Глава 19
ВЫБОР
Илэйн обнаружила Башира прогуливающимся по восточному берегу реки.
По мнению Илэйн берега рек были среди немногих прочих мест, которые еще не покинула жизнь. В последнее время все вокруг стало таким безжизненным: деревья так и не покрылись листвой, трава перестала расти, а животные попрятались в норы и не показывались наружу.
Но реки течь не перестали. От них веяло жизнью, хотя вся прибрежная растительность пожухла.
Алгуэнья была одной из тех обманчивых великих рек, которая внешне кажется спокойной, но способна утянуть человека на дно. Илэйн помнила, как проезжая вдоль Алгуэньи во время одной из охот, Брин прочитал Гавину по этому поводу целую лекцию. Разумеется, наставление предназначалось и для ее ушей тоже. А может и главным образом для ее ушей, хотя Брин всегда был осторожен и не перегибал палку в отношении Дочери-Наследницы.
«Остерегайся течений, — предупреждал Брин. — Речные течения — одна из самых опасных штук на свете только лишь потому, что люди их недооценивают. Поверхность реки выглядит спокойной, потому что ничто не сопротивляется течению. Просто никому и ничему это не нужно. Рыбы плывут по течению, а люди стараются держаться от него подальше, за исключением дураков, которые пытаются кому-то что-то доказать».
Илэйн вышла на каменистый берег и направилась к Баширу. Ее телохранители приотстали — Бергитте в этот раз не пошла с ними. Она приглядывала за отрядами лучников в нескольких милях вниз по течению, обстреливавших троллоков, пытавшихся строить плоты для переправы через реку. Лучники Бергитте с драконами Талманеса наносили троллокам огромный урон, и все равно переправа огромной армии Тени через Алгуэнью была всего лишь вопросом времени.
Неделей раньше Илэйн вывела свои войска из Андора, и они с Баширом были довольны тем, как идут дела. Пока не заметили ловушку.
— Впечатляюще, не так ли? — спросила она, встав рядом с Баширом на берегу.
Тот обернулся и кивнул:
— В наших землях ничего подобного нет.
— А как же Аринелле?
— В Салдэйе она не разливается настолько широко, — рассеянно ответил Башир. — А эта разлилась от берега до берега, почти как океан. Забавно представить, как восприняли ее Айил, впервые перевалив через Хребет Мира.
Какое-то время они оба стояли молча.
— Насколько все скверно? — наконец спросила Илэйн.
— Скверно, — ответил Башир. — Чтоб мне сгореть, но мне стоило раньше догадаться. Нужно было предвидеть что-то подобное.
— Башир, ты ведь не можешь спланировать все на свете.
— Прости, — ответил он, — но именно этим я и должен заниматься.
Отход армии Илэйн на восток от Браймского леса шел по намеченному плану. Спалив мосты через Эринин и Алгуэнью, они уничтожили множество троллоков, пытавшихся пересечь реки следом за ними. Сейчас Илэйн двигалась вдоль реки к городу Кайриэну. Башир планировал дать троллокам последний бой в холмах вдоль дороги, в двадцати милях южнее столицы.
Но Тень предвидела их маневр. Разведка заметила севернее вторую армию троллоков, направлявшуюся на восток, прямо к Кайриэну. Чтобы пополнить свою армию, Илэйн сняла с обороны города почти всех солдат. Теперь в Кайриэне остались одни беженцы, и город был наводнен ими, как в свое время Кэймлин.
— Как же им это удалось? — спросила Илэйн. — Эти троллоки не могли добраться сюда от Тарвинова Ущелья.
— Да, для этого им не хватило бы времени, — согласился Башир.
— Другие Путевые Врата? — предположила она.
— Возможно, — ответил Башир. — А может и нет.
— Тогда как? — поинтересовалась она. — Откуда появилась вторая армия? — Эти троллоки уже, считай, готовы постучаться в городские ворота. Свет!
— Я ошибся, размышляя, как человек, — сказал Башир. — Я рассчитал скорость движения троллоков, но не учел, как их могут гнать Мурддраалы. Глупая ошибка. Видимо, в лесу их армия разделилась, и одна часть отправилась на северо-восток к Кайриэну прямо через чащу. Это единственное, что приходит в голову.
