Сервас вернулся к машине, по-стариковски волоча ноги. Он чувствовал себя подавленным. Свет уличного фонаря просачивался через темную листву деревьев. Сыщик прислонился к джипу, чтобы подышать и подумать. Из дома доносился звук работающего телевизора. По унылому голосу комментатора Сервас догадался, что Франция проиграла.

Он оказался наедине с кучкой пепла. Марианна, Франсис, Марсак… Прошлое воскресло, но сделало это с единственной целью: исчезнуть навсегда, подобно попавшему в шторм кораблю, взлетающему на гребень волны, прежде чем кануть в пучину. Все, во что он верил — лучшие годы его жизни, воспоминания о молодости, ностальгия, — иллюзия… он выстроил жизнь на лжи. Мартен с тяжелым сердцем открыл дверцу и тут же услышал сигнал мобильника. На экране появился желтый конвертик — ему пришло новое сообщение.

Он нажал на кнопку и долю секунды пытался понять смысл прочитанного: у него всегда были проблемы с постижением новых диалектов.

Сервас сел за руль и набрал номер Эсперандье, но попал на голосовую почту. Нетерпеливое любопытство мгновенно избавило сыщика от поганого чувства на душе. Что Венсан делает в доме Элвиса в такой час, вместо того чтобы следить за Марго? Сервас вдруг вспомнил, что сам поручил лейтенанту покопаться в прошлом албанца.

Он выехал из города, ведя машину гораздо быстрее обычного, и незадолго до полуночи оказался у развилки небольшой дороги. Выскочившая из-за туч луна залила голубоватым светом черные леса. На следующей развилке сыщик съехал на заросшую травой… тропу (на дорогу она никак не тянула), в третий раз попытался дозвониться до своего лейтенанта, и у него снова ничего не вышло. Чем, черт возьми, занят Венсан? Почему не отвечает? Сыщик почувствовал растущую тревогу.

Телефон завибрировал.

— Венсан, ты…

— Папа, это я.

Марго…

— Мне нужно с тобой поговорить, это важно. Мне кажется…

— Что-то случилось? У тебя все в порядке?

— Да, не волнуйся… Я в своей комнате.

— Ладно. Слушай, прости, детка, я сейчас не могу говорить. Перезвоню, как только освобожусь… — пообещал Сервас и бросил телефон на пассажирское сиденье.

Он переехал маленький деревянный мост, и свет фар выхватил из темноты зеленый туннель, ведущий к лужайке.

Ни одной машины поблизости не наблюдалось.

Проклятье! Мартен доехал до середины аллеи, выключил двигатель и вышел, едва не оглохнув от стука захлопнувшейся дверцы. В молочно-серой июньской ночи, не похожей на настоящую ночь, прогремел гром… Проклятая гроза… только грозит и никак не начнется. Сервас вспомнил зимний вечер в детском лагере, когда его чуть не убили, натянув на голову пластиковый мешок: ему до сих пор время от времени снились кошмары, и он просыпался, как от толчка, в липком ледяном поту.

Сервас открыл дверцу и несколько раз нажал на клаксон, но ответной реакции не последовало, разве что он сам завелся еще сильнее. Сыщик достал из бардачка оружие и фонарь, дослал патрон в ствол. Луна снова скрылась за тучами, и он направился к дому, светя фонарем на темные кусты и кроны деревьев. Он дважды позвал лейтенанта по имени, но тот не откликнулся. Когда Сервас добрался до лужайки, луна на мгновение явила миру свой лик, осветив деревянную веранду и дом с темными проемами окон. «Проклятье, Венсан, покажись!» Будь лейтенант здесь, у дома стояла бы машина.

Сервас пришел в ужас при мысли о том, что́ его ждет в чертовом доме. Темноту ночи над лесом пометил струистый контур молнии.

Майор поднялся по ступеням. Сердце билось в груди, как обезумевшая птица.

Сыщик заметил, что оружие дрожит у него в руке. Он никогда не был выдающимся стрелком, чем повергал в уныние своего инструктора.

