Глава двадцать третья

Аллюр, который они взяли, выехав в Гевер, не напоминал вчерашнюю стремительную скачку: ехать было всего три часа. Всю дорогу они оживленно разговаривали и показывали друг другу то один открывшийся вид, то другой. Было заметно, что Стафф не в восторге от завершения их путешествия и предстоящей разлуки. Мария заметила это и была польщена. Она пригласила Стаффа заночевать в Гевере, а уж завтра пускаться в обратный путь в Элтгем. Она трезво рассудила, что ему придется согласиться: ведь вскоре после обеда стемнеет, а на дорогах по ночам слишком опасно. А тогда, после обеда, она попросит его сделать ей одолжение и навестить Гарри в Хэтфилде — рассказать ему о смерти отца, которого мальчик давно не видел и теперь уж никогда не увидит.

Мария ощущала себя отдохнувшей, голова была ясной, впервые со дня смерти Вилла; наверное, она чувствовала себя лучше, чем за все время с тех пор, как двор покинул Гемптон, оставив там ее с Виллом. День выдался жаркий, но в тени, на лесных дорожках и тропинках, было прохладно. Если не считать полей вокруг небольшой деревни Окстед, они будут защищены от палящих солнечных лучей до самого дома — до зеленой долины и заливных лугов на берегах Идена.

Они не стали делать привал в Окстеде, уединенном феодальном владении, почти не затронутом новыми веяниями. В тени нескольких домиков лежали тощие охотничьи псы, поминутно махавшие хвостами, отгоняя мух, а людей почти не было видно.

— А интересно, они знают, кто сейчас царствует или как выросла враждебность к французам со времен Поля золотой парчи? — обратилась Мария к Стаффу, повышая голос, чтобы он расслышал ее за цокотом копыт идущих легким галопом лошадей.

— Сомневаюсь, девочка. В этих краях люди все еще радуются, что Война Алой и Белой Розы не опустошила их поля. Эта деревня уже во владениях твоего отца?

— Нет, они начнутся через пять миль. Там будет хорошо заметный знак на лесной тропе.

— Ну да, конечно. Если бы эта земля принадлежала лорду Томасу Буллену, то об этом здесь было бы ясно написано. — Они вместе рассмеялись над тем, что скрывалось за шуткой, и вскоре оставили вырубки Окстеда далеко позади.

Эта дорога на Гевер была незнакома Марии: в поездках она привыкла держаться больших дорог и никогда не подъезжала с северо-запада, из лежащего в стороне Банстеда. Ей как-то случалось здесь проезжать, но дороги она почти не помнила. Лес был густой, а воздух напоен прохладой и влагой. Не раз олени, кормившиеся вблизи тропы, испуганно озирали их своими влажными карими глазами и уносились прочь. Дорога пошла чуть вверх, и тут-то все и произошло в один миг. Поперек тропинки лежали три поваленных дерева. Санкторум, жеребец Стаффа, одним прыжком преодолел первые два, а другим легко перепрыгнул третье, но Иден оробела, заупрямилась, выгнула шею дугой и едва не сбросила Марию наземь. Стафф круто развернул коня и, убедившись, что Мария держится в седле, со звоном выхватил шпагу из ножен. Тотчас же на тесной тропе появилось множество людей и лошадей, и Мария завизжала от неожиданности и испуга. Да нет, только три человека, из них двое верховых. Стафф со своим тонким клинком набросился на детину, державшего большой широкий меч. Пеший схватился за узду Иден, и Мария снова завизжала; Иден попятилась, сбив разбойника с ног.

Тот вскочил, рванулся вперед и повис на поводьях, пока Мария не успела развернуть кобылу; лошадь низко нагнула голову. Только тогда Мария спохватилась: у нее ведь была шпага, а одета она юношей, но теперь, после ее дурацкого визга, разбойники уже сообразили, что она не боец. Она попыталась вытащить шпагу, но плотный бородатый мужик, черноволосый и черноглазый, схватил ее за талию, выдергивая из седла. Мария вцепилась ему в лицо длинными ногтями и содрогнулась, почувствовав, как они впиваются в его глаза и кожу. Тот выругался и отпустил ее, закрывая руками глаза.

Казалось, она лишь на мгновение потеряла Стаффа из виду, но, когда снова отыскала его взглядом, ей предстала совершенно иная картина. Один из противников Стаффа уже лежал на земле, а сам он сошелся в отчаянной схватке с другим всадником, посылая Санкторума вперед. Шпор на Стаффе не было, но он колотил могучего жеребца по ребрам каблуками сапог и заставил коня своего противника попятиться к перегородившим тропу бревнам. Дальнейшего она не увидела: пеший разбойник резко дернул ее, и Мария упала в его окровавленные руки.

— Нет! — пронзительно завизжала она. — Нет! — Она лягалась и брыкалась, и оба полетели в траву. Она услышала, как вслед за ней шлепнулась на землю ее шпага. Волосы Марии рассыпались, накрыв ее вместе с разбойником.

— Девка! — зарычал тот. — Девка с желтыми волосами! — Он стал грубо лапать ее груди сквозь тонкую рубашку, а Мария вертелась и лягалась. Разбойник перекатил ее на живот и заломил руку. Она закричала от боли, а тем временем звон шпаг совершенно утих. Потом ей показалось, что сейчас ее растопчут копыта Санкторума, поскольку его топот неумолимо надвигался. Мария ткнулась губами в грязную землю и закрыла глаза.

Внезапно из спины и руки ушла боль. Она подняла голову, отвела пряди волос и увидела, как спешившийся Стафф вонзает в чернобородого свою окровавленную шпагу. Из горла разбойника фонтаном хлынула кровь, а ужас, застывший в его глазах, навеки отпечатался в памяти Марии. Она боком откатилась, отползла подальше от колющего Стаффа и хрипящего разбойника; Санкторум тихо стоял рядом, довольный, что на его спину не давит груз.

Стафф, похоже, был жив-здоров, хотя пошатывался и покачивался, когда к его ногам свалился поверженный разбойник. Мария бросила быстрый взгляд назад. Из двух верховых один удрал, погнав коня в чащу леса, из которой они вынырнули, а другой мешком валялся поперек упавшего дерева, одна нога застряла в стремени нервно вздрагивающей лошади. Мария бросилась к Стаффу. Стоя к ней спиной, он тяжело оперся о ствол дерева. У самых ног его распростерся ее неудачливый грабитель, уткнувшись лицом в раздавленные серые грибы и сырые листья.

