Глава 21
Тринлейн.
Синий туман рассеялся, но я чувствовала себя оглушенной и слабой. Перед глазами все плыло, руки и ноги не слушались. Надо встать и оглянуться, понять, что произошло.
— Поднимайся!
Голос мужской, знакомый. И какая-то неведомая сила заставляет меня встать. И темнота практически сразу уходит, мир приобретает краски.
Я огляделась. Незнакомая, богато отделанная комната. Шторы парчовые, стены украшены золотой лепниной, ковры пушистые, узорчатые… Роскошь, да и только! Взгляд зацепился за кровать — огромную, укрытую разноцветным одеялом. Тяжелый бардовый балдахин с кистями свисает, кажется лишним. И несмотря на богатство и роскошь, комната выглядит нелепой, безвкусной…
— Ну и как?
Я обернулась на голос и уставилась на графа Ритэ. Одетый в простую белую рубашку и темные штаны, он сидел в кресле возле зажженного камина, вертел в руках хрустальный бокал с красным вином. Не пил, рассматривал. Мы встретились взглядом.
— Что я тут делаю?
— Ты теперь моя.
— Что?
Я едва не сорвалась на крик, услышав эту глупость, но голос прозвучал хрипло и даже тихо.
Поняла только одно: надо уходить. Сейчас. Даже если в доме воины, я с ними справлюсь. Бросилась к выходу.
— Стоять!
И я замираю, не понимая, как такое возможно. До ручки двери пара ладоней, дотянуться и… бежать. Но тело не слушалось.
Граф Ритэ рассмеялся, и внутри от этого цветком распустился страх, глубоко пуская корни. Я прикрыла глаза, стараясь успокоиться. Призвать магию? Попробовала, но стихия не отозвалась. Не понимаю.
Я посмотрела на столь желанную ручку двери, попыталась сдвинуться с места, но ноги будто приросли к полу.
Жутко до черноты в глазах.
— Повернись!
Снова приказ — и я покорно его выполняю.
— Забавно видеть на твоем милом личике страх, Трин.
Граф Ритэ сделал глоток вина, отставил бокал, смерил меня каким-то странным взглядом.
— Что происходит?
— Ты уже спрашивала, я ответил. Для подробностей у нас будет время потом. Если они тебе станут нужны.
Что делать? Сейчас я беспомощна и бессильна. Магия не отзывается, до Апарина не докричаться. Одна надежда — что друзья видели, как я исчезла, а значит, доберутся до ректора Нариса. Только бы с ними все было в порядке! Мне же… нужно подождать. Но каждая минута с явно безумным графом, будто ходьба по лезвию меча.
— Молчишь? Оно и правильно.
Он улыбнулся так, что по коже пополз страх, сжимая сердце в тиски. Сумасшедший? Что он от меня хочет?
— Объяснитесь, граф Ритэ, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Нельзя ему грубить. Это наверняка разозлит, и последствия будут печальны. К тому же он — аристократ. Даже если призову стихию, недопустимо, чтобы граф Ритэ пострадал. Хотя хочется просто снести ему голову за эту ухмылочку.
— Непокорная. Я люблю таких… воспитывать, — правильно истолковал он мой взгляд.
Затем откинул волосы, сверкая кольцами на пальцах.
— За попытку побега и нарушение моего приказа, накажу, Трин. Чтобы никогда не смела даже думать о сопротивлении.
Какой-то сюрреалистический сон, не иначе.
— На колени.
Что?
Ноги подгибаются, я падаю, не успевая сообразить, что именно делаю.
— Голову опустить.
И снова с покорностью выполняю этот приказ, чувствуя, что еще немного и просто начну сходить с ума.
— Выпрямись.
Силы моря!
Так, успокоиться. Вдох, выдох. Нельзя сейчас испытывать гнев или ненависть. Контролировать эмоции и разобраться в происходящем. Важно только это.
— Атеперь… ползи ко мне!
Что? И от самообладания, собранного так тяжело и непросто, остаются крохи. Я цепляюсь за них, дышу и… сопротивляюсь.
— Ползи!
Боль скручивает до темноты в глазах, невидимый жгут сдавливает шею будто удавка, шум в ушах нарастает, и я с трудом давлю крик.
