Глава 6

В город я вернулся на следующий день, однако на службе появился тремя сутками позже – сказался больным.

Во-первых, мне требовалось время, чтобы прийти в себя и все обдумать. Во-вторых, я хотел найти подтверждение или опровержение слов Агафьи насчет нашего неоднозначного происхождения. Да и командировка моя формально еще не закончилась, поэтому беспокоить меня никто не стал.

Я получил время.

Но ни библиотека, ни городской архив, ни служебные документы – ничто не помогло мне установить истину. Как я ни бился, где бы ни искал, а возвращался к одному и тому же: подкинут к приюту в младенчестве, родители не установлены. И установить их теперь, учитывая, какие катаклизмы пришлось пережить нашей Родине, не представлялось возможным.

В общем, о своих предках я ничего не узнал.

Но «работа с документами» не прошла даром: я сумел по-новому взглянуть на Чинтамани и «Брегет» и стал учиться использовать их возможности.

Грандиозные возможности.

Камень, как выяснилось, мог не только указывать путь в Шамбалу. Когда он был при мне, я с легкостью выбирал из груды сведений самые важные, усилием воли воздействовал на чувства и эмоции людей, нежно заставляя их делать нужные мне вещи, видел скрытое от других и даже предугадывал ход событий.

Что же касается часов, то я очень долго не мог разобраться с ними, пока совершенно случайно, от скуки, не попытался прочесть затейливую вязь на крышке. До того момента она казалась мне заурядным узором, но однажды, открыв их, как должно, то есть резким щелчком, я продолжил вертеть их в руке и неожиданно попробовал «увидеть» текст в вязи.

И у меня получилось!

Замысловатый узор сложился в слова, и короткое послание привело меня к тайнику на берегу Оби, в котором я обнаружил эту тетрадь. Рукописную историю, которую мои предки пишут на протяжении веков и передают своим потомкам таким вот хитрым способом. Я прочитал ее всю, и теперь дополняю событиями, к которым причастен сам.

И хочу сказать, что мне была оказана великая честь – стать Хранителем Чинтамани!

Никто из моих предков не поднимался так высоко. Никто не мог похвастаться подобным достижением.

Можно, конечно, сказать, что я стал Хранителем случайно, но всем известно, что Книга Судеб пишется тщательно и случайностям на ее страницах нет места…

Впрочем, я отвлекся.

Чем больше я углублялся в тему, чем больше узнавал о Тайном Городе и населяющих его нелюдях, тем тревожнее мне становилось. Нет, я не боялся конкуренции, трудностей и чрезмерных нагрузок. Беспокоила меня лишь одна проблема – то, что Чинтамани становился позарез нужен всем, кто узнавал о его существовании, а мои эксперименты с ним могут привлечь внимание могущественных колдунов.

Мне требовалось надежное убежище, которое одновременно станет хранилищем для Чинтамани, и ответ нашелся быстро: театр! В то время я курировал по линии НКВД грандиозную стройку, возведение крупнейшего в Сибири храма искусств, и знал, что под будущим зданием закладываются несколько уровней мощного бункера. Дело оставалось за малым: на время внести в документацию изменения, заставив рабочих устроить дополнительные помещения под самым нижним уровнем, проделать замаскированный проход к ним, после чего вернуть документации исходный вид и сменить работавшую над моим личным «объектом» бригаду.

Я, разумеется, пошутил, сказав «дело за малым» – эта работа отняла все мои силы, – но главное – у меня получилось. Убежище было создано, и я поместил в него Сокровище, имея возможность навещать его в любое время дня и ночи.

В служебных заботах и опытах по совершенствованию колдовских способностей незаметно пролетели весна, лето и осень, нагрянула зима, и, как только я увидел снег, у меня почему-то защемило сердце.

Сквозь первую метель проступил образ Агафьи. Не той, которая отвратительная ведьма, а прекрасной женщины, что покорила мое сердце с первого взгляда. У меня были женщины: я регулярно спал с секретаршей и, что греха таить, женой соседа, инженера Тихомирова, поэтому твердо могу сказать, что образ Агафьи явился ко мне не от недостатка подобных отношений.

Нет.

Просто приворот оказался необычайно сильным, и прекрасный образ навсегда запал мне в душу. Иногда я вспоминал те дни, когда, как ни смешно это звучит, был счастлив, однако столь явственно и очевидно Агафья встала передо мной впервые.

Примерно минуту я упивался красотой возникшего образа, и лишь затем сообразил, что вижу знак.

И не ошибся.

Ровно через неделю, в ночь на субботу, Агафья появилась на пороге моей квартиры уже не в виде снежной фантазии, а живьем. В своем настоящем, то есть отвратительном облике.

Долго мозолить глаза не стала. Постучала, а когда я открыл, молча поставила на порог накрытую плотным платком корзину, развернулась и ушла. Ни здрасьте, ни начхать. Но это полбеды.

Я сначала не понял, в чем подвох, но когда заглянул в корзину – обомлел: в ней лежал месячный младенец!

Розовенький, крепенький, спящий бутуз… на какого черта он мне нужен?!

Я бросился догонять Агафью, однако тщетно – ведьма ушла порталом, а куда – пес знает. Ясно было одно: из той деревни, где мы познакомились, она наверняка уехала.

Гадина!

Я вернулся в квартиру, поставил корзину на стол и тщательно осмотрел спящего малыша. И сразу понял, что он – мой.

Хотите смейтесь, хотите нет, но отцы меня поймут: то чувство, когда смотришь на своего сына, ни с чем не спутать.

Я смотрел на него и счастливо улыбался.

Но при этом совершенно не понимал, что делать дальше?