— Но мы же двигались со всей возможной скоростью, — произнесла Илэйн. — Как же они могли нас обогнать? — Ее армия пользовалась Переходными Вратами. Она не могла проводить сквозь них всех до одного, так как у нее было недостаточно направляющих, чтобы долго держать Врата открытыми. Однако через них могли переправляться телеги с припасами, раненые и обозники, сопровождавшие армию. Все это позволяло армии двигаться со скоростью хорошо обученных солдат.
— Мы двигались со всей возможной скоростью, какую себе могли позволить безопасно, — возразил Башир. — Ни один человеческий военачальник не стал бы гнать свою армию с такой чудовищной скоростью. Троллокам пришлось пробираться сюда по чрезвычайно сложной местности — нужно было пересечь реки, леса и болота. Свет! Должно быть, весь их путь усеян тысячами трупов троллоков, павших замертво от усталости. Исчезающие рискнули — и взяли нас в клещи. Кайриэну грозит судьба Кэймлина.
Илэйн помолчала.
— Я не позволю этому случиться, — наконец произнесла она. — Это не должно повториться. Ни за что, если мы можем это предотвратить.
— Разве у нас есть выбор?
— Да, — ответила Илэйн. — Башир, ты один из величайших военных умов, которых знавал мир. Ты обладаешь такими ресурсами, которых до этого не было ни у кого. Драконы, Родня, огир, готовые сражаться на твоей стороне… Ты сможешь, я знаю. Ты сумеешь.
— Для того, кто знает меня столь мало времени, ты на удивление сильно в меня веришь.
— Тебе доверяет Ранд, — ответила Илэйн. — И даже в темные времена, Башир, когда он подозревал каждого второго из своего окружения, он все равно доверял тебе.
Башир выглядел обеспокоенным.
— Есть один вариант.
— И какой?
— Нужно поспешить и как можно скорее ударить по троллокам рядом с Кайриэном. Они устали. Должны были устать. Если сумеем быстро их разбить до подхода орды с юга, то у нас появится шанс. Но это будет трудно. Должно быть, северная армия желает захватить город, чтобы потом, когда подойдет южная, использовать его против нас.
— Можем мы переместиться в город и удерживать его?
— Сомневаюсь, — ответил Башир. — Наши направляющие слишком устали. Кроме того, нам нужно уничтожить северных троллоков, а не просто продержаться под их атаками. Если позволить им отдохнуть, то они восстановят силы после марша, соединятся с южной армией, и тогда Повелители Ужаса раздавят Кайриэн, словно гнилое яблоко. Нет уж, Илэйн. Нужно атаковать и разбить северную армию, пока она ослаблена. Только так у нас будет шанс выстоять против южной. Если мы потерпим неудачу, они перетрут нас, словно жернова.
— Придется пойти на этот риск, — ответила Илэйн. — Готовь план, Башир. Мы воплотим его в жизнь.
* * *
Эгвейн шагнула в Тел’аран’риод.
Мир Снов всегда был опасным и непредсказуемым, но в последнее время все стало еще хуже. Отражение великого города Тира в Незримом Мире было странным — здания выглядели так, будто вокруг них целый век бушевала буря. Городские стены теперь были не выше десяти футов, а их верхняя часть казалась скругленной и сглаженной ветрами. От зданий внутри города остались лишь фундаменты и глыбы выветренного камня.
Потрясенная увиденным, Эгвейн повернулась к Твердыне. По крайней мере, та стояла как прежде — все такая же высокая и крепкая, неподвластная жестоким ветрам. Это подбодрило ее.
Эгвейн перенеслась в самое сердце Твердыни. Хранительницы Мудрости уже ждали. Это тоже придало ей сил. Даже в подобные времена перемен и бурь они были надежны, как сама Твердыня. Эмис, Бэйр и Мелэйн появились загодя, и Эгвейн невольно довелось услышать кусочек разговора, прежде чем ее заметили.
