Глава 16
ОБЩЕЖИТИЕ МАГОВ
Мне снова отказали те женщины, которые предлагали комнаты до госпожи Совкиной. Нет, не так… Они даже не захотели меня слушать!
Если ранее, когда я хотела съехать из холодного, полного разной мелкой живности флигеля, они вежливо улыбались, разводя руками, что поздно спохватилась, то сейчас просто-напросто закрывали перед моим носом дверь. И выражение лица у каждой было такое, что… Ох, да я так гримасничала, когда ловила жуков-вонючек для зелья от подагры!
Все ясно. Квартирная хозяйка успела их обойти и наговорить о постоялице каких-то гадостей. Наверное, что деньги не плачу вовремя?
Но выход есть: нужно идти на рынок и смотреть объявления на столбах клича, спрашивать у торговок. Можно еще заходить в лавочки и спрашивать там.
Начинаю новый виток малоприятных поисков с булочной Алоны Бороды.
— Добрый день!
В лавке, вопреки моим ожиданиям встретить Эллину, хозяйничает Слав, средний сын пекарши.
— Добрый день, Соннэя. Как погодка? Как учеба?
Он сегодня на редкость словоохотлив, глаза блестят, и невольно возникают мысли о недавно выпитой кружке-другой пива.
— Погода, как и вчера, обещает порадовать к ночи метелью. Учеба, спасибо, хорошо.
— Понятно. Чего изволит госпожа студентка? Только из печи пироги с мясом и творогом, еще не разобрали пышки с чесноком.
— Не сомневаюсь, что все очень вкусно. Только я пришла к вашей маме по другому вопросу.
Слав плохо скрывает удивление:
— Она в пекарне, пойдемте.
Посетителей нет, и средний Борода закрывает булочную. По хорошо расчищенной дорожке обходим дом, вход в пекарню находится с другой стороны.
— Прошу. — Открыв дверь, Слав галантно пропускает меня вперед.
Что-то мне не нравится взгляд его темно-карих глаз, какой-то он оценивающий… Или мне кажется?
— Позвольте я помогу? — Не дожидаясь ответа, Слав принимает плащ и вешает на один из крюков, вбитых в стену у самого входа.
На противоположной стороне висят чистые фартуки — белые, длинные, с нагрудниками и глубокими карманами.
Подхожу к рукомойнику без напоминания — я уже раза четыре побывала в самой пекарне. Высушив о белый кусок полотна руки, надеваю фартук. Чистота и специальная одежда — незыблемые правила для всех, не только для работников пекарни.
Спустя минуту окунаюсь в царство удивительных ароматов. Корица, мята, жженый сахар, хмель, горячее масло… Но сильнее всего пахнет свежевыпеченным хлебом.
Хозяйка пекарни поучает жену старшего сына, и я скромно стою в уголке, не отвлекая и жестом запрещая это делать Славу.
— …затем перебранный сухой хмель заливаешь двойным количеством воды и кипятишь до уменьшения жидкости вдвое.
Белый платок, повязанный поверх черных кос, очень идет Эллине, подчеркивая ее здоровый цвет кожи. Но сама девушка выглядит потерянной — не очень-то дочь купца желает быть пекаршей.
— Двойным — это как?
— По объему, — хмурится Алона. — Набила миску шишками хмеля, высыпала в кастрюлю, затем две миски воды налила…
— Мама! — Слав не выдерживает и дает знать о нашем присутствии. — К тебе пришли.
Маленькая, стройная женщина оборачивается, и ее лицо озаряет улыбка:
— Соннэя! Святая Абсента, повезло-то как! Ты-то нам и нужна!
Все вполне предсказуемо: пришла получить помощь, но буду оказывать ее сама — в пекарне или в лавке всегда есть работа для бытовика. Впрочем, жаловаться не пристало — Алона Борода охотно расплачивается за услуги.
— Здравствуйте. Чем я могу помочь?
— Знаешь заклинание, которым можно просушить муку?
