Глава 23
Тринлейн.
После тренировки с однокурсниками, которая превратилась, на мой взгляд, в балаган, мне хотелось спрятаться. Весть о том, что я преодолела магию Слезы Моря, влюбившись в Верховного мага Кардоса, превзошла даже новость о помолвке с Алэрином.
Может, Нарис и верно заметил, что надо не скрывать правды. Люди должны верить, что на одну силу всегда найдется другая. А любовь, как в старых добрых сказках, способна разрушить злые чары. Но сдается, привыкнуть к любопытным взглядам, я никогда не смогу. А ведь были еще и те, кто завидовал. Только думать об этом, не хотелось. Я предвкушала встречу с Алэрином, остальное потеряло значение.
После обеда мы с Лоттой сбежали в комнату, чтобы поболтать и рассказать друг другу новости. Оказывается, за четверть часа можно многое успеть.
Остаток дня казался бесконечным. У нас были пары по стихосложению, игре в шахматы и еще две тренировки, на которых Апэрин не появился. Вечер пришлось провести в библиотеке.
Я почти поднилась в свою комнату, когда меня настиг гул колокола. Резкий, громкий, заставляющий дрожать все внутри. Я даже не сразу поняла, что это.
— Набат! — крикнул Леон, появляясь в коридоре.
— Что случилось?
— Всем кадетам срочно спуститься в Главный Зал Академии, — раздался строгий голос ректора Нариса.
Нежить напала? Но никто и никогда не бил в главный колокол, усиленный магией, если подобное случалось. Даже когда гидры выползли из моря на берег, колокол оставался тих.
Или началась война и собирают ополчение? В моей деревне в прошлый раз все было именно так. Арий, правда, меня не пустил, велел остаться дома, но я пробралась тайком, слышала, как зачитывают королевский приказ.
Но что случилось в Кардосе?
Я прикусила губу, проверила меч на поясе, накинула плащ и поспешила обратно. По пути столкнулась с встревоженной Лоттой.
— Нарис говорит, колокол тронули жрецы.
— Что?
Ужас мгновенно сделал спину мокрой, заставляя руки дрожать, а ноги неметь. Лотта выглядела испуганной и бледной. Мы знали, что жрецы звонят в колокол в одном — единственном случае — когда Морской Бог готов выбрать жертву. Но как же правила — один человек раз в год? Не понимаю. Может, случилось что-то другое? От этого нелегче, неизвестность страшит еще сильнее.
Мы пробрались сквозь шумную толпу, состоящую из студентов и преподавателей. Все они казались встревоженными и растерянными. Магистры пытались сохранить спокойствие, но я видела, как Глэрин сжимает рукоять меча, закрепленного на поясе, переговариваясь с магистром Тарой. К ним подошел ректор Нарис, что-то тихо сказал, и они направились к выходу.
— Отправил на факультет воинов, — заметила Лотта.
И правда, как сама не догадалась. Куда еще они могли пойти?
— Кадеты, сейчас мы отправляемся к Храму Морского Бога, — подтверждая мои самые страшные догадки, сказал магистр Нарис. — Прошу сохранять спокойствие.
Чего это стоило! Лотта сжала мою ладонь, и я подавила страх. Где сейчас Алэрин? Как же мне нужна его поддержка! Да и взгляда бы хватило, чтобы успокоиться.
Мы вышли из главного корпуса, кутаясь в плащи, скользнули за ворота. Я не выдержала, оглянулась. Темные шпили Военно — морской Академии прятались в ночи. Во всех окнах разом погас свет. И это место показалось безжизненным.
За воротами Волчка ветер дул сильнее. И шум моря казался громче. Я хотела прислушаться, понять, что происходит. Если спросить у воды — она ответит, но сосредоточиться не получалось. Мысли путались. Я не выдержала, позвала Алэрина, но он не откликнулся.
Что происходит?
