Глава пятнадцатая

Мария, за которой тянулась стайка фрейлин в ярких нарядах, вышла из своих покоев и вдохнула прозрачный воздух солнечного осеннего дня. В Уайтхолле, как и в Гринвиче, лужайки полого спускались к реке, но вид на Темзу, некогда открытый, теперь портили поле для турниров, стрельбище с мишенями, коротко подстриженные газоны для игры в шары, высокий лабиринт у самого берега. В этот ясный погожий день придворные толпились у только что построенного теннисного корта, которым так гордился король. Уайтхолл стал королевским дворцом совсем недавно, он был подарен в знак любви и уважения (Стафф назвал это «подарком из политических соображений») лорд-канцлером Его величества кардиналом Уолси. Сам же кардинал переехал со своим многочисленным штатом выше по реке, в загородный дворец Гемптон-Корт. Марии были больше по душе Ричмонд и Гринвич, но в такой денек, как сегодня, кому бы не понравился Уайтхолл?

— Его величество с нетерпением ожидает вашего прихода; он хочет, чтобы вы посмотрели на его игру с господином моим супругом Фрэнсисом, — уже во второй раз говорила Джоанна Норрис, которая едва не бежала, стремясь угнаться за Марией: за тот год, что она была возлюбленной энергичного короля, Мария научилась и ходить, и танцевать куда быстрее, чем прежде.

— Правду говоря, не сомневаюсь, что он пообещал как следует побить сэра Фрэнсиса, — шутливо сказала Джоанна, и Мария заставила себя рассмеяться.

— А господин твой Вильям, Мария, почти всю последнюю неделю не был при дворе, — заметила шедшая по пятам Джейн Рочфорд.

— Верно, Джейн, но на этот раз он уехал по желанию моего отца, а не короля. Ты же знаешь, Джейн, — объяснила Мария, повернувшись к девушке, — что отец попросил Вилла поехать вместе с ним посмотреть новые поместья Булленов в Эссексе и Ноттингемшире. Сегодня они оба должны возвратиться. А тебе точно есть чем заняться перед свадьбой, пока Джордж отсутствует?

— Конечно, есть, Мария, я же постоянно с тобой. И лорд Буллен этим доволен, а я так хочу доставить ему радость!

— Как и все мы, Джейн, — отрезала Мария и сразу пожалела, что сказала это слишком резко. Нет ничего удивительного в том, что еще несколько месяцев тому назад отец с Джорджем грандиозно повздорили в отношении брачных уз между Булленами и Рочфордами. Джорджа пришлось принуждать к тому, чтобы он проникся необходимостью этого брака, но Мария не могла упрекнуть его за то, что ему так не хотелось жениться на этой надоедливой малышке Рочфорд. А с тех пор Джордж стал еще более угрюмым, он теперь редко появлялся при дворе, где постоянно находилась Джейн, прислуживавшая Марии. В лорде Буллене Джейн Рочфорд видела своего защитника и покровителя. Кто знает, что она сказала бы и как повела себя, если бы знала, что он отстаивает этот брак вовсе не из-за нее самой, а ради фамильных титулов и земель ее семьи.

На площадке для турнирных разминок несколько юношей по очереди атаковали столб с мишенью: учились тому, как и когда наносить удар копьем, чтобы поразить цель на скаку. При каждом ударе манекен из дерева и кожи вертелся и подпрыгивал на своей оси. Какие они были самоуверенные, какие желторотые! Марии вспомнилось, каким был Джордж несколько лет назад в Гевере — тощим, долговязым. Ей очень хотелось остановиться и посмотреть на их неуклюжие атаки, проделываемые с такой важностью, но надо было спешить — король снова звал ее на теннисный корт.

На стрельбище, где они только вчера вместе с королем пускали стрелы, почти никого не было. Она теперь научилась неплохо попадать в цель, ее только раздражала необходимость надевать при стрельбе короткие перчатки, положенные порядочной леди. Генрих остался очень доволен тем, насколько точнее она бьет по мишени в сравнении с предыдущим состязанием, только она не стала рассказывать, что, пока он заседал со своими советниками, она брала уроки и у Вилла, и у Стаффа.

Несмотря на резкие порывы ветра с реки, Марии было жарко в светло-коричневой мантилье. Однако же она носила мантилью поверх остальной одежды, когда выходила на люди: не хотела, чтобы кто-нибудь заметил слегка раздавшуюся талию. Вскоре все равно кто-нибудь приметит, потом все станут говорить, а потом король даст ей отставку, как он поступил с Бесси Блаунт. Генрих по-прежнему клялся в вечной любви и уже больше года был ей относительно верен, но Мария выросла не в сельской глуши и научилась не доверять мужчинам безоглядно. А больше всего ее страшило и не давало спать по ночам то, что невозможно будет установить, кто же является истинным отцом ребенка.

— Прошу прощения, Джейн. Что ты сказала?