— Я видела то же, что и она, — говорила Бэйр. — Только я смотрела глазами своих потомков. Думаю, теперь, вернувшись в третий раз, это увидит каждый. Это следует сделать обязательным.
— Три посещения? — спросила Мелэйн. — Это значительные перемены. Но мы до сих пор не знаем, какое видение покажет второй визит — это или прежнее.
Сознавая, что подслушивает, Эгвейн прочистила горло. Все разом умолкли и повернулись к ней.
— Не хотела вам мешать, — пояснила Эгвейн, проходя мимо колонн и присоединяясь к остальным.
— Ничего страшного, — ответила Бэйр. — Нам следовало думать, о чем говорим. Мы сами пригласили тебя сюда.
— Рада тебя видеть, Эгвейн ал’Вир, — произнесла Мелэйн, тепло улыбнувшись. Женщина была уже на таком сроке беременности, что вот-вот должна была родить. — Судя по докладам, твоя армия обрела много джи.
— Мы справляемся, — сказала Эгвейн, усаживаясь рядом на пол. — Вам тоже выпадет шанс, Мелэйн.
— Кар’а’карн медлит, — нахмурившись, произнесла Эмис. — Копья теряют терпение. Нам следовало уже выступить против Затмевающего Зрение.
— Ранд хочет все подготовить и спланировать, — ответила Эгвейн. Она помедлила. — Я не могу остаться с вами надолго. Сегодня чуть позднее у нас с ним назначена встреча.
— По какому вопросу? — с любопытством спросила Бэйр, наклонившись вперед.
— Не знаю, — призналась Эгвейн. — Я нашла его послание на полу своего шатра. В нем говорится, что он хочет со мной повидаться, но не как Дракон с Амерлин, а как старые друзья.
— Передай, что ему не стоит терять время попусту, — сказала Бэйр. — Но сперва нам следует кое о чем поговорить с тобой.
— И о чем же? — заинтересованно спросила Эгвейн.
— Ты когда-нибудь видела что-нибудь подобное? — Мелэйн сосредоточилась, и по каменному полу между ними поползли трещины. С помощью своей воли она изменяла Мир Снов, чтобы показать что-то Эгвейн.
Поначалу она не поняла. Трещины в камне? Разумеется, она и раньше видела подобные трещины. А учитывая землетрясения, участившиеся в последнее время, они уже стали привычными.
Но в этих было нечто особенное. Эгвейн наклонилась вперед и обнаружила, что трещины вели в никуда. Внутри них притаилась глубокая чернота. Такая неестественная.
— Что это? — спросила Эгвейн.
— Наши люди, — тихо сказала Эмис, — те, что сражаются в Андоре, и те, что находятся в Проклятых землях подле ал’Тора, сообщают, что видят подобные вещи. Они похожи на разрывы в самом Узоре. Они остаются такими черными на несколько мгновений, а потом пропадают, оставляя после себя обычные трещины.
— Это очень опасный знак, — сказала Бэйр. — Мы отправили одну из наших в Порубежье, где сражается Лан Мандрагоран. Похоже, что больше всего подобных трещин видели именно там.
— Чаще всего они появляются во время сражения с Повелителями Ужаса, — добавила Эмис. — Когда они используют плетение, известное как «погибельный огонь».
Эгвейн, поежившись, уставилась на сгустившуюся в трещинах темноту.
— Погибельный огонь ослабляет Узор. Во время Войны Силы даже Отрекшиеся опасались пользоваться этим плетением из страха расплести весь мир.
— Мы должны сообщить об этом всем нашим союзникам, — заявила Эмис. — Нам нельзя использовать это плетение.
— Айз Седай это уже запрещено, — сказала Эгвейн. — Но я дам всем понять, чтобы никто даже не подумывал нарушать это правило.
— Разумно, — произнесла Мелэйн. — Я нахожу, что для тех, у кого есть столько правил, Айз Седай очень искусны в пренебрежении приказами и указаниями, если позволяет ситуация.
