16. Улучшайте манеру изложения

Чтобы уши слушателей были внимательными, их надо услаждать ясностью, силой и красотой стиля. Это абсолютно необходимо тем, кто хочет убедить людей в правильности своих мыслей и повести за собой массы.

Вудро Вильсон

Все то, что должно быть в проповеди, должно сначала созреть в проповеднике. Такие качества, как ясность, логичность, живость, серьезность, должны стать сначала чертами личности, а уже затем – атрибутами мысли и языка.

Филлипс Брукс

Люди, которые хорошо говорят, как правило, много читают. Не прилагая сознательных усилий, они таким образом впитывают множество идей и слов, необходимых для их выражения. Определенные черты писательского стиля отражаются на их мыслях и речи. Чтение обычно считается самым мощным средством обогащения словарного запаса.

Хоффман. «Публичные выступления для бизнесменов»

Вам не нужен банальный, усредненный стиль речи, почерпнутый из газет или взятый с потолка. В присущем вам стиле каждое слово должно быть наполнено смыслом и ассоциациями, красотой и силой.

Руфус Чоут

Насытьте свой ум шедеврами мировой литературы, чтобы создать запас ясных и сильных слов для своих выступлений.

Линн Гарольд Хау

Когда Дженис Д. встала, чтобы выступить на заседании совета школы, мало кто в комнате обратил на это внимание. Кое-кто из членов совета бросил быстрый взгляд на женщину средних лет и неприметной внешности, предположив, что это очередная родительница хочет пожаловаться на учителя или поднять какую-то второстепенную школьную проблему, и вновь углубился в свои бумаги. Действительно, Дженис обратилась к проблеме, которая уже неоднократно обсуждалась ранее, однако уже через несколько минут отношение всех присутствующих к ней резко изменилось. Все оторвались от бумаг и стали внимательно прислушиваться. Их привлекло не содержание ее выступления. Многие из приводимых ею аргументов уже звучали из уст предыдущих ораторов. Все дело было в том, как она это говорила. Ее дикция была безупречна, голос хорошо поставлен, основные пункты умело акцентированы. Слушать ее было одно удовольствие.

Эта история не является исключением. Она всего лишь иллюстрирует широко известную истину, что о человеке судят по его речи. Наши слова многое говорят искушенным слушателям о нашем воспитании, образовании и культуре.

Нас оценивают на основании того, что мы делаем, как выглядим, что и как говорим. Тем не менее многие люди после окончания школы не предпринимают никаких сознательных усилий, чтобы расширить свой словарный запас, овладеть оттенками их значений, научиться говорить точно и ясно, тем самым совершая непростительную ошибку. Они привычно используют затасканные фразы, услышанные на работе или на улице. Неудивительно, что их речи не хватает яркости и индивидуальности. Они зачастую грубо нарушают правила произношения и по своему усмотрению изменяют основополагающие каноны грамматики. Мне доводилось слышать, как даже выпускники институтов допускают в своей речи такие выражения, как «согласно правил», «мы хочем». Если уж люди с высшим образованием допускают подобные ошибки, то чего можно ожидать от людей, не получивших должного образования.

Много лет назад, когда я задумчиво стоял в римском Колизее, ко мне подошел незнакомец, житель одной из английских колоний. Он представился и начал делиться своими впечатлениями о Вечном городе. Не проговорив и трех минут, этот человек начал допускать грубые грамматические ошибки. В то утро, проснувшись, он до блеска начистил туфли и надел безупречно чистую рубашку, чтобы выглядеть респектабельно и добиться уважения от тех людей, с которыми собирался общаться. Однако он не сделал ни малейшей попытки заняться своей речью и научиться строить безупречные фразы. Он умер бы от стыда, если бы его костюм был помят, но ничуть не стыдился и даже не осознавал нарушений правил грамматики, оскорбляющих слух собеседников. По его собственным словам, он занимал высокое место в обществе, но то, как он обращался с языком, неопровержимо свидетельствовало всему миру, что он далек от культуры.

