*18*
По окончании опроса доктора Флемингдон в заседании был объявлен перерыв на обед.
Когда суд собрался снова, Зиглер продолжила опрос свидетелей обвинения.
– Пожалуйста огласите своё имя и фамилию для протокола, – сказал клерк человеку, сидящему на свидетельской скамье.
– Моше Фейнстейн. – Он продиктовал их по буквам.
– Спасибо.
Фейнстейну было сорок четыре года; у него было длинное строгое лицо и волосы светло-серого цвета. Он носил очки в роговой оправе; на нагрудном кармане голубой рубашки с коротким рукавом виднелся пластиковый клапан. Зиглер поднялась.
– Мистер Фейнстейн, пожалуйста, сообщите суду, кто вы такой.
– Я старший криминалист полиции Лос-Анджелеса.
– Ваша честь, у нас имеется резюме мистера Фейнстейна на шести страницах. Мы хотим приобщить его к делу.
Судья Прингл взглянула на Дэйла; тот кивнул.
– Принято, – сказала Прингл.
– Мистер Фейнстейн, не могли бы вы коротко изложить ваш послужной список.
Фейнстейн улыбнулся. Зрелище было не из приятных.
– Я работаю в полиции Лос-Анджелеса шестнадцать лет. У меня степень магистра в области криминологии и вторая степень в области химии. Я вхожу в совет директоров Калифорнийской ассоциации криминалистов и состою в Американской академии судебной экспертизы. Имею сертификаты профессиональной компетентности от обеих этих организаций.
– Спасибо. Рано утром двадцать третьего декабря прошлого года вы были вызваны в Валкур-Холл, общежитие в кампусе Университета Южной Калифорнии. Это так?
– Да.
– Почему вас туда вызвали?
– В качестве старшего криминалиста на месте убийства Клетуса Колхауна, для руководства деятельностью других криминалистов, которые там работали.
– Мистер Фейнстейн, нашли ли вы в комнате доктора Колхауна что-либо, что могло бы служить орудием убийства?
– Возражение, – сказал Дэйл, поднимаясь на ноги. – Предвзятость. Термин «орудие убийства» предполагает намерение убить. Обвинение ещё не установило факт убийства первой степени.
– Принимается.
– Хорошо, – сказала Зиглер. – Нашли ли вы в комнате доктора Колхауна что-либо, чем можно было отрезать его правую ногу от тела?
– Нет, не нашёл.
– Нашли ли вы какие-либо инструменты, с помощью которых можно бы было раздвинуть рёбра доктора Колхауна?
– Нет, но я и не ожидал их найти.
– Не могли бы вы пояснить это?
– Разрез по центру грудной клетки доктора Колхауна был явно произведён механическим устройством – линия разреза идеально прямая на всём протяжении от горла до паха. Разрез рассёк грудную кость и повредил сердце и прочие мягкие ткани под ней. Однако собственно раздвижение рёбер было, по-видимому, произведено с помощью грубой силы.
– Что вы имеете в виду?
– По-видимому, это сделали вручную – кто-то ухватился за края рассеченной грудины и сильно потянул. – Фейнстейн изобразил руками, как он разрывает собственную грудь.
– Что заставило вас думать, что это было сделано вручную, мистер Фейнстейн?
– Когда имеется открытая рана, мы всегда осматриваем её края, и…
– Зачем вы это делаете?
– О, никогда не знаешь, что там найдёшь. Например, мы имеем дело с голым трупом, убитым ударом ножа. Мы смотрим, не внедрены ли в края раны волокна ткани. Если таковые имеются, значит, жертву закололи, когда она ещё была одета. Если нож был ржавый, мы найдём по краям чешуйки окиси железа. И всё такое прочее.
– И вы нашли там чешуйки окиси железа?
– Нет.
– А внедрённые волокна ткани?
– Нет – то есть, на первый взгляд было похоже, что перед тем, как сделать вертикальный разрез, рубашку доктора Колхауна расстегнули.
– Вы начли что-либо необычное?
– Да.
– Что именно?