— Сказала, что с корта доносятся громкие крики: должно быть, они начали игру, не дождавшись вас.

— Что ж, и хорошо. В любом случае игра продолжается немало времени.

Джейн стала бесстыдно флиртовать с Марком Гоствиком — Мария закрыла на это глаза, только лишний раз пожалела Джорджа. Она даже испытала облегчение, когда Джейн извинилась и пошла вместе с Марком на места в дальнем конце корта.

— Должна предупредить, Мария: ходят слухи, что сегодня посетить корт собирается королева, — прошептала ей на ухо Анна Бассет, пока они приветственно махали руками королю и его противнику, Норрису. Они сели на мягкую скамью, которую им поспешно освободили. Мария застенчиво обернула мантилью поплотнее вокруг талии. Здесь, под навесом, было совсем жарко из-за тесно сгрудившихся придворных.

— Не думаю, что ей захочется ставить всех в неловкое положение, она ведь знает, что здесь поблизости светловолосая Буллен, — негромко ответила она Анне Бассет, — хотя при встречах она делает прекрасный ход: улыбается, милостиво кивает, а коль уж приходится непременно заговорить, ласково спрашивает меня об отце и матери.

— Она же знает, что Его величество отдал вам свое сердце. Все, что у нее теперь осталось, — это полдочери. А тем временем побочный сын Его величества воспитывается как принц крови, вот она и боится.

— Ко мне она всегда относилась благородно, леди Анна. Ее сейчас здесь нет, так что, пожалуйста, оставим этот разговор.

Анна Бассет согласно кивнула, но в глазах промелькнуло разочарование тем, что ей никогда не удавалось сыграть на чувствах Марии Кэри и выудить у нее хоть что-то, достойное дворцовых сплетен. Была ли она такой же сдержанной и любезной и в королевских объятиях? Вообще, каково это — взойти на ложе жеребца из семейства Тюдоров? Ей хотелось спросить об этом Марию по секрету, но у той глаза снова затуманились, мысли витали где-то далеко от окружавшей их толпы и теннисного корта.

Король играл в теннис с огромной энергией, вкладывая в игру все свои силы. Однако и Норрис ему в этом не уступал. Генрих фыркал и, подавая, всякий раз бросал свое сильное тело на несколько шагов вперед; он то и дело громко сыпал проклятьями или рубил воздух ракеткой, если кожаный мячик приземлялся не там, куда он его послал. На закрытых кортах Гринвича он играл по нескольку часов, Мария наблюдала за этим. На прошлой неделе он два часа кряду играл со Стаффом и только в последнем сете сумел выиграть под оглушительный рев и шквал аплодисментов зрителей. Кроме того, за время этой бесконечной игры Мария имела возможность понаблюдать за Стаффом. По сравнению с королем его гибкое тело казалось угловатым и слишком сухощавым, хотя на груди и спине вздувались могучие мышцы. Он и сейчас был на трибунах, по ту сторону корта, и в этот самый момент к нему льнула леди Фицджеральд. Мария остро досадовала, глядя, как эта черноволосая дама прижимается к Стаффу и все время норовит потереться о его бок. Да, впрочем, Марии что за дело до этого? Она отвела глаза и заставила себя сосредоточить внимание на игре.

На тюдоровских кортах игроки в теннис всегда были одеты только в чисто-белое, и эту моду, как полагала Мария, установил сам король. Генрих терпеть не мог в игре подбегать к самой сетке, он предпочитал твердо стоять на задней линии и раз за разом посылать мяч на половину противника быстрыми мощными ударами. Мария улыбнулась и понадеялась на то, что окружающие не заметят мыслей, неизменно написанных на ее лице, как бы она ни старалась напустить на себя безразличный вид. Дело в том, что любви король предавался точно так же. Мощные быстрые толчки — и все заканчивается прежде, чем его страстные поцелуи и огненные ласки окажут на женщину свое магическое воздействие. А Вилл даже в постели всегда так сдержан и осмотрителен, Марии трудно представить себе, что растущее внутри нее дитя может быть отпрыском рода Кэри. Страх снова подкатил к самому горлу. А если ребенок будет копией короля, тогда что ей делать? Хорошо хоть у Вилла такие же волосы, что и у Его величества, хотя у Тюдоров рыжий цвет заметен сильнее. Если же король отошлет ее от двора, она пропала. Даже отец может разгневаться на нее.

От этих переживаний ей делалось дурно, а тут еще такая жара под навесом. И вокруг столько людей, они все смотрят то на нее, то на короля. Правда, ее защищает мантилья. Мария в который раз вытерла вспотевший лоб и заерзала на скамье. Кто же выигрывает? Надо сосредоточиться на игре.

Хуже всего то, что вот идет Стафф, а он способен видеть ее насквозь. Она весьма ценила его советы, когда они касались других людей в хитросплетении придворных интриг, но выслушивать поучения насчет ее собственного поведения Мария вовсе не желала. А кроме того, между ними существовала прочная нить взаимной притягательности, и Стафф так часто поддразнивал ее по этому поводу, что Мария устала с ним спорить. Когда он затрагивал эту тему, будь то в шутку или всерьез, она закрывалась щитом молчания, но Стафф знал, что победа остается за ним.

