Глава 14
АМУЛЕТ СВЯТОЙ
Когда открываю глаза, вижу над собой не зимнее небо, а бледно-зеленый потолок. Цвет грубоватого постельного белья и резкий запах обеззараживающих средств подтверждают, что я нахожусь в лечебнице академии. Шорох справа — и я поспешно закрываю глаза. Не хочу, не могу пока ни с кем разговаривать.
Горько, стыдно, плохо… Ведь это из-за меня погибли два молодых человека! Два мага! Почему, почему я не справилась со своим страхом? Видела же, что Рауллы под внушением или одурманены? Видела… Понимала, что мне ничего не грозит средь бела дня у стен академии? Ничего страшнее поцелуя… Понимала… И все же позволила страху активировать амулет святой Виржии.
И он убил. Снова. Уже три смерти на моей совести. Три, Создатель!
Я — чудовище!
— Адептка, я знаю, что вы проснулись.
Гнева и разочарования — того, чего жду в подобной ситуации, — в голосе целителя Зеймора нет.
Оборачиваюсь к нему, изо всех сил сдерживая слезы. Чувство собственного достоинства — все, что у меня остается. Спасибо, что вообще начинают разбирательство внутри академии, а не сразу передают страже. Сейчас у меня есть шанс сбежать, чтобы спасти родных. А потом… потом я вернусь и предстану перед правосудием, прятаться не стану. Я убийца по глупости, не со зла.
— Что произошло? Расскажите мне, Соннэя, — участливо просит искусник.
И я не могу устоять перед возможностью выговориться. К тому же он называет по имени. Да и вообще целители умеют спрашивать и слушать…
— Я шла домой. Повстречала адептов Рауллов. Сразу заметила, что с ними что-то не так, но понять, что именно, не смогла — на зельеварении мы принимали орохорские блокираторы. Джер схватил меня за руку, я сильно испугалась, невольно активировав амулет святой Виржии…
Рассказывая искуснику, мысленно нахожусь далеко… в недавнем прошлом.
Воспоминания переносят в тот вечер, когда амулет впервые защитил меня. Защитил своеобразно, не так, как ожидала…
— Соннэя, не куксись, спустись к гостям, — весело говорит тетя. — Пообщаешься с приятными людьми, тебе станет легче.
Мои родители и брат пропали, я не желаю никого видеть!
Хочется накричать на нее, выгнать из комнаты, которую она подготовила мне в соответствии со своим вкусом. Запустить одной из подушечек розового цвета, которыми завалены постель и диван. Ох как меня раздражает эта спальня в нежных девичьих тонах! Срезанные мертвые розы в вазах, блюда с пирожными и конфетами, которые подсовывает тетя, чтобы подсластить горечь… Раздражает сама тетя!
Она не переживает о без вести пропавшей сестре и ее семье. Она весела и беззаботна, как порхающая в саду бабочка. И надеется, что я стану такой же. Ненавижу!
— Соннэя, тебя ждет эрд Лардо. Сегодня ты дашь ему ответ.
Ох, я почти забыла о шпионе! И его «великодушном» предложении спасти опальную дочь изобретателя… А ведь время, которое он дал подумать, истекает сегодня.
А еще зря тороплюсь вешать на тетку ярлык «легкомысленная бабочка» — в ее голосе слышна сталь, но не благородного меча мага-боевика, а ножа разбойника, поджидающего позднего прохожего в темной подворотне. Да, глупое сравнение… но что-то в нем есть.
— Тетя Люсетта, я откажу барону Лардо, — решительно сообщаю родственнице. — И вы меня не заставите — в доме святой Виржии, если не забыли, все еще спрашивают согласия невесты.
Сестра мамы недовольно морщит нос:
— Тебе желают добра, а ты… Ладно, это твой выбор, деточка. — Она поднимается с диванчика и грустно добавляет: — Только скажи о нем барону сама.
То, что тетя не отказывается от развлечений, обижает, а то, что пытается втянуть в них и меня, вообще злит.
— Тетя, я не смогу общаться с вашими гостями. Своим печальным выражением лица испорчу вам вечер!
Угроза действует — Люсетта, прежде чем выйти из комнаты, тяжело вздыхает:
— Хорошо, в музыкальную гостиную можешь не заходить. Барон будет ждать тебя в библиотеке.
Выждав десять минут, — за это время тетя должна успеть поговорить с Лардо, — спускаюсь к месту встречи.
Коридор восточного крыла встречает полумраком — Люсетта считает, что нужно гасить часть магических светильников, чтобы гости чувствовали себя вольготнее. И они чувствуют — один раз натыкаюсь на целующуюся в нише парочку. Просто опускаю взгляд и ускоряю шаг.
С противоположного конца коридора идет мужчина. Мельком отметив модный в этом сезоне темно-багровый цвет камзола, гляжу себе под ноги и, пожелав доброго вечера, прохожу мимо.
— Эрдесса Бладриз? Какая встреча!
