Глава седьмая

Основы покорения

Во времена крестьянского согласия и собраний между равными солидарность связанных между собой в сельские общины семейств достигалась с помощью взаимных услуг, бывших одновременно и поочередными, и всеобъемлющими. Пока правило чередования господствовало в крестьянском обществе, взаимопомощь в принципе оставалась всеобъемлющей. Когда Шунь женится на дочерях Яо и становится министром с видами на трон, Яо наряду с дочерями передает ему быков и баранов, музыкальные инструменты, щит и меч, которые пригодятся как на войне, так и во время танца, амбар, позволяющий проявлять щедрость, всех своих вассалов и всех сыновей. Получивший все наследство Яо Шунь, в свою очередь, оставит все свое наследство своему министру. Хотя он возмещает все, отдает он не больше того, что получил. Совсем иначе происходит при феодальном порядке.

В любой момент вождю должно передаваться любое достояние. Обладать нельзя ничем, что раньше не было уступлено («жан»). «Если у человека из народа есть какое-то имущество, он его приносит к главе семьи». «Когда придворный обладает каким-то достоянием, то преподносит его своему князю». «Когда каким-то достоянием обладает князь, он передает его Сыну Неба». «Когда Сын Неба обладает имуществом, он уступает («жан») свою добродетель («дэ») Небу». Предмет поддается использованию только после его дарения, которым он лишается своего священного начала, но дарение становится полезным лишь в том случае, когда адресовано вышестоящему. Тогда оно приравнивается к освящению. По мере того как предмет достигает все более могущественного вождя, он обретает все более высокую ценность. Вождь в принципе не должен присваивать. Его долг – уметь «сообщить свое благосостояние и распространить его сверху вниз по лестнице существ, добиваясь таким образом высшего развития божеств, людей и всего сущего». Именно будучи предметом дарения, вещи обретают всю свою ценность. Перемещение вещей создает ценности и их определяет, так же как определяет и создает социальную иерархию. Добродетель («дэ») вещей вытекает из их освящения, совершаемого вождем, когда он переуступает («жан») их верховной силе, Небу. Благосостояние вытекает из жертвоприношения, размаха («жан»), жертвенного причащения («жан»). Таким образом, за каждым подношением следует ответный подарок возросшей ценности. На жертвоприношение верующего или вассала бог отвечает благодеянием, а вождь – щедростью. Подарки прежде всего призваны подчеркнуть уважение к принимающему дар и возвеличить его престиж, с тем чтобы затем отблеск этого престижа и этого уважения упал на дарящего. Состоящее одновременно из бескорыстия и честолюбия состязание составляет общую основу подношения и дани, феодального жалования и знатности.

Это жадное и великодушное соревнование обладает силой разрушать старые границы. Если вы проявили бесконечную, вплоть до самопожертвования, преданность семье вождя, то вы сможете в нее войти. В 496 до н. э. Чжао Цзяньцзы устраивает заговор, но он слишком могуществен, чтобы быть наказанным; от него потребовали только, чтобы он принес в жертву своего самого верного вассала; тот и сам предлагает себя на смерть; после его самоубийства он получает подношения в храме семейства Чжао. Связи ленной преданности, связи личные, оказываются сильнее домашних связей. Они же оказываются сильнее территориальных связей. Два личных вассала Чунъэра, будущего князя Вэня из Цинь, два брата сопровождали того во время бегства за границу; их отец – ленник правящего в Цинь государя; он получает от князя приказ вернуть своих сыновей, но отказывается его выполнить: «Когда сын способен служить, отец учит его преданности; он записывает на табличке его личное имя [что тождественно его душе и предоставляет власть над ним] и делает подношение в залог». [Обряд принесения клятвы верности родственен обряду преданности. Делая подношение, себя отдают целиком: с этого момента было бы немыслимо служить второму хозяину]. Преступление проявлять двойственность (души) [а именно это сделали бы мои дети, вернувшись к вам]!» Принцип, что личность целиком принадлежит единой группе, сохраняет всю свою силу, но эта владеющая личностью группа больше не семейная или территориальная: это феодальная группа. Находящийся в ленной зависимости человек полностью принадлежит своему князю. Тот его женит, как ему вздумается. Он может даже не посчитаться с требованиями экзогамии. Гуй и Цинчжи носят одно и то же имя; но им двоим кажутся недостаточными семейные узы; Гуй в 544 до н. э. становится вассалом Цинчжи, а тот отдает ему свою дочь (этот дар как бы ответная услуга в ответ на клятву в верности). Кто-то говорит в тот момент Гую: «Почему вы не отказываетесь жениться на родственнице?» Он отвечает: «Разве можно выкинуть слово из песни? Сегодня я получаю то, что просил (объявляя себя вассалом)». Установление феодального режима влечет за собой перемещения вещей и людей, ставящие их в новые постоянно изменяющиеся положения. Личности больше не привязаны навсегда к своим семьям или к своему краю. С другой стороны, больше не остается герметически закрытым ни одно объединение, будь оно землячеством или семьей.

