*20*
– Обвинение вызывает тосока по имени Стант.
Стант поднялся с одного из тосокских сидений, установленных среди мест для публики, и вышел через калитку в колодец перед кафедрой судьи Прингл.
– Клянетесь ли вы, – сказал клерк, – что показания, которые вы дадите по делу, рассматриваемому сейчас судом, будут правдой, всей правдой и ничем, кроме правды, и да поможет вам Бог?
– Клянусь.
– Огласите ваше имя.
– Стант. По буквам: Эс-Тэ-А-Эн-Тэ.
– Садитесь. – Пока Станта приводили к присяге, бэйлиф убрал со свидетельского места обычный стул и заменил его на тосокский. Стант устроился на нём так, чтобы боковины удобно подпёрли его ноги в местах соединения с туловищем.
Линда Зиглер поднялась на ноги.
– Стант, прежде чем мы начнём, я думаю, необходимо немного поговорить о клятве, которую вы только что принесли. Вы понимаете разницу между понятиями «лгать» и «говорить правду»?
– Конечно.
– Вы ответили «клянусь», когда клерк сказал «и да поможет вам Бог»?
– Да.
– Среди тосоков распространена вера в высшее существо?
– Да.
– Это существо – оно считается творцом?
– Она является создателем вселенной, да. И некоторых форм жизни.
– И вы лично разделяете веру в это существо?
– Да.
– То есть когда вы просите Бога помочь вам говорить правду, вы, по сути, апеллируете к высшей силе, в существование который вы лично верите?
– Да.
– Вы понимаете то значение, которое мы придаём правдивости показаний, данных перед судом?
– Мне это было подробно разъяснено. Я буду говорить правду.
– Спасибо – и простите меня за эти вопросы. Теперь, Стант, расскажите, пожалуйста, о ваших отношениях с обвиняемым Хаском.
– Я его сводный брат.
Зиглер это явно застало врасплох.
– Я… прошу прощения?
– Я уверен, что употребил термин правильно. У нас одна и та же мать, но разные отцы.
Зиглер взглянула на Дэйла. Дэйл был так же потрясён этим открытием, как и сама Зиглер, но в лице не изменился. Потом она посмотрела мимо Дэйла на доктора Нобилио; на его лице также было выражение полнейшего изумления: брови вскинуты, рот приоткрыт и округлён. Это был простой вопрос, заданный для проформы, и она, несомненно, ожидала услышать что-то вроде «мы сослуживцы» или «мы коллеги» или что-то настолько же очевидное. По Зиглер было заметно, как она пытается взять себя в руки.
– Ваш сводный брат, – повторила она.
Щупальца на голове Станта качнулись вперёд – тосокский эквивалент кивка.
– Да.
– Ваша честь, – сказала Зиглер. – Прошу разрешения считать свидетеля враждебным.
– Я не враждебен, – сказал Стант.
Судья Прингл взглянула на Станта.
– Под «враждебным» в данном случае имеется в виду выступающий против версии обвинения. Теперь, пожалуйста, не говорите ничего, пока я не вынесу решение по этому вопросу.
– Ваша честь, – сказал Дэйл, поднимаясь на ноги и разводя своими гигантскими руками, – защита возражает. Стант не демонстрировал враждебности.
– Ваша честь, – сказала Зиглер, – здесь была бы уместна расширительная трактовка.
Прингл задумалась.
– Быть чьим-то братом не означает автоматически враждебного статуса. Кроме того, мы ничего не знаем о семейных отношениях у тосоков. Я откладываю решение до тех пор, пока мы не узнаем больше.
– Хорошо, – сказала Зиглер и повернулась к Станту. – Давайте тогда ненадолго на них остановимся. Стант, как получилось, что вы стали сводным братом Хаска?
– У меня мужские гениталии. Иначе я был бы сводной сестрой.
Присяжные засмеялись. Зиглер выглядела недовольной. Дэйл её понимал: она понятия не имела, к чему приведёт этот диалог, а это положение, в котором не хочет оказаться ни один ведущий процесс юрист.
– Вы происходите из распавшейся семьи?