Внезапно он все понял. Внутри кто-то есть. Сообщение было ловушкой. Тот, кто затаился в доме, не Эсперандье. Этот «кто-то» связал Клер Дьемар, засунул ее в ванну и смотрел, как она умирает; этот «кто-то» затолкал ей в горло фонарик, он же скормил живого человека собакам, и у него был телефон друга и подчиненного Серваса. Сыщик мысленно представил расположение комнат. Он должен войти.

Сервас поднял ленту ограждения, рывком распахнул дверь и нырнул на пол, в темноту. Раздался выстрел, пуля попала в косяк двери; он на что-то наткнулся, раскроил лоб и сделал два ответных выстрела. Грохот оглушил его, горячая гильза задела ногу. Стрелок переместился, опрокинув стул. Вспышка от второго выстрела осветила комнату, но Мартен успел отползти за барную стойку. Наступила тишина. В ноздри ударил кислый запах пороха. Сервас прислушался, пытаясь уловить шорох или дыхание. Ничего. Его мозг работал на полных оборотах. По звуку он определил, что противник стреляет не из револьвера и не из автоматического пистолета.

«Охотничье ружье, — подумал он, — двустволка, стволы расположены параллельно или один на другом». И всего два выстрела… стрелку придется перезарядить, а для этого понадобится переломить ружье и выбросить использованные гильзы. Сервас вычислит его местоположение и выстрелит первым. Всё, парень попался.

— У тебя кончились патроны! — крикнул он. — Даю тебе шанс: бросай оружие на пол, поднимайся и руки в гору!

Он нащупал ручку стоявшего за спиной холодильника и потянул за нее. Хорошо, этого света будет достаточно (фонарь Сервас выронил в момент своего акробатического кувырка).

— Брось ружье, кому говорю!

Ответа он не дождался. Майор моргнул, отпустил ручку, вытер глаза рукавом и понял, что лоб все еще кровоточит.

— Чего ждешь, сдавайся, шансов у тебя никаких!

В глубине дома скрипнула дверь. Черт, он уходит! Сервас ринулся на звук, опрокинул на пол что-то металлическое и выскочил из дома через заднюю дверь. Лес. Темнота. Он ничего не видел — но услышал справа от себя глухой щелчок. Его противник успел перезарядить ружье. Сервас почувствовал выброс адреналина в кровь и мгновенно сгруппировался. Раздались два выстрела подряд, острая боль обожгла руку, сыщик выронил оружие и принялся ощупывать землю.

«Куда подевался чертов пистолет?»

Он стоял на коленях и раздвигал кусты, водил ладонями по траве, лихорадочно обдумывая ситуацию. Рука болела, но, на счастье Серваса, его задело рикошетом. В нескольких метрах от него злоумышленник снова перезарядил ружье, выстрелил, и заряд со смертоносным свистом прошел над головой. Мартен понял, что нужно уходить, и кинулся в лес. Прозвучал очередной выстрел, стрелок перезарядился и начал неспешное преследование. Он догадался! Теперь он знал, что Сервас безоружен. Майор запнулся о корень, ударился головой об ствол, горячая густая кровь потекла по щекам; он поднялся и побежал, петляя между деревьями.

В него выстрелили еще два раза, но уже не так прицельно. Сервасу нужно было на что-то решаться: бежать или спрятаться, затаиться? «Бежать, — решил он. — Чем дальше уйду, тем больше затрудню врагу поиск…» Снова показалась луна, придав окружающему пейзажу вид театральной декорации и осветив окрестности, что было на руку врагу сыщика. Мартен попытался преодолеть очередное препятствие — заросли колючего кустарника, — зацепился рубашкой, застрял, попробовал высвободиться, рубашка порвалась, и в этот момент Сервас понял, что светлая одежда превращает его в идеальную мишень. Он рывком избавился от рубашки и помчался дальше, то и дело вздрагивая от жалящих прикосновений шипов ежевики. «Раздевание» мало что дало — теперь стрелок мог целиться в его бледную спину. Он болван, и этот болван сейчас сдохнет! Смерть выйдет позорная — обезоруженного полицейского прикончит выстрелом в спину человек, которого он долго и безуспешно пытался поймать. Сервас задыхался от усталости, горло было в огне, но он бежал вперед и на бегу думал о Марианне, Гиртмане, Венсане и Марго… Кто защитит дочь, когда его не станет?