Чарлз Элиот, треть века проработавший на посту президента Гарвардского университета, заявил: «Я признаю только одно духовное приобретение как неотъемлемую часть образования мужчины или женщины, а именно аккуратное и бережное отношение к родному языку». Это очень важное заявление.

«Но как, – спросите вы, – можно овладеть языком настолько, чтобы говорить красиво и ясно?» К счастью, здесь нет никаких тайн и фокусов. Этот секрет очевиден. Линкольн пользовался им с колоссальным успехом: «Не испытывая злобы ни к одному человеку, с чувством милосердия ко всем». Был ли Линкольн, выросший в семье простого безграмотного плотника и женщины без каких-либо выдающихся способностей, наделен от природы этим даром слова? Для такого предположения нет никаких оснований. Когда он был избран в конгресс, то, заполняя официальную анкету в Вашингтоне, в графе «Образование» поставил лишь одно слово: «Недостаточное». За всю свою жизнь Линкольн не посещал школу и одного года. У него не было достаточной поддержки для получения образования.

Фермеры и торговцы, адвокаты и клиенты, с которыми он общался в восьмом судебном округе Иллинойса, не обладали магическим даром слова. Но Линкольн – и этот важный факт стоит запомнить – не тратил свободное время на общение с теми, кто был равен ему или ниже по умственным способностям. В круг его общения входили представители интеллектуальной элиты, певцы и поэты всех времен. Линкольн мог на память цитировать целые страницы из Бернса, Байрона и Браунинга. Он написал лекцию о Вернее. У него было два томика стихов Байрона – один на работе, а второй дома. Экземпляр, лежавший в кабинете, использовался настолько часто, что, когда его брали в руки, он сразу раскрывался на странице, где была напечатана поэма «Дон Жуан». Даже в период пребывания в Белом доме, когда трагическое бремя Гражданской войны истощало его силы и покрывало глубокими морщинами лицо, он часто находил время почитать стихи Томаса Гуда. Порой он просыпался среди ночи и, открыв книгу, начинал читать стихи, которые ему особенно нравились или соответствовали настроению. Встав с постели, в ночной рубашке и шлепанцах он бродил по комнатам, а затем находил своего секретаря и читал ему одно стихотворение за другим. Будучи президентом, он находил время повторять наизусть большие отрывки из Шекспира, критиковать манеру чтения какого-нибудь актера и давать свое собственное толкование тех или иных строк.

«Я постоянно перечитываю некоторые шекспировские пьесы, – писал он, – и делаю это, пожалуй, так же часто, как любой непрофессиональный читатель. «Лир», «Ричард III», «Генрих IV», «Гамлет» и особенно «Макбет». Ядумаю, ничто не сравнится с «Макбетом». Чудесная вещь!»

Линкольн был страстным поклонником поэзии. Он не только перечитывал стихи и декламировал их по памяти и в частных беседах, и в публичных выступлениях, но и сам пытался писать. Одну из своих длинных поэм Линкольн прочитал на свадьбе сестры. Позднее, в зрелые годы, он исписал целую тетрадь своими оригинальными сочинениями, но так стеснялся этих творений, что не позволял читать их даже самым близким друзьям.

«Этот самоучка, – пишет Лютер Робинсон в своей книге «Линкольн как литератор» («Lincoln as a Man of Letters»), – наполнил свой ум образцами подлинной культуры. Можете назвать это гением или талантом, но он просто занимался самообразованием, следуя единственному педагогическому методу, который всегда и везде дает результат, а именно прилагал неутомимую энергию к постоянному пополнению знаний и использованию их на практике».

Этот неуклюжий первопоселенец, который когда-то забивал свиней за 31 цент в день на свиноферме в Индиане, произнес затем в Геттисберге одну из самых замечательных речей. Под Геттисбергом сражались сто семьдесят тысяч человек. Однако Чарлз Самнер вскоре после смерти Линкольна заметил, что его речь будет жить, даже когда сотрутся из памяти воспоминания об этой битве, да и о самой этой войне будут вспоминать только в связи с его речью. Кто может усомниться в верности этого пророчества? Разве оно не начинает сбываться? Разве сегодня мы, услышав слово «Геттисберг», не вспоминаем в первую очередь об этой речи, а уже затем о битве?