— Мы доверяем нашим сестрам, — сказала Эгвейн. — Клятвы сдерживают их, а во всем остальном ими должно руководить благоразумие. Если бы Морейн не позволила себе обойти это правило, то Перрин был бы уже мертв — как и Мэт, не проигнорируй это правило Ранд. Но я все равно поговорю с сестрами.
Погибельный огонь ее беспокоил. Не столько само его существование или то, что он делал, сколько то, что он был опасен, как ничто другое. И все же, что там Перрин сказал в Мире Снов? «Это же просто плетение…»
Несправедливо, что Тень обладает доступом к оружию, использование которого расплетает Узор. Как с ним бороться? Что ему противопоставить?
— Но это не единственная причина, по которой мы позвали тебя, Эгвейн ал’Вир, — сказала Мелэйн. — Ты заметила изменения в Мире Снов?
Эгвейн кивнула:
— Здесь буря усиливается.
— Мы больше не будем часто наведываться сюда, — сказала Эмис. — Мы приняли решение. И, несмотря на наше недовольство действиями Кар’а’карна, он действительно готовит армии к походу. Уже совсем скоро мы выступим вместе с ним против твердыни Тени.
Эгвейн медленно кивнула:
— Значит, началось.
— Я горжусь тобой, девочка, — сказала Эмис. В ее глазах — в глазах твердой, словно скалы, Эмис — стояли слезы. Хранительницы поднялись, и Эгвейн по очереди обнялась с каждой из них.
— Да осияет вас Свет, Эмис, Мелэйн, Бэйр, — произнесла Эгвейн. — Передайте остальным, что я их люблю.
— Передадим, Эгвейн ал’Вир, — ответила Бэйр. — Да обретешь ты воду и прохладу, отныне и вовек.
Одна за другой они исчезли из Тира. Эгвейн глубоко вздохнула, посмотрев вверх. Здание стонало, словно корабль в бурю. Даже сама скала вокруг нее, казалось, шевелилась.
Эгвейн нравилось это место — не Твердыня, а Тел’аран’риод. Мир Снов так многому научил ее. Но, готовясь шагнуть прочь, она знала, что Тел’аран’риод опасен, словно река с коварным течением. Он может быть хорошо знаком и любим, но ей нельзя рисковать в нем собой. Особенно, когда она нужна Белой Башне.
— Прощай и ты, старый друг, — произнесла Эгвейн вслух. — До новых снов.
Она позволила себе проснуться.
Подле кровати, как обычно, дежурил Гавин. Они снова находились в Белой Башне, в комнате рядом с ее кабинетом. Эгвейн была полностью одета. Вечер еще не наступил, но просьбу Хранительниц Мудрости оставлять без внимания не стоило.
— Он уже тут, — тихо произнес Гавин, покосившись на дверь в кабинет.
— Тогда давай с ним встретимся, — ответила Эгвейн. Она приготовилась, встала и расправила юбку, затем кивнула Гавину, и они вышли навстречу Дракону Возрожденному.
Ранд улыбнулся, увидев ее. Он ждал в обществе двух Дев, которых она не знала.
— К чему все это? — устало спросила Эгвейн. — Будешь убеждать меня разбить печати?
— Ты стала циничной, — отметил Ранд.
— В последние два раза, что мы встречались, ты открыто пытался меня разозлить, — отметила Эгвейн. — Разве мне не следует и теперь опасаться того же?
— Я не пытаюсь тебя разозлить, — ответил Ранд. — Взгляни-ка. — Он вытащил что-то из кармана. Это была лента для волос. Он протянул ее Эгвейн. — Ты всегда так ждала, когда сможешь заплетать косу.
— Значит, теперь ты намекаешь, что я еще ребенок? — раздраженно спросила Эгвейн. Гавин успокаивающе положил руку ей на плечо.
— Что? Нет! — Ранд вздохнул. — Свет, Эгвейн. Я хочу подарить тебе что-нибудь в знак примирения. Ты для меня словно сестра. У меня никогда не было братьев или сестер. Во всяком случае, тот единственный, что есть, обо мне не знает. У меня есть только ты. Пожалуйста. Я не пытаюсь тебя рассердить.