Невольно останавливаюсь. Мы знакомы?
К сожалению, да. Я наконец узнаю Ниарама Ниара. Аристократ из обедневшего рода, он рассчитывает поправить финансовое положение с помощью приданого жены. Ну а до этого спешит жить в свое удовольствие, бессовестно соблазняя девушек незнатного происхождения.
Об этом поведал брат, когда весной мы повстречали Ниара в парке. Мирнан отказался представлять его мне, фактически оскорбив этим барона. Потом уже, когда злющий охотник за деньгами остался позади, братик объяснил свои действия. И я согласилась, что он был резок, невежлив, но прав: нечего общаться с циничными негодяями.
— Эрд Ниар, простите, я спешу.
— Непростительная заносчивость, эрдесса, не находите? — Он заступает мне дорогу.
С тоской посмотрев на виднеющуюся в каких-то двадцати шагах дверь библиотеки, спокойно произношу:
— Простите, эрд, я действительно спешу.
И делаю шаг влево. Ниар повторяет мой маневр, не давая пройти.
— Грубить — это у вас семейное?
Напоминание о семье, следовательно, о пропаже родных, болью отзывается в сердце.
Не думая о последствиях, резко бросаю:
— Да, семейное! А теперь хватит дышать на меня винными парами, прочь с дороги!
Растерявшийся аристократ отшатывается в сторону — неловко, тем самым показывая, что норма алкоголя им превышена. Далеко отойти не успеваю — отлетаю к стене.
Одной рукой накрыв рог, другой удерживая обе мои руки над головой, Ниар разозленно шипит:
— Маленькой девочке, за спиной которой больше не стоит старший брат, лучше научиться вежливости.
Вырваться не хватает сил, о магии на тот момент я забываю. Да и не знала тогда я ни одного мало-мальски вредоносного заклинания…
Взгляд мутных глаз барона скользит по лицу, шее и надолго останавливается в зоне скромного декольте домашнего платья. Ударить, как учил брат, не получается… Попытку же укусить за ладонь Ниар предупреждает, больно обхватив мой подбородок жесткими пальцами.
Мычащую, трепыхающуюся, он прижимает меня к стене и доверительно шепчет:
— А знаешь, малышка, я ведь тоже люблю кусаться.
Мерзкие губы негодяя прижимаются к моей скуле и…
…и вспыхивает свет. Яркий, ослепляющий, колючий. Он отбрасывает эрда, впечатывая в стену, противоположную той, у которой стою я. Хруст. Я, кажется, отчетливо слышу хруст ломаемых костей…
Перед глазами все еще цветные круги, я ведь не догадалась зажмуриться.
Вскоре коридор заполняется людьми.
— Святая Абсента! — взвизгивает тетя. — Что же это? Ах, что же это?..
— Соннэя, как ты?! — Ко мне подскакивает виконт Шелейский, не родной дядя, но сочувствующий больше, чем его жена, моя кровная родственница.
— Пульса нет… Ниарам Ниар мертв. — Голос Эмиля Лардо словно выносит приговор, приговор мне.
Ужас сковывает тело. Ноги не держат. И я сползаю по стене на пол.
Но упасть не дают — ирдийский шпион подхватывает меня на руки.
— Люсетта, хватит причитать, — резко велит он. — Идите с супругом к гостям, они ничего не должны заподозрить.
— А Соннэя? А… а он?..
— А о трупе и вашей племяннице я позабочусь сам.
Даже в полуобморочном состоянии понимаю, что еще не достигла пика ужаса. Настоящий кошмар начинается только теперь! Позаботится о трупе и племяннице?! Он собирается от меня избавиться?..
Вскоре я осознаю свою ошибку. Шпион произносит слово-ключ какого-то заклинания, и тело аристократа исчезает. Скрыто невидимостью? Уничтожено? Перемещено?.. Барон не считает нужным объяснять свои действия.
Более-менее справляюсь с эмоциями и головокружением в спальне, куда Лардо с легкостью относит меня на руках.
— А теперь поговорим серьезно, — жестко заявляет он, сбросив меня на кровать.
Вскочив на ноги, напряженно, выжидающе гляжу на шпиона.
— Если не хотите предстать перед судом, Соннэя, — он поправляет манжету на рукаве рубашки, пряча вычурную татуировку на запястье, — придется принять мое предложение.
Действительно серьезный разговор, больше никаких увиливаний и расшаркиваний! И вместо ложного обожания в ярко-синих глазах ирдийца насмешка и понимание, что выиграл он.
— Это ведь не я, не я… — Мне трудно, страшно вымолвить слово «убила». — Это амулет его…
— Амулет поступает так, как велят ему ваши эмоции и желания, — обрывает оправдания шпион. — Так что именно вы, вы, Соннэя, убили того несчастного.
Я не верю… Не верю! Служители святой Виржии ничего не говорили о смертельном эффекте защитного амулета!
