Глава 6
На следующей неделе я провел в патрульной машине столько же времени, сколько прежде за компьютером на третьем этаже полицейского участка, После своего первого опыта дежурства в полицейском патруле я чувствовал себя гораздо лучше, хотя стало ясно, что мне предстояло еще многому научиться у Шакнахая. Мы разбирали домашние свары и расследовали ограбления, но таких Драматических происшествий, как нелепый террористический акт Аль-Мунтакима, не было.
Подождав несколько дней, Шакнахай решил повторить визит к Реда Абу Адилю. Он догадывался, что не кто иной, как Фридлендер Бей велел лейтенанту Хайяру поручить это дело нам, хотя Папочка по-прежнему притворялся, будто вовсе не заинтересован в расследовании. Наше начинание было бы куда успешнее, если бы мы знали конкретно, что нам надо раскрыть.
Кроме того, я думал и о других проблемах. Однажды утром, когда я оделся и Кмузу принес мне завтрак, я сел и задумался о том, что же мне предстоит сделать сегодня.
— Кмузу, — сказал я, — попробуй разбудить мою мать и узнай, не хочет ли она поговорить со мной. Я хочу кое о чем ее спросить перед отъездом в участок.
— Конечно, яа Сиди. — Он посмотрел на меня с опаской, словно я привел еще одну беспутную женщину. — Вы хотите видеть ее немедленно?
— Как только она приведет себя в порядок, если, конечно, сможет это сделать. — Я поймал неодобрительный взгляд Кмузу и умолк.
До возвращения Кмузу я успел сделать еще несколько глотков кофе.
— Умм Марид будет рада увидеться с вами, — сказал он.
Я был удивлен:
— Она же никогда не встает до полудня.
— Когда я постучал к ней, она уже была на ногах и одета.
Может, она решила начать новую жизнь, но я так и не дослушал Кмузу. Я схватил куртку, дипломат.
— Забегу к ней на минуту, — бросил я. Так лучше: узнаю сам.
Кмузу, не сказав ни слова, последовал за мной в другое крыло, где была предоставлена квартира Эйнджел Монро.
— У меня личное дело, — напомнил я Кмузу, когда мы подошли к ее двери. — Подожди в коридоре. — Я постучал в дверь и вошел.
Она полулежала на диване, одетая весьма странно: бесформенное черное платье с длинными рукавами, какие носят самые консервативные мусульманки. Большой шарф скрывал ее волосы, но край паранджи, спадающей на лицо, приподнят и переброшен через плечо. Мама курила кальян. В нем был крепкий табак, но это не исключало возможности, что недавно там не побывал гашиш или не появится снова.
— Доброе утро, мама, — сказал я.
Похоже, мое вежливое приветствие застало ее врасплох.
— Светлое утро, о шейх, — ответила она, наморщив лоб.
Она смотрела на меня из дальнего утла комнаты, словно ждала объяснения причины моего визига.
— Тебе здесь удобно? — спросил я.
— Вполне. — Она затянулась, и кальян забулькал. — А ты преуспел. И как тебе привалила такая роскошь? Выполняешь личные поручения Папочки? — Она криво ухмыльнулась.
— Вовсе не то, что ты думаешь, мама. Я помощник Фридлендер Бея по административной части. Он принимает деловые решения, а я выполняю их. Вот так.
— И одним из его деловых решений было сделать тебя копом?
— Именно так.
Она пожала плечами:
— Что ж, пускай. Значит, ты решил поселить меня здесь? Забеспокоился о здоровье своей старой мамочки?
— Это была Папочкина идея. Она засмеялась:
— Ты никогда не был внимательным сыном, о шейх!
— Тебя тоже трудно назвать заботливой матерью. Вот я и подумал, почему это ты нагрянула сюда так внезапно.
Мать снова затянулась.