Граф Ритэ повторил приказ, и начался новый виток боли, от которой я едва не теряю сознание. Силы тают, исчезают, словно меня выпили до дна. Но хуже всего не это… а страх, который оплетает паутиной, врастает, кажется, в каждую клеточку. И мыслить трезво не получается. Хочется только одного: чтобы боль ушла.
— А я думал, ты умнее.
Граф Ритэ схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову и смотреть в его глаза.
— За непокорность буду наказывать. Поднимайся.
И на этот раз страх новой боли сильнее меня. Граф Ритэ усмехнулся.
— Принеси, — он указал на тонкий хлыст, что лежит у камина. — Быстрее.
Тот, кто считает смерть самой страшной вещью на свете, ошибается. Сильно ошибается. Ничего ужаснее безропотного подчинения, когда ты не в силах вырваться и это изменить, нет.
И тонкий хлыст ложится в мои ладони. Я чувствую гладкость металлической рукоятки и подхожу к графу.
— Хороша Слеза Моря в действии, не правда ли?
Что? Он взял камень в Храме? И от этого осознания страх почти лишает рассудка. Ничего кроме ужаса я не чувствую, потому что знаю — магию Слезы Моря не преодолеть. Никому и никогда. Нет такой силы, способной ее разрушить! А этот… мерзавец пожелал моего подчинения. Вечного! Да я лучше умру! Только ведь не позволит…
Граф Ритэ рассмеялся, явно прочитав мои эмоции, наклонился, почти касаясь лица.
— Да — да, моя дорогая, теперь ты будешь делать все, что я хочу. Всегда.
Его голос стал сладким, обволакивающим. Мне кажется, что он почти мурлыкает — довольно и предвкушающе.
— Атеперь не шевелись и не сопротивляйся.
Из этой западни должен быть выход! Но его нет… И руки графа Ритэ скользят по моему плащу, скидывая его, расстегивают платье. И к страху прибавляется стыд. Жгучий, сильный, лишающий воли. До слез в глазах противно каждое его прикосновение. Нет, граф Ритэ не стремился причинить боль, просто наслаждался тем, что столь желанная добыча теперь его, и никуда не денется.
Меня ждет клетка. На всю жизнь. Он будет мучить изо дня в день, подчиняя, ломая… И взвыть бы от бессилия! Но я молчу, кусая губы.
Граф Ритэ поймал мой взгляд, отошел и ударил. Щеку обожгло.
— Что, ласки Верховного мага Кардоса лучше моих?
Ал… Найдет ли… И как потом жить после того, что граф Ритэ со мной сделает? А он сделает, я даже не сомневаюсь.
Надо заставить страх отступить. Давай же, Трин! Не сдавайся.
— Всегда знал, что ты ветреная, Трин. Как и любая женщина. Но это, — граф Ритэ потряс передо мной хлыстом, — научит тебя быть благоразумной. А сегодняшняя ночь навсегда сотрет из памяти других мужчин. Я обещаю.
Забыть Алэрина? Невозможно. Даже по приказу и под действием чар Слез Моря.
— И если встретишься с Верховным магом Кардоса, хотя я сомневаюсь, что такое возможно, но все же… Ты создашь нож и его убьешь.
Я вздрогнула, пытаясь сопротивляться нарастающему в голове шуму. Наверняка действует магия Слезы Моря! И мне с ней не справиться. Остается молиться всем богам этого мира, чтобы Ал не пришел. Боль и стыд — ничто по сравнению с его смертью. Остальное я выдержу, справлюсь…
Граф Ритэ подтащил меня к кровати, связал руки.
Только бы не плакать и не кричать!
Ударил. В глазах потемнело.
Для воина боль — лишь испытание, — как-то сказала магистр Тара. Что заставило ее так считать? Не знаю. Мне хотелось выть.
Снова удар. И еще один. Спину жжет, как огнем, а на губах привкус крови. И я держусь из последних сил, чтобы не молить о пощаде.
— Хватит или добавить?
Что он хочет услышать?
Разворачивает, цепляет руками мое лицо, вытирает пальцами кровь с прикушенных губ. Он все понимает и наслаждается моим состоянием.