Эмиль Лардо с едкой усмешкой продолжает:
— Вы магичка, милая моя девочка, а сила искажает действие амулета. Магички должны контролировать свои эмоции, чтобы защитные артефакты не превратились в атакующие.
Он торжествует, этот страшный в своей радостной жестокости мужчина. Высокий, жилистый, со светло-русыми, почти серебряными волосами, он напоминает степных волков, хищников, от которых не спастись, если они взяли след.
Как же так?.. Как вышло, что меня не предупредили о свойствах амулета? Хотя о чем я? Разве у служителей было время? Виконт Шелейский, пока мы находились в молитвенном доме святой, постоянно озирался по сторонам и напоминал, что времени мало.
На миг в душу закрадывается нехорошее подозрение, но сосредоточиться на нем нет ни сил, ни желания.
— Итак, моя дорогая, что выбираете? — Взгляд Лардо холоден. — Суд или мое имя?
Закрываю глаза. Нет, не потому, что прячу слезы. Их нет. Есть решимость обмануть негодяя, виртуозно использовавшего представившуюся возможность, а потому нужно тянуть время.
Вложив свою руку в его ладонь, понуро шепчу:
— Я выбираю ваше имя, эрд Лардо…
— Рад, что не ошибся в вашем благоразумии, Соннэя.
Поцеловав мои дрожащие пальцы, он выходит из комнаты, предупредив, что завтра ранним утром назовет меня своей женой.
Вскоре в спальню впархивает тетя. Она весело щебечет, словно вычеркнув из памяти несчастье, случившееся под крышей ее дома.
— Детка, не куксись! Лардо щедрый мужчина во всех смыслах, тебе повезло! И ты скоро сама в этом удостоверишься!
Смотрю в одну точку на стене, точно зная, что не удостоверюсь. Этой ночью я сбегу от Шелейских. И ни тетка, ни стражи имперской службы безопасности меня не остановят.
Уже собравшись выходить из моей спальни, Люсетта, словно что-то вспомнив, просит:
— Дай руку, детка.
Подчиняюсь, потому что спорить глупо.
— Тетя! — возмущаюсь я, когда на запястье ловко защелкивается браслет.
— По просьбе жениха, чтобы ты не наделала глупостей.
— Блокиратор магии?! — выдыхаю потрясенно. — Вы надели на меня блокиратор?..
— Я твой опекун, а ты ведешь себя неадекватно.
Проверни она подобное до убийства Ниара, я имела бы полное право пожаловаться на нее в Синклит магов Кронии. Сейчас же я просто-напросто не решусь — Люсетта держит меня на крючке.
Когда за теткой закрывается дверь, слезы сносят плотину спокойствия. А я еще переживала, что не смогу сыграть истерику…
Порыдав немного, берусь за дело — сбор необходимых для побега вещей. Платья и книги — вот и все, что у меня осталось. Все деньги, артефакты и драгоценности спрятаны в сейфе Шелейских. Люсетта повторяла, что они мне пока не понадобятся. Ясно теперь почему.
Меня запирают до утра. Тетя больше не придет. И все же я баррикадируюсь изнутри, а затем делаю куклу из одежды и накрываю ее одеялом. Вдруг это подарит мне дополнительные минуты для спасения?
С небогатым скарбом в руках становлюсь посреди комнаты, хотя на самом деле местоположение не важно. С помощью изобретения отца я сумею уйти из недр земных, со дна морского или падая с горы. Нужна лишь капелька магии. А она есть, невзирая на блокиратор на руке: несколько бытовых простейших заклинаний применить я все еще могу.
Закрыв глаза, очищаю мысли. Это трудно после случившегося, ведь до сих пор у меня перед глазами лицо Ниарама Ниара. Мертвого Ниарама Ниара…
В какой-то момент удается сосредоточиться. И я внутренним взором вижу символ, активирующий артефакт.
Отец прав: только то, что вживлено в тело, сложно найти и отнять. За подобными артефактами будущее.
Головокружение. Дезориентация. Световые пятна перед закрытыми глазами. Рывок…
И я лечу! Я парю!
И падаю на мягкую шелестящую перину. Темно. Но знаю точно: я дома. Я дома! Солома, в которую упала, находится в закрытой части конюшни в родительском поместье.
Где-то на стене висит магический фонарь. Придется его отыскать — создать «светляк» не хватит сил.
Выставив вперед руки, иду в кромешной темноте.
А что… а что, если мои родные все же погибли?.. И я сейчас натолкнусь на трупы? Ведь артефакт переносит и мертвых, и тогда не важно, есть у тебя магия или нет… Он переносит, выпивая последние капли жизни.
Сердце едва не выскакивает из груди, пока шарю по стенам.
Наконец нахожу — и свет озаряет большое помещение, сплошь застеленное соломой. Ползая по ней, осматриваюсь и успокаиваюсь. Я здесь одна.