— В Алжире скучно. Я прожила там почти всю свою жизнь. После того как ты навестил меня, я поняла, что надо уезжать. Я снова захотела приехать сюда, в город.
— И повидаться со мной, мамочка? Она опять пожала плечами:
— Конечно.
— И с Абу Адилем? Ты у него впервые или уже навещала в его дворце?
У полицейских это называется «выстрел в темноте». Иногда попадаешь, иногда нет.
— Я больше не имею ничего общего с этим сукиным сыном! — почти прорычала она.
Шакнахай мог бы гордиться мной. Свои чувства и выражение лица я держал под контролем.
— Что сделал тебе Абу Адиль?
— Паршивый ублюдок. Не обращай внимания» тебя это не касается. — Несколько секунд она не отрываясь смотрела на свою трубку.
— Ладно, — сказал я. — Я уважаю твои чувства, мама. Я могу тебе чем-нибудь помочь?
— Все просто великолепно. Иди и разыгрывай свою роль защитника невинных. Рассказывай сказки какой-нибудь бедной девушке из рабочей семьи и вспоминай почаще обо мне.
Я открыл рот, чтобы сказать что-нибудь резкое в ответ, но вовремя опомнился.
— Когда проголодаешься или испытаешь другую нужду, обратись к Юсефу или Кмузу. Пусть дни твои будут радостны!
— Да сопутствует тебе удача, о шейх! — Всякий раз, когда она меня так называла, в ее голосе звучала злая ирония.
Я кивнул и вышел, тихо закрыв за собой дверь. Кмузу стоял в коридоре там, где я оставил его. Он был таким верным, что временами хотелось почесать его за ухом.
— Неплохо бы вам поздороваться с хозяином дома до ухода на работу! — сказал он.
— Не учи меня хорошим манерам, Кмузу. — Он опять начинал раздражать меня. — Ты хочешь сказать, что я забываю свои обязанности?
— Вовсе нет, яа Сиди. Вы меня неправильно поняли.
— Ладно. — Не мог же я в самом деле спорить с рабом.
Фридлендер Бей находился в своем рабочем кабинете. Он сидел за огромным столом и растирал виски. На нем было бледно-желтое шелковое облачение, поверх него — белая накрахмаленная рубашка с застегнутым воротником и без галстука. На рубашку был надет дорогой твидовый пиджак в елочку. Только старый и уважаемый шейх мог позволить себе подобный костюм. Я подумал, что шейх просто великолепен.
— Хабиб! Лабиб! — позвал он.
Хабиб и Лабиб — имена Говорящих Камней. Существует лишь один способ различить — назвать одним из этих имен. Вероятно, кто-нибудь из них моргнет в ответ, а если нет, то невелика разница. Тем более не уверен, что они вообще станут отзываться на имя.
Оба Говорящих Камня находились в кабинете, стоя по обе стороны стула с высокой прямой спинкой. Я был удивлен, увидев сидящего там юного сына Умм Саад. Руки Говорящих Камней лежали на плечах Саада, спина его сгибалась под огромной тяжестью. Его допрашивали. Я прошел такое же испытание. Смею вас уверить, ощущение не из приятных.
Папочка улыбнулся, когда я вошел. Он не поздоровался со мной, поглядев на Саада.
— Где жили вы с матерью перед тем, как приехать в город? — спросил он у Саада.
— В разных местах, — был ответ. Голос Саада дрожал от страха.
Папочка снова потер лоб. Взгляд его был устремлен вниз, на стол, и лишь легкое движение пальцев подсказало Говорящим Камням, что делать дальше. Два великана еще крепче схватили мальчика за плечи. Лицо Саада побледнело, рот распахнулся.
— Перед тем как приехать в город, — ровным голосом повторил Фридлендер Бей, — где вы жили?
— Чаще всего в Париже, о шейх. — Голос Саада был жалобным и напряженным.
Услышав слово «Париж», Папочка вздрогнул.
— Твоей матери нравится жить среди французов?