Плюнуть бы в лицо, наблюдая, как его ухмылка исчезает, но это графа Ритэ лишь разозлит. Тело же не слушается, подчиняется древним злым чарам, исполнившим желание. И стихия, естественно, не откликается. Она слабее.
И снова руки графа Ритэ гладят меня, уже нарочито грубо. Он играет, как кот с попавшейся мышью, упиваясь тем, что я чувствую. И ничего с этим не поделать! Ненавижу! Но что от этого толку!
Нельзя быть покорной. Надо действовать.
— Думаю, урок усвоен, — сказал граф Ритэ, развязывая руки. — Сейчас приготовлю ванну, а потом…
Я замахнулась и ударила, потому что гнев требовал выхода. Бросилась к двери.
— Стоять!
И я споткнулась, едва не упав и глотая горькие слезы.
Граф Ритэ оказался рядом, сверкая глазами полными ярости, схватил меня и потащил к кровати.
— Не хотела по — хорошему, будет по — плохому!
Послушался звон разбитого стекла, треск. Яркая вспышка на мгновение меня ослепила, но потом графа Ритэ подняло и отшвырнуло.
— Трин!
И лицо Алэрина — такое родное и желанное совсем рядом. Глаза яркие, пронзительные, как озера. И я в них тону, забывая обо всем на свете. Говорите, так не бывает? Рассмеюсь и промолчу.
Ал приподнимает меня, закутывает в плащ, и я вдыхаю запах ириса. Он здесь, все будет хорошо.
Еще бы дрожать перестать, чтобы совсем его не перепугать. У него в каждом взгляде столько тревоги плещется.
— Сокровище мое, ты как? Он…
Я знаю, о чем Ал не решается спросить, киваю, и он вздыхает от облегчения, прижимая к себе.
Силы моря, хорошо-то как!
В голове вдруг бьются невидимые молоточки, растет шум. И я не сразу понимаю, что происходит.
Убей! Настойчивый шепот заклинания в голове.
— Живой, зараза, — сказал Рэм, спрыгивая с подоконника и при помощи магии поднимая графа Ритэ и связывая ему руки и ноги. — В управление перекину, будем разбираться.
— Хорошо. Трин, ты точно в порядке?
Убей! И к спине будто прикладывают раскаленный прут.
— Уходи, — прошептала я. — Немедленно.
— Что?
Алэрин настолько растерялся, что выпустил меня из объятий, которые мгновение назад казались почти стальными, надежными и нерушимыми. Ох, глупая Трин! Не дано тебе быть счастливой!
Я вскочила, бросилась к стене. В глазах темнело, магия Слезы Моря требовала отдачи. Немедленной!
— Трин, что с тобой?
Ал каким-то образом снова оказался рядом, обнял.
— Все хорошо. Этот подонок тебя не тронет. Никогда. Я обещаю.
И боль стала невыносимой, мои руки, обнимающие его, задрожали, и стихия вырвалась наружу, создавая нож.
Сжала, чувствуя, как немеют пальцы, а по щекам бегут слезы.
Нет. Нет. Нет.
Убей!
— Ал… не шевелись, — спокойно сказал Рэм, встретившись со мной взглядом. — У твоего сокровища в руках нож. И она готова всадить его тебе в спину.
О, Боги! Пусть Ал сейчас отпустит и уйдет. Я еще смогу справиться с чарами. И никогда не стану искать с ним встречи. Навсегда покину Кардос, только бы он жил!
Но Алэрин не разжал объятий.
— Поговори со мной, Трин. Пожалуйста.
Что? Глупец! От меня надо бежать. И от ножа, что в руке тоже.
Замахиваюсь для удара, и Рэм оказывается рядом, не сводя с меня взгляда. Но ничего не предпринимает. Странно? Еще как!
— Трин, что граф Ритэ тебе сказал?
Почему Ал не просит опустить нож? Понимает, что бесполезно?
Я смотрю на свою дрожащую ладонь и сверкающее лезвие.
— Трин, скажи хоть слово.
— Слеза Моря, — шепчу я, чувствуя, как боль ползет по руке, заставляя действовать.