Мы оказались на площади, хотя я не заметила, как так вышло. Из всех ощущений остались только теплая ладонь Лотты и пронизывающий до костей ветер. А ведь почти весна…
Возле Храма собрались, кажется, жители всего Кардоса. Разве что детей не было.
Молчаливые жрецы расступились, когда главный хранитель вынес знакомую серебряную чашу. Народ зароптал, и страх волной пронесся по толпе.
Хранитель установил чашу на камень, что стоял возле храма, и произнес самые жуткие слова на свете для тех, кто брал Слезу Моря:
— Морской Бог требует жертву!
Крики, стоны, ругань — все смешалось в этом кошмаре. Я кожей чувствовала отчаяние. И еще знала, что виновата… Если бы я умерла, то этого набата не было. И люди бы сейчас находились в домах, в безопасности.
— Тихо!
Я не знаю, кто произнес эти слова, но шум мгновенно исчез. И стоять так… было еще тяжелее. Кто-то всхлипнул, и ветер отозвался, налетел с новой силой.
Люди не хотели умирать. Им необходим мир. В королевстве, семье, душе. А новая жертва — это всегда боль. И отчаяние напополам со страхом ползет по толпе, оно почти ощутимо. Мне кажется, коснись — и я схвачу что-то мерзкое, пропущу сквозь пальцы, стану его частью. Но все равно не убегу. Бесполезно. Подавить ужас, ползущий по венам, смириться с неизбежным — это все, что возможно.
Над чашей вспыхнуло синее пламя. И в темноте, что безуспешно пытались разогнать зажженными факелами и магическими огнями, оно казалось зловещим.
Жрец вытащил свиток с именами тех, кто брал Слезы Моря, и опустил в огонь. Тот жадно коснулся бумаги, превращая ее в пепел.
Я бы предпочла закрыть глаза и не смотреть, зная, что сейчас будет. Но надо оставаться сильной и смелой. В пламени пепел беспорядочно менялся, пока не сложился в имя.
Алэрин Маро.
Я смотрела на мерцающие синие буквы и не верила, что это вижу. Мир перевернулся, сузился до имени того, кого бесконечно любила. И все остальное исчезло. Вокруг шумели люди, что-то кричали, но сознание отказывалось принимать действительность. Лотта сжимала ладонь, что-то шепча. Кажется, она плакала.
А я… все внутри закаменело и будто умерло. Так не должно быть. Несправедливо. Кто угодно, но не Алэрин. Лучше я.
И зачем он взял тот проклятый камень? Для чего ему Слеза Моря? Когда… успел? Я точно помню, что его имени не было в списках в прошлый раз, когда посещала Храм Морского Бога, наблюдая брачную церемонию между Бардосом и Арой. А ведь с того момента меньше двух суток прошло! Не понимаю. И все по — прежнему будто происходит не со мной.
Но это ощущение безжалостно рушится, едва Алэрин устало и спокойно поднимается по ступеням Храма. Я вижу его растрепанные волосы, темно — синий плащ, острые скулы и подбородок… Ловлю взгляд, но он смотрит словно сквозь меня. И тогда сознание затапливает ужас. Страх ползет по венам, выжигая, не оставляя возможности свободно вздохнуть.
Алэрин умрет.
Он взял Слезу Моря.
И мой мир снова рушится, рассыпается на осколки, не оставляя ничего кроме страха. Мне бы закричать, разрыдаться, пробраться сквозь толпу к нему… самому любимому, желанному, единственному… Но я не могу даже сдвинуться. Лишь бессильно смотрю, как Алэрин отдает хранителям меч, позволяя надеть на себя золотые обручи. Я чувствую жар огня — чар, с помощью которых они сделаны. Если Морской Бог выбирает в жертву одаренного, то блокировка магии обязательна. И Ала уводят двое служителей, а он как-то безропотно и спокойно уходит, не оглядываясь.
Исчезает чаша, служители, площадь пустеет. Ветер кусает щеки, Лотта обнимает за плечи… Но страх не уходит.
