Глава 8
Уже пять минут над моим ухом нудели и приказывали встать, всячески угрожая. А мне казалось, что стоит подчиниться и все, произойдет что-то страшное, непоправимое. Поэтому, натянув одеяло по самые уши, я зажмурила глаза и отключила свои мысли, бездумно продолжая слушать бубнение прекрасного голоса.
– Если ты сейчас же не встанешь, я сожгу кладовку со всеми твоими, ну, к сожалению, и своими, трудами.
– Не посмеешь, – пробурчала я, не выдержав нажима.
– Мне нечего терять. В этой недолгой спокойной жизни уже все потеряно, а своими трудами ты поставила точку.
Я отшвырнула одеяло и села. В комнате царил полумрак.
– Какими трудами, Семен? О чем ты?
Он стоял рядом, злой как черт. Руки в карманах, глаза поблескивают, губы плотно сжаты.
– Славентия– была тем единственным, что могло помочь мне вернуться сюда, – от его спокойного, но безэмоционального голоса, по моей спине побежали мурашки. – Да, я старался не выходить за рамки дружбы, потому что чувствовал, что не все дела улажены и рано или поздно мне придется отправиться домой, где ей не место. Но я хотел вернуться. Теперь меня здесь никто не ждет.
Мой сонный мозг переваривал сказанное со скрипом.
– Почему? – спросила я, даже не разобравшись к какому моменту лучше отнести этот вопрос.
– Что почему?
Я немного помолчала, решая, о чем лучше спросить.
– Почему никто не ждет, – наконец прошептала.
– Потому что твое изобретение творит чудеса, – как-то нехорошо улыбнулся Семен. – Оно лишь показывает вероятность, но заставляет беспрекословно верить.
– Стоп! – я потерла лоб, собирая в кучу все вышесказанное. – Ты сейчас, вот только что, заявил, что мое изобретение показывает вероятность? Что оно, по сути, не работает?!
– Да. Я так думаю, – зло ответил он.
– Ну, знаешь ли! – я вскочила с кровати. – Ты… ты… с чего ты взял?
– А ты не думала, Оливия, что люди могут измениться? Ты не думала, что дружба иногда перерастает в любовь?
– Нет! – рявкнула я. – Дело не в дружбе, Семен, а в соответствии характера и жизненного пути. Я могу идти по дороге и увидеть красивого мужчину, влюбиться, подружиться, но это не значит, что мы будем счастливы. Возможно, один может стараться для другого, но в таком союзе кто-то будет страдать. Я создавала все это, чтобы полностью исключить такие моменты. Да, глупо и наивно, но я верю, что должно быть именно так. Друзья должны быть друзьями, а возлюбленные возлюбленными. И, извини, конечно, но Славентия не обязана ждать, когда ты закончишь свои дела. Она не маг, ее жизнь течет быстрее нашей, и пока вы не свяжетесь магическим союзом, она будет стареть быстрее, чем ты можешь себе представить. А если ты хочешь остаться здесь с ней, не вижу препятствий! Я не заставляю тебя мне помогать, слышишь? Нельзя, Семен, решать все за других. Человек, который любит, пойдет за второй половиной хоть на край света, он вытерпит все, и ему будет плевать на окружающих. И такие люди связаны красной нитью. Не веришь, проведи эксперимент.
Я замолчала, и стало так тихо, что в ушах зазвенело. Семен смотрел на меня, но был где-то далеко в своих мыслях.
– Она что, ее уже использовала? – запоздало дошло до меня.
– При мне. Лента была розовой.
– Мне очень жаль, – развела я руками.
– И все же, зачем ты это сделала?
– Я не знаю, – опустила я голову. – Что ты дал мне вчера выпить?
– Обычный успокоительный чай.
Я посмотрела на мужчину:
– Состав! – как-то грозно у меня получилось.
– Корень валерианы, шишки хмеля, трава зверобоя, трава чабреца и еще кое-что по мелочи, – быстро выдал он.
– Двойка, Семен, – начала закипать я. – Первое правило знахаря: спросить у пациента, нет ли у него аллергии или побочных эффектов на травы.
– Это элементарный, распространенный рецепт успокоительного, – растерялся маг. – Его все хорошо переносят.
– Может и все, но не я! Ненавижу хмель и валерьянку! И тебе повезло, что у меня галлюцинации не начались, как в прошлый раз, когда я разгромила кабинет декана!
Семен засмеялся.
– Смешно тебе? А вот магам не смешно было, когда я стала носиться за воображаемым вампиром, представив, что ножка стула– это осиновый кол. Хватит смеяться!
