Глава 11

Утро выдалось темное и ветреное — возможно, последняя буря года и леденящее прощание осени. Равна настроила окна мостика на мрачную панораму снаружи и поглядывала на них рассеянно, пока одевалась. Вниз по склону до самого обрыва клубился туман, приоткрывая иногда серое на сером — Скрытый Остров и внутренний канал. С севера пришел косой дождь. Сенсоры корабля показали, что это дождь, не град, но он замерзал, расплескиваясь по Холму Звездолета, покрывая льдом улицы Нового замка.

В окнах видны были Дети и Стальные Когти Домена, идущие на юг из города Новый замок и на север по Дороге королевы. На западе видны были и другие, возникающие из тумана на верхней площадке фуникулера. Равна остановилась на секунду, увеличила эти неясные фигуры, собранные кучкой стаи, сопровождающие их. Наверное, они где-то час назад приплыли со Скрытого Острова — только чтобы успеть вовремя к началу речи Равны. Как раз в 00:55:43.

По крайней мере в Новом зале им будет тепло и уютно.

Зрелище ее отвлекло на другую мысль:

Не следует ли и мне одеться так же просто?

Не так вот. Она оглядела себя спереди и сзади. Почему-то наряд не выглядел настолько как мундир, когда они с Невилом выбрали фасон. Даже хотя Резчица не говорила с ней, она свои желания передала через Невила: королева намеревалась надеть все свои короны и регалии и надеялась, что Равна будет выглядеть так же официально. Что ж, пусть так. Для Детей Неба эти церемонии были вполне прозрачны, но если Резчица не согласится считать Новый зал встреч разновидностью зала тронов, ее враждебность может никогда не исчезнуть.

Равна разглядывала себя еще секунду. На самом деле у такого стиля была почтенная история — пусть даже в этом мире понимает это одна только Равна. Сама Блиссе носила нечто такое, когда вышла завоевывать поддержку археологов и инженеров-программистов.

Отлично выглядишь и не забывай об этом.

Взяв свою повязку-тиару, Равна вышла.

00:03:51 до начала.

Переход из командного пункта вел в пространство над внутренней стеной грузового трюма. Сегодня здесь создалась атмосфера кулис классического театра. Равна здесь была одна, расхаживала взад-вперед по этому темному коридору, не давая себе труда поменять уровень освещения. По одну сторону от себя она держала окно со своей речью, в особенности со вступлением. Не вздумай загубить вступление! По другую сторону были окна, которые Невил вывел непосредственно в Новый зал. Это были временные виды, показанные «рыбьим глазом», и ограниченны более, чем было бы разумно. А может быть, так и следует. Равна могла выглянуть в зал, как исполнитель прежних времен в щелку занавеса, оценивая публику.

Все места были заполнены. Невил тоже где-то там, в первых рядах. Только Резчица и Равна должны были выйти изнутри корабля. Невил сказал, что таково было желание Резчицы — королевская психология, очевидно.

00:00:50. Негромкий металлический стук стали по полу за спиной. Резчица. Равна обернулась и поклонилась королеве-соправительнице.

— Готовы к великому дню, ваше высочество?

Очень многое Равна хотела Резчице сказать.

Если сегодня все получится, может быть, ты снова станешь прислушиваться ко мне и снова будешь моим другом.

Резчица кивнула несколькими головами. Это была улыбка, хотя в полутьме что-то в ней было странное.

— Конечно. Хотя вижу, что больше всех приготовилась ты. — Она мотнула одной головой в сторону стены, очевидно, имея в виду находящийся за ней зал. — Какое ты для себя… необычайное место оборудовала.

— Для нас, Резчица. Для всех нас.

00:00:00. Тиара без необходимости тихо прозвенела в ухо.

Какая точность. Хотя плюс-минус пара минут погоды не сделали бы.

Но Равна до ужаса боялась, что если она не двинется точно по графику, то никогда не заставит себя выйти на сцену. И она не стала ничего говорить, а просто наклонила голову, пропуская Резчицу в широко открывшиеся двери.