— Стафф, извини, что не сумела помочь. Я и забыла, что у меня шпага.

Он не повернулся к ней, бессильно прильнул к дереву. Его что, тошнит после убийства? Мария ощущала сильный позыв к рвоте, но радость оттого, что им удалось избавиться от разбойников, быстро привела ее в чувство. Она протянула руку и хотела ласково повернуть Стаффа к себе лицом; пальцы тут же стали мокрыми и горячими. Она обежала Стаффа кругом и наклонилась к нему, не обращая внимания на свою измазанную липкой кровью руку.

— Стафф, ты ранен! Тяжело? Давай помогу. Я же не знала.

Он сполз по грубой коре дерева и сел на землю, Мария увидела, как на его темном камзоле — там, где плечо соединяется с могучей грудью, — расползается большое пятно. Она встала на колени, едва не касаясь Стаффа.

— Слава Богу, удар пришелся слева, — проговорил он. — Но печет, как в аду, и крови, должно быть, вытекло уже немало. От тебя, Мария, толку в этой схватке было, как от… впрочем, я ведь не нанимал тебя в солдаты. — Острая боль вынудила его зажмуриться, потом он снова открыл глаза и увидел ее перепуганное лицо.

— Не делай такие круглые глаза, милая моя. Я в состоянии держаться в седле, скоро ты будешь дома. Только помоги мне остановить кровь. Даже чуть повернуть голову, и то больно. Поэтому делай, как я скажу, и делай проворно. Не думаю, чтобы сбежавший негодяй привел подмогу, но мне все же хочется побыстрее отсюда убраться.

— Да, конечно, Стафф. Я сейчас наложу тебе повязку.

— Нет, повязка пропитается кровью, и только. Нужно сделать все, что можно в этих условиях. Собери мох, влажный мох вместе с приставшей к нему землей, побольше. Потом разрежешь мою рубашку и приложишь его к ране. Давай, девочка.

Она углубилась во тьму чащи, не теряя Стаффа из виду. Он скорчился рядом с жутким телом разбойника, который было схватил ее. Да, уж мох здесь рос в изобилии. Она пальцами выкопала и взяла в руки большой круглый кусок. Снизу он был покрыт сырой черной землей. Мария бегом бросилась назад.

— Разрежь рубашку и камзол моей шпагой. Я же не могу пошевелить рукой.

Она с дрожью подняла с земли его шпагу, покрытую коркой засохшей крови. Держа оружие за тяжелую рукоять, Мария не смогла бы направлять его и сделать нужный надрез, поэтому она, закусив губу, взяла испачканный клинок посередине, разрезала два слоя одежды в месте раны и попыталась растянуть края ткани.

— Рви, Мария. Поскорее. Я чувствую себя сносно.

Она рванула ткань в противоположные стороны, и глаза ее наполнились страхом и слезами. На груди зияла глубокая рваная рана, сочившаяся кровью. Стафф внимательно наблюдал за Марией, поэтому она старалась не обнаруживать своего отвращения.

— Не старайся ее вытереть. Засохшая кровь — это хорошо. Ты только прижми к ней покрепче мох, зеленью наверх.

Она сделала, как велено; Стафф застонал от сильной боли.

— А теперь посмотри — может, сумеешь чем-нибудь туго привязать этот мох к ране.

Мария перерыла седельные сумки в поисках единственной пары приличных шелковых чулок. «Ну почему здесь никто не пройдет, не поможет? — мелькнула растерянная мысль. — Боже милостивый, сделай так, чтобы рана оказалась неопасной. Боже милостивый, не дай ему умереть! Не наказывай меня снова, пожалуйста. Я же не виновата, что люблю его».

Она туго обвязала чулками живую моховую повязку, пропустив один у него подмышкой, а другой затянув справа на шее. Стафф обнял ее здоровой рукой и, опираясь на Марию, встал, свистнул Санкторуму. Огромный жеребец послушно подошел и встал как вкопанный. Мария попыталась помочь Стаффу взобраться в седло, но он кое-как справился с этим самостоятельно. От боли и напряжения пот лил у него со лба.

— Подбери обе шпаги, Мария, — простонал он, когда она вложила поводья ему в правую руку. Стафф скорчился в седле, склонившись к шее коня.

Она подняла с земли обе шпаги, Стафф тут же вложил свою в ножны. Мария неловко пристегнула свою и взобралась в седло. Они направили коней шагом в обход упавших стволов — несомненно, хитро заготовленной разбойниками ловушки.

— Давай, Мария, вперед — на полном галопе. Санкторум последует за Иден. — Потом пробормотал вполголоса: — Я чертовски сильно надеюсь, что лекарь Его величества все еще там, в заботах о леди Анне, — и больше не промолвил ни слова до самого Гевера.

Прошло не больше часа, и лес расступился, сменившись разбросанными дубовыми, вязовыми и березовыми рощами. Иден, почуяв запах реки, навострила уши. Глаза Марии наполнились слезами радости, когда они выехали из мрачного леса. Стафф по-прежнему ехал молча, сгорбившись в седле, но сознания не терял. В Гевере она будет ухаживать за ним как следует. Слишком многим она ему обязана. И лишь когда показался родной дом, ее охватила дрожь от всего пережитого: нападения разбойников, ранения Стаффа, смерти Вилла.

Они галопом въехали на парадный двор замка, к ним сразу подбежали услужить Симонетта, Стивен и садовник Майкл. По указанию Марии мужчины внесли Стаффа в замок и затем на второй этаж.

— Кто этот джентльмен, красивый, как дьявол, и что такое случилось с тобой? А Вилл где? И с чего это ты отправилась в путешествие в мужском костюме? — шептала без передышки Симонетта, пока Стаффа укладывали на ложе в комнате Джорджа. Мария пропускала все вопросы мимо ушей, она была сосредоточена только на том, как помочь Стаффу.

— Королевский лекарь все еще в замке? — резко спросила она, наклоняясь развязать наложенную не так давно повязку.

— Нет, Мария. Анна совсем выздоровела, и…

— Так Анна болела? А матушка и Кэтрин здоровы?