— Трин, прости.
Откуда появился Рэм? Встревоженный, растерянный, уставший. Волосы растрепаны, под глазами круги… Никогда его таким не видела.
— Что он загадал?
Я спросила почти шепотом, но воздушник услышал и вздохнул.
— Слез Моря больше не будет.
— В смысле? — Лотта удивленно посмотрела на мага.
— Ал взял камень, чтобы разорвать сделку короля Эфраила с Морским Богом.
Рэм прикрыл глаза.
Значит, никто больше не умрет на том Заброшенном Острове. И люди перестанут бояться, что их ждет каменный алтарь.
Ал сделал невозможное. Он спас людей от них самих. И за это умрет. Умрет… И не слово будто, эхо…
— Трин…
— А откуда ты знаешь? — перебила Лотта.
— Ал соизволил оставить мне записку, — едко заметил Рэм. Но за этим чувством пряталось бессилие.
— Я хочу его увидеть, — сказала я.
— Не пустят, — ответил магистр Нарис, появляясь рядом. — Я спросил.
— Почему?
— Опасаются.
— Чего именно?
— Многого. Но больше всего — гнева Морского Бога.
И причем тут это? Наши отношения с Алом касаются только нас двоих. Или же я так слепа, что чего-то не вижу?
Ректор выглядел подавленно. Лотта разревелась и уткнулась ему в грудь.
И что теперь? Мне даже не позволено попрощаться?
— Трин, пойдем, — попросил Рэм.
— Куда? — удивленно спросила я.
— В Академию.
— Не хочу.
— Дарэ, прекращайте. Если бы я смог что-то сделать…
— Позвольте остаться в Храме, магистр Нарис.
— Ночь, нежить…
Я усмехнулась. Нашли чем пугать.
— Мы с Нарисом обещали, что о тебе позаботимся, Трин, — тихо сказал Рэм. — Не трави душу.
Я прикрыла глаза и вздрогнула. В голове моментально нарисовалась картина, как Алэрина поведут через город к проклятой скале, закуют в цепи… Я словно чувствовала мокрый камень под ногами, брызги моря на губах и запах ириса.
Нельзя так. Ал не заслуживает смерти. Разве он виноват, что король подписал договор, а я осталась жива? Нет, конечно.
Но зачем ему Слеза Моря? Почему именно сейчас, когда у нас все так хороню складывалось. Может, дело как раз-таки в этом и есть? Полагаю, встреча с графом Ритэ не оставила Алэрина равнодушным. И как ни крути, получается, к такому решению жениха подтолкнула я.
Почему он должен расплачиваться?
Глупая — глупая, Трин! Все беды у Алэрина из-за тебя. Так не должно быть. Но есть. Не исправить. Или же…?
— Трин, пойдем, пожалуйста, — прошептала Лотта.
И я покорно отвернулась от темнеющего нависающего Храма Морского Бога, пошла следом.
Мама всегда говорила, что смерть никого не щадит, перед ней все равны. А как после такого мне теперь жить? Долго и счастливо? Я никогда не умела отпускать тех, кого люблю. Трое суток рыдала, когда Арий ушел на войну, а узнав о его смерти
— заперла сердце на замок. Алэрин растопил, согрел, заставил поверить в чудо.
Он не должен умереть. Не позволю. В прошлый раз стихия меня пожалела, но я знаю, что это неправильно. Жертва в обмен на чью-то жизнь. Мир не жесток. Просто иначе нельзя.
Каждый раз, когда в мою жизнь приходит что-то светлое, я спрашиваю себя о том, что готова отдать взамен. Глупо и наивно считать, будто цены нет. За свободу расплатилась страхом, что меня найдут. За жизнь подруги — легла на алтарь Морского Бога. А за мимолетное счастье с Алом — его смертью.
Не смогу я так! И не буду.
Легко ли даются решения поменять свою жизнь? Нет, конечно. Но на душе после того как определилась, стало спокойно. Я чувствовала, что поступаю правильно.
