Глава 18
ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ БЕСПОЛЕЗНЫМ
Гавин стоял на поле рядом с тем местом, где состоялся первый бой Айз Седай с троллоками. Войска Белой Башни уже спустились с холмов и продвинулись вглубь кандорской равнины. Они продолжали сдерживать атаки троллоков — им даже удалось оттеснить главные силы армий Тени на несколько сотен шагов. В конечном счете, битва складывалась лучше, чем можно было ожидать.
Вот уже неделю сражались они на этом широком, безымянном кандорском поле. Земля вокруг была изрыта и перепахана, словно подготовлена для сева. На поле осталось столько мертвых тел — почти все принадлежали Отродьям Тени — что даже ненасытности троллоков не хватало, чтобы пожрать их все.
C мечом в одной руке и щитом в другой Гавин занял свое место перед лошадью Эгвейн, чтобы убивать троллоков, уцелевших после атак Айз Седай. И хотя он предпочитал в поединках двуручный хват, щит против троллоков был нужнее. Кое-кто считал его приверженность к мечу несусветной глупостью. Сами они предпочитали пики и алебарды — все, что угодно, лишь бы держать тварей подальше от себя.
Но если сражаться пикой, поединка не получится; пикинер — он словно кирпичик в огромной стене. Не столько солдат, сколько преграда. Алебарда — та чуть получше, у нее, по крайней мере, есть лезвие, обращение с которым требует определенного мастерства. Но ничто не сравнится с ощущением меча в руках. Сражаясь им, Гавин управлял боем.
На него с хриплым фырканьем ринулся троллок с неприятной смесью человеческих и бараньих черт на морде. Этот больше прочих походил на человека; у него даже был тошнотворно человеческий рот с окровавленными зубами. Тварь размахивала булавой, позаимствованной у павшего гвардейца Башни, на рукояти белело Пламя Тар Валона. Хотя булава была двуручной, зверюга легко управлялась одной рукой.
Гавин вильнул в сторону и поднял щит вверх и вправо, ожидая удара. Щит содрогнулся под ударами. Раз, другой, третий. Обычная яростная атака троллока — лупить что есть мочи и как можно чаще, пытаясь сломить противника.
Часто так и происходило. Кто-то оступался под градом ударов, у кого-то немели руки. От шеренг воинов с алебардами и пиками проку было больше. Брин использовал и тех, и других, и даже кое-что новое — смешанный строй наполовину из пик, наполовину из алебард. О чем-то подобном Гавин читал в книгах по истории. Армия Брина использовала этот строй, чтобы подрезать троллокам сухожилия. Пока одни пиками удерживали врага на расстоянии, другие проходили вперед сквозь строй и алебардами подрубали троллокам ноги.
Гавин нырнул в сторону, и тварь оказалась не готова к его стремительному маневру. Троллок повернулся, но слишком медленно, и Гавин отсек ему кисть «Смерчем на Горе». Чудовище взревело, а Гавин развернулся и всадил меч в брюхо другого троллока, прорвавшегося через линию обороны Айз Седай.
Выдернув меч, он вогнал его в шею первого противника. Мертвое чудовище соскользнуло с клинка. Это уже четвертый убитый Гавином троллок за сегодня. Юноша бережно вытер меч об окровавленную тряпицу, привязанную к поясу.
Проверил, как там Эгвейн. Сидя в седле, она выкашивала целые толпы троллоков Единой Силой. Айз Седай постоянно менялись, и на поле находилась лишь малая их часть. Из-за ограниченного количества одновременно сражающихся Айз Седай основная тяжесть боя ложилась на плечи солдат, зато Айз Седай всегда вступали в битву отдохнувшими. Их задачей было громить отряды троллоков, круша их ряды, оставляя на долю войск добивание разрозненных остатков.
Поскольку Айз Седай не давали троллокам построиться в боевые порядки, сражение, хоть и изнурительное, проходило довольно удачно. С тех самых пор как они спустились с холмов, им еще ни разу не пришлось отступать, и уже целую неделю они успешно сдерживали наступление троллоков.
Рядом с Эгвейн верхом на чалом мерине Сильвиана делала все возможное, чтобы не дать троллокам подойти слишком близко. Земля перед ними была сплошь в рытвинах, развороченная вдоль и поперек плетениями Сильвианы, оставившими похожие на канавы борозды по всему полю. Несмотря на это, то и дело кто-то из троллоков перебирался через земляное месиво и сталкивался с Гавином.
В ближайшей канаве что-то шевельнулось, и уловивший движение Гавин поспешил туда. На дне притаился троллок с волчьей мордой. Рыча на Гавина, он полез наверх.
«Вода Бежит по Склону Холма».