— Да, и ты понимаешь…

— Тогда позови матушку. А Майкл пусть сбегает в деревню за аптекарем. Матушка знает, что делать в таких случаях. Поживее!

Симонетта поспешно вышла. Мария склонилась над Стаффом, распростертым на ложе. Взяла его грязную руку своей, еще сильнее перепачканной. Грязь набилась под ее длинные ногти, а растрепавшиеся волосы накрыли голову Стаффа золотистым покрывалом. Он чуть приоткрыл глаза.

— Если у меня начнется от раны лихорадка, ты не бойся, Мария. Когда рана воспаляется, от этого всегда случается лихорадка.

— Да-да, Стафф, милый. Я останусь здесь, с тобой. И бояться не буду.

— Ты любишь меня хоть немного, Мария? — Голос его звучал еле слышно.

— Люблю, милорд. Я… Я очень люблю тебя.

— В таком случае, я полагаю, мне придется болеть очень долго. — Он попытался улыбнуться, но лицо исказила гримаса боли.

— Не разговаривай. Все будет хорошо, обещаю тебе.

— Все, милая? Я молюсь, чтоб это было так. — И сразу уснул, едва закончил фразу.

Тут вошла леди Элизабет и, ни слова не говоря, обняла Марию.

После возвращения домой прошло четыре дня. Мария думала, что в каком-то смысле то были самые долгие дни в ее жизни, но и самые замечательные. Стафф медленно возвращался к жизни, как и она сама. Много часов она провела у его постели. Сразу по возвращении, как ни просила ее матушка немного поспать, как ни говорила Анна, что глупо сидеть над ним — он же без чувств, — она сидела и смотрела на него всю ночь. Время от времени она выходила в соседнюю комнату и с удовольствием прислушивалась к легкому дыханию Кэтрин, но потом возвращалась и всматривалась в нахмуренное лицо Стаффа, вслушивалась в его неровное тяжелое дыхание.

Теперь все домашние облачились в траур по Виллу Кэри — кроме Анны, которая согласилась только повязать на рукав черную ленту. Матушка даже сама сшила темное платьице для Кэтрин. Марии не понравилось, что девочка в нем выглядит ужасно бледной, но было справедливо, что дочка должна его носить в течение месяца. Отец и Джордж пока оставались в Элтгеме, при короле. Они уже неделя как должны знать о смерти Вилла, но из Элтгема пока не пришло ни соболезнований, ни утешений. Сегодня, однако, день был чудесным. Сияло солнце, в воздухе ни малейшей сырости. И Стафф впервые сел на постели, опираясь на гору подушек.

— Получу я сегодня утром хоть один поцелуй, мадам? — поддразнил он Марию. Она радостно улыбнулась оттого, что голос его звучит так бодро и он снова стал шутить.

— За что? — спросила она, изображая святую простоту. — Это вы, милорд, задолжали мне за лечение, за стирку белья и за мою последнюю пару приличных шелковых чулок.

— Я куплю тебе кое-что получше шелковых чулок, если только ты мне разрешишь, милая. И с радостью отдам тебе все поцелуи, которые, по-твоему, с меня причитаются, если только мне удастся избавиться от щетины и найти место, где нас не увидит твоя грозная гувернантка.

— Я бы тебя побрила, — засмеялась Мария, — только у тебя, похоже, не осталось лишней крови, которую не жалко расходовать на порезы и царапины. Есть, правда, парень, который брил Джорджа, когда тот еще не обзавелся собственным лакеем. Я пришлю его к тебе.

— Посиди немного со мной, девочка. Времени вполне достаточно.

Она присела на краешек деревянного стула.

— Все это время, пока ты болел и спал, Стафф, я очень хотела что-то тебе сказать.

— Скажи. — Взгляд у него был, как у мальчишки, который собирается открыть мешок с подарком.

— Я хочу поблагодарить тебя — ты меня спас, когда на нас напали, а от меня не было никакого толку: я дала им понять, что я женщина, еще и визжала. Я прошу прощения. — Она остановилась, не уверенная, надо ли продолжать.

— Но ведь ты и есть женщина, Мария, и прежде никогда не бывала в такой переделке. Я и не ожидал от тебя ничего другого. И никто не обучал тебя орудовать шпагой. А кроме того, ты оказала мне неоценимую помощь после всего. Хочешь что-нибудь добавить?

— Да. Я хочу, чтобы ты знал: я очень ценю… берегу в душе… те часы, которые мы провели в Банстеде, все то, о чем мы там говорили. Да, и еще я благодарна тебе за то, что ты проявил тогда такую сдержанность.

— Не за что. Не слишком благодари. Сомневаюсь, чтобы я смог поступить так еще раз — то есть проявить сдержанность.

Она ожидала, что при этом он усмехнется, но Стафф был совершенно серьезен. Сердце у Марии екнуло и забилось учащенно, как всегда, когда он был рядом. Их глаза встретились. Она уже собиралась с силами, чтобы уступить своему непреодолимому желанию сесть на постель и поцеловать его, когда вдруг в комнату скользнула Анна, напевая вполголоса.

— Доброе утро, лорд Стаффорд. Вы выглядите почти совсем здоровым, только побриться бы не мешало.

— Вы правы, леди Анна. Я и сам думал об этом. — Он провел пальцем по густой щетине.

— А-а! Ладно, а чувствуете ли вы себя достаточно хорошо, чтобы рассказать мне, что на самом деле происходило в Элтгеме, когда вы оттуда уехали? В письмах отца сплошная политика, а записки от Его величества посвящены совсем другому. — Темные глаза Анны смотрели на Стаффа с определенным вызовом, и он спокойно выдержал этот взгляд.

— Я с удовольствием расскажу вам все, что пожелаете, леди Анна, но в эту минуту я просто умираю с голоду. Днем мне хотелось бы немного погулять, а вот за ужином нынче вечером, вероятно, будет самое время.

Анна подняла гладко зачесанную голову и взглянула на Марию.

— Да-да, разумеется, ведь вы же нездоровы, я знаю. Понимаете, мне так не терпится услышать от кого-нибудь, как обстоят дела на самом деле. Джорджа сейчас все время куда-нибудь посылают. Ну, быть может, поговорим за обедом. — Она помахала Марии и удалилась.

— Отчего ты так ответил ей, Стафф? После рагу с бисквитами ты вряд ли умираешь с голоду.