Вместе с облегчением приходит боль: ноет под лопаткой, там, куда мама вживила отцовское изобретение. Плоский камень практически не прощупывается, шрама на коже нет, переносит идеально. Слава отцовскому изобретению!.. Жаль, использовать его можно всего лишь раз и точка выхода — только та, которая указана при его настройке. А еще придется обращаться к целителю, чтобы его удалить. Или можно оставить, используя как вживленный накопитель, правда, возможности такого применения пустых оболочек из-под пространственного заклинания еще не проверены на практике.
Радость с привкусом грусти… Изобретение отца — очередной прорыв. Здорово, что меня практически не подташнивает, как это бывает при переходе через стационарный телепорт.
Однако экстренный автотелепорт не идеален. Он не вытаскивает моих близких из плена орохоро. Потому что шаманы умеют готовить зелья, которые полностью закрывают источник магии. А для амулета нужна хотя бы искорка силы…
Плакать некогда, и по вбитым в стену скобам я поднимаюсь под самую крышу. Там, на балке, в пыли и паутине, лежит футляр с драгоценностями. Набор, который отец приготовил мне ко дню рождения, станет нашим спасением. Жаль, но придется продать его, и лучше тому самому ювелиру, который его сделал.
Кроме украшений там же пылится белый мешочек с темно-синими камнями — автотелепорты. Они чисты — координаты места переноса не указаны, а потому представляют особую ценность не только для магов-теоретиков, но и для нехороших людей. Я до сих пор не понимаю, почему отец оставил камни мне на хранение, почему не спрятал сам. Хотя… он мог предположить, что вместе с мамой и братом попадет в плен и мне придется их выкупать. Но он также знает, что я люблю свою Родину и ни за что ее не предам. А значит… значит, автотелепорты продавать не стану, заработаю недостающие деньги для выкупа самостоятельно.
В поместье живут верные нашей семье слуги, но подставлять их под удар не хочу — сама седлаю лошадь и вывожу через северные ворота. Магическая система защиты опознает во мне дочь хозяев и не поднимает тревогу, и я благополучно покидаю поместье.
Через час я уже в торговом квартале Пандура, возле дома ювелира, тесно сотрудничавшего с отцом больше десяти лет. Спустя еще полчаса чуть не лишаюсь вырученной суммы, а может быть, и жизни — на меня нападают грабители. Когда амулет святой Виржии никак не реагирует на приставленный к горлу нож, я решаю, что пропала…
Но тут судьба посылает помощь в лице Мелиссы Вогар: допоздна засидевшись в магазинчике друга-травника, она выходит как раз тогда, когда у меня требуют «кошелек или жизнь». Будущая наставница наглядно демонстрирует, что талантливый зельевар может противостоять грубой силе, притом не применяя магию: пригоршня молотого перца семи видов в глаза заставляет негодяев забыть обо всем на свете, кроме боли.
Когда сестра мамы предает, а папин помощник дядя Энтоль боится возможных проблем, Мелисса, посторонний человек, решает мне помочь…
Прошлое мелькает перед глазами, оставляя в душе тяжелый осадок.
Страдая по еще двум загубленным жизням, повторяю:
— Я правда не желала зла адептам Рауллам, просто сильно испугалась и невольно активировала амулет святой Виржии… И до конца жизни буду их оплакивать…
Целитель Зеймор удивленно интересуется:
— Зачем оплакивать этих раздолбаев?
— Простите? Как это — зачем?..
Что же он так непочтительно о мертвых?!
— Они недостойны жалости, — жестко произносит искусник, приводя меня в ужас. — Сами виноваты — утаили важные сведения. Их не жалеть будут, а наказывать.
Недоумение, неверие и, наконец, надежда…
— Так они живы?
Мгновение, разделяющее вопрос и ответ, давит на сердце гранитной глыбой.
— Разумеется, живы, адептка! Что за глупости вы себе придумали? — возмущается Зеймор.
— Разве амулет святой Виржии не убивает?..
— Какая чушь! — Потрясенный целитель даже вскакивает со стула. — Никто и никогда не умирал от амулета Виржии! Рауллы получили двойной удар, от амулета и магиссы, но в целом они в порядке.
Живы! Они живы!.. От счастья хочется расплакаться, а потом станцевать детский танец «коники», задирая ноги выше головы.
И потому настоящим ведром ледяной воды становятся следующие слова:
— Искусник Зеймор, оставьте нас с адепткой ненадолго.
Целитель без вопросов подчиняется, а я мучительно краснею, когда, приподнявшись на локте, вижу Каррая. Краснею, потому что мне даже в голову не приходит, что все это время кто-то еще находится в палате.
— Какие важные сведения утаили братья Рауллы? — первой спрашиваю я, не надеясь на ответ.
Однако занявший стул Зеймора преподаватель удивляет:
— Адепты забыли сказать, что вместе с пострадавшим Шангером пили чай в гостях, что строго запрещено правилами.
Под формулировкой «в гостях», я так понимаю, подразумевается бордель?
— То есть им всем что-то подлили? Не только Шангеру?