Лотта не выпускающая моей руки из своей, хмурилась. Плакать она перестала, только о чем-то размышляла. Рэм остановился, едва показались шпили Военно- морской Академии.
— Хочешь, чтобы я остался?
— Нет, Рэм. Спасибо. Побуду одна.
Магистр Нарис обеспокоенно заглянул в глаза.
— Пусть с тобой останется Лотта.
Я кивнула. Зачем спорить? Мое решение не изменится.
Мы распрощались, поднялись в комнату.
— Я ведь не смогу тебя переубедить, да?
Лотта села рядом со мной на подоконник.
— Ты собираешься отправиться вместо Ала на Заброшенный Остров.
Я промолчала. Лгать подруге не хотелось.
— Трин, поговори со мной, пожалуйста.
— О чем?
Слов не находилось. И даже плакать не хотелось.
— Как ты собираешься такое провернуть?
— Покину Академию за час до рассвета…
— Нарис дополнительные чары поставит, однозначно.
— А потом бегом…
— Можешь не успеть.
— И попрошусь вместо Ала…
— Не позволят. Они на него из-за того, что не разрешил забрать живую воду, злы. — Лотта…
Подруга придвинулась ко мне, вздохнула.
— Нужен план, Трин.
Я удивленно на нее посмотрела.
— Не понимаешь, почему я так себя веду?
— Да, — созналась я.
— Если честно, не вижу смысла, чтобы тебя останавливать, Трин. Могу, конечно, Нарису сказать, но сдается, если ты не поступишь так, как считаешь правильным, то все равно найдешь свою смерть. Чувство вины гложет порой сильнее всего на свете, — вздохнула Лотта. — Да и к тому же… я могу просто позволить тебе сделать задуманное, зная, что у тебя ничего не получится.
— Почему?
— Храмовники сильнее. И ты натворишь глупостей. И Ала не спасешь, и сама будешь мучиться.
Она вздохнула и продолжила:
— Ты останешься жива, но радости это не прибавит. А я… не хочу видеть, как ты день за днем угасаешь. Нет, ты не подумай, Трин, что я желаю тебе смерти.
— Я и не думаю, Лотта.
— Ты сильная и смелая, выкарабкаешься, если захочешь.
— Зачем?
— Вот и я про тоже. Бабушка мне говорила, что иногда близких надо отпускать. Когда она умирала, я держалась за ее руку. Очень любила, не желала, чтобы она уходила за грань. И это ее мучило. Уже потом, когда повзрослела, я поняла, что бабушка была права. Но чего мне стоило, Трин, выпустить ее руку! И я так долго себя винила…
— Лотта, у нас с Алом другой случай. Я не смогу допустить его смерти.
— А я и не о вас говорила, Трин, — грустно улыбнулась она.
— А о ком?
— О нас с тобой. Ты мне дорога, как никто на этом свете. Но сейчас мне придется тебя отпустить.
Лотта закрыла лицо руками и расплакалась. Я ее обняла, чувствуя, что по щекам катятся слезы. Трудно их сдерживать. Почти невозможно.
Так мы и сидели непонятно сколько времени.
— Самое ужасное, Трин, что мне придется тебе помочь… умереть!
— Я тоже никогда не думала, как именно все повернется.
— Трин, я так тебя люблю!
— Ия тебя, ты же знаешь.
— Знаю, — согласилась она.
Лотта поднялась, подошла к шкафу и достала шкатулку с украшениями. Что-то блеснуло в ее пальцах и исчезло.
— Держи, — она подошла и протянула открытую ладонь.
— Шип розы?
Лотта замялась.
— Не все русалки одинаковы.
— И?
— Эта вещь есть у немногих, но… Она позволяет моему народу не убивать, а усыплять жертву.
Я нахмурилась.
— Ты предлагаешь…
— Встреться со служителями у Храма. Они все равно поведут Апарина оттуда.
— А дальше?