Немного подумав, киваю.
— А еще пора наполнять накопители в холодильных шкафах.
— Количество шкафов? — Я мысленно подсчитываю, сколько взял бы дипломированный бытовик.
— Пять. Вот что мне в тебе нравится, так это деловитость, моя девочка! — смеется хозяйка пекарни. — Пойдем на склад, но сначала к печам. Слав, и ты тоже, заберешь порцию медовых пышек.
— У Бриса ручки отвалятся? — бурчит ее средний сын.
Он корчит недовольную физиономию, пока мать не видит. Когда же она оборачивается, на его лице почтение и воодушевление. Вроде бы взрослый человек, а ведет себя как невоспитанный ребенок… Но, может, такими и вырастают дети у властной женщины? Незрелыми, безответственными мальчишками?
Покинув помещение, где готовят опару и месят тесто, идем мимо того, где формируют хлебобулочные изделия, затем попадаем в теплую комнату со стеллажами для расстойки. И, наконец, пышущие жаром печи в несколько ярусов.
Брис, младший сын пекарши, сосредоточенно вытаскивает из кипящего масла пышки, нанизывая их на длинный металлический прут.
— Слав, помоги брату, — велит Алона и уже у меня интересуется: — Итак, почему все-таки ты пришла, Соннэя?
— Ищу новое жилье. — О том, что ненадолго, лучше промолчу. Сроки буду обговаривать с квартирной хозяйкой. — Но почему-то никто не желает мне сдавать комнату. Может, вы посоветуете, к кому обратиться?
— Все-таки выкурила, старая дрянь! — ругается Алона. — И заодно нагадила напоследок.
— Простите?..
— Совкина — гнилая баба. Ее стараниями ты тут себе ничего не найдешь, иди в другие районы — Торговый, Старый или Зеленый.
Я сейчас добираюсь до академии около часа. Сколько потрачу на дорогу из соседнего района?! А в Старом и Торговом вдобавок намного дороже…
— Что вы подразумеваете под ее стараниями? — До меня доходит, что главное я едва не прослушала.
— Слухи, что тебя отчисляют из академии за неуспеваемость и разврат. — Алона пристально смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что и ее сыновья замирают, ожидая моей реакции. — Говорит, какой-то эрд тебе голову вскружил, и ты пошла по рукам…
— Что?.. — только и могу выдохнуть беспомощно.
Как?.. Как госпожа Совкина могла придумать такое?!
— А я вот не верю в твое падение, не та ты девушка, — хмыкает пекарша. — А вот эрды… О! Эрды бывают беспринципные. Поэтому вот тебе деловое предложение, девочка. Чтобы покрыть бесчестье, выходи замуж за моего сына. Нам маг в семье не помешает. Даже если ты в положении, ничего. Чей бы бычок ни попрыгал, теленочек будет наш. Ох, я так мечтаю о внуках! Обещаю, Брис вас с маленьким не обидит.
Бесчестье?.. В положении?.. Замуж за Бриса?..
Голова идет кругом. Я хватаю ртом горячий воздух. Голосовые связки не слушаются, я не в силах выдавить ни единого звука. Какой кошмар! Какой стыд!
Брис тоже в шоке — он что-то блеет, похожее на «но, ма-а-м»… И в волнении, взмахнув рукой в кухонной варежке, он задевает кастрюлю для жарки пышек.
Раскаленная жидкость выплескивается… Миг как вечность… Масло выплескивается на Слава! И на самого Бриса!
Дикий сдвоенный крик разрушает тягостную атмосферу.
Я отмираю и кидаюсь к пострадавшим, на ходу произнося «sectis», которое рассекает штанину брюк Слава, и слово-ключ обезболивающего заклинания для Бриса.
Слав. Ожог на правой ноге. Парень вопит и дергает конечностью, не позволяя ее осмотреть.
— Эшкиль! — ругается он, завывая.
Какие он муки испытывает, раз не боится произнести запретное имя Искусителя?!