— Может, мне хочется побыть с тобой без посторонних, Мария, а она действительно нам помешала. К тому же я, возможно, получаю извращенное удовольствие, отказывая ей, когда все остальные так стремятся угодить. И будут стараться еще больше, когда осенью она вернется к королю. Не за горами то время, когда отказывать леди Анне станет и неразумно, и небезопасно.

— Ты предрекаешь, что она станет его возлюбленной? Анна утверждает, что никогда на это не пойдет.

— Увы, я начинаю в это верить. Кажется, Его величество предпринимает шаги к тому, чтобы удалить королеву Екатерину от двора, и тогда мы посмотрим, как поступит леди Анна. Должно быть, она чертовски хорошо играет в шахматы, а ты, любовь моя, никудышный игрок.

— Но, мне кажется, тебе нет нужды играть со мной в шахматы. Я…

— При прочих равных условиях, я предпочитаю в этой игре плохих игроков, Мария. Таких, кого я могу научить, а при необходимости побить. Иное дело, — продолжил он, — что Его величеству не очень-то нравится мысль, что его наследником станет мальчишка Фицрой. Сын Бесси Блаунт — как и худенькая, серьезная дочь королевы — не идет ни в какое сравнение с законным сыном.

— Екатерина еще вполне крепка, хотя детей она больше ему не родит, — тихо возразила Мария. — И, однако, он отнюдь не вдовец.

— Потому-то я и говорил о следующем ходе Буллен в этой игре, Мария. Поживем — увидим. А мне так хочется посидеть в саду, а может быть, и погулять. Надо восстанавливать силы, чтобы сесть в седло. Побреюсь-ка я лучше — все равно мы говорим о пустяках, а не о нашем будущем. А я должен быть готов скакать верхом. Не собираюсь сидеть здесь и ждать, когда твой отец приедет за Анной или вдруг заявится сюда Его величество.

Мария поднялась — идти за слугой, который его побреет.

— Мне больше не хочется бояться ни того, ни другого, — храбро заявила она.

— Бояться не стоит, наверное, милая моя, а вот осмотрительной быть нужно.

Уходя, Мария кокетливо погладила его по здоровой руке. Он попытался поймать ее запястье, но она увернулась и засмеялась.

— Кто дразнится, тот всегда получает по заслугам, Мария, — крикнул он ей вслед.

Она опять рассмеялась от радости: он становился таким, как обычно.

После полудня они вместе с Кэтрин проводили Стаффа до конюшен, навестили Санкторума. Мария не раз уверяла Стаффа, что Ян с любовью ухаживает за конем, но тот хотел убедиться сам. Стафф шел медленно — Мария знала, что его еще мучат головные боли и он слаб, как ребенок. Но как она была рада тому, что он снова на ногах! Малышка Кэтрин шла между ними, держа обоих за руки. Девочке всегда нравился Стафф, она помнила его с тех давних пор, когда он приходил в покои ее родителей, играл с ней и забавлял. Мать объяснила ей, что отец умер, а значит, ушел навсегда. Но с девочкой теперь был высокий друг Стафф. Кэтрин была бы счастлива, если бы он решил остаться здесь с мамой, бабушкой и тетей Анной. Она не сомневалась, что мама тоже будет этому очень рада.

А теперь он вел их показать своего громадного коня. Когда-то они вместе с мамой видели Стаффа верхом на Санкторуме в поединке на ристалище. Там был и король. Тогда она сидела и смотрела на них вместе со своей подругой Маргарет. Дядя Маргарет и был королем.

— А Сантор меня вспомнит, как вы думаете, милорд? — спросил Стаффа звонкий голосок.

И Стафф, и Мария улыбнулись тому, как девочка пыталась выговорить трудное имя.

— Я твердо уверен, что он ни за что не забудет такую красивую леди, как вы, мистрис Кэтрин, — серьезным тоном произнес Стафф.

— А его не ранили, как вас с мамой?

— Поцарапали немного. Мне сказали, что сейчас ему гораздо лучше. Вот как мне.

— Полагаю, не стоит переоценивать свои силы, Стафф, как бы вы ни клялись Кэтрин, мне или Санкторуму в том, что совершенно поправились, — предостерегла его Мария.

— Слушаюсь, госпожа сиделка, — шутливо ответил он. — Я с охотой исполню все, что вы велите.

— Тогда помолчите и не дразнитесь, — парировала она и взглянула на Кэтрин, которая внимательно смотрела на обоих.

Санкторум, почуяв хозяина и заслышав его голос, захрапел в своем стойле и стал бить копытом. Стафф здоровой рукой потрепал его по шее, погладил бока, тихо заговорил с конем. Мария помогла Кэтрин взобраться на перила стойла, чтобы та могла рассмотреть и погладить большого зверя.

— А он куда больше, чем Иден или Донетта, мама.

— А он и должен быть куда больше, чем наши лошадки, ангел мой. Ведь и Стафф куда больше меня.

— Стафф гораздо больше и папы тоже, — сказала девочка, поглаживая гладкие бока гнедого.

Мария бросила на Стаффа красноречивый взгляд. Девочка так мало понимает. Она пока еще ничего не теряла, кроме старой тряпичной куклы, да и ту быстро заменили другой.

— Если завтра мне удастся покататься верхом на Санкторуме, как я рассчитываю, Кэтрин, — сказал он, — я и тебя прокачу вокруг стен замка. Хочешь?

— А как же! А можно после полудня? Утром мне надо вышивать вместе с бабушкой и Симонеттой, но вы ведь все равно просыпаетесь поздно.

— В последнее время мне приходилось много спать, малютка. Но больше это не потребуется, я быстро поправляюсь.

— Я надеюсь, что вы останетесь с нами, милорд. И мама стала гораздо веселее теперь, когда вы поправились.

Стафф улыбнулся, глядя на Марию поверх золотых кудряшек Кэтрин, и Мария ответила ему виноватой улыбкой.

— Держу пари, девочка может поучить вас тому, как правильно смотреть на мир, Мария. Ну давай, милая Кэтрин, беги в сад, к бабушке. Мы еще увидимся сегодня. — Здоровой рукой он опустил ее на землю.

— А вы не станете без меня кататься на нем? — уточнила малышка.

— Без тебя, девочка, нет. Я же сказал: завтра.