Он смеялся, и я заулыбалась, но напряжение, которое висело до этого, сильно меня потрепало. Я украдкой стерла непослушную слезу и пошла в соседнюю комнату.
– Оливия, – позвал Семен. – Извини. Возможно, я был не прав.
– Возможно, – ответила я. – Но и ты извини, мне надо побыть одной. Тебе не кажется, что за последние два дня мы показали себя не с лучшей стороны? Хотя, знаешь, так я хоть что-то о тебе узнала.
Я подошла к вешалке и сняла свой плащ.
– Оливия, все в округе еще спят, а ты скоро станешь кошкой.
– Тем лучше.
Я толкнула дверь и вышла. Обув кожаные сандалии, выбежала во двор, прошла через калитку и создала маленький клубок.
– К Федору, – прошептала я и специально уколов о застежку плаща палец, капнула на клубочек кровью. Кровь у нас с дядей все-таки родственная.
Шарик медленно покатился по земле, и я засеменила за ним. Путь был долгим, но смотрела я только под ноги, периодически смахивая слезы.
Я не знаю, почему ушла. Да, мне хотелось немного побыть одной, но еще больше хотелось, чтобы Сема меня догнал, чего он, конечно, делать не собирался. Удивительно, как в одном человеке может быть так много всего понамешено: доброта, отзывчивость, при этом пренебрежение и расчетливость. Как можно все это испытывать к одному и тому же человеку? Его отношение, что к Славентии, что ко мне– одинаково. Он готов мне помочь, но только потому, что хочет. Это лишь ничем не подкрепленное желание. Только жажда приключений, эксперимент? Обидно. Даже мое творение поставил под сомнение. А помимо всего прочего меня не бережет, Славентию к своим родным ни за что бы не взял, а меня берет спокойно. Я и сама не против, но сам факт… Бедная моя некому не нужная привязанность или хуже того– влюбленность. Эх, из-за этого даже обидеться на него как следует не могу.
Мы остановились у аккуратного высокого деревянного забора. Я в щелочку, между досками, посмотрела на дом. Огромный, белокаменный, в три этажа. За ним и сад немаленький. Это хорошо. Дядя Федор заслужил такое жилище, жаль, что дома он бывает нечасто.
Калитка оказалась открытой. Я быстро пересекла аккуратный дворик и встала перед массивной дверью. Окинув стену вокруг нее взглядом, заметила палочку на веревочке и потянула. Где-то в доме раздался звон колокольчика.
Стала ждать. Через несколько минут послышались приближающиеся торопливые шаги. Щелкнул замок, открылась дверь и передо мной очутилась невысокая, но все же повыше меня, женщина. Русые с проседью волосы, красивыми волнами лежали на плечах, заспанные светло-серые глаза, обрамленные мелкими морщинками, смотрели доброжелательно и очень внимательно. Она приветливо улыбнулась, запахивая шаль, накинутую поверх длинной белой сорочки, и спросила:
– Оливия?
– Да, – выдохнула я, обрадовавшись, что не придется объясняться.
– Проходи, – отступила она в сторону, пропуская в дом.
Я нерешительно шагнула за порог.
– Федор еще спит, – звонко сказала она, закрывая дверь, – но раз солнце уже встает, то и он скоро встанет. Идем, позавтракаем пока что.
Я сняла плащ, который женщина тут же повесила на вешалку, разулась, обула заботливо подсунутые мне под ноги тапочки и пошла, куда повели, попутно рассматривая красивую просторную гостиную.
Мы прошли на кухоньку. Я вымыла руки и присела за стол. Через десять минут, минуя мои возражения, передо мной поставили омлет, салат, горячий чай и много бутербродов.
Я кушала в одиночестве, пока женщина приводила себя в порядок. В небольшой кухоньке с белыми стенами, подсвеченными магическими кристаллами, такой же мебелью и красивой белоснежной скатертью с огромными красными бутонами роз, было уютно и тепло. Когда принялась за чай, в комнате появился дядя.
– Оливия? Вот так сюрприз!
Я подскочила со стула, но меня тут же усадили на место. Вскоре мы втроем сидели за столом.
– Ты какая-то молчаливая, – улыбнулся Федор. – Что случилось?
– Ничего, – пожала я плечами, опустив глаза.
– Поссорились? – проницательно спросил он.
– Не переживай, – сказала Клавдия, накладывая себе салат, – дело молодое, сегодня и помиритесь. Кушай-кушай.
Я допила чай и тяжело вздохнула:
– Я скоро превращусь в кошку.
