Часть вторая
Fatum est non recto itinere

«Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь…» Гениальная фраза. Вот только со второй ее частью я согласиться не могу. Поскольку блеснуть никак не получается. Потому что «чего-нибудь» в голове навалом, а нужного – хоть со свечкой ищи. Ну откуда ж я мог знать в свои, не столь отдаленные школьные годы, успевая сделать на уроке истории домашнее задание по алгебре или физике, что не радоваться надо, а плакать. Сколько полезной инфы мимо ушей просвистело…

М-да… Знал бы прикуп… Впрочем, может, все не так безнадежно. Да, я был сосредоточен на другом, но голос учителя слышал. Неужто совсем ничего в памяти не осталось? Тем более что она у меня довольно «списфиская». Кто во что был одет и чем потчевали – не помню в упор. Хоть двадцать раз повтори. А цифры – влет и навсегда. И сложные названия… Специфика химфака. Любой нормальный человек с тоски удавится, если попытается не то что наизусть – по бумажке прочитать химическое название ненавистной с детства «зеленки» или с благодарностью вспоминаемого «анальгина».

Значит, от этого и будем танцевать. Включаем мозги и вытаскиваем наружу все даты, которые мне запомнились относительно событий, имеющих прямое отношение к этой территории. В смысле – Дикому Полю и его окраинам. В промежутке от одна тысяча шестьсот пятнадцатого года – Василию по-любому больше тридцати лет от роду. И, скажем, до одна тысяча шестьсот двадцать пятого. По той же причине…. Не знаю, как казаки выглядят, приближаясь к полувековому юбилею, но все же не так браво.

Итак… Легко сказать… Первая пятилетка вроде ничем особенным в историю не вошла. Сагайдачный сотрясал Порту морскими набегами, татары ходили на Покутье и Подолье как на работу… но это не считается – все рутинно и далековато.

А вот год двадцатый… интереснее. Главное событие – сражение войска Речи Посполитой с турецко-татарскими войсками у деревни Цецора вблизи Ясс. Закончилась разгромом поляков и гибелью великого гетмана коронного Станислава Жолкевского. Кроме этого, Искандер-паша взял в плен целую кучу разной шляхты. В том числе подстаросту Михаила Хмельницкого вместе с сыном Богданом.

Но уже в следующем году, в ответном матче под Хотином, результат сравняли. Причем с таким разгромным счетом, что султан подписал с ляхами очередной договор о вечном мире. Болельщики остались недовольными, и через год Осман II был свержен с престола недовольными фанатами – янычарами. А гетману Сагайдачному, главному тренеру казаков, за то, что привел к Хотыну не только реестровиков, но и запорожцев – в Варшаве подарили именное оружие с дарственной надписью. Практически посмертно. Ибо в том же году гетман умер.

Ни на что не намекаю, после этого не значит – вследствие этого, но будучи начитанным о славном братстве иезуитов, не удивился бы, окажись все не случайным стечением обстоятельств. Как известно, императорам герои больше покойными нравятся. Их можно восхвалять, награждать, ставить в пример и не опасаться… Да и меч тот, наградной, поляки почему-то у себя под замком до моих дней держат. Не от экспертизы ли ныкают?

Впрочем, это не мой уровень, а вот если на минуточку вспомнить, что рисовал на карте-схеме Сафар-бей, то дальше в исторических россыпях можно и не копаться. Таких совпадений просто не бывает. Обязательно надо будет расспросить Василия, когда проснется… А может, трубку покурить? Для ясности? Вдруг опять что явится? Вот только Сирко тут с какого боку? «Дурют нашего брата, ой дурют! В нутре у средневекового рыцаря – наши опилки…» Мало ли что театрал ляпнуть мог, а на самом деле неделю тому на фабрике еще тысячу таких же наклепали…

– Как ты там говорил, Петрусь? Спи-спи, не тревожься? – насмешливый голос Полупуда выдернул меня из архивной пыли истории на свежий воздух.

– Не сплю я… – без заминки отмел напраслину. – Думаю.

