Глава XXI
«УР-62 дает жару-3, посланец от Ильиных»

С утра меня будят Круминьш с Ежуровым, смотрю на часы, время 5.00, чего это парни, с ума сошли, что ли? Немчура-то раньше 7–8 не попрет, у них же орднунг, епрст немецкую мамку через дышло, чтоб прямо вышло, а потом обратно зашло, да не в ту степь пошло.

– Ну чего вам, неугомоны? Меня раньше Онищук с Вахаевым вот так же долбали, теперь вы, новоявленные горе-разведчики. Но, наверно, есть основания, раз разбудили, да?

– Господин, ой товарищ старший лейтенант, мы ночью с Ежуровым и еще тремя красноармейцами провели разведку и, согласно данным разведки, разработали план.

– Артурчик, ты сперва данные разведки вашей расскажи, – изрекаю, умываясь.

– Немцы наплевали на орднунг и ночью сосредоточили вокруг нас войска, стянули их в кулак, чтобы по нас шарахнуть, видимо, сильно мы их тут достали. Это до батальона пехоты, но истины ради стоит подчеркнуть, что они не фронтовики, тыловые отщепенцы. Правда, десяток минометов 81-мм и два небельверфера у них есть. Кроме того, двенадцать танков, но и тут ничего особо страшного. Четыре «Т-26», причем три из них двухбашенные – пулеметные, затем два французских, три чешских и остальные двушки с единичками. Видимо, у немцев свободных сил нет, вот они и ограбили все ремонтные базы вокруг, кроме того, согласно подслушанным разговорам, фашисты ждут подкрепления. Завтра вечером должен прибыть какой-то страшный полк. Его специально в нашу честь сняли с фронта и перебрасывают сюда. Информация от довольно говорливого покойного фрице-унтера, свои же его шалой (может, шальной?) пулей прикончили.

– Так и что за план вы придумали, братцы-кролики, говорите, интересно же.

– Понятно, что завтра вечером тут будет жарко, прибудет целый полк почти со всем приданным ему вооружением, это не совсем оптимистично для нас, потому предлагаю сегодня покрошить, сколько сможем этот батальон с их малахольно-барахольными танками, и ночью уходить.

– И что, это, по-вашему, есть план? Вы ж прямо гении стратегии, и чего вас товарищ Сталин вместо всяких Жуковых не заберет в Генштаб РККА?

– Нет, конечно, товарищ командир, мы с Володей обдумали, и предлагаем следующие мероприятия. Сформировать мобильную группу из БТ и БА и вывести их подальше, километров за пять в тыл противника, пусть они там прихоронятся и ждут. А мы тут молотим немцев, когда они станут наступать, ну, а в критический момент танки и бронемашины нанесут удар с тыла. Все, аллес гут, у фашистов алярм небывалый.

– Если мы выведем мобгруппу, то тыл у нас оголится, у нас в тылу только четыре трешки с экипажами, пехотинцами останутся, а вдруг немчура с тыла попрет?

– Ну во-первых, ночью прибыли танкисты от Старыгина, да еще привели с собой два танка, Т-IV и «Т-34», так что это уже не проблемы. Плюс мы предлагаем вытащить из ДОТа два 76-мм орудия и усилиться ими с тыла, плюс в капониры БА перевести два танка с передней части ДОТа, скорей всего, немцы атакуют с тыла, вот и встретим их весело да с танцами.

– Убедил, тогда сразу надо выводить мобгруппу, пока немцы не очухались и не прочухали, да готовить оборону, как вы предложили. А насчет отступления, пока рано даже думать об этом, и так наотступались, перед народом стыдно.

Ну и само собой понятно, что все засуетились, бедные пехотинцы, давно ощущающие себя дважды кротами Советского Союза, снова взялись за лопаты, чтобы вырыть позиции для 76-мм орудий. Чем больше пороешь землицы до боя, тем больше шансов порыть ее еще раз (ну выжить). А Абдиев с Нечипоренкой увели свои железяки по лесу, да по дороге (ну не совсем, конечно, дорога, скорей путь, направление, сторона), которую Ежуров разведал, потянулись на место засады.