– Как я уже сказал, грудная кость была рассечена каким-то невероятно острым режущим инструментом, и это означает, что грудина со стороны разреза имела острые края. На одном из этих краёв мы обнаружили розоватые кристаллы.
– Кристаллы, мистер Фейнстейн?
– Да.
– Вы собрали их для анализа?
– Да.
– И что показал анализ?
– Кристаллы имеют очень сложный химический состав. Я не смог идентифицировать вещество, так что я отослал образец на химический факультет UCLA; у нас с ними договор на производство экспертизы.
– Мистер Фейнстейн, позвольте мне высказать предположение: если бы человек схватился за острые края разрезанной грудной кости доктора Колхауна и сильно дёрнул бы их в стороны, чтобы раздвинуть рёбра, что бы произошло с руками этого человека?
– Как я сказал, разрез имел острые края. Если бы этот человек не надел брезентовые рукавицы, он, вероятно, порезал бы себе пальцы.
– Полагаю, на краях грудной кости было много крови?
– О да, конечно.
– Она вся принадлежала доктору Колхауну?
– Да, насколько я могу судить. Кровь совпадает по группе, резус-фактору и ещё нескольким характеристикам.
– Спасибо. Кроме розовых кристаллов, какие ещё улики вы нашли на месте преступления?
– Я нашёл некоторые предметы.
Зиглер взяла со стола обвинения маленький зиплоковский пакетик.
– Вот эти предметы?
– Да.
– Приобщается как вещественное доказательство номер 27.
– Не возражаю, – сказал Дэйл.
– Приобщено, – сказала Прингл.
– Мистер Фейнстейн, опишите, пожалуйста, содержимое этого пакета.
– Внутри него три плоских ромбовидных предмета, найденных в комнате Клетуса Колхауна в общежитии университета.
– Ромбовидные объекты? Что бы это, по-вашему, могло быть?
– Возражение, – сказал Дэйл. – Требование строить догадки.
– Я переформулирую. Мистер Фейнстейн, вы когда-нибудь видели что-нибудь похожее по форме на эти объекты?
– Да, они напомнили мне нечто, виденное мной раньше.
– Что именно?
– Мне кажется, они похожи на чешую, покрывающую тела тосоков.
– Ваша честь, мы собираемся попросить обвиняемого встать таким образом, чтобы мы могли непосредственно сравнить объекты, найденные на месте преступления, с чешуйками на его теле.
– Ваша честь, – сказал Дэйл, вставая, – прошу разрешения на совещание без протокола.
– Хорошо.
Дэйл и Зиглер подошли вплотную к кафедре судьи и встали рядом с ней.
– Ваша честь, – сказал Дэйл, – я возражаю против сравнения кожи моего клиента и чешуек, найденных на месте преступления. Не было представлено никаких оснований полагать, что чешуйки принадлежат Хаску, а не кому-либо из прочих тосоков. То, что они совпадают по форме и размеру с чешуйками Хаска, ничего не докажет – в целом они совпадают по форме и размеру с чешуйками других тосоков.
Прингл кивнула.
– Я склонна согласиться. Миз Зиглер?
Зиглер вздохнула.
– Полагаю, ваша честь, вы также не согласитесь просто принять к сведению суда, что это элементы тосокской чешуи?
– У меня для этого нет никаких оснований, – сказала Прингл. – Обвинению придётся строить свой домик по одному кирпичу за раз.
– У нас есть увеличенные чёрно-белые снимки кожи тосоков для сравнения, – сказала Зиглер.
– Это приемлемо? – спросила Прингл, глядя на Дэйла.
Дэйл подумал.
– Хорошо, – сказал он, – но только если фотографии будут представлены как изображения просто тосокской кожи, а не кожи конкретно Хаска.
– Вернитесь на свои места.
Дэйл отошёл к столу защиты, а Зиглер вернулась на место ведущего опрос. Она сделала знак одному из своих ассистентов, и тот поднял большое чёрно-белое фото размером два фута на полтора.