Выступление Эдварда Эверетта в Геттисберге продолжалось два часа, но все, что он там сказал, уже давно забыто. Линкольн говорил менее двух минут. Кто-то из фотографов пытался сделать его снимок во время выступления, но Линкольн успел закончить, прежде чем тому удалось установить и навести свой фотоаппарат.

Речь Линкольна отлита в бронзе и хранится в библиотеке Оксфордского университета как один из лучших образцов английского языка. Ее должен знать наизусть каждый, кто решил посвятить свою жизнь публичным выступлениям.

«Восемьдесят семь лет тому назад наши отцы положили начало новому государству на этом континенте – от них пошло на этой земле новое племя людей, зачатых в лоне Свободы и глубоко верящих в то, что все люди равны от рождения. Сейчас, в дни великой Гражданской войны, испытывается жизненная стойкость нашего народа, как и всякого другого народа, взращенного в том же духе и преданного тем же идеалам. Мы собрались на поле, где происходило одно из крупнейших сражений этой войны. Мы пришли сюда, чтобы торжественно освятить часть поля, ставшую местом последнего упокоения тех, кто отдал свою жизнь ради жизни нашего народа. Вне всякого сомнения, этим мы исполняем наш долг. Но мы не в состоянии, если посмотреть на вещи более широко, ни освятить, ни прославить эту землю, ни сделать ее достойной поклонения. Освятили ее те отважные люди – живые и мертвые, – которые сражались здесь, и не в наших слабых силах превознести или умалить величие содеянного ими. Вряд ли мир придаст особое значение словам, сказанным нами сегодня. Довольно скоро они будут забыты, но дела этих людей навсегда останутся в памяти людской. Не они, а мы, живые, нуждаемся в посвящении – нам следует всецело посвятить себя завершению того дела, которое столь доблестно начали сражавшиеся здесь. Нам следует посвятить себя выполнению величественной задачи, стоящей перед нами, – воздавая дань памяти и уважения павшим, вдохновленные их примером, мы должны исполниться высокой преданности тому делу, которому они оставались верны до конца и пожертвовали всем, чем могли; все мы, собравшиеся здесь, должны проникнуться твердой убежденностью в том, что эти люди погибли здесь не напрасно; что наш народ по воле Бога еще узрит новое рождение свободы; что правительство из народа, волей народа и ради народа никогда не погибнет».

Обычно считают, что Линкольн сам написал бессмертную фразу, которой заканчивается это выступление. Но так ли это? Его бывший партнер по адвокатской практике Герндон за несколько лет до этого подарил ему книгу с речами Теодора Паркера. Линкольн прочел ее и подчеркнул слова: «Демократия – это прямое самоуправление над всем народом, осуществляемое всем народом и во имя всего народа». Возможно, Теодор Паркер позаимствовал эту мысль у Дэниэла Вебстера, который незадолго до этого в своем знаменитом ответе Роберту Хейну сказал: «Народное правительство, созданное для народа, самим народом и ответственное перед народом». Вебстер, в свою очередь, мог позаимствовать это выражение у президента Джеймса Монро, который высказывал подобную мысль за треть века до этого. А кому обязан этой фразой сам Джеймс Монро? За пятьсот лет до рождения Монро Джон Уайклиф в предисловии к переводу Священного Писания сказал: «Эта Библия написана для правительства народа, созданного по воле народа и служащего народу». А еще задолго до Уайклифа и за четыреста лет до рождения Христа Клеон, обращаясь к гражданам Афин, говорил о «правителе народа, избранном народом и выполняющем волю народа». Ответ на вопрос, из какого источника почерпнул эту мысль Клеон, теряется во мраке древности.