Через полтора-два часа совместной работы (тем более пока прохладненько) орудия перекочевали в отрытые капониры, и мы начали завтрак, ожидая скорое нападение немцев. Приезжие танкисты (ранее бывшие безлошадными) с благодарностью вступили во владение тройками и двойкой и быстро перегнали две трешки в тыловые капониры. Кроме того, на танковые пушки в обездвиженных танках сели тоже по одному опытному танкисту. Ну не на пушки, конечно, а за пушки, а то акмурзинцы танки, конечно, подбили, но по теории вероятности, с таким же успехом танк могли подбить олени или, скажем, овцы.

Ну, все, мы готовы, и где вы, фашисты?

И вот, наконец, ревут самолеты, значит, немчики начнут с бомбового удара (неоригинально), да мы готовы, и из укрытий высовываются стволы, по привычке нашей рабоче-крестьянской. Просто когда боец стреляет по бомберу, то бомбардировка не так страшна, как безропотное ожидание. Ну и черт с ним, что не повредят самолет противника, зато напугаем неприятеля и переборем свой страх (второе намного важнее в бою). Рядом боец направляет МП в небо и, передергивая затвор, готовится стрелять:

– Боец, ты что собираешься делать?

– Стрелять летунов, товарищ комиссар дивизии. Думаю приземлить парочку фашистов да на внутренности их посмотреть, какие у них кровя, такие же красные, або нет.

– А тебе ничего не говорит то, что у тебя автомат, а не винтовка?

– Ну и хорошо, больше пуль, и наверняка попаду.

– А ниче, что твои пули до него не долетят, немец даже не заметит их. Короче, из «ППШ», «ППД» и немецкого автомата по самолетам не стрелять, только винтовки, карабины и пулеметы.

Гуси-лебеди с крестами на крылах долетели-налетели, а мы гостеприимно (в лучших традициях Саши Невского) встречаем их ливнем пуль, теперь люфтвафлеров больше и девять «Юнкерсов» (а может, и «Мессершмиттов» или «Хейнкелей») завывая, летят к земле (такое ощущение, что каждый винтокрылый фашист целит в меня). Страх обуревает нас всех, ведь, кажется, что каждая бомба летит в тебя лично, но вот один из немцев нарывается на пулю, чья-то пуля заставляет его дымить (фиг разберешься, кто влепил). Но и бомбы в нас все-таки полетели, как только они приближаются, сразу ныряем на дно окопов. С грохотом рвутся бомбы, пикировщики поднимаются выше для нового захода на наши головы, задымивший же «Юнкерс» двигается какими-то рывками, и летчик и стрелок выпрыгивают с парашютами, самолет самостоятельно камикадзирует на землю (аджаб). А дружки летчиков снова пикируют, с воем на нас летят восемь архангелов смерти, и снова сыпятся бомбы. Эта вакханалия продолжается минут 30, видимо, баланс нашей прухи на нуле, потому что больше не сбили ни одного немца-летуна, но они и бомбили не так настырно, больше не особо прицельно покидали бомбы, постреляли и, поднявшись в небо, теперь удаляются. Правильно, конечно, легче бомбить дрожащего от страха противника, а вот когда он огрызается, и над головой летают сапоги… пули, я хотел сказать, страшно бомбить. А у летчиков германских железные очки не предусмотрены (я не об оптическом приборе), всяк жить хочет.

Осматриваю поле боя, прямое попадание превратило в братскую могилу два немецких трофейных танка: один обездвиженный и один из тех двух, что недавно перетащили в тыл (жаль, нет, не танков, парней). Кроме того, пострадало человек десять в окопах, шестеро насмерть и четверо ранены. Ну, что поделаешь, это война. Кстати, теперь рычат танки, немцы пошли в атаку, ждем.