– Это увеличенное изображение тосокского кожного покрова, – сказала Зиглер Фейнстейну, который всё это время ожидал на свидетельской скамье. Она повернулась к Дэйлу. – Я подчёркиваю, что это чёрно-белое фото, так что разница в цвете несущественна. Мистер Фейнстейн, вы видите внизу изображения масштабную линейку, размеченную в дюймах и сантиметрах – она даст вам понятие о реальном размере чешуй. Вы можете сказать суду, есть ли сходство между формой найденных вами объектов и формой чешуек тосокской кожи?
– Определённо есть, – сказал Фейнстейн. – Они очень похожи.
– И, опять же, принимая во внимание масштаб, можете ли вы сказать суду, сравним ли размер этих объектов и размер чешуек тосокской кожи?
– Их размер действительно сходен с размером чешуек.
– Спасибо, мистер Фейнстейн. Кроме объектов, напоминающих чешуйки тосокской кожи и розовых кристаллов на грудине, нашли ли вы на месте преступления ещё что-то необычное?
– Мы нашли нечто, похожее на кровавый отпечаток.
– Вы можете описать его подробнее?
– Да. Ваша честь, можно я встану? Спасибо. Его видно здесь, на двенадцатом фото, а также на четырнадцатом. Видите? Здесь и здесь.
– Не могли бы вы описать то, что видите? – попросила Зиглер.
– Это U-образный или подковообразный отпечаток размером примерно пять дюймов.
– Что бы могло произвести такой отпечаток, мистер Фейнстейн?
– Ну, я сам до того момента такого никогда не видел, однако детектив Шмиттер…
– Возражение! С чужих слов.
– Приводится для объяснения последующих действий свидетеля, – возразила Зиглер.
– Отклоняется, – сказала Прингл.
– Выслушав комментарий детектива Шмиттера, я проверил его утверждение лично, – сказал Фейнстейн, возмущённо глядя на Дэйла и тщательно подбирая слова. – Так что после осмотра места преступления я видел другой подобный отпечаток собственными глазами.
– Где? – спросила Зиглер.
– По наущению детектива Барта Шмиттера я сходил к дому 6925 на Голливудском бульваре.
– В котором находится что?
– Китайский театр Манна.
– Продолжайте.
– У теарта на улице я увидел два подобных отпечатка. Это были отпечатки ног тосока в цементе.
– Спасибо. И последнее: объём кровотечения на месте преступления Оно было обильным?
– Возражение. Наводящий вопрос.
– Присяжные уже видели фотографии с места преступления, мистер Райс, – сказала Прингл. – В утверждении очевидного нет нарушения или вреда для сторон.
– Да, – сказал Фейнстейн. – «Обильное» – подходящее слово.
– По вашей оценке, какое воздействие оказало бы подобного рода вскрытие на чистоту лица или лиц, его производящих?
– Возражение. Домыслы.
– Отклоняется.
– Исходя из того, какими грубыми методами оно выполнялось – помните, что рёбра раздвигались вручную, а на сердце имеется глубокий вертикальный прорез, появившийся во время разрезания грудной кости – лицо или лица, производящие вскрытие, должны были оказаться вымазанными в крови доктора Колхауна.
– Спасибо. Свидетель ваш, мистер Райс.
– Мистер Фейнстейн, – сказал Дэйл, медленно поднимаясь на ноги и двигаясь к кафедре ведущего опрос, – вы сказали, что преступник, вероятно, вымазался бы в крови?
– Да.
– Вы знакомы с предыдущим свидетелем, доктором Энн Флемингдон?
– Да.
– Она – главный судмедэксперт округа, не так ли?
– Да.
– У вас когда-либо появлялась причина придти к ней на работу?
– Время от времени.
– Когда она встречала вас у дверей своей лаборатории, была ли она вымазана в крови?
Фейнстейн фыркнул.
– Нет.
– Она не имела вид маньяка из фильма ужасов? Алая кровь не капала с неё на ковёр?
– Нет.
– То есть в действительности вполне возможно произвести вскрытие человеческого тела и не вымазаться в его крови с головы до ног?