Резчица вошла, и по стае тут же расплескался солнечный свет — полностью искусственный, конечно. Портал был широк, чтобы стая могла пройти шеренгой, и Резчица вошла в него плечом к плечу. Кстати, места хватило бы и для Равны, но лучше, как дала понять королева через Невила, чтобы сперва появилась она, а потом отдельно — Равна.

Поэтому Равна ждала, пока Резчица вся пройдет и скроется из виду, направляясь к ждущим ее тронам слева. На секунду Равна заколебалась в ужасе. Вот так и создаешь себе ситуацию «сделай или сдохни». Она шагнула вперед. Как ни странно, но традиционная форма придала ей силы и помогла двигаться решительным шагом.

Когда она шагнула в свет, грянули невидимые бравурные фанфары. Ничего от Стальных Когтей в этой музыке не было. Эта торжественная мелодия почетной встречи восходила к давней человеческой истории.

Ой, нет! Глюк номер один!

Уж если кого должны были встречать приветственные фанфары, то это Резчицу.

Равна повернулась направо, двинулась к собственному трону. Потом вспомнила, что собиралась сперва повернуться и поклониться Резчице.

Ладно, глюк номер два. Но маленький.

Она всегда знала, что глюки будут.

Сцена была значительно выше зала. Проходя по ней, Равна глянула на публику и попыталась небрежно помахать рукой. Получилось скорее что-то вроде потрясания палкой, но в ответ раздались дружелюбные аплодисменты. На миг она глянула вверх — боже мой, какой огромный получился зал. Она знала точные размеры последних сооружений, но Невил и его друзья создали несколько хитрых оптических иллюзий и сыграли на перспективе, так что помещение выглядело даже больше, чем было. Игровые уголки исчезли. Вдоль стен вытянулись изящные арки, уходящие в потолок так высоко, что будь там птицы, они бы не казались неуместными. Искусственный солнечный свет лился сквозь хрустальный купол — Равна узнала стиль. Архитектура дождевого леса эпохи Среднего Возрождения на Ньоре. Принцессы брали строительные материалы из старых развалин — иначе они не могли бы создать хрустальный верхний свет. Эта сцена тронула ее сердце, хотя для большинства стай она ничего не значила — да и для детей Страума немного.

К счастью, трибуна выступающего оказалась именно там, где Равна репетировала свою речь на мостике. Ее собственный королевский трон находился всего в нескольких шагах от трибуны, намного ближе к ней, чем троны Резчицы. Других сидений на сцене не было. Равна надеялась, что участвовать будет весь Исполнительный Совет, но Джоанна и Странник все еще были на Восточном Побережье. Очевидно, Невил не сумел убедить Резчицу допустить на сцену еще кого-нибудь. Ну ладно. Значит, Резчица хочет, чтобы это выглядело так: две королевы — и Народ.

У ступеней, ведущих к ее трону, Равна замялась. Это было чудовищное сооружение высотой в два метра, не считая ступеней, тонущее в фальшивых самоцветах и драгоценных металлах, украшенное символами, мало что значащими за пределами некоторых человеческих легенд.

Ну вот не хочется мне туда лезть.

Пусть хозяйка этого представления — Резчица, но все же…

Равна посмотрела на ту сторону сцены. Сиденья Резчицы по необходимости отличались от трона Равны. Стае нужно отдельное место для каждого ее элемента. Троны Резчицы были подняты на ту же высоту, что и трон Равны, но места занимали, естественно, больше, и отдельные сиденья выстроились короткими прямыми рядами, не так, как расположилась бы стая для усиленного размышления. И это был глюк номер три, куда как более серьезный.

Равна запоздало поклонилась Резчице. При этом будто огромная тень шевельнулась на стене за помостом. И это была… сама Равна. Ее собственное изображение, увеличенное до десяти метров. Даже от взгляда на него у нее голова слегка закружилась — не было такого места в зале, где бы этот образ не подавлял. Передают, наверное, с зафиксированной камеры слежения. И даже когда Равна оглянулась на Резчицу, то увидела, что великанша на стене — это она сама, а не ее соправительница.

Вот тут на сцену должен был выйти Невил, объявить двух королев и очень важное выступление Равны. Но его нигде не было видно.

Однако ведь Резчица разрешит ему открыть собрание?