Заклинанием заглушив его боль, успокаиваю и частично обездвиживаю. Затем толкаю на пол.
— Холодной воды!
Ожог ужасен: алый струп, вокруг которого мелкие пузыри. Повреждена не только кожа, затронуты мышцы.
— Вот вода!
Платком, сдернутым с головы, обмываю остатки масла — это необходимо сделать, ведь масляная пленка не позволяет выйти жару.
Противовоспалительное заклинание и добавочное обезболивающее сменяются заживляющим и подстегивающим защитные силы организма.
Слав стонет. Алона рычит на криворукого Бриса, тот причитает — ему пока не больно, он перепуган до смерти.
Бросаюсь к нему. Все почти по кругу. Тут урон меньше, и я справляюсь быстрее.
Следы от ожогов останутся, но не такие страшные, как могли бы быть без моей помощи. И на этом все, к сожалению; только мага можно вылечить сразу до конца, а тому, у кого нет даже слабенького дара, приходится уповать на время и природу. Ни у Слава, ни у Бриса нет ни капли магии.
Руки дрожат. Меня всю трясет. Слишком неожиданное происшествие, особенно после услышанного.
На душе гадко, но мне необходимо объясниться с этими оцепеневшими людьми, вывести их из ступора. Напоследок провожу быструю диагностику состояния здоровья неожиданных пациентов, вспомнив заклинание, которое сегодня изучали. Крепыш Брис предсказуемо здоров как бык.
А Слав… вот незадача… я невольно узнаю, что он перенес нехорошую болезнь и теперь бесплоден.
— Парней я подлечила, но им необходим покой. Хромота пройдет не сразу, главное, берегите ноги. Особенно вы, Слав.
О том, что Алона не дождется от него внуков, лучше промолчать. Не мое это дело.
— Спасибо, девоч… — Белая, как молоко, пекарша поправляет саму себя: — Спасибо, эрдесса целительница! И простите…
— За что?
— За глупости, которые я повторила. — Она поджимает губы. — И за брачное предложение, которое вы по понятным причинам не примете.
Да, целительница — не слабенькая бытовичка, которой за счастье породниться с сыном пекарши. Магичка, которая по окончании учебы получает титул учтивости, — хорошая партия для богачей и аристократов.
И уж точно целительницу не станет обманывать эрд. Ну, по крайней мере, в представлении простых людей, почитающих магов-врачевателей едва ли не как святых покровителей.
— И еще, эрдесса, мы будем молчать о… случившемся. — Борода осторожно намекает на то, что первокурсникам запрещено колдовать без наблюдения наставника. — И, конечно, отблагодарим вас за исцеление!
— Можете не молчать, я получила право исцелять самостоятельно. Благодарность же я приму в виде совета, к кому лучше обратиться насчет жилья.
Несколько секунд Алона молча размышляет, затем предлагает:
— Живите у нас. Сколько нужно, живите! Я лично буду искать вам хорошую квартирную хозяйку.
Благодарная мать обожженных парней очень убедительна, и я соглашаюсь, перед этим попросив не разводить церемоний и как раньше обращаться ко мне просто по имени.
Тяжелый, напряженный день заканчивается. Ужин с семейством пекарши проходит торжественно, на меня смотрят как на святую Виржию, заглянувшую на огонек.
Второй этаж над пекарней и лавкой — жилые комнаты, места так много, что без проблем находится комната для нежданной гостьи. И ночь я провожу в теплой, светлой спальне, на кровати, застеленной скрипящим от чистоты бельем. И мне снятся самые приятные сны — о моей собственной семье.
Снившиеся всю ночь родные — словно добрые предвестники тех благоприятных изменений, что случаются на следующий день. Но прежде мне приходится немного понервничать, пережить маленькую встряску. И все из-за Каррая…
— Близард, я пообещал вам комнату в общежитии?
Слабо киваю. Фактически пообещал ректор, но…
— Вы играете в моей команде?
Снова виновато киваю.
— Я иду за вашей семьей в степь?
