Глава 10

В окрестностях Холма Звездолета стала показывать зубы осень. Солнце также светило полдня, но все больше появлялось туч, все упорнее налетали с океана шквалы, и каждый был чуть холоднее предыдущего. Дождь переходил в крупу, к ней стал примешиваться снег. Хуже этого могла быть только непролазная грязь поздней весны, но та несла обещание зелени и тепла. Осень обещала иное: смертельный холод арктической зимы. Но зима была подходящим временем для одного из любимых проектов Равны. На Северных Ледяных Клыках декады тьмы стояли сухие, ясные и температура держалась ниже 185° К. Космическая цивилизация сочла бы такую температуру немногим лучше комнатной, но «Внеполосный» вытащил из архивов побочных технологий некоторые исследования по метаматериалам. Если создать такие температуры на гектаре, можно вычерчивать логику в макроразмерах, а потом, воспользовавшись лазерной интерференцией, создавать полупроводниковые схемы микронного масштаба. Последние три попытки были дразняще близки к успеху, но провалились. Может быть, этой зимой выйдет иначе…

Конечно, этот проект обсуждался Исполнительным Советом. Тщательник был одержим экспериментом, своей Холодной Лабораторией. И хотя эта третья попытка не была тайной, Невил предложил Равне не особенно распространяться об этом Детям. Ледяные эксперименты могли оказаться коренной переменой, могли перенести мир в годы автоматики раньше намеченного, положив конец дискомфорту будней. С другой стороны, попытка была уже третья, и «Внеполосный» скромно оценивал шансы на ее успех.

Равна тоже была одержима, как и Тщательник. Зная теперь о «Группе изучения катастрофы», она понимала, насколько мрачные последствия имел бы провал зимней попытки. Но после вечера со светляками на могиле Фама она несколько успокоилась, понимая, что дело на правильном пути. Каждый день Невил приходил с новым наитием, часто с вопросами, которые нельзя было бы вынести на Совет, иногда с такими, о которых она сама никогда бы не подумала. Потому что Невил оказался идеальным дополнением к Джоанне. До приземления «Внеполосного» Джоанна была здесь одна, окруженная Стальными Когтями. Для них она стала героиней. У нее были близкие друзья на самых высоких и на самых низких уровнях. Стаи ее любили за то, что она сделала в битве, и даже за сумасшедший прорыв, который она организовала в старом Фрагментарии, с чего и началось движение частных больниц. Равна не уставала удивляться, как много стай говорят, что знают ее лично. Даже те стаи, что не были ветеранами.

Но хотя у Джоанны было достаточно друзей среди Детей, она и Джефри все еще держались от них отдельно: оба они про-вели страшный первый год в одиночестве. А вот Невил оказался между Равной и Детьми идеальным мостом. Он был прирожденный лидер и всех ребятишек знал еще по Верхней Лаборатории. Он был в курсе всех их дел, он будто заранее знал, что они одобрят, чем возмутятся, что им понравится, и понимал почему.

— Как тебе Новый зал встреч? — спросила Равна.

— Очень нравится!

Тимору Ристлингу было уже четырнадцать, но выглядел он по-прежнему на шесть или семь лет. Он ходил прихрамывая, его била спастическая дрожь. Равна очень боялась, что у него есть и ментальные ограничения: Тимор отлично считал без калькулятора, но отставал почти во всем прочем. И не очень помогало, что его Лучшим Другом была вспыльчивая четверка, считавшая мальчика своей синекурой. Белль Орнрикак тащилась за ними, и в глазах ее был расчетливый блеск.

Впрочем, сейчас ограничения Тимора были почти незаметны. Он держал Равну за руку и чуть ли не тащил ее вперед. Дрожь можно было счесть проявлением восторга перед тем, что сделано было по предложениям Невила в грузовом трюме «Внеполосного».