Она поклонилась Резчице еще раз, ища при этом закрытый голосовой канал.

Но тут Резчица смилостивилась. Она несколько неловко поерзала на своих тронах человеческого стиля, сдвинув головы поближе. И когда она заговорила, ее голос будто шел отовсюду, разговорные интонации звучали так, будто она где-то всего в паре метров от тебя. Хотелось надеяться, что так оно звучало для всех.

— Милости прошу всех в Новый зал встреч. Пусть даст он нам всем чистосердечие и да вручит власть тем, кто ее заслуживает.

Лицо Равны было одиноким на гигантском экране, но Резчица сидела лишь в нескольких метрах от него. Равна видела, что одежда сегодня на ней такая, как полагается по местным понятиям королеве, но не очень отличается от ее повседневных меховых плащей и курток. А выражение — для стаи это в основном поза ее элементов, — выражение сидящей на тронах Резчицы было сардоническим.

Итак, сегодня моя королева-соправительница Равна желает вам рассказать, что может принести вам ее правление и чего ожидает от вас.

Резчица вытянула морду в сторону Равны и грациозным взмахом пригласила ее на трибуну.

На миг Равна застыла в полном замешательстве. Столько уже всякого, мелочей и, может, не мелочей, вышло неправильно. Не так все должно было быть! Но все равно у нее была речь и были идеи, над которыми она трудилась, как раб на плантации. Сейчас ей принадлежало внимание всех, до кого она хочет достучаться.

Равна повернулась и взошла на трибуну. Открылось окошко со светящимися знакомыми словами ее речи. На миг она забыла о них и просто посмотрела на аудиторию: сто пятьдесят человек и стай, наверное, пятьдесят. А пол был метра на три, не меньше, ниже трибуны, уходил в туман, в искусственную даль. Зал был убран куда проще, чем любая деталь сцены, — простые деревянные скамьи для людей и сиденья для элементов. И все лица смотрели вверх, и все — даже почти все стаи — были ей знакомы.

И Невил был здесь же, прямо в первом ряду! Он был одет в ту же простую стеганую одежду, что и все Дети, и прямо сейчас казался замерзшим, промокшим, и вода с него капала — как и с остальных, пришедших с утреннего дождя.

Но все же он был здесь, просто из-за трибуны не видно. Рядом с ним сидел Тимор Ристлинг, на этот раз без своей ворчливой стаи — Лучшего Друга. Мальчик улыбался во весь рот. Кажется, его полностью покорило изображение Равны на стене. Потом он увидел, что она уже на трибуне и на него смотрит, и стал махать рукой. Равна вскинула руку помахать в ответ им обоим, и Невил тоже радостно улыбнулся до ушей.

Теперь надо было говорить речь. Равна сдвинула текстовое окно так, что, куда бы она ни смотрела, видела большие, прозрачные слова. Будь она Невилом, Резчицей или Джоанной, могла бы экспромтом выдать новое начало речи — такое, чтобы смягчило все накладки, оказало честь Резчице и, быть может, вызвало бы у всех добродушный смех. Но она, будучи всего лишь Равной Бергсндот, знала, что если отклонится от написанного текста, то погибнет. Текст был ее спасательным плотом.

Вот тут ей на выручку пришли все репетиции. Она глянула на свои туманные слова, произнесла их, обводя глазами лица в зале.

— Спасибо, э-гм, Резчица. — Смотри-ка, экспромт! Она улыбнулась сочувственной улыбкой. — Спасибо вам всем, что пришли сюда, несмотря на погоду.

Это уже не был настоящий экспромт, потому что «Внеполосный» прогнозировал сегодняшний штормовой фронт.

— Мы, люди, живем здесь, на планете Стальных Когтей, чуть более десяти лет. Стаи спасли нас и стали нашими лучшими друзьями. Но мы должны помнить, и люди, и стаи, что наш прилет сюда стал эпизодом огромной и трагической катастрофы. — Она сделала соответствующий жест, показав рукой в небеса за пределами хрустального купола. — Зло, что гналось за людьми до самого мира Стальных Когтей, все еще ждет, пусть и ослабленное, в ближнем межзвездном пространстве.

