Глава XXIV
Люциан удивлен

Хоть Дензил и пообщался с господином Клайном со всей любезностью и пообещал сообщить ему, если узнает что-нибудь, что поможет предотвратить брак между его дочерью и Ферручи и выставит напоказ истинный характер графа, он ни в коем случае не собирался делать отца Лидии своим доверенным лицом или делиться с ним своими планами. Господин Клайн полностью подчинялся желаниям своей дочери, и, знай он истинные намерения Люциана, он вполне мог выболтать их проницательной Лидии. А так как она собиралась выйти замуж за Ферручи, то наверняка находилась под влиянием графа и могла в свою очередь проболтаться итальянцу, а он, соответственно, – принять необходимые меры.

Поэтому Дензил постарался как можно скорее избавиться от американца, пообещав ему в будущем сообщить все, что узнает о Ферручи. Удовлетворившись этим, Клайн ушел обнадеженным. Очевидно, он надеялся на лучшее.

После того как старик ушел, Люциан снова задумался о том, надо ли ему посетить Джорса и еще раз подтвердить алиби Ферручи. Но, еще раз все обдумав, решил, что вначале стоит повидать Роду и освежить в памяти все события Сочельника. Обдумывая, как лучше построить разговор с рыжей девушкой, он надел шляпу и вышел вслед за господином Клайном, направляясь на улицу Джерси.

После звонка дверь открыла сама Рода. Выглядела она настороженной и показалась еще более хитрой, чем при первой встрече. Она сообщила молодому адвокату, что он не сможет увидеться с госпожой Бенсусан, так как из-за холода госпожа до сих пор в кровати.

– Да я, собственно, зашел не к вашей очаровательной госпоже, – быстро объявил Люциан, не дав Роде закрыть дверь у него перед носом. – Я хочу поговорить с вами.

– О том самом убийстве? – резко спросила Рода, а после кивка Люциана продолжала: – Я рассказала все, что знала. Больше я ничего не знаю.

– Вы не могли бы сказать, как звали человека, которого вы заметили во дворе?

– Не могу. Я же говорила, что ничего о нем не знаю.

– А вы не слышали, чтобы господин Рент упоминал его имя?

– Нет, не слышала. Зато я видела этого человека на заднем дворе в половине девятого. Я никогда не разговаривала с ним, а он никогда не разговаривал со мной.

– Вы смогли бы узнать его, если бы увидели?

– Да, смогла бы. А вы привели его с собой? – нетерпеливо спросила Рода.

– Не сейчас, – ответил Люциан, отметив мстительное выражение на лице девушки. – Но позже я могу попросить его опознать.

– Так вы знаете, кто он? – быстро спросила служанка.

– Думаю, что так.

– Он-то и совершил это убийство?

– Возможно, – уклончиво ответил Дензил. – Почему вы спрашиваете?

– На то есть свои причины. Где… мой плащ?

– Я верну его чуть позже. Он, вероятно, станет важной уликой.

– Где?.. – начала Рода, хмурясь.

– В суде.

– Вы думаете, вам удастся поймать и повесить того, кто убил господина Врэйна?

– Если полиция выдвинет обвинение и его вина будет доказана, его повесят.

Глаза девушки зло вспыхнули. Нервничая, она начала ломать руки.

– Надеюсь, что повесят, – быстро проговорила она. – Надеюсь, что повесят.

– Что вы говорите! – воскликнул Люциан, сделав шаг вперед. – Мне почему-то кажется, что вы знаете убийцу.

– Нет! – с большой страстью воскликнула Рода. – Клянусь, что не знаю, но ведь убийцу должны повесить. Хорошо… Я знаю… Я кое-что знаю… Встретимся завтра вечером, и я все вам расскажу.

– Расскажете что?

– Правду, – ответила странная девушка и закрыла дверь, прежде чем Люциан успел еще что-то сказать.