Помещение было тридцать метров на двадцать. Равна и Фам отлично воспользовались его малой частью на пути сюда, спрятавшись там от таможенников Гармоничного Покоя. Сейчас здесь было почти пусто, и внутренняя сторона лежала на уровне земли. Поперек грузового люка построили деревянно-кирпичную стену, изолирующую от непогоды.

Интерьер Невил перестроил частично из местных материалов, частично переделав стены в точки доступа и игровые станции. Он декорировал помещение в стиле, бывшем, по его признанию, жалкой имитацией страумского. Тимор провел Равну по полу, выложенному разноцветной плиткой, показывая чудо за чудом.

— Вон видишь наверху? — Он задрал голову, чуть покачиваясь в своем неустойчивом равновесии. — Это небо Страума-Главного. Я его помню перед самым отлетом в Верхнюю Лабораторию. У меня там друзья были в начальной школе.

Она знала, что при отлете ему было четыре года, но почему-то эти воспоминания остались.

— Тут очень мило, Тимор.

— Да нет, тут красиво! Спасибо тебе, что его для нас построила.

— Не я одна это сделала, — ответила Равна.

На самом деле практически все детали были не ее. Почти все придумали Невил с друзьями, но Невил счел, что пусть лучше вся слава достанется ей.

Белль прошмыгнула вокруг Равны поближе к Тимору. Стая в основном смотрела на станции, где были запущены охотничьи игры, но голос у нее был скучающий:

— Я слыхала, что это совсем не похоже на настоящий Край. Эти штучки Детям очень скоро надоедят.

— А вот и нет! — ответил Тимор излишне громко. — Мне тут очень нравится, и это еще не все! Пойдем покажу.

Он отвернулся, оставив Белль смотреть на экраны с жадностью игромана. Только когда Равна прошла мимо, стая опомнилась и пошла следом.

Тимор увел их с площадок игр и спорта вверх по пандусу. Здесь оживленные звуки игровой зоны глушились активной акустикой «Внеполосного». Вокруг проекционного дисплейного пространства сидело десять или двенадцать старших Детей. Может быть, незнакомая игра или… тут она заметила Невила, стоявшего чуть позади стульев. Как будто тоже только что пришел. Она двинулась было к нему, но Тимор дернул ее за рукав:

— Ты видишь, что они делают?

В пространстве между стульями и стеной плавали какие-то изощренные модели. Возле каждого из ребят висели в воздухе окошки. Модели были похожи на что-то сетевое, но…

Равна покачала головой.

— Овин объяснит!

И Тимор потянул ее туда, где сидели Овин Верринг и Эльспа Латтерби.

Овин при ее появлении поднял голову, на лице его мелькнуло удивление и, быть может, нервозность. Он ее не ждал.

— Равна, здравствуй!

— Привет! — сказала Эльспа, слегка помахав рукой.

Равна улыбнулась в ответ.

— Так что это вы делаете? — Она оглядела всю группу. Кроме Хейды Ойслер, здесь собрались самые серьезные Дети. — Это не игра?

— Нет, — покачала головой Эльспа. — Мы пытаемся научиться…

Хейда пришла ей на помощь:

— Ты не задумывалась, почему мы не настаивали на праве пользоваться автоматикой «Внеполосного»?

— Немножко.

На самом деле большинство Детей сопротивлялось изучению программирования почти также сильно, как и освоению более примитивных навыков.

— Причин две, — сказала Хейда. — Во-первых, тебе он нужен для твоих проектов, но не менее важно — этот звездолет глуп как булыжник.

— Это лучшее, что может здесь существовать, Хейда.

— А мне очень нравится! — вставил Тимор.

— Ладно, — усмехнулась Хейда, — не как булыжник. Как этот… каменный наконечник для стрелы. Важно, что толку от него ноль, если…

Овин покачал головой и перебил:

— Хейда в своей воспитанной манере пытается сказать, что… — он на секунду задумался: вероятно, пытался подобрать менее невоспитанные слова, — сейчас, когда мы получили доступ в неучебные часы, может быть, нам бы следовало научиться приспосабливаться и использовать технику «Внеполосного» наилучшим образом. Пока что мы визуализируем проблему — обычно это самое трудное. Давай мы тебе покажем.