Как мало вещей на свете можно назвать новыми! И как много даже великие ораторы могут почерпнуть из чтения книг!

Книги! В них весь секрет! Чтобы обогатить и расширить свой словарный запас, постоянно изучайте сокровища литературы. «Бывая в библиотеке, я всегда сожалел только о том, – говорил Джон Брайт, – что жизнь слишком коротка и нет никакой надежды полностью насладиться всеми роскошными блюдами, находящимися передо мной». Брайту пришлось покинуть школу в пятнадцать лет, и он пошел работать на хлопкопрядильную фабрику, после чего ему так и не удалось продолжить образование. Однако он стал одним из самых блестящих ораторов своего поколения. Он читал, изучал, выписывал в тетрадь и заучивал наизусть длинные отрывки из поэм Байрона и Мильтона, Водсворта и Уитьера, Шекспира и Шелли. Каждый год он перечитывал «Потерянный рай», чтобы обогатить свой словарный запас.

В молодости Уильям Питт каждый день переводил на английский одну-две страницы с древнегреческого языка или латыни. Он делал это на протяжении десяти лет и «обрел почти непревзойденную способность без раздумий облекать свои мысли в хорошо подобранные и правильно расставленные слова».

Демосфен собственноручно восемь раз переписал «Историю» Фукидида, чтобы усвоить величавый и впечатляющий стиль знаменитого историка. Каков же был результат? Две тысячи лет спустя Вудро Вильсон, стараясь улучшить свой стиль, изучал труды Демосфена. Британский премьер-министр Герберт Асквит полагал, что лучшей тренировкой для оратора является чтение трудов епископа Беркли.

Теннисон ежедневно изучал Библию. Толстой читал и перечитывал Евангелия до тех пор, пока не выучил наизусть большие отрывки из них. Мать Джона Рескина ежедневно заставляла его заучивать наизусть главы Библии и каждый год вслух читать всю Библию, «каждый слог, все труднопроизносимые имена, все – от Бытия до Апокалипсиса». Рескин считал, что этому он обязан своим литературным вкусом и стилем.

Говорят, что Р. Л. С. – это самые любимые инициалы в английской литературе. Роберт Луис Стивенсон был, по сути, писателем для писателей. Как он сумел создать тот неповторимый стиль, который сделал его знаменитым? Вот что он сам рассказывает об этом: «Когда я читал книгу или отрывок, которые мне особенно нравились, в которых с большим мастерством рассказывалось о каком-то предмете или явлении, в которых чувствовались какая-то особая сила или удачный стиль, я тут же садился и заставлял себя подражать этому мастеру. Мне это не удавалось, и, чувствуя это, я начинал все вновь и снова терпел неудачу. Но в этих бесплодных попытках я все же приобрел некоторый опыт в ритме, гармонии, композиции и сочетании частей произведения.

Таким образом я усердно подражал Хэзлиту, Лэму, Вордсворту, Томасу Брауну, Дефо, Хоторну, Монтеню.

Таков, хотите вы этого или нет, путь к писательской профессии. Пошло мне это на пользу или нет, но путь именно таков. Так учился Ките, а в литературе никогда не было более утонченного и страстного писателя, чем Ките.

Главный смысл этого подражательства состоит в том, что перед учеником всегда стоит, пусть даже вне пределов досягаемости, неподражаемый образец. Пусть он пытается делать так, как ему нравится, пусть даже он потерпит неудачу, но старая и очень верная поговорка гласит, что неудача – это столбовой путь к успеху».

Но довольно имен и конкретных примеров. Секрет очевиден. Линкольн писал об этом молодому человеку, страстно желавшему стать преуспевающим адвокатом: «Надо только доставать книги, читать и тщательно изучать их. Работа, работа и еще раз работа – вот что главное».