Не в смысле, как менять пеленки и чем кормить, а в целом: как вписать младенца в свою биографию, не испортив репутации? Примирение и официальная женитьба на Агафье исключались полностью – связываться с непредсказуемой ведьмой я не собирался, так что решать судьбу сына мне предстояло в одиночку.

И решение пришло довольно быстро. Я оделся в форму, подхватил корзину и пешим ходом двинулся по заснеженному городу прямиком к родильному дому.

Принять найденного в подъезде подкидыша от официального представителя власти никто не отказался. Даже больше: все проявили к ребенку максимальное внимание, а мне предоставили почетное право назвать мальчика по своему усмотрению.

И я назвал сына Иваном Яковлевичем Вороновым, а еще попросил, чтобы меня ставили в известность, когда ребенок пойдет по этапам… жизненного пути. Ведь не вечно же он будет находиться в роддоме.

– Подкидыш – хорошая примета, – объяснил я просьбу. – Вот и хочу, чтобы ему тоже было хорошо. По мере сил буду ему помогать, пока не усыновит кто-нибудь. Вроде бы возьму над ним шефство.

– Это благородное дело, – согласилась врач. – А почему сами не хотите усыновить? Вот и отчество дали, как сыну, значит, мальчонка пришелся по душе?

– Работа не позволяет – вечно мотаюсь где-то. Вот женюсь, будет семья, будет кому за ним присмотреть, или хотя бы работа поспокойнее станет, тогда и усыновлю. Если не опоздаю.

– Вы уж не опоздайте. Славный мальчик, крепкий, здоровый и на вас похож. У вас все хорошо будет с Ванечкой.

Она не могла и предположить, насколько права.

Отцом этого карапуза был колдун, мать – ведьма, а значит, он наверняка унаследует магические способности. Рано или поздно я приду к нему и расскажу все, что знаю сам.

И научу всему, что знаю.

И сделаю его следующим Хранителем величайшего сокровища Земли – камня Чинтамани…

– Проходи, Колпаков, проходи… – Спокойствие, с которым начальник городского управления полиции произнес это приглашение, никого не обмануло: генерал Машеров был зол. Очевидно зол и, к сожалению, изрядно зол. А тот факт, что на просочившегося вслед за майором Зябликова начальник управления вообще никак не среагировал, лишь подтверждал худшие опасения. – Садись, Колпаков, за стол садись, не стесняйся.

– Слушаюсь…

– Ты ведь вроде на пенсию собрался? – задавая вопрос, Машеров, почему-то смотрел прямо на лейтенанта, и это несоответствие вызвало у Колпакова вполне понятное замешательство.

– Нет.

– Да.

– Серьезно?

– Смотря о чем.

– Так точно!

Несколько секунд господа полицейские удивленно таращились друг на друга, силясь разобраться в услышанном и произнесенном, поняли, что ничего не получается, и приступили к «разбору».

В смысле – генерал приступил, а провинившиеся сотрудники приняли посильное участие.

– Вы это видели?! – прогрохотал Машеров, швыряя на стол свежую газету. – Вы ЭТО читали?

Газета была желтой, причем во всех трех смыслах, поскольку помимо низкого качества бумаги еще и называлась «Желтый Н-ск». Кроме того, она мнила себя свободомыслящей, то есть скандальной, выпускалась на деньги с треском проигравшего выборы губернатора и публиковала любую грязь, способную хоть как-то очернить нынешнюю власть.

– Я ЭТО не читаю, – попытался отговориться Колпаков, но не вышло.

– А надо!

– Зачем?

– Затем, что люди это читают. И потом задают вопросы. – Генеральский палец уперся в заголовок на первой полосе. – Вот такие вопросы, например.

«1937. Н-ск погружается в бездну репрессий».

И фотография идущих по улице солдат НКВД.

– Что скажешь?

Качество фотографии оставляло желать лучшего, однако посыл угадывался.

– Значит, не из всех уличных камер изображение выдернули, – повинился майор. – Виноват.

– Не из всех камер?

– Не из всех.

– У меня по городу рота НКВД разгуливает, а ты не из всех камер изображение вытащил!

– Не рота.

– Что?

– Не рота, – пискнул Зябликов. – Шесть человек всего, так что – отделение. Да и то неполное.

Несколько секунд Машеров таращился на лейтенанта, изумленно открывая и закрывая рот, после чего поинтересовался:

– Зябликов, ты до пенсии дослужить хочешь?

– В общем, были планы… – не стал скрывать перепуганный лейтенант.

– Тогда заткнись и не перебивай! – рявкнуло начальство. И вернулось к майору: – Откуда в моем городе солдаты НКВД?

– Ведется расследование.

– Кем?

– Мною.

– А-а… А когда ты собирался мне рассказать о… о… – Генеральский палец вновь поелозил по свободной прессе. – Об этом?

– О чем?

– Откуда они взялись?

– Понятия не имею, – предельно честно ответил Колпаков. – Сначала был один, теперь – шестеро.

– И все в форме НКВД?

– Так точно. Причем форма полностью соответствует сороковым годам ХХ века. И поведение…

– Что поведение? – насторожился Машеров. – Разве НКВД грабило лабазы?

– Вы ведь слышали о Наскальном? – невинно поинтересовался майор.

– Что значит слышал? Наскальный – это успех. Твои коллеги, Колпаков, работают и получают поощрения, звания, должности, награды…

– Это он заставил Наскального написать чистосердечное. – Майор указал на газету – на первом плане фотографии как раз вышагивал плечистый капитан, в котором Зябликов опознал Степанова. – Он случайно встретился с Наскальным позавчера ночью, поговорил с ним, и тот побежал сдаваться.

– Да, – зачем-то добавил лейтенант, и в кабинете повисла тишина.

Машеров по очереди оглядел подчиненных, затем прищурился на изображение бравого капитана, пожевал губами и вынес вердикт:

– Старая школа.