Они, лошпеды, не знают, что их ждут два 76-мм орудия (да еще и под командой Полуэктова, а «…старина Огл служил канониром еще в королевском флоте», то есть на Финской). Потому фашисты наступают лавой, танковая разносортица катится на нас (вот декаденты, с миру по нитке – Вермахту танковая атака). Мы терпеливо ждем, пусть побесятся в ожидании, от нервов немцы (хотя вполне может что и не немцы, а потенциальные власовцы, в танках тех) начинают стрелять, но из танка трудно попасть в башню, торчащую над землей. Наши-то все зарыты, только надурняка можно попасть в наших, пусть понервничают, порасходуют боезапас теФФтоны долбаные. В бою его хрен пополнишь, и немцы, стреляя, приближаются, вот уже в метрах 250–300, наконец, 76-мм орудие у которого шуруют старые знакомые Симаков и Абузяров, влепило снаряд прямо в бок одного из танков. И сразу последовал наш залп, правда, не так успешно, как у Симакова с Абузяровым, их-то трофей сразу откинул башню, еще бы такую дуру в бок получил, зато наши выстрелы нашугали немчуру тоже.

Затем следуют залп за залпом, немецкая пехота залегает, а наши пушкари-танкисты пытаются выбить немецкие танки. В лоб стреляют зарытые неподвижные танки, остальные (76-мм пушки, с сорокапятками) бьют с фланга. Тем более дистанция минимальная, потому со второго залпа загорается еще два танка, с третьего уже три, и залпы следуют за залпами, немецкие танки дымят как стадо паровозов в брачный период. Да, ребята, вот что значит правильная маскировка и фланговый огонь противотанкистов, точно так же эти суки и наши танки жгли (выбивая бронетанковые силы РККА), но не все коту пасха (а может, все-таки масленица).

Вот у немцев остается лишь четыре танка, одна тройка и три наших «Т-26» двухбашенных (три последних не люблю, и страшные и тихоходные, еще и вооружены плохо, да и броня такая, что ломом пробить можно). В них пока не стреляли, они же не так опасны, как пушечные танки, зато теперь настала и их очередь, оба 76-мм орудия посылают по снаряду в трешку, первый взрывается рядом, а второй попадает под башню и входит в трешку как ангел смерти в реанимацию. Бамс, все, у немцев только три «Т-26» остались, два обездвиженных танка обстреливают «Т-26», а остальные переносят огонь подальше, в гущу пехоты. Осколочные и шрапнель рядами выкашивают немцев, те снова залегают. Загорается еще один «Т-26», и два оставшихся поворачивают обратно, одного выцелили через минуту, пока он разворачивался, а последний немецкий танк (бывший советский) спешит выжить, но удар в корму от трешки инвалида кончает эту «борьбу за жизнь». Прав Карлз (А мне так больше нравится, мне пофиг что Чарлз) Дарвин, выживает сильнейший, а в этом лесу пока сильнейшие это мы – ДОН-16.

Теперь понимаю, как немцы покрошили наши орды «Т-26», они ж слабобронированные, да и в отличие от БТ совсем не маневренные, прям самоходная мишень для противотанкиста. Кстати, так тебе и надо, немчура, почувствуй то, что чувствовали наши танкисты, на этих «Т-26». Не фига теперь смеяться над парнями, кто в «Т-26» шел на ваши хорошо защищенные ПТО позиции. Кайтар дуне вам, суки.

Немецкая пехота, встав и ошалев от происходящего, короткими перебежками пытается достичь наших танков, камикадзЫ тоже мне, наверно, хотят по привычке забросать их гранатами, но наш передний край насыщен пулеметами, и остатки немцев, накушавшись свинцового гороха, откатываются (те, кто в состоянии катиться). Пересчитываем наши потери, еще два зарытых танка навеки замолкли, всего потери в технике четыре танка (с экипажами, блин), причем один был полностью пригодным к употреблению, а остальные три с повреждениями. Плюс мы потеряли двадцать шесть бойцов погибшими и одиннадцать ранеными, это потери и от бомбежки и от немецкой атаки.