«Я отказался от газет, заменив их Тацитом и Фукидидом, Ньютоном и Евклидом, – писал Томас Джефферсон, – и чувствую себя намного более счастливым». Не считаете ли вы, что, последовав примеру Джефферсона, то есть хотя бы вдвое сократив время, затрачиваемое на чтение газет, вы вскоре почувствуете себя более счастливым и умным? Сколько времени вы тратите впустую, когда смотрите телевизор? Исследования показывают, что за этим занятием большинство из нас проводит от двух до трех часов в день. Если использовать хотя бы треть этого времени на чтение хороших книг, то вы углубите свои знания, расширите словарный запас и встанете на путь самосовершенствования.

В течение месяца попробуйте делать так. Захватите с собой в дорогу книгу в мягком переплете. Она легко поместится в кармане или в сумочке. Читайте по нескольку страниц, ожидая лифта, стоя в очереди в супермаркете, сидя в приемной у врача. Регулярно посещайте библиотеку и познакомьтесь с ее работниками. Они с радостью порекомендуют вам книги, развивающие мышление и вдохновляющие вас.

Ралф Уолдо Эмерсон наилучшим образом выразил эти мысли в своем знаменитом эссе «Доверие к себе» («Self-Reliance»). Давайте прочитаем его.

«Выскажи убеждение, родившееся в глубинах души, и оно приобретет смысл для всех, ибо проходит время, и сокровенное делается всеобщим, и мысль, мелькнувшую у нас, разносят по свету трубы Страшного суда. Как бы ни доверял каждый из нас голосу души, все же в Моисее, Платоне, Мильтоне нас больше всего восхищает как раз то, что они умели пренебрегать книжной мудростью, расхожими мнениями и говорили то, что думали они сами, а не люди, их окружающие. Человеку следует научиться распознавать и ловить проблески света, озаряющие его душу изнутри, а не лучи, исходящие от созвездия бардов и провидцев. А мы равнодушно даем угаснуть своим мыслям только потому, что они пришли в голову нам самим. В каждом слове гения мы распознаем эти упущенные нами мысли; они возвращаются к нам в ореоле холодного величия. Самый назидательный урок, который могут преподать нам великие творения искусства, состоит именно в этом: они учат нас без самонадеянного упорства, но непреклонно держаться инстинктивно сложившегося у нас впечатления – особенно в тех случаях, когда нам хором твердят прямо противоположное. Если же мы откажемся от этого впечатления, завтра некто неведомый нам чрезвычайно убедительно докажет в точности то самое, что и мы как-то подумали или ощутили, и нам не без стыда придется с той поры держаться нашего же собственного мнения, которое утвердил другой.

В духовной жизни каждого человека наступает такой момент, когда он приходит к убеждению, что зависть порождается невежеством; что подражание – самоубийство; что человек, хочет он того или нет, должен примириться с собой, как и с назначенным ему уделом; что, какими бы благами ни изобиловала Вселенная, хлеба насущного ему не найти, коль скоро он не будет прилежно возделывать отведенный ему клочок земли. Силы, заложенные в нем, не имеют подобных в природе, и лишь ему самому дано узнать, на что он способен, а это не прояснится, пока он не испытает себя».

Когда сэра Генри Ирвинга попросили составить список из ста самых лучших, на его взгляд, книг, он ответил: «Прежде чем составлять список из ста книг, дайте мне изучить две: Библию и Шекспира». Сэр Генри был прав. Пейте из этих двух великих источников литературы. Пейте долго и часто. Отбросьте в сторону вечерние газеты, выключите телевизор и скажите: «Шекспир, расскажи мне о Ромео и его Джульетте, о Макбете и его честолюбии».

Если вы сделаете это, то что получите в награду? Постепенно, но неизбежно ваша речь станет более красивой и утонченной. Постепенно в вас начнут проявляться слава, красота и величие ваших собеседников. «Скажи мне, что ты читаешь, – заметил Гете, – и я скажу, кто ты».

Предлагаемая мною программа чтения потребует лишь небольшого волевого усилия, а также несколько более умелого распоряжения своим временем. Карманные издания эссе Эмерсона и пьес Шекспира можно купить в любом книжном магазине.