— Наверное…
Фридлендер Бей искусно разыгрывал роль скучающего человека. Он взял серебряный ножичек для разрезания бумаги, меланхолично повертел его в руках.
— Хорошо вам жилось в Париже?
— Да, наверное.
Хабиб и Лабиб взялись под самые ключицы и таким образом выудили из Саада некоторые подробности.
— У нас была большая квартира по рю деПарадиз, о шейх. Моя мама любит хорошую кухню и званые вечера. Нам хорошо жилось в Париже. Я даже удивился, узнав, что мы едем сюда.
— А трудился ли ты, чтобы заработать денег на французскую еду и французскую одежду для своей матери?
— Нет, о шейх.
Папочка прищурился. — А как ты думаешь, откуда брались деньги на все эти удовольствия?
Саад колебался. Я услышал, как он застонал. Камни взялись за него еще круче.
— Она говорила, что деньги давал ее отец! — закричал он.
— Ее отец? — переспросил Фридлендер Бей, роняя ножичек и не спуская глаз с Саада.
— Она говорила, деньги давали ей вы, о шейх. Папочка сделал изумленное лицо и всплеснул руками. Камни отступили назад, оставив мальчика в покое. Саад согнулся, закрыв глаза. Лоб его блестел от пота.
— Разреши мне поведать тебе вот что, о проницательный отрок, — сказал Папочка, — знай: я не лгу. Я вовсе не отец твоей матери и даже не твой дедушка. Между нами нет кровного родства. Это — все. А теперь можешь идти.
Саад попытался встать, но снова упал на стул. В глазах его светились гнев и решимость, — он глядел на Фридлендер Бея, словно желая запомнить каждую черточку его лица. Палочка только что обвинил Умм Саад в обмане, и я был уверен, что мальчик продумывал какой-нибудь акт возмездия. Наконец ему удалось встать, и Он, ПОкачиваясь, направился к двери. Я преградил ему путь.
— Прими, — сказал я, вытряхнув из своей коробочки две таблетки соннеина. — Сразу почувствуешь себя лучше.
Он взял таблетки, посмотрел на меня с ненавистью и швырнул их на пол. Затем повернулся и вышел из кабинета. Я нагнулся и поднял соннеин. Перефразируя местную пословицу: белая таблетка про черный день.
После формальных приветствий Папочка пригласил меня устраиваться поудобнее. Пришлось сесть на тот самый стул, с которого встал Саад. Должен признаться, меня передернуло.
— Какое дело завело этого мальчика сюда, о шейх? — спросил я.
— Я пригласил его. Он и его мать — снова мои гости.
— Видимо, я чего-то не понял. Твоя доброта безгранична, о дядя, но зачем ты позволяешь Умм
Саад тревожить твой покой? Я знаю, она причиняет тебе немало хлопот.
Папочка откинулся на спинку стула и вздохнул. В этот момент он выглядел на свой возраст.
— Она пришла ко мне, смиренно просила прощения и принесла подарок. — Он указал на поднос с лакомством: финиками в сахаре, фаршированными мускатными орехами, — и грустно улыбнулся. — Не знаю, кто сказал ей, что я это люблю. Она была со мной почтительна и вновь просила пристанища. Я не смог ей отказать. — Он развел руками.
Фридлендер Бей соблюдал традиции гостеприимства и уважения, исчезнувшие в наши дни. Если он захотел пригреть змею на своей груди, я переубеждать его не собирался.
— Значит, твои указания относительно этой женщины изменились, о шейх? — спросила.
Ни один мускул не дрогнул На его лице. Он даже не моргнул.
— Нет, этого я не говорил. Пожалуйста, убей ее, как только представится возможность, но не надо спешить, сынок. Мне становится любопытно, чего хочет добиться Умм Саад.
— Я покончу с этим, — пообещал я. Фридлендер Бей нахмурился. — Иншаллах, — добавил я. — Ты думаешь, она на кого-то работает? На врага?