Троллок рухнул обратно в канаву, и Гавин вытер клинок об окровавленную тряпицу. Пять. Неплохо для двухчасовой смены. Часто Айз Седай удавалось отбросить троллоков, и тогда ему только и оставалось, что стоять рядом с Эгвейн. Конечно, сегодня с ней была Сильвиана — Айз Седай всегда ходили в бой парами — и Гавин был почти уверен, что Хранительница Летописей специально подпускает кого-то из троллоков, лишь бы ему тоже было чем заняться.
Неожиданная серия взрывов совсем рядом заставила его податься назад. Он оглянулся — прибыла смена. Гавин отсалютовал мечом Слиту, тот встал рядом со Стражем Пьевы Седай, охраняя свой участок.
Гавин последовал за уезжающими с поля боя Эгвейн и Сильвианой. Он чувствовал все возрастающую усталость Эгвейн. Она слишком сильно себя изматывала, настойчиво выходя на поле боя чаще положенного.
Они двигались по вытоптанной траве, миновав отряд несущихся в атаку Иллианских Спутников. Гавин не слишком хорошо представлял ход битвы в целом, чтобы знать, где именно понадобились иллианцы, и с долей зависти проводил их взглядом.
Он знал, что нужен Эгвейн — сейчас более чем когда-либо. По ночам в лагерь проникали Исчезающие с выкованными в Такан’даре мечами, охотясь за Айз Седай. Пока Эгвейн спала, Гавин лично стоял на страже, рассчитывая, что если станет совсем невмоготу, она с помощью плетения избавит его от усталости. А спал он во время ее совещаний с Советом Башни.
По его настоянию Эгвейн каждый раз ночевала в другой палатке. Время от времени ему удавалось убедить ее Переместиться в Майен и поспать на настоящей кровати в дворцовых покоях. Но вот уже несколько дней она этого не делала. А его доводы о том, что ей полагается знать, как идут дела у Желтых, и контролировать организацию Исцеления, выглядели все менее убедительными. У Розил Седай все было отлично налажено.
Наконец Гавин и обе женщины добрались до лагеря. Солдаты — те, чья боевая смена еще не наступила — кланялись им, а другие спешили на поле боя. Он разглядывал тех, последних. Очень юные, совсем зеленые.
Еще были Принявшие Дракона, но кто знал, чего от них ожидать? Среди них попадались и Айил, что было Гавину понятно, потому что все Айил по сути своей казались ему Принявшими Дракона. Но среди них встречались и Айз Седай. Вот их выбор он не одобрял.
Гавин покачал головой и продолжил свой путь. Лагерь был огромным, хотя маркитантов здесь почти не было. Продовольствие доставляли каждый день через открытые Врата фургонами, — некоторые из них тащили за собой эти ненадежные кайриэнские железные механизмы. Отправляясь обратно, фургоны везли одежду в стирку и обувь с оружием в починку.
Очень умело организованный лагерь, и к тому же малонаселенный, ведь почти все его обитатели подолгу сражались на поле битвы. Все, кроме Гавина.
Он знал, что необходим, и ему поручено важное дело, но никак не мог избавиться от чувства собственной бесполезности. Он, один из лучших фехтовальщиков в армии, по нескольку часов в день просто стоит, изредка убивая троллоков, оказавшихся настолько глупыми, что отваживаются напасть на двух Айз Седай. По мнению самого Гавина, он не сражался с троллоками, а скорее избавлял их от страданий.
Эгвейн кивком попрощалась с Сильвианой и повернула лошадь к штабному шатру.
— Эгвейн, — окликнул ее Гавин.
— Я только хочу проверить, как идут дела, — спокойно ответила она. — Илэйн должна была прислать новые приказы.
— Тебе необходимо поспать.
— У меня такое чувство, что все эти дни я только и делаю, что сплю.
— На поле боя ты с успехом заменяешь тысячу солдат, — возразил Гавин. — И если бы тебе требовалось спать по двадцать два часа в сутки, чтобы оставаться в хорошей форме и защищать людей оставшиеся два часа, я бы предложил поступить именно так. К счастью, этого не нужно — как не нужно и того, чтобы ты изматывала себя, как это делаешь сейчас.
Через узы он почувствовал раздражение, но она его подавила.
— Разумеется, ты прав. — Она пристально на него посмотрела. — И не нужно удивляться, что я это признаю.
— Я не удивился, — сказал Гавин.
— Мне открыты твои чувства, Гавин.
— Это было совсем по другому поводу, — ответил он. — Я вспомнил кое-что, сказанное Слитом пару дней назад, шутку, смысл которой я понял только сейчас. — Он посмотрел на нее с невинным видом.
И это наконец вызвало у нее улыбку. Или намек на нее — но и этого хватало. В последнее время она почти не улыбалась. Как, впрочем, и все вокруг.
— Кстати, — сказал он, забирая у нее поводья и помогая спешиться, когда они добрались до штабного шатра, — я никогда не задумывался над тем, что Страж, разумеется, может нарушать Три Клятвы. Интересно, как часто сестры находили удобным этим воспользоваться?