Тут начинается немецкая атака с передней части ДОТа, видимо, немцы вообразили, что мы перебросили все вооружение в тыльную часть ДОТа, и у них есть шансы на победу, если нападут с фронта. Оптимисты хреновы, там же еще четыре немецких трешки в капонирах и четыре 76-мм орудия в ДОТе, да пулеметов как глины (или как грязи?), а еще эти умники рванули через автомобильный мост на грузовиках и бронетранспортерах, видимо, сильно фашистам местным, фашисты покруче хвосты-то накрутили… Круминьш и взорвал мост к едрене фене, а с мостом и три грузовика с бронетранспортером, Аллаху акбар. Но из лесу выходят заранее перегруппировавшиеся немцы (когда только успели, опыт) и пытаются броском приблизиться к ДОТу, привыкли с близкой дистанции выкуривать наших бойцов из ДОТов. Бензином, дымом и гранатами, да кто ж им даст подойти близко. Фигвам, мы научены горьчайшим опытом. Ураганный из всех стволов огонь превращает немецкий блитц-криг в немецкое блиц-фиаско. Как говорится, держалась кобыла за оглоблю, да хрясь свиным рылом в калашниковый ряд. (Смотрите, какая пословица, русский народ заранее знал, что Калашников АК-47/74 изобретет.)

И с этой стороны отбили, танки и орудия на всякий случай перепахивают лесок, из которого вышли немцы, теперь оттуда никто не выйдет, часа два. И святое дело, растрофеивание мертвой немчурни. Бойцы под прикрытием пулеметов и орудий собирают трофеи и с фронта ДОТа, и с тыла. И чего там только нет: патроны, жрачка и вообще шмотье. Всех наших погибших хороним в братской могиле, вообще-то бывшей воронке. Наши общие потери составляют уже тридцать пять человек, я согласен, много, даже не много, а до фига, зато сколько немчуры мы положили? Плюс мосты надолго вышли из строя, придется фашистам грузы окольными путями гонять, чуть ли не на теФФтонских загривках.

А мы пока пообедаем, уже час дня, да и немцы решили дать передышку, или взять себе ее.

После обеда Ежуров начал поднимать боевой дух бойцов, ну не сказал бы чтобы он был низким, но Володя песнями решил еще более поднять боевой дух, ну и почему бы нет. Потом к гитаре Ежурова присоединился аккордеон Симакина, артиллерист добыл инструмент в разбитой немецкой колонне, ну и пошло веселье. Пели и «Трех танкистов» и «Песню о Ворошилове», песню «О винтовке» и даже «Тачанку». Правда, пели-то не все, но слушали все, и всем казалось, что нет никакой войны, просто сидим где-нибудь в парке культуры и отдыха и слушаем песни.

Обалдеть, но эти простые песни, особенно спетая в конце абсолютно аполитичная песня «Синий платочек», превратили нас в терминаторов. Я реально чувствую щас прилив сил, готов косить гитлеровцев штабелями, да и остальные тоже. Напевая «Платочек» (признаю, фальшиво, за такое пение Клавочка Шульженко запинала бы меня), карабкаюсь на ДОТ и, присобачив бинокль к глазкам, осматриваю пейзаж вокруг, пока тихо. Блин, из-за этих песен я щас думаю только о Маше, как она там, а можно ли в бою думать о любимой? Хотя почему бы и нет, мы же так злее будем, зная, что своими действиями мы спасаем и защищаем своих любимых, своих детей, родителей, братьев и сестер.

Тут замечаю, что взвода два-три гитлеровцев наступают спереди-справа ДОТа, само собой перебежками и ползком, пытаясь это делать бесшумно и притворяясь невидимками.