Особенно запомнилось ей происшествие, случившееся в прошлом месяце, когда Вилла неожиданно вызвал к себе король. Дело было ясным погожим вечером; Мария, Вилл и Стафф сидели тогда у камина в покоях, отведенных чете Кэри, и потягивали подогретый сидр со специями. Вилл сразу умчался, торопливо ткнувшись носом в ее щеку и бросив на ходу Стаффу, как ему везет: теперь великий Генрих вызывает его к себе куда чаще, нежели то было в самом начале восхождения Кэри к былому положению при дворе.

— Я посижу еще несколько минут с Марией, Вилл, — крикнул вдогонку уходящему другу Стафф, подождал, пока не закроется с громким стуком дверь, и лишь после этого добавил: — а потом отправлюсь домой на свое одинокое узкое ложе, и милая Мария останется в одиночестве. — Он жалобно, даже страдальчески посмотрел на Марию, прижав руку к сердцу, и она от души расхохоталась вместо того, чтобы укорить его.

— Хотите еще горячего сидра, милая моя? — спросил он и потянулся к металлической фляге, прежде чем она успела ответить. Мария подала ему свою кружку, досадуя, что рука у нее немного дрожит. Но то, что он сказал дальше, поразило ее.

— Клянусь, ваш муж, моя милая, слеп как крот и живет как в тумане, вроде того, что висит над болотами Темзы. — Стафф повернулся к ней. — На месте Вилла я бы ни на минуту не выпускал свою жену из поля зрения, когда поблизости находится такой отпетый негодяй, как я сам.

— Ах, Стафф! — только и вымолвила она, стараясь обратить все в шутку. Потом она допустила и другую глупость — посмотрела на него с улыбкой. От его взгляда, от самого его присутствия у нее внутри все похолодело.

Стафф сперва отвернулся и какое-то время смотрел не мигая на огонь в камине, затем в несколько глотков осушил кружку.

— Сейчас мне лучше уйти, Мария, пока я не натворил несусветных глупостей. И чертовски опасных — учитывая, с кем помимо Вилла вы проводите ночи.

— А надо ли уходить? — Мария не успела прикусить язык, и эта фраза вырвалась у нее непроизвольно.

Он снова взглянул на нее. Пламя камина играло на резких чертах, бросало легкие розоватые отсветы на плечи, покрытые черным бархатом.

— Да, Мария, мне надо уйти. Время еще не настало, как говорится, хотя, видит Бог, я бы всем рискнул за одно сладкое…

Мария подалась вперед, зачарованная его словами, не сознавая, какой привлекательной и беззащитной выглядит она в золотистых отблесках пламени.

— За одно — что, Стафф?

Он встал и отодвинулся от нее, обходя стоявшие перед камином три стула, словно боялся оставаться подле нее.

— Больше чем за один поцелуй, так будет точнее, любовь моя. Та маленькая игра, которую ведем мы с тобой, — дело очень серьезное. Никогда не заблуждайся на этот счет, Мария. Давай скажем так: я почти готов рискнуть всем за одно сладкое мгновение, подарить мне которое ты сейчас еще не стремишься. Думаю, ты прекрасно понимаешь, девочка, что я чувствую и чего хочу от тебя. Так что спокойной ночи.

Дверь за ним закрылась, и Марию тотчас охватило разочарование. Ну для чего ему убегать вот так, когда они могли спокойно посидеть вдвоем? Опасается ли он королевских соглядатаев, о чем однажды упоминал? Но в ее ушах все звучали его последние откровенные признания: она, конечно же, вполне понимала, чего он хочет, и эта перспектива волновала и притягивала ее. Прекрасный сладкий сидр показался ей вдруг совсем кислым, а от горящего камина потянуло страшным холодом.

Она давно уже не боялась, что Стафф чем-нибудь нарочно ее обидит. К тому же она находилась под покровительством своего супруга, который был одним из самых близких друзей Стаффа, и короля, которому Стафф служил. После той глупой выходки на маскараде Стафф целых четырнадцать месяцев не дотрагивался до нее, разве что иногда брал за руку. Он теперь знал свое место, поэтому она могла не опасаться и получать удовольствие от его компании, когда они бывали втроем. Хорошо, что хоть сейчас он отделался от надоедливой как репей Эмилии Фицджеральд, «повесил» ее на Эдварда Кортнея, чтобы не тащить сюда.

Не обращая никакого внимания на исполненный любопытства взгляд Анны Бассет, Стафф наклонился сзади над плечом Марии.

— Согласны прогуляться со мной немного? Его величество не станет возражать: он выигрывает, к тому же мы скажем ему, что вам нездоровилось. Так вы не возражаете, правда? Тогда пойдемте. Извините меня, Анна, — добавил он, обращаясь к юной Бассет.