— Да, настой ягод туманники. И пока они видели сны наяву, демон испортил амулеты, защищающие от внушения, после чего промыл ребятам мозги. И сегодня он бросил им зов, планируя дать установку на убийство Фрайда. Но братьям встретились вы, Соннэя, и специфические чувства к вашей особе временно приглушили приказ имитатора. Выходит, вы в очередной раз спасли графа.
Меньше всего я тогда думала о чужом спасении…
— Так что там с амулетом Виржии? — внезапно интересуется Каррай, когда я уже расслаблена и не жду подвоха.
— Ничего. Все хорошо. Немного неправильно поняла инструкцию по его эксплуатации.
— Немного — это искренне верить, что он убивает? — вскидывает темную бровь искусник. — Почему не обратились в дом покровительницы, раз что-то недопоняли?
— Некогда было, — каюсь я, предвидя головомойку. — Да и тот, кто мне это сказал, был очень убедителен.
— Амулет оглушает, порой в особо серьезных случаях временно парализует.
С умным видом покивав, вздыхаю. Жаль, что не знала этого раньше. От притязаний шпиона не избавилась бы, но не испытывала бы мук совести, считая себя убийцей.
— Отдыхайте, адеитка.
Всполошившись, подскакиваю на кровати:
— А домой меня не отпустят разве? Я хорошо себя чувствую!
И это правда: действие зелья, блокирующего магию, прошло, пока я валялась без сознания. Сила меня переполняет, словно извиняясь за вынужденное исчезновение. Удивительный и неожиданный подъем!
— Об этом договаривайтесь со своим целителем.
Каррай уже у двери, когда я решаюсь спросить, где размещены жертвы имитатора. Он не уточняет, зачем мне это, сразу говорит, что парни в соседней палате.
— Туманнику уже вывели из их организмов?
— Да. Хотите навестить? — прищуривается боевик.
— Конечно, нужно же мне узнать, что они в порядке.
Я откровенно вру, думаю, он это понимает. И то ли считает, что не справлюсь со старшекурсниками, то ли верит, что я добрая и терпеливая, потому что посетить братьев Рауллов не запрещает.
Пока мне никто не мешает, иду проведать соседей.
В том, что произошло, есть и моя вина. Нужно разбираться с чужим недовольством сразу, не ждать, пока на тебя нападут, а искать и устранять причину неприязни. Я же этого не делаю… Или же, если доискаться истины нет возможности, необходимо дать понять обидчикам, что далеко не беззащитна, как им кажется, надо показывать зубы.
Перед входом в палату замираю, вспоминая нужное заклинание. За дверью весело — пациенты в норме, раз смеются столь громко. Задвинув жалость подальше, вхожу в комнату и сразу направляю подготовленное заклинание на валяющихся в кроватях магов.
— Это почесуха, — произношу голосом злодейки, стараясь не смотреть на багровый цвет кожи боевиков. — Отменить ее могу только я, целители справятся лишь через десять-пятнадцать минут, но к тому времени вы раздерете себе кожу до костей.
Обалдевшие близнецы беззвучно открывают рты, не зная, куда смотреть: на меня или на собственные руки жуткого цвета. Жалость берет верх, и я завершаю действие почесухи.
— Это не самое страшное заклинание, что мне известно, мальчики. — Чтобы уберечь себя от возможных нападок в будущем и от того же банального злословия, приходится угрожать, хоть мне это не по душе. — Теперь вы убедились, что я лишена жалости и совсем не беззащитна. Поэтому лучше меня не злите, ведь я ваш командный целитель.
— Уже нет.
Слова, прозвучавшие сзади, резки, словно плеть.
Обернувшись, беспомощно смотрю на разозленного Фрайда. Ну как тут объяснить, почему наслала на его игроков почесуху? Как выкрутиться из этой неприятной ситуации без последствий?..
— Адепты Рауллы, официально уведомляю: вы больше не входите в состав «Аквилона».
— Что?! — Вопль близнецов сливается с моим мысленным криком.
— Я предупреждал, чтобы даже не смотрели в сторону целительницы команды. Вы же поступили недостойно.
— Но мы же были под внушением демона и под действием туманники!
— Это вас не оправдывает: туманника сбрасывает оковы моральных запретов, освобождая то, что внутри. Я не желаю видеть в команде тех, кто непочтителен к товарищу, особенно к девушке.
— Ты из-за нее нас выгоняешь?! — возмущается Митр, гневно раздувая ноздри. — Из-за девки?!
Фрайд болезненно морщится:
— О чем я только что говорил?
А я, опомнившись, вмешиваюсь в разговор:
— Аестас, у тебя нет права их выгонять. — И под удивленными взглядами трех пар глаз путано объясняю: — В том, что произошло, есть и твоя вина — ты не позволил братьям влиться в команду. Сколько раз они играли в стрип? В картах отмечено, что дважды. К тому же ты и Эйнар разваливаете команду, какой может быть товарищеский дух?
— Разваливаем?! Да ты что!.. — возмущается граф.