– В контролируемых лабораторных усло…
– Просто отвечайте на вопрос, мистер Фейнстейн. Как вы считаете, возможно ли выполнить вскрытие настолько же полное, как то, что, по-видимому, было выполнено над телом доктора Колхауна, и не вымазаться в его крови?
– Полагаю, возможно.
– Спасибо. Вернёмся теперь к тем ромбовидным объектам. Вы думаете, это могут быть чешуйки с тосокской кожи?
– Да сэр, я так думаю.
– На чём основано это мнение?
– На том факте, что они имеют ту же форму и размер, что и тосокские чешуйки на фотографии.
– Но до сих пор вы не видели тосокской чешуи, не так ли?
– Э-э… нет.
– Фактически, вы не знаете точно, состоит ли кожа тосоков из чешуек, не так ли? Ромбовидные участки могут быть образованы пересекающимися линиями, не так ли?
– Я… полагаю, что могут.
Дэйл поднял со своего стола какой-то предмет.
– Это картонная шахматная доска. Она выглядит так, будто состоит из отдельных красных и чёрных квадратов, не так ли? – Он согнул её. – Но в реальности это единое целое, не правда ли? Квадраты не отделены друг от друга, вы сможете это сделать, только намеренно распилив доску ножовкой.
– Полагаю, вы правы.
– И как вы это говорили? Предполагаемые чешуйки имеют ту же форму и размер, что и объекты, показанные на фотографии?
– Да.
– Что вы имеете в виду, говоря «того же размера»?
– Того же размера – ну, в смысле, той же протяжённости в пространстве.
– Но фотография показывает вам только длину и ширину ромбовидных отметин. Однако это реальный мир, доктор Фейнстейн, не субботний мультик по утрам. Мы живём в трёхмерном мире. Да, объекты здесь имеют длину и ширину, но они также имеют ещё и толщину. Какова толщина объектов, найденных вами на месте преступления?
– Примерно три сотых дюйма.
– А какова толщина ромбовидных объектов, составляющих внешний покров тосока, которые показаны на этом фото?
– Я… понятия не имею.
– Правильно, мистер Фейнстейн. Вы не имеете ни малейшего понятия. Далее, хочу привлечь ваше внимание к фото номер восемь. На нём изображена одна из предполагаемых чешуек, которые вы нашли?
– Да, – сказал Фейнстейн.
– И, снова пользуясь терминами трёхмерной вселенной, – низкий голос Дэйла окрасился нотками сарказма, – эта чешуйка на снимке покрыта кровью, не так ли?
– Да.
– Когда вы нашли эту предполагаемую чешуйку, была ли она покрыта кровью с обеих сторон?
– Нет.
– Какая её сторона не была покрыта кровью?
– Нижняя.
– Другими словами, свежая кровь текла поверх предполагаемой чешуйки, которая уже лежала на неворсистом ковре. Так ли это?
– Да, так это и выглядело.
– То есть предполагаемая чешуйка уже там присутствовала, когда доктор Колхаун начал кровоточить, правильно?
– Вполне вероятно, да.
– То есть предполагаемая чешуйка могла быть обронена задолго до трагической кончины доктора Колхауна, не так ли?
– Нет, сэр.
– Прошу прощения?
– Персонал кампуса производит в комнатах уборку раз в неделю. В комнате доктора Колхауна уборка производилась утром того дня, когда он погиб.
– Даже в этом случае чешуйка могла пролежать там весь день. – Дэйл запнулся; он понял, что от волнения забыл сказать «предполагаемая». Он, как дурак, полагал, что комнаты в общежитиях уборщицы не убирают, и это, несомненно, так и есть, но только когда общежитие используется по прямому назначению.
– На самом деле, сэр, – в комнате доктора Колхауна убирались за десять часов до его смерти, так что нет, чешуйка не могла пролежать там целый день.
– Понимаю. Но она могла там находиться, скажем, в течение часа?
– Возможно.
– Двух часов?
– Да, возможно.
– Трёх часов? Четырёх? Пяти?