Вот тут я уже гляжу на него испуганно. Лишь бы только не отказался!
— Да, идете, искусник…
— Неужели этого недостаточно, чтобы вчера вы пришли ко мне со своей проблемой?
Взгляд болотных глаз Каррая прожигает мою совесть до дыр. И я тихо бормочу:
— Достаточно…
— Если достаточно, то объясните мне, почему не доверились мне? Почему я узнал обо всем от Фрайда с Гарденом?
Я молчу, а щеки горят. Искусник, так и не дождавшись ответа, тяжело вздыхает:
— Вы можете на меня рассчитывать, я готов выслушать вас в любое время дня и ночи.
Родная тетя пообещала мою руку ужасному мужчине, не интересуясь, согласна ли я выходить за него замуж. Дядя Энтоль, сделавший состояние работая с моим отцом, отказался помочь в трудную минуту. С чего вдруг так добр Каррай? Подозрительно очень…
Хотя если он любил маму… И ректор что-то говорил об особом отношении боевика к целительницам в беде… В искренность Каррая я поверю. Не до конца, но поверю. Слепая вера — роскошь для тех, кто отвечает не только за свою жизнь.
— Также, адептка, я недоволен вашими прогулами. Вы целитель «Аквилона» или его временная замена?
— Нет, я не замена! — Теперь, когда комнату дадут неизвестно когда, понимаю, что мне важнее сама игра и общение с ребятами. Что греха таить, особенно с одним. — Я исправлюсь, правда! Вчерашнее больше не повторится!
Каррай, странное дело, сдерживает улыбку:
— Хорошо, я вас ловлю на слове. Ну а вы ловите это.
И он бросает что-то серебристое. Поймав, с недоумением смотрю. Ключ… с выбитыми цифрами «317-1». Это ключ от…
— Что это?
Искусник вскидывает бровь. И насмешливо произносит:
— Ключ.
— А… А что он открывает? — правильно формулирую я вопрос, не позволяя себе надеяться раньше времени.
— Дверь. — Наверное, на моем лице сейчас мало почтения, потому что он тотчас добавляет: — Вы можете заселяться в свою комнату прямо сегодня.
Я… я не знаю, откуда берутся силы сдержаться, чтобы не броситься ему на шею! После пар коридоры академии пустуют, но портить репутацию преподавателя и свою собственную нельзя, это неразумно.
— Спасибо, искусник! — Закрываю глаза, чтобы не расплакаться от счастья. — Я не могу выразить свою благодарность словами, спасибо!
— Уже выразили, Близард. — Кажется, он улыбается. — А теперь отомрите и слушайте внимательно. Кастелянша часто сбегает домой пораньше, если хотите получить необходимые вещи, вам стоит поспешить.
Сжимая ключ до боли в кулаке, я покидаю стены ВАМП. Все как в тумане.
Не представляю, почему ректор меняет свое решение. Как находится для меня место? С кем я буду жить? Не с некромантами же меня, в конце концов, поселят? Это ведь вообще не по правилам: некоторые некромантские заклинания весьма болезненны для целителей.
Каррай идет рядом, нам по пути — дома преподавателей немного дальше студенческих общежитий.
Широкая дорожка ответвляется от центральной аллеи и ведет к ступеням крыльца первого общежития. Холодно, и возле него никого нет, не то что летом: как утверждают старшие курсы, все самое интересное по вечерам случается здесь.
Я останавливаюсь и вздыхаю. Мой дом на ближайшие три месяца, пока не будут спасены родители и Мирнан.
— Вам немного дальше, адептка.
Вздрогнув, недоуменно поворачиваюсь к Карраю:
— Простите? Не поняла вас, искусник?
— Ключ подойдет к двери комнаты во втором общежитии, не в первом.
Мне становится не по себе. Одно дело, когда находят место в бесплатном общежитии, другое — в более комфортном общежитии для аристократов и богачей. Благотворительный взнос на содержание здания огромный, прямо-таки грабительский. Поэтому я не хочу, чтобы искусник разорился из-за меня, ведь теперь ясно, что это он внес плату. Не ректор уж точно!