И Равна стала излагать данные «Внеполосным» оценки состояния флота Погибели в тридцати световых годах от планеты. Она не стала упоминать о возможности дальнейших сдвигов Зон. Настоящий сдвиг мог просто закончить игру, а у Равны не было и намеков на него, если не считать странного глюка, о котором сообщил «Внеполосный» много лет назад. Нет, она рассказала почти все то же, что говорила Детям в дни, когда они выходили из гибернации. Невил ей сказал, что многие ребята потеряли перспективу. Напоминание, сделанное в этом внушительном антураже, может помочь им вспомнить, насколько необходимы их жертвы.

— Всего через двадцать лет первые лучи света от флота Погибели долетят до этой планеты. Будет ли это само по себе опасностью? Возможно, хотя сомнения у меня есть. Но после этого в течение нескольких десятков лет возможна доставка малых грузов, пусть всего миллиграммов, а корабли Погибели могут разогнаться до субсветовых скоростей. При достаточно высоких технологиях даже крошечные грузы смогут нанести миру Стальных Когтей ощутимый вред.

Это общее рассуждение было извлечено из недостоверной части архива корабля — экстраполяция на основе последней информации от флота Погибели и о самых экзотических системах оружия, когда-либо применявшихся в Медленной Зоне.

— Что совершенно определенно: если сторонники Погибели все еще желают нам вреда, то в следующем веке, и уж наверняка за несколько тысяч лет, они смогут перебить в этом мире всех, если только… — Здесь она сделала театральную паузу, как во время всех своих репетиций, и обвела слушателей стальными глазами. — Если только мы, люди и стаи вместе, не поднимем эту планету на высший технологический уровень, который только может существовать в Медленной Зоне. Это лучший наш шанс, возможно — единственная наша надежда. И она стоит тяжелых жертв.

Произнося эту речь, она продолжала оглядывать зал, иногда кивая в сторону своей соправительницы-королевы. Равна не запускала никаких средств анализа, но речь была настолько отрепетирована, что у нее было время замечать реакцию слушателей. Ее глаза останавливались на тех, чье мнение ей было наиболее важно. Невил — не очень хороший образец для анализа, но приятный — кивал головой в нужных местах, хотя все это он за последние дни слышал уже не раз. Остальные: Овин Верринг и Эльспа Латтерби — слушали очень внимательно, но время от времени переглядывались и качали головой. Портные, Бен и Венда Ларсндот — эти сидели в задних рядах со своими детьми. Они давно перестали слушать, изо всех сил заставляя ребят сидеть тихо. Вели себя так, будто все это уже слышали. И ведь слышали — в сотнях разговоров за все эти годы. А некоторые, вроде Ганнона Йоркенруда, кривились в ответ на ее слова.

Я должна говорить дальше.

Если бы только они с Невилом могли предвидеть эту реакцию, когда планировали выступление, или если бы у нее хватило соображения внести поправки на ходу, она бы сейчас сумела плавно перейти к следующему пункту и донести до слушателей общий смысл.

От этой мысли она запнулась и чуть не сбилась. Нет, нельзя. Единственная ее надежда — переть вперед. Пусть ее слова — не пение сирен, но логика в них есть, и она это знает.

— Какова же самая большая жертва, которую мы должны принести ради нашего выживания? Это та жертва, которую на моих глазах каждый из нас приносит каждый день. Это очень тяжело, хотя я и пытаюсь убедить сейчас вас, что приемлемых альтернатив нет. Эта жертва — относительно низкий приоритет, который мы даем биомедицинским исследованиям.

Вот это уже привлекло внимание всех. Даже стаи кое-где вытянули шеи.

Начни с плохого и переходи к хорошему — но какой же это долгий путь! Однако Равна уже подводила к своим идеям отремонтировать побольше гибернаторов и создать чрезвычайный медицинский комитет.

— Сейчас мы умеем лечить только малые повреждения. У нас только основные эпигенетические триггеры. В конце концов все это переменится, но тем временем — что нам делать со старением? Наши предки мирились с ним тысячи лет…

Слово «но» ей уже произнести не удалось.

— Мы не твои вонючие предки!