— Конечно. На Реда Абу Адиля, — сказал Папочка как бы между делом, словно для беспокойства не было ни малейшего повода.
— Значит, это ты велел расследовать дело Абу Адиля?
Он поднял пухлую руку, останавливая меня.
— Нет, — убедительно произнес Фридлендер Бей. — Я к этому не имею никакого отношения. Узнаешь у лейтенанта Хайяра.
Так я и побежал его расспрашивать!
— О шейх, могу я задать тебе еще один вопрос? В твоих отношениях с Абу Адилем я не понимаю одного.
Он тут же опять принял скучающий вид. Это меня насторожило. Я с опаской оглянулся, ожидая увидеть позади себя Говорящих Камней.
— Твое состояние основано на продаже новейшей информации правительствам и главам государств?
— Если не вдаваться в подробности, то да, мой племянник.
— Абу Адиль тоже занимается этим бизнесом. И все-таки ты говорил мне, вы не конкурируете?
Много лет назад, еще до твоего рождения, даже до рождения твоей матери, мы с Абу Адилем пришли к соглашению. — Папочка открыл Священный Коран в простом матерчатом переплете и взглянул на страницу. — Мы избегали соперничества, оно могло кончиться насилием и нанесением ущерба себе и тем, кого мы любим. В тот давний день мы разделили мир от Марокко на западе до Индонезии на востоке — всюду, где прекрасный призыв муэдзина пробуждает правоверных ото сна.
— Точно так же Папа Александр провел демаркационную линию между Испанией и Португалией, — заметил я.
Папочке сравнение не понравилось.
— С этого момента Реда Абу Адиль и я не мешаем друг другу, хотя живем в одном городе. Между нами мир.
Да, Бей был прав. Однако по какой-то причине он не желал оказывать мне прямое содействие.
— О шейх, — сказал я, — мне пора идти. Молю Аллаха о твоем здоровье и процветании. — Я подошел к нему и поцеловал в щеку. — Без тебя я чувствую себя покинутым, — ответил он. — Иди с миром.
Я вышел из кабинета Фридлендер Бея. В коридоре Кмузу попытался взять мой чемоданчик-дипломат.
— Вам не пристало носить его самому, когда я вам прислуживаю, — сказал он.
— Ты хочешь порыться в нем в поисках наркотиков, — сказал я раздраженно. — Там ничего нет. Они у меня в кармане, и, чтобы их получить, тебе придется побороться со мной.
— Это глупо, яа Сиди, — сказал он.
— Не думаю. Однако идти на работу я еще не готов.
— Вы уже опоздали.
— Черт побери, сам знаю! Мне надо сказать несколько слов Умм Саад, раз она опять живёт под этой, крышей. Она в той же квартире?
— Да. Сюда, яа Сиди.
Умм Саад, как и моя мать, жила в другом крыле дома. По пути, следуя за Кмузу по устланным коврами коридорам, я открыл дипломат и вынул модди Саида — жесткая, безжалостная личность. Когда я его вставил, эффект был потрясающий. Этот модуль был полной противоположностью дебильного модуля Халф-Хаджа, притуплявшего мое восприятие. Но этот модуль — недаром Саид называл его Королевским — концентрировал мое внимание. Я становился целеустремленным, и даже более того, я был готов идти к своей цели напролом, сметая с пути всякого, кто мне помешает.
Кмузу осторожно постучал в дверь Умм Саад. Я прислушался. Наступила долгая тишина — к двери никто не подходил.
— Отойди-ка, — сказал я Кмузу. Голос мой звучал грубо и хрипло. Я подошел к двери и громко заколотил в нее. — Вы впустите меня? — спросил я. — Или войти без разрешения?
Мои слова не остались без ответа. Мальчик распахнул дверь и растерянно уставился на незваного гостя.