– Наша семья цела.
– Я имею в виду, ваши родители разошлись? Как так получилось, что одна женщина имеет детей от двух разных мужчин?
– Моя мать, разумеется, имеет детей от четырёх разных мужчин.
– Четырёх мужчин, – моргнув, повторила Зиглер.
– Да.
Зиглер помолчала, формулируя вопрос. Наконец, она снова посмотрела на Дэйла, словно умоляя его воздержаться в этот раз от возражений, и сказала Станту:
– Возможно, если вы расскажете нам о тосокской репродуктивной практике… если, конечно, это не слишком интимная тема.
– Вовсе не интимная, хотя по обычаю мы не обсуждаем внутреннее устройство и функции наших тел, кроме как со жрецом-терапевтом. За внешнюю сторону мы несём ответственность сами, но то, что внутри, принадлежит Богу.
Все ожидали, что Стант продолжит говорить, но он молчал. Через несколько секунд судья Прингл напомнила:
– Стант, вы должны ответить на вопрос.
Тосок ещё мгновение хранил молчание, потом щупальца на голове разошлись в стороны в эквиваленте пожатия плечами.
– Тосокская женщина способна к воспроизводству в течение одного короткого периода своей жизни. – Он отвёл глаза от остальных находящихся в зале суда тосоков. – В течение этого периода каждая из четырёх её маток оплодотворяется – обычно четырьмя различными мужчинами, но в некоторых девиантных случаях один мужчина может оплодотворить несколько. В большинстве же случаев у всех родившихся детей будет одна мать, но разные отцы.
– Понимаю, – сказала Зиглер. – Как же тогда…
– Миз Зиглер, – сказала судья Прингл, вмешиваясь в разговор с высоты своей кафедры, – нас интересует ответ на конкретный вопрос, так что давайте перейдём к нему. – Судья повернулась лицом к Станту. – Стант, на Земле люди обычно испытывают необычайно сильную привязанность к своим близким родственникам – настолько сильную, что склонны покрывать их, даже когда они совершили противозаконное деяние. Характерно ли такое поведение для обитателей вашего мира?
Стант секунду поразмышлял, затем ответил:
– Кроме Хаска, у меня есть ещё двое сводных братьев по материнской линии. Больше того, мой отец оплодотворил ещё четырёх женщин, и рождённые ими дети также мои сводные братья. Такого рода родство – довольно частое явление, и почти все, кого я знаю, в той или иной степени мои родственники. К примеру, Рендо, – он указал на тосока с голубой кожей, – также мой родственник по материнской линии, хотя и не настолько близкий, как Хаск. Это родство представляет для нас определённый интерес, но мало влияет на межличностные отношения.
– Спасибо, – сказала судья Прингл. – Ходатайство о признании свидетеля враждебным отклоняется. Пожалуйста, продолжайте опрос как обычно, миз Зиглер.
Зиглер кивнула.
– Стант, какова ваша профессия?
– Я биохимик.
Зиглер, получив, наконец, ответ, которого ожидала, явно приободрилась.
– И где вы обучались этой профессии?
Дэйл поднялся на ноги.
– Возражение, ваша честь. У суда нет возможностей проверить эту информацию.
– Отклоняется.
– Вы можете отвечать на вопрос, Стант.
– Я обучался под руководством Кест‹щёлк ›а в Дета‹хлоп ›дарле.
Дэйл снова встал.
– Ваша честь, это бессмыслица. Мы решительно возражаем.
– Отклоняется. Сядьте, мистер Райс.
Зиглер благодарно кивнула судье.
– Давайте зайдём с другой стороны, Стант. Как долго тосоки находятся на Земле?
– Примерно 1,2 земных года.
– Ваше обучение профессии биохимика продолжалось дольше, чем 1,2 земных года?
– Гораздо дольше.
– То есть даже чисто хронологически никто из людей не может быть бо́льшим, чем вы, специалистом по тосокской биохимии?
– Можно сказать и так, да.
– На Земле сейчас семеро тосоков, не так ли?
– Да.
– Вы лучше разбираетесь в тосокской биохимии, чем Хаск?