– Ага, – подтвердил Колпаков.

Но генерал его не слушал.

– Поговорил, значит…

– Так точно.

– И Наскальный сдался…

– Он его даже до участка не довел.

– Старая школа…

Генерал помолчал еще чуток, затем убрал газету в ящик стола, сел в кресло, сложил перед собой руки и как-то очень по-дружески осведомился у майора:

– Что ты думаешь обо всем этом?

– То, что я думаю, я не хочу вам докладывать, – спокойно ответил Колпаков.

– Почему?

– Потому что вам с моим докладом придется что-то делать. А так: вы ничего не знаете, расследование ведется, результаты…

– Я понял. Иди. – Подчиненные радостно вскочили. – И… – Машеров наградил их многозначительными взглядами. – Мне нужны только те результаты, которые можно объяснить. Мы поняли друг друга?

– Так точно.

– Как же здесь хорошо…

– Что именно?

– Прохладно.

– Потому что лето.

– Летом жарко. И вокруг – жарко. А здесь – прохладно.

– Потому что лето, – упрямо повторил шас. – Вот тебе и нравится, что прохладно. А на самом деле здесь сыро.

– Дамир!

– Что?

Роксана выразительно посмотрела на друга и четко произнесла:

– Здесь хорошо: свежо и прохладно, не то что в городе.

– Пожалуй, ты права, дорогая.

– Спасибо, дорогой.

– Извини, что ворчал.

– Ты всегда ворчишь.

– Тогда не извиняй…

Они рассмеялись.

Зато начиналось все не так весело…

Путь до Бердска затянулся по случаю неожиданных пробок на выезде из Новосибирска – несколько ДТП подряд практически перекрыли дорогу, и ведьма даже пошутила, что Спящий не желает их поездки. Суеверный шас потребовал «следить за языком», Роксана возмутилась, и они немножко поругались.

Плюс: кондиционер в арендованной машине работал без энтузиазма, жара в салоне не улучшала настроения, а создавать прохладу с помощью магии вредная ведьма отказалась.

Ругань постепенно приобретала вид полноценного скандала, и если бы не завершение пробки, после чего машина весело помчалась по опустевшему шоссе, все могло бы закончиться смертоубийством.

А так – пронесло.

Фата открыла окно и, наслаждаясь свежим ветром, подумала, что нет необходимости ссориться с организатором и спонсором их серьезной и весьма перспективной экспедиции. Припомнивший божественные ночи с подругой шас пришел к тем же выводам, и потому в Бердск любовники-компаньоны въехали помирившимися.

И не могли не обратить внимание на причудливость его архитектуры. Кварталы многоэтажек чередовались в Бердске с районами частных домов с приусадебными участками, а современные торговые центры – с почти не тронутыми рукой дизайнера советскими универмагами. При этом выглядел такой компот в общем-то симпатично и даже уютно, и на губах ведьмы несколько раз появлялась сентиментальная полуулыбка, словно в улицах маленького Бердска фата видела нечто другое, почти забытое, из давней молодости…

Названия улиц тоже отсылали к прошлому: после поворота с Первомайской им пришлось проехать по Комсомольской, после перекрестка с Ленина уйти на Красную Сибирь, затем на Островского и, в конце концов, повернуть на улицу Лазо.

Традиционный сибирский консерватизм представал в Бердске во всей красе и, что уж ерничать, во всей прижимистой мудрости. Тратить деньги городской казны на смену табличек и всякие согласования местные жители считали расточительством. Хотите новых названий – стройте новые улицы, а эти оставьте в покое, поскольку горящей надобности в немедленном переименовании нет, чай не революция на дворе, а на сэкономленные деньги лучше новые светофоры поставим.

И поставили: новые, светодиодные, с таймерами.

– Мы у цели! – с воодушевлением произнес Дамир, выходя из машины.

После чего картинно замер: запрокинув голову и уставившись на маковку храма.

– Уверен? – Роксана окинула строение скептическим взглядом. – У меня такое впечатление, что это какая-то компиляция.

– Что? – Хамзи коротко взглянул на фату. – В каком смысле?

– Будто челы строили обыкновенный дом, а потом случайно превратили его в церковь.

– Как можно строить дом, а построить церковь? – не понял шас.

– Я представляла себе старый храм иначе: темные бревна, единая конструкция… и все такое.

– Представления не всегда совпадают с реальностью. – Дамиру не понравилась реакция Роксаны. – Пойдем искать сокровища.

– Здесь?

– Ты чувствуешь что-нибудь? – насторожился Хамзи.

– Если ты о магии – нет. – Фата передернула плечиками. – Только традиционную для таких мест ауру. – Роксана прогулялась вдоль фасада храма, заглянула за угол и вернулась к машине. – Ничего толкового.

– Может, войдем? – предложил Дамир. – Вдруг он изнутри совсем другой?

– Не вижу смысла, – вздохнула фата. – Это не та церковь, милый.

– Как это не та?! – В голосе у Хамзи появились нотки раздражения. – Храм Сретения Господня, вон там написано. При этом – явно не новодел. Все совпадает!

– На старую церковь это строение не тянет, – упрямо заявила Роксана.

– Пойдем, спросим у местных.

– У кого?

– У бабушек!

Бабушки отыскались сразу. Едва Дамир и Роксана вошли в храм, одна из них протянула ведьме косынку – прикрыть голову, а другая предложила шасу свечки. И пока поджавший губы Дамир решал финансовые вопросы: покупал свечи и высчитывал, сколько нужно пожертвовать в стоящий у входа ящик, Роксана задала старушкам несколько вопросов, узнала, что нужно, после чего быстро расставила свечи у икон и вышла на улицу.