Окружающие удел рвы отныне могут передвигаться. В 663 до н. э. князь Хуань из Ци приходит на помощь княжеству Янь. Владетель Яня для выражения своей признательности торопится проводить гостя и даже провожает его слишком далеко: он заходит на территорию Ци. Это значит относиться к князю Хуаню как к верховному государю, как к Сыну Неба. А Хуань как раз и добивался царского титула. Но, принижая себя, истинно «возвеличивают собственное возвышение», уступая свое достояние, увеличивают свое благосостояние. Хуаню следовало бы отклонить оказанную ему честь, чтобы лучше ее подчеркнуть; а для того чтобы иметь возможность ею гордиться, ему требовалось ее оплатить. «Он отделил рвом и передал владетелю Янь землю, до которой тот дошел». Эти видимые щедрость и умеренность были расчетами честолюбца; никто не обманулся: узнавшие о происшествии князья пристроились все к свите Ци. Ведь дар земли в обмен на присягу в верности служит одним из начал феодального подчинения. Князь Ци делает вид, что отдает Янь часть своего удела: на самом деле он делает Янь своим ленником. И наоборот, присяга может заменить дар земли. Цзинь осуществляет гегемонию, Сун является его союзником; объединившись, они сообща в 562 до н. э. уничтожают небольшое княжество. Князь Цзинь уступил земли Сун, но поступил так не без задних мыслей. На своих собственных землях он селит представителя побежденного семейства, которое одно обладает правом совершения обрядов захваченного удела. Он отдает владение, но сохраняет важнейшие права. Князь Сун вступит во владение уступленной территорией, лишь отправившись к Цзинь с просьбой о совершении религиозных служб, необходимых для осуществления их новых прав. Однако же дар обязывает и его надо оплачивать. И вот князь Сун приглашает на пир князя Цзинь. Он предлагает исполнить для него танец Санлинь, танец Тана Победоносного, основателя дома Инь. Он служит своего рода царским гербом, которого потомки Инь никогда не могли быть лишены. Наряду с ними этот танец имеют право исполнять только их победители Чжао. Исполнить в честь Цзинь танец Санлинь означало бы отнестись к нему как к Сюзерену. Князь Цзинь лишь наполовину принимает эту почесть. Он чувствует, что Сун отдает ему слишком многое и что, показывая ему живой символ царского рода, ему предлагают опасную как божий суд близость. Неся знамя, на котором колышется дух Санлиня, появляется глава танцоров. Князь Цзинь немедленно убегает. И все же он заболевает. Ловкому вассалу удается отвратить от него беду. Иначе князю Цзинь пришлось бы обращаться за содействием в совершении нужных религиозных обрядов к князю Сун. В этом соревновании даров и почестей князь Сун вышел вперед, делая вид, что уступает («жан»). Не колеблясь, он ввел в игру саму суть собственной власти. Он пожертвовал всем. Князь Цзинь не смог бы превзойти эту жертву. Если бы он принял ее целиком, то, будучи побежден в этом состязании закладов, оказался бы должником и стал ленником.

С помощью молодеческих поступков устанавливается подвижная и предопределяемая ставками на будущее феодальная иерархия. Зерна, эти священные дары земли, выращиваются для того, чтобы сборщик урожая сразу воспользовался ими, а не для создания запасов или отправки за пределы края, за исключением тех случаев, когда нужно восстановить нарушенное голодом равновесие между группами. Но после установления феодального порядка зерно начинает обмениваться в качестве дани или жалованья; его собирают в амбары, и даже само слово «амбар» означает «сокровищница». Выпиваемые сообща полученные из зерна напитки придают существенную реальность соглашениям о верности. Но в то время как два супруга даже в ту эпоху, когда муж был властелином в семье, пьют вместе из двух половинок одной тыквы, феодальные выпивки, эти основы закабаляющего общения, начинаются с такого вызывающего жеста, как предложение особой чаши. Перед боем чашу подносят противнику. Пусть он подкрепится! И все же ему будут упорно сопротивляться! После победы чашу подносят побежденному. Это означает отнестись к нему словно к преступнику. Ведь поражение раскрыло в нем преступника, которого нужно заставить избавиться от дурной добродетели. Но это еще и его реабилитация через стирание прошлого, а с предложением общения избегается и возврат к мщению. Наконец, этим отмечается и свой собственный триумф. На турнирах по стрельбе из лука побежденные держат свои луки распущенными и получают от победителя чашу из рога. Они пьют и искупают собственное поражение. А затем искупают собственную победу победители; они в свою очередь пьют, но из чаш, которые служат при пожалованьях. А как только иерархия установлена, подтверждена и солидарность: по очереди выпивая, все общаются между собой. Одним и тем же выражением обозначается раздача чаш и раздача почестей. Таким же образом получение зерна на пропитание равноценно получению удела. Тот, кто соглашается питаться зернами, которые поддерживают существование других людей, оказывается связан со своими сотоварищами узами полной солидарности. Он должен бы был отказаться от еды, если бы подозревал, что в этих людях есть способный осквернить его губительный дух. «Я больше не хочу есть то же, что и они!» – воскликнул Цзе Цзычуй: его сотоварищи по вассальному положению показались ему слишком жадными, а следовательно, и неверными. Так пищевое общение достигает того, что связывает между собой особ из разных семейств и с различными добродетелями. Но в даре пищи, так же как в даре напитка, ощутимы желание подвергнуть испытанию и попытка навязать покорность. Появляется завоеватель, и первый совершаемый поступок – это подношение ему продуктов питания. Его отнюдь не пытаются умиротворить. Напротив, подразумевается, что «к нему следует относиться как к жертве, которую откармливают». В 536 до н. э. армия Чу проникает на земли У. Князь У отправляет своего родного брата с подношением продуктов питания. Ответом на этот вызов стал другой вызов. Князь Чу незамедлительно счел своим долгом принести в жертву посланца: его кровь послужит для смазывания военного барабана. Дарование пищи имеет значение вызова, который затрагивает участь и связывает судьбы. Его цель – быть предвестником покорения.