Он обернулся к остальным. Все они вдруг жуть до чего заинтересовались деталями висящего перед каждым изображения. То, что Равна видела, выглядело как программирование изобразительного искусства, но выполненное каким-то невероятным обходным путем. Эльспа Латтерби подняла голову:

— Есть, все чисто. Давай, Овин.

Конструкция, формирующаяся в пространстве между ребятами, на предмет искусства не была похожа. Она состояла из тысяч световых точек, соединенных цветными линиями.

Мне кто-нибудь объяснит, что это? — подумала Равна.

Похоже на имитацию сети, но никаких надписей. А вообще-то можно было бы предположить степенную зависимость между связями. Возможно, это…

Овин заговорил снова:

— Это чертовски трудно было сложить с помощью интерфейса «Внеполосного», но мы тут визуализировали карту сети трансдукции тела современного человека. Да, это то, что было в архиве корабля, среднерасовое по Сьяндре Кей. У нас, страумеров, могут быть существенные отличия. Тем не менее… — Он увеличил один из кластеров сети. Остальные сдвинулись в сторону, не исчезая, но давая место. — Вот это, — продолжал Овин, — относится к зоне двигательной стабильности.

Равна кивнула, стараясь не дать улыбке сойти с лица. Она начала догадываться, к чему все это клонится. Уголком глаза она видела, что Невил обходит внешний край группы, двигаясь в ее сторону.

На помощь!

Очевидно, улыбка была одобрительная, потому что Овин продолжал объяснять:

— Это всего лишь пробный эксперимент для куда большего класса проблем — в основном медицинских. Если мы в достаточной степени изучим интерфейс программирования «Внеполосного», то сможем заставить корабль генерировать патологии двигательной зоны и сравнивать их с симптомами, которые есть…

— …у меня! — договорил Тимор. Он сидел на полу, когда Овин начал демонстрацию, но сейчас сумел подняться на колени, чтобы Равна его видела. — Они тогда вылечат, что у меня поломалось.

Овин опустил глаза к мальчику:

— Попробуем, Тимор. Здесь, Внизу, ничего не бывает наверняка.

— Да знаю я! — с раздражением ответил Тимор на эти общие слова.

Овин снова обернулся к Равне.

— В общем, если… то есть как только мы это все сделаем, запустим «Внеполосный» на выбор целей для лечения и моделирующие эксперименты. — И вдруг Овин потерял уверенность, посмотрел на Равну, будто ожидая одобрения. — Нам кажется, мы что-то нашли, Равна. А ты как думаешь?

Равна еще секунду глядела на имитацию сети — это было куда легче, чем смотреть в глаза Овина Верринга. Талантливые все эти ребята, дети гениев. Старшие до полета в Верхнюю Лабораторию получили отличное страумское образование. А Здесь? Здесь они оказались относительно необразованными. Здесь эксперименты сами себя не проводят. Здесь нужно выполнять промежуточные этапы, нужно создавать инфраструктуру.

Она посмотрела на Овина Верринга и увидела, что он видит сквозь ее попытку смягчить резкость. Улыбка у нее стала жалкой, и она сказала:

— Овин… как мне тебе сказать? Ты…

И тут явилось чудесное спасение — Невил. Он потрепал Овина по плечу, Равне улыбнулся, успокаивая.

— Все будет нормально, ребята, дайте я с Равной поговорю.

Будущие медицинские исследователи явно вздохнули с облегчением, хотя вполовину не с таким, как Равна. Она улыбнулась им всем:

— Я вернусь, ребята. — Посмотрев вниз, она добавила: — Обещаю, Тимор.

— Я знаю, что вернешься, — ответил он.

И она позволила Невилу увлечь себя прочь. Слава богу. Очевидно, у него был какой-то контроль над средой Нового зала, потому что не прошли они и пяти метров, как она почувствовала изменение качества звука и поняла, что, даже когда они стоят здесь, посередине зала, никто другой их не слышит — только они.