— Надеюсь, не очень часто, — ответила Эгвейн. Какой дипломатичный ответ. В шатре они обнаружили Гарета Брина, наблюдавшего за ходом битвы через уже привычные обзорные Врата; их поддерживала незнакомая Гавину и чем-то похожая на мышку Серая. Брин подошел к заваленному картами столу, на котором в это время пыталась навести порядок Суан, сделал несколько пометок на карте, кивая в такт своим мыслям, и поднял голову, чтобы посмотреть, кто пришел.
— Мать, — поздоровался Брин и поднес руку Эгвейн к губам, чтобы поцеловать кольцо.
— Похоже, битва идет неплохо, — сказала она, кивнув Суан. — И мы хорошо держимся. Видимо, вы планируете наступление?
— Мать, мы не можем бесконечно терять здесь время, — ответил Брин. — Королева Илэйн попросила меня обдумать возможность наступления дальше в Кандор, и я полагаю, что это разумное предложение. Я боюсь, что троллоки отойдут в холмы и соберутся с силами. Вы заметили, что каждую ночь они уносят с поля все больше трупов?
— Да.
Гавин ощущал ее недовольство; ей хотелось, чтобы у Айз Седай хватало сил ежедневно сжигать троллочьи туши Единой Силой.
— Они запасаются продовольствием, — произнес Брин. — И могут принять решение двинуться на восток и попытаться обойти нас. Нам же нужно сковать их силы здесь, для чего может понадобиться оттеснить их в те холмы. В обычных условиях это дорого бы нам обошлось, но теперь… — Он покачал головой, подходя к Вратам, демонстрирующим передовую, и заглянул в них. — Вашим Айз Седай нет равных на этом поле боя. В жизни не видал ничего подобного.
— Не без причины Тень сделала все, что в ее силах, дабы низвергнуть Белую Башню. Тень знала. Белая Башня способна изменить ход этой войны.
— Нам нужно следить, не появятся ли Повелители Ужаса, — заметила Суан, перебирая бумаги. Рапорты разведчиков, как подозревал Гавин. Он почти не был знаком с Суан Санчей, хоть однажды и пощадил ее, но Эгвейн много раз упоминала, насколько эта женщина охоча до информации.
— Да, — сказала Эгвейн. — Они придут.
— Черная Башня, — нахмурившись, произнес Брин. — Вы доверяете этому известию от лорда Мандрагорана?
— Всецело, — ответила Эгвейн.
— Аша’маны сражаются на стороне врага. Почему Дракон Возрожденный ничего не предпринял? Свет, если все оставшиеся Аша’маны примкнут к Тени…
Эгвейн покачала головой.
— Брин, я хочу, чтобы вы велели немедленно переправить гонцов в окрестности Черной Башни — туда, где Врата еще открываются. Пусть они во всю прыть скачут в лагерь сестер у Черной Башни.
— Ты хочешь, чтобы они напали на Черную Башню? — встрепенулся Гавин.
— Нет. Они должны отойти туда, где можно создать Врата, и присоединиться к нам здесь, на поле боя. Мы не можем больше тянуть. Они нужны мне здесь.
Она постучала пальцем по столу.
— Таим и его Повелители Ужаса обязательно явятся. Они держались от нас подальше, вместо этого сосредоточив свои усилия на лорде Мандрагоране. Это позволяет им господствовать на поле боя, равно как и нам здесь. Позже я решу, кого еще из сестер направить в армию Порубежников. В конце концов нам придется столкнуться с Повелителями Ужаса.
Гавин поджал губы, но промолчал. Чем меньше сестер останется здесь, тем больше работы будет у Эгвейн и остальных.
— А теперь, — сказала Эгвейн, — мне нужно… — Она осеклась, увидев, с каким выражением смотрит на нее Гавин. — Полагаю, мне нужно поспать. Если я понадоблюсь, пошлите… Свет, я не знаю, где я сегодня сплю. Гавин?
— Я разместил тебя в палатке Маерин Седай. Ее смена как раз следующая, так что у тебя будет несколько часов спокойного сна.
— Если только я не понадоблюсь, — напомнила ему Эгвейн и направилась к створкам шатра.
— Само собой, — ответил Гавин, следуя за ней к выходу, попутно качнув головой Брину и Суан. Брин ответил ему улыбкой и кивком. На поле боя мало что могло случиться такого, что требовало бы вмешательства самой Амерлин. А непосредственный надзор за действиями армии был поручен Совету Башни.
Оказавшись снаружи, Эгвейн вздохнула, закрывая глаза. Гавин обнял ее, позволяя обмякнуть в своих руках, но это продолжалось всего пару мгновений, потом она отстранилась, выпрямляясь и вновь надевая маску Амерлин. «Такая юная, — подумал он, — чтобы взваливать на себя столько всего».
Конечно, она не намного младше самого ал’Тора. Гавин был рад — и даже слегка удивлен, — что не испытал никакого гнева при мысли об этом человеке. Ал’Тора ждет собственный бой. По правде говоря, что бы там этот человек ни делал, Гавину до этого нет никакого дела.