Воткнуть нож в спину тому, кто так дорог. Хорошая встреча получилась! Такая долгожданная!
— Что? — поразился Рэм. — Граф Ритэ взял камень?
— Да.
Перед глазами все размывается, запястье жжет, как будто оно плавится в огне.
— Трин, ты не убийца. Никогда ей не была.
Я знаю, что Ал лжет.
— Ты не убивала купца Мирата. Слышишь?
Ал стоит, по — прежнему меня обнимая и не шевелясь. Пытается отвлечь разговором? Зачем? Магию камня не остановить. Это даже дети знают.
— Я был в твоей деревне. Все не так, как ты думаешь. Я расскажу. Сразу же, как ты бросишь нож.
Хорошее условие. Я сопротивляюсь древней магии из последних сил, но все же опускаю оружие еще ниже. Заранее зная, что буду себя ненавидеть, наклоняюсь.
— Ал…
В нос ударяет запах ириса. Горьковатый, но такой желанный. И мне чудится, что на губах снова горит первый поцелуй Алэрина. Так неосторожно сорванный мной украдкой. И только моря рядом не хватает. Сильного, баюкающего. Вместо него Ал. И спина с розой, которая наверняка выпустила шипы, а мой маг стоит и не шевелится. Хотя ему наверняка больнее, чем мне.
Убей!
Сверкает на запястье брачный браслет, обещая несбывшееся счастье. Знаю, оно как дурман. Манит, да только я чувствую себя воришкой. Забрала то, что никогда не было моим. И каждую линию на этом треклятом браслете видно так четко, что не налюбуешься.
Убей!
И запах ириса, кажется, только усилился, окутывает. Мама всегда говорила, что выбор за мной. Но как можно решать, если магия Слезы Моря заставляет плавиться в огне? Боль лишает рассудка даже сильных.
— Если я сейчас умру от твоей руки, Трин, не печалься. Я уже тебя простил, слышишь? — прошептал Алэрин, замирая и позволяя мне действовать.
— Почему?
Вопрос срывается с губ, и я смотрю на сверкающее лезвие, потом на браслет, снова на нож и опять на подарок Алэрина.
— Люблю тебя. Всем сердцем. Сокровище мое.
И совсем некстати в этот момент в себя приходит граф Ритэ.
— Убей! — он кричит, и внутри меня все вибрирует, требует всадить нож в спину, не думая и не мешкая, жаждет крови. Непонятно даже, почему я держусь и медлю, ведь сопротивление вызывает неимоверную боль.
И я сделала то, что должна: посмотрела в глаза графу Ритэ, убивая страх.
— Думаешь, взял Слезу Моря и стал сильнее? — прошипела я. — Знаешь, в какой момент становятся воином? Когда можешь убить, но вместо этого проявляешь милосердие. Когда можешь посадить в клетку, но отпускаешь на свободу. Когда можешь позволить погибнуть, но протягиваешь руку для помощи. И это, граф Ритэ, не проявление слабости. Это проявление силы. Моей силы.
И руки дрожат, лезвие сверкает в сантиметре от Алэрина, а потом я, глядя в глаза графу Ритэ, с неимоверным усилием разжимаю побелевшие пальцы, которые словно онемели. И время останавливается, пока нож летит на пол и падает с глухим звуком.
Крик, рывок, удар… Но что там с графом Ритэ уже неважно. Главное, что я смогла остановить саму себя.
Рэм отшвырнул ногой нож, словно ядовитую змею. Глупость, конечно. Мне ничего не стоит создать новый. Но я этого не сделаю. Я никому не позволю решать за меня. Хватит!
— Храбрая моя девочка, — прошептал Ал, еще сильнее сжимая в объятьях.
Рэм выругался, пнул графа Ритэ, лежащего без сознания.
Ал стал целовать мои волосы, а потом лицо. Отвлекал, забирал мои страхи. Не ушел, не бросил. И от этой его запредельной нежности, что светится в глазах, я чувствую себя безумно счастливой. Притягиваю его к себе и касаюсь губ. И поцелуй длится, имея солоноватый вкус моих слез.
А потом действительность возвращается.