— По сути, у «Аквилона» два лидера. Скажешь, не так? Кто-то должен уступить: или Эйнар не лезет, или ты отдаешь ему роль капитана.
Лицо Фрайда не выражает эмоций — парень замыкается в себе, не соглашаясь с критикой.
— Объясни, каким образом это все повлияло на отношение Рауллов к тебе?
— Самым прямым. У вас нет порядка, вы не пускаете их в команду, тогда как меня принимаете сразу. Логично, что возникает неприязнь…
Пока я говорю, из глаз братьев уходит напряжение, сменяясь недоверием и удивлением. И последнее утверждение, вижу по желвакам на скулах, их несколько смущает. На самом деле нелогично. Они могли четче высказать претензии, но предпочли пестовать недовольство, сделав меня крайней.
И Рауллы это понимают. Я «дожимаю» их, используя слабое заклинание доверия, которое применяют целители к вздорным, скептически настроенным больным. Они все еще мои пациенты, поэтому нареканий со стороны искусника Зеймора и упреков в том, что превысила полномочия, быть не должно.
— Прости, Близард, но мы правда на тебе срывались… — Джер отводит взгляд. — Просто… просто ты…
— Ты такая же выскочка, как наша мачеха! — словно выплевывает обвинение Митр. — Только пришла, а уже получаешь бездну внимания и хорошего отношения.
С облегчением вздыхаю — нарыв прорван, причина найдена. Дальше разбираться не мне — заниматься лечением души мне права не давали, да я и не умею пока.
Мое выступление приводит к нужному результату: решение касательно Рауллов, выгнать или оставить, будет принимать весь «Аквилон», как и полагается команде. И я, перестав чувствовать себя виноватой, полностью довольна.
Целитель Зеймор оставляет Фрайда в лечебнице еще на одну ночь, тогда как меня отпускает домой.
Но прежде чем уйти, признаюсь графу в блефе:
— Заклинание, которое я применила, то есть почесуха, оно безвредное, косметическое. Неприятное, но очень эффективное.
— Я знаю, — хмыкает Фрайд. — Как там говорят перед процедурой? Три минуты зуда — и кожа как шелк. — И, хохотнув, добавляет: — Правда, Рауллы свои посвежевшие мордашки вряд ли оценят.
Мне интересно, где он слышал профессиональную присказку косметологов, но держу любопытство в узде. Скорее всего, маленьким видел, как эту процедуру делали его маме. А если вспомнить, что она погибла вместе с мужем, когда Аестас был подростком, то не стоит бередить его раны.
На крыльце флигеля Совкиных, слегка присыпанная снегом, лежит весточка от хозяина «Посоха и шляпы». Густав Кривой сообщает, что вечером меня будет ждать Скиталец и в моих интересах явиться.
Что-то я не пойму… Это ведь я ищу Скитальца!
Перечитываю записку. Черными чернилами на серой грубой бумаге написано: «Скиталец будет ждать тебя в восемь вечера. Не придешь сегодня — можешь искать другого проводника». Нет, четко и ясно. Сам Скиталец ищет со мной встречи. Но почему?!
Разве что за меня попросили? Сам Густав подошел к Скитальцу и замолвил словечко, раз я постоянно опаздываю или прихожу не в тот день. Ну уж точно это не Фликс, который в курсе моей проблемы. Ему известно, что я ищу проводника в степь, и он даже обещал помощь. Но я не верю в доброту мэтра — лишиться целительницы ему невыгодно…
Часы до встречи тянутся, как самые настоящие дни. Я успеваю подготовиться к практическим занятиям, сварить кашу и натушить овощей с сушеными грибами на завтра.
Выйдя заранее, извозчика нанимаю лишь у стен академии — улица словно вымерла.
Трясясь в карете, мысленно подбираю аргументы, почему Скиталец должен провести юную девушку к поселениям орохоро. К тому моменту когда останавливаемся у трактира «Посох и шляпа», я настроена решительно: проводнику придется согласиться вести слабую магичку. А деньги… деньги для оплаты его услуг и выкупа я достану.
— Девочка моя, ты приехала! — восклицает жена Густава Кривого. — Тут такой переполох был! Он искал тебя!
На какой-то миг становится зябко на душе. Кто искал? И зачем устроил переполох?
— Добрый вечер, госпожа Даника. — Я беру себя в руки. — О ком вы?
— О Скитальце, — шепчет женщина возбужденно. — Как только Густав рассказал твою историю, так он сразу наказал позвать тебя.
— Сразу?
— Да. Утром у Скитальца была здесь встреча с купцами. Супружник попросил его помочь тебе и совсем не ожидал, что рассказ заинтересует так… так… — Даника запинается, подбирая слово, — так живо. Все ж хороший мужик этот Скиталец, принял твою историю близко к сердцу. Не трусь, девочка, поведет он тебя к степнякам, поведет, не откажет…
Тревожно, до чего же неспокойно! Интерес проводника пугает, но и вселяет надежду. Я его увижу, а значит, стану на шаг ближе к цели — спасению родных. И от осознания важности события, значимости встречи, которая решит если не все, то многое, начинают дрожать руки.