Он отвел Эгвейн в часть лагеря, отведенную Зеленой Айя, и несколько Стражей, охранявших внешний периметр, поприветствовали их почтительными кивками. Шатер Маерин Седай был просторным. Большей части Айз Седай разрешили обустроить жилище по своему вкусу, если только они сами создадут для этого Врата, а переноской вещей будут заниматься их Стражи. И все это придется бросить, если армии потребуется быстро сняться с места. Многие Айз Седай решили взять совсем немного, но другие… хм, не привыкли к походной жизни. Маерин была одной из таких. Мало кто, кроме нее, притащил столько вещей.
Лейлвин и Байл Домон ждали снаружи. Это они сообщили Маерин Седай, что ее шатром воспользуется Эгвейн и что она не должна говорить об этом ни единой живой душе. Вздумай кто-нибудь расспросить окружающих, и разгадка тайны не составит труда — они с Эгвейн не скрывались по дороге сюда — но, в то же время, сам человек, пытающийся выяснить, где спит Амерлин, привлечет внимание. Это были лучшие меры предосторожности, которые Гавину удалось организовать, поскольку Эгвейн была не намерена каждый раз Перемещаться для того, чтобы поспать.
Едва Эгвейн увидела Лейлвин, как тут же помрачнела.
— Ты ясно сказала, что хочешь держать ее при себе, — тихо напомнил Гавин.
— Мне не нравится, что ей известно, где я сплю. Если их убийцы и в самом деле проникнут в лагерь и станут меня искать, она может привести их ко мне.
Гавин поборол невольное желание возразить. Эгвейн была умной и проницательной, но как только речь заходила о Шончан, ей словно пелена глаза застилала. С другой стороны, он обнаружил, что доверяет Лейлвин. Она, похоже, была очень прямолинейным человеком.
— Я за ней присмотрю, — сказал он.
Эгвейн, вздохнув, успокоилась, повернулась к шатру и прошла мимо Лейлвин, не проронив ни слова. Гавин не последовал за ней внутрь.
— Кажется, Амерлин упорно не желает позволить мне служить ей, — сказала Лейлвин Гавину с характерным тягучим шончанским акцентом.
— Она тебе не доверяет, — искренне признался Гавин.
— Неужели по эту сторону океана клятвы значит так мало? — удивилась Лейлвин. — Я принесла ей клятву, которую не нарушит никто — даже Муйами!
— Приспешник Темного может нарушить любую клятву.
Она ответила невозмутимым взглядом:
— Я начинаю думать, что она считает Приспешниками Темного всех Шончан.
Гавин пожал плечами.
— Вы ее пленили, избивали и держали на поводке, пытаясь превратить в животное.
— Я этого не делала, — ответила Лейлвин. — Если какой-то пекарь испечет для тебя отвратительный хлеб, неужели ты решишь, что все пекари пытаются тебя отравить? Пфф. Не стоит спорить, в этом нет смысла. Если я не могу служить ей, я буду служить тебе. Ты сегодня ел, Страж?
Гавин заколебался. Когда он в последний раз ел? Утром… нет, он слишком рвался в бой. В животе у него громко заурчало.
— Я знаю, ты ее не оставишь, — сказала Лейлвин, — особенно под присмотром шончанки. Пошли, Байл. Давай принесем этому глупцу поесть, чтобы он не упал в обморок, если убийцы явятся на самом деле. — Она двинулась прочь вместе со своим здоровенным мужем-иллианцем, который бросил через плечо взгляд, способный дубить кожу.
Гавин вздохнул и сел на землю. Из кармана он вынул три черных кольца, выбрал одно из них и сунул остальные обратно.
Разговоры об убийцах всегда напоминали ему о кольцах, которые он снял с шончан, и вправду приходивших убить Эгвейн. Кольца были тер’ангриалами. Это из-за них Кровавые Ножи двигались так быстро и сливались с тенями.
Он поднес кольцо к свету. Оно не походило ни на один из виденных им раньше тер’ангриалов, но предмет Силы мог выглядеть как угодно. Кольца были сделаны из какого-то неизвестного ему тяжелого черного камня. По внешней стороне были вырезаны колючие шипы, но внутренняя поверхность, прилегавшая к коже, была гладкой.
Он покрутил кольцо между пальцами. Гавин знал, что ему следует показать их Эгвейн, но ему было известно и то, как Белая Башня обращалась с тер’ангриалами. Они прятали эти предметы под замок, боясь с ними экспериментировать. Но сейчас шла Последняя Битва. Когда же, как не сейчас, выпадет более удобный случай рискнуть…
«Гавин, ты решил стоять в тени Эгвейн, — подумал он. — Ты решил, что защитишь ее, сделаешь то, что она от тебя потребует». Она выигрывала эту войну — она и Айз Седай. Неужели в нем проснется такая же ревность к ней, как раньше к ал’Тору?