Дядя помрачнел:
– Сколько у нас есть времени?
– Возможно, его уже нет, – ответила честно.
– Семен не обидел тебя? – неловко спросил он.
– Скорее, мы обидели друг друга. Хотя я навряд ли имею право обижаться, – расстроенно ответила, рассматривая яркие цветы на скатерти.
– Глупости какие, – фыркнула женщина. – Человеческие отношения никогда не были прямой линией. Есть радости и горести. Так что каждый имеет право обижаться, несмотря на обстоятельства. Другое дело простить. Надо уметь прощать.
– Угу, – промычала я, подперев рукой подбородок. – Уже простила, но все равно что-то не так.
– А это потому, что поговорить с ним нужно, – уверенно ответила женщина. – Да и поспать тебе не помешает. Сон немного притупляет чувства и успокаивает.
– Да, где-то я уже это слышала, – прошептала в ответ, прикрыв глаза.
Вот только… так и всю жизнь проспать можно.
– Вот и славно, – чему-то обрадовался Федор. – А пока ты человек, пойдем я тебе комнату покажу.
Мы встали. Я поблагодарила хозяйку за завтрак. Хотела помочь помыть посуду, но та отказалась. Пересекли гостиную и поднялись по красивой лестнице на второй этаж. Комната мне досталась уютная. С широкой кроватью, шкафом, большим зеркалом и прекрасным видом на сад.
– Здесь еще никто не жил, – улыбнулся дядя.
– Исправим это упущение, – хихикнула я.
– Оливия, я надеюсь, вы помиритесь. Никогда не видел тебя такой расстроенной и тихой.
– Прости, но почему-то грустно, – я подошла к окну и раздвинула зеленые занавески. – Знаешь, дядя Федор, а ведь нужно будет когда-то взрослеть. Мне почти двадцать шесть, а я веду себя как девятнадцатилетняя девчонка. Вечно куда-то лезу, во что-то влипаю, верчусь как юла. И даже обличие кошки меня не изменило. Я хочу быть серьезной и умной, на худой конец сильной духом, а застряла в детстве и не могу из него выбраться. И лишний шаг сделать боюсь.
– Оливия, одного желания бывает недостаточно, – аккуратно, будто боясь обидеть, сказал он. – Нужно идти вперед. Все наладится, главное– верить и не стоять на месте. А сила… она в тебе есть. Ведь шесть лет в кошачьей шкуре– это не шутка. Всему свое время, Оливия. Жизнь закаляет человека. И уверен, к тому моменту, когда вы разберетесь с ведьмой, ты изменишься, все же путь будет нелегок.
Я кивнула, соглашаясь, и обернулась.
– Спасибо.
– Все наладится, – улыбнулся он. – Отдыхай, я пойду делами заниматься.
Дядя крепко меня обнял и ушел, а я свернула из одеяла себе уютное «гнездышко» и с хлопком превратилась в кошку. Потоптавшись черными лапами по желтому сарафану, подбежала к окну, запрыгнула на подоконник и тоскливо посмотрела на нехотя выползающее из-за горизонта солнце. Я бы тоже хотела быть солнцем: крутись себе, вертись от горизонта к горизонту. Чем не счастье? Тяжело вздохнув, окинула взглядом пустынный двор и вернулась к кровати. Поспать и правда нужно. А может быть, я проснусь, а Семен уже будет здесь?
* * *
Я проснулась к полудню. Протиснулась в приоткрытую дверь и спустилась вниз. В доме царствовала тишина. Клавдию я нашла на кухне, где приятно пахло едой. Женщина сидела за столом с чашкой в руках, читая небольшую книгу в темной обложке, лежащую на столе. Ее лицо было спокойно, будто она не читает, а просто смотрит. Лишь приподнятые уголки губ нарушали безмятежность.
Книга ей явно нравится, и эти страницы она видит не впервые.
Я старалась не шуметь, шла медленно, мягко ступая по гладкому деревянному полу, но меня все же заметили.
– Оливия, – радостно улыбнулась женщина, поставив чашку. – Проснулась… Какая ты красивая, черная. Хочешь чего-нибудь скушать?
Я кивнула. Не столько хочу, сколько надо, организм требует.
– Молока? – сощурила она глаза.
Опять кивок. Я бы от супчика не отказалась, а еще лучше чего-нибудь сладенького. Но в теле кошки это как-то не интересно, да и не так вкусно. Подкрепившись молоком, я выклянчила хлеба с медом и под умиленным взглядом хозяйки, сидя на высоком стуле, аккуратно кушала, стараясь не испачкаться.