Не успел я скатиться с крыши ДОТа, как кто-то из наших пехотинцев лупанул громкой пулеметной очередью по немцам. Те в ответ стали тоже садить во все, что видят, а видели они хуже нашего, из окопа нам их лучше видней, ну и «максимка» на 200–300 метров (и даже на километр) бьет лучше любого МП. Немцы залегли, тут минометчики угостили их металлическими ананасами (вот где геноцид немцам наступил). В ответ завыл немецкий небельверфер, и на наши позиции посыпались немецкие мины, «ишак» солирует, его соло поддерживают фашисты из гаубиц (и где только нашли они их, твари западноевропейские), вывод – надо срочно убрать корректировщиков противника, а не то кранты. По позициям небельверфера заговорили 76-мм пушки осколочно фугасными сюрпризами, небель заткнулся. Или попали, или просто скромно решил промолчать, тем более в ДОТ ему попасть слабо (то есть в ДОТ попасть легко, а чтобы при этом причинить ущерб ребяткам что внутри, навряд ли, калибр не тот). Гаубицы перенесли свой огонь на ДОТ, 76-миллиметровки из ДОТа бьют в ответ, правда, слабо гаубице пробить бронеколпак ДОТа, но приятного мало.

Оглядывая через бинокль окрестности, нахожу гнездо корректировщика, посылаю соседнего бойца к минометчикам, пусть угостят корректировщика, широко, от всей души, по-русски (и по-узбекски можно, я не против «Хуш келибсиз»). И минометчики не обманули ожиданий. Правда, не знаю, накрыли они суку глазастого или нет, но гаубицы потеряли нерв и бьют теперь, куда широкая тевтонская душа прикажет. Чаще по ДОТу, но ДОТ на то и ДОТ, чтобы выдержать обстрел.

Под прикрытием стрелкового огня взвод наших пехотинцев рванул к немцам, причем их никто не поднимал в атаку, видимо, это от песен. Немцы тоже отстреливались, но допинг в виде довоенных песен оказался сильней нацистской пропаганды, и выжившие немцы бежали со скоростью, которой Усейн Болд позавидовал бы (тем более он в трусах бежит, да вместо сапог кроссовки, а немчура с полной выкладкой). Наши бойцы вернулись, неся на руках трофеи и четырех раненых товарищей, с двумя убитыми, ну блин, опять потери.

Теперь снова затишье, немцы, у которых осталось чуть больше роты солдат, чего-то замышляют, а я решил воспользоваться затишьем, чтобы отправить отчет полковнику.

«Мо нагз, тинч, талафот сию хашт нафар».

Буквально сразу же поступил ответ: «Ба шумоен барор, мо интизорем, навигарихо хаст, худро эхтиет намоед».

Тут по рации вызывает меня Абдиев:

– Товарищ старший лейтенант, немцы скапливаются в квадрате 6, готовят атаку, собрали до полутора рот пехоты, три танка «Шкода» и четыре ганомага, предлагаем в момент начала атаки атаковать их сзади. Тем более сзади их шестиорудийная гаубичная батарея, хотим начать с нее.

– Хорошо, что предлагаешь, Ержан, сделать нам?

– В момент начала атаки вы бьете изо всех стволов по фашистам, мы ударим с тыла, как только разгорается бой, вы выводите на тыл немцев ваши танки и пехоту, затем, подорвав ДОТ, все уходим.

– Хорошо, ждем ваших выстрелов и готовимся к эвакуации. Все, конец связи. Но ДОТ подрывать не собираюсь, повоюем еще, и потому танки никуда не выводим. Отправляй грузовики к лесу за снарядами, эту-то атаку отобьем, но потом опять понадобятся боеприпасы для 76-миллиметровок. Практически последние снаряды остались, по десятку на пушку. Потому пусть пока съездят, погрузят и ждут рядом с вами, как немчура откатится, грузовики со снарядами дуют к нам.

Даю команду, и бойцы начинают готовиться, танки и другая техника заново проверены. Артиллеристы готовят свои пушки, нападение ожидается с тыла ДОТа, и потому пушкари вытащили еще две пушки на тыльную сторону и практически уже зарыли их. Ну почти все готово, из танков (подбитых, но не горящих) вытащили пригодные пулеметы МГ и тоже обустроили мини-ДОТы, перекрыв бревнами и под ними устроив бойницы, само собой боеприпасы тоже. Все, враг, иди к нам, мы готовы. Как говорил какой-то исторический персонаж – иди на мы.