На мгновение он, как в далеком прошлом, показался простодушным, искренним пареньком. Эгвейн позволила своему недовольству растаять.
— Ранд, я очень занята. Мы заняты. Сейчас не время для подобных вещей. Твои войска теряют терпение.
— Их время скоро придет, — посерьезнев, сказал Ранд. — Еще до того, как все кончится, они зададутся вопросом, почему были столь нетерпеливы, и станут с теплотой вспоминать эти безмятежные дни ожидания. — Он все еще держал ленту в руке, стиснув ее в кулаке. — Просто я… я не хотел отправляться в свой последний бой, оставив между нами только неоконченный спор, даже столь важный.
— О, Ранд, — произнесла Эгвейн. Она шагнула вперед, взяла ленту и заключила его в объятья. Свет, хоть с ним в последнее время и было нелегко, но, в конце концов, то же самое она порой могла сказать и о своих родителях. — Я на твоей стороне. Это не значит, что я сделаю с печатями то, что ты хочешь, но я действительно на твоей стороне. — Эгвейн отпустила Ранда. Она не расплачется. Даже если кажется, что они прощаются навсегда.
— Постой-ка, — вмешался Гавин. — У тебя что, есть брат или сестра?
— Я сын Тигрейн, — ответил Ранд, пожав плечами. — Родился после того, как она ушла в Пустыню и стала Девой.
Гавин выглядел ошарашенным, но Эгвейн знала о матери Ранда уже давным-давно.
— Ты — брат Галада? — уточнил Гавин.
— Мы братья по матери, — объяснил Ранд. — Правда, для Белоплащника это, скорее всего, мало что значит. Его отцом, как и твоим, был Тарингейл, а моим — айилец.
— Думаю, Галад тебя удивит, — тихо произнес Гавин. — Но ведь Илэйн…
— Не буду пересказывать тебе историю твоей собственной семьи, но мы с Илэйн не кровные родственники, — Ранд повернулся к Эгвейн. — Могу я на них взглянуть? На печати. Прежде чем отправиться в Шайол Гул, я хочу еще раз на них взглянуть. Обещаю, что ничего с ними не сделаю.
Она неохотно вынула их из кошеля на поясе, где обычно носила. Все еще не оправившийся от потрясения Гавин отошел к окну и открыл его настежь, впуская в комнату свет. Белая Башня по-прежнему казалась… безмолвной. Войска ее покинули, ее хозяева ушли на войну.
Эгвейн развернула первую печать и протянула ее Ранду. Она не отдаст их ему все сразу. Просто на всякий случай. Она ему верит, ведь, в конце концов, это же Ранд, но… просто на всякий случай.
Ранд взял печать и уставился на нее, словно выискивая в изгибающейся линии мудрость.
— Я их создал, — прошептал он. — Создал их нерушимыми. Но едва создав, уже знал, что когда-нибудь они все-таки падут. Все, чего он касается, разрушается рано или поздно.
Эгвейн бережно взяла вторую печать. Не хватало еще случайно ее разбить. Она хранила их замотанными в ткань, в кошеле, специально набитом тряпицами, и все равно боялась случайно разбить, нося с собой, хотя Морейн говорила, что именно Эгвейн их и разобьет.
Она понимала, что все это глупости, но прочтенные пророчества и слова Морейн… Что ж, если на самом деле наступит момент разбить печати, то они должны быть под рукой. И поэтому она носила их с собой, носила потенциальную гибель мира.
Внезапно Ранд побелел как полотно.
— Эгвейн, — произнес он. — Меня это не одурачит.
— Что именно?
Он взглянул на нее.
— Это подделка. Прошу тебя, в этом нет ничего страшного. Скажи мне правду. Ты просто сделала копию и отдала ее мне.
— Ничего подобного я не делала, — ответила она.
— Ох… О, Свет! — Ранд вновь поднял печать. — Это подделка.
— Что! — Эгвейн выхватила из его рук печать и ощупала. Она не почувствовала ничего необычного. — Как ты можешь быть уверен?
— Я их создал, — ответил Ранд. — Я могу узнать свою работу. Эта вещь не одна из тех печатей. Это… Свет, кто-то их украл.