– Да.
– Лучше разбираетесь в тосокской биохимии, чем Келкад, верно?
– Да.
– Лучше, чем Рендо?
– Да.
– Лучше, чем Торбат? Чем Доднаскак?
– Да. Да.
– Лучше, чем Гед?
– Да.
– То есть, Стант, будет справедливым сказать, что среди вас семерых вы – наилучший специалист по тосокской биохимии?
– Да.
– И мы уже установили, что в области тосокской биохимии вы более квалифицированы, чем это физически возможно для любого из людей, верно?
– Да.
– Из чего следует, что вы, фактически, крупнейший эксперт в области тосокской биохимии на всей нашей планете.
– Да.
– Возражение, – снова сказал Дэйл. – Неприемлемый способ обоснования.
– Отклоняется. Суд удовлетворён аргументами, приведёнными в подкрепление профессиональной состоятельности Станта. Суду приятно иметь дело с крупнейшим в мире специалистом в какой бы то ни было области.
– Теперь, Стант, – сказала Зиглер, – я хочу задать вам вопрос о тосокской коже.
– Задавайте.
– Нам дали понять, что тосоки могут сбрасывать свою кожу.
– Это так.
– Как часто они это делают?
– Цикл очень регулярный. Это происходит каждые… – он замолчал, вытащил свой карманный компьютер и произвёл какие-то подсчёты на его крестовидной клавиатуре. – Каждые тысячу сто сорок земных дней.
– Почему они сбрасывают кожу? Для обеспечения роста?
– Возражение! Наводящий вопрос.
– В данном случае я склонна несколько расширить рамки, – сказала Прингл. – Мы пытаемся разобраться в незнакомом явлении без излишней траты времени суда. Отклоняется.
– Да, это так, – ответил Стант. – Тосоки продолжают расти всю свою жизнь – очень медленно, но достаточно для того, чтобы внешний покров в конце концов треснул и отпал.
– Это осознанное или непроизвольное действие?
– Обычно это происходит непроизвольно
– Что вы имеете в виду, говоря «обычно»?
– Обычно линька происходит без чьего-либо вмешательства. Однако существует химический агент, способный стимулировать линьку.
– Это вещество, – сказала Зиглер. – Как оно применяются?
– Это средство наружного применения.
– Другими словами, оно намазывает на кожу?
– Да. Будучи нанесённым на кожу, это вещество заставляет её немного сократиться, что имеет тот же эффект, что и рост тела под ней – кожа лопается.
– Тосокский кожный покров в самом деле состоит из чешуек?
– Да, хотя в нашем случае чешуйки просто прилегают друг к другу; они не перекрываются, как у ваших рыб или рептилий.
– Бывает ли, что отдельные чешуйки в ходе этого процесса отпадают?
– Да, но они так же могут отпадать перед естественной линькой.
– Это химическое вещество, о которой вы говорили – оно широко распространено?
– На Земле? Я сомневаюсь, что оно здесь вообще существует.
– Но оно имеется среди запасов на вашем звездолёте?
– Да.
– С какой целью?
– В случае тяжёлых ожогов, например, общепринятым методом лечения является заставить пациента досрочно сбросить обожжённую кожу.
– Что обычно делают со сброшенной кожей?
– Избавляются от неё.
– Каким-либо особым способом?
– Нет. Её просто выбрасывают.
– Спасибо, Стант. Поговорим теперь на другую тему. Есть ли у тосоков кровеносная система?
– Да.
– Не могли бы вы её описать?
Стант скосил свои передние глаза на судью Прингл.
– Разговор о внешних телесных покровах – это одно, но внутреннее устройство – это то, что никогда не обсуждают публично, ваша честь.
– Понимаю, – ответила судья. – Но нам нужна эта информация.
Стант секунду помолчал.
– Я… вероятно, моё смущение будет немного меньше, если при этом не будут присутствовать другие тосоки.
– Наш закон требует присутствия обвиняемого в течение всего процесса, – сказала Прингл, – но если вы хотите, я могу попросить остальных тосоков удалиться.