Меня выпустили погулять, потом помыли, почитали сказки, но, тем не менее, день тек очень медленно.
– Он придет, – погладила меня Клавдия, устроив у себя на коленях. Мы сидели в гостиной напротив входной двери, которую я гипнотизировала. – Он обязательно приедет. Мужчинам нужно время. Я его видела всего несколько раз и то мельком. Красивый?
Я кивнула. Конечно, мне всегда нравились такие, как Мак, если уж о внешности говорить. Но вот Семен особенный. Он заставляет сердце волноваться, такого раньше со мной не было.
Я ждала весь день, но он так и не пришел. Проводив солнце, снова свернулась клубочком на кровати и задремала.
Пролетела ночь, за ним пришло утро, потянувшее за собой длинный тоскливый день. С кровати были видны только верхушки деревьев и постоянно меняющееся небо, но мне этого было достаточно, все равно витала в облаках. Мне не хотелось есть, не хотелось пить, хотелось лишь смотреть и ничего не видеть. Да, я скучала и думала только о нем, как одержимая, и ничего не могла с собой поделать. Росла в мыслях обида, а в душе пустота, которая только недавно там завяла. Почему мне казалось, что он обязательно придет за мной? Почему надеялась, что небезразлична? Ведь я посторонний человек и не так уж мы и сблизились за полтора месяца. Почему позволила себе мечтать и не закрыла свои чувства, когда они только начали расти? Так глупо. А может быть, не глупо? Может быть, с ним что-нибудь случилось, а я лежу тут и дуюсь непонятно на что?
Ладненько, подожду еще чуть-чуть и пойду искать. Бедная несчастная моя гордость, нелегко тебе придется.
* * *
Какого это, проснуться посреди ночи от легкого потрескивания и яркой вспышки, которая была видна сквозь прикрытые веки? От меня вот сердце чуть не сбежало. Я долго смотрела на врезающиеся в стекло цветные шарики, которые рассыпались цветной пылью, искрились, танцевали. Так и зачесались лапы подойти и поиграть с ними, как с каплями. Глупое желание я подавила и с места не сдвинулась.
От созерцания отвлек легкий стук в дверь, которая тут же приоткрылась.
– Оливия, – позвала Клавдия. – Не спишь?
Конечно, нет! Поспишь тут, когда такое творится.
– Долго ты его мучить будешь? Ведь так ждала. Чего сидишь, дуреха? – спросила, плотнее закутываясь в серую шаль.
А что мне с ним делать? Подойду к окну, а он как залепит в лоб и все. Хотя, окно-то закрыто…
Я уткнулась мордочкой в лапы и прикрыла глаза. Страшно, предчувствие нехорошее так и не покинуло. Без Семена плохо, и это пугает. Что за зависимость такая? Я никогда не привязывалась к людям, а тут… И вообще, где его носило? Гулял непонятно где, теперь спать мешает.
– Оливия, ну же! Посмотри, какая красота! – глаза женщины блестели в темноте, она улыбалась. – Если через минуту не решишься, я сама тебя ему вынесу! – пригрозила шутливо и вышла, прикрыв за собой дверь.
Я бросила взгляд на магический фейерверк и нехотя встала. Потянувшись, спрыгнула на пол, подбежала к окну и запрыгнула на подоконник. Семен сидел на траве, прислонившись спиной к яблоньке, голова опущена на колени, ладонь вытянута вперед, а из нее ко мне летят шарики. Я долго смотрела на его макушку сквозь цветную пелену волшебной пыли и почему-то начала улыбаться. Так трогательно он смотрится.
Рука-то не затекла, интересно?
Маг резко вскинул голову и тут же встал, я даже вздрогнула от его стремительности.
Ночи еще холодные, а он в шортах и легкой рубахе. Не заболел бы…
Мое окно вдруг само приоткрылось. Хорошо, что открывается наружу, а то, чувствую, снесло бы меня отсюда.
В комнату поплыл прохладный воздух.
Сема бросил взгляд на луну и передо мной появились прозрачные золотистые ступеньки. Мягкий свет от них осветил все вокруг. Надеюсь, соседей не разбудили. Я аккуратно лапой их потрогала, вроде твердые. Маг улыбнулся, следя за моими манипуляциями, а я смущенно потупила глаза и стала спускаться.
Как только оказалась на влажной траве, волшебные ступени исчезли и снова потемнело.
– Прости, что разбудил. Мы можем поговорить?
Выдержав паузу, я кивнула. Опять головокружительная трансформация и… Нет, ну вы на него посмотрите! Я в жизни столько не краснела, как за последний месяц.