— Моя мама не…
— Посторонись-ка, малыш, — сказал я, оттолкнув его в сторону.
Умм Саад сидела за столом и смотрела новости по небольшому голографическому телевизору. Она взглянула на меня.
— Здравствуйте, о шейх, — сказала она. Ее голос звучал невесело.
— Итак, — сказал я, присаживаясь на стул напротив. Я дотянулся до кнопки и выключил телевизор. — Вы давно знаете мою мать? — Еще один выстрел в темноте.
Умм Саад, казалось, была сбита с толку.
— Вашу мать?
— Иногда ее называют Эйнджел Монро. Она живет в другом конце коридора.
Умм Саад отрицательно покачала головой:
— Я видела ее раз или два и никогда с ней не разговаривала.
— Вы должны были знать ее прежде, еще до прибытия в этот дом. — Я только хотел убедиться в том, что она говорит правду.
— Вы что-то путаете, — сказала Умм Саад, глядя мне в глаза, и простодушно улыбнулась. Эта улыбка шла ей не больше, чем скорпиону.
Что ж, иногда выстрел в темноте не достигает цели.
— А как насчет Абу Адиля?
— А это кто? — Выражение ее лица было ангельски невинным.
Я начинал сердиться.
— Я хочу слышать правду. Или мне приняться за вашего парнишку?
Ее лицо стало серьезным. Сейчас Умм Саад играла в искренность.
— Простите, но я не знаю этих людей. Кто вам сказал, что я должна их знать? Фридлендер Бей?
Насчет Абу Адиля она, вероятно, лгала, но я понятия не имел, знакома ли она в самом деле с моей матерью. Если только можно доверять моей матери — это я выясню позже.
Тяжелая рука опустилась на мое плечо.
— Яа Сиди! — подал голос Кмузу, словно опасаясь, что я откручу Умм Саад голову.
— Хорошо. — Я чувствовал себя не на шутку разъяренным. Встав, я сверкнул на женщину глазами. — Если вы хотите остаться в этом доме, вам придется быть более сговорчивой. Я поговорю с вами позже. Подумайте получше о том, что вы захотите рассказать мне.
— Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, — отозвалась Умм Саад, взмахнув своими длинными искусственными ресницами.
Остро захотелось дать ей оплеуху. Но вместо этого я развернулся и вышел в коридор. Кмузу поспешил следом.
— Теперь вы можете отключить модификатор, яа Сиди, — взволнованно сказал он.
— А он мне нравится, черт побери. Я, пожалуй, оставлю его.
Я и вправду наслаждался своими ощущениями. В моей крови постоянно присутствовал адреналин. Теперь я понял, почему Саид не расставался с этим модди. Правда, он не очень подходил для работы в полицейском участке; кроме того, Шакнахай пообещал, что уничтожит любой модди, который обнаружит у меня. Поэтому, чуть поразмыслив, я нехотя отключил модификатор.
И сразу же ощутил разницу. Правда, некоторое время меня била дрожь от остатков адреналина, но скоро и это прошло. Я бросил модди в дипломат и улыбнулся Кмузу.
— Крутым я парнем был? — спросил я. Кмузу ничего не ответил, но по его взгляду я понял, что мое поведение его не устраивало.
Мы вышли во двор, где мне пришлось подождать, пока Кмузу подгонит машину. Он высадил меня у полицейского участка, после чего я велел ему ехать домой и присматривать за Эйнджел Монро.
— Понаблюдай, кстати, и за Умм Саад с мальчиком, присовокупил я. — Фридлендер Бей уверен, что она связана с Реда Абу Адилем, но она — хитрая бестия. Может, тебе удастся что-нибудь разузнать.
— Я буду вашим зрением и слухом, яа Сиди, — пообещал раб.
Перед зданием полицейского участка, как всегда, вертелись голодные мальчишки. Едва завидев подъезжающий к обочине седан, они замахали руками с криками:
— Хозяин! Добрый хозяин!