– Ну и что?! – нетерпеливо осведомился шас.

– Как я и думала: это не та церковь.

– Она старая!

– Что ты прицепился к возрасту? Да, здание старое, но построили его в ХХ веке, а под церковь отдали в начале девяностых. А старая Сретенская церковь, та, которая нам нужна, стояла в нескольких милях отсюда.

– Не проблема! – уверенно заявил Хамзи. – Куда ехать?

– К морю. – Роксана кивком обозначила направление и плюхнулась на переднее сиденье.

– Хорошо! – Шас энергично кивнул, развернул машину, но с парковки не выехал. – Постой… к морю?! Ты хочешь сказать, что… старая Сретенская церковь… теперь на дне моря?!

– Там есть остров… – Фата замялась. – И возможно руины где-то на острове. Бабушка не смогла уточнить. Просто сказала, что остров – это бывший холм, а церковь стояла к нему очень близко. Вроде бы с южной стороны.

– Если церковь… на дне… все бессмысленно! Мы не найдем ее вовек! И мои вложения не окупятся!

– Я постараюсь найти. – Роксана взяла шаса за руку. – Не надо так расстраиваться, милый, если в церкви спрятан магический артефакт, вода не помешает его обнаружить.

– Отсюда?

– Нет, милый, нужно попасть на остров.

– Построй портал.

– Нет нужды так рисковать, да к тому же тратить магическую энергию. – Роксана улыбнулась. – Когда мы проезжали по мосту через залив, я, кажется, видела причал яхт-клуба.

– Хочешь покататься по морю?

– Хочешь мне отказать?

– Купальник у тебя с собой?

– Зачем нам купальник? – удивилась фата. – Я не нравлюсь тебе голой?

– У меня нет прав на управление этими… водоплавающими… – объяснил шас. – Значит, с нами будут посторонние…

– Ну, они точно ничего не увидят. Я ведь ведьма, милый.

– Ах…

– Именно. Представляешь: мы плывем на катере, вместе. Моряки увлечены плаванием, а мы с тобой…

Фантазия Дамира никогда не подводила, и он задал вопрос, не дожидаясь, когда Роксана закончит описание увлекательного путешествия.

– Где ты видела яхт-клуб?

– Езжай туда! – Фата махнула рукой, и машина сорвалась с места.

Хранитель скрылся.

Или спрятался.

В общем, делся куда-то, ухитрившись укрыться даже от полноценного магического сканирования.

«Тебя нет городе… Или ты умер? Вполне вероятно, что умер, учитывая, сколько времени прошло. Чинтамани не всесилен… Но ты не мог умереть, не передав свою тайну, для этого ты был слишком умен. Нет… В городе обязательно есть кто-то, способный провести меня к Сокровищу, и этот «кто-то» – наверняка твой родственник…»

Хранитель из Якова получился отличный: Чинтамани спрятан так, что до него не добраться… А добраться надо. И очень быстро добраться, пока не помешали шныряющие по городу нелюди.

«Родственники! Вот с кого надо начать: с наследников проводника Якова… Но как их отыскать, если о самом проводнике я знаю только то… только то… что он служил в ОГПУ… Точно! Это уже зацепка!»

До сих пор Кукловод не сомневался в том, что отыщет Чинтамани с помощью магического сканирования. Да, возможно, придется усиливать мощность воздействия, рисковать, что нелюди заметят идущие из одной точки всплески энергии, но это была разумная плата за возвращение Сокровища. Однако за два последних дня Кукловод понял, что не справляется.

Чинтамани исчез.

И его придется искать «детективным» способом.

К счастью, как выяснилось, мастер вложил в мозг Рудры подходящие навыки.

«Нам нужно отыскать чела».

«Для этого есть архивы».

Логично. Сам Кукловод об этом не подумал.

«Чел служил в ОГПУ».

«Я служил в ОГПУ».

«Как?»

Пауза. Рудра обдумывал собственное заявление.

«Ты – голем…»

«Я – голем».

Однако прозвучала фраза без должной уверенности.

Его форма! И документы! Мастер изготовил големов так, чтобы их принимали за сотрудников НКВД! Кукловод понял, что ухватился за ниточку.

«Цель твоего создания?»

«Охрана».

«Кого?»

Не Оперный же театр должны были хранить качественно сделанные куклы.

«Существовала вероятность перемещения в Новосибирск высших должностных лиц государства, – неспешно ответил Рудра. Неспешно, но твердо, заученно. – Оперный театр становился центром правительственного комплекса».

«И ты должен был его охранять?»

«Нет».

«Кого ты должен был охранять?»

«Эвакуация в Новосибирск означала большие проблемы в западных областях Империи, которые могли привести к политической нестабильности и возможной попытке переворота. Предполагая это, мастер создал нас для охраны вождя – высшего должностного лица государства. Такова моя цель».

Ах, Яков, Яков!.. Ты все-таки был идейным коммунистом, и даже во время страшной войны думал в первую очередь не о себе, а о человеке, в которого верил.

«Кому ты должен был подчиняться?»

«Вождю, – ответил Рудра. – И тому, кто несет Знак Мастера».

И мне, поскольку я проломил твои установки.

«Что такое Знак Мастера?»

«Предмет, который я узнаю».

«Как он выглядит?»

«Я узнаю».

Значит, где-то глубоко внутри куклы прошита установка на конкретный объект, но взламывать ради нее мозги голема Кукловод не рискнул.

«Ты знаешь, как найти Мастера?»

«Нет».

Разумно. До големов могли добраться обитатели Тайного Города, и Яков не хотел, чтобы след привел к нему. Метку на кукол не поставил, информацию о себе спрятал, но… Но Кукловод верил в предчувствия и не сомневался в том, что идет по нужному следу.