– Плащ, – смущенно пискнула, посмотрев на его руки.
– О, прости, – он тут же протянул одежду, рассматривая мое лицо.
Взять одежду– это значит, что надо опустить руки, которыми я отчаянно пытаюсь прикрыться, от широко распахнутых серых глаз. Да что с ним такое?
– Семен! – грозно прорычала я. – Накинь плащ на меня!
Он растерялся, расправил плащик и, стараясь не смотреть на мое голое тело, набросил его мне на плечи.
– Спасибо! – недовольно пробурчала я.
– Извини, – покачал он головой, – это от недосыпа.
– У тебя случайно обуви лишней с собой нет? – поморщилась я, посмотрев на босые ноги. – Все-таки стоять голыми ступнями на мокрой от росы траве неприятно.
– Нету. Даже не вспомнил об этом, – виновато улыбнулся он.
Я тяжело вздохнула.
– Давай у Федора возьмем, – предложил парень, смешно почесав лоб, будто это помогло ему начать нормально думать.
– Там мои сандалии, не думаю, что они помогут. Обувь Федора, как мне кажется, тоже не подойдет.
– Хорошо, подожди-ка здесь, – попросил он и быстро затерялся в темноте, среди деревьев сада.
Закутавшись в плащ, я стала ждать, оглядываясь по сторонам. И как я на практике раньше одна по лесу ходила? Сейчас даже в саду у дома страшно. Отвыкла уже. Или все это потому, что кошка перед человеком– существо беззащитное. Я слишком долго чувствовала себя в опасности.
Семен вернулся быстро, держа в руках красные невысокие кожаные сапожки.
– Эээ, – протянула вопросительно я. – Ты где их взял?
– Да не важно. Потом вернем, обувай, – поставил он их передо мной.
– Семен! – грозно выдала я. – Откуда обувь взял?
– Да ну что ты такая любопытная? – смешно возмутился он. – У соседей. Я же тут всех знаю. Девочка, конечно, моложе тебя, но ты такая маленькая, что размер…
– Не продолжай! – перебила я, подняв руку, и стала запихивать ноги в обувь, бурча под нос:– Замучили намекать на мой рост, можно подумать, я одна такая.
– Извини. Не хотел обидеть, мне нравится твой рост.
Я с трудом сдержала улыбку.
– Тут где-то в конце сада скамейка, прогуляемся до нее? – робко спросил он.
– Хорошо, – пожала плечами.
До скамейки мы шли молча, и садились на нее молча, и потом еще некоторое время стояла тишина, изредка нарушаемая пением одинокой птицы.
– Прежде, чем я расскажу тебе немного о себе, – вдруг заговорил он, – пообещай мне, что несмотря ни на что, ты отправишься со мной и от моей помощи не откажешься.
Я пересела, оседлав скамейку, предварительно постелив на нее подол надетого на меня Семкиного огромного плаща. Мне хотелось смотреть на этого грустного мага, который так и продолжал изучать невидящим взглядом темноту перед собой. Соскучилась я, что тут поделаешь.
– Почему я должна тебе это обещать? – это вредность во мне проснулась.
– Просто пообещай, – спокойно попросил. И хватает же у него терпения на меня! Восхищаюсь!
Я тяжело вздохнула.
– Семен, я обещаю, что пойду с тобой хоть на край света, потому что у меня элементарно нет выбора, да и жить, знаешь ли, хочется, – сказа я, немного утрировав, чтобы неповадно было.
– Обижена? – ухмыльнулся он. – Что же будет дальше?
– Не понимаю, о чем ты, – хмуро ответила ему. – Пообещала, теперь говори.
Удивительно, не боится ничего, а рассказать о себе не может.
– Расскажи мне, что ты знаешь о народах, окружающих человеческие земли? – тихо спросил он.
– Это еще зачем? – поежилась я. Нашел время о глупостях говорить. Лучше бы рассказал, где пропадал два дня.
Семка повернулся ко мне:
– Не знаешь ничего? – спросил с вызовом.
– Вот еще! Все я знаю, – фыркнула я.
– Тогда в чем проблема? – как-то немного раздраженно спросил он. Я себя почувствовала как на экзамене.
– Ни в чем. Нас не так много народов окружает. С юго-запада и запада вообще никого, кроме моря, на севере гномы, на северо-востоке эти бледнолицые серны, восток и юго-восток эльфы, а на юге– смуглолицые харны.
– А за харнами?
– Темнокожие дроу, – скривилась я.
– А еще?
– А все! – раздраженно пожала плечами. – Этих-то в глаза не видела. Точнее видела, да не всех.