— Спасибо, Невил. Это было ужасно. Как они додумались попробовать…

Невил сердито махнул рукой.

— Моя вина. Черт побери, в Зале столько этих игр для Медленной Зоны, но я решил, что лучшие из нас хотели бы посмотреть, как можно применить выученное нами в Академии.

— Я думаю, мы оба этого хотели. Мне и в самом деле нужна помощь в перспективных разработках.

— Да, но я должен был догадаться, что они займутся невозможным. Мы оба знаем, каким безумием было бы на этом этапе отвлекать силы на серьезные биологические исследования.

Равна повернулась так, что только Невил видел, как она огорчена.

— Я пыталась это объяснить Овину.

Невил покачал головой:

— Знаю. Овин… его иногда заносит. Он думает, это просто, как урожайность повысить. Надо вот всем сесть вместе и…

— Вот это я и говорю. — Все сильнее и сильнее это казалось существенным. — И чем раньше, тем лучше. — Собери всех, объясни проблему и попроси тебя поддержать. Я могу попросить выработать формальные процедуры для срочных врачебных случаев, правила использования оставшихся гибернаторов до появления нормальной медицины.

— Да!

— Я должна вернуться, сказать это Овину и остальным и попытаться объяснить.

Она посмотрела через его плечо на дилетантов-менеджеров корабля, которые все еще толпились возле своей имитации сети. Никто, кроме Тимора, в сторону Равны не смотрел.

Невил заметил ее нерешительность.

— Если хочешь, я могу им все объяснить. В смысле общую идею — и что ты продолжаешь работать над деталями.

— Ты можешь? — Все это были друзья Невила, и он их понимал лучше, чем могла бы Равна. — Ох, Невил, спасибо тебе!

Он отмахнулся:

— Да ладно. Сейчас сделаю.

Равна вышла из пузыря звуковой изоляции. Невил повернулся к Овину и прочим, и она помахала им рукой. Потом пошла к выходу, ведущему на мостик. Так много должна была она сформулировать, отточить в своей речи, чтобы сделать из нее призыв и знамя, за которым мог бы пойти каждый — в том числе и Резчица.

Незаметно прошла декада. Снег снаружи уже лег на землю, держался даже на улицах Скрытого Острова. Больше стало сумерек и настоящей темноты. На небе начинали господствовать луна и полярное сияние.

Если не считать путешествия с Тщательником на Доменную Вершину и в Холодную Долину, Равна почти все время проводила в помещении, на мостике «Внеполосного». Работы был непочатый край. На севере выгладили дно Холодной Долины, стаи Тщательника почти закончили вырезание тысячи квадратных метров чертежа, два микролазера с «Внеполосного» уже были на месте. Когда станет по-настоящему холодно, они начнут рисовать первые свои компоненты стомикронного масштаба… десять тысяч схем сумматоров. Ура! На самом деле! Цель дурацкая, но главное — обоснование принципа. В прошлую зиму до прихода весны не удалось добраться и до этого.

Работа над речью продвигалась — ожидался шедевр реалистического оптимизма. Каждый день приходил Невил и приносил кучу подробностей, что делается с Новым залом. И доя речи Равна уже установила дату, она работала целеустремленно, и ощущение было прекрасное!

За это время прошло только одно заседание Исполнительного Совета, и Резчица опять была в плохом настроении. И Тщательник цеплялся к мелочам. Такого политически невежественного деятеля Равна в жизни не встречала. Забавно, если учесть, от кого он произошел. Хотя ему доставалось почти все внимание Равны и большая часть поддержки «Внеполосного», он непрестанно жаловался на отсутствие внимания к фабрике микросхем в Холодной Долине. И был прав — если отвлечься от политической необходимости обеспечить себе поддержку в будущем. И все же она выделила Тщательнику дополнительное время и внимание, предоставив Невилу разбираться с деталями.