— Ах, что вы! — задохнулась та, улыбаясь Стаффу и не сводя с него глаз. — Можно, я пойду с вами? Я рада буду услужить, если леди Марии нездоровится.

— Благодарю вас, однако ей нужен всего лишь глоток свежего воздуха, — вежливо отклонил ее предложение Стафф.

Девушка громко вздохнула, чем вызвала у Марии приступ раздражения. Мария встала и пошла со Стаффом.

— Она тоже побывала у вас на ложе, Стафф? — спросила она куда холоднее, чем хотелось бы.

— Тоже, Мария? Поскольку — увы! — это «тоже» никак нельзя отнести к вам, то кого же вы имеете в виду?

У нее разболелась голова, а он намеренно досаждает ей в то время, когда она нуждается в его поддержке. Ах, если бы она могла рассказать ему о будущем ребенке! Он достаточно долго жил при дворе, хорошо знал характер короля. По крайней мере, можно было бы выслушать его советы и поразмыслить над ними.

— Разумеется, леди Фицджеральд, — ответила она после долгого молчания. — И других, несомненно, тоже.

— Вы же не думаете, что я стану жить монахом в ожидании того дня, когда король выбросит вас, а вы сами поймете наконец, что любите меня, Мария? — Он повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. В его карих глазах вдруг вспыхнули крошечные золотые искорки. Мария даже испугалась — слишком уж ей нравилось, когда он говорил подобные глупости. Она опустила глаза на свою руку, лежащую на его синем бархатном рукаве.

— Вы меня, право, удивляете. Молчание и затуманенный взор уже давно стали вашим любимым оружием, направленным против меня, но только не тогда, когда я говорю о своей любви к вам. Ни единой колкости не скажете? Тогда, милая моя, давайте посмотрим правде в глаза. По одному мановению руки вам служат двое мужчин, отчего же мне соблюдать воздержание?

— Почему же вы не женитесь?

— Сказать правду? Мне это не по карману, а я ведь не могу рассчитывать, что Его величество забросает меня поместьями и выгодными должностями, как моего везучего друга Вилла Кэри. Да и к чему жениться на ком-то, кого я терпеть не могу, если можно без труда уложить в постель других, более сносных?

При этих словах Мария почувствовала, как румянец заливает ее щеки. Она не раз слышала от придворных вульгарные суждения и шуточки, но правда, которую так прямо высказывал Стафф, зачастую смущала ее. Они уже почти дошли до лабиринта из колючих кустов бирючины. Мария даже не сразу поняла, как сильно они удалились от теннисного корта. Но, уж конечно, он не станет заводить ее среди бела дня в сам лабиринт, обычное убежище влюбленных парочек.

— А представляете, Мария, лабиринт для влюбленных — в форме кардинальской шапки? Что ж, у достопочтенного кардинала Уолси имеются и любовницы, и жена, так что меня это вовсе не удивило бы. Да не упирайтесь, я не настолько глуп, чтобы вести вас внутрь, хотя в данный момент я мало чего желал бы так сильно, как этого. Но ни один из нас не хочет быть отлученным от двора — пока, во всяком случае.

Они, не заходя в лабиринт, присели на покрытую дерном скамеечку среди клумб с оранжевыми ноготками и желтыми хризантемами. Крики с корта едва доносились сюда, и Мария вдруг почувствовала, что устала и вот-вот уснет. Из-за далеких золотистых песчаных берегов и высоких вязов поблескивала серебром Темза.

— Здесь так красиво! — сказала Мария, чтобы не молчать.

— Напоминает вам Гевер?

— Да, немного. Только там тише, спокойнее, а здесь столько людей кругом, столько суеты.

— Знаю. Лабиринты; маски, скрывающиеся под масками, — и все это куда сильнее запутано, чем колючки в этой прихотливой кардинальской шапке. — Он провел пальцем по выбившемуся локону, упавшему ей на плечо, и тут же убрал руку. — Сегодня, как я понимаю, должны возвратиться Вилл и ваш отец. Кому первому вы скажете? Отцу, Виллу или королю?

У Марии екнуло сердце.

— Скажу — что?

— О младенце, которого вы носите.

Она резко вскинула голову, глаза расширились от мгновенного потрясения. Потом на них навернулись слезы, закапали с ресниц, потекли по раскрасневшимся щекам.

— Но ведь я… Значит, уже так заметно? Господи Боже милостивый, все же узнают!

Он внимательным взглядом обвел все вокруг, накрыл своей большой рукой ее сжатые ладошки.

— Разумеется, все будут знать об этом, Мария. Не плачьте. Все так или иначе обернется к лучшему.

— Как? Он прогонит меня, как Бесси Блаунт, а ребенка отберет, чтобы воспитывать при дворе.