Адвокат, совершенно ошеломленный, остановился на пороге, уставившись на закрытую дверь. То, что сказала, а точнее, недосказала Рода, могло оказаться столь важным, что он долго боролся с желанием позвонить еще раз, а потом заставить Роду говорить правду прямо сейчас. Но, представив госпожу Бенсусан в кровати и то, что Рода может и не открыть дверь – а судя по ее последним словам, она определенно не собиралась это делать, – он решил дождаться следующего вечера. Конечно, Дензил мог прямо сейчас вызвать полицию или просто вломиться в дом, но тогда Рода, испугавшись, могла бы убежать, исчезнуть вместе со своими свидетельскими показаниями. Так что Люциан ушел, с тем чтобы непременно вернуться на следующий вечер и выслушать Роду.

«В этот раз она, видимо, сказала правду, – повторял он мысленно, шагая по улице. – Очевидно, она знает, кто убил этого человека. Если так, то почему она не сказала об этом раньше… почему в ее тоне звучали мстительные и злорадные нотки? Боже мой! А ведь если Диана была права и ее отец и в самом деле жив? Заговор! Убийство! Эта девушка-цыганка, тощий итальянец и таинственный господин Рент… Господи, голова идет кругом! Не понимаю, что все это значит. Завтра, когда Рода заговорит, я все узнаю. Но можно ли доверять ей? Даже в этом я сомневаюсь. Однако иного выхода нет. Я вынужден ей довериться».

Вот так, обдумывая все случившееся, Люциан вернулся к себе. Он пытался успокоиться, так как слова Роды его очень раззадорили. Время было еще раннее, поэтому Люциан взялся за книгу, которую отложил утром, и целый час тщетно пытался ее читать, но так и не смог сосредоточиться на тексте. Случай, с которым он столкнулся, был много интереснее, чем любое сочинение, и после очередной попытки постичь написанное он отшвырнул книгу в сторону.

Хоть Люциан и не знал этого, он страдал от типичной лихорадки, которая порой охватывает настоящих детективов, когда они выходят на след. И единственным средством излечения могло стать решение вставшей перед детективом проблемы. Рода, хоть она и говорила довольно двусмысленно, признала, что знает тайну, касающуюся убийства господина Врэйна, но по какой-то неведомой причине собиралась сделать признание только через двадцать четыре часа. Люциан, горя от нетерпения, никак не мог перенести такую отсрочку, и единственным способом отвлечься был визит в Хэмпстед. Так или иначе, следовало разобраться в отношениях Ферручи и Джорса.

«Убежище», как Джорс с юмором назвал свой особняк, оказалось кирпичным домом, большим, красивым и просторным, построенным в уединенной лесистой части Хэмпстеда. Его окружала высокая кирпичная стена, за которой виднелись деревья обширного парка. В стене была пара железных ворот, выходивших в тихий переулок. Снаружи все это выглядело идеальным жилищем.

Территория внутри оказалась хорошо ухоженной – цветники и сады. К тому же доктор давал своим пациентам как можно больше свободы, позволяя им бродить по парку. Хотя буйные пациенты, конечно, были изолированы. В самом деле, Джорс, судя по отзывам, был очень гуманным человеком и разделял теории о том, что любую психическую болезнь можно вылечить добротой и ласковым обращением.

Наверное, поэтому его заведение больше напоминало не лечебницу для душевнобольных, а частную гостиницу. Да и большая часть постояльцев казались скорее просто чудаковатыми людьми, чем сумасшедшими. Любимым же высказыванием Джорса было: «Самые безумные люди – те, кого держат под замком». И в этом он был совершенно прав. А пациенты отвечали ему взаимностью и очень любили его.

Когда Люциан добрался до «Убежища» в Хэмпстеде, выяснилось, что Джорс давно вернулся и весь день был дома. Молодой адвокат передал ему свою визитку, и его сразу пригласили в кабинет местного властелина. Джорс показался молодому человеку еще меньше, чем при первой встрече. Он радостно встретил Дензила, хотя выражение его желтого сухого лица ясно говорило, что он несколько озадачен визитом адвоката и жаждал объяснения. Пропустив долгие приветствия, Люциан сразу приступил к делу.