— Мне жаль, я вынуждена отказаться, слишком дорого.
Каррай смотрит на протянутый обратно ключ, хмуря брови:
— Девушка, которая жила в комнате «317-1», вышла замуж и теперь переезжает к супругу. Взнос по понятным причинам она забрать не может, вот и передает права проживания вам, написав заявление на имя коменданта общежития. Если вы откажетесь, он поселит кого-то другого, и, разумеется, уже не бесплатно.
«И заберет новый взнос в свой карман», — мысленно добавляю непроизнесенное.
— Спасибо, искусник!
Мне кажется или он действительно вздыхает с облегчением?
У нужного общежития Каррай останавливается и дает указания: пойти в первую очередь к коменданту, затем сразу, не поднимаясь в комнату, — к кастелянше.
Невдалеке хрипло каркает ворон. Мне не только радостно, но и тревожно.
Искусник говорит о доверии, просит верить ему, а я… я опять подвожу его, забыв сказать важную вещь. Нет, сейчас неподходящее время. Или наоборот? Чем раньше, тем лучше? Ведь шпион может навредить и тем людям, которые будут рядом со мной.
— Искусник, я могу задержать вас еще на пару минут? Это по поводу похода в степь.
— С собой не возьму.
Так категорично произносит, что я ему верю.
— Речь пойдет о другом.
— Хорошо. — Каррай бросает взгляд мне за спину, на окна, выходящие на парк. — Идемте.
Куда мы направляемся, понятно практически сразу. К дому искусника, где однажды я была по просьбе декана Ораша.
— Если кого-то встретим, не приветствуйте, вы под заклинанием отвода глаз.
Каррай заботится о приличиях, что приятно.
Я планирую быстро все рассказать, но у преподавателя другие планы. Сначала он угощает обедом, словно забыв, что сам же требовал торопиться к кастелянше. Но я не напоминаю — у меня есть все, что нужно студентке вне дома: и подушка с одеялом, и постельное белье, и посуда… Единственное, чего не хватало, бесплатной крыши над головой и защиты стен академии. Но теперь и это есть благодаря Карраю.
— Рассказывайте, адептка, я вас слушаю.
— Сейчас…
Поставив чашку с мятным чаем на блюдце, иду за своей сумкой: сначала отдам выкуп за семью. Хватит таскать с собой златники шпиона — это опасно, да и тяжелые они. Ох, логичней было бы переслать в ассигнациях… Впрочем, нет, не логичней — заклинание проще накладывать на металл, чем на бумагу. Да и мне так проще — думаю, степняки с большей охотой принимают золото и драгоценные камни, чем «картинки».
— Вот… Я собрала выкуп за семью.
Каррай тихо-тихо, обманчиво спокойным голосом произносит:
— Близард, что вы сделали, чтобы получить эту сумму?
И только сейчас до меня доходит, что он может подумать. Лицо и уши вспыхивают огнем стыда.
— Я написала родственнику отца, дяде Энтолю… он занимается патентами на изобретения…
Морщинка на лбу искусника разглаживается. А я поспешно начинаю рассказывать обо всем, о чем молчала раньше. И о тете, и о шпионе Ирдии, и о нечаянном «убийстве» амулетом святой Виржии. И о решении попросить денег у дяди Энтоля. И о догадке, что не он со мной переписывается… Обо всем рассказываю, ничего не утаиваю.
Дослушав до момента общения с «женихом» с помощью почтовой шкатулки, искусник простирает ладонь над горкой золота.
— Чисто, следящего заклинания нет.
— Оно было, — тихо возражаю я. — Его убрали.
— Кто? — тотчас реагирует Каррай.
— Не могу назвать имя, я дала клятву Горанна-Ата.
— Ладно, это несущественно. Лучше поговорим о бароне Лардо.