– Тоже возможно.
– Шесть часов? Восемь часов? Десять?
– Возможно – однако это довольно крупный объект. Наверняка его бы кто-нибудь заметил бы и подобрал с пола.
– Вы были знакомы с доктором Колхауном?
– Нет, сэр. Никогда не встречался с ним.
– Вы хотели бы свидетельствовать о его репутации?
– Я… нет, сэр.
– Вы хотели свидетельствовать о его привычках? О его отношении к чистоте и порядку? О его брезгливости?
– Нет, сэр.
– Тогда, пожалуйста, придерживайтесь в своих показаниях областей, в которых вы компетентны. Вы не знаете, стал бы или не стал доктор Колхаун нагибаться, чтобы подобрать с пола своей спальни маленький кусочек мусора, а не зная этого, вы можете лишь сказать, что чешуйка определённо была на полу до того, как у доктора Колхауна началось кровотечение, и она могла лежать на полу с – вы сказали, десять часов? – примерно с одиннадцати утра двадцать второго декабря. Не так ли, мистер Фейнстейн?
– Полагаю, что так.
– Спасибо. Кстати, об областях вашей компетентности. Мистер Фейнстейн, в самом начале вы перечисляли свои профессиональные достижения: степени доктора у вас нет, но есть пара магистерских степеней, правильно?
– Да.
– И сертификаты от двух различных организаций судмедэкспертов, не так ли?
– Так.
– То есть, вы, очевидно, эксперт в области химии – одна из ваших магистерских степеней как раз в этой области.
– Да.
– В каких ещё областях вы являетесь экспертом?
– Я прошёл длительное обучение в области анализа отпечатков пальцев, анализа волокон и анализа осколков стекла.
– А что насчёт отпечатков ног?
– А что на счёт них?
– Обладаете ли вы экспертной квалификацией в области анализа отпечатков ног?
– Ну… нет.
– То есть, когда вы сообщали присяжным о том, что U-образный кровавый отпечаток с места преступления – это след ноги тосока, вы не высказывали профессиональное экспертное мнение. Это было простое наблюдение дилетанта – не более ценное, чем моё, или чьё-либо ещё мимоходом высказанное мнение.
– Я – подготовленный криминалист.
– Но не эксперт в данной конкретной области. Ведь бывают же эксперты по отпечаткам ног, не так ли? Джейкоб Хаули из Бостона – крупнейший специалист по отпечаткам ног в нашей стране, не так ли?
– Да, полагаю, он.
– А Карен Хант-Подборски из полицейского управления Сан-Франциско – она, вероятно, ведущий специалист по отпечаткам ног в Калифорнии, не так ли?
– Да. Она или Билл Чонг.
– Но вы не входите в одну лигу с доктором – доктором! – Хаули, когда дело касается отпечатков ног, не так ли?
– Нет.
– И в одну лигу с миз Хант-Подборски и мистером Чонгом не входите тоже?
– Нет.
– То есть U-образный кровавый отпечаток мог быть оставлен ногой тосока, но точно так же мог быть… я могу попросить суд свериться со стенограммой, но я припоминаю, что вы сами сравнили его со следом подковы, не так ли?
– Да, но…
– В самом деле, отпечаток был размазанный и нечёткий, не так ли? А кровь, из которой он состоял, была всё ещё жидкой и немного растеклась, ведь так? И поэтому вы на самом деле не можете с необходимой степенью научной достоверности установить, что именно оставило этот след, вы согласны?
Фейнстейн шумно выдохнул.
– Ведь не можете?
– Нет. Полагаю, что не могу.
– Спасибо, – сказал Дэйл. – Большое вам спасибо.
На следующий день лил дождь. Зал суда был заполнен запахами мокрой одежды, деревянные стенные панели были увешаны зонтиками.
– Пожалуйста, огласите своё имя и фамилию для протокола, – произнёс клерк.
– Меня зовут Хесус Перес, и я прошу секретаря суда отметить в протоколе, что моё имя читается «Хесус», а не «Иисус».
Секретарь-латиноамериканец подмигнул Пересу.