Были и другие причины не проводить заседания Совета. Равна пересмотрела ранние годы наблюдения за Свежевателем и все еще была уверена, что следящая инфекция давала в первые несколько лет точную картину. Это и полная абсурдность последнего сеанса показали, что относиться к Свежевателю столь параноидально — глупость. И все же ей было как-то неуютно видеть его на заседании Совета.

И последнее: Странник и Джоанна отправились в экспедицию, которую Равна считала опасной и ненужной авантюрой. Они взяли антигравитационный флаер и рыскали вдоль Восточного Дома за пять тысяч километров от Домена. Это было за пределами дальности радиосвязи, но они настроили один из немногих оставшихся коммуникаторов «Внеполосного» на передачу в диапазоне от пяти до двадцати мегагерц. Радиопередача направлялась в небо, а ионосфера планеты отражала ее через весь континент. «Внеполосному» на Холме Звездолета хватало интеллекта выделить сигнал, даже когда северное сияние висело над Доменом ярчайшим занавесом, и отправить куда более мощный ответный сигнал на рацию Джоанны.

Единственное заседание Совета в полном составе было в основном посвящено этой экспедиции.

— Я рад, что мы сюда прилетели, — донесся голос Странника. — Рассказы о Магнате не преувеличены. Он действительно начал промышленную революцию.

Свежеватель на своем привычном месте в дальнем конце стола поднял одну голову:

— Ага! Хранитель показывает когти!

Резчица издала тихое шипение, но иной реакции не было. На самом деле Восточный Дом был единственным местом, где точно видели незадачливого Хранителя. Это было восемь лет назад, вскоре после серии крупных пропаж из лабораторий Тщательника: принтеры, прототип телефона, даже один из трех переходников принтера. Те кражи вызвали еще больший скандал, чем недавняя кража радиоплащей, хотя двух грабителей поймали — оба бывшие помощники Хранителя. И после этих краж Магнат стал постоянным источником «инноваций».

— Мы об этом уже говорили, — сказала Равна. — Магнат может считать себя нашим соперником, но любая утечка технологий просто ускоряет общий прогресс. Не забывайте о главной угрозе.

О флоте Погибели, что идет на нас.

Свежеватель исподтишка себя оглядел — так ухмыляется стая.

— Главная угроза не будет иметь значения, если до того вырежут Домен.

— Вот почему мы с Джо полетели проверять, — ответил Странник. — То, что мы видим, наводит на мысль, что за эти годы Магнат добился гораздо большего, чем объявляет. Теперь его истинные операции слишком масштабны, чтобы их скрыть. Я думаю, что Магнат или Хранитель имеют в Домене шпионов на самом верху.

Тут Резчица подняла головы. Два ее элемента — три, если считать щенка, маленького Гвна, — смотрели на Свежевателя недовольно.

— А это настоящие технические инновации, — сказала Джоанна. — Я думаю, что утечки исходят из лабораторий Северной Стороны.

— Как? — перебил ее Тщательник, возмущенно взвизгнув.

— Вы с этим Магнатом знакомы? — спросила Равна.

— Еще нет, — ответил Странник. — Даже управляющие его фабрик редко его видят. Он мало занимается будничной работой.

— Мы действуем очень осторожно, — добавила Джоанна. — А я так вообще не показываюсь.

— Отлично! — вырвалось одновременно у Равны и Невила.

То, что Джоанна, как могла, делала доступное только двуногим, давало связке Джоанна — Странник огромное преимущество — по крайней мере так утверждала Джо. Равна далеко не была убеждена, что это оправдывает ее участие в разведывательной экспедиции.

— Хотелось бы мне, чтобы вы уже вернулись, — сказал Невил.

— Все в порядке у меня, Невил. Я же говорю — не высовываюсь.

В рации раздался странный звук — похоже, аккорд от Странника. Равна улыбнулась, представив себе, как девушка и стая столпились у коммуникатора. На восточном побережье сейчас раннее утро. Интересно, где же они прячутся?

Свежеватель-Тиратект улыбался и покачивал головами.