Дэйл развернулся, чтобы посмотреть на шестерых тосоков, сидящих рядом со столиком бейлифа.
– Нам также будет лучше, если мы удалимся, – сказал Келкад.
– Очень хорошо, – одобрила Прингл.
Тосоки поднялись со своих специальных сидений. Их длинные ноги быстро прошагали через зал суда. Дэйл заметил, что щупальца на головах пяти из них движутся в манере, указывающей на облегчение. На голове Геда щупальца не двигались вообще – но кто знает, может быть, среди тосоков Гед был эквивалентом похотливого старикашки.
Когда дверь зала суда закрылась за последним тосоком, внимание Дэйла и всех присутствующих снова сосредоточилось на Станте.
– Спасибо, ваша честь, – сказал свидетель.
– Итак, – сказала Зиглер, – я спрашивала вас о тосокской системе кровообращения.
– Да, – ответил Стант. Он помедлил секунду, словно набираясь решимости, и заговорил: – У нас четыре сердца, расположенные здесь, здесь, здесь и здесь. – Он указал на четыре точки, равномерно распределённые по окружности туловища в его нижней части. – У нас также четыре лёгких, они полукруглые в сечении, и каждое расположено непосредственно над одним из сердец. Сердца прокачивают кровь, насыщенную в лёгких кислородом, по всему телу.
– Помимо количества и расположения органов, их принципиальное устройство не слишком отличается от наших, верно?
– Полагаю, что так.
– Вы упомянули кровь. Из чего состоит тосокская кровь?
– Она состоит из плазмы, по химическому составу напоминающей морскую воду нашего мира. В этой плазме плавают различные специализированные структуры, среди которых переносчики кислорода, инструментарий для устранения повреждений и борьбы с инфекциями, и свободно плавающие нервные компоненты.
Дэйл услышал, как за его спиной Фрэнк Нобилио шепчет: «Поразительно».
– Свободно плавающие нервные компоненты? – переспросила Зиглер.
– Да. У нас есть киварт – орган, который их производит. Они критически важны для мышечной координации.
– Что происходит с вашей кровью, когда она попадает на воздух? – спросила Зиглер.
– Она кристаллизуется, образуя защитное покрытие над раной.
– И какого цвета эти кристаллы?
– Розового.
– Я демонстрирую вам улику обвинения номер сорок два – образец розовых кристаллов, взятый с грудной кости доктора Колхауна. И, ваша честь, я хотела бы приобщить к делу вещественное доказательство номер шестьдесят три – отчёт химического факультета UCLA о проведённом ими анализе этих кристаллов.
– Мистер Райс?
– Не возражаю.
– Приобщено к делу.
– Стант, глядя на эти кристаллы и анализ их химического состава, можете вы высказать мнение о том, чем бы могла являться эта субстанция?
– Это кровь – тосокская кровь.
– Кровь одного из вас семерых?
– Я не могу этого сказать, базируясь лишь на представленных материалах. Это может быть кровь тосока либо какого-нибудь животного из нашего мира.
– Но это кровь тосока или родственной тосокам формы жизни, верно?
– Несомненно.
– Стант, вы упомянули специализированные структуры в тосокской крови. Это клетки?
– Многие из них клетки, да.
– Содержат ли клетки тосоков генетическую информацию?
– Да.
– Эта информация закодирована в дезоксирибонуклеиновой кислоте?
– Нет.
– В чём-нибудь сходном с ДНК?
– На самом деле я почти ничего не знаю о ДНК, хотя в самом начале, ещё не понимая дискомфорта, который мы испытываем от разговоров о внутреннем устройстве тела, доктор Смазерс и доктор Нобилио упоминали её. Наши генетические молекулы кодируют информацию двоичным кодом, с помощью наличия или отсутствия метиловых групп.
– Не вдаваясь на этой стадии в более глубокие детали механизма кодирования: будет ли справедливым сказать, что кодируется весьма широкий набор информации?
– Да.
– Так что, раз тосокская кровь содержит клетки, а эти клетки содержат широкий набор генетической информации, возможно ли определить по образцу крови, у какого именно тосока он был взят?