— Они были со мной все время с того самого момента, как ты отдал их мне! — сказала Эгвейн.
— Значит, это случилось раньше, — прошептал Ранд. — После того, как они мне достались, я их пристально не разглядывал. Он каким-то образом узнал, где я их хранил. — Взяв из ее рук вторую, он покачал головой. — Эта тоже не настоящая. — Взял третью. — И эта тоже.
Ранд посмотрел на нее.
— Они все у него, Эгвейн. Каким-то образом он их похитил. Теперь у Темного в руках ключи от его собственной тюрьмы.
* * *
Большую часть жизни Мэт желал, чтобы люди пореже на него смотрели. Они бросали на него хмурые взгляды за якобы доставленные им неприятности, в которых он на самом деле был совсем не виноват, или смотрели с укоризной, когда он невинно прогуливался мимо, изо всех сил стараясь быть лапочкой. Каждый мальчишка то и дело таскает пироги. В этом нет ничего дурного. Фактически, этого даже и ждут от него.
Но у Мэта жизнь обычно была труднее, чем у других мальчишек. Без малейшей причины каждый считал своим долгом за ним проследить самым внимательным образом. Перрин мог целый день таскать пирожки, а ему только улыбались да трепали по волосам. Если же на его месте оказывался Мэт, то на него кидались с метлой.
Едва появившись там, где играли в кости, Мэт тут же притягивал к себе взгляды. Люди смотрели на него с завистью или подозрительно как на шулера, хотя он никогда им не был. Так что да, он всегда считал, что отсутствие внимания к своей персоне это великолепно. Причина для настоящего праздника.
Теперь этих причин было с избытком, до тошноты.
— Можешь смотреть на меня, — настаивал Мэт. — В самом деле, чтоб тебе сгореть! Все в порядке!
— Мои глаза будут опущены, — ответила служанка, укладывая стопку тканей на низком столике у стены.
— Да они и так опущены! Ты все время пялишься в треклятый пол! Разве нет? Я хочу, чтобы ты подняла взгляд.
Шончанка продолжила выполнять свою работу. Она была светлокожей, с веснушками на щеках и довольно недурна собой, хотя он в последнее время предпочитал более темнокожих девушек. И все равно Мэт не стал бы возражать, если бы она ему улыбнулась. Как разговаривать с женщиной, если не можешь попытаться заставить ее улыбнуться?
В комнату, уставившись в пол, вошли еще слуги с новыми мотками ткани в руках. Мэт находился якобы в его «собственных» дворцовых апартаментах. И число комнат здесь было больше, чем ему когда-либо понадобится. Может быть, стоит поселить здесь же Талманеса и еще кого-нибудь из Отряда, чтобы место не выглядело таким пустым.
Мэт подошел к окну. Внизу, на площади Мол Хара, собирались войска. Это занимало больше времени, чем он ожидал. Что бы Туон ни говорила о том, что убийцы, подсылаемые Галганом, не должны были преуспеть, Мэт прежде встречался с ним лишь пару раз и не доверял ему. Галган стягивал шончанские войска со всех границ, но слишком медленно. Его беспокоило то, что, отступив, Шончан могут потерять равнину Алмот.
Что ж, лучше Галгану прислушаться к доводам разума. У Мэта и без того было мало причин хорошо относиться к нему, но если он затянет еще сильнее…
— Достославнейший? — обратилась к Мэту служанка.
Он повернулся, вскинув бровь. В комнату вошли еще несколько да’ковале с последними свертками тканей, и Мэт понял, что краснеет. На слугах почти не было одежды, да и та, что была, выглядела прозрачной. Но ведь он может смотреть, разве нет? Они же не стали бы надевать что-то подобное, если бы на них нельзя было смотреть. Что бы подумала об этом Туон?
«Я не ее собственность, — убежденно подумал Мэт. — Я не стану подкаблучником».
Конопатая служанка, со’джин с наполовину обритой головой, махнула рукой кому-то, кто вошел вслед за да’ковале. Это оказалась женщина средних лет с темными волосами, уложенными в пучок; никакая часть ее головы не была обрита. У вошедшей была приземистая фигура, напоминающая колокол, и от нее прямо-таки веяло материнской заботой.