Не люблю находиться среди незнакомых людей, поэтому прошу жену трактирщика:
— Можно я посижу на кухне, пока объявится Скиталец?
— Нет. Ты приехала раньше, но и он скоро будет. Займи место за столом. — Госпожа Даника легким движением подталкивает меня в нужном направлении. — Его любимый стол у стены, тот, что между башками трирога и волка.
Устраиваюсь поближе к чучелу головы волка — это один из многочисленных трофеев Густава, которому увечная нога не мешала оставаться в числе самых метких стрелков-ветеранов гарнизона.
Чтобы скрасить ожидание, Даника лично приносит горячий ягодный взвар с медом и кусок мясного пирога с орехами. Семейный рецепт хозяев, вкуснотища… Только есть совсем не хочется — я не свожу взгляда с двери, напрягаясь каждый раз, как она открывается, впуская вместе с посетителями морозный воздух, разбавляющий аппетитные ароматы с кухни.
Вот в «Посох и шляпу» заходит гайрус — с непокрытой головой, белые волосы запорошены снегом. Не замечая любопытных взглядов, он садится невдалеке от очага. Вскоре появляется группа военных — эти явно пришли поужинать, заказывают все, что есть в меню, и в двойном размере. Степенно вплывает в трактир владелец лавки готового платья, где однажды я изгоняла моль и мышей. На огонек заглядывают двое стражей из магического патруля; молодые боевики, громко о чем-то споря, заказывают жаркое и знаменитое на всю империю вышеградское пиво.
Каждый раз, когда открывается дверь, сердце замирает. Ожидание изматывает, лишая сил, заодно притупляя переживания. И когда появляется тот, кто мне нужен, я почти не волнуюсь.
Высокий широкоплечий мужчина в темном плаще с глубоким капюшоном входит спустя пару минут после магов. Он направляется прямиком ко мне, и быстрый, уверенный шаг выдает в нем решительного человека — по крайней мере, так говорит о подобной походке Мелисса Вогар. А еще поступь кажется знакомой, и мне хочется провалиться сквозь пол. Стыдно за свою ложь.
Капюшон падает на плечи, снежинки соскальзывают с ткани и тают в теплом воздухе. Болотные глаза смотрят серьезно и без осуждения.
— Добрый вечер.
— Здравствуйте, ис…
Он жестом не позволяет завершить фразу:
— Сейчас перед вами проводник к орохоро, эрдесса.
Каррай спокойно присаживается напротив, бросив плащ на спинку стула. Немного растерявшись из-за официального обращения, мучительно подбираю слова. Он терпеливо ждет.
— Простите, я вам соврала: мои родители живы и, надеюсь, здоровы. Они в плену у орохоро, у кого именно, не знаю.
Четырехрукие — это десятки независимых друг от друга племен. Власть сосредоточена в руках шамана и старейшин, иногда они объединяются в союзы, но не больше: до государства им еще расти не одно столетие.
— Я хочу выкупить родных и прошу у вас помощи.
— Хорошо, я помогу вам.
У меня перехватывает дыхание. Так легко? Так просто?.. Слава святой Виржии!
Эмоции бурлят, и я с трудом настраиваюсь на серьезный лад, ведь впереди бездна моментов, которые нужно обсудить. Как сейчас обращаться к Карраю? Называть Скитальцем не поворачивается язык.
— Огласите, пожалуйста, сумму вашего вознаграждения. За сколько дней до праздника Расцвета великой Ма нам с вами нужно выйти в путь?
— Нам?
— Вы ведете на торги еще нескольких человек, — понимающе киваю я. — Так сколько стоят услуги проводника? И сколько мне нужно иметь с собой, чтобы выкупить трех магов?
— С вас я денег не возьму. Как и вас с собой, Соннэя.
— Как не возьмете?.. — Я не верю своим ушам. Он же только что сказал, что проведет меня к орохоро!
— В степи не место первокурснице. Чтобы вытащить ваших родителей, Бладриз, вы мне не нужны.
— Но как вы их опознаете без меня?!
— С легкостью, поверьте.
— Но… — Возражения застревают в горле.
Он назвал мою фамилию! Каррай назвал мою настоящую фамилию! Бладриз, не Близард…
Врать дальше нет смысла? Пожалуй, сделаю только хуже. Несомненно, у него есть веские доказательства. И мне очень хочется их узнать.
— В чем я прокололась?
Боевик насмешливо прищуривается.
— Анаграмма «Бладриз — Близард»? Вы серьезно считали, что она не привлечет ничье внимание?
Я расстроенно кусаю губы. Ну, Мелисса, погодите, выскажу все, что думаю о ваших методах маскировки!
— Ладно, не переживайте так. На самом деле это не критичный прокол. Обе фамилии иномирского происхождения, поэтому нареканий нет.