Стант посмотрел на судью, посмотрел на Дэйла, потом снова посмотрел на Зиглер.
На задней стене зала суда висели большие стрелочные часы; они коротко зажужжали, когда минутная стрелка передвинулась новое положение.
– Я хочу воспользоваться гарантиями пятой поправки, – сказал Стант, наконец.
По рядам зрителей прокатился удивлённый шёпот.
– Я… прошу прощения, что? – переспросила Зиглер.
– По-моему, я составил фразу правильно. Я хочу воспользоваться гарантиями пятой поправки.
Дэйл Райс и Митико Катаяма совещались за столом защиты. Фрэнк склонился к ним с первого ряда зрительских мест. Журналисты яростно писали что-то в блокнотах.
– О какой части пятой поправки вы говорите? – спросила Зиглер.
– «Ни одно лицо не должно принуждаться в каком-либо уголовном деле свидетельствовать против себя».
– Каким образом её вообще можно здесь применить? – спросила Зиглер.
Дэйл поднялся.
– Возражение, ваша честь! Свидетель воспользовался пятой поправкой.
– Стороны, подойдите ко мне, – сказала Прингл.
Дэйл, Зиглер и их помощники приблизились к кафедре судьи.
– Что происходит, миз Зиглер? – раздражённо спросила Прингл.
– Понятия не имею, ваша честь.
– У Станта есть юридический консультант?
– Готов им стать, – вызвался Дэйл.
– Не думаю, что это возможно, – сказала Прингл. – У вас есть основания полагать, что он не понимает смысла пятой поправки?
– Разумеется, он его понимает, – сказал Дэйл. – Это очевидно. Миз Зиглер спрашивает его, поддаётся ли тосокская кровь генетической идентификации. Воспользовавшись пятой поправкой, Стант явно сообщает нам, что нет, не поддаётся – и поэтому то, что является уликой против Хаска, является и уликой против него самого.
– Или, – сказала Митико, – может быть по-другому. Он сообщает нам, что, поскольку Хаск – его сводный брат, то у них кровь одинакового тосокского типа, и эта улика может инкриминировать Станта так же, как и Хаска.
Прингл поджала губы.
– Какая жалость, что всё это случилось на глазах присяжных. Ладно, возвращайтесь на свои места.
Юристы отошли от судейской кафедры.
– Миз Зиглер, – сказала судья Прингл, – вы можете продолжать, если у вас есть вопросы, не касающиеся области, в которой мистер Стант воспользовался своим конституционным правом отказаться от ответа.
Зиглер посмотрела на Станта, затем пожала плечами.
– Больше вопросов не имею.
– Мистер Райс?
Дэйл, который к тому времени ещё не успел усесться за стол, развернулся к Станту.
– Мистер Стант, бывают какие-либо не связанные с линькой обстоятельства, при которых с тосока могут опадать чешуйки?
– Конечно.
– Какие именно?
– Абразивное трение.
– Вы имеете в виду, что если вы зацепитесь за что-нибудь, то чешуйка может отвалиться?
– Нужно довольно серьёзно зацепиться, но да, такое возможно.
– Возможно ли оторвать чешуйку намеренно?
– Это довольно болезненно, но возможно.
– Вы упоминали химикат, который может стимулировать линьку.
– Да. Он называется десподалк .
– Этот десподалк – вы сказали, что обычно он хранится на вашем корабле?
– Да.
– В медицинских целях.
– Да.
– Вероятно, у вас есть реестр имеющихся на корабле запасов?
– Да.
– И вы сверялись с этим реестром, чтобы выяснить, не пропало ли какое-то количество десподалка ?
– По просьбе детектива Переса, да, я это делал.
– И пропало ли?
– Согласно реестру нет, но…
– Спасибо. Теперь…
– Нет, подождите…
– Я задаю вопросы на этом этапе процесса, мистер Стант. Вы не можете меня прерывать.
– Но вы заставили меня поклясться – именем Бога – говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды, и…
– Я хотел бы перейти к следующему вопросу, – сказал Дэйл.
Стант повернулся к судье.