Сема бросил на меня хмурый взгляд и отвернулся.
– За гномами– эски, а с эльфами люди не граничат, – поправил он.
– Ты просил народы, я их перечислила. Полукровки не считаются.
– Лиэли– не полукровки, – будто обиделся на меня маг.
– О, да брось! – возмутилась я. – Эти высокомерные могут считать себя кем угодно, хоть богами, но отдельной расой они никогда не станут. Потому и лиэли– не люди и не эльфы.
– И люди и эльфы, – снова поправил Семен, я закатила глаза.
Его расправленные плечи опустились, голова, кстати, тоже.
– Да при чем здесь все это? – устало спросила я. – Мне все равно кто они там, люди или не люди. Живут себе и пусть живут. Терпеть их не могу.
– За что? – тут же вскинул голову маг, посмотрев на меня своими серьезными глазами. Мягкий лунный свет сделал его образ каким-то нереальным. Но такой трогательный вид…
Я проморгалась, вспомнила вопрос и прошептала:
– Видимо, неприязнь к ним в крови. Да о ком мы говорим, Семен? Тебе ли не знать о нашей вражде? Они же людей терпеть не могут и совершенно не уважают. Кто мы для них? Несовершенства? Человек для них– слуга. Они же на свою территорию никого не пускают, кроме «избранных», которым разрешается на них работать. А на самом деле, лиэли от нас ничем не отличаются, кроме эльфийской магической силы, которая поддерживает их бессмертие.
– В том-то и дело, что ничем не отличаются, – раздраженно ответил маг, повернув ко мне сердитое лицо. – Тем не менее, ты только что дала лишь отрицательную характеристику, будто к обычному человеку это не относится. Люди не бывают властными, каждый человек уважает другого и всех любит? У людей нет слуг?
– Да, – повысила я голос, – и люди бывают разными, но лиэли все такие! Они не знают, что такое работать! Богаты, самоуверенны, хитры. И если уж на то пошло, то они как были предателями, так и останутся ими!
– Откуда тебе знать? – устало спросил он, посмотрев мне в глаза. – Война была триста лет назад. С тех пор многое изменилось.
– Но они предали! – холодно ответила я. – Ответь мне, Семен, если у нас снова с эльфами случится война, на чью сторону встанут лиэли? В прошлый раз мы бы проиграли и все до единого подчинялись бы эльфам и лиэлям, если бы не численность человеческих магов. Даже Хранители Тайн сражались бок о бок с людьми и магами, хотя вражда между нами сильнее, чем между ними и лиэлями.
– Теперь они бы разделились, – даже ни секунды не подумав ответил маг.
– А тебе откуда это знать? – раздраженно спросила я.
Между нами повисло напряженное молчание, только неугомонная птица продолжала петь свою песню, раздражая слух, но при этом отвлекая и успокаивая.
– Тогда и ты ответь. Что бы было, если бы граница с лиэлями была открыта? Кто бы отказался вступить в правящую семью и стать, как ты говоришь, бессмертным и на что бы для этого пошли люди? Ты только представь, что бы было… – сердито сказал он. – Ты ошибаешься, Оливия, говоря про «избранных», потому что руководствуешься теорией и слухами. Но не думала ли ты, что слухи могут быть неправильными, например, построенными на зависти и злопамятности, или искусственно пущенными? Лиэли создают союзы с людьми и с эльфами, а слуги– люди живут там лучше, чем богатый торговец здесь. Это лишь их работа, приносящая доход, такая же, как и везде. Поверь, они вполне счастливы и защищены законом, их никто ни к чему не принуждает. К тому же, ту войну затеяли сами люди. Да и эльфы имеют право на поддержку.
Во мне все протестовало против его слов. Хотелось вскочить, залепить пощёчину и убежать. Ведь лиэли всегда считались врагами человека– люди, восставшие против людей.
– Знаешь, Семен, – с трудом начала я говорить, чуть осипшим голосом, – мне плевать что там и у кого. Возможно, я действительно мало знаю, но не пойму, почему ты так отчаянно их защищаешь? Я высказала лишь то, что знает каждый мало-мальски грамотный человек! Ты так говоришь, будто… будто… ты так говоришь…
Семен снова уставился в темноту.
Мне вдруг стало очень холодно, словно на улице не лето, а зима. И снег вдруг стал медленно заполнять пустоту в груди. Я покрылась мурашками, плотнее закуталась в плащ, слезла со скамейки и развернулась, чтобы уйти. Как можно скорее уйти в безопасное место. Лишь бы он не подтвердил мою догадку… Потому что если он это сделает, если сделает… то сама не знаю, что будет.
