14. Интерферометр
Но сразу взяться за работу ему не удалось: в лаборатории ждал профессор Нортон.
– Я как раз направлялся к себе, – объяснил археолог, – но подумал, что загляну-ка сперва сюда и посмотрю, как продвигаются дела.
– Медленно, – угрюмо ответил Кеннеди, снимая пальто и влезая в лабораторный халат.
– Вы виделись в последнее время с Уитни? – тревожно спросил его гость.
Интересно, расскажет ли ему Крэг, что бывший патрон намерен приставить к нему слежку? Но детектив только бросил:
– Виделись. А еще виделись с сеньорой де Моше… и не только с ней.
– С кем же еще?
– С ее сыном и сеньоритой Мендоза.
Сыщик бросил на Аллана проницательный взгляд. Думаю, от моего друга, как и от меня, не укрылось, что археолог встрепенулся только при упоминании последнего имени. Но не успел Нортон задать очередной вопрос, как Кеннеди сказал:
– Если вас интересует Уитни – да, мы наткнулись на него в отеле и поболтали несколько минут.
– Он говорил что-нибудь обо мне?
– Ничего хорошего. А почему вы спрашиваете? Вы получили от него какие-то вести?
– Ни слова. Разрыв окончательный. Просто я гадал, что он рассказывает обо мне другим людям. Он ведь будет, как бы это выразиться… Излагать свою версию случившегося.
– Что правда, то правда.
Нортон так жадно уставился на Крэга, что тот нехотя продолжал:
– Он в ярости из-за потери кинжала. И, похоже, считает, что кража в музее случилась по вашей вине.
– Я так и думал, я так и знал! – горько воскликнул Аллан. – Я вижу, куда дует ветер. Все попечители услышат о моей небрежности, из-за которой ограбили музей. Конечно, я ведь должен был сидеть там всю ночь напролет! Кстати, вам пригодились отпечатки ног в саркофаге?
Я с интересом посмотрел на своего товарища. Решит ли он наконец-то обнародовать свое открытие?
Следователь сунул руку в выдвижной ящик и вытащил хорошо знакомые мне листы бумаги.
– Вот копия этих отпечатков, – он продемонстрировал один из листов.
– Да, – согласился археолог, – но удалось ли вам установить, кому они принадлежат?
– Оказалось довольно трудно собрать отпечатки обуви всех нужных мне людей. Но в конце концов я все-таки их раздобыл.
– И что же? – вопросил Нортон, напряженно подавшись вперед.
– Есть один человек, отпечатки ног которого в точности соответствуют найденным в музее.
С этими словами Кеннеди вручил профессору второй лист.
Аллан внимательно изучил оба, сравнивая их друг с другом.
– Я не специалист в области криминологии, – возбужденно сказал он, – но даже на мой неопытный взгляд эти отпечатки идентичны!
Положив листы, он в упор посмотрел на сыщика.
– Вы не хотите объяснить мне, кто оставил эти следы?
– Переверните второй лист. На нем написано имя.
– Локвуд! – прочитал Нортон и словно задохнулся. – Нет… Вы, должно быть, шутите!
– И не думаю, – твердо ответил Крэг. – Честер был в музее той ночью и прятался в саркофаге. А что случилось потом – мне пока неизвестно.
Археолог лихорадочно размышлял.
– Хотел бы я иметь вашу силу дедукции, Кеннеди, – сказал он наконец. – Как по-вашему, какой из этого следует вывод?
– А по-вашему – какой? – ответил наш друг вопросом на вопрос.
Нортон заколебался:
– Ну, сдается мне, двух ответов тут быть не может. Раз он был в музее, то он и взял кинжал. Раз он взял кинжал, значит, он и убил Мендозу!
Умозаключение было таким логичным, что только адвокат Локвуда смог бы что-нибудь возразить на него.
– И все другие факты подтверждают это, – продолжал Аллан. – Вспомните – ведь именно этот тип обнаружил тело Мендозы.
– Но мальчик-лифтер сам отвез Локвуда на этаж, – возразил сыщик.
Мне показалось – он сказал это скорее для того, чтобы поддержать дискуссию, чем для того, чтобы опровергнуть выводы собеседника.