Дама оглядела Мэта с ног до головы. Наконец-то кто-то соизволил на него посмотреть! Если бы еще на ее лице не было этого выражения, с которым на ярмарке обычно выбирают лошадей.
— Черный подойдет к его нынешнему положению, — объявила женщина, хлопнув в ладоши. — И оставим зеленый как родовой. Темно-зеленый, но в меру. Эй, кто-нибудь, принесите мне глазные повязки на выбор и сожгите, наконец, эту шляпу.
— Что? — воскликнул Мэт. Окружившие его слуги принялись копошиться с его одеждой. — Погодите-ка. Что все это значит?
— Ваш новый церемониальный наряд, Достославнейший, — объяснила дама. — Меня зовут Ната. Я буду вашей личной портнихой.
— Не смейте сжигать мою шляпу, — объявил Мэт. — Только попробуйте, и тогда растреклятски точно увидим, умеете ли вы летать с четвертого этажа. Понятно?
Дама растерялась на мгновение.
— Да, Достославнейший. Не нужно сжигать его одежду. Сохраните на случай, если она еще понадобится. — Судя по тону, она очень сомневалась, что такое может когда-либо случиться.
Мэт открыл было рот, чтобы продолжить спор, но тут один из да’ковале открыл шкатулку. Внутри блеснули драгоценные камни. Рубины, изумруды, огневики. У Мэта перехватило дыхание. Внутри было целое состояние!
Он был так ошарашен, что едва заметил, как слуги принялись его раздевать. С него стянули рубаху, и Мэт это позволил. Хотя он и вцепился в свой шарф, это не значило, что он стесняется. Этот румянец на щеках никак не связан с тем, что он остался без штанов. Он всего лишь оказался под впечатлением от увиденных драгоценностей.
А затем один из молоденьких да’ковале протянул руку к его подштанникам.
— Давай! Посмотрим, как тебе будет весело без пальцев, — прорычал Мэт.
Да’ковале поднял округлившиеся на побледневшем лице глаза. Он тут же опустил взгляд, поклонился и отступил. Мэт не был застенчивым, но подштанники — это уже слишком.
Ната прицокнула языком. Ее слуги принялись драпировать Мэта изящной тканью черного и темно-зеленого цветов. Последний был настолько темным, что казался оттенком черного.
— Нам следует сшить вам наряд для военных нужд, придворный костюм, наряд для повседневных нужд и для гражданских выходов. Это…
— Нет, — заявил Мэт. — Шейте только военный.
— Но…
— У нас растреклятая Последняя Битва, женщина, — объяснил ей Мэт. — Если мы ее переживем, можешь скроить мне хоть праздничный колпак. А пока, раз мы на войне, то ничего другого не нужно.
Дама кивнула.
Мэт с неохотой встал, расставив руки в стороны, позволяя заворачивать себя в ткань и снимать мерки. Раз уж придется смириться со всеми этими «достославнейшими» и «высочествами», то, по крайней мере, нужно проследить, чтобы его прилично одели.
Если честно, то он и впрямь немного подустал от однообразия старой одежды. Жаль, что шончанская портниха, похоже, мало внимания уделяла кружевам, но Мэт не хотел указывать ей, как работать. Нельзя же постоянно жаловаться по мелочам. Никто не любит нытиков, и Мэт — больше прочих.
Пока его обмеряли, вошел слуга с небольшой обитой бархатом шкатулкой, в которой были представлены на выбор разные повязки на глаз. Мэт даже растерялся, какую выбрать — украшенную драгоценностями или узором?
— Эту, — решил он, указав на ту, что была наименее вычурной. Повязка была простого черного цвета со всего лишь парочкой крохотных рубинов — узких и длинных, расположенных друг напротив друга с левого и правого краев повязки. Не прерывая замеров, ее тут же повязали на голову Мэта.
Когда все закончилось, портниха разрешила слугам одеть Мэта в принесенный ею наряд. Очевидно, ему не позволят носить старые вещи даже в ожидании, пока пошьют новый гардероб.