Зиглер поднялась и прошла к месту задающего вопросы, возложив на кафедру стопку исписанных листов.
– Мистер Перес, где вы сейчас работаете?
– Я детектив-лейтенант в отделе убийств полиции Лос-Анджелеса.
– И в этом качестве была ли у вас причина посетить Университет Южной Калифорнии двадцать второго декабря прошлого года?
– На самом деле я приехал туда после полуночи, то есть уже двадцать третьего декабря.
– Зачем вас туда вызвали?
– Офицер полиции, назначенный обеспечивать безопасность тосокской делегации, обнаружил изуродованное тело.
– Вы установили, чьё это было тело?
– Да.
– Как вы это сделали?
– Поначалу с помощью найденных на теле документов, а…
– Простите, вы сказали документов?
– Да.
– Где были эти документы?
– В бумажнике жертвы.
– Вы нашли бумажник на теле жертвы?
– Да.
– Было ли в бумажнике ещё что-нибудь, кроме удостоверяющих личность документов?
– Да, там было четыре кредитные карты – «Виза Голд», «МастерКард», «Американ Экспресс» и «Дискавер». Также там была телефонная карточка, карточка постоянного клиента авиакомпании «Американ Эйрлайнз»; библиотечная карточка; купон на скидку в «Бо-Джейз» – это пиццерия в Санта-Монике, и водительские права.
– В бумажнике было что-то ещё?
– Да. Двести пятьтесят три доллара наличными и одна банкнота в двадцать британских фунтов.
– Это не слишком обычно – находить наличные на теле жертвы убийства?
– Да.
– Почему?
– Потому что многие убийства происходят в ходе грабежа. Ясно, что это не было мотивом в данном случае, но…
– Возражение! – сказал Дэйл. – Домыслы. Просим вычеркнуть из протокола.
– Принимается, – сказала Прингл. – Присяжные должны игнорировать реплику детектива о мотиве.
– Лейтенант Перес, вы сказали, что бумажник был лишь частью процесса опознания.
– Да, тело было опознано двумя коллегами доктора Колхауна: доктором Паквудом Смазерсом из университета Торонто – он входил в международную группу, сопровождавшую тосоков в их путешествии, и доктором Фрэнком Нобилио, советником президента по научным вопросам.
– И кем оказался мёртвый мужчина?
– Неким Клетусом Робертом Колхауном.
– Детектив, это вы произвели арест Хаска?
– Да.
– Ордер на арест был выписан под вашу ответственность?
– Да.
– Ваша честь, мы хотим приобщить к делу этот ордер как вещественное доказательство номер 31.
– Мистер Райс?
– Не возражаю.
– Приобщается к делу, – объявила Прингл.
– Детектив, можно ли исходя из этого утверждать, что именно вы установили, что Хаск является наиболее вероятным подозреваемым в этом преступлении?
Райс подтолкнул локтем Митико Катаяму.
– Возражение! – сказала она. – Предвзятость.
– Я перефразирую: это вы приняли решение арестовать Хаска, не так ли?
– После консультации с окружным прокурором Монтгомери Эйджаксом, да.
– Мы уже представили убедительные доказательства того, что преступление совершил тосок, поэтому…
Митико была готова к этому.
– Возражение! Обвинение аргументирует свою версию.
– Ваша честь, разве миз Катаяма…
– Не пройдёт, миз Зиглер, – сказала Прингл. – Принимается.
– На земле семь тосоков, детектив. Почему вы обвинили именно Хаска?
– По трём причинам. Во-первых, Хаск и Колхаун проводили вместе значительное время. Они взаимодействовали в иной манере, чем другие тосоки, которые никогда не оставались с ним наедине.
Во-вторых, отметина, которую я посчитал кровавым отпечатком ноги тосока, меньше и несколько иной формы, чем отпечаток, оставленный капитаном Келкадом на Голливудском бульваре – это исключает Келкада из списка подозреваемых. Мы также смогли исключить Доднаскак, у которой, как каждый может видеть, ноги гораздо крупнее.