«Я хочу знать, кто контролировал ход стройки со стороны НКВД? Как это сделать?»

«В архиве».

«Нужно посмотреть, не было ли среди них человека по имени Яков…»

Полная сюрпризов ночь и тягучее утро, украшенное визитом к генералу, конечно, смазали начало очередного из оставшихся дней службы, но Колпаков, к собственному удивлению, был свеж, полон сил и энергичен.

Расследование, которое с каждым часом становилось все запутаннее, увлекло его с головой. Майор думал только о нем, постоянно прокручивал в голове детали докладов и разговоров и радовался, что столь непредсказуемое дело досталось именно ему.

Искренне радовался, поскольку понимал, что никто другой, кроме «без пяти минут» пенсионера, не стал бы копаться в этой странной истории с таким тщанием.

А вот лейтенант Зябликов, наоборот, постепенно становился скучнее, сообразив, что некоторые расследования способны сказаться на карьере перспективного офицера не лучшим образом. Лейтенанту нужно было двигаться в гору, но если бравый пенсионер повесит на него камень в виде неудачного или, что еще хуже, «странного» расследования, приведшего, что уж совсем плохо, к скандалу городского или областного уровня, то перспективному офицеру придется потоптаться на месте черт знает сколько времени… И это – в лучшем случае.

Поэтому Зябликов нервничал. До сих пор – тихо, не демонстрируя старшему напарнику истинные чувства, однако нарастание странных деталей и совещание у Машерова заставили лейтенанта завести серьезный разговор.

– Борис Иванович…

– Ага?

– Можно вопрос?

– Почему с таким стеснением?

– Заметно?

– Слегка.

– В общем… – Зябликов помолчал еще, в последний раз обдумывая, стоит ли бросаться в этот омут, но решился: – Машеров поверил в нашу нелепую историю?

– С пришельцами из прошлого?

– Да.

– Или с инопланетянами?

– Да…

Слова произнесены, слова нужно обсудить.

Колпаков внимательно посмотрел на молодого напарника, понял, что его гложет, и негромко спросил:

– А ты сам в нее веришь?

– Я, честно говоря, не знаю, что думать, – признался Зябликов. – Раньше я верил только в то, что видел своими глазами. Сейчас я вижу своими глазами то, во что не могу поверить.

– Но ты знаешь, что если подпишешь рапорт, в котором будут слова «путешествие во времени» или «пришельцы с других планет», то на этом твоя карьера закончится.

– Именно.

– Мы оба это знаем.

Потому что дураками никогда не были.

– И что делать? – растерялся лейтенант.

– Ничего. Оставить расследование ты не сможешь, а рапорт с такими словами даже я подписывать не стану, несмотря на то что мне на пенсию… Не хочу быть посмешищем.

– Приятно слышать, – приободрился Зябликов.

– Но расследование нужно заканчивать, – жестко продолжил майор. – Поэтому ситуация следующая: мы ловим злодеев, разбираемся, что на самом деле произошло, а потом решаем, что писать в рапорте.

– Очень хорошо. – Лейтенант окончательно повеселел. – А что мы делаем здесь?

Сразу после совещания они отправились к театру, уселись на лавочку, и вот уже два часа просто наслаждались погожим летним днем. То есть майор наслаждался, а Зябликов переживал за собственную карьеру.

– Мы в засаде.

– Это я понял. На кого?

– На тех, кто разгромил киоск и торговый центр.

– Вы шутите?

– Ни в коем случае. – Колпаков и в самом деле выглядел предельно серьезным.

– Они здесь появятся? – Лейтенант машинально огляделся.

– Рано или поздно.

– Откуда вы знаете?

– Они всегда появляются именно здесь, – объяснил майор. – И исчезают тоже здесь. Это их «точка», и мы ждем, когда они снова появятся.

– То есть вы верите в… – Зябликов вновь загрустил, – в перемещения во времени? Или в инопланетян?

– Я верю фактам. А факты упрямо свидетельствуют, что в обоих случаях преступники появлялись из этого сквера.

– Но оба раза – ночью, – напомнил лейтенант.

– Именно.

– А сейчас день.

– Хорошо, что ты это заметил, – съязвил майор.

– И?

Колпаков вздохнул и улыбнулся, глядя прямо в глаза напарнику:

– Что украли в торговом центре?

– Э-э… Одежду.

– И?

Зябликов покраснел:

– Вы думаете…

– Именно так я и думаю – головой, – подтвердил майор. – Если принять за главную ту версию, о которой мы предпочитаем не говорить, то вся история выстраивается в понятную логическую цепочку. Первая ночь – разведка. Один из неизвестных появляется в городе, осматривается…

– Ищет свежую газету, – кивнул лейтенант.

– Правильно: ищет свежую газету, после чего уходит, – согласился Колпаков. – Затем они осмысливают происходящее, понимают, что в этой форме им делать на улицах нечего – привлекут внимание, и вторая ночь…

– Поиск снаряжения.

– Им нужно переодеться, чтобы не вызывать подозрений, – подтвердил майор. – А значит, сегодня они могут появиться днем.

– Уже появились, – выдохнул Зябликов, уставившись Колпакову за спину.

– Откуда?

– Не заметил…

– Черт! – Майор развернулся и тихо крякнул, увидев шагающего по дорожке «Степанова», за которым следовали еще трое мужчин столь же мощного сложения.

Все оказалось даже проще, чем предполагал Рудра. Намного проще.

Определив ближайшую задачу – поиск человека, контролировавшего постройку театра по линии НКВД, – они решили узнать, в каком архиве могут храниться нужные документы. С этой целью Рудра тайно пробрался в архив театра и неожиданно для себя обнаружил в нем копии старых планов, на которых в том числе стояла подпись Я.С. Бортникова. А поскольку это был единственный человек, имя которого начиналось с буквы «Я», Кукловод распорядился узнать о нем побольше.