— Это то, что я думаю?
Гавин вскинул голову, зажав кольцо в кулаке. Лейлвин с Байлом Домоном уже побывали на раздаче еды и вернулись с миской для него. Судя по запаху, это опять была ячменная похлебка. Повара сыпали в нее столько перца, что от него едва ли не выворачивало. Гавин подозревал, что они пытались черными хлопьями перца скрыть частички долгоносиков.
«Нельзя подавать вида, будто делаю что-то подозрительное, — быстро подумал он. — Нельзя дать ей повод обратиться к Эгвейн».
— Это? — переспросил он, показывая ей кольцо. — Это одно из колец, найденных у покушавшихся на Эгвейн шончанских убийц. Мы думаем, это какой-то тер’ангриал, хотя в Белой Башне о таком никогда не слышали.
Лейлвин тихо зашипела.
— Их дарует только Императрица, да живет… — Она оборвала фразу и глубоко вздохнула. — Это кольцо позволено носить только тому, кто избран Кровавым Ножом, кто посвятил Императрице свою жизнь. Если ты наденешь его, это будет очень, очень неправильно.
— К счастью, — сказал Гавин, — я его не надел.
— Эти кольца опасны, — произнесла Лейлвин. — Я мало знаю о них, но говорят, что они убивают носителя. Следи, чтобы твоя кровь не коснулась кольца — она приведет его в действие, а это может погубить тебя, Страж. — Она протянула ему миску похлебки и ушла прочь.
Домон не последовал за ней. Иллианец поскреб короткую бороду.
— Моя жена не самая покладистая женщина, — сказал он Гавину, — но она сильная и мудрая. Тебе бы стоило к ней прислушаться.
Гавин упрятал кольцо в карман.
— Да Эгвейн никогда бы и не позволила мне его надеть. — Это было правдой. Если бы она знала о кольце. — Скажи своей жене, что я ценю ее предупреждение. Но и мне следует вас предупредить, что тема убийц — все еще больное место Амерлин. Я думаю, стоит избегать разговоров о Кровавых Ножах или их тер’ангриалах.
Домон кивнул и ушел вслед за Лейлвин. Гавин ощутил лишь крошечный укол совести из-за того, что ввел их в заблуждение. Он не сказал ни слова неправды. Он просто не хотел, чтобы Эгвейн задавала неудобные вопросы.
Это кольцо и его родные братья представляли собой нечто интересное. Они совершенно не подходили для Стража, Стоять подле Эгвейн и высматривать грозящую ей опасность — вот что подобает Стражу. Он принесет пользу на поле битвы, служа ей, а не бросаясь в сражение очертя голову, как какой-нибудь там герой.
Он повторял себе это раз за разом, пока ел похлебку. К тому моменту, как миска опустела, он уже почти убедил себя, что верит в это.
Но Эгвейн о кольцах так ничего и не сказал.
* * *
Ранд вспомнил, как он впервые увидел троллока. Не тогда, когда они напали на его ферму в Двуречье — а в самый первый раз. В прошлой Эпохе.
«Придет время, когда они перестанут существовать», — подумал он, сплетя Огонь и Воздух и создав ревущую стену из взрывов и пламени прямо посреди кучки троллоков. Невдалеке воины из Волчьей Гвардии Перрина в знак благодарности вскинули вверх оружие. Ранд кивнул в ответ. В этом бою он пока что носил личину Джура Грейди.
Когда-то троллоки не опустошали землю. Все может вернуться к этому состоянию. Если Ранд убьет Темного, произойдет ли это сразу?
От пышущей жаром стены пламени на лбу у Ранда выступил пот. Он осторожно — потому что не мог позволить себе выглядеть слишком сильным — потянулся через ангриал, статуэтку толстячка, и ударил еще по одной группе троллоков здесь, на поле боя, сразу к западу от реки Алгуэнья. Армия Илэйн, переправившись через Эринин, двинулась на восток и теперь ожидала, когда наведут мосты через Алгуэнью. Мосты были почти готовы, но к тому времени их нагнал передовой отряд троллоков. Поэтому армия Илэйн построилась в оборонительные порядки, чтобы сдерживать их, пока все люди не переправятся на другой берег.
Ранд был рад помочь. Настоящий Джур Грейди отдыхал в кандорском лагере, обессилев от Исцеления. Ранду было удобно использовать его лицо, не привлекая внимания Отрекшихся.
Вопли горящих троллоков доставляли удовольствие. К концу Войны Силы он стал обожать эти звуки. Они всякий раз приносили ощущение, что он делал что-то стоящее.
Увидев троллоков впервые, он так и не понял, что это такое. О, он знал об экспериментах Агинора; Льюс Тэрин не единожды называл того сумасшедшим. Но понять, как и многие другие, не смог. Агинор слишком страстно любил свои замыслы. Льюс Тэрин ошибся, посчитав, что Агинору, как и Семираг, нравится мучить только ради мучений.