— Что если он снова прикажет…
Ал заглянул в глаза, погладил по щеке и улыбнулся.
— Нет, сокровище.
— Ты уверен?
— Да к рассвету его уже вздернут! — бесцеремонно отозвался Рэм, отпивая вино из открытой бутылки.
— Он — аристократ.
— Это уже не имеет значения, раз собирался убить Верховного мага Кардоса, — ответил воздушник. — Еще и чары подчинения применил! Впервые вижу, чтобы их кто-то преодолел!
— Если граф Ритэ очнется, прикажет даже мысленно, то я…
— Нет, она и, правда, не понимает, что произошло! — воскликнул Рэм, разбивая бутылку.
Вино разлилось на белом ковре, хмельной аромат поплыл по комнате. Воздушник подошел к нам. Я испуганно прижалась к Алэрину. С ним можно не бояться, он все понимает.
— Очнись уже! Ты смогла пересилить магию Слезы Моря, Трин!
— Но…
— И это значит…
— Что у нас очередные проблемы, — заметил магистр Нарис, появляясь в окне. Слевитировал в комнату, поправил черный плащ и меч в ножнах.
— Лотта…
— С ней и ребятами все в порядке, — отозвался ректор, разглядывая связанного графа Ритэ. — Молодец, что не убила эту…
— Нарис! — прошипел Ал.
— А то ты не знаешь, сколько бы было волокиты! Аристократ все же! Племенник герцога Анже!
Мэра Кардоса?
— Трин, перестань дрожать. Никто тебя не тронет, — заметил Ал, еще крепче обнимая. Хотя казалось бы, куда больше?
А мне так хотелось расплакаться! Имею же я право хотя бы иногда побыть слабой.
— Рэм, Нарис, справитесь?
Алэрин наверняка почувствовал мое состояние и желание немедленно отсюда сбежать. Как же я его люблю, кто бы знал!
А о произошедшем я подумаю потом, когда успокоюсь, снова буду сильной и смелой Трин, в которую Ал так верит.
— Будешь должен, — ухмыльнулся ректор.
Ал фыркнул.
— Ветер призвать? — догадался воздушник. — Я так понимаю, идти вы не в состоянии.
— Да.
— Куда направить потоки?
— К морю, — прошептала я, зная, сейчас Ал ни за что на свете на такое не согласится.
— К морю, — отозвался он, шепча заклинания, чтобы я перестала чувствовать холод. Выбитое окно давно забрало тепло, но я этого не заметила.
Ал подхватил меня на руки, позволяя ни о чем не думать, лишь смотреть на ночной Кардос, а потом и на пустынный берег.
Никогда не думала, что так могу радоваться шуму волн, которых никогда не перекричу, порывам ветра и жадным поцелуям Ала во время этого безумия. Я живая. И свободна!
Мы вместе выпустили стихию, позволяя ей с нами играть, и только к рассвету вернулись, опустошенные и выдохнувшиеся.
Ал зашептал заклинания, высушил нашу одежду, нырнул в скалы, вытаскивая теплые одеяла и корзину с едой.
— А откуда…
— Рэм постарался. Сейчас разожгу костер, сиди пока что.
Да я от усталости даже шевелиться не могу. Или не хочу?
Но это утро кажется бесконечно прекрасным. И розовеющее небо, и темные волны, укрывающие собой берег, и горячий шоколад с булочками. Ал, который безмятежен, и сидит рядом, улыбается. За эти мгновения можно многое отдать и многое пережить. И мы оба это знаем.
— Пора возвращаться, — с сожалением, заметила я.
— Нет, Трин. Сначала мы поговорим. Хватит недомолвок!
Он вздохнул, посмотрел на меня.
— Так хочется верить, что после этого разговора ты от меня не сбежишь.
— Я? Сбегу?
Моему удивлению нет предела.
— Да. От меня.
— От тебя? — эхом отозвалась я и рассмеялась.
Нелепо же!
— Как же я люблю твой смех, — прошептал Ал, убирая глиняную кружку и ласково меня целуя. — И не хотелось бы тебя пугать. Обещай, что не станешь бояться.
Я вздохнула, посмотрела на его встревоженное лицо.