Я, как обычно, полез за мелочью, но, вспомнив Леди с Ягнёнком, которой помог на прошлой неделе, я достал свой солидный бумажник и вручил каждому мальчишке по купюре в пять киамов.
— Да хранит вас Бог, — сказал я и слегка смутился, увидев, что Кмузу наблюдает за мной.
Мальчишки были поражены. Один из ребят постарше взял меня за руку и потянул в сторону. Ему было лет пятнадцать, и на его узком лице уже пробивалась темная бородка.
— Моя сестра не прочь познакомиться с таким, щедрым господином, — сказал он.
— Но я не хочу знакомиться с твоей сестрой. Он усмехнулся. Среди его желтых зубов отсутствовали три, видимо выбитые в драке.
— Еще у меня есть брат… — продолжил он.
Я увернулся и вошел в здание участка. Позади мальчишки возносили хвалу в мой адрес. Я буду популярен до завтрашнего дня, когда мне снова придется завоевывать их уважение.
Шакнахай ждал меня у лифта.
— Где ты был? — спросил он. Шакнахай всегда приходил на работу раньше меня, независимо от того, как бы рано ни заявлялся туда я.
Меня тошнило от усталости. Я мог включить парочку дэдди, которые помогли бы мне, но опасался враждебных действий Шакнахая. В его присутствии я вынужденно обходился своими природными способностями, надеясь, что таковые еще сохранились.
Еще недавно как я гордился природной чистотой своего мозга, по быстроте мыслительных процессов и изобретательности не уступавшего ни одному модификатору, который можно было отыскать в этом городе. А сейчас я доверял только электронике и без нее трусил в любой трудной ситуации.
— На днях мы должны застать Абу Адиля врасплох — без модификатора, — сказал Шакнахай. — Не следует особенно нажимать, чтобы не вызвать у него подозрений, но на несколько вопросов ему придется ответить.
— Каких вопросов? Шакнахай пожал плечами.
— Узнаешь на месте. — Видимо, как и у Папочки, у него были причины не доверять мне.
В коридоре нам встретился сержант Катавина. Я знал об этом человеке только одно — то, что он был правой рукой Хайяра.
Катавина был коротышкой весом около семидесяти фунтов. Его курчавые черные волосы разделяло гнездо модификатора, из которого всегда торчал по меньшей мере один дэдди: по-арабски он не понимал ни слова. Для меня оставалось неразрешимой загадкой, какими судьбами Катавину занесло в наш город.
— Наконец-то я вас нашел, — произнес он. Даже пропущенный через дэдди-переводчик, его голос имел металлический оттенок.
— В чем дело? — спросил я.
Катавина перевел свои хищные карие глазки с меня на Шакнахая.
— Только что меня предупредили о готовящемся покушении. — С этими словами он передал Шакнахаю листок бумаги с адресом. — Надо ехать.
— Это в Будайене, — сказал Шакнахай.
— Точно, — подтвердил Катавина.
— Кто звонил — голос не опознали?
— Зачем кому-то опознавать их? Шакнахай пожал плечами:
— За последние два месяца у нас было два или три анонимных звонка с подобными сообщениями — на этом дело кончалось.
Катавина поглядел на меня.
— Он один из осведомителей, ему известно все. — И ушел, неодобрительно покачивая головой.
Шакнахай еще раз посмотрел на адрес и запихнул бумажку в нагрудный карман.
— За Будайеном, неподалеку от кладбища, — пробормотал он.
— Если это не ложный вызов, — заметил я. — Если там в самом деле уже лежит труп.
— Думаю, что да.
Я пошел за ним в гараж. Мы сели в патрульный автомобиль и помчались по бульвару Иль-Жамель, нацелившись в большую арку городских ворот. На Улице этим утром было много пешеходов, и Шакнахай повернул на юг, на Первую улицу, а затем — на запад, и мы поехали по узким грязным улочкам, которые вились между глинобитными мазанками с плоскими крышами и старинными кирпичными строениями.