— Не обязательно. Он ведь доказал уже, что способен стать отцом живого ребенка мужского пола. Бесси Блаунт была незамужней, когда, на свою беду, понесла от него. У вас же есть супруг. Вы рискуете лишь привязанностью короля — сохранится она или нет? До сих пор, черт его возьми, он никогда не возвращался к фаворитке, если та рожала ему младенца.

— Но ведь вы сказали, что сами хотели бы, чтоб король дал мне отставку!

— Однако я не хочу, чтобы вас с Виллом отправили в какой-нибудь полуразвалившийся замок на границе Уэльса.

Не сдержавшись, она улыбнулась этим произнесенным с чувством словам, однако Стафф смотрел куда-то вдаль и хмурился.

— Я… мы с Виллом всегда можем поселиться у моей матушки в Гевере.

— Вот это, скорее всего, не получится: если вас изгонит король, то и отец тоже.

— Неправда! Отец меня любит! С тех пор как он возвратился из Франции, он ласков со мной как никогда. И я не позволю вам так о нем говорить!

— Я не хотел обидеть вас, милая, однако сейчас он, разумеется, ласков с вами. Ведь это через вас он получает выгоду и почет, доступ к власти и такие приятные мелочи, как должности коменданта Тонбриджа, Брейстеда, Пенсхерста. А вот-вот грядет, судя по всему, очередное солидное повышение.

— Перестаньте! Не желаю слышать всю эту клевету! Все это лишь потому, что отец удачно продвигается, а вы… Я не стану слушать вашу ложь, рожденную завистью! — И она закрыла уши руками.

— Мне казалось, что вы лучше умеете держать себя в руках, Мария Буллен. Сейчас вы себя ведете, как балованная девочка. Нам пора уже возвращаться — вытрите слезы и слушайте внимательно.

— Я вообще не желаю слушать вас!

Он взял ее за руку и встряхнул, как тряпичную куклу.

— Я сказал «слушайте» — значит, слушайте! Иначе я отведу вас внутрь лабиринта и вы будете слушать меня там!

Она посмотрела на него, широко раскрыв глаза, голубизна которых гармонировала с лазурью небес, словно обрамлявших ее золотистые локоны.

— Вы знаете, кто именно отец ребенка? Так знаете или нет?

— Я не уверена.

— Ладно. Когда вы скажете об этом Виллу — не играет роли, он все равно сразу поймет, насколько это важно. А вот отцу скажите сразу же, как представится такая возможность. Его это огорчит, но вы должны развеять его недовольство. Вероятно, отец попросит вас не говорить ничего королю, пока Его величество не объявит официально о его назначении хранителем дворцовой казны, а это будет под новый год. В таком случае королю будет уже трудновато отменить назначение, даже если станет известно, что вы беременны и должны уехать от двора — будем надеяться, лишь на время.

— Да ведь король посмотрит на меня и все поймет! Вы же увидели.

— Ну, я-то опытный наблюдатель за золотоволосыми красавицами с хорошенькими личиками и отвратительным характером. Да нет, уж поверьте, пройдет некоторое время, прежде чем Его величество заметит ваше положение, если, конечно, вы будете осмотрительны. Скорее всего, он даже не заметит, что у вас прекратились истечения, происходящие каждый месяц, — он ведь в последнее время спит и с другими женщинами.

Щеки у нее жарко вспыхнули, когда он осмелился упомянуть о ее месячных истечениях. Неужто не существует ничего запретного, о чем этот человек не мог бы подумать, а коль ему захочется, то и сказать?

— А вам не обидно, Мария, что он иногда ищет себе развлечений на стороне?

— Да нет. Задевает, конечно, мою гордость…

— Но его вы не любите?

— Вы же замечаете все, что касается меня, даже то, чего не следует, Стафф, — вот вы мне сами и ответьте! — с вызовом сказала она.

— А! Вот это моя прежняя Мария, милая лицом и острая на язык.

— Это только с вами так. Иной раз вы меня сердите сверх всякой возможности.

— Знаю. Меня это радует, а уж то, что с ваших соблазнительных уст срываются слова правды, — и подавно. И, раз уж вы со мной откровенны, скажу вам тоже правду. Вы не любите короля. Когда-то вы любили другого короля. Он этим воспользовался и обидел вас, вот Мария Буллен и решила: больше этому не бывать. Ну, пойдем, девочка, надо уже возвращаться.

Они медленно зашагали к бело-зеленому навесу, покрывавшему трибуны теннисного корта.

— А Вилла Кэри вы любите? — не отставал Стафф.

— По-своему да, — выдавила она.

— Ну, раз «по-своему», то не любите. — Он остановился. — Я не стану провожать вас до самой скамьи. Довольно и того, что мы вместе ушли на прогулку. Просто скажите, что оделись слишком тепло, вот вам и потребовалось подышать свежим воздухом. Улыбайтесь своей знаменитой сказочной улыбкой, и вам все простится. Я всегда к вашим услугам, леди Кэри. — Он поклонился с озорной насмешливой улыбкой, а потом повернулся и направился быстрыми шагами к дворцу из потемневшего красного кирпича, с декоративными башенками.