– Доброе дело, – сладко потянулся Василий, взмахнул ногой, перебрасывая через конскую шею, спрыгнул и пошел рядом. – Размяться не хочешь? Пусть кони от нас отдохнут немного. Заодно поведаешь о чем…

Так ловко, как Полупуд, естественно, спешиться не сумел. Но в три движения уложился. Ну почти. В самый последний момент носок правой ноги застрял в стремени. Хорошо конь умный, сам остановился. А то пришлось бы попрыгать. Василий мою ловкость комментировать не стал. Вряд ли потому, что раньше еще хуже получалось. Скорее, стихотворение Шевченко понравилось. Задумался.

– Красивая песня, – подтвердил казак мою догадку, почему-то при этом морщась. Словно у него зубы заболели. – Душевная. Никогда раньше не слышал.

«Еще бы. Где мы, а где Тарас Григорьевич… М-да. Как это у меня вырвалось… Нехорошо. Всегда ржал над попаданцами, спешащими поделиться с предками трудами Высоцкого и других современников. А тут на тебе… Само с языка слетело».

– Как на Сечь приедем, сведу с кобзарями. Перескажешь слова… Только ты, Петро, сам больше не пой. Хорошо? – попросил Василий. – А то я сперва подумал: волки стаю созывают. Глянь, как кони ушами прядут…

Так, значит?.. Вот гад! Ну, я тебе это припомню. А еще товарищ называется. Ну, ничего, ничего. За мной не заржавеет. Артиста каждый обидеть может, а сам…

Но только я собрался с духом, чтоб высказаться, как запорожец поднял руку, останавливая меня.

– Воду чуют… Ну, и нам передохнуть не помешает. Давай, друг… – казак легонько плеснул коня по крупу. Тот недоуменно покосился, мол, не понял? Но когда Василий ободрительно причмокнул, – конь взмахнул хвостом и проворно затрусил, забирая левее. Оттуда как раз легким ветерком повевало. Заводная – следом. А мои кони поплелись за ними, даже не спросясь. М-да, авторитет штука сложная, на дороге не валяется.

Минут через пятнадцать кони вывели нас на обширную лужайку и совсем крошечное озерцо, я бы даже обозвал его большой лужей – шагов пятьдесят в окружности. Но судя по многочисленным следам, хорошо утоптанным берегам и выпасенной вокруг просторной площади – место это здешние обитатели знали хорошо.

– Смотри, сколько зверья сюда на водопой ходит… – восхитился Василий. Покрутил головой и кивнул. – Какой луг вокруг выпасли. И ни одной приметы вокруг… Понятно, почему сюда никто не ходит. Разве только вон с той могилы плешь и озерцо можно увидеть… – указал на почти незаметную возвышенность, метрах в трехстах на запад. – Ну, нам же лучше. Вода чистая… И не потревожит никто.

Лошадей напоили, стреножили и отпустили на выпас.

– Я думаю, надо сделать полноценный привал, – словно советуясь, произнес Полупуд.

Ага, так он и ждет моего одобрения. Давно все решил, а теперь обучает походя казацкой премудрости.

– Днем огонь не так заметен, как ночью. Можем горяченького похлебать. Кони отдохнут… А как на вечер повернет, так по холодку и двинемся. Согласен?

Я кивнул.

– Тогда я костром займусь, а ты мушкетом. Почисть и заряди. Помнишь, как я учил?

– Помню…

Василий ценил немногословие. Так что, если вопросов не возникало, я старался обходиться краткими ответами. Тем более я собирался устроить казаку за обедом настоящий допрос. В плане: куда дорога стелется и путь далек лежит? А пока со всем прилежанием займемся чисткой легкого осадного орудия, по недоразумению обозванного ружьем. Вес, как у ведра воды. Уперев прикладом в землю, удобно заглядывать в дуло. Аккурат под носом ствольный срез и будет. Пули… Если метко бросить, то таким свинцовым шариком и не стреляя убить можно. Зато чистить удобно. Калибр такой, что указательным пальцем, как в носу, ковыряться можно.

В общем, работа кипит и спорится. А если все путем, то и поговорить в охоту.

– Василий…

– Чего.

– Можно спросить, где мы и куда направляемся? А то ты меня, как кутенка слепого в мешке, везешь. Нет, я не против и всецело тебе верю. Но пойми, я даже не знаю, где именно ты меня нашел.

Вообще-то еще кто кого нашел, но немножко лести не помешает даже запорожцу.