Вначале возникла заминка. Рудра уже понял, что для получения и хранения информации в изменившемся мире используются хитроумные устройства под названием «компьютер», однако пользоваться ими не умел, и даже не представлял, с какого боку к ним подступиться.

Кукловод, в свою очередь, даже машину водить не умел, и оставалось одно – рисковать.

Рудра выяснил, кто из работников театра отвечает за «компьютеры», отыскал отдел, дождался, когда тот, кого называли «админом», остался в кабинете один, и указал на него Кукловоду. Тот взял парня под легкий ментальный контроль потратив изрядную часть оставшейся энергии, и заставил отыскать в глубинах «компьютеров» информацию на Бортникова, который действительно оказался Яковом.

Как выяснилось, старик умер, однако это обстоятельство Кукловода не огорчило: он был уверен, что новый Хранитель оставил информацию о Сокровище для тех, кто пойдет следом…

– Не может быть… – пробормотал Пифуций, утирая пот. – Я знал, что ты в игре, малыш, но не догадывался, что ты настолько наглый…

Големы, появления которых конец терпеливо ожидал в сквере, действительно появились из ниоткуда и теперь направлялись к квартире Максима Воронова, с которым Пиф познакомился вчера. Разумеется, без магического «жучка» конец мятущегося чела не отпустил и потому знал и где живет паренек, и как его имя.

Немного смущал тот факт, что Воронов пользовался артефактами, но при этом в реестре Тайного Города не значился, а значит, либо он был клиентом контрабандистов, поставляющих обычным челам магические устройства, либо конец наткнулся на нечто еще более интересное, таинственное и секретное, чем показалось на первый взгляд.

Присутствие высококлассных големов заставляло Пифуция склоняться в своих размышлениях ко второму варианту, и это обстоятельство приводило его в полнейший восторг.

«Опасное приключение!»

Конец вновь отправился в сквер, прикинувшись древним старичком с газетой, и, разумеется, без труда вычислил полицейских.

Которые тоже ждали появления големов.

А этот факт угрожал режиму секретности.

«И что делать? – размышлял Пифуций, «прихрамывая» вслед за полицейскими, которые, в свою очередь, торопились за широко шагающими куклами. – Доложить в Службу утилизации о назревающей проблеме?»

Именно так следовало поступить ответственному жителю Тайного Города, но концу было скучно, загадка его возбуждала, и потому он решил продолжить расследование самостоятельно.

И в тот самый момент, когда Пифуций принял это знаковое решение, у полицейских возникли неожиданные проблемы…

– Это они?

– Что? – поперхнулся Колпаков.

– Кто? – вытаращился Зябликов.

– Вы о чем… э-э?

– Свободный корреспондент независимых современных изданий Миша Десятник, – представился неожиданно появившийся мужичок, не дожидаясь логичной просьбы: «Представьтесь, пожалуйста», или еще более логичного: «Отойдите, вы мешаете расследованию». – Самая правдивая информация и замер показателей общественного мнения в режиме онлайн. – Он сунул ошарашенным полицейским визитные карточки. – На обороте указаны реквизиты моих электронных кошельков и номера банковских карточек. Чтобы поддержать российскую свободу слова, вам достаточно перевести деньги под одному из указанных…

– Я понял, до свидания. – Колпаков сунул картонку в карман, улыбнулся и отвернулся.

«Степанов» и его спутники как раз вошли в подъезд, нужно было следовать за ними, а значит – как можно быстрее расстаться с приставалой. Майор еще надеялся, что они с молодым напарником стали случайной жертвой уличного сумасшедшего, клянчащего деньги под благовидным предлогом, но просчитался.

– Я знаю все! – категорично заявил Десятник. – Это я довел до общественности ужасную ночную историю!

– Какую еще историю!

– Власти готовят новый тридцать седьмой год!

– Не власти, а календарь, – не удержался Зябликов.

– Что?

– 2037 год обязательно наступит, – со знанием дела уточнил лейтенант. – Не важно, нравится вам это или нет.

Колпаков ругнулся. Но про себя.

Десятник округлил глаза и стал почесываться.

В воздухе запахло политическим скандалом.

– Такой молодой юноша, а уже пропитан ядом пропаганды, – прошипел Миша, злобно разглядывая Зябликова.

– Нам некогда, – попытался перехватить инициативу Колпаков. – Не мешайте расследованию.

Но было поздно.

– Я не мешаю расследованию! Я мешаю, мешал и буду мешать установлению диктатуры в моей родной стране! Я ненавижу ложь и пропаганду! Я грудью встану…

Куда именно Десятник запланировал деть грудь, осталось невыясненным, поскольку именно в этот момент наверху со звоном разбилось окно, и прохожие с ужасом увидели, как с четвертого этажа летит…

Знакомство с Пифом, в которого на его глазах обернулась «молодая мама с коляской», Максим пережил с трудом. Молодой человек, разумеется, понял, что встретился с настоящим колдуном, что его «вычислили» по артефакту прадеда, и совершенно при этом растерялся. Ведь одно дело – читать дневник в уютном кресле, с замиранием сердца представляя, что в мире есть место настоящему колдовству, и совсем другое – сначала едва не попасться на зубок кровожадной ящерице, а затем иметь сомнительное удовольствие познакомиться с одним из тех, о ком только что читал.

Встреча ввергла Воронова в настоящую панику, он стремглав помчался домой, заперся, достал из сейфа «маузер», спрятался в ванной комнате и долго-долго трясся в ожидании нападения.

Потом вспомнил, что забыл зарядить пистолет.

Потом сумел взять себя в руки и начал думать.