Спекулянт, который, постоянно демонстрируя свою умеренность, достаточно смел, чтобы постоянно уступать, тот, кто дает больше всех, тот, кто, бьясь об заклад, бросает на кон все достояние, только и способен, в конце концов, на приобретения, позволяющие основать новую власть. В княжестве Ци семейство Тянь готовится захватить княжескую власть. Оно занялось привлечением на свою сторону княжеских вассалов. Оно стремится всю страну превратить в своего клиента. С 538 по 485 г. им осуществляется тактика двойной меры; это семейство отдает и получает, используя неравные мерила. Отдавая пять, оно требует только четыре. Вот почему народ поет: «Когда у старухи есть просо, она относит его в амбар к Тянь Чэнцзы». Амбар в собственности князей Ци был бесполезен – там зерно сгнивало. Напротив, амбар семейства Тянь был настоящей сокровищницей. Это семейство было щедро по отношению к нуждающимся. Оно увеличивало круг своих клиентов и своих гостей. Оно их привязывало к себе с помощью даров и общения за пирами. В качестве средства подчинения оно прибегало и к сексуальному общению. В гареме у Тянь Чэнцзы насчитывалась сотня высокорослых женщин. Он дозволял своим гостям и клиентам туда заглядывать. Благодаря такому гостеприимству у него было шестьдесят два сына. Из этого обстоятельства он извлек еще большую выгоду. Те из них, кто женился на женщинах, бывших его вассалами, объединялись с ним благодаря их посредству и оказывались от него в зависимости. Они не были, подобно зятьям, его союзниками, а становились его вассалами. «После прихода семьи Тянь к власти жители края завздыхали». «Народ славил в песнях и танцах щедроты Тяня». Эти примененные историками обороты, несомненно, означают, что семейству Тянь удалось объединить целиком весь народ в своем прославлении. Нельзя сказать, что сокровищница их танцев и их домашних песен, так же как их амбары зерна и их женщины, стали собственно общественным достоянием, но являлись отныне достоянием господского дома.

Тот, кто посредством вызовов, молодечества, закладов, расточительности, жестоких жертвоприношений, воинственных схваток, обязывающих общений умел сломать прежние семейные и территориальные границы, тот и был вождем, ибо от победы к победе он создавал сокровищницу символов, знаков, зерна, вассалов и вассалок. Вещь обретает ценность, обретает вес («чжун») лишь после того, как была посвящена могущественному лицу, лишь после того, как оказалась в сокровищнице, притягивающей многочисленные подарки. Государь раздает символы, женщин и зерно. В форме жалованья и удела он возвращает то, что получил в качестве дани или подношения. Дань придает вождю могущество. Жалованье придает вассалу знатность. Создается целиком основывающийся на престиже новый порядок. Людские объединения больше не замкнуты. Люди и вещи перемещаются и, перемещаясь, занимают определенное место в иерархии. Они больше не обладают специфическими добродетелями, которые их разъединяли. В то же время они обретают значимость, которая позволяет их определить. Некогда в знамени был воплощен гений группы; феодальный флаг только отражает степень достоинства: то, что было домашней эмблемой, стало всего лишь почетным знаком. Вместо того чтобы быть расколотым на ревниво оберегающие свою независимость группы, общество складывается отныне из находящихся один над другим классов. Оно не столько стремится к равновесию сил, сколько к концентрации могущества или по меньшей мере к иерархии престижей.