– Да, отвез! Тогда Честер и «обнаружил» труп. Но ведь убийство могло произойти и раньше. Кто знает? Локвуд мог незаметно подняться по лестнице, войти в квартиру Мендозы, сделать свое дело и так же незаметно улизнуть. Разве есть лучший способ отвести от себя подозрения, чем вернуться, зная, что теперь-то твой приход непременно заметят, и самому «обнаружить» труп?
Доводы Нортона были весьма резонными, но, вместо того чтобы согласиться или не согласиться с ними, Кеннеди спросил:
– А вы знакомы с Честером? Я имею в виду – вы были знакомы с ним раньше, до того, как произошло убийство?
– Да, я встречался с ним в Лиме вскоре после того, как прибыл туда с экспедицией. Он в те дни уже готовился вернуться в Нью-Йорк.
– И как вы тогда к нему относились?
– О, тогда – нормально. Правда, ему всегда было наплевать на археологию. Любой старатель, отправляющийся в холмы, интересовал его больше, чем я. А я… Признаюсь, я – одержимый наукой человек. Археология для меня – все.
Аллан продолжал изучать отпечатки.
– Просто верится с трудом, – пробормотал он, а потом сверкнул глазами. – А Стюарт знает об этом? Знает о Локвуде?
Крэг покачал головой.
– Потому что из всего сказанного мною следует еще один вывод: кинжал у них! – решительно заявил археолог. – Вот почему они так уверены, что найдут сокровище. Они отправляются за ним не наобум, но опираясь на твердые факты!
– Резонное допущение, – согласился следователь. – Но если Уитни с вами порвал, кто мог расшифровать надписи на клинке?
– Понятия не имею! Мало ли кто! – раздраженно вскричал Нортон, в сердцах швырнув листки на стол. – В Нью-Йорке полно одаренных археологов, и каждый был бы счастлив ухватиться за предложенную Уитни возможность! А уж если тот посулил еще и долю в добыче… Не один десяток ученых дрались бы за право заняться расшифровкой знаков!
Он сунул руки в карманы и качнулся с носков на пятки, стараясь успокоиться.
– Хотелось бы мне отсрочить наш разрыв…
– Чтобы самому прочитать письмена? – с пониманием спросил я. – Да, это наверняка было бы очень интересно и пошло бы на пользу вашей репутации ученого…
– Не только поэтому. Если бы мы не разругались со Стюартом, благодаря моим связям с ним я смог бы помочь в поисках убийцы. Но теперь от меня мало пользы.
– И все же кое-что вы можете сделать, – заявил Крэг.
– В самом деле? Всем сердцем буду рад помочь! – быстро отозвался археолог. – А что именно я могу сделать?
– Вы ведь знакомы с сеньорой де Моше и с Альфонсо.
– Да.
– Мне бы хотелось, чтобы вы почаще с ними встречались. Эти двое, кажется, относятся ко мне с большим подозрением. Может, с вами они будут откровеннее.
– Вы хотите выяснить что-то конкретное?
– Да, хотя на это мало надежд. Как вы знаете, сеньора в самых приятельских отношениях с Уитни…
– В таком случае она будет меня избегать. Он так распишет ей историю с пропажей кинжала, что она и видеть меня не захочет.
– Пусть себе расписывает! По словам Уитни, она злословит о нем за его спиной, и сам он предупреждал меня остерегаться этой женщины. Просто задушевные друзья! Он пытается вовлечь ее в какое-то дело, но боится, что его надувают. И в то же самое время он слушается ее так, как Альфонсо слушался бы Инес, если бы та ему позволила…
Аллан нахмурился.
– Мне не нравится, что все крутится вокруг Инес Мендоза, – заметил он.
– Почему? – быстро спросил Кеннеди.
Археолог ответил не сразу. Нахмурившись, он немного подумал и сказал:
– Да, возможно, сеньора нацелилась на Стюарта так же, как ее сын нацелился на Инес. А если это так, считайте, что он у нее в руках. Только Локвуд невосприимчив к чарам сеньоры де Моше. Ладно, попытаюсь выполнить вашу просьбу, но ручаться за успех не могу.