Это «поговорим» походит на настоящий допрос: столько вопросов, кажущихся неважными… Каррай настойчиво уточняет, переспрашивает, порой задавая один и тот же вопрос, но иными словами.
И потому, когда выхожу из его дома, чувствую себя выжатой, как драгоценный плод инистого дерева, чей сок незаменим при попытках увеличить магический резерв.
На удивление проблем с комендантом или кастеляншей, госпожой Кошкиной, не возникает: они на своих рабочих местах и доброжелательно относятся к внезапной переселенке.
Заведующая бельевым хозяйством, полноватая женщина со светлой косой, скрученной в толстый крендель на затылке, даже помогает нести набор казенных вещей, от которых отказаться не получается, — запрещено правилами общежития.
— Замечательная комната вам досталась, адептка! — радостно вещает кастелянша, пока мы поднимаемся по лестнице на третий этаж.
Студенты, которые попадаются навстречу, ускоряют шаг, одаряя меня при этом сочувствующими взглядами.
— И чем же она замечательна, госпожа Кошкина?
— Она благотворно влияет на жизнь тех, кто в ней живет.
— Как интересно…
— Очень! На этаже есть еще одна комната с историей, невезучая триста тринадцатая, но комендант одиннадцать лет назад приказал переделать ее в кладовку для уборочного инвентаря.
— Да? — Сбитая с толку резкими переходами в рассказе с моей комнаты на другую, могу только поддакивать, но госпожа Кошкина не возражает.
— С тех пор как фанатик запрещенного культа Искусителя убил адептку, в ней жившую, так и пошла дурная слава про триста тринадцатую.
— Прямо в комнате убил?! — ужасаюсь я.
— Нет, что вы! — возмущается кастелянша. — В разрушенном храме, как и остальных бедняжек. Но та, из триста тринадцатой, стала последней жертвой. Эшкилепоклонник совершил ошибку, выкрав сестер декана и лучшего студента боевого факультета. Девочек искал весь город, а нашел брат той, которую уже убили…
— Простите, что перебиваю, но мне непонятно, о ком вы говорите! — не выдерживаю я, теперь догадываясь, почему на меня жалостливо смотрят встречные адепты. При всей любви к сплетням кастелянша совсем не умеет их рассказывать.
Женщина, недовольно посопев, начинает повествование заново, и вскоре я узнаю жутковатую историю.
Почти двадцать лет назад в Вышеграде кто-то убивал студенток целительского факультета. Да, кто-то покусился на то, что большинство считает милостью Создателя. Кто похищал девочек и зачем, так и не выяснили. Когда брат одной из них ворвался в оскверненный храм, фанатик ушел порталом, успев скрыть лицо рукавом плаща. Выжившая целительница потеряла память и тоже не смогла ничего поведать об убийце своей подруги. Лишь по незаконченному обряду установили, что собирались его провести во имя Искусителя…
— Говорят, бедняжка истекла кровью на руках брата, он снял ее с алтаря, чтобы разорвать ритуал, — завершает рассказ кастелянша и, помолчав, тихо добавляет: — Помню, парень тогда натворил бед с горя-то. Даже в гарнизон уходил и надолго пропал, попав в плен к четырехруким.
Что? В плен к степнякам? Мое сердце бьется, как птица в клетке.
— Вы… вы сейчас об искуснике Каррае говорите?
Я молюсь, чтобы мое предположение оказалось ошибочным. Мало ли кто еще из боевиков попадал к степнякам в плен?
— Ну да, о Каррае. А я разве не назвала имя? — искренне удивляется Кошкина. — Да, фанатик угомонился только после нападения на сестер Каррая и Ораша.
Я спотыкаюсь на ровном месте. Рассказчица так спокойна! Ее равнодушие и черствость злят. И мне приходится мысленно себе повторять, что прошло почти двадцать лет, что до сих пор болит только у тех, кто имел непосредственное отношение к жертвам… А люди любят делиться страшными и слезливыми историями.