Он преодолел последний куст и застыл на месте.

Ущелье…

Майор услышал шум протекавшей по дну реки, почувствовал головокружение, шагнул назад и вздрогнул: он стоял на краю утеса. До реки было метров двадцать, не меньше, вода сверкала в лунном свете…

У него за спиной сухо хрустнула ветка.

Все кончено.

Он может прыгнуть, разбиться о камни и получить картечь в спину. Или посмотреть убийце в лицо… Так он хотя бы узнает правду. Жалкое утешение. Сервас глянул вниз и почувствовал дрожь в ногах. Два года назад, зимой, во время расследования дела в горах, он часто испытывал точно такой же — беспричинный, неконтролируемый — страх. Сервас представил себе, как будет падать, его затошнило, и он повернулся спиной к обрыву. Уж лучше пуля, чем ужас пустоты…

Сервас уже слышал шаги. Хищник совсем близко. Через мгновение он узнает, кто его враг…

Сыщик посмотрел через плечо на ущелье и заметил, что чуть левее, на высоте четырех метров от края, есть узкая, нависающая над пустотой площадка, за которую каким-то неведомым образом зацепилось несколько чахлых кустиков. Ему показалось, что он увидел под скалой углубление. Возможно, небольшая пещерка. Сервас нервно сглотнул. Что, если это его последний шанс? Если удастся спуститься и укрыться в гроте, он сильно осложнит убийце работу — тому придется спускаться, помогая себе только одной рукой, в другой будет заряженное ружье. «Нет. Я не смогу, — подумал Сервас, — даже ради спасения жизни. Это выше моих сил…»

Шум за деревьями, совсем близко… Времени на размышления не осталось. Мартен лег на живот спиной к обрыву, сконцентрировал взгляд на скале у себя под носом и начал сползать вниз, ища точки опоры носками ботинок. Быстрее! У него ни на что нет времени, секунд через тридцать преследователь окажется на краю утеса. Сервас закрыл глаза и продолжил спуск. Кровь бурлила в жилах, колени тряслись. Левая нога соскользнула; он почувствовал, что летит вниз, обдирая грудь о камень, и закричал. Кусты больно хлестнули по спине и… затормозили падение. Мартен приземлился на крошечную площадку, увидел пустоту, в ужасе откатился в другую сторону и забился в нору, как загнанное животное.

Он нащупал рукой камень покрупнее и попытался успокоить дыхание.

Он был весь в крови, земле, порезах и царапинах. Всклокоченный, с блуждающим взглядом, похожий на неандертальца в пещере. Он вернулся в дикое, первобытное состояние. Страх и дурнота уступили место гневу, смертоносной ярости. Если эта сволочь рискнет спуститься на площадку, он размозжит ему череп камнем.

Сыщик не слышал ничего, кроме шума воды, отражавшегося от стенок ущелья и перекрывавшего все остальные звуки. Сердце колотилось как безумное, адреналин гулял по венам. Возможно, тот человек все еще наверху, хладнокровно целится из ружья и ждет, когда добыча высунет голову. Как в фильме «Избавление». Так, во всяком случае, поступил бы сам сыщик. Прошло несколько минут, и Сервас расслабился. Ему остается одно — ждать. Он в безопасности, пока лежит в укрытии, убийце не хватит духу спуститься. Сервас решил узнать время, но часы разбились при падении. И тут ему в голову пришла мысль о мобильном телефоне…

Он готов был набрать номер Самиры и позвать на помощь — и вдруг понял, что́ было не так в событиях последнего часа. Мартен терпеть не мог современные гаджеты, он и мобильником-то стал пользоваться одним из последних, всего три года назад, Марго пришлось самой заносить его контакты в записную книжку. Он прекрасно помнил, что они тогда ввели не «Эсперандье», а «Венсан».