Кэтрин неуверенно пробежала несколько шагов и вернулась.

— А почему вы дали Сантору такое удивительное имя, милорд? Что оно должно значить?

— Это долгая история, я расскажу ее вам потом, юная госпожа, когда поедем кататься. Завтра.

Она улыбнулась Стаффу и помчалась прочь, остановившись у двери и помахав им рукой.

В конюшне царили прохлада и полумрак, пахло свежим овсом и соломой. Ян был старательным конюхом, как и кузнецом. Мария хотела было пойти вслед за дочерью, но Стафф поставил ногу на нижнюю перекладину перил, загородив ей дорогу.

— Это дитя со временем разобьет не одно сердце, как и ее мама, — тихо произнес он. — Она похожа на тебя как две капли воды, только маленькая.

— Кэтрин, в отличие от меня, будет расти без отца и сможет сама распоряжаться своей жизнью. Я молюсь о том, чтобы это принесло ей больше счастья.

— Не нужно так сильно ополчаться против своего отца, любовь моя. Чтобы сладить с ним, ты должна быть твердой, а злость будет этому мешать. А девочке зачем же расти без отца? Уверяю тебя, ее мама все еще молода, красива и желанна.

— Благодарю вас, милорд, но ее маме уже двадцать четыре года, а чувствует она себя нередко гораздо старше. Кэтрин будет расти без отца. Ее отец умер.

— Во всяком случае, ты хоть стала трезвее смотреть на вещи, чем поначалу, — сделал вывод Стафф, переводя разговор с опасной тропки, по которой собрался было пойти. Он похлопал Санкторума по шее и заговорил с ним ласковым голосом, почти как с Марией, когда только прискакал из Элтгема в Гемптон-Корт.

— И правда, Стафф, отчего у коня такое имя? Необычное и возвышенное.

— Я ведь до сих пор ни разу не рассказывал тебе, Мария, печальную историю своей семьи.

— Только то, что твоего дядю повесили за участие в мятеже против государя — родителя Его величества, а отца помиловали по молодости лет. Значит, имя Санкторума как-то связано с твоим прошлым?

— Связано. Правда, Санкторум? В 1486 году, вскоре после того, как король Генрих VII силой оружия захватил страну, победив в гражданской войне, он отправился наводить порядок на севере. Хэмфри и Томас Стаффорды — мой дядя и мой отец — собрали в Колчестере отряд и попытались отвоевать Вустер для йоркистов. Король немедля собрал армию во главе с герцогом Нортумберлендом и помчался обратно на юг, подавлять восстание. Стаффорды укрылись в церкви местечка Кулгем близ Оксфорда — святом, неприкосновенном убежище, у самого алтаря. Но воины короля, Мария, выломали дверь и схватили обоих по обвинению в государственной измене. Они сказали, что для виновных в таком преступлении никакого убежища быть не может. — Он медленно повернулся, оперся спиной о перила стойла и продолжил:

— Кое-кто рассказывал потом, что король весьма горевал, узнав о подобном богопротивном поступке, который не оправдывается восстанием. Но к тому времени Хэмфри Стаффорд оф Графтон был уже повешен в Тайберне, а двенадцатилетнего Томаса отправили домой, к тетушке, в Уивенго близ Колчестера, где и начиналась смута. Король, однако, накрепко запомнил, что Стаффордам нельзя доверять, и впоследствии забрал у лорда Томаса первородного сына, чтобы тот рос при дворе.

— Этот первородный сын — ты?

— Я. Нынешний король просто унаследовал меня и до сих пор исполняет свой долг — присматривает, чтобы я не подался в мятежники.

— Но ведь ты же никогда не сделал бы такого, не стал бы собирать армию мятежников?

— Разумеется, нет, и Его величеству это отлично известно. Вся беда в том, что он мне по-настоящему симпатизирует, но, кажется, и побаивается немного. Он не в силах понять, отчего я не питаю к нему ненависти, но и не восхваляю за оказанные милости, как поступают все, кто окружает трон. Он так никогда и не поймет, что за пределами двора существует другой мир, и этот мир всегда был мне дорог.

— Фамильное имение в Уивенго, которое досталось тебе после смерти двоюродной тетушки?

— Да, Уивенго тоже, но главным образом все то, что оно олицетворяет: свобода от политических происков и придворных интриг. Это и есть для меня настоящая святыня и убежище, Мария.

— Наподобие того, какое нашел себе твой друг Джон Уитмен в образе маленького постоялого двора у большой дороги, подальше от жестокого командира «Мари-Роз»? — задумчиво проговорила Мария, скорее размышляя, чем спрашивая.

— Именно так. Для тебя таким убежищем, как я понимаю, служит Гевер. А для меня — ты, Мария Буллен. — Он слегка потянул ее к себе, и она сделала шаг, предусмотрительно прижавшись щекой к его здоровому плечу. Он погладил ее по волосам, а Санкторум в стойле захрапел и забил копытом.

— Санкторуму тоже нужна свобода. Он нуждается в искусном наезднике, который заботился бы о нем, и тогда он становится замечательно послушным. Я рассчитываю, что и у нас дела пойдут именно так, — заключил Стафф.

Руки Марии обвились вокруг его талии, оба они застыли.

— Теперь я поняла, что Санкторум — отличное имя, Стафф. А Его величество когда-нибудь слышал, как ты зовешь коня? Наверное, он был бы весьма обескуражен, если бы догадался о смысле.

— Король слышал, об этом я позаботился. А вот что меня действительно озадачивает — это как я сумею объяснить смысл имени «Санкторум» твоей златовласой малютке.

Мария рассмеялась, но он приподнял ее подбородок и прильнул к губам. Этот поцелуй не был ни страстным, ни нежным — он был решительным, он дарил и одновременно требовал. Наконец Стафф оторвался от Марии и заглянул с высоты своего роста в ее прикрытые небесно-голубые глаза.

— Пока не стемнело, нам лучше пойти в сад, как и обещали, к твоей матушке. Не сомневаюсь, что все заметят солому, застрявшую у нас и в одежде, и волосах, да и твоя сестра наверняка будет приставать с расспросами, «как там, при дворе». Уж лучше рассказать ей на словах, чем провожать туда. Пойдем.