— Как вы все-таки поняли, кто я на самом деле?
Странно, но я не боюсь, что меня отчислят из академии. Искусник спокоен, он не пылает праведным гневом, вызванным тем, что какая-то адептка смеет обманывать преподавателей ВАМП. И он согласен отыскать моих родных, стало быть, не верит в слухи о том, что они предали Родину.
— Феноменально огромный резерв и базовые знания. — Он загибает пальцы, перечисляя. — Сходство с матерью, родинка на шее, как у отца. Антипохмельное заклинание без побочного эффекта. Кстати, его постарайтесь не применять: в свое время ваша мама неплохо на нем зарабатывала и закончила академию, так и не раскрыв никому семейного секрета.
Выходит, я сама подставилась с тем заклинанием? Что ж, учту на будущее, что использовать фамильные заклинания нельзя.
— Что касается стоимости, то торги непредсказуемы. Орохоро не называют цену — ее назначают сами покупатели. Пока на торгах не присутствовали ирдийцы, маги шли по золотому. — Каррай непривычно циничен, и это несколько шокирует. — На прошлогодних торгах молодого боевика купили за пятьдесят семь златников.
— Сколько?! — Помимо воли я повышаю голос.
На нас оборачиваются, но это отмечаю отстраненно, сквозь усиливающийся шум в ушах.
Я пропала, пропала, пропала… Где я возьму такие деньги? Где, Создатель?!
Искусник подает знак подавальщице, которая нас не беспокоит, видимо, предупрежденная хозяйкой. Подходит сама госпожа Даника. Она аккуратно опускает руку мне на плечо и тревожно интересуется:
— Ты в порядке, Соннэя?
Нет, не в порядке! Разве не видно?! С трудом сдерживаюсь, чтобы не стряхнуть с плеча ладонь доброй женщины. Она не виновата, что мой мир рушится…
— Все хорошо, госпожа Даника, — отвечаю через силу.
Каррай диктует заказ, а я ищу выход. Он есть. Всегда есть выход, только не все готовы его видеть и воспринимать как таковой.
Как быть? Что же делать? Что?..
Благодаря стараниям и таланту папы наша семья богата. Но доступа к этим средствам у меня нет. Можно у кого-то занять. Но вот у кого? Кто поверит мне настолько, чтобы одолжить почти две сотни златников? Только дядя Энтоль. Придется раскрыть ему, почему я так уверена, что родители в плену у степняков. Ой, что будет! Отец не рассказал об изобретении, дядя страшно разозлится. Лишь бы не встал в позу обиженного, иначе денег я не получу…
От тяжелых дум отвлекает подавальщица, ставящая передо мной миску наваристого супа и тарелку с мясом в красном соусе.
— Простите, я не заказывала!
— Заказал я, ешьте. Я вас угощаю.
— Но…
Искусник смотрит истинно карраевским взором — строгим, высвечивающим все потаенные уголки души, от которого ранее дрожали коленки.
— «Аквилону» нужен здоровый целитель, а не падающий с ног после отката среднего по силе заклинания.
Это он о двойном ударе магиссы и амулета? Ничего себе среднее заклинание!
Страдания — горькие специи. И порой они неплохо повышают аппетит.
Когда я накалываю на вилку последний кусочек свинины и отправляю в рот, Каррай в очередной раз ошеломляет:
— О выкупе не беспокойтесь, финансовый вопрос я беру на себя.
— Я найду деньги… — Коварное мясо не дает договорить.
Откашлявшись, поспешно повторяю, что отыщу необходимую сумму. Я не могу взять деньги у Каррая! Ни за что!
— Где найдете? — прищуривается он. — Заработаете бытовыми заклинаниями?
Он знает и об этом?.. Хотя, конечно, знает, раз это Густав рассказал обо мне. Я прямо представляю, как хозяин трактира говорит: «Скиталец, твоя помощь требуется бытовичке по имени Соннэя. Помоги девчонке». «Соннэя? А как она выглядит?» И все. И Карраю известно, что его знакомая адептка с целительского факультета выдает себя за бытовика. И врет. Много и всем…
Промелькнувшая в голове сценка помогает невозмутимо подтвердить:
— Да, заработаю бытовыми заклинаниями.
— За пару лет — может быть.
Он прав. Но ведь благодаря разрешению искусника Зеймора я могу теперь начать законную целительскую практику!
— Близард, успокойтесь, отдышитесь, — с сочувствием говорит искусник и спокойно добавляет: — Это не благотворительность — ваш отец потом расплатится по долгам.
Как-то зловеще звучит последняя фраза. Или мне кажется?..
— А теперь отправляйтесь домой и отоспитесь. Иначе ректор, увидев ваше сонное лицо, решит, что нагрузка для первокурсницы непосильна. И «Аквилон» снова останется без целителя.
Каррай шутит с невозмутимым видом, и я не сразу улавливаю суть произнесенного. Мне завтра дадут комнату?!