– Мой ответ был неполон.
Прингл кивнула.
– Я разрешаю мистеру Станту закончить свой ответ.
– Спасибо, – сказал Стант. – Количество десподалка на борту корабля соответствовало записям в реестре. Но реестр – это то, что вы могли бы назвать открытым компьютерным файлом; если кто-то захотел бы его модифицировать, то сделал бы это без труда. Кто-то запросто мог взять контейнер с химикатом и изменить реестр так, чтобы всё выглядело, будто ничего со склада не забирали. Я лично не знаю, сколько десподалка было на борту, когда мы покидали наш мир, так что не имею возможности определить, уменьшилось ли это количество.
– Ваша честь, – сказал Дэйл, – я прошу вычеркнуть последний комментарий из протокола.
– Ваша честь, – сказала Зиглер, – я ведь просто снова получу тот же самый материал во время повторного опроса.
– Комментарий останется, – сказал судья Прингл. – Давайте двигаться дальше.
– Обжегшись на молоке, ваша честь, – сказал Дэйл, – вопросов больше не имею.
– Повторный опрос? – спросила Прингл.
Зиглер встала.
– Просто прояснить несколько вещей, ваша честь. Мистер Стант, этот химикат, стимулирующий линьку…
– Десподалк .
– Я полагаю, ваш посадочный аппарат снабжён комплектом первой помощи?
– Да.
– И содержит ли такой комплект десподалк ?
– Нет.
– То есть единственный способ, каким здесь, на Земле, можно получить доступ к этому веществу – привести его с вашего базового корабля, верно?
Зиглер явно занималась обоснованием версии о предумышленном убийстве.
– Верно.
– Спасибо. Также, мистер Стант, вы сказали, что приходитесь обвиняемому сводным братом…
Дэйла осенило – как, без сомнения осенило Зиглер сразу после завершения первичного опроса. Если Стант и Хаск – сводные братья, и если они родились почти одновременно, и если линька происходит через регулярные промежутки времени, то их периоды линьки должны быть синхронны. Но Стант не сбрасывал кожу с момента прибытия на Землю, тогда как Хаск сделал это почти четыре месяца назад – что наводило на мысль о том, что линька Хаска была вызвана искусственно, предположительно, для того, чтобы избавиться от запачканной кровью кожи. Дэйл моментально вскочил на ноги.
– Возражение! Нарушение правил повторного опроса! Вопрос об отношениях Станта и Хаска уже задавался во время первичного опроса и более не должен обсуждаться.
– Ваша честь, я просто пытаюсь прояснить кое-что в семейных отношениях тосоков.
– Не выйдет, Линда, – сказал Дэйл.
– Мистер Райс… – сказала Прингл.
– Простите, ваша честь, – сказал Дэйл, поворачиваясь к судье. – Но вопрос о семейных отношениях тосоков был раскрыт в первичном опросе; во время повторного миз Зиглер может касаться только тех тем, которых касался я во время перекрёстного опроса.
– Принимается, – сказала Прингл. – Вы знаете правила, миз Зиглер.
– Хорошо. Стант, вы помните, что мистер Райс во время перекрёстного допроса спрашивал вас о сбрасывании кожи? Так вот, вы сказали, что в естественных условиях оно происходит по стабильному, предсказуемому графику, верно?
– Да, это так.
– И не будет ли этот график синхронным с…
– Возражение!
– Больше ни слова, миз Зиглер.
– Но ваша честь…
– Ни слова.
– Да, ваша честь.
– Если у вас есть что сказать, не нарушая правил повторного опроса, продолжайте. Иначе вернитесь на место.
Зиглер на пару секунд задумалась. Наконец, она пожала плечами и вернулась за стол.
– Вопросов больше не имею, ваша честь.
Дэйл посмотрел на присяжных. Некоторые лица были озадачены, но некоторые медленно кивали. Должно быть, они догадались о том же, что и Зиглер с Дэйлом, и они непременно поделятся своими догадками с остальными после сегодняшнего заседания, наплевав на рекомендацию не обсуждать обстоятельства дела.
Урон уже был нанесён.