Шакнахай въехал на обочину. Мы выбрались из машины и внимательно осмотрели дом. Это было бледно-зеленое двухэтажное здание, требующее основательного ремонта. Парадная и коридор насквозь провоняли мочой и блевотиной. Судя по всему, деревянные решетки на окнах были сломаны не так давно. Жильцы здесь не появлялись уже многие месяцы, а может быть, годы.
В подъезде царила тишина, как во всех домах с отключенной электроэнергией, где не слышно даже слабого гудения счетчиков. Когда мы поднимались в комнаты на втором этаже, мне показалось, будто какой-то маленький зверек проворно пробежал перед нами по куче мусора. Мое сердце стучало так сильно, что я затосковал о спокойствии, даруемом Полным Караульным.
Мы с Шакнахаем заглянули в просторную спальню, когда-то принадлежавшую владельцу дома и его жене, затем — В детскую. Еще большее запустение. Угол дома полностью осыпался: зияла сквозная дыра. Непогода, жучки-древоточцы и находившие пристанище бродяги завершили разорение детской. Зато, по крайней мере, здесь отчасти выветрился кислый, затхлый смрад, наводнявший остальные помещения.
Мы нашли тело в соседней комнате. Это была молодая женщина, транссексуалка по имени Бланка, танцевавшая в клубе Френчи Бенуа. Наше знакомство было шапочным, не более. Она лежала на спине, согнутые в коленях ноги чуть вывернуты, а руки заброшены за голову. Ее темно-синие глаза глядели в потолок — как раз на мокрое пятно над моим плечом. На лице застыла гримаса ужаса. — Ты как?
— А что?
Он ткнул руку Бланки носком ботинка.
— Тебя не вырвет?
— Видел и пострашнее, — ответил я.
— Главное, чтобы тебя не стошнило. — Он наклонился над Б ланкой. — Кровь из носа и ушей. Зубы оскалены, пальцы скрючены. Держу пари, она была убита выстрелом с близкого расстояния, из статического ружья солидных размеров. Взгляни… Полчаса назад она еще была жива.
— Что?
Он поднял левую руку трупа и отпустил.
— Еще не окоченела. И кожа пока розовая. После смерти кровь под воздействием гравитации застаивается внизу. Врачам это известно, как никому другому.
Что-то в его словах показалось мне странным.
— Значит, тот, кто нам позвонил…
— Спорю на что угодно, звонил убийца. — Шакнахай вытащил радиотелефон и электронный журнал.
— А зачем убийце понадобилось звонить? Шакнахай посмотрел на меня в раздумье.
— Черт его знает, зачем, — сказал он наконец. Он вызвал Хайяра и попросил прислать команду криминалистов. Затем занес краткую запись в электронный журнал. — Ни к чему не прикасайся, — предупредил он вскользь, не отрываясь от дел.
Не нужно было напоминать мне о том, что известно любому профессионалу.
— Мы можем идти? — спросил я.
— Не раньше, чем появятся «золотые значки». Хочешь поскорее смотаться?
Я промолчал. Он засунул электронный журнал в карман и вытащил ручку и тетрадь в коричневом виниловом переплете. Понаблюдав за тем, как Шакнахай заносит, в нее новые записи, я, в конце концов, не выдержал:
— А это для чего?
— Так, небольшая заметка на память. Недавно произошло два сходных убийства. С таким же звонком.
Я тут же поклялся зеницей ока: если впереди нас ждет серия убийств, я немедленно собираю манатки и уезжаю отсюда навсегда. Шакнахай все еще сидел на корточках возле тела Бланки.
— Думаешь, маньяк? — спросил я. Он поглядел мимо, не замечая меня.
— Нет, — наконец произнес он. — Я думаю, это гораздо хуже.