Когда они выходили из конюшни, до настороженных ушей Санкторума долетел ее смех. Мария наконец поняла, как здорово, что Стафф здесь, в Гевере.

С тех пор как они с Марией прискакали в Гевер, один час каждое утро и один час в середине каждого дня леди Элизабет Буллен проводила в покоях, где залечивал свою рану Вильям Стаффорд. В первые дни она тихо беседовала с Марией, пока он спал, а в последние два дня вела беседы с ними обоими. Всякий раз, входя в комнату и уходя, она брала Стаффа за руку. Марию это озадачило: ни с одним гостем мать так никогда не держалась. Поначалу она решила, что матушка благодарна — ведь Стафф спас ее дочь от поругания, а то и смерти в руках лесных разбойников. Но теперь ей стало казаться, что дело не только в этом. Возможно, матушка интуитивно почувствовала к нему доверие, тогда как сама Мария с первого знакомства невзлюбила Стаффа, а доверие пришло лишь со временем.

Они беседовали, сидя на садовой скамье, а Мария наблюдала за ними из-под опущенных ресниц. По ту сторону живой изгороди Кэтрин перебрасывалась с Симонеттой кожаным мячиком, Анна же осмелилась сидеть здесь, рядом, и читать «Гептамерон», непристойное сочинение, вышедшее из-под пера Маргариты дю Алансон, сестры французского короля Франциска. Ходили слухи о том, что теперь, через три года после смерти несчастной королевы Клод, король обнаруживает свою любовь к сестре еще более открыто, чем прежде, — и этой-то любовью вдохновлена часть страстных историй, описанных в книге. Мария не очень стремилась прочитать эту книгу, где на всеобщее обозрение были выставлены некоторые похождения Франсуазы дю Фуа. Но Анна — умная, никогда не теряющаяся Анна — обожала французские книги.

— Вот я все надеюсь, что король вскоре позволит Анне выйти замуж, — говорила тем временем Стаффу леди Элизабет. — Неплохой партией был бы ее старый друг сэр Томас Вайатт, однако господин ее отец не проявляет ни малейшего интереса к землям близ Гевера, которые должен унаследовать отпрыск Вайаттов.

Анна оторвалась от книги и метнула на мать взгляд своих карих глаз.

— Я слышу, что вы там говорите, матушка. Не думаю, что я выйду замуж — по крайней мере в обозримом будущем. И если бы отец хоть на грош интересовался поместьями Вайаттов, он бы женил Джорджа на Марго Вайатт, о которой тот долго мечтал. — Анна снова склонилась над книгой. — А впрочем, мне говорили, что она сейчас рожает первенца Пирсу, лорду Эджкому из Девоншира, вот так-то. Ах, как здесь жарко сидеть, даже в тени. Готова поспорить, что в Элтгеме тени куда больше. — Она поднялась и прошлась перед остальными, при этом ее зеленые юбки красиво вздулись. — Быть может, Стафф, мне следует поехать вместе с вами, когда вы станете возвращаться в Элтгем. Это немало поразит отца. Его величество будет в восторге, вы же сможете по дороге спасти меня от нескольких шаек разбойников, которые насилуют всех встречных женщин. А то сидеть здесь и ждать, ждать — скука смертная!

Марии подумалось, что среди них, одетых во все черное, Анна выглядит прекрасным нежным цветком. Но она захвачена своими надеждами и расчетами, которыми ни с кем не делится, лишь намекает — совсем как отец. Да, она все больше и больше становится похожей на отца.

— Матушка, Стафф обещал пересказать мне все придворные новости, а вы с Марией постоянно держите его у себя в плену, хотя, держу пари, он и не возражает против этого. — Она грациозно повернулась к Стаффу, юбки изящно взметнулись безупречным колоколом. В голосе явственно звучали насмешливые нотки. — Вы мне, например, так и не сказали, как вам удалось уговорить Его величество отпустить вас из Элтгема, когда стало известно о смерти бедняги Вилла Кэри. Вы ему сказали, что хотите отвезти Марию сюда, и он сразу с вами согласился? Клянусь всеми святыми, хотелось бы мне на это посмотреть!

— Анна, сядь и прекрати говорить глупости, — сказала леди Элизабет, прежде чем Стафф успел ответить на вопрос. — Слава Богу, Его величество позволил лорду Стаффорду уехать из Элтгема, иначе Марии здесь не было бы, по любой из многих причин.

— А может быть, Анна, Его величество решил, что Стафф сможет проследить, чем ты тут занимаешься, а потом доложить ему, — предположила Мария, надеясь, что это заставит Анну прекратить докапываться до всего связанного с ней и Стаффом.

— Хорошо же. Я буду сидеть и молчать как каменная, коль так надо. Я не желаю, чтобы вы все вышучивали меня, не то мне придется удалиться в свою одинокую келью.

При этих словах все рассмеялись — столь заразительным было ее веселье под напускным брюзжанием. Мария послала улыбку Стаффу и поднялась — идти к Симонетте и Кэтрин. Но тут показался спешащий через лужайку долговязый садовник Майкл, а за ним следовал незнакомец. Мария снова села.

— Вот это — леди супруга лорда Буллена, — сказал Майкл, обращаясь к незнакомцу, и они оба почтительно поклонились Элизабет. Она протянула руку, и гонец, поклонившись еще раз, передал ей сложенный лист пергамента.

— А мне от отца ничего нет? — резко спросила Анна. Гонец оглядел всю компанию и поклонился в третий раз, теперь уже Анне.

— Королевский посланец скачет за мной по пятам, к вашей милости, миледи Анна. Он мне так сказал, что у него для вас письмо от короля и подарок. — Он неловко переминался с ноги на ногу, пока леди Элизабет не распорядилась, чтобы Майкл отвел его в замок и накормил.

— Наш государь возвращается через два дня, — прочитала она, склонившись над письмом. — Он надеется, что Мария благополучна в Гевере, а в сентябре возвратится ко двору в свите своей сестры, когда та переедет жить во дворец, исполняя «свое столь мудро данное Его величеству обещание». — Мать взглянула на Анну, которая сидела с невозмутимым видом, похлопывая себя по колену уже давно закрытой книгой. — Вот это и есть самое главное. Два дня, считая от сегодня. Интересно, надолго ли в этот раз?