– Спасибо. – Детектив убрал в ящик листы с отпечатками.
– Думаю, вы добились немалого прогресса, – ободряюще сказал Нортон. – Во-первых, узнали, кто украл кинжал, которым убили Мендозу. Во-вторых, определили, какой яд был на клинке. Осталось только понять, кто же нанес удар. А это будет нетрудно. Знаете, Кеннеди, Уитни скоро пожалеет о том дне, когда вышвырнул меня под дурацким предлогом. Когда выяснит, что его партнер…
Не договорив, археолог принялся возбужденно расхаживать по лаборатории.
– Я боюсь только одного, – признался он. – Когда бедная девушка обо всем узнает, это будет для нее ужасным потрясением. Сперва лишиться отца, потом – Локвуда. О господи… Удар будет страшным. Вы должны быть осторожны, Крэг.
– Не волнуйтесь, – успокоил его наш друг. – И пока что – ни слова ей. До установления личности убийцы еще долгий путь: теоретические умозаключения – одно, а факты – совсем другое. Мне требуются факты. И, возможно, вы сумеете их раздобыть. Мне нужны сведения, связанные со странными поступками матери и сына де Моше.
– Поясните?
Сыщик покачал головой:
– Просто наблюдайте и рассказывайте мне обо всем, что видели. Выводы я буду делать сам.
– Хорошо, я понаблюдаю, – сказал Аллан. – Кстати, вот вам факт, можете делать выводы: старый Мендоза сильно изменился и так и не стал прежним, после того как начал близко общаться с сеньорой де Моше. И Уитни тоже разительно меняется.
– И чему вы приписываете эти изменения? – спросил Кеннеди.
– Не имею ни малейшего понятия. Факты и наблюдения – за мной, выводы – за вами, помните?
– Инес боится сеньоры, – задумчиво проговорил следователь. – Она говорит, что у той дурной глаз.
– Вера в подобные приметы широко распространена среди латиноамериканцев, – авторитетно сообщил археолог. – Полагаю, среди американцев тоже есть люди, до сих пор опасающиеся дурного глаза. Но малютку трудно винить в том, что она верит во всякую чепуху. После таких потрясений поневоле станешь бояться собственной тени… Ну, не буду вас больше задерживать. Я дам знать, если что-нибудь выужу из семейки де Моше!
И Нортон покинул нас с просветленным лицом, обретя новую цель.
Оставшись наконец в лаборатории без посторонних, Крэг отправился в кабинет и вытащил странный аппарат, смахивавший на треугольную призму, которая была установлена вертикально на неподвижной платформе, присоединенной к массивной медной подставке.
– Наш профессор проявляет такую заботу по отношению к сеньорите Мендоза, – заметил я, пока хозяин лаборатории настраивал эту штуку.
Мой друг улыбнулся:
– Она никого не оставила равнодушным, даже Уитни, – ответил он, поворачивая винт прибора, чтобы отрегулировать его.
Внезапно зазвонил телефон.
– Снимешь трубку? – спросил я.
– Нет, – ответил он, не отрывая взгляда от прибора. – Спроси, кто это. Если звонят по очень важному делу, скажи, что я сейчас занят, что меня не будет ни в лаборатории, ни дома до завтрашнего утра и что ты все мне передашь. Мне нужно как можно быстрее завершить кое-какие исследования.
Я взял трубку.
– Здравствуйте, это профессор Кеннеди?
– Нет, – ответил я, сразу узнав голос. – Это Джеймсон. Передать профессору что-нибудь?
– Это я, Локвуд, – сообщили мне то, о чем я уже догадался. – А когда Кеннеди должен прийти?
– Это Локвуд, – прошептал я детективу, прикрыв трубку рукой.
– Спроси, что ему нужно. А потом передай то, что я только что сказал.
– Плохо дело, – выслушав меня, сказал Честер. – Я узнал от мистера Уитни, что вы с Кеннеди на дружеской ноге с Нортоном. В общем, я и раньше это знал, я же видел вас вместе у Мендозы еще в первую нашу встречу. Мне бы хотелось поговорить с Кеннеди насчет этого человека. Полагаю, профессор рассказал вам свою версию о разрыве с Уитни?