А потом появились Отродья Тени.
Чудовища продолжали гореть, их конечности подергивались.
Но все же Ранда беспокоило, что эти твари могут быть перерожденными людьми. Для создания троллоков и Мурддраалов Агинор использовал людей. Неужели кому-то было суждено переродиться в таких вот существ с извращенной природой? Его мутило от одной мысли об этом.
Он посмотрел на небо. Облака начали расходиться, как всегда происходило рядом с ним. Он мог заставить их оставаться на месте, но… нет. Людям нужен Свет, а он не может сражаться здесь слишком долго — не то станет ясно, что один из Аша’манов слишком силен для личины, которую он носит.
Ранд позволил пролиться солнечному свету.
По всему приречному полю боя люди подняли к небу глаза, когда темные тучи расползлись в стороны, и их озарило солнце.
«Хватит прятаться», — подумал Ранд, распустив Маску Зеркал и поднимая над головой сжатый кулак. Он сплел Огонь, Воздух и Воду и создал над собой световой столб, возносящийся высоко в небо. Солдаты по всему полю боя ответили радостными возгласами.
Ранд не собирался ждать, пока захлопнутся расставленные Темным ловушки. И через Врата вернулся на Поле Меррилора. Он никогда надолго не задерживался на передовой, но каждый раз перед уходом обнаруживал себя. Он давал тучам разойтись — как доказательство того, что он там был — и уходил.
На меррилорской площадке для Перемещений его ждала Мин. Он смотрел на закрывающиеся Переходные Врата, за которыми люди остались сражаться без него. Мин положила ладонь ему на руку. Охрана из Дев ждала здесь же; они неохотно, но все же отпустили его в бой одного, понимая, что их присутствие его выдаст.
— У тебя грустный вид, — тихо сказала Мин.
Откуда-то с севера веял горячий ветер. Находящиеся неподалеку солдаты отдали честь Ранду. В основном здесь были доманийцы, тайренцы и Айил — войска под командованием Родела Итуралде и короля Дарлина. Они попытаются удержать долину Такан’дар, пока Ранд сражается с Темным.
Время для этого почти пришло. Тень видела его на всех фронтах — он по очереди побывал в сражениях, которые вели Лан, Эгвейн и Илэйн. Сейчас Тень сосредоточила свои основные силы на юге. Вот-вот придет время нанести удар по Шайол Гул.
Он посмотрел на Мин.
— За эти вылазки Морейн называет меня глупцом. Она говорит, что даже крошечный риск не стоит того, чего я этим добьюсь.
— Возможно, Морейн права, — ответила Мин, — как часто бывает. Но ты мне больше нравишься, когда поступаешь именно так. Только такой человек способен победить Темного — тот, кто не может отсиживаться и строить планы, пока другие гибнут в бою.
Ранд обнял ее за талию. Свет, что бы он делал без нее? «Я бы не выдержал, — подумал он. — Все эти месяцы, наполненные тьмой… я бы точно не выдержал».
За спиной Мин Ранд увидел направляющуюся к ним седовласую женщину. Позади нее фигурка в голубом остановилась и демонстративно пошла в другую сторону. Кадсуане с Морейн сторонились друг друга. Ему показалось, что глаза Морейн сердито сверкнули, когда она поняла, что Кадсуане первой заметила Ранда.
Кадсуане приблизилась и обошла Ранда вокруг, оглядывая с головы до пят. Она несколько раз кивнула в такт своим мыслям.
— Пытаешься понять, готов ли я к возложенному на меня делу? — спросил Ранд, стараясь не выдать голосом чувства — в этот раз свое раздражение.
— Никогда в этом не сомневалась, — произнесла Кадсуане. — Даже до того, как узнала, что ты возродился, я никогда не сомневалась, что мне удастся сделать из тебя того человека, которым тебе нужно стать. Сомнения — по крайней мере, в таких вопросах — для глупцов. Разве ты глупец, Ранд ал’Тор?
— На этот вопрос невозможно ответить, — заметила Мин. — Если он скажет «да», то станет глупцом, если же — «нет», то даст понять, что не ищет дальнейшей мудрости.
— Пфф. Ты слишком много читаешь, дитя, — слова Кадсуане прозвучали почти тепло, затем она повернулась к Ранду. — Надеюсь, ты сделаешь ей хороший подарок.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Ранд.
— Ты делаешь всем подарки, — ответила Кадсуане, — готовясь к смерти. Так обычно поступают старики или те, кто отправляется на битву, в которой, как они считают, не смогут победить. Меч — отцу, тер’ангриал — королеве Андора, корона Лану Мандрагорану, драгоценности айильской девушке. И для нее ты тоже что-то приготовил. — Она кивком указала на Мин.
Ранд застыл. Он знал, что делает — где-то в глубине души — но услышанное объяснение собственных поступков повергло его в замешательство.