— Ничего не поняла, — созналась честно.
Он виновато улыбнулся, притянул меня к себе.
— Не у одной тебя есть тайны, сокровище. И своими я готов поделиться.
— Как интересно! — не удержалась я.
Уже ничто не могло испортить хорошего настроения.
— У нас две, нет три темы для разговора, — сказал Ал.
— Какие?
— Твое прошлое, мой отец и… дата нашей свадьбы.
Я растерянно уставилась на него.
— Ты обещал не торопиться и…
— Подождать. Знаю. Думаешь, в этом есть смысл? Да будь ты моей женой, графу Ритэ бы и в голову не пришло так поступить!
— Ал…
— Он бы просто не осмелился бросить мне вызов!
— Ал, свадьба из желания меня защитить…
— Трин, мне повторить свое признание? Хочешь?
И он посмотрел на меня так серьезно и строго, что я снова почувствовала себя виноватой.
— В моей жизни многое изменилось. И я не готова так резко и быстро это принять.
— Я буду рядом, Трин. Помогу, защищу, не брошу.
— Знаю.
— Тогда к чему сомнения?
Как же сложно перебороть свой страх именно сейчас.
— Ты был в деревне, где я выросла?
— Переводишь тему, да? К разговору о свадьбе все равно ведь вернемся.
Я вздохнула, погладила его по щеке.
— Я, правда, не убивала, купца Мирата?
— Нет.
— А кто тогда?
— Кайран.
— Отчим? — поразилась я. — Зачем?
Я удивленно уставилась на Алэрина.
— Трин… расскажи-ка все, а я дополню. Ладно?
Он понимал, что мне нужно выговориться. Я нервно сглотнула, почувствовав, как дрожат руки.
— Тише — тише, все же хорошо. Куда я теперь от тебя денусь?
Ал придвинулся еще ближе, прижал к себе и поцеловал мои спутанные волосы. И я, уплывая в прошлое, начала рассказывать.
Алэрин.
— Трин!
Я отшвырнул от нее графа Ритэ, напоминавшего безумца. А кто еще способен со мной связаться? Только ненормальный! Убивать не стал, естественно. Потом с ним поговорю, напомню, что не стоило даже смотреть в сторону моей женщины. Предупреждал же!
Но значения это не имеет. Трин… Главное, она жива! И с этим осознанием тают гнев и злость, и остаются только чувства облегчения и запредельного счастья.
Теперь все точно будет хорошо. Даже замечательно.
Я ошибся.
Проклятые камни! Я, как никто другой, знаю, что магию Слез Моря не преодолеть. Слишком сильна и опасна!
Обнимаю свое сокровище, боясь шевельнуться. И да, понимаю, что если чары не разрушит Трин, то никто не сможет этого сделать. Давай же, храбрая моя девочка! Слушай, что я говорю.
Дрожит, сердце бьется пойманной птицей, а о том, какую боль испытывает, оставаясь на грани, боюсь и представить. Потом, когда все закончится, заберу эти воспоминания. Все по капле. Поцелуями, прикосновениями, взглядом…
Как без нее жить? Не представляю. За какие-то несколько месяцев жизнь изменилась Сокровище мое, держись! Пожалуйста. Чары Слезы Моря может разрушить только что-то по — настоящему сильное, но неотрицательное. Это, конечно, теория. Но на что надеяться, когда ничего не осталось, кроме ножа в ее дрожащей руке?
Да я даже перестал чувствовать шипы розы на спине. Они впиваются, жалят, словно осы, напоминая, что должен защитить Трин. Но как, силы моря, как это сделать?
Глупо признаваться в любви… Но еще страшнее не сказать, когда висишь на волоске от смерти. Сколько же времени я упустил! Мы упустили.
Драгоценная моя… И твоя внутренняя сила звездой сияет в момент опасности, вызывает лишь восхищение, заставляя желать защищать снова и снова. И не отпускать. Дарить нерастраченную нежность и любовь. За такое и умереть нестрашно. Даже как-то правильно.
Нож падает из рук Трин. Я прижимаю ее к себе, целуя и шепча глупости.
Насколько же люди глухи и слепы, если не верят, что любовь может все.