Если чем я и могу похвалиться, так это умением слушать. Итак, я слушал, иногда вставляя подходящие междометия. Я не стал говорить своему собеседнику, что ему лучше не тратить на меня красноречие, а изложить все моему товарищу завтра утром. Если его разобрала словоохотливость – пусть говорит. В этом деле нечасто случалось, чтобы люди говорили по собственному желанию, и я не хотел упускать такой случай.
– Я познакомился с Нортоном в Лиме, – говорил звонивший. – И хочу рассказать кое-что о кинжале, который якобы был у него украден. Я знаю, как Нортон его заполучил. В это дело был замешан один индеец, который после совершил самоубийство…
Тут Локвуд как будто спохватился и после короткой паузы сказал:
– В общем, передайте Кеннеди, что я свяжусь с ним завтра утром.
И он повесил трубку как раз тогда, когда я приготовился услышать самое интересное.
Я повторил весь разговор следователю, который тем временем продолжал настраивать свой аппарат.
– По-моему, это ответ на поручение, которое ты только что дал Нортону – наблюдать за де Моше, – предположил я. – Локвуд и Уитни восприняли это как начало широкомасштабных военных действий и решили сделать ответный ход. Хоть Стюарт и ворчит на сеньору, профессора он теперь просто ненавидит. Не удивлюсь, если сеньора де Моше распознала слежку, сказала о ней Уитни, а тот – Честеру. Того и гляди они все объединятся и сожрут Нортона живьем.
Крэг улыбнулся.
– Вот почему я попросил о слежке именно его, – ответил он. – Во-первых, он наблюдателен и терпелив, как любой полевой ученый. Во-вторых, он отлично знает, как его недолюбливает эта компания, и будет настороже. А в-третьих, теперь у него будет забот полон рот, и он не будет мешать мне работать.
Он закончил настраивать свою аппаратуру и из другого выдвижного ящика вытащил конверт с окурками, вынесенными из офиса Уитни. Потом он извлек из кармана пальто второй конверт с пеплом, целой сигаретой из ящичка Локвуда и окурками, которые мы оба припрятали, выкурив сигареты, принадлежавшие покойному Мендозе.
Осторожно рассортировав и пометив всю добычу, Кеннеди взял один из окурков и зажег. Дым начал свиваться в завитки между яркими огнями и странным инструментом, а мой друг смотрел сквозь линзы, манипулируя ими с неистощимым терпением и удивительной сноровкой. Я с любопытством наблюдал за ним, но помалкивал, потому что не хотел мешать ходу его мыслей.
В конце концов сыщик поманил меня к себе:
– Ну, что ты об этом скажешь?
Я тоже посмотрел в окуляр и на фоне тонкой сетки увидел несколько странных линий.
– Если хочешь узнать мое мнение, – со смехом отозвался я, – сперва скажи, на что же я смотрю.
– Это, – объяснил он (а я тем временем продолжал рассматривать линии), – одна из самых последних модификаций спектроскопа, известная как интерферометр. Он может с ювелирной точностью разделить линии в спектре. Маленькие наручные часы точны, но их точность не идет ни в какое сравнение с точностью дифракционных спектроскопов.
Он снова занял место у окуляра, чтобы проверить результаты.
Я терпеливо ждал.
– Уолтер, – сказал наконец Кеннеди, взглянув на меня с огоньком в глазах, – мне бы хотелось, чтобы ты нашел мне кота.
– Кота? – переспросил я.
– Да, кота… Felis domesticus, если так лучше звучит – самого обычного, простого кота.
Я нахлобучил шляпу и, хотя было уже поздно, отправился выполнять эту странную миссию.
Несколько запоздалых прохожих и полисмен наблюдали за мной, как за преступником. Чувствуя себя последним идиотом, я все же не сдавался. Наконец, ценой нескольких царапин, благодаря своему упорству и такту я ухитрился поймать весьма неплохой образчик требуемого вида и, торжествуя, понес его в лабораторию.