— Попроси попрощаться, — предложила Лотта.
— Не позволят. Сама же говорила.
— Тогда просто бросишься к Алу, обнимешь и…
— Всажу шип.
— Достаточно просто уколоть, чтобы зелье, в нем заключенное, начало действовать. Оно мгновенное, так что не пугайся, когда Апарин упадет.
— На сколько его хватит?
— На сутки или чуть больше.
Я кивнула и поблагодарила. Лотта вздохнула.
— Только сама не поранься.
Она снова меня обняла и затихла. Но долго сидеть в тишине не получилось. Мы принялись вспоминать, как познакомились, а потом незаметно перешли к обсуждению Военно — морской Академии.
Странно, наверное, накануне своей смерти так проводить ночь. Но для меня подруга рядом — на данный момент, как глоток воды в пустыне, нежданное спасение от одиночества.
И за окном виднеется темная гладь моря. Оно безмятежно и спокойно, хотя я предчувствую бурю. В прошлый раз, перед моим отправлением на Заброшенный Остров, шел дождь. Но сейчас все по — другому. Весна только — только вступит в свои права, неся первые грозовые тучи.
Уже не увижу.
За час до рассвета я достала белое платье и переоделась. Его надо было выкинуть сразу же, когда вернулась после обряда, но… забылось. Или просто чувствовала, что пригодится? Не знаю. Но необходимая вещь была, кстати.
Я накинула плащ, спрятала шип розы, обняла подругу. Лотта пойти меня провожать не могла, будет отвлекать магистра Нариса. Но сдается, он и Рэм все равно появятся на площади. Кто будет еще? Почему я ничего не знаю о близких Алэрина? Сказал ли он матери?
Вопросы, ответы на которые я уже никогда не получу.
Ветер за ночь утих, тучи неподвижно застыли на небе, где-то лаяли собаки, но улицы города были пусты. Я порадовалась, что смогла незамеченной выбраться из Военно — морской Академии. Но задержаться и в последний раз любоваться на острые шпили, не стала. Слишком рискованно.
Мостовые были мокрыми от росы. Пахло камнем и солью. До весны остались считанные дни. И тогда зацветут яблони и вишни, разнося по Кардосу дурманящий аромат. Сладко — горький, смешивающийся с запахами моря, и поэтому — особенный.
Мне его почувствовать не суждено. И увидеть город, празднично облаченный в белый цвет, тоже. А я так любила, когда ветер срывал лепестки и, забавляясь, бросал пригоршнями в лицо, словно монеты. Невесомые, но такие желанные. Но за жизнь Алэрина это малая цена. Почти ничтожная.
Возле Храма Морского Бога я оказалась быстро, мгновенно заметив Рэма и Нариса. Нахмурились, поспешили ко мне, но не успели. Двери распахнулись, показались жрецы и Ал.
Мы встретились взглядом, и маг обреченно вздохнул. На что надеялся? Что я не приду? И глаза полыхают аквамарином. Это от бессилия. Я точно знаю, научилась за это время распознавать его эмоции.
Может, для того чтобы его спасти, достаточно было оказаться в опасности? И Ал бы пришел, защитил… Глупо, конечно, так думать. Только бы боль испытал от колючек розы, а изменить ничего не получилось.
Храмовники окружили, давая понять, что я тут лишняя.
— Позвольте нам попрощаться, — спокойно сказал Нарис.
— Нет.
— Вы не имеете права запретить.
— Пожалуйста, — прошу я, вглядываясь в хранителей.
Их лица скрыты за капюшонами, и непонятно, что они думают и чувствуют. Или у них вместо сердца камень?
— Мне придется надеть вам браслеты, блокирующие дар.
Бояться, что очередное жертвоприношение сорвется? Однозначно. И страх этот липкой паутиной расползается, выдает их слабость.
— Согласны, — ответил за нас Рэм.
Выхода же не оставили.