Это крикнул Джефри Олсндот. Он сидел в глубине зала, и она его раньше не видела, но сейчас он вскочил в ярости.

Джефри?

Вокруг него сгрудился Амди, вытянув головы в выражении, которого Равна не могла понять.

Джефри орал во все горло:

— Как ты смеешь диктовать нам, ты, защищенная и самодовольная? Мы ради тебя умирать не станем, Равна! Мы…

Он продолжал орать и жестикулировать, но звука не было — акустика «Внеполосного» заглушила его голос.

Вскочили Ганнон Йоркенруд и еще кто-то:

Ты, королева недоделанная, мы ради тебя умирать не ста…

И их голоса тоже пропали.

И еще кричали так же безмолвно Тами Ансндот и другие. Равна огляделась в поисках управления звуком, но оно было встроено в общую автоматику зала.

Я не хочу никому затыкать рот!

Глаза сосредоточились опять на словах ее речи — еще же столько абзацев произнести! На миг она ощутила беспомощный ужас — а потом увидела, что в первом ряду встал Невил.

Слава богу. Они с Невилом рассчитывали, что он потом и будет говорить, когда дойдет до вопросов и ответов. Если бы только дойти сейчас до них и выбраться из этого кошмара.

Она махнула рукой, призывая его подняться на трибуну.

Невил взбежал по ступеням на возвышение, но не стал обходить вокруг, чтобы занять ее место. В зале все еще стояли Джефри и другие, но уже не кричали, зато недовольный ропот шел, казалось, от всех зрителей одновременно.

Невил повернулся к залу и поднял руки, призывая к спокойствию. Помедлив секунду, все возмутившиеся опустились на скамейки.

— Ребята, это наш Новый зал. Это его Равна для нас построила. Вот мы и должны им воспользоваться, чтобы делать правильные вещи, а не орать.

Ропот и сердитые возгласы стихли — естественным образом, насколько могла судить Равна, — и все смотрели на Невила, уделяя его разумным словам внимание, которого они заслуживали.

Равна глянула через плечо на огромный нависший над сценой экран. Камера все еще была нацелена на нее. Может, она переключится на Невила, если отойти от трибуны. И Равна шагнула в сторону, потом спустилась с помоста — но даже когда она села на один из боковых стульев, на экране было ее лицо, теперь нахмуренное.

Зрителям же была видна человеческих размеров фигура Невила, стоящая на трибуне. Но хотя бы голос его не глушили:

— Вот это, пожалуй, самое важное насчет Нового зала: именно здесь мы, беженцы, заявляем свое мнение и подаем свой голос.

Он посмотрел влево от себя, где была Резчица.

Королева вежливо кивнула ему парой голов, и голос ее звучал откровенно примирительно:

— Ты совершенно прав, Невил. Давно уже пора людям и стаям Домена обрести право быть услышанными.

Невил посмотрел вправо, на Равну:

— Равна, а ты?

— Ну конечно! Я…

Но он снова обернулся к залу, и Равна позволила ему вести выступление. Это было лучше, чем ее репетиции.

— И вот я думаю, вопрос таков: что ставить на голосование? — Он усмехнулся, и в зале откровенно засмеялись. — Я думаю, много есть разного. Например, важно вот что: когда мы встаем говорить, наши голоса всегда должны быть слышны.

Согласие прозвучало громко и, к счастью, не было заглушено.

— Я думаю, что самым важным вопросом являются медицинские исследования. И не только для того, чтобы мы выглядели молодыми и красивыми. — Он снова осветился улыбкой и стал вдруг очень серьезен. — Тимора Ристлинга вы все знаете.

Невил махнул в сторону переднего ряда, где сидел Тимор. Когда Невил на него показал, следящая камера наконец проснулась, включила логику, и Тимор вдруг воздвигся на заднике сцены. И не только как портрет. Видны были жалко скрученные конечности, слабая дрожь рук. Мальчик посмотрел на огромное изображение — и захлопал в неожиданном ликовании.

Невил улыбнулся ему в ответ и посмотрел снова в зал.