– Не уходи, – попросил тихо. – Прости, я не хотел так эмоционально. Все дело в страхе. Мне казалось, что если я просто в лоб тебе об этом скажу, ты меня возненавидишь, как и любой человек. Моя попытка убедить не увенчалась успехом, я это знаю. Ты права, Оливия, неприязнь к нам у вас в крови. Но не уверен, что мы этого заслужили.
И все же мир дрогнул. И если сначала от его слов, хотелось убежать, или даже прибить его как муху, то теперь не хотелось практически ничего. Разве что согреться и почувствовать себя в безопасности снова, как было еще несколько минут назад.
– Что ты здесь делаешь? – грубо спросила я, все еще не решив уйти или остаться. Все еще не понимая, опасен он для меня или нет.
– Сижу, – в голосе послышалась улыбка.
Я не увидела повода для смеха. Обижено засопев, пошла вперед.
– Подожди, прости!
Я остановилась. Почему я остановилась? Не потому ли, что этот лиэль стал для тебя, Оливия, кем-то родным, близким? А ведь стал.
– Оливия, давай поговорим. Ведь ничего не изменилось. Я же не нежить. Такой же, как и ты– из плоти и крови.
– Не сравнивай! – вспылила я и закрыла глаза, чтобы успокоиться.
– Хорошо, не буду, – покладисто согласился он. – Подойди ко мне, пожалуйста. Обещаю, я даже не дотронусь до тебя без разрешения.
Я терпеть не могу, когда меня начинают уговаривать таким мягким голосом, потому что тут же сдаюсь. Простонав и потопав ногами, я резко развернулась, подошла и плюхнулась рядом.
Этот нахал виновато улыбнулся.
– Так сложились обстоятельства, – пробормотал он и замолчал.
– Говори-говори, я внимательно слушаю, – поторопила его, плотнее закутываясь в плащ.
– Это было давно. Мне пришлось покинуть дом. С тех пор я живу среди людей. До недавнего времени работал в столице, но сейчас они и без меня справляются.
– О, это все объясняет, – понимающе хмыкнула я, с трудом сдерживая себя, чтобы не убежать. Работал в столице он. В какой? В нашей? Чудеса, да и только!
– Что ты хочешь узнать?
– Зачем тебе все это? – требовательно спросила я.
– А что плохого в том, чтобы жить нормальной человеческой жизнью, Оливия?
– То, что ты не человек! – громко сказала я, глядя перед собой.
– А ты жестока.
– А ты нет? – снова вспылила я и зло посмотрела на него. – Конечно, легко жить обычной человеческой жизнью, когда знаешь, что за твоей спиной мощная поддержка, магия и бессмертие! Но пойми же, этого нет у остальных. И ладно бы ты просто жил, так ты же и вторгаешься в жизнь других. Да-да, я о Славентии. О чем ты думал все эти три года, она же ждала!? Ты не можешь жить нормальной человеческой жизнью, потому что не ценишь время. Нормальный человек не тратить все свое время на работу, он живет, понимаешь? Я просто даже не знаю, как объяснить.
– Не нужно, я понимаю, о чем ты, – спокойно ответил он, кивнув. – Возможно, ты права.
– Зачем тебе все это? – повторила я. – Как можно жить рядом с теми, кто тебя ненавидит? Рядом с теми, кого вы сами терпеть не можете. Рядом с врагами. Мы никогда не пересекаем границ друг друга без разрешения. Кто его дал тебе? Да и вообще, зачем ты наказываешь себя, в то время как перед тобой огромные возможности, которых нет ни у кого из людей? Ты же можешь спокойно идти вперед, изобретать, в конце концов.
Он улыбнулся.
– Я так и не понял, ты беспокоишься обо мне или об окружающих?
А я и сама запуталась. В голове все смешалось. Самое ужасное то, что я привязалась к врагу, к врагу своего народа. И теперь дурно от самой себя, от того, что, несмотря на услышанное только что, я все равно сижу здесь и разговариваю с ним. Я помню, как прорыдала над учебником всю ночь, когда мы проходили по истории магии ту недолгую, но очень кровавую войну. Войну, истинная причина которой, так и осталась загадкой. Что там не поделили шесть человеческих королей и повелитель эльфов? Навряд ли проблема была именно в торговых путях, которые мы перекрыли длинноухим. Точно известно лишь одно– мы защищались и спасали свои земли от захвата, потому что, почувствовав слабину, почувствовав, что к войне мы не готовы, эльфы двинулись на нашу территорию, уничтожая всех на своем пути. А лиэли, вместо того, чтобы сдержать сильных захватчиков, присоединились к ним. Предали.