— Нет, не надолго, леди, — уверил ее Стафф. — Чуть лишь в городе станет прохладнее, двор соберется там снова в полном составе, и лорд Томас окажется в самом центре событий. И леди Анна, конечно. — Произнося все это, он не сводил глаз с Марии, и она отозвалась сияющей улыбкой, несмотря на пристальный взгляд Анны.

— А я обещаю вам сразу, Стафф, даже раньше, чем скажу отцу, что привезу Марию с собой, как он о том просит. А ведь и вам, и отцу хочется того же самого, — хихикнула Анна, не обращая внимания на выразительный взгляд матери.

— Хотя ваше общество превосходно, а беседа, несомненно… весьма захватывающа, дорогие дамы, я завтра должен выехать на Санкторуме, испытать себя. А послезавтра надо отправляться в Элтгем, и я обещаю держаться более оживленных дорог — разумеется, если леди Анна не желает и в самом деле пережить такое приключение, какое выпало на долю Марии. — Он подался вперед и посмотрел на Анну, сидевшую по другую руку от леди Буллен. — Впрочем, не могу обещать, что стану проливать за вас кровь, леди Анна. Не сомневаюсь, вы меня поймете: довольно и крови, пролитой за одну из сестер Буллен.

Элизабет Буллен внимательно посмотрела на Стаффа, а Анна прищурилась, не в силах решить: то ли это шутка, то ли прямой выпад в ее адрес.

— Как бы то ни было, — продолжал Стафф ровным голосом, — я собираюсь по пути в Элтгем заехать в Хэтфилд, повидать Генри Кэри. Мария хочет, чтобы друг семьи деликатно сообщил мальчику о смерти его отца и передал нашейную цепочку с родовой эмблемой, принадлежавшую Виллу. Теперь она по праву принадлежит Генри.

Анна перебросила книгу из руки в руку и отступила на несколько шагов.

— Благодарю вас, милорд, за любезное обещание приключений на пути в Элтгем, но я уверена: на деле вы предпочитаете более мирные забавы. Что же до моего племянника, Генри Кэри, и его наследства, то как знать — не понадобится ли он в один прекрасный день Его величеству? Говорят, что Генри Фицрой совсем слабенький. Разумеется, в том случае, если Его величество сам не пожелает обзавестись сыном, после того как отправит в ссылку королеву Екатерину — он при всех обещал это отцу и мне. — И ее мелодичный смех напоследок разнесся в прозрачном воздухе.

— Нам с Марией будет очень не хватать вас, милорд, — мягко вставила леди Элизабет, — как и нашей малютке Кэтрин, которая, похоже, очень к вам привязалась. В первые дни, когда вы спали из-за большой потери крови, мне пришлось немало потрудиться, чтобы удержать ее и не позволить беспокоить вас. Я очень надеюсь скоро увидеть вас снова. Я уважаю честных людей, служат ли они при королевском дворе или нет.

Стафф склонился к ней и поцеловал руку.

— Обещаю, что вы увидите меня, миледи, — должно быть, здесь, поскольку ко двору вы не поедете.

— Да уж, не при дворе, если только не случится нежданно чего-то очень важного, а я молюсь, чтобы ничего такого не случилось. Жизнь всей семьи Буллен уже и без того осложнилась до крайности. Вам здесь всегда рады. Ведь правда, Мария?

— Правда, матушка. Конечно же. И Стаффу это известно.

— Ну, тогда я надеюсь, что он станет учитывать это в дальнейшем, — сказала седовласая дама, вставая со скамьи. За ней следом поднялись и Мария со Стаффом. — Пожалуйста, не допустите, чтобы острый язычок Анны отвратил вас от нее, милорд, — продолжала леди Буллен. — Ей очень нужны друзья, потребуется и ласковое внимание сестры, хотя мне будет очень грустно расставаться с Марией, когда ей придется возвращаться ко двору.

Она улыбнулась дочери, и глаза Марии наполнились слезами. Матушка, Кэтрин, Гевер — и Стафф, который так нравится им всем, — настоящий рай земной! Но Стаффу скоро надо уезжать.

— Я буду грустить без тебя, — сказала она, когда матушка ушла, а они стояли, разделенные узкой полоской зелени. На его загорелом лице заблестели в улыбке белые зубы, а глаза потемнели от удовольствия.

— Но я ведь пробуду здесь целый день и еще полдня, девочка, — посмотрим, что мы с тобой успеем за это время.

В обещанные Стаффом полтора дня время летело для Марии так, как еще никогда в жизни. Раны на груди и плече затягивались довольно быстро, ел он за двух здоровых, вернулась и его жизнерадостность. Еще в первый солнечный день, когда Стафф отделался от бесконечных расспросов Анны, Мария вместе с малюткой Кэтрин повели его на экскурсию по Геверу, показали покои и парадный двор замка, парк, фруктовые сады, луга, даже церковь св. Павла на опушке леса, к которой вела извилистая тропинка.

Вечером, после ужина, они все сели в светлице, почти как одна счастливая семья, беседовали, играли в глик. Анна добилась того, чтобы ее партнером был Стафф, да и карта ей шла неизменно. Однако она рано удалилась: чтобы сохранить красоту, надо рано ложиться. Вскоре и леди Буллен с улыбкой пожелала им доброй ночи.

Стафф с Марией минуту сидели за опустевшим большим дубовым столом, с удовольствием вдыхая напоенный ароматами августовский воздух. Стафф по своему обыкновению внимательно рассматривал Марию, не шевелясь, только вздымалась и опадала его широкая грудь, все еще забинтованная под рубашкой с развязанным воротом.

— Плачу пенни, если скажешь, о чем думаешь, Стафф.

— Не вижу смысла, девочка, продавать свои мысли за какой-то медяк, когда их столь высоко ценит леди Анна. Я бы еще подумал, впрочем, если бы ты предложила один сладкий поцелуй — мне их в последнее время так хочется, а они стали большой редкостью.

— Идет! — Она почувствовала, словно бабочка затрепетала крылышками у нее в животе.

— Тогда подойди и расплатись. Вы же не думаете, леди Мария, что беспомощный инвалид станет гоняться за вами по всей комнате.

В голосе Стаффа звучали привычные шутливые нотки, но он не улыбался. Мария поразилась тому, как он преобразился: ведь всего несколько минут назад, за картами, это был учтивый, непринужденно беседующий джентльмен.