— Сколько из вас помнит Тимора таким, каким он был в Верхней Лаборатории? Я помню, хотя ему тогда было едва ли четыре года. Его родители поддерживали логику загрузки устаревших систем — работа почетная, и они ее делали хорошо. И у них были все основания верить, что сын их вырастет таким же почтенным членом общества. Но вышло не так. — Голос Невила стал печальным. — Вышло так, что в той ситуации, в которую мы попали здесь, он чуть не погиб. — Невил посмотрел на аудиторию и сказал с обдуманной решительностью: — Такого бремени не должен нести никто: ни Тимор, ни кто бы то ни было.

Эти слова были встречены приветственными криками.

В последующие декады Равна Бергсндот мысленно прокручивала этот момент собрания снова и снова и поражалась, как причудливый рисунок фактов опрокидывал ее предвзятые понятия, как недоумение постепенно сменялось пониманием. Она помнила, как стояла, махала рукой Невилу, пытаясь привлечь его внимание, пытаясь вернуть его туда, куда он, по ее мнению, вел — к разговору об усовершенствованных гибернаторах.

Но Невил уже шел дальше, оседлав волну одобрения, идущего, казалось, со всех сторон.

— Так что — да, нам есть что ставить на голосование. Но это всего лишь один из симптомов системной проблемы, которую мы должны решить. Не важно, по каким причинам, но тут вокруг слишком много секретности. Не должен Исполнительный Совет заседать тайно. Может быть, вообще не должно быть Исполнительного Совета. Я ради этого готов отдать там свое место.

В аудитории несколько человек вскочили, желая говорить. Невил остановился и обратился к одному:

— Джефри?

Джефри встал, подбоченившись. Голос у него был злой, на Равну он старался не смотреть. Амди окружил его плотным кольцом, только какая-нибудь голова показывалась время от времени.

— Хочешь один вопрос для голосования? Только это не то, нужен ли нам Исполнительный Совет или ты в нем, Невил. Настоящий вопрос в том, будет ли нами править мегаломаньячка, загоняющая нас всех в могилу!

И на миг воцарилось полное молчание. На миг, наверное, каждый был так же ошеломлен, как Равна. Потом вскочил Ганнон Йоркенруд, громко крича в поддержку Джефри. Но и остальные тоже повскакивали, и вдруг Венда Ларсндот и Ганнон Йоркенруд заорали друг на друга.

Невил снова поднял руки, и через несколько секунд хаос стих. Венда сердито села, потом сел Йоркенруд и другие. Еще несколько секунд Невил выдержал паузу нарастающей тишины. А потом сказал:

— Ясно, что нам многое нужно обсудить — больше вопросов, чем мы можем решить сегодня. У нас еще есть будничные вопросы управления Доменом. Наверное, можно найти компромисс. Для будничного правления у нас есть стабильный и проверенный ресурс. — Он повернулся и поклонился Резчице: — Госпожа королева, согласны ли вы править без консультаций Исполнительного Совета? Решать все непротиворечивые вопросы жизни Домена?

Двое из Резчицы глянули на Равну. Остальные, включая щенка, смотрели на Невила и на зрителей. Позы королевы выражали серьезное внимание. Но Равна уже десять лет работала с Резчицей и сейчас за торжественно-серьезным видом умела угадать приятное удовлетворение.

— Вполне устроит, господин Сторхерте. При этом, естественно, мне будет дорог любой совет от каждого из вас.

— Разумеется. — Невил склонил голову, почти что поклонился Резчице. И повернулся к Равне. Но никакого подобного вопроса он ей не задал — тон его стал утешительным, примирительным. — Равна, мы очень многим тебе обязаны. Ты поддержала Резчицу в войне против Булата и прежнего Свежевателя. Мы все помним твою любовь в первые дни нашего изгнания, как ты добилась, чтобы Резчица и ее стаи заботились о самых младших из нас. Даже и теперь нам отчаянно нужен твой опыт в работе с архивами «Внеполосного». — Он запнулся, будто не зная, как продолжить. — И в то же время мы… мы Думаем, что ты слишком сосредоточилась на потенциальных Угрозах, которые от нас очень далеко. Мы считаем, что ты угодила в ментальный капкан, что утраты и одиночество привели тебя в… — Он оглядел величественную реконструкцию архитектуры Века Принцесс. — В некую собственную фантазию.