– Гм… Об этом я не подумал. Ладно, придвигайся поближе и слушай…

Василий глубоко затянулся и выпустил солидный клуб дыма. Словно хотел запастись порцией никотина побольше, чтобы не отвлекаться, пока будет рассказывать.

– В набеги татары ходят разными дорогами, но ясырь и добычу гонят в Крым в основном двумя путями. Черным шляхом и Муравским. Черный шлях начинается от Перекопского перешейка, переправляется через Днепр на правый берег, рядом с островом Тавань, и тянется просто на север аж к Чёрному лесу в верховьях Ингульца, Ингула и Тясмина. Нам он пока не важен… потому что нас с тобой судьба свела на шляхе Муравском. Выйдя за Перекоп, он тянется сразу на север, оставляя Днепр по левую руку, аж до острова Хортица. Там, чуть выше головы острова в Кичкаском урочище первая переправа через реку. Вторая – более удобная, еще выше по течению, верст на сорок. Между порогами Будило и Лишний.

Видя, что я воспринимаю его слова пятое через десятое, Василий взял прутик и в несколько взмахов начертил на земле небольшую схему.

– Смотри сюда… Это Днепр… – казак ткнул в самую толстую линию, нарисованную, как большая буква «Г», только перевернутую вверх ногами. – Ты нашел и спас меня здесь…

Нет, не купился Василий на мое подхалимство. О чем и не преминул напомнить.

– На берегу реки Конской, – Полупуд провел тонкую линию параллельно изгибу Днепра.

Если я правильно понял, Конская впадала в него с востока.

– Молодиц мы оставили здесь… – Василий, не рисуя, просто провел прутиком вниз, как бы вдоль этой притоки, а потом снова вильнул к Днепру. – Сами… – прутик скользнул ниже, – выбрались на сухое и двигаемся к Каменному Затону. Там и переправа удобная, и казаков можно повстречать. У Никитского брода дозор уж непременно стоит. А оттуда до Сечи, считай, рукой подать. И находимся мы примерно вот тут…

Казак воткнул прутик в землю, примерно в одной пятой от плавней и четырех пятых пути до Затона.

– Уразумел?

– Да… – я кивнул с самым серьезным видом, хотя, если руку к сердцу, получил только самое смутное понимание о направлении и ближайшей цели. И расстоянии… Но, по крайней мере, стало понятно, почему мы чаще двигаемся на запад, чем на юг. – Теперь уразумел… И, если что, не заблужусь.

Мое заявление вызвало на лице казака насмешливую ухмылку.

– Не кажи гоп, хлопец… А «если что» – забирай вправо. Мимо Днепра не проскочишь. Дальше – как повезет. Но сейчас войны нет, и если не казаков, то купцов каких-нибудь точно встретишь. Только присмотрись сперва, наобум не суйся. Купцы тоже разные бывают, а молодые невольники, тем более грамоте обученные – всегда в цене.

– Эй, ты чего, Василий? Будто и в самом деле выпроваживаешь?

– Я тебя уму учу… – проворчал тот, попыхивая трубкой. – А пригодится наука или нет, то не от нас зависит. Так что лучше запоминай впрок, чем опосля затылок чесать.

– Я запомню, спасибо. И сколько нам еще до того Каменного Затона ехать? Дней пять? – я нарочно накинул день про запас.

– Не «закудыкивай» дорогу… – проворчал казак. – О господи… Всему учить надо. И когда ты уже поумнеешь?

– Это потому, что у меня не все дома… – улыбнулся я примирительно. – Но ты, батька, не кручинься. Когда-нибудь да сойдутся…

Ответить казак не успел. В воздухе тревожно пропела стрела, и один из коней повалился на землю. Он еще бился в корчах, а стрела уже просвистела и во второй раз… бросая наземь следующего.

Василий рыбкой нырнул в мою сторону, валя навзничь и выхватывая из рук мушкет.

– Зарядил?

– Да…

Я действительно во время разговора успел не только почистить оружие, но и зарядить. Ну, так у меня и времени было навалом. А вот когда казак успел фитиль поджечь, я не заметил. И тем не менее мушкет пальнул всего лишь через несколько секунд после нападения.

Стрелял Василий на слух, поскольку на лужайке никто не показался, и тем не менее не промахнулся. Жалобное конское ржание донеслось с той стороны, куда улетела пуля. А следом – забористая ругань. Понятная и без перевода.