Лицо Мин помрачнело, и девушка крепче стиснула руку Ранда.
— Давай прогуляемся, — произнесла Кадсуане. — Только ты и я, лорд Дракон. — Она бросила на него взгляд. — Если не возражаешь.
Мин посмотрела на Ранда, но он погладил ее по плечу и кивнул.
— Встретимся в шатре.
Она вздохнула, но оставила его. Кадсуане уже ушла вперед по тропе, и Ранду пришлось пробежать несколько шагов, чтобы догнать ее. Скорее всего, ей это было приятно.
— Видя твое промедление, Морейн Седай тревожится все сильнее, — сказала Кадсуане.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что в ее словах есть доля мудрости. Хоть и не считаю твой план чистой воды идиотизмом. Но, тем не менее, более медлить нельзя.
Ранд преднамеренно скрывал, когда он собирается отдать приказ атаковать Шайол Гул. Он хотел, чтобы все ломали над этим голову. Если никто из его окружения не знает, когда он нанесет удар, то остаются неплохие шансы, что этого не узнает и Темный.
— Не важно, — продолжила Кадсуане, — я здесь не затем, чтобы обсуждать твои проволочки. Чувствую, Морейн Седай взяла твое… просвещение по этому вопросу в свои руки. Меня в большей степени беспокоит кое-что другое.
— И что именно?
— Что ты ожидаешь смерти. Что ты от столького отказываешься. Что ты даже не надеешься выжить.
Ранд глубоко вздохнул. За ним по пятам следовала группа Дев. Они миновали маленький лагерь Ищущих Ветер, которые столпились вокруг Чаши Ветров и о чем-то совещались. При виде Ранда с Кадсуане они проводили их невозмутимым взглядом.
— Позволь мне встретить свой рок, Кадсуане, — произнес Ранд. — Я смирился со своей смертью. Я приму ее, когда придет час.
— Рада слышать, — ответила она, — и даже на миг не допускай мысли, что я не пожертвую твоей жизнью ради существования этого мира.
— Ты дала это понять с самого начала, — сказал Ранд. — К чему беспокоиться сейчас? Эта битва заберет мою жизнь. Так и должно быть.
— Ты не должен исходить из предположения, что умрешь, — ответила Кадсуане. — Даже когда это почти неизбежно, нельзя принимать это как полную предопределенность.
— Илэйн говорила почти то же самое.
— Значит, она хоть раз в жизни сказала что-то умное. Это больше, чем я от нее ожидала.
Ранд не дал себе вспылить в ответ на это, и Кадсуане позволила себе легкую улыбку. Ей нравилось, каким он теперь был сдержанным, и поэтому она его провоцировала. Неужели эти испытания никогда не кончатся?
«Не кончатся, — подумал он. — Пока не наступит самое последнее. Самое важное».
Кадсуане остановилась посреди тропы, и он тоже был вынужден остановиться.
— Для меня у тебя тоже есть подарок?
— Я дарю их тем, кто мне небезразличен.
Ее улыбка стала еще шире.
— Наше общение не всегда было гладким, Ранд ал’Тор.
— Можно сказать и так.
— Тем не менее, — продолжила она, воззрившись на него, — я хочу тебе сказать, что довольна. Ты получился что надо.
— Так у меня есть твое позволение спасти мир?
— Да. — Она поглядела вверх, где бурлили темные тучи. В его присутствии они начали расходиться — он не пытался скрыть свой визит или удержать тучи на месте.
— Да, — повторила Кадсуане. — У тебя есть мое позволение. Если только ты не станешь откладывать. Эта тьма растет.
Как будто в унисон с ее словами, земля задрожала. В последнее время это происходило все чаще и чаще. Весь лагерь содрогнулся, и многие, едва удержавшись на ногах, насторожились.
— Там будут Отрекшиеся, — сказал Ранд. — После того, как я войду. Кому-то придется взять их на себя. Я собираюсь попросить Авиенду возглавить оборону против них. Ей пригодится твоя помощь.
Кадсуане кивнула.
— Я сделаю, что могу.
— Возьми Аливию, — сказал Ранд. — Она сильна, но я опасаюсь отправлять ее с остальными. Она не осознает как следует пределов своих возможностей.
Кадсуане опять кивнула, и, увидев ее взгляд, Ранд задумался, не собиралась ли она и так это сделать.
— А Черная Башня?
Ранд стиснул зубы. Черная Башня была западней. Он точно знал, что это ловушка. Таим хотел заманить Ранда в место, откуда невозможно сбежать через Врата.
— Я отправил на помощь Перрина.
— А как же твое намерение идти самому?
«Я должен им помочь. Каким-то образом. Я позволил Таиму собрать их там. Я не могу взять и оставить их ему…»
— Ты все еще не уверен, — раздосадовано произнесла Кадсуане. — Ты бы рискнул собой и подверг нас всех опасности, шагнув в западню.