Кастелянша рассказывает что-то еще, а я… а мне теперь понятны слова ректора о слабости Каррая к целительницам в беде. Помощь им — искупление за смерть сестры? Бедный искусник! И бедный Ораш… Несмотря на то что его сестра выжила, вряд ли она живет полной жизнью, зная, что убийца подруги все еще где-то бродит…
Разговорчивая госпожа смолкает, когда мы подходим к двери с квадратной металлической пластиной, на которой выгравирован номер «317». Замочной скважины нет.
— Отворите дверь, прикоснувшись ключом к бляшке с цифрами.
Я следую ее совету. Щелчок — и дверь открывается, впуская нас в просторную гостиную, оформленную в спокойных оттенках серого, бежевого и синего. Большой стол, мягкие лавки со спинками, компактная магоплита и холодильный шкаф, шкафчики и полочки на стенах. Кроме входной двери есть еще четыре, на одной — предсказуемо знак ванной комнаты, на остальных номера — «1», «2», «3».
— Девочки, я вам новенькую привела! — Женщина стучит в комнаты соседок, но никто не отвечает. — В библиотеке, наверное? Что ж, потом познакомитесь. Обживайтесь, разбирайте вещи, адептка. И добро пожаловать!
Она медлит на пороге, будто ей не хочется оставлять меня в одиночестве, но приходится.
Дверь с единицей открывается привычным способом — проворачиванием ключа в замочной скважине.
Светлая, с высоким окном комната радует чистотой и стенами приятного для глаз нежно-зеленого цвета, который благотворно воздействует на усидчивость студентов. Кровать на высоких ножках, как раз чтобы задвинуть под нее дорожный сундук. Есть шкаф, туалетный столик с зеркалом, на полу темно-зеленый ковер с мягким ворсом. Стола нет, значит, письменные задания придется выполнять в гостиной.
Конечно, комната до моей спальни дома недотягивает, но по сравнению с флигелем Совкиной это настоящий дворец.
Какое там «разбирайте вещи, адептка», которых, к слову, пока и нет, кроме казенных! Упав на пышную кровать, я раскидываю руки. Радость от того, что как нормальная студентка буду вставать на пару часов позже, не буду добираться до академии в метель и возвращаться по ночам, на какое-то мгновение вспыхивает снова, заставляя на время позабыть ужасы, рассказанные Кошкиной.
Отдохнуть удается всего несколько минут. В дверь стучат.
— Привет, — здоровается кареглазая шатенка, когда я открываю ей. — Кастелянша ушла насовсем? Или обещала вернуться?
— Привет. Она попрощалась.
Девушка, одетая в нежно-голубое домашнее платье, заметно расслабляется:
— Повезло нам. Видать, она занята, иначе застряла бы тут надолго, найдя свежие уши. Кстати, я Ива, Иванна Цветова, третий курс, целительство.
— Соннэя Близард, первый, тоже целительница.
— Приятно познакомиться, Соннэя, — улыбается соседка. — Я обед в столовой пропустила, перекусишь со мной?
— Спасибо, нет, но от чая не откажусь.
— Тогда ты занимайся разбором вещей, а я накрою на стол.
Мои первые впечатления: Ива прямая и светлая, как истинная целительница. Она сразу вызывает симпатию. Похоже, с одной соседкой мне повезло. Интересно, какая вторая?
Цветова не успевает уйти — в дверь снова стучат.
— Войдите, открыто.
— Близард, — в комнату вплывает моя сокурсница Элизара Нейсс, — с новосельем тебя.
— Ты совсем не удивлена, увидев меня здесь?
— Зная, кто убедил Магретт съехать к мужу, сложить два плюс два несложно.
Сердце екает.
— А подробнее можно, Нейсс?
Вместо нее отвечает Ива:
— Магретт недавно вышла замуж, но отказывалась переезжать в преподавательский домик к мужу, ожидая, что он купит особняк в городе. А его родители, узнав, что младший сын женился на дочери торговца тканями, перекрыли финансирование. Теперь пара может рассчитывать только на преподавательскую зарплату, которая хоть и велика, но дом мечты сразу на нее не купишь.