Триста лет– это не так много, чтобы забыть и простить. Отношения между правителями наладились, но между народами– нет. Все, что нас связывает– торговля и наука. Только в этих сферах мы терпим друг друга.
– Я забочусь обо всех, – ответила, посмотрев ему в глаза. – Надеюсь, все, что ты делаешь для людей, это бескорыстно, не какой-нибудь глупый эксперимент. С вас станется.
– Конечно, нет, – он поднял лицо к небу. – Я всего лишь ищу свое место.
– Среди людей? – усмехнулась я. – У каждого человека должен быть дом. Он и у тебя есть. Тебе везде будет плохо вдали от него, особенно здесь, где нет привычной тебе роскоши. Почему бы не вернуться?
– Нет! – он так резко это сказал, что я вздрогнула. – Я вернусь туда только для того, чтобы найти брата. Для этого я землю переверну.
– Почему? Ты же только что говорил, что вы вовсе не так плохи, как мы привыкли думать. Почему же ты не хочешь назад?
– Потому что пока нет брата, моя свобода висит на волоске, а пребывание там опасно. Мне надо вернуться сюда. Пока что я не готов жить там.
– Почему? – хмуро повторила я.
Семен посмотрел на меня. Убрал пальцем с моего лба волосы и поморщился:
– Ну что ты пристала? Это так важно?
– Я еще не пристала! Ты только что сказал мне, что я жила у врага человечества, ела с ним, пила, спала в одной комнате. Да у меня в голове это не укладывается! Ты обманываешь всех в округе, и мне не понятно почему! Пока я не вижу причины! О какой свободе идет речь? Ребячество какое-то…
Он устало вздохнул.
– Об обычной. Не найду брата– стану главой Дома и буду вечность просиживать штаны, думая о политике и пополнении казны. Я не хочу жить с ними, это личное, и это тебя не касается.
Какой дом? Какая политика? Бедная моя головка.
– Ох, Семен… Кстати, как зовут тебя?
– Семинэль. Зови, как звала. Я откликаюсь, – пошутил он.
– Так вот, Семен, я ничего не поняла.
Он грустно улыбнулся.
– Вижу. Меня растили для того, чтобы править. Точнее управлять. И когда-то я был не против. А теперь мне нужно брата найти.
– Видимо, на этом рассказ закончен, – недовольно пробурчала я, тяжело вздохнув. – Ответы зависли в воздухе, ведь это меня не касается.
– Большего знать и не нужно, – отрезал он. – Зачем?
– Действительно! – всплеснула я руками, чуть не оголив себя. – Раз ты все, я пошла.
Я встала, и он встал, загородив мне проход.
– Между нами будто стена выросла, – сказал, смотря поверх моей головы.
– Она и была, просто я о ней не знала, – ответила, рассматривая его красивое лицо.
– Ты так холодна, – усмехнулся маг.
– Мне холодно, – пожала плечами.
– Я не об этом.
– Знаю. Но мне действительно холодно.
– Почему ты злишься? – посмотрел мне в глаза.
– Потому что ты вынудил меня идти на территорию вражеского государства. Это принципиально! Представь себя на моем месте! Мало мне проблем было в жизни? А самое противное– что ты мне не доверяешь и ничего не хочешь рассказывать, бросая непонятные фразы. Я вообще ничего не понимаю! И уж прости, но и не доверяю, так же как и ты мне! А ведь нам так долго придется быть вместе… – расстроено покачала я головой, – мне просто противно и дурно.
Семен даже зубами скрипнул.
– Противно… Мы выезжаем завтра вечером. Твои вещи, так и быть, соберу сам. В остальном, я успел подготовиться. От тебя ничего не требуется, лишь немного потерпеть. Как только мы разберемся с делами, займемся поисками ведьмы. Без меня ты все равно не справишься.
Да, крыть мне не чем.
– Как скажешь, – тем же тоном ответила я. Хотя бы понятно, чем он был занят все эти дни. А я-то волновалась, глупенькая.
– Оливия, я ведь тебе помочь хочу.
– Помощь от врага– сомнительное удовольствие. Особенно, если ничего о нем не знаешь, а он и не желает идти на контакт.
От следующего предложения, которое выдал маг, у меня покраснели уши. Так при мне еще никто не ругался. Да, моя упертость не знает границ, но зачем же так расстраиваться и злиться?
Развернувшись, он быстро пошел прочь, я побрела следом.