Он первым протянул руки, и едва щелкнули браслеты, оттолкнул жреца и обнял Ала, что-то шепнув на ухо.
— Ты был самым лучшим другом, Рэм. Береги себя.
И я кусаю губы до крови, силясь не расплакаться. Нельзя. Только не сейчас. Следующим был Нарис.
— Спасибо, — сказал он.
— За то, что вас всех подвел?
— За то, что ты остался лучшим, Ал. Я позабочусь о Трин. Обещаю.
Кивнул, даже слегка усмехнулся.
И обжигающие браслеты скользнули на мои запястья. И эти несколько шагов, что нужно сделать, невыносимы.
Я его обняла, вдыхая неизменный запах ириса, нащупала шип розы.
— Я люблю тебя, Ал.
— Ия тебя, сокровище. Прости.
— И ты меня.
Он еще не понял за что, лишь попытался отстраниться, но я поцарапала его кожу, и Ал упал.
— Что ты сделала глупая девчонка!
Удар — и я падаю на землю, испытывая вместе с болью облегчение. Мне захотелось рассмеяться, но не дали. Подняли на ноги.
Ал лежал неподвижно.
— Трин!
— Отпустите ее!
Рэм и Нарис пытались пробраться ко мне, но их не пустили. Магию же применить они пока не могли. На руках сияли браслеты, которые снимет лишь тот, кто одел.
— Я пойду вместо него.
— Трин!
— Не смейте, Дарэ!
— Вы все знаете, что так будет правильно.
И эту бессильную злость я чувствую буквально кожей. Их взгляды прожигают. Жрецы же зловеще шепчутся.
— У вас нет выбора, — напомнила я. — Не принесете жертву — умрут все, кто брал Слезы Моря.
— Дарэ!
— Трин!
Я повернулась к магистру Нарису и Рэму.
— Берегите Лотту.
Послышалась отборная ругань. Они понимали, что тоже бессильны изменить мое решение. Я посмотрела на хранителя, который все еще молчал после того, как меня ударил. И этого они хотят поставить во главе Храма Морского Бога? Заранее сочувствую. И жрецам, и горожанам. Впрочем, Ал не допустит несправедливого отношения к жителям.
— Что вы сделали с Верховным магом Кардоса?
— Усыпила.
— И не разбудить?
— Нет.
— Лотту выпорю, — рявкнул Нарис, явно поняв, что я применила запрещенную магию.
Это он еще не знает, что подруга отправилась его отвлекать. И теперь наверняка беспокоится.
— Вам чары не победить и не остановить. Они будут действовать сутки, может, даже больше. За это время Морской Бог уничтожит город, — добила я всех.
— Найти белое платье, — сказал главный храмовник, принимая неизбежное.
— Вас Ал убьет, когда очнется. И храм по камушкам разнесет! — возмутился Рэм, неготовый смириться.
— Да что Ал… Сами справимся, — спокойно заметил Нарис.
Мне это не поможет. Но если таким образом они справятся с утратой…
— Не надо платья, я уже его надела.
Храмовники меня окружили, заставили скинуть плащ и разуться, связали руки.
Снова опасались. Глупость. Куда я денусь? Но они этого не понимают, ждут подвоха.
— Прощайте! — крикнула я, понимая, что больше не увижу ни ректора Военно- морской Академии, ни Рэма.
— Прощайте, Дарэ!
— Трин!
И все было почти так же, как в прошлый раз, и в то же время не так. Конвой, не спускающий с меня глаз, влажные мостовые, привычный запах моря, которым не надышишься — это осталось. Другое — изменилось, исчезло. Да и я теперь другая.
Боюсь ли умирать? Да. Только дураки и ненормальные не хотят жить. Но этот страх пересиливает другой — Ал… Я думаю о нем, вспоминаю, и все остальное не имеет значения. Почему я не сказала раньше, что его люблю? Все переживала, боялась, мучила и себя и его, не зная, сколь беспощадны могут быть время и боги. И лишь близость смерти заставила сделать невозможное. Сейчас мне легко. Несмотря на то, что ведут к проклятой скале для жертвоприношения, а руки связаны веревкой, я чувствую свободу. И знаю, что ее мне дала любовь к Алу. Вместе с этим ощущаю правильность происходящего. Никто не должен умирать из-за меня. Никто.