Сервас нашел имя лейтенанта в контактах и убедился в правильности своей догадки. Два разных номера! Кто-то — предстоит выяснить, кто именно, — ввел поддельный номер в телефон Серваса, пометив его как номер «Эсперандье», и послал с него сообщение! Сыщик попытался вспомнить, где и когда оставлял телефон без присмотра, ничего не вспомнил и решил вернуться к этому в более спокойной обстановке.

Он связался с Самирой, попросил как можно быстрее послать ему на помощь жандармов, хотел позвать и ее, но в мозгу молнией проскочило слово «отвлечение». А что, если стрелок вовсе не собирался его убивать? Все пули прошли рядом, но ни одна не достигла цели. Либо стрелок плох, либо…

— Удвой бдительность! — рявкнул он. — И запроси подкрепление! Позвони Венсану, пусть немедленно свяжется со мной. И сообщи жандармам, что преступник вооружен! Действуй!

— Черт, что происходит, патрон?

— Нет времени объяснять; делай что говорю, и быстро!

Майор понял, как ужасно выглядит, по изумленным лицам жандармов, поднявших его наверх при помощи троса и ремней.

— Надо бы вызвать «Скорую», — предложил Бекер.

— Все не так страшно, как выглядит.

Они вернулись через лес к дому. Стрелок успел сбежать, но капитан, командующий Марсакской бригадой, сделал несколько звонков и сказал, что меньше чем через час жилище Элвиса и окрестности наводнят эксперты, все прочешут и соберут гильзы и все улики, которые мог оставить преступник.

Сервас пошел в ванную, взглянул на свое отражение в зеркале и понял, что Бекер был прав. Встреть он сам себя на улице, перешел бы на другую сторону. Земля в волосах, темные круги под глазами, в левом глазу лопнули сосуды, и тот стал почти черным. Зрачки расширились и блестят, как у наркомана, нижняя губа вздулась, грудь, шея, руки и даже нос покрыты черными пятнами, запекшейся кровью, царапинами и порезами.

Ему бы следовало умыться, но он достал пачку сигарет и спокойно, не сводя глаз со своего лица в зеркале, закурил. Ногти были черные, как у угольщика, а на безымянном пальце и мизинце правой руки ногтей и вовсе не было. Сервас жадно затягивался и все смотрел и смотрел на свое лицо, пока догоревшая до фильтра сигарета не обожгла дрожащие пальцы.

Тут он без видимой причины расхохотался — так громко, что многие из его коллег повернули головы к дому.

Они собрались в помещении Марсакской жандармерии. Эсперандье, несколько членов бригады, Пюжоль, Сарте, следователь (за ним отправили Пюжоля, и он доставил его на машине) и Сервас. У всех были усталые заспанные лица, все с тревогой смотрели на майора. Вызванный дежурный врач осмотрел его, промыл раны и спросил:

— Когда вам в последний раз делали укол против столбняка?

Сервас не смог ответить — не помнил. Десять лет назад? Пятнадцать? Двадцать? Он терпеть не мог больницы и врачей.

— Закатайте рукава, — велел врач. — Я введу вам двести пятьдесят единиц иммуноглобулина и одну дозу вакцины — в качестве временной меры. Сегодня ночью вам не до того, но вы должны как можно скорее прийти ко мне на прием и сдать анализ крови. Вам следует заняться своим здоровьем, майор, — заключил медик и вонзил иголку в руку сыщика.

В свободной руке тот держал стаканчик с кофе.

— Что вы имеете в виду, доктор?

— Сколько вам лет?

— Сорок один год.

— Пора позаботиться о себе, друг мой, если не хотите в скором времени заполучить серьезные неприятности.

— Я не понимаю…

— Вы не очень любите спорт, угадал? Прислушайтесь к моему совету и приходите на осмотр… когда будет время.

Врач ушел, уверенный, что больше не увидит этого пациента, а Сервас, которому лекарь понравился, подумал, что, пожалуй, последовал бы его рекомендациям и даже стал бы у него наблюдаться, практикуй тот в Тулузе.

Он обвел взглядом стол. Пересказал свой разговор с ван Акером, сообщил о последних открытиях — отрицательном результате графологического анализа и фотографиях, найденных на чердаке Элвиса.

