно гарантированно уберется заклинанием-антидотом широкого спектра действия.
Через четверть часа работа закончена. Остается ждать. Запретив парню подниматься, разрешаю только перевернуться на бок и кладу его голову себе на колени.
— С верхушки дерева ты ведь переместился ко мне с помощью амулета телепортации? — даю волю любопытству.
— Нет, в долине большинство артефактов не действует. Разве ты не заметила, что твоя магисса постоянно спит?
— Думала, она впала в спячку после «гостеприимства» орохоро… — И решаюсь предположить: — Раз это не амулет, выходит, ты универсал? И демоны искали и убивали в благословенных родах именно универсалов?
Я спрашиваю спокойно, устав поражаться. Да и куда уж больше удивляться?
— Ты такая любопытная… Но мне это нравится. Я не универсал, но могу им стать. Перемещения пока спонтанны и на небольшие дистанции. И да, древними артефактами может управлять только тот, у кого способности к разным видам магии.
Перемещения спонтанны? И все же ему удается закрыть меня собой…
— Раз я посвящена в тайну универсалов, поклясться о ее неразглашении? — предлагаю с готовностью.
Это уже рефлекс — давать зароки хранить чужие секреты.
Парень тихо смеется, и оттого, что повернут он ко мне лицом, по моему животу разбегаются мурашки щекотки. Вообще держать его голову на коленях так необычно и волнительно, что забываю, где мы, почему так сижу, а он лежит. Глупости, знаю…
— Не надо клятв, я уверен, ты умеешь хранить секреты.
Проходит час, и я разрешаю графу двигаться. Не дышу, пока он медленно переворачивается и наконец встает на ноги. Да! Он не парализован!
Я плачу от облегчения и счастья. Как же много я плачу в Туманной долине… Наверное, из-за близости женских дней.
— Соня, успокойся, все хорошо. — Граф обнимает меня и гладит по спине и плечам. — Все обошлось…
Когда я перестаю всхлипывать, он вдруг опускается на колено:
— Мэрайя Соннэя Бладриз, я, Аестас Эйлерт Фрайд из рода Монтэм, люблю вас всем сердцем и душой и прошу стать моей женой.
Испуганные мысли устраивают хаос в моей голове.
А если это не любовь, а благодарность за спасение? Что, если одумается потом? А что скажут знакомые в академии, которые записали мне в женихи Гардена? А если меня не примет герцог? Так же сильно я люблю Аестаса, как он меня, что смогу выдержать осуждение его рода? Ох, а я люблю Аестаса?..
Прислушиваюсь к тому, что говорит сердце. Да, я люблю!
Тогда к шэйшу все сомнения!
— Аестас Эйлерт Фрайд, я согласна.
Чернильно-черные глаза моего боевика вспыхивают радостью:
— Я могу поцеловать невесту?..
Не говорю «да». Я просто делаю шаг вперед.
Под рукою ошалело бьется сердце Аестаса в унисон с моим. Самый нежный и самый нетерпеливый, самый бережный и самый страстный поцелуй кружит голову и подкашивает ноги. Ради этих минут стоит потеряться в Туманной долине.