Громкий гул восторженной толпы все не утихал, когда Мария снова оказалась близ корта. Генрих, багровый как свекла, запыхавшийся, и Фрэнсис Норрис, выжатый, с посеревшим лицом, все продолжали сражаться. На возвращение Марии мало кто обратил внимание, и она облегченно вздохнула. Может быть, и удастся какое-то время держать двор в неведении относительно ее состояния. Ее прежнее место заняла леди Гилдфорд, и Мария стала наблюдать за игрой из толпы зрителей, стоявших у корта со стороны Норриса, — здесь-то король должен был ее заметить. А ему можно сказать, что она просто перешла сюда, чтобы лучше видеть его. Норрис нырнул к мячу, отскочившему от боковой линии, и промахнулся. Генрих поменялся с ним сторонами и снова подал, причем всему переполненному людьми корту было слышно, как он устало хрипит. Норрис чисто принял подачу, король тоже не сплоховал.

— Еще очко — и этот гейм за ним, — услышала Мария чей-то голос поблизости и обрадовалась, что игра подходит к концу. Она надеялась, что король выиграет, потому что после поражения он весь день ходил хмурый. Наверняка Фрэнсису Норрису достанет здравого смысла не брать верх над Генрихом Тюдором на глазах огромной толпы.

Бум! хлоп! — мяч все летал и летал над сеткой. А потом Норрис, стоя почти рядом с Марией, не дотянулся до мяча, и толпа взорвалась криками и рукоплесканиями. Король, сияя от радости, подошел к самой сетке и обнял Норриса.

«В тот день, когда я наконец скажу Его величеству о своей беременности, — подумала Мария, — надо будет сначала удостовериться в том, что он выиграл матч в теннис».

Церемониймейстер подал королю пурпурную с синим мантию, которую тот не без труда накинул на плечи. Кланяясь и кивая зрителям, король пробился сквозь густую толпу придворных, направляясь прямо к Марии. К ней мгновенно, как удар молнии, вернулись ощущения восторга и власти. Сам король Генрих Тюдор в один миг отыскал ее среди толпы ликующих верноподданных.

— Вы видели последнюю подачу, дорогая моя? — воскликнул он, перекрывая стоявший вокруг гул. — Никогда еще я не был в такой отличной форме, как сегодня.

— Вы были неподражаемы, государь. Сам Атлант не смог бы превзойти вас.

— И уж наверняка не смог бы этот проныра Франциск, а? Но негодяй Норрис силен! Он играл просто превосходно, — великодушно признал король, взмахнув ракеткой, как мечом. — Сегодня мне потребовалось напрячь все силы, чтобы обыграть его. — Генрих обнял своей ручищей плечи Марии, и они не спеша направились к дворцу, выслушивая похвалы то одного, то другого, то целой компании придворных. На этот раз король не шел обычным быстрым шагом, за которым Мария еле поспевала, так что она имела возможность плотно обертывать талию мантильей.

— Ах, черт, — жарко зашептал он ей на ухо, — если бы только можно было сразу отправиться на ложе! Я бы показал тебе, что такое атлет-победитель после такой игры!

Она вместе с ним засмеялась этой мальчишеской похвальбе, он усмехнулся ей с высоты своего роста.

— А вот, милая, и твой отец, — неожиданно произнес король, указывая ракеткой. — Однако Вилла Кэри я нигде не вижу. Томас, как тебе показалось — в моем государстве все спокойно?

Как только Томас Буллен выпрямился, отвесив низкий поклон, король крепко, по-мужски сжал его плечо. Томас просиял, увидев Марию, которую Его величество обнимал другой рукой, и ласково поцеловал ее в щеку.

— А где же мой слуга Вилл Кэри? — поинтересовался Генрих.

— В государстве все спокойно, Ваше величество. Подданные относятся к вам с любовью. Мы с Виллом никогда в этом и не сомневались. Вилл привез погостить свою сестру из Вилтонского монастыря, государь, и решил сперва устроить ее, а потом явиться с докладом к Вашему величеству. Поездка ее весьма утомила. А как поживает моя красавица дочь?

— Ты же сам видишь, Томас, — мила и очаровательна, как всегда. Какие услуги ты ни оказывал бы своему королю, она — самый драгоценный дар. Надеюсь, ты приехал не для того, чтобы забрать ее? — И король расхохотался.

— Ни в коем случае, Ваше величество! Если Марию забрать отсюда, она будет безутешна. Для Булленов великая честь находиться при нашем короле, который даровал нам столько милостей.

— В таком случае я доверю ее тебе, пока сам пойду переоденусь к обеду. Как я понимаю, на обеде будет присутствовать королева. И ты уж постарайся, Томас, беречь мою золотую Марию от коварных придворных, которые так и рыскают здесь. Особый присмотр требуется за изменником Стаффордом, правда, Мария?