Минуты текут, нервы в напряге, пока тишина, да тут как заговорят пулеметы, пора в атаку!

Короткими перебежками, прячась за унаследованной от Вермахта четверкой троек (круто сказано!), бойцы передвигаются к месту боя. Еще двадцать метров и немцы оказываются в вилке, пулеметы танков и броневиков херачат высшую нацию, кроша их в капусту, картошку, редьку и другие овощи (Гитлер же вегетарианец). Гаубицы молчат, видимо, Абдиев приласкал их вне очереди, по блату. Еще десяток минут жесткой бойни, и немцы, все, что осталось от их двух рот, где-то с взвод, бегут в панике, предвосхищая Сталинград, Курск и взятие Берлина. Наш небельверфер и минометы накрывают разрывами мин «мирно» бегущих немцев, фашисты понимают, что такое ад, правда, не всем это суждено. Абдиевцы на плечах врага, как только минометы замолкают, врываются в штаб группировки противника, с ними вбегают пехотинцы, начинается геноцид. Советские режут немецких.

Все, теперь вокруг нас адекватного противника не осталось, все заняты трофеесборчеством, Абдиев по рации своего броневика передает грузовикам со снарядами приказ трогаться и двигатся на всех парах к ДОТу. И бойцы добарахлившись, собираются обратно, все, идем в ДОТ, нагруженные добычей. Самую шикарную добычу нашел Йигитали, он обнаружил у немцев флаг одного из разбитых полков РККА, герой джигит, орден заработал. Скоро все собираются в предполье, и я бойцам приказываю собрать всех командиров на совет. До ужина еще далеко, а я сижу, прикидываю планы, что же делать с полком немецких вояк? Их, конечно, много, целый полк, правда, так как их сняли с фронта (а не с курорта), может, фашиков меньше штатного состава, а? Не может же быть, что РККА их не пощипала?

Наконец все командиры собрались, и мы начали совет в Филях, обсуждаем, что делать, бежать или нет, все-таки полк Вермахта, это сила, нас-то поменьше, да и не в тельняшках мы. По минимуму немчуры полторы-две тысячи человек будет, плюс должно быть и тяжелое вооружение (но без танков), уверены, что немцы-бэтмены (Кессельринговские стервятники) тоже им помогут. Вывод, лучшее дело – это упреждающий удар, плюс вызвать на подмогу батальон наших, да и с техникой. Кстати, может, разведка что на клюве принесет? Ну, я имел в виду товарища Ильиных и его соратников, и как в воду глядел, пришел мальчуган «типа пастушок» и, сказав пароль, попросил бойцов провести его к командиру.

– Таварыш камандзір, я Макарка Ігнатовіч з вескі Смушкевичи, я павінен перадаць вам гэтую паперку. – Я открыл поддувало (белорусскому не обучен), а важный пацан, передав мне «паперку», разворачивается, бросая нам прощальную фразу:

– Ільіних будзе вас чакаць у трох верстах ад Смушкевичей ў вадзянога млына. – И важный пастушок «герольд» сваливает.

Разворачиваю «паперку» это донесение от Ильиных:

«Товариш Любимов, немецкий полк трехбатальонного состава разружается на станции Барщевичи. Из-за того, что вы разрушили мосты 1 (ЖД) и 2 (авто), полк вынужден разгрузиться на этой станции. Полк немного потрепан и всего имеет около 1300 человек солдат и унтер-офицеров. Грузовиков у противника только 12, плюс 20 подвод, а солдаты пойдут пешими, предлагаю напасть на полк у деревни Смушкевичи. Они будут вынуждены идти по дороге, с одной стороны там лес, с другой холм, прекрасная позиция для нападения. Полк выходит в дорогу завтра утром, после отдыха, о деталях поговорим при встрече, ожидаю у Смушкевичей. Ильиных».