— Тот факт, что запись в тетради сделал не ваш друг, не вычеркивает его автоматически из числа подозреваемых, — отреагировал следователь. — Он был знаком с жертвами, имел возможность и мотив. А если он еще и кокаин покупал у этого дилера, мы имеем все основания задержать его до выяснения. Хочу напомнить — я сделал запрос о лишении Поля Лаказа парламентской неприкосновенности. Так как будем действовать?

— Мы только время потеряем. Я уверен, что Франсис не замешан. — Сервас помолчал и добавил: — В виновность Поля Лаказа я тоже не верю.

— Это еще почему?

— Во-первых, потому, что вы держите господина депутата под прицелом. Зачем ему подстраивать мне ловушку на этой стадии расследования, если он не признаётся, где был в вечер убийства Клер Дьемар? Это лишено всякого смысла. Кроме того, снимка Лаказа нет в коллекции голозадых любителей клубнички, которых шантажировал Элвис.

— Но он солгал насчет своего распорядка времени.

— Солгал. Хочет спасти свою политическую карьеру.

— Может, он гей? — предположил Пюжоль.

Следователь пропустил это замечание мимо ушей и спросил:

— У вас есть предположения насчет того, где он был, майор?

— Ни малейших.

— Бесспорно одно, — сказал следователь, — если кто-то в вас стреляет, значит, вы приблизились к истине. И этот человек пойдет на все…

— Что да, то да, — согласился Пюжоль.

— Кроме того, — продолжил следователь, обращаясь исключительно к Сервасу, — адвокат Юго Бохановски снова подал ходатайство об освобождении своего клиента. Завтра оно будет рассмотрено, и судья наверняка пойдет навстречу защите. Учитывая последние события, я не вижу причин и дальше держать молодого человека в тюрьме.

Мартен хотел было сказать, что лично он выпустил бы Юго еще несколько дней назад, но воздержался. Его мысли были заняты другим. Все выстроенные им гипотезы рухнули. Гиртман, Лаказ, ван Акер… И следователь, и убийца ошибаются: он по-прежнему ни черта не понимает. Больше того, они никогда не были так далеки от разгадки. Если только… Сервас подумал, что мог в какой-то момент оказаться очень близко к истине — и не заметить этого… Как иначе объяснить, что в него стреляли? Значит, ему следует во всех деталях вспомнить этапы расследования и попытаться понять, в какой момент он мог оказаться рядом с убийцей, не заметить его, но напугать — достаточно сильно, чтобы тот пошел на крайний риск.

— В себя не могу прийти, — произнес вдруг следователь.

Сервас бросил на него непонимающий взгляд.

— Мы выставили себя дураками.

Майор все еще не понимал, о чем говорит его коллега.

— Я никогда не видел, чтобы сборная Франции так плохо играла! А уж то, что произошло в раздевалке во время перерыва, если это правда, — просто невероятно…

Присутствующие встретили последнее замечание тихим неодобрительным гулом. Только тут Сервас вспомнил, что этим вечером игрался решающий матч. Франция — Мексика, если память ему не изменяет. Он не верил своим ушам. Два часа утра, он едва избежал смерти, а эти люди говорят о футболе!

— Что произошло в раздевалке? — поинтересовался Эсперандье.

«Неужели взорвалась бомба, разнеся в клочья половину игроков? — подумал Сервас. — Или один игрок убил другого? Или проклинаемый всеми тренер сделал харакири на глазах у игроков?»

— Анелька якобы оскорбил Доменека, — негодующим тоном сообщил Пюжоль.

«И только-то? — изумился Сервас. — Легавые каждый день оскорбляют друг друга — в комиссариатах и на улице. Команда Франции по футболу — всего лишь срез общества».

— Анелька — это тот, который ушел с поля до окончания матча?

Пюжоль кивнул.

— Так зачем снова выпускать его на игру, если он так плох? — удивился майор.

На него посмотрели так, словно он задал самый главный вопрос и ответить на него не менее важно, чем найти убийцу.