Генрих повернулся, хлопнул по спине Вестона, обменялся с ним впечатлениями об игре и исчез в густой толпе.

Мария оперлась на руку отца, и они вдвоем пошли мимо группок придворных к пристани на реке. Инстинктивно она снова поплотнее закуталась в мантилью. Стафф советовал сказать обо всем отцу сразу же, как только удастся. Если она скажет ему здесь, наедине, но в пределах слышимости других, вряд ли он станет выговаривать ей слишком долго и слишком громко.

— Как у тебя идут дела с Его величеством? — ворвался в сумятицу ее мыслей голос Томаса Буллена. — Мне сказали, он больше не приближался к этой девчонке Вудсток.

— Вы в курсе всех событий, отец, особенно если принять во внимание, что вы только что возвратились. Да, мне кажется, что он с ней не видится. Он был со мной… я хочу сказать, ночью.

— Это замечательно, Мария. Я надеялся на такой исход, когда забрал Вилла на время отсюда. Твой муж очень обрадовался, увидев новые поместья и замки; он лелеет надежду, что довольно скоро они станут носить имя Кэри, хотя мне он постоянно твердит, что предел его мечтаний — это возвращение прежних владений Кэри в Дареме. Ты уж извини, что придется какое-то время терпеть эту его вечно недовольную сестрицу. И не думай, будто ты обязана безропотно выслушивать ее высокомерные разглагольствования о величии рода Кэри. Она, должно быть, достаточно сметлива, чтобы уразуметь, откуда проистекают все ее блага, только мысли у нее, к сожалению, направлены на одно. И брат, и сестра помешаны на величии своего рода. Если она станет докучать тебе, дай мне знать.

— Хорошо, отец, я так и сделаю.

У пристани слегка покачивались на невысоких волнах барки, ярко раскрашенные, с позолотой, хотя в данную минуту и лишенные своих навесов и флагов. Мария с отцом взошли на причал, и доски гулко застучали под их шагами. Волны Темзы мягко плескались о пристань, неутомимо текли, создавая иллюзию, будто прочный причал плывет среди них по течению.

— А что это за шутка насчет рыскающих повсюду коварных придворных, особенно Вильяма Стаффорда? Он что, докучает тебе? Ты, девочка, должна старательно оберегать свое положение. Может, мне предупредить его, чтобы держался подальше?

— Да нет, отец, Его величество просто пошутил. Сегодня во время игры в теннис я немного прогулялась со Стаффом, потому что мне нездоровилось, голова кружилась. Стаффорд — всего лишь друг Вилла, так что ничего особенного в этом нет.

— А я, черт возьми, уверен, что у тебя довольно ума, чтобы не связываться с человеком столь сомнительной репутации и положения при дворе. Король очень любит его, не то он давно бы вылетел отсюда и жил бы мелкопоместным дворянчиком на какой-нибудь ферме далеко на границе. — Отец облокотился на перила причала и пристально вгляделся в Марию. — Ты говоришь, тебе нездоровилось? А сейчас уже лучше? Или это нездоровье — просто уловка, чтобы держать подальше Вилла Кэри?

Мария взглянула на протянувшуюся перед ними полосу зеленой воды, и глаза отца стали вдруг настороженными. Было сильное искушение заставить его гадать, в чем же дело. Она становилась малодушной и боязливой, когда отец сердился. Но ведь он любит ее, и она необходима ему сейчас, когда находится в фаворе у короля. Это придало ей силы.

— Не то чтобы я была больна, отец. Я… — Мария ухватилась за резные перила. — Я ношу дитя, господин мой.

Не так уж страшно оказалось сказать это. Зеленая глубь под причалом стала серой. Мария вскинула ресницы, посмотрела на отца. Гнева не последовало, но усы и борода резче обозначились на его побледневшем лице.

— Черт возьми, так я и знал, что когда-нибудь этим кончится. Сколько?

— Чего сколько?

— Сколько времени ты беременна, девочка?

— Примерно три месяца, как мне кажется. Я надеялась, что ошибаюсь, но теперь уж сомневаться не приходится.

— Ну что ж, так и должно было случиться. Вот дьявол! Почему именно сейчас? Когда ты продержалась целый год и не понесла, у меня появились надежды. Может быть так, что это дитя Его величества? А?

— Я не могу сказать точно, отец. Да, может быть и так, но в том месяце Вилл был при дворе, поэтому как я могу быть уверена? — На ее глазах снова выступили слезы. «Отчего я плачу по всякому поводу?» — сердито одернула она себя. Была ли когда-нибудь хоть малейшая польза от того, чтобы лить слезы при отце?

— Ты продержалась больше года, а это намного дольше, чем удалось той Блаунт.

— Бесси Блаунт была незамужней, отец, а я замужем.