– Возражение. Этот факт не подтверждён свидетельствами.
– Принимается, – сказала Прингл. – Присяжные должны считать не доказанным то, что кровавый след на месте преступления является отпечатком ноги тосока.
– О чём вы говорили, лейтенант?…
– О, да, тот факт, что Хаск сбросил кожу. Убийца…
Снова Митико:
– Возражение: не доказано, что произошло убийство, а не причинение смерти по неосторожности.
– Поддерживается.
Перес наградил азиатку неодобрительным взглядом.
– Преступник мог испачкаться кровью; сбросив весь свой внешний кожный покров, он решил бы эту проблему.
– Вы предприняли какие-то действия, чтобы разыскать старую кожу Хаска?
– Да, вместе с моими коллегами. Хаск сказал, что просто свернул её и положил в мусорный контейнер.
– И вам удалось её найти?
– Нет.
– Вы поверили словам Хаска о том, что он просто выбросил сброшенную кожу?
– Возражение! – крикнула Митико.
– Отклоняется.
– Нет, не поверил. Будь она запачкана кровью, он наверняка захотел бы избавиться от неё более надёжным способом. Он мог бы порезать её на мелкие части и смыть в унитаз, закопать в землю, съесть, сжечь…
Очередь Дэйла:
– Возражение. Чистейший домысел. Нет никаких свидетельств того, что кожа тосоков горит.
– Принимается, – сказала Прингл. – Присяжные должны игнорировать рассуждения лейтенанта Переса; он не является квалифицированным специалистом по… по тосокской дерматологии.
– Помимо того факта, что он много времени проводил с жертвой наедине, а также сброшенной кожи, были у вас ещё какие-либо причины подозревать из всех тосоков именно Хаска?
– Да. У него нет алиби. Большинство остальных в то время, когда наступила смерть доктора Колхауна, были на виду у широкой публики, посещая лекцию Стивена Джея Гулда в университете.
– Спасибо. – Зиглер собрала свои записи. – Свидетель ваш, мистер Райс.
Дэйл Райс выкарабкался из-за стола защиты и прошёл к месту задающего вопросы.
– Детектив Перес, является ли грабёж единственным мотивом, толкающим людей на совершение убийства?
– Нет.
– Правда ли, что грабёж является лишь одной из множества причин, по которым одно человеческое существо может убить другое?
– Это существенная причина, но…
– Но она составляет меньшинство, не так ли? – сказал Дэйл. – Человек может убить другого человека по очень многим причинам. Вы согласны?
– Да.
– Вы сказали, что доктор Колхаун и Хаск значительное время проводили наедине.
– Да.
– Вы даже утверждали, что больше никто из тосоков не оставался с доктором Колхауном наедине. Вы это точно знаете?
– Ну…
– Нет, не знаете, не правда ли? Вы вообще этого не знаете.
– Между Хаском и Колхауном сложились особые отношения; они вместе летали с «Китти Хок» на звездолёт пришельцев.
– Но у вас нет доказательств того, что в течение последних нескольких месяцев Колхаун не оставался на длительное время наедине с другими тосоками?
– Полагаю, что нет.
– Вы полагаете. Понимаю. Теперь относительно кровавой отметины, которую вы назвали отпечатком ноги. Вы сказали, что она не совпадает с отпечатком, оставленным Келкадом возле Китайского театра Манна, не так ли?
– Да.
– Но это единственные отпечатки тосокских ног, с которыми вы могли работать, и вы дали показания о том, что отметина на месте преступления не совпадает с ними формой или размером.
– Ну, они не совпадают в точности, но…
– Не того же самого размера, сказали вы. Не той же самой формы.
– Не в точности той же.
– Таким образом, кровавая отметина на месте преступления может вообще не быть отпечатком тосокской ноги.
– О, перестаньте…
– Она не соответствует единственному образцу для сравнения, который есть в вашем распоряжении. Самое большее, что вы можете утверждать, это что она похожа на след тосокской ноги.
– Очень похожа.
