Повозившись с замком ровно столько времени, сколько потратил бы на дверь в собственную квартиру, агент открыл магазинчик. Сент-Джонс так удивилась факту наличия ключа у агента, что даже не предложила подержать фонарик. Она уже поняла, как ошибалась, когда с самого начала посчитала его человеком, который действует исключительно в соответствии с протоколом. Однажды Кассандра заметила Гейбриэлу:

– Вы, агент, видимо, из тех, кто предпочитает проехать до следующей остановки, а потом вернуться к нужному дому.

– Да, пожалуй, можно и так сказать, – легко согласился он, как всегда внимательно слушая.

– Ну а я лучше выскочу заранее и дойду пешком. Не люблю бессмысленного повторения. И потом, так быстрее.

– Зато в моем случае получаешь больше информации.

Вполне возможно, что Хиндерсом всего лишь не успел сдать ключи в канцелярию полицейского участка… Или сам собирался сюда наведаться. Девушка испытующе посмотрела на агента, прежде чем воспользоваться приглашением войти первой.

В ярком свете было заметно, что криминалист основательно поработал над лавкой. Повсюду виднелись темные пятна порошка, при помощи которого снимались отпечатки пальцев. На полках, заваленных всяческими игрушками, отыскать нужную будет трудновато, если вообще возможно.

– Уна… мисс Крайн сказала, что кукла пропала, – на всякий случай напомнил агент.

– Заметьте куклА, а не куклЫ. Что вы о ней думаете, кстати, о мисс Крайн? – спросила девушка, оглядываясь и решая, с чего начинать.

– Думаю, она вряд ли причастна к убийству. Но что-то скрывает, это ясно.

– Угу, как и все, кто проходит по этому делу, – кивнув скорее своим мыслям, чем в ответ на его слова, Кассандра приказала: – Вы начинайте от двери. Я пойду вам навстречу от прилавка. Встретимся… там, где придется. Приступайте.

Не дожидаясь его согласия, она прошла дальше. На прилавке чернели пятна засохшей крови. Тут и там белели маленькие таблички с номерами. Криминалист, а скорее агент перестраховался и нафотографировал улик про запас.

Не удержавшись, она первым делом снова рассмотрела колбы с препаратами. Детская ножка все так же осторожно ступала по изумрудному мху. Женская рука с белоснежным запястьем все так же похвалялась роскошным перстнем.

– Вы говорили, что есть странные, но идентифицированные отпечатки, – уронила она в сторону, откуда раздавались деловитый шорох и стук.

– Д-д-а. Дело в том, что… не знаю, как сказать. – Агент на минуту замялся. Судя по звукам, осмотр полок при этом не прекратился.

– Вы уж попытайтесь.

– Я прогнал их через свою базу.

– У вас что, каждое слово надо выпрашивать или можно через два?

– Совпавшие отпечатки нашлись. Старые. Даже старинные.

– Насколько?

– Учтите, возможно, это ошибка. – Шуметь агент все же перестал, пытаясь угадать реакцию.

– «Возможно»? – еще более напряженным тоном уточнила Сент-Джонс.

– Ну, видите ли, отпечатки девятнадцатого века. Между семидесятыми и восьмидесятыми годами.

«Он псих, это факт», – подумала про себя девушка.

– Рассказывайте, – поощрила она. Мало ли, вдруг жалкая крупица полезной информации найдется в его повествовании. И зайцы начнут летать как бабочки…

– Видите ли, я считаю, что все взаимосвязано, все мы пронизаны невидимыми нитями…

– Очень… здравое убеждение. Но что же там с отпечатками? – нетерпеливо прервала его Кассандра.

– Да. Отпечатки. Для поправки пошатнувшегося здоровья ненадолго приехав из Бенгалии, Уильям Гершель, тот, который первым заметил уникальность папиллярных линий, а не его дед, бывший известным астрономом… – Услышав отчаянный вздох со стороны прилавка, агент предпочел закруглиться: – Да. В гостях у соседей по имению он снял отпечатки всей семьи. В том числе, вообразите, и знаменитой поэтессы Эмили Барт! Можете вы себе представить такое?! У нас, возможно, есть отпечатки самой Эмили Барт!

– Видимо, вы большой поклонник ее поэзии? – подозрительно уточнила Сент-Джонс.

– Не совсем так. Хотя да. Но главное не это…

– Так что же вы хотите сказать? Что отпечатки в этой лавке принадлежат давно умершей женщине, которая баловалась рифмами?

– Вообще-то, ее стихи признавались лучшими литераторами не только ее времени, среди которых были и поэты «Озерной школы»…

– Чудесно-чудесно, но, может, вы, в конце концов, расскажете суть?

– Я не знаю, чьи именно это отпечатки. У Эмили было пять сестер, и…

– Признайтесь, агент, – неожиданно для себя потребовала Кассандра. – Вы ведь в Полпути сами напросились? Боюсь даже предположить, что может привлечь в эту дыру специалиста вашего уровня.

– История моего отношения к месту, где когда-то жила Эмили Барт, очень личная. Допускаю, скучная для большинства…

– Ясно. Можете не продолжать, – поспешила прервать его девушка. – Вернемся к осмотру.

«Н-да… с этим агентом расследование рискует превратиться в научно-фантастический роман. Вряд ли такой жанр уместен в полицейских протоколах», – размышляла про себя девушка, возвратившись к ревизии препаратов, расставленных на полках за прилавком.

Не рискуя прикасаться к стеклянным пузырям, заполненным формальдегидом, она прошла вдоль рядов. Как раз когда один из экспонатов необыкновенной выставки привлек ее внимание, в той стороне, где находился агент, воцарилась настораживающая тишина. Больше не было слышно ни шороха отодвигаемых игрушек, ни возгласов удивления, которые он не в силах был сдержать, – ничего.

Отвернувшись от зайца, на спине которого при жизни предположительно росли крылья, девушка пошла к агенту. Тот стоял у кукольного домика примерно в метр высотой. Приблизившись, она заметила, что это довольно точная модель «Головы Мавританки». В соломенные косы головы-вывески у входа были вплетены точно такие же красные крошечные ленты.

Но что же так заинтересовало агента? Еще раз взглянув на молодого человека, сосредоточенно о чем-то размышлявшего, детектив, пожав плечами и засунув пистолет обратно в кобуру, уже совсем было решила вернуться назад. Как вдруг агент начал тщательно и осторожно ощупывать копию лавки. Пробежавшись пальцами по скатам, выстланным черепицей, он вернулся к коньку. Вдруг в мертвой тишине раздался резкий механический щелчок, и кровля слегка отошла от стены.

Переглянувшись с девушкой, агент осторожно приподнял крышу и открыл дом, как шкатулку. Внутри все в точности повторяло обустройство настоящей лавки. Стеллажи в таком же порядке выстроились вдоль стен. Сами стены были покрыты такими же старинными шпалерами с цветочным узором. На полках лежали миниатюрные игрушки, а у прилавка стояли крохотные колбочки с игрушечными препаратами, плавающими в прозрачной жидкости.

Сходство с реальной «Головой Мавританки» было абсолютным. Включая тело, пришпиленное к маленькому прилавку серебряной иглой. Мертвую кукольницу изображала Лилиан. Ее синие глаза были открыты и устремлены вверх. Туда, откуда на нее взирали Сент-Джонс и агент Хиндерсом.