— В чем дело? — спросила у него Равна.

Стая пожала плечами:

— Разве не очевидно? Нет нужды иметь шпионов во главе организации Тщательника. Кто украл компьютер «Олифант»? Я знаю, что я с помощью «Олифанта» мог бы организовать все это…

Визг Резчицы резанул бы уши, если бы «Внеполосный» не глушил звуки. Три ее тела встали передними лапами на стол, щелкнув когтями по дереву.

— Ты признаешься в измене? — спросила она.

Свежеватель показал много зубов, и ответ его был таков:

— Не будь идиоткой. А, я и забыл: ты и есть идиотка, которая не убила Хранителя, когда была возможность. И еще ты идиотка, которая позволила ему сбежать и до сих пор обвиняет в краже «Олифанта» меня.

Еще одно тело Резчицы встало на стол заседаний. Было время, когда в таких стычках Равна могла сыграть роль миро-творца. А теперь? Мелькнула мысль, не полоснет ли ее Резчица, если она попытается вмешаться.

Невил оказался смелее или быстрее, а то и просто глупее. Пока Резчица рвалась вперед, он уже вскочил на ноги.

— Все в порядке, ваше величество! — Он протянул было руку, но сообразил, что пытается уговорить существо, серьезно отличающееся от человека. — То есть это еще одно бремя из тех, что приходится нести мудрому правителю.

Этот лукавый средневековый подход вроде бы помог. Резчица не отступила, но движение вперед замедлилось.

— В словах Свежевателя есть смысл, — произнесла Джоанна невозмутимо — быть может, потому, что лязг зубов и стук когтей не прошли через низкокачественный радиоканал. — И правда может быть, что Магнат — это на самом деле Хранитель плюс «Олифант». Но его успехи могут объясняться и шпионами в лабораториях Тщательника.

Это удовлетворило всех, кроме Тщательника.

— Нет у меня шпионов в лаборатории!

Но тем не менее он был вполне рад поговорить о технических средствах борьбы с этим несуществующим шпионажем. Мониторить доступ пользователей к Внеполосному было относительно легко. Проблема была скоррелировать, кто когда обращался к кораблю и когда какие изобретения появились за пределами Домена.

Вид у Невила становился все более и более недовольным.

— Надо нам это дело выяснить. И что-то надо выяснить на стороне Магната. Вы прямо сейчас собираетесь улетать из Восточного Дома, Джо?

— Так намечалось. — Послышался приглушенный разговор между Джоанной и Странником, слишком рассеянный, чтобы «Внеполосный» мог его выделить. — Аппаратура в хорошем состоянии, и у нас есть отличное укрытие за городом. Мы готовы еще здесь остаться, если это поможет, особенно если вы нам дадите какие-то указания, что где искать.

Невил разрывался между долгом и чувством. Равна понимала, с каким нетерпением он ждет возвращения Джоанны.

— Есть какие-то указания, которые мы им можем передать? — спросила Равна.

— Есть лабораторные журналы Тщательника, — сказал Странник. — Мы могли бы поискать совпадения в деталях.

Резчица — вернувшаяся на свои места — обратила внимание на еще один аспект:

— Из того, что говорят Джоанна и Странник, следует, что Магнат постоянно набирает силу. Если они сейчас вернутся, нам может оказаться трудно снова подобраться так близко.

— Надо нам было там завести целый отряд шпионов, — сказал Свежеватель-Тиратект.

Резчица согласно пожала плечами. Эти двое почти заговорили между собой.

И заседание стало почти нормальным, каким должно быть заседание Исполнительного Совета — только без Джоанны и Странника, которых еще по меньшей мере двадцать дней не будет.

Двадцать дней. Джоанна и Странник вернутся уже после главной речи Равны. С того вечера на могиле Фама у нее не было возможности толком поговорить с Джоанной. Девушка почти все время отсутствовала, занимаясь скрытым наблюдением, а когда она возвращалась, то в основном проводила время с Невилом. И сейчас у Равны тоже практически не будет шанса поговорить с ней с глазу на глаз.