Поначалу наряд был довольно простым. Шелковый халат прекрасного качества. Мэт предпочел бы штаны, но так тоже удобно. Однако затем сверху надели второй халат — большего размера и жестче. Он также был шелковым, темно-зеленого цвета, и каждый его дюйм был украшен вышитыми узорными завитками. Рукава были настолько огромными, что через них легко проскакала бы лошадь, и к тому же громоздкими и массивными.
— Мне кажется, что велел выдать мне наряд воина! — воскликнул Мэт.
— Это церемониальная форма воина для членов императорской семьи, Ваше Высочество, — объяснила Ната. — Многие видят в вас чужака, и хотя никто не ставит под сомнение вашу преданность, для наших солдат будет лучше видеть в вас прежде всего Принца Воронов и только потом чужеземца. Вы согласны?
— Думаю, да, — ответил Мэт.
Слуги продолжили облачение, повязав вокруг торса Мэта украшенный пояс и такие же ленты на запястья внутри огромных рукавов. Мэт решил, что все не так уж плохо, раз пояс прижимал одежду к телу, делая ее по ощущениям менее громоздкой.
К сожалению, следующий предмет одежды был самым нелепым из всех. Это был жесткий кусок светлой ткани, прилаженный на его плечи. Он, словно табард, закрывал спину и грудь, оставляя открытыми бока и топорщась при этом в стороны на добрый фут, делая Мэта нечеловечески широким. Это было похоже на оплечья тяжелого доспеха, только сделанные из ткани.
— Приехали, — объявил Мэт. — Это ведь не шутка, которую вы разыгрываете с новичками?
— Шутка, Достославнейший? — удивилась Ната.
— Не можете же вы в самом деле… — Мэт умолк, заметив, что мимо двери кто-то прошел. Это был еще один военачальник. На нем был почти такой же наряд, как у Мэта, хотя и с меньшей долей украшений и не такими широкими «оплечьями». Это был церемониальный наряд не для члена императорской семьи, а для Высокородного. Но все же он был почти таким же вычурным.
Мужчина остановился, поклонился Мэту и продолжил свой путь.
— Чтоб мне сгореть, — произнес Мэт.
Ната хлопнула в ладоши, и слуги принялись украшать Мэта драгоценностями. Они выбрали в основном рубины, от которых Мэту было не по себе. Это наверняка совпадение, так ведь? Он не знал, что и думать обо всех этих драгоценностях на нем. Вероятно, он мог бы продать их. Вообще-то, если бы он сыграл на них, то, вероятно, мог бы выиграть весь Эбу Дар целиком…
«А ведь Туон и так им владеет. А я на ней женат». — Он наконец осознал, что богат. Действительно богат.
Мэт так и сидел, позволив слугам покрывать ему ногти лаком, размышляя, что все это значит. О, ему уже давно не приходилось беспокоиться о деньгах, раз он всегда мог выиграть еще. Но это — нечто иное. Раз теперь у него уже все есть, то какой смысл в игре? Как-то невесело звучит. Люди не должны давать вам такие сокровища просто так. Предполагается, что богатства нужно добиваться самостоятельно, используя смекалку, умения и удачу.
— Чтоб мне сгореть, — произнес Мэт, опуская руки с накрашенными ногтями. — Теперь я растреклятый вельможа. — Он вздохнул, выхватил шляпу из рук ошарашенного слуги, который проносил мимо его старые вещи, и нахлобучил ее на голову.
— Достославнейший, — обратилась к нему Ната. — Простите мою дерзость, но в мои обязанности входит консультировать вас относительно моды, если вам будет угодно. Эта шляпа… совершенно не сочетается с вашей формой.
— Да какая разница? — ответил Мэт, выходя из комнаты. Через дверь ему пришлось пробираться почти боком! — Если уж и выглядеть нелепо, то лучше делать это со вкусом. Эй, кто-нибудь, покажите мне, где тут совещаются наши треклятые генералы. Мне нужно прикинуть, какими силами мы располагаем.