Я запрокинула голову, всматриваясь в небо.
Темные тучи висели низко, но я знала, что до рассвета осталось немного. Храмовники спешили, заставляли прибавить шаг. И ноги леденели от холодного камня, скользили. Несколько раз я едва не упала. Не дали. Теперь я — драгоценная добыча, которую нужно в целости и сохранности доставить к скале.
И едва она показалась — мрачная и черная, словно ночь, не мешкая, развязали руки и приковали цепями к камню. Холодному и мокрому.
Сами в этот раз не ушли, остались.
Я прикрыла глаза, вдыхая запахи моря. Поговорить бы с ним напоследок, но браслеты с меня не сняли, а значит… оно не услышит. А я бы попросила… О малости? Пусть Алэрин знает, что я никого на свете не любила так, как его. Море бы рассказало.
Но этой мечте не суждено сбыться.
Очередной порыв ветра пробрал до костей, путая волосы.
Кто за мной придет сегодня? Рэм точно не будет проводить обряд, иначе ждал бы на Заброшенном Острове. Да и имеет ли это значение?
Не хочу ни о чем думать. Только душу травить. Лучше последние мгновения свободы наслаждаться морем. Оно пенится, тащит на песок ежей и звезды. И может быть, тоже безжалостно в этом своем стремлении отправить часть себя на смерть.
Волна плеснула на скалу, заставляя дрожать от холода. И я увидела… женщину. В длинных, почти седых волосах, сверкают паутиной нитки жемчуга, белое платье треплет ветер. И, пожалуй, ее можно было бы считать красивой — с тонкими и правильными чертами лица, стройной фигурой, но все портил злой взгляд. Глаза черные, как бездонные колодца, из которых давно ушла вода, а вместе с нею и жизнь. И горят огнем, заставляя испытывать ужас.
Кто она? Почему ее отправили за мной?
Все же Ал был прав, я любопытная… И страх, появившийся вместе с незнакомкой, отступает. Имя любимого человека согревает, ласкает душу. Я напомнила себе, зачем я здесь, и успокоилась.
Женщина усмехнулась, но опять как-то недобро. С меня слетели цепи, упали браслеты.
— Прошу!
И голос у нее низкий, глубокий. И чудится, что даже в этом простом слове звучит то ли издевка, то ли ненависть.
Волна взлетела к скале, замерла, и я послушно подошла. И едва оказалась в море, успокоилась. Оглядываться на Кардос не стала. Незачем.
Незнакомка держалась рядом, хотя я не помнила, как она скользнула на волну. Молчала, всматриваясь в темнеющее небо.
Остров, как и тогда, появился неожиданно. Небо над ним было светлым, солнце сияло. Тогда я не чувствовала этих чар, а сейчас невольно подставляла лицо под лучи, позволяя ногам тонуть в горячем песке, а пестрым бабочкам садиться на платье.
Я хотела высушить одежду, но вспомнила, что магия на острове ослабевает.
Мы пошли по знакомой тропе, добрались до полуразрушенного храма.
— Я буду проводить обряд одна, — сказала незнакомка, явно заметив, что я растеряна.
Хотя я сомневаюсь, что ей было до меня дело. Она не Алэрин.
И это ради него я сама прошла в центр, легла на камни.
Незнакомка усмехнулась, пугая до жути. Было в ней что-то неправильное, неестественное. Но что? Не понять. Да и зачем? Уже неважно.
В ее руках сверкнул острый нож, и едва подействовала магия, не позволяющая мне двигаться, она полоснула им по моим запястьям.
Я закрыла глаза. Не хочу видеть, что она творит. И голос бы этот, шелестящий, читающий нараспев заклинания, не слышать.