А Резчица, похоже, злится пуще прежнего.

Для своей будущей речи Равна написала много черновиков. Очень много вопросов надо было обсудить. Некоторые из них были радостные, хорошие новости — например, что Новый зал будет использоваться для повышения общественной активности, построения формальной демократии. Были и горькие истины: угроза Погибели, нависшая над будущим, необходимость решить базовые технологические проблемы до того, как начать исследования по продлению жизни. Были предложения, делающие горькие истины более приемлемыми. Без Резчицы, а теперь и без Джоанны и Странника все зависело от суждений Равны и советов Невила. Снова и снова он показывал ей нюансы, которые она бы сама просмотрела. Например: «Расставь вопросы так, чтобы закончить хорошими новостями, дающими реалистические причины для оптимизма». Или: «Можно соединить эту речь с твоей идеей Общественного Совета, Равна. Мой отец говаривал, что люди ответственные легче переносят плохие новости, если в трудные времена от них что-то зависит». Поэтому собрание будет объявлено как случай для произнесения ее речи и как возможность для Детей и Стальных Когтей участвовать в этом процессе.

— Я говорил об этом с Резчицей, Равна. Она считает, что получится.

И эта новость была из самых лучших. Резчица по-прежнему избегала Равны, но хотя бы косвенно участвовала в планировании.

Невил с друзьями сообразили, как сделать так, чтобы Новый зал казался больше, и показывали Равне десятки вариантов его отделки. В конце концов она это перегрузила на него и сосредоточилась на шлифовке речи, стараясь воплотить предложения Невила о том, чем речь должна завершаться.

Потом настал канун «большого собрания». Равна уже думала об этом событии в терминах обратного отсчета: сейчас пятнадцать часов до собрания. Она последний раз проговаривала его с Невилом, еще раз проглядывала то, что ей нужно было знать о подготовке Нового зала, еще раз репетировала свое выступление.

— Ты не волнуйся, если речь получится не стопроцентно совершенной. Я там буду, а формат Общественного Совета позволяет мне встать и задать вопрос, возвращающий ход собрания на нужные рельсы. И твои друзья смогут тебя поддержать.

— Ты прав, — согласилась Равна. — Я просто нервничаю.

Она посмотрела на окошко часов, по которому хронометрировала репетицию своей речи. Оно тоже показывало обратный отсчет — 14:37:33 до начала. Равна и Невил находились на мостике, но настроили дисплей так, чтобы он выглядел, как будет выглядеть трибуна в Новом зале в… ладно, в 14:36:55. Равна посмотрела на Невила. У него тоже лицо было озабоченно-серьезным — и она решила, что он тревожится потому, что она волнуется так явно. Здорово повезло Джоанне заполучить этого парня.

— Невил, хочу тебе сказать спасибо за все. Без тебя я бы до сих пор металась.

Он покачал головой:

— Нельзя все делать одной, Равна. А то, для чего ты работаешь, — абсолютно необходимо. И тут все мы, все Дети, должны тебе помогать. Если возьмемся все вместе, не можем не победить.

Это по стилю походило на ее речь, и вдруг Равна поняла, что Невил, очевидно, говорит совершенно искренне, хотя в ее ушах эти слова отозвались банальностью.

Вот уж точно слишком много репетировала.

Она встала и осторожно обошла условную трибуну, направляясь туда, где сегодня был вход мостика. Махнула двери рукой, чтобы открылась, и обернулась к Невилу.

— Тогда до завтра. — Она улыбнулась: — Чуть-чуть раньше 14:35:21.

Невил встал. Может быть, в его улыбке можно было прочитать некоторое облегчение.

— До завтра, госпожа начальница. — Он остановился на расстоянии вытянутой руки. — Спи спокойно и не волнуйся.

— Спасибо, Невил. Доброй ночи.

— Доброй, — улыбнулся он.

И ушел.