– Доктор Джорс, я навестил вас, чтобы еще раз поговорить об алиби господина Ферручи, – смело начал молодой человек без всякого предисловия.

– «Алиби» – очень неприятное слово, господин Дензил, – заметил доктор Джорс, внимательно посмотрев на посетителя.

– Возможно… Но оно – единственное, которое тут уместно.

– А я-то решил, что он обратился ко мне, чтобы решить какой-то спор.

– Граф Ферручи достаточно умен, – согласился Люциан. – Видимо, он не хотел, чтобы вы слишком много знали об этом деле.

– Гм-м! Возможно, я и так знаю больше, чем вы думаете, мистер Дензил.

– Что вы имеете в виду? – резко спросил Люциан.

– Успокойтесь, господин Дензил, успокойтесь, – махнул рукой доктор. – Я все вам объясню. Вы знаете, зачем я ездил в Италию?

– Нет, даже не догадываюсь… Что вас связывает с синьором Ферручи? – спросил Люциан, вспомнив свой последний разговор с Гордоном Линком.

– Ага, – спокойно пробормотал Джорс. – Вы, как я вижу, занимаетесь самостоятельным расследованием. Но вы движетесь не в ту сторону. Я ездил в Италию один. Ферручи я оставил в Париже, а сам отправился во Флоренцию, чтобы выяснить истинный характер этого человека.

– Но зачем вам-то все это, доктор?

– Потому что у меня было одно дело с нашим общим другом графом, и я оказался не слишком доволен тем, как все идет. Кроме того, подозрений мне прибавил наш последний разговор. Во Флоренции я узнал достаточно, чтобы убедиться, что граф нехороший человек и что с ним не стоит иметь никаких дел. Вернувшись, я собирался обратиться с этой информацией к вам, господин Дензил. К сожалению, я подхватил во Флоренции лихорадку и два месяца провалялся в постели.

– Очень жаль, – проговорил Люциан. Он с самого начала заметил, что у доктора болезненный вид. – Но почему вы не послали мне письмо?

– Мне было необходимо увидеть вас лично, господин Дензил. Я собирался написать, но всякий раз откладывал из-за неотложных дел, которые накопились за время моего отсутствия и болезни. Однако ваш приезд избавил меня от этой неприятности. Теперь я могу рассказать вам все о Ферручи, если, конечно, вы пожелаете.

– Непременно, доктор. Но прежде всего скажите: подтверждаете ли вы его алиби?

– Да. В самом деле той ночью граф Ферручи был моим гостем и оставался здесь до утра следующего дня.

– А когда он приехал?

– Приблизительно часов в десять, или, если говорить точнее, в десять тридцать, – ответил Джорс.

– Ага! – торжествующе воскликнул Люциан. – Тогда, выходит, Ферручи и был тем человеком, которого видели на заднем дворе.

– Что вы имеете в виду? – озадаченно спросил Джорс.

– Видите ли, граф Ферручи имел отношение к одному преступлению, которое произошло несколько месяцев назад на Женевской площади. Был убит мужчина по имени Марк Врэйн. Скорее всего, вы читали об этом в газетах. И я, господин Джорс, предполагаю, что граф имеет к этому убийству самое непосредственное отношение.

– Если память мне не изменяет, то убийство было совершено ночью в Сочельник, – спокойно объявил доктор Джорс. – Если так, то граф Ферручи никак не мог убить его, так как той ночью с пол-одиннадцатого он находился здесь.

– Думаю, сам он никого не убивал, – нетерпеливо объяснил Люциан. – Но он мог нанять кого-то, чтобы нанести удар. Что еще он мог делать на заднем дворе дома на улице Джерси в ту ночь? Можете говорить что угодно, доктор Джорс, но этот человек определенно причастен к убийству Марка Врэйна.

– Нет, – равнодушно ответил Джорс. – А все потому, что господин Врэйн жив.

– Жив! – с недоумением повторил Люциан, вспомнив слова Дианы.

– Жив, – подтвердил доктор. – И в течение последних нескольких месяцев Марк Врэйн под именем Майкла Клира живет в моем «Убежище».