– Свои?

– Свои дома сидят, за печкой… – проворчал Полупуд. – Харцызы.

Казак отбросил мне «янычарку», схватил лук со стрелами и, пригибаясь к земле, длинными прыжками метнулся в травяные заросли. Я и до пяти досчитать не успел, как он скрылся из виду.

Не понял? А мне что прикажете делать? Бежать следом или тут бдеть?

Выбрал второе, и поскольку все равно нечем было заняться, стал перезаряжать мушкет.

Первый из подстреленных конь уже околел. Второй еще хрипел, но уже даже не брыкался. Меткие, черти. Только что ж они не в нас, а в лошадей метили? И спросить не у кого. Может, спешить хотели, а потом, когда устанем убегать – живьем в плен взять. Может, просто мы достаточно далеко от зарослей сидели. Боялись промахнуться. А кони и мишень побольше, и паслись ближе.

Шорох заставил меня обернуться и вскинуть мушкет.

Василий… И слава богу. Я же про запал совсем позабыл. Мог бы тянуть за спусковой крючок аж до посинения. В буквальном смысле.

– Ушли… Трое… Я одного коня свалил… – покосился на наших. – Скотобойня какая-то… И ведь не отстанут.

Словно в подтверждение его словам, послышался громкий свист. Взглянув туда, я увидел на вершине того самого, единственного холма троих человек. Один насмешливо размахивал руками, двое потрясали саблями.

– Ну, ничего. Ночью поглядим, кто утром смеяться будет…

Во как! Прямо ковбойский лозунг. А те на холме не унимались.

– Чего они от нас хотят, Василий? Мозоль мы им оттоптали или в кашу нагадили?

– Башибузуки… Гашиш курят… Ума совсем нет. Род прогнал, вот и скитаются по степи. Пока живы… Кто знает, что там в ихних гнилых котелках варится? Может, шайтанами нас считают, а может – себя.

Тем временем один из оружных положил саблю на землю. Повернулся спиной, нагнулся и приспустил шаровары.

– Вот зараза… – казак взялся за мушкет, но не поднял. Покрутил головой. – Далеко. Не достанет пуля. Только раззадорим дурней.

А тех и поощрять не понадобилось. И минуты не прошло, как на нас глядели три голые задницы.

– Была не была… – пробормотал Василий и вскинул мушкет. – Помогай, Божья Матерь!

Громыхнуло сильнее обычного. Да и отдача, судя по тому, как Полупуд покосился на фузею, была сильнее. Но больше всего казак удивился, когда взглянул на могилу. Один из троицы лежал ничком, остальные суетились над ним. Пытаясь поставить на ноги.

Казак приложил ладонь козырьком и присвистнул.

– Что за крендель? Кажется, я одного убил. Быть того не может. До могилы добрых триста шагов… – потом поглядел на меня. – Ты сколько пороха всыпал?

– Обычно. Мерку…

– Какого ж оно?!

– Может, Матерь Божья…

– Не богохульствуй, а то в ухо получишь… На, – он сунул мне мушкет. – Заряжай. Погляжу на твою мерку…

Да пожалуйста. Было б на что глядеть. Шомполом пробанить. Теперь порох… Ну как его можно набрать больше мерки? Пыж… пуля и опять пыж… Василий этого не говорил, но ведь логично. Иначе пуля вывалится.

– Стой…

Василий отобрал мушкет.

– В прошлый раз тоже так сделал?

– Да… – я пожал плечами. – Точь-в-точь.

– Угу…

Казак поджег фитиль, навел ствол на цель и выстрелил. Один из башибузуков, все еще пританцовывающих возле убитого, взвыл и схватился рукой за плечо. Даже отсюда было видно, как мгновенно потемнела на нем выгоревшая под солнцем ткань рукава. Второй – взглянув на товарища, завопил едва ли не громче раненого. А потом оба метнулись прочь и пропали, словно померещились.

– Воистину, чудны твои дела, Господи, – перекрестился запорожец. – М-да… Гляжу я на тебя, Петро, и думаю, блаженный ты или мудрец?

– А что лучше? – осторожно поинтересовался я. Понимая, что опять сделал что-то не так, но подзатыльника не получу.

– Вот и я об этом…