«А чтобы меньше бояться, надо больше знать! В том, что я растерялся в убежище, где на меня напала ящерица, ничего необычного нет – любой бы растерялся и… испугался бы. Да. Любой!»

Невиданная тварь выбила молодого человека из седла и привела к тому, что он с такой легкостью запаниковал в баре…

«Встречу с колдуном я провалил. Надо было пообщаться, а не бежать… Почему я так резво рванул? Потому что страх иррационален, он приходит, когда нет точной информации… Где там мой учебник?»

Подробное, вдумчивое изучение записей прадеда затянулось до ночи. А затем еще полночи Максим перечитывал самые загадочные места. А потом до вторых петухов прикидывал, как жить с этим знанием дальше.

Ничего толкового в голову не пришло, и Воронов решил применить отработанный прием: завалился спать и продрых почти до полудня, когда и был разбужен звонком с работы. Начальник вежливо поинтересовался здоровьем, а затем намекнул, что без Макса ко всем чертям катится работа на очень важном направлении, и ему было бы неплохо вернуться, просто чтобы не поступать по-свински.

Пришлось пообещать.

И хотя мысли парня вертелись исключительно вокруг Тайного Города, он решил обязательно добраться сегодня до офиса и разгрести дела.

Он умылся, оделся, подумал и сфотографировал на смартфон найденную в сейфе карту – вдруг случится оказия в те районы, – сунул в карман «Брегет», а вот «маузер»… Сначала хотел убрать в сейф от греха подальше, но вспомнил о ящерице, вздохнул и сунул кобуру с оружием в наплечную сумку, которую почти всегда таскал с собой, вышел в прихожую и…

Нос к носу столкнулся с высоким и очень крепким на вид мужчиной в модной цветастой рубахе, модных джинсах и модных туфлях на босу ногу. Мужчина был настолько модный, будто только что ограбил бутик солидной марки с последними новинками сезона.

А за его спиной виднелись еще трое. Тоже здоровенных и тоже модных.

Максим похолодел.

– Гражданин Бортников? – Голос лидера был странный, отдающий чем-то нечеловеческим, да к тому же с ощутимыми металлическими нотками.

– Как вы… э-э…

Воронов сбился, умолк, и лидер решил уточнить.

– Вы, – произнес он, ткнув указательным пальцем в не очень широкую грудь Макса, – Бортников?

– Нет.

– А кто? – Кажется, лидер слегка растерялся.

– Он умер. – Воронов понимал, что-то идет не так, но от растерянности не мог понять, что именно. – Он умер. Я… правнук… Максим.

– Хорошо, – кивнул лидер. И почему-то добавил: – Так и запишем.

Хотя ни блокнота, ни диктофона у него в руках не было.

– Но как вы здесь оказались?! – взвился Воронов. – Это моя прихожая!

– Как? – Лидер посмотрел на вынесенный замок, его подчиненные и Макс уставились туда же, и на несколько секунд в квартире установилась тишина. После которой пришло озарение: – Дверь была не заперта, – объяснил лидер.

Выломать это металлическое чудовище, больше походящее бы подводной лодке, было нереально, а если у них получилось, значит, должен был возникнуть несусветный грохот, но Макс ничего не слышал.

Не слышал…

Не слы…

«Магия!»

– Поговорим о вас, – предложил лидер. – Я – старый знакомый вашего предка Якова Бортникова. И однажды отдал ему на хранение очень ценную вещь… Сокровище…

Воронов сглотнул.

– Ее надо отдать. – Пауза. – Мне. – Еще одна пауза. – Сейчас.

Примерно пять секунд Макс и лидер смотрели друг другу в глаза, после чего незваный гость подвел итог:

– Это понятно?

И Воронов понял, что да – ему все предельно ясно. И если бы у него была искомая вещь, он отдал бы ее прямо сейчас. Не задумываясь.

Этому.

– Я… не знаю, о чем вы… – Максим метнулся взглядом по лицам и почувствовал, что краснеет. – Объясните.

Он не врал. Вещицей, о которой говорил незнакомец, могло оказаться что угодно из наследия прадеда. Но если немного задуматься, становилось понятно, что «модники» ищут нереальное. Например, волшебный «Брегет». Или «маузер». Или тот Камень… как его… Чинтамани, который прадед вырвал из цепких пальцев четырехруких хванов и спрятал в одном из своих тайников. И расставаться с неясной пока вещицей, которую тем не менее уже назвали «Сокровищем», Воронову, честно говоря, не хотелось.

– Вы знаете, о чем я говорю, – уверенно произнес лидер. – В ваших интересах отдать нам Сокровище сейчас.

– Берите.

– Где?

– Вот. – Макс сунул руку в карман, достал «Брегет» и быстро, так, чтобы незнакомец не успел среагировать, щелкнул крышкой…

Он не знал, правильно ли поступает.

Действовал интуитивно.

И результат получил… Ну… Не совсем тот, на который рассчитывал.

Хотя ни на что особо он не рассчитывал.

В тот самый миг, когда Воронов щелкнул крышкой… а точнее – в следующий миг, но наступивший настолько быстро, что показался еще «тем самым»… В общем, как только «Брегет» распахнулся, Макс почувствовал себя в эпицентре взрыва. То есть – совсем рядом с эпицентром. Разорвало не его, а что-то поблизости, и мощная ударная волна подняла несчастного парня в воздух, пронесла по длинному коридору на кухню и швырнула в окно.

К счастью, за секунду до этого стекла лопнули, и Воронову не пришлось выбивать окно своим телом, но в данном случае «к счастью» – понятие растяжимое: не встретив препятствий, Макс вылетел на свежий воздух, на сотую долю мгновения замер, оглашая окружающее пространство испуганным криком, а затем камнем рухнул вниз, чтобы разбиться о мостовую, но…

Исчез с глаз изумленной публики так же внезапно, как появился.

