ULALUME

На деревьях листы облетали,
и осенний темнел небосвод,
безотрадный темнел небосвод:
это было в ночь тихой печали,
в октябре, в тот нерадостный год;
уж осенние духи витали
у таинственных оберских вод,
поздней ночью уныло витали
в мрачном Вире, у оберских вод.

Здесь бродил я в аллее прекрасной
кипарисов, с Душою моей,
кипарисов, с Психеей моей;
сердце было тревожно и страстно,
беспокойно, как горный ручей,
как насыщенный лавой ручей,
что с вершины Яанек бесстрастной
мчится вниз средь полярных ночей;
бурно мчится с вершины бесстрастной,
средь безмолвья полярных ночей.

Наши речи обдуманны были, —
нашей мысли был медленен ход,
нашей мысли неясен был ход;
мы число, время года забыли,
ночь другую в тот памятный год…
Мы не знали, как близко мы были
от знакомых нам оберских вод,
в мрачном Вире, где нам говорили,
будто ведьмы ведут хоровод.

Еще ночь не исчезла, не скрылась,
хоть светила уж грезили днем,
хотя звезды уж грезили днем…
Перед нами вдруг даль озарилась
тусклым светом, волшебным огнем…
И Астарты звезда появилась
в фантастическом блеске своем,
и внезапно она появилась
в силуэте рогатом своем.

Я сказал: «Она лучше Дианы;
в море грез она тихо плывет,
в море вздохов печально плывет;
она знает про жгучие раны
в моем сердце, где горе живет,
и прошла мимо звездной поляны,
где созвездие Льва ее ждет,
где разгневанный Лев ее ждет,
и зовет нас в надзвездные страны,
к счастью мирных небес нас зовет».

Но Психея мне грустно твердила:
«Посмотри, она светит во мгле,
я боюсь, она светит во мгле…
Ах, бежим от нее, сколько силы!»
И со страхом на бледном челе,
и со страхом она опустила
свои светлые крылья к земле,
и, рыдая, она опустила
свои нежные крылья к земле.

«О, не бойся звезды! — я ответил, —
она счастья и радости дочь,
она неба прекрасная дочь;
посмотри, как отраден и светел
ее лик в эту темную ночь!
Она светит для нас — я заметил —
она хочет нам в горе помочь;
озаряя наш путь — я заметил —
она только нам хочет помочь».

Так я спорил с сестрой легкокрылой,
отвлекая от тягостных дум,
удаляясь от тягостных дум,
и пришли мы к гробнице унылой,
но не понял пытливый мой ум,
не постиг утомленный мой ум,
что за надпись над этой могилой.
А Психея прочла: «Ulalume,
здесь погибшая спит Ulalume».

Мои думы тотчас омрачились
и померкли, как тот небосвод,
как осенний померк небосвод,
и я вспомнил те дни, что забылись,
ту же темную ночь в прошлый год,
когда я и Психея явились
в эту местность у оберских вод;
с нашей странною ношей явились,
в местность Вира, у оберских вод…
О, зачем мы сюда возвратились,
что за демон увлек нас вперед? —
Я узнал те места, что забылись,
что я видел в наш первый приход,
где осенние листья кружились
и где ведьмы ведут хоровод!

Отправить