— Почему не поможет отец девушки?
— А он тоже против брака единственной дочурки с аристократишкой. — В голосе однокурсницы слышится неприкрытая горечь, и я в который раз убеждаюсь, что в семье самой Элизары не все так гладко и спокойно, как ей бы хотелось. — Родители-самодуры есть во всех сословиях, Близард.
— Но девушка ведь съехала? Устала ждать?
Не понимаю, чем ей не нравятся дома для преподавателей? Уютные и просторные.
— Нет, ей помогли передумать.
— Здорово, что мир не без добрых людей.
Моя рыжая сокурсница хитровато улыбается:
— Ты даже не спросишь, кто помог?
— Кто?
— Наш замечательный искусник Каррай. Он продал им один из своих городских домов в кредит и без процентов… Добрый он, правда? И один из самых богатых женихов нашей академии, и это я учитываю адептов-наследников знатных родов. — Элизара смотрит на меня пытливо, с жадным интересом, который в скорости гаснет. — Ты не знала, да?
— А должна была?
— Я тоже не знала, — вставляет слово Цветова. — Пока чьи-то языкатые подружки все уши не прожужжали о холостом, красивом и богатом преподавателе с боевого факультета.
— Ты замужем, тебе женихи без надобности, — хмыкает Элизара и уже мне: — Сестрички Дианейские выведают все и обо всех в кратчайшие сроки.
О да, не сомневаюсь… Вспомнить хотя бы то, что они рассказывали о моей маме и Каррае.
— Даже не будь я замужем, все равно никем не интересовалась бы. — Мечтательное выражение лица преображает Иву — из просто симпатичной она становится удивительно красивой. — Когда любишь по-настоящему, твой суженый — солнце, а остальные мужчины — далекие звезды, которые слабо светят и совсем не греют.
Элизара закатывает глаза. Опасаясь, что она скажет что-то колкое, я поспешно спрашиваю:
— А что не так с моей комнатой? Кастелянша намекала, что она особенная, с историей.
Цветова загадочно улыбается:
— Если бы Магретт не держала в секрете свой переезд, к коменданту побежали бы толпы девушек, желающих сюда переехать.
— Дело в том, что все студентки, которые живут в комнате триста семнадцать один, вскоре выходят замуж, — объясняет Элизара.
— Или по меньшей мере встречают суженого, — добавляет Ива.
Чародеи с осторожностью относятся к историям такого рода. Кто знает, какие заклинания навешаны на мебель или стены комнаты? Дыма без огня не бывает, особенно в общежитии любознательных адептов магической академии.
— Элизара, хочешь, поменяемся комнатами?
Рыжая фыркает:
— Вот еще! Хотела бы замуж, не поступала бы учиться!
— Так в ВАМП ты от жениха сбежала?
Сокурсница щелкает по носу мое любопытство:
— Не твое дело, Близард.
— Извини, мне неинтересны твои тайны, я из вежливости спросила…
— Так, девчонки, разговорами сыт не будешь, — переключает Цветова внимание на себя. — Идемте пить чай, до ужина еще целых два часа.
Весь вечер она старается, чтобы я скорее освоилась. Удивительно, что в этой малознакомой девушке больше сопереживания, чем в одногруппнице. Но я радуюсь уже тому, что Элизара не шипит и не обзывает простолюдинкой. Как-нибудь уживемся рядом.
Перед сном долго вспоминаю рассказ кастелянши. Жаль Каррая. Страшно потерять родного человека, да еще так… Но теперь понятен его альтруизм, искусник помогает в память о сестре.
Когда накатывает дрема, еще успеваю подумать, что забыла что-то важное. Но что?
Озаряет посреди ночи, прямо во сне. И я резко просыпаюсь. Святые покровители, как неудобно… Я забыла предупредить семейство пекарши, что не приду ночевать! Представляю, что они себе успели придумать.