Теперь читаю все вслух, ребята очарованы смелостью секретаря горкома, это ж надо, думаете легко такую информацию добыть? Нет, конечно, а еще доставить ее по назначению, да еще и вовремя без Интернета и эсэмэсок?

Так, на полк нас не хватит, у них три батальона, у нас один, ну почти батальон, что же делать? Может, вызвать подмогу из центра, полковник не откажет же? И, посовещавшись с ребятами (командирами), решили вызвать две роты подкрепления, ну чтобы напасть на полк по пути следования. И, сразу зашифровав (переведя на таджикский), отправляем следующую радиограмму:

«Товарищ полковник, просим две роты пехоты и все минометы к деревне Смушкевичи, к завтрашнему утру планируем напасть на полк противника по пути следования к ДОТу».

Минут через пять пришел ответ Старыгина:

«Аскархо шабона ба рох мебароянд, ба Смушкевичи расида, шуморо интизор мешаванд».

Все решилось, недостаток количества бойцов компенсируем умением, рвением, неожиданностью и подготовленностью нападения (у Ганнибала при Каннах войск было поменьше, но римлян все равно он там чпокнул). Стоит ли оставлять в ДОТе гарнизон?

Нет, пойдем навстречу полку и заберем с собой все, что можно забрать, после разгрома полка нам вообще надо исчезнуть, а то все, тогда точно кранты.

Конечно, можно оставить гарнизон в ДОТе и вернуться сюда после боя, но смысл? Продержимся два-три дня, немцы взбесятся и точно сровняют нас с землей, разве не так? Мосты им и так теперь чинить не перечинить. Так что решено, ну да надо отбить радиограмму в штаб, вдруг они другого мнения. И радисту пришлось опять стучать неизвестные ему слова на таджикском языке (кстати, вместо букв таджикского алфавита, которых нет в русском, вставляем русские к, х, г и т. д.), Старыгин не заставил себя долго ждать, он согласился с нашими доводами.

Так, теперь планируем отход, немцев не боимся. Все, какие были в округе на 50—100 км, командованием своим брошены были на нас и за эти дни уничтожены. Проблема с тремя 76-мм пушками, они сволочи, стационарные, остальные три на колесах (полевые), а эти нет, значит, надо вывести (а они тяжеленные и неудобные к переноске) в лес и закопать. У нас пять БТ, четыре немецкие тройки (остальные разбиты), одна четверка и один «Т-34», это бронекозыри. Дальше две 45-мм пушки и три 76-мм (те, что на колесах), потом минометы (и небельверфер), правда, к небелю выстрелов уже маловато, но не бросать же. Легкие, немецкие 105-мм гаубицы нехороший Абдиев покрошил, подавил бронетехникой, на них надежды теперь нет. Есть батальон пехоты: это все вместе и пехота, и саперы и экс-пленные, короче, все остальные.

Двум ротам придется топать пешком, ибо столько грузовиков у нас нет (часть занята под боеприпасы да провиант), ну и ганомаги не решение проблемы. Ничего, машины сделают два-три рейса, бензин пока есть (даже трофейный), да и повозки часть бойцов выручат.

Все необходимые приказы отданы, и начался муравьиный труд: из ДОТа бойцы вытаскивали боеприпасы, пулеметы и пушки, пушки-стационары вывезли в лес и закопали (с запасом снарядов, вдруг пригодятся, да и везти меньше). Короче, через полтора часа все было готово, в ДОТе не осталось ничего, хоть шаром покати, или квадратом поребри, ДОТ мы решили не взрывать, вдруг пригодится в будущем.

А все остальное (пригодное) погружено на машины, обездвиженные немецкие танки приведены в негодность (подготовили к сожжению), бойцы построились в походную колонну, и уже под вечер мы вышли в путь. Через час механизированная часть колонны была на месте, и за 15 минут ударным темпом бойцы разгрузили машины, машины ушли за идущими пешком. Короче, через два с половиной часа последние бойцы начали ужин и, поев, легли спать. А в это время у ДОТа весело горели подожженные при нашем отходе битые немецкие танки.