— Твоя правда. И я рад, Мария, что ты размышляла над тем, как нам следует поступать, чтобы отстоять свои интересы. Верно, она была незамужней, да и не было рядом с ней семьи и отца, которые могли бы ее поддержать, а у тебя это есть. Семью мы должны защитить любой ценой. Ты понимаешь? — Он резко повернулся, перегнулся через перила, намертво вцепившись в них руками. — Я спросил, понимаешь ли ты это, Мария! — повторил он, глядя на нее искоса.

— Не совсем. Может быть, будет лучше, если вы скажете мне, над чем именно следует думать. — Теперь наконец она увидела, как загораются его прищуренные глаза. Почему-то она чувствовала себя так, будто ее предали, — ведь Стафф не ошибся насчет того, что отец в своих собственных интересах попросит ее скрыть новость от короля.

— В самый канун Нового года или сразу после, Мария, Его величество назначит меня хранителем дворцовой казны. Ты, вероятно, знаешь, что эта должность дает и власть, и доходы. Фамилия Булленов никогда не поднималась до таких высот, и этот пост мы должны отстоять. У меня есть надежда: если я займу столь высокий пост, Его величество вернет тебя ко двору после того, как ты родишь ребенка, и ты снова сможешь обворожить его. Из того, как он поздоровался со мной сегодня, я заключаю, что он еще не ведает о твоем положении. Я не ошибаюсь?

Она кивнула, глядя на свинцовые отражения облаков в тускло-нефритовой речной воде.

— Тогда я должен попросить тебя не сообщать эту новость королю, пока он не объявит о моем назначении официально. Это должно случиться скоро. Слава Богу, нет нужды дожидаться самого вступления в должность в январе, не то мы его так и не дождались бы.

— А не думаете ли вы, отец, — спросила Мария невинным голоском, — что Его величество высоко ценит вашу службу и может назначить вас на эту должность независимо от того, буду ли я под рукой, чтобы согревать его постель, или нет?

Он железной хваткой сомкнул пальцы на ее запястье и поднес руку к своей груди, затянутой в бархат и шелк.

— Черт возьми, девочка, чтобы устраивать свои дела, мне необходима ты. Сколь бы отлично я ни служил Его величеству, сейчас самым важным звеном являешься ты, и мне не нравятся такие намеки. Или ты так долго живешь среди этого премудрого двора, что уж и позабыла, кто в первую очередь добился для тебя всех благ?

— Нет, отец, не забыла. Пожалуйста, отпустите меня, больно. Просто иногда мне становится страшно и очень хочется домой.

— В Гевер?

— Да, в Гевер, к матушке.

— Можешь не грустить. Весьма вероятно, что ты отправишься домой, чтобы родить дитя, — это ведь вполне естественно, а Его величеству это не будет стоить ни гроша, в отличие от ситуации с Блаунт. — Он неловко погладил опущенные плечи дочери. — Я не хотел обидеть тебя, Мария. И я понимаю, что иной раз тебе становится страшно, однако ставки слишком велики. Но я некоторое время буду оставаться здесь и поддержу тебя. Прошу только сохранить это дело в тайне еще немного. Объявление о повышении должно последовать совсем скоро. Ты ведь поможешь мне, правда, Мария?

— Конечно, отец. Я всегда так поступала.

— И не печалься, Мария. Наши отношения с Францией становятся все хуже, так что я намерен забрать Анну на родину под предлогом свадьбы Джорджа. А в таком случае, когда Его величество призовет тебя снова ко двору после рождения младенца, рядом с тобой будут Джордж, Анна, Джейн Рочфорд, да еще Вилл Кэри и я сам. Скучать не придется.

— Верно. Чудесно, если Анна вернется на родину, но вот девица Рочфорд временами огорчает меня сверх всякой меры.

— Вот как? А я считаю, что она отличный боец. Место свое она знает, а от тебя в совершенном восторге. Я весьма ценю ее. Она часто рассказывает мне обо всем, что здесь происходит. И она поможет мне привести в чувство Джорджа, так, чтобы он выкинул из головы ту девчонку Вайатт.

Мария поджала губы. Отец повел ее вверх по дорожке, к турнирному полю.

— Дай-ка я посмотрю на тебя без плаща. Да, так, только немного разведи руки. — Он наклонился и внимательно рассмотрел талию и живот, словно покупал кобылу на ярмарке. — Пока еще все ровненько. Нам явно везет. Никто ведь не заметил, верно?

— Могу сказать, отец, я слишком низенькая, вот пока и не замечают.

— Вот и хорошо. — Он посмотрел на нее, прищурившись от солнца. — Тогда все решено. Думается, Виллу-то мы можем сообщить эту новость. Возможно, брат и сестра Кэри обрадуются возможному наследнику, а у Вилла, по крайней мере, достанет ума придержать язык, пока не настанет время делать очередной ход. В конце-то концов, ты носишь, возможно, сына короля. В будущем это может открыть очень привлекательную перспективу.

Дальше они в молчании пошли по наклонной дорожке из гравия, которая вела от серо-зеленой реки к их королю.