В этот раз не было шума, только боль. Острая и сильная. И я снова кусала губы, чтобы не кричать. И темнота, что настигла, не давала в нее провалиться. Мучила, впивалась в каждую клеточку, продлевая агонию.
О чем люди думают перед смертью, когда до заветной черты остается немного? Я не знаю. Мне просто было больно, и рассудок терялся. И когда в темноте послышался голос Алэрина, я подумала, что точно сошла с ума.
А потом боль исчезла, как ни бывало. И я почувствовала спиной холодный камень, кровь на губах и тепло от солнца и чьих-то рук и заклинаний, лечащих раны. И едва зрение вернулось, утонула в голубизне глаз Ала.
Алэрин.
О чем люди думают накануне смерти? Не знаю. Едва в огне предсказуемо вспыхнуло мое имя, я старался не вглядываться в толпу. Кожей ощущал взгляд Трин и чувствовал, что зря считал себя сильным. Обещал же, клялся не причинять боли. Все напрасно. Сдается, это первый случай, когда я не сдержал слово.
Меня пихнули в какую-то каморку, заперли, обложив артефактами. Как будто браслеты не блокировали дар! Люди порой так смешны и наивны. Я попытался дозваться Трин, но не вышло. Знаю, что ей больно, плохо и одиноко. И ничем не могу помочь. Прости меня, мое сокровище. За то, что тебе придется это пережить. Нарис и Рэм станут надежной защитой, когда я умру. И Лотта… твоя подружка тебя не бросит, Трин. Я уверен. Русалки, если к кому привяжутся — то навсегда.
Жаль, всего этого тебе не сказать. Остается надеяться, что все и так знаешь.
Я вздохнул, потер виски. Кто я сейчас? Почти что сумасшедший, разговаривающий с тем, кого нет.
И я не чувствую ни боли, ни страха, ни ужаса. Знаю, что поступил правильно. Может быть, впервые в жизни. Только бы с Трин не случилось беды. Понимаю, что друзья помогут, но все же… волнуюсь. Не за город этот проклятый, а за Трин. Смешно? Скорее естественно.
Я устало прислонился к холодной шершавой стене.
Даже попрощаться не дали с тем, кто так дорог. Я и тут… бессилен. Сам виноват, что не остановил вражду магов и храмовников. Но сейчас жалеть поздно. Да может и к лучшему, что Трин не увидит, как я иду умирать. Верховный маг Кардоса, полубог, боевой маг… И ничего это не изменит. Сидеть теперь и мучиться от бессонницы в этой коморке. Додумались же! Мстят и наслаждаются тем, что делают. А я бы лучше провел эту последнюю ночь на берегу. Море может быть хорошим собеседником, внимательным и желанным.
Как там моя Трин? Наверняка не спит. Придет ли проститься? Попытается? Нарис и Рэм не должны пустить. Так будет верно. Но когда все летит в морскую бездну, хочется… просто увидеть Трин. В последний раз. Недоступная роскошь.
Только пусть Трин будет счастлива. Даже без меня. Не я, так кто-то другой, способный защитить и любить. Не сейчас, когда пройдет время. И от мысли, что все обернулось так, ревность к мифическому, выдуманному мной мужчине, с которым Трин будет хорошо, пробуждается, жжет огнем.
Странная ночь… Я совсем не думаю ни о людях, ни о Кардосе, словно и не было всего этого в моей жизни. Слетело, как шелуха. Знаю, что даже никто не придет проститься. Запрещено. И к чему долгие проводы? Но надежда внутри остается, что друзья нарушат приказ. Да и Трин не сдастся. Только бы не пострадала!
Если бы одним желанием я мог до нее докричаться! Просто дать знать, что все мои мысли до последнего вздоха будут о ней… Несбыточное желание, почти сводящее с ума.
Скрипнула дверь, прогоняя темноту, и я поднялся. Пора.