– Зачем вы его убили? Это был правозащитник? Я стал свидетелем очередного преступления режима! – бился в истерике Десятник. И порывался что-то делать: – Я должен сообщить! Я не могу молчать! Пока вы не заткнули мне рот!

Судя по всему, «прогрессивному журналисту и блоггеру» хотелось, чтобы «опричники кровавого режима» набросились на него или как минимум принялись угрожать, требуя молчать об увиденном, однако полицейских интересовали совсем другие вопросы.

– Куда он делся? – изумленно произнес Колпаков.

– Не знаю, – прошептал в ответ лейтенант.

– Вы не сможете скрыть следы этого преступления!

– Может, в деревья упал?

– А заткнулся почему?

– Время пришло.

– Ты слышал хруст веток?

– Нет…

– Я слышал хруст костей! – заявил Миша. – Абсолютно очевидно, что здесь произошло дичайшее преступление, совершенное теми людьми, которых вы сопровождали…

– Вызывай подмогу. – Майор вытащил пистолет, передернул затвор и вздохнул: – А я – туда.

– Они еще там, – напомнил Зябликов.

– Знаю.

– Вы хотите их убить? – осведомился Десятник. – Чтобы концы в воду? Или это предупреждение мне? Сразу говорю: я не сдамся…

«Что произошло?»

«Он активизировал артефакт», – объяснил Кукловод, удивляясь неожиданной несообразительности неглупого голема.

«Это я понял, – строго ответил Рудра. – Я не понял, что произошло потом?»

«Я активизировал вашу защиту, – нехотя признался Кукловод. – Испугался, что Бортников атакует, и «закрыл» вас. К сожалению, заклинания оказались несовместимы».

Настолько несовместимы, что практически одновременная активизация привела к столкновению полей и к нештатному выбросу энергии.

«Это не Бортников», – помолчав, сообщил Рудра, глядя на выбитое окно.

«Знаю. Но он все равно родственник…»

Правда, сейчас – исчезнувший. Или разбившийся. В любом случае, ниточка оборвалась. Причем оборвалась шумно, грохот был слышен на всю округу, а значит, скоро сюда явится полиция…

«Что мы должны делать?»

«Ищите тайник! – распорядился Кукловод, и големы послушно рассыпались по комнатам. – Но помните: у вас не более пяти минут!»

Подкрепление, конечно же, будет. Обязательно будет и довольно скоро: Зябликов сообщил по открытому каналу, что преступники блокированы операми, а значит, патрульные поторопятся.

Подкрепление будет скоро, но ждать его во дворе Колпаков не собирался.

Преступников необходимо действительно блокировать, а не только доложить об этом. А заодно нужно проследить за тем, чтобы перепуганные жители не вышли из квартир и не попали под огонь. А значит, нужно войти в подъезд…

Майору было страшно до икоты. Он помнил, во что превратили бандиты киоск и торговый центр, помнил слова Наскального: «Это зверь…», прекрасно понимал, что имеет дело с умными, смелыми, а главное – превосходно подготовленными преступниками, потел от страха…

Но в проклятый подъезд вошел.

Не имел права не войти, потому что до увольнения ему оставалось еще несколько дней.

«Подкрепление будет…»

Колпаков выставил перед собой «макаров», прошел через обе двери, оказавшись в прохладном холле, и вздрогнул, услышав на лестнице чьи-то голоса.

– Что происходит? – Дверь одной из квартир приоткрылась, и в образовавшуюся щель выглянула пожилая, лет шестидесяти, женщина.

– Милиция, – громко произнес Рудра. – Немедленно вернитесь в квартиру.

Ни удостоверения, ни значка он предъявить не мог, даже формы на нем не было, однако старушка удовлетворилась грозным видом и взведенным «ТТ», и со знанием дела осведомилась:

– Притон накрыли? – И, не дожидаясь ответа, продолжила: – Такой дом был раньше – загляденье, сплошь люди образованные и достойные, а сейчас не пойми кто квартиры покупает да не пойми что устраивает…

– Милиция, – подумав, повторил Рудра. – Вернитесь, пожалуйста, в квартиру.

Он уже понял, что выход из подъезда блокирован полицией, но отнесся к этому обстоятельству спокойно, поскольку имеющиеся в распоряжении группы артефакты позволяли покинуть дом магическим способом. Однако Кукловод требовал скрывать магические переходы от граждан, поэтому Рудра повторил:

– Пожалуйста…

– Слышу, слышу… – Старушка неодобрительно посмотрела на пистолет. – Не балуйте тут.

Дверь захлопнулась.

Но только Рудра собрался активизировать артефакт, как снизу загрохотали выстрелы.

Колпаков не собирался открывать огонь.

Не его это было дело, ни по должности, ни по складу характера. Не любил Колпаков стрелять, даже в тире, а уж настоящие перестрелки, когда в ответ могла прилететь пуля, терпеть не мог и, честно говоря, побаивался. За всю карьеру у майора было всего два подобных инцидента, и он ни за что не хотел поучаствовать в третьем, но…

Но когда он вздрогнул, лежащий на спусковом крючке палец дал необходимое давление, и подъезд окутал гулкий гром первого выстрела.

Не оставшегося одиноким, поскольку сверху Колпакова активно поддержали.

Послав одну пулю, несчастный майор получил в ответ по меньшей мере десяток, а то и больше, закричал, укрылся за надежной стеной, снова поднял пистолет, размышляя, стоит ли высовываться, и неожиданно понял, что в подъезде стало тихо. Порохом воняло, но ни выстрелов, ни шагов, ни чужого дыхания слышно не было.

Расстрелянный подъезд погрузился в настороженную тишину…