– Примерно так же, как, скажем, Канада очень похожа на Соединённые Штаты. Похожа, но не тождественна. Кстати, об отпечатках ног у Китайского театра: там есть следы ног Гаррисона Форда. Вы сравнивали отпечатки его ног в цементе с реальными следами ног мистера Форда?
– Что? Нет.
– Там есть и Эдди Мерфи. Вы проследили за Эдди Мерфи и сравнили размеры и форму его реальных ног с отпечатками в цементе?
– Нет.
– Дик Ван Дайк? Том Круз? Джордж Лукас? Пол Ньюман? Вы проверили, насколько реальные следы их ног похожи на отпечатки в цементе?
– Нет.
– Цемент расширяется на жаре и сжимается на холоде, мистер Перес; именно поэтому в жаркую погоду тротуары иногда вспучивает. Даже если отметина на месте преступления и правда след ноги – в чём я сомневаюсь – тот факт, что её размер меньше измеренного вами на цементе у Китайского театра Манна, ничего не доказывает. Вы с этим согласны?
Помощница Зиглер, Трина Даймонд, решила, что пришло время и ей вступить в игру.
– Возражение! Риторика!
– Снимается, – сказал Дэйл, отвешивая короткий поклон в сторону миз Даймонд. – Теперь к вопросу о том, что случилось со сброшенной кожей Хаска. Вы заявили о том, что он вам сказал, что просто выбросил её.
– Это так.
– В мешок для мусора, вместе со всем остальным мусором.
– Так он сказал.
– Вы установили, на какую свалку вывозится мусор из Университета Южной Калифорнии?
– Да.
– Вы посетили эту свалку и попытались найти мешок, в котором находится сброшенная кожа?
– Да.
– Но вы сказали, что не нашли её.
– Я её не нашёл.
– Давайте секунду порассуждаем, лейтенант. Если бы вы нашли кожу, и она была бы чиста и без следов крови, ваше дело, надо полагать, просто испарилось бы, не так ли?
– Вовсе нет.
– На самом деле то, что старая кожа Хаска не была найдена – это лучшее, что могло случиться, не так ли? Вам не требуется проверять, соответствуют ли найденные на месте преступления ромбовидные объекты какому-нибудь отверстию на старой коже, возможно, оставленному выпавшей чешуйкой. И вам нет необходимости объяснять, почему она осталась чистой и без следов крови.
– Возражение, – сказала Зиглер. – Защита аргументирует свою версию.
– Отклоняется, – ответила Прингл, – но будьте осторожны, мистер Райс.
– Какого числа вы были на свалке, детектив?
– Я должен проконсультироваться с моими записями.
– Во время представления улик вы говорили, что это было двадцать четвёртого декабря.
– Звучит похоже на правду.
– Вы помните, какая тогда была погода?
– Сразу не вспомню.
– Ваша честь, я хочу приобщить к делу вот этот отчёт метеорологического центра Лос-Анджелесского аэропорта, в котором сказано, что день двадцать четвёртого декабря выдался необычно жарким – семьдесят пять градусов в тени.
– Миз Зиглер?
– Не возражаю.
– Приобщено.
– Семьдесят пять градусов в тени, – повторил Дэйл. – Легко представить, что вам очень не хотелось ковыряться в мусоре в такую жару.
– Я делал мою работу.
– А запах – не будем забывать про запах. Даже в обычный зимний день свалка воняет, детектив. В жаркий зимний день вонь, должно быть, сбивает с ног.
– Я такого не помню.
– Конечно, никто не может винить вас за то, то вы не стали тратить слишком много времени на разгребание отбросов под палящим солнцем – особенно если учесть, что это был, в конце концов, канун Рождества. Вы без сомнения торопились вернуться домой, к своей семье.
– Я произвёл тщательный поиск.
– Разумеется, вы обязаны это сказать, не так ли?
– Возра…
– Разумеется я обязан это сказать. Я нахожусь под присягой и обязан говорить правду.
Дэйл улыбнулся.
– Отличный ответ, детектив. Просто отличный. Больше вопросов не имею.