Он снова смотрел на нее сочувственно и испытующе — и тут-то Равна наконец поняла. Она чувствовала на себе взгляды всех Детей и всех стай. Может быть, некоторые ее ненавидят — похоже, что Джефри точно. Но большинство просто видят на ней флотскую форму, видят имперский зал — и заключают, что ее великие планы — безумие. Она почти видела, как к этому выводу приходят те, кто сидит в зале, пока длится молчание Невила. И потом его тихий и сочувственный голос произнес:

— И я думаю, вот какой вопрос мы должны сегодня поставить на голосование: попросить тебя на время отойти от административной работы. Ты по-прежнему будешь очень ценна для нас благодаря своей интуиции и умению работать с архивами корабля, но править будет Резчица, — и голосование в этом Новом зале. Ты понимаешь, какой вопрос я ставлю на голосование, Равна?

Впервые за несколько минут Равна посмотрела Невилу Сторхерте прямо в глаза. Он не дрогнул. Ничего не было в его взгляде, кроме твердого уважения — к ней и к миру. Равна открыла рот — выкрикнуть опровержение этой чудовищной чуши… но не нашла слов. Минуту или две подумать, а без этого — только нечленораздельное гневное бормотание. Но я могла бы его остановить. Пусть у Невила Сторхерте в руках управление всякими мелочами сцены и звука — все, что отдала ему Равна для создания этого Нового зала, но управление всем звездолетом «Внеполосный-II» полностью в ее руках. Сейчас она возьмет на себя управление залом, вышвырнет вон эту мишуру Века Принцесс и заставит всех и каждого слушать… что? Взбешенные речи обезумевшей? Она заметила, что Резчица напряглась. Королева понимала, что на уровне голой силы плеть держит Равна.

Но я не сумасшедшая.

И поэтому Равна, когда заговорила, сказала так:

— Понимаю, Невил. Отлично понимаю.

— Спасибо, Равна.

Голос Невила был полон сочувствия и облегчения.

Теперь он снова повернулся к зрителям.

— Так что я думаю, есть у нас вопрос для голосования. Серьезная перемена, которая всем нам поможет строить будущее безопасное и процветающее. Нужно ли обсуждение перед голосованием?

Оказалось, что да, но не очень долгое. Высказал свое мнение Йоркенруд, потом Джефри. На этот раз оно было более детальным и конкретным, чем выкрики Джефри с места. Равна чуть не заплакала посреди его выступления. Насколько она могла понять, Невил не использовал акустический контроль корабля, чтобы кому-нибудь не дать говорить, но мало кто мог что-нибудь сказать против, да и то смущаясь. Все вокруг свидетельствовало о мании величия у Равны, и когда она чуть повернулась в сторону, увидела, что камера снова направлена на нее. И ее мрачная гримаса чудовищных размеров смотрела в зал со стены.

Голосование прошло без сюрпризов. Сумасшедшую сделали безопасной, повысив до статуса технического советника.

Раздались приветственные крики, Дети выбегали в проходы и шли вперед. Вокруг Равны образовался пузырь пустоты. К счастью, на огромном экране ее лица больше не было. Казалось, что там, где она сидит, — одна сплошная тень.

Невил сошел с помоста. Говор стал громче — каждый хотел подойти пожать ему руку. Невил улыбался и махал кому-то. Наклонившись, он поднял Тимора высоко в воздух.

— Мы это делаем для него! И для всех нас!

Он поставил мальчика на пол, и оба они скрылись в толпе поздравителей. Через несколько секунд Тимор вылез из этого хаоса, на миг всеми забытый. Оглядевшись вокруг, он неуклюже побежал через открытое пространство, к той тени, где была скрыта Равна.

Вблизи стало видно, что Тимор плачет. И выглядел он потерянным и опустошенным, а не вдруг спасенным, как заявил Невил.

Как я себя чувствую, так он выглядит.

Она наклонилась ему навстречу. Он обхватил ее за шею двумя руками, и в ухе у нее раздался его недоумевающий голос:

— Равна, Равна, что случилось?