В том, что заснуть не удалось, не было ничего неожиданного. На самом деле Равна даже не сразу легла. Но я молодец, что не стала репетировать еще раз. Она отступила от помоста и трибуны и села за свои обычные средства анализа. Сейчас «Внеполосный» все время крутил программы настройки обнаружения угроз — иногда так интенсивно, что это замедляло научные программы Тщательника. В последнюю декаду Равна меньше следила за мониторингом безопасности. Это подтверждало одну из ее теорий тревожности — а именно, что у человека мнительного есть свой максимальный уровень тревоги. И когда появляются иные заботы — например, подготовка к собранию, — обычные мании ослабевают.

Тем не менее она села отвлечься на просмотр журналов регистрации. У «Внеполосного» имелась приоритетная система угроз, но — как показывали прошлые неудачи — при категоризации события всегда была вероятность ошибки.

Поскучав над протоколами, она вдруг заметила, что уже и близко не одержима своей речью. Ага! И в журналах тоже ничего такого уж криминального не обнаружилось!

Она пошла листать дальше, заглянув в результаты более низкого приоритета.

Вот что-то интересное в разделе «старых угроз»: «Внеполосный» все еще высматривал следы украденных радиоплащей. Эти устройства никак не походили на изделие Края — коммуникатор, который использовали Странник и Джоанна, или даже на голосовые рации, которые построил Тщательник. Они размазывали мыслезвуки своего носителя по широкой полосе радиочастотного спектра. Результирующий сигнал имел довольно-таки малую дальность и был практически недоступен «Внеполосному» для анализа. Страх, ненависть, вожделение — это корабль еще мог распознать, но чтение мыслей было едва ли возможно.

Ничего этого корабль не слышал, но все же «Внеполосный» обнаружил нечто, очень похожее на шум плаща. Скоррелировав его с меняющимися следами полярного сияния, корабль предположил, что источник находится высоко в Ледяных Клыках, примерно семьдесят километров на восток. Сигнал доходил спорадически, и его громкость едва ли была достаточно высока, чтобы подозрение стало основательным. Если это и был радиоплащ, то только один. Сигнал был даже слабее, чем должен был бы звучать плащ на таком расстоянии, и надевали его лишь на несколько минут в день.

Равна некоторое время повозилась с этими результатами. Сигнал был и правда недостаточный для сколько-нибудь информативного анализа. Попросить его провести такой анализ — только снова нарваться на умение корабля выдавать желаемое за действительное. Спасибо, не надо. Но какой вообще смысл в использовании одного радиоплаща? Если вся остальная стая не наденет остальных, то эффект единственного плаща — хлопок одной ладонью.

Равна откинулась на спинку кресла, представляя себе: шайка воров крадется прочь из Домена, пробираясь по крутым горным перевалам. Они бывают смертельно опасны даже на пике лета. Воры могли погибнуть в лавине. Могли попасть в засаду обыкновенных бандитов. Так или иначе, но все плащи пропали, кроме одного. Получалось почти правдоподобно, но этому оставшемуся плащу нужен носитель, нужен иногда свет для питания. Например, так: плащи — штуки красивые, солнечные элементы темны, как бархат, но с золотым блеском. Какая-то примитивная стая могла надеть плащ как трофей, понятия не имея о его магии.

Печальная ирония. Равна сделала себе заметку — это надо будет вынести на Исполнительный Совет, а того лучше — представить прямо Резчице. Так они смогут снова начать разговаривать. Как бы там ни было, следует послать к источнику сигнала поисковую партию до наступления зимы.

Обратный отсчет показывал 13:25:14. Она провела целый час, ни разу не подумав о своей речи. Серьезно, надо бы еще раз ее пересмотреть, может, еще раз отрепетировать.

Никогда она так не нервничала перед разговором с ребятами. Но раньше она говорила с ними один на один или с небольшими группами, а сейчас будет обращаться ко всем. Если она правильно подаст все идеи, над которыми они с Невилом так упорно работали, очень много проблем решится сразу.

Но если у меня не получится…