Она отставила стул и подошла к нему. Стафф сидел, изрядно отодвинувшись от стола, но длинные руки позволяли ему легко перебирать карты. Он поднял голову, во внимательных глазах отражалось пламя горевшей на столе лампы. Мария наклонилась поближе к нему, ее дыхание вырывалось сквозь полуоткрытые нежные губы, которые через миг встретились с его губами. Губы Стаффа тут же приоткрылись, прильнули к ее устам, вобрали их в себя. Поцелуй закончился. В остальном Стафф к ней и пальцем не прикоснулся. Неужто он и впрямь не уверен в том, как она воспримет это — после той ночи в Банстеде, когда она воспротивилась близости с ним? Она хотела распрямиться, но Стафф здоровой рукой удержал ее.

— Поцелуй меня еще. У меня есть две мысли, которые, полагаю, тебе понравятся.

В колеблющемся пламени лампы их глаза встретились. Марией овладело желание, она уперлась руками в подлокотники кресла и потянулась поцеловать его еще раз.

Внутренний голос произнес: «Ты снова по уши влюблена в него. Снова — после того как Вилл умер в Гемптоне. Ты любила его, когда он спас тебя, когда вы были в Банстеде, когда оказались здесь, в Гевере, и любишь в эту самую минуту». Ей нечем стало дышать — близость Стаффа пьянила ее.

— Ты… я… — забормотала она, оторвавшись от его губ. Ей вовсе не хотелось, чтобы он видел, какую власть имеет над ней до сих пор. — Я просто боялась задеть повязку и причинить вам боль, милорд, — выговорила она, запинаясь.

После поцелуев Стафф казался невозмутимым, но на губах опять играла знакомая озорная улыбка. Мария выпрямилась и немного отошла, обогнув угол стола.

— Ты так и не поделился со мной теми двумя мыслями, за которые я заплатила, — возмутилась она.

— Одна состоит в том, что я все еще желаю твоей любви, желаю, чтобы ты была моей.

— Понятно, — сказала Мария, но отступила еще дальше вдоль стола. Стафф наконец встал и подошел к ней. Положил одну руку ей на плечо, повернул к себе.

— Не становись заносчивой и капризной, как твоя младшая сестрица, — проговорил он.

— Нет, просто мне нужно время, чтобы разобраться во всем по порядку.

— Чудесно! Только когда все будет сказано и сделано, я собираюсь принять участие в этом разборе. И не напрягайся так, словно я собираюсь взять тебя прямо здесь, на этом мягком кресле. Держу пари, твоя матушка и строгий воробышек — гувернантка — не одобрят поведения лорда Стаффорда, если застанут нас, хотя сестру, подозреваю, весьма заинтересовало бы, как это делается.

Мария улыбнулась и положила голову ему на здоровое плечо.

— Я понимаю, что время уже позднее, — продолжал Стафф спокойным тихим голосом, — а мы оба изрядно утомлены, но мне не хочется, чтобы этот день заканчивался: ведь тогда до моего отъезда останется всего лишь еще один.

— Знаю, Стафф, милый. — Голос Марии, прижавшейся лицом к его рубашке, прозвучал глухо.

— Тогда пойдем погуляем вдоль стен, совсем недолго. А выйдем черным ходом, через огород. — Его теплые пальцы переплелись с пальцами Марии, и она охотно подчинилась.

Кухня была погружена в полумрак, камин зиял темной раскрытой пастью, в которой не светился ни единый уголек, — вечер был теплый. Где-то рядом зашевелился пес, тихонько зарычал и уступил дорогу. Дверь, выходящая на огород, была распахнута настежь, и вместе с ночным воздухом внутрь вливались пьянящие ароматы разнообразных трав. Мария сразу почувствовала сквозь тонкие туфельки мокрую траву с ее невыразимо богатыми запахами.

Вслед за Стаффом она шла по краю огорода, по заросшей травой тропке, пока они не свернули за угол и не оказались на кромке внутреннего рва. С другой стороны узкой полоски воды целебный ночной воздух доносил до них крепкий аромат цветущих роз. Стафф остановился, не выпуская ее руки.

— Тут есть маленькая каменная скамья, — прошептала Мария. — Немного дальше — может, ты захочешь сесть?

— Да нет, только скажи: сюда случайно не выходит окно опочивальни Анны?

— Не выходит.

— Вот это прекрасно. Мария, вторая моя мысль заключается в том, что, поскольку теперь ты свободна, то есть не замужем, но можешь выйти замуж, а я ни на грош не верю ни королю, ни твоей сестрице с кошачьими глазками — они всегда могут выдать тебя замуж за кого-нибудь по своему усмотрению и ради своих собственных целей… — Он замолчал и сделал еще шаг к ней. — Я просто не выдержу этого: потерять тебя снова после стольких лет ожидания и в то время, когда мы так близки. Я не могу… я не допущу, чтобы ты принадлежала другому мужчине!

Мария прижалась к нему, обняла его за шею.

— У них это не получится, милорд. И не могут они этого сделать — я только что овдовела. И нельзя выдать меня замуж за первого встречного только потому, что Анна пользуется ныне столь горячим расположением Его величества. Пусть кто-нибудь посмеет лишь намекнуть, пусть даже отец, я твердо откажусь.

— Ах, милая моя Мария, — сказал Стафф, придерживая ее одной рукой за ягодицы и слегка раскачиваясь вместе с ней взад-вперед, — неужели ты прошла через столько испытаний и все еще полагаешь, будто все решается так просто?

— Не все, Стафф, но мои чувства к тебе — это теперь совсем просто.

Он перестал покачиваться и прижал ее к себе.

— А я было подумал, ты забыла нужные слова. Да черт его возьми, неужто я непременно должен истекать кровью, чтобы ты их произнесла?

— Я очень люблю тебя, господин мой. До безумия люблю, и уже давно, очень давно.

— Вот только слез не надо, и нижняя губа пусть не дрожит, Мария. Когда я уеду отсюда послезавтра, когда осенью мы встретимся при дворе, нам придется быть очень-очень осмотрительными и очень сильными. А сейчас — повтори.

— Я люблю тебя, Стафф.

Он положил подбородок на ее темя, и она вновь подивилась тому, как идеально помещается ее лицо на изгибе его шеи. И так, тесно прижавшись друг к другу, они стояли долго-долго.