— Я…
— Они свободны. — Кадсуане отвернулась, намереваясь уйти прочь. — Таима с его людьми вышвырнули вон из Черной Башни.
— Что? — воскликнул Ранд, хватая ее за руку.
— Твои люди из Черной Башни освободили себя сами, — ответила Кадсуане. — Хотя, как я поняла из услышанного, их при этом здорово потрепали. Мало кому это известно. Скорее всего, королева Илэйн какое-то время не сможет использовать их в бою. Подробности мне неизвестны.
— Они освободили себя сами? — переспросил Ранд.
— Да.
«У них получилось. Или же — у Перрина».
Ранда охватило ликование, но в то же время его одолел приступ вины. Сколько из них погибло? Смог бы он их спасти, если бы пошел сам? Он уже давно знал, в какое отчаянное положение они попали, и все же оставил их на произвол судьбы по совету Морейн, настаивавшей, что это ловушка, и он не может позволить себе в нее соваться.
А теперь они из нее вырвались.
— Хотелось бы мне добиться от тебя ответа, — сказала Кадсуане, — на вопрос, что ты собирался там делать. — Она вздохнула и покачала головой. — В тебе есть трещины, Ранд ал’Тор, но придется обходиться таким, как есть.
И она ушла прочь.
* * *
— Дип был хорошим человеком, — сказал Антайл. — Он пережил падение Марадона. Он был на стене, когда она взорвалась, но выжил и продолжал сражаться. В конце концов за ним пришли Повелители Ужаса, устроив взрыв, чтобы его прикончить. В последние мгновения жизни Дип швырял в них плетения. Он умер славной смертью.
Солдаты-малкири подняли вверх кубки, присоединяясь к Антайлу, салютуя павшим. Лан поднял свой кубок, хотя и стоял вне круга людей, собравшихся возле огня. Он бы предпочел, чтобы Дип подчинился приказу. Он покачал головой и выпил вино до дна. Стояла ночь, но люди Лана бодрствовали по очереди на случай внезапного нападения.
Лан покрутил кубок двумя пальцами, вновь задумавшись о Дипе. Он понял, что не может гневаться на погибшего. Дип хотел убить одного из опаснейших способных направлять сторонников Тени. Лан не был уверен, что сам отказался бы от такой возможности, если б она ему представилась.
Люди продолжали поднимать тосты в честь павших. Это стало ежевечерней традицией и распространилось по всем лагерям Порубежников. Лан считал хорошим знаком то, что его люди начали относиться к Антайлу и Наришме как к товарищам. Аша’манов сторонились, но гибель Дипа выковала недостающее звено, уравняв Аша’манов и обычных солдат. Теперь они все заплатили кровавую дань. Солдаты увидели, как скорбит Антайл, и пригласили его сказать пару слов.
Лан отошел от костра и отправился в обход по лагерю. Добравшись до коновязи, он остановился проведать Мандарба. Жеребец держался молодцом, хоть и был серьезно ранен в левый бок, там никогда уже не будет расти шерсть; но кажется, рана заживала хорошо. Конюхи все еще вполголоса рассказывали о том, как в ночь после битвы, забравшей жизнь Дипа, раненый конь появился из темноты. В тот день многие всадники погибли или лишились своих лошадей, и очень мало последних ускользнуло от троллоков и добралось до лагеря.
Лан потрепал Мандарба по шее.
— Скоро мы отдохнем, дружище, — тихо сказал он. — Обещаю.
Мандарб фыркнул в темноту, и рядом заржало еще несколько лошадей.
— У нас будет дом, — продолжал Лан. — Тень падет, и мы с Найнив возродим Малкир. Мы добьемся, чтобы поля вновь зацвели, очистим озера. Там будут зеленые пастбища — и больше никаких троллоков, с которыми нужно сражаться. А на своей спине, старина, ты будешь катать детей. Ты проживешь остаток дней мирно, будешь есть яблоки и выбирать себе лучших кобыл.
Лан очень давно не думал о будущем с какой бы то ни было надеждой. Странно, что подобные мысли появились именно сейчас, в этом месте, в сердце этой войны. Он был суровым человеком. Порой ему казалось, что у него больше общего с песком и камнями, чем с людьми, которые вместе смеялись подле костра.
Но он сам сделал себя таким. Тем, кем должен был стать, чтобы в один прекрасный день отправиться в Малкир и отстоять честь семьи. Ранд ал’Тор пробил в его броне первые трещины, а потом любовь Найнив разбила ее окончательно.
«Интересно, догадывается ли об этом Ранд?» — подумал Лан, взяв скребницу и принявшись чистить Мандарба. Лан знал, что значит быть с самого детства избранником смерти. Он знал, что это такое, когда указывают в сторону Запустения и говорят, что там он отдаст свою жизнь. Свет, еще как знал. Ранд ал’Тор, вероятно, никогда не поймет, как они похожи.
Какое-то время Лан чистил Мандарба, хоть и устал до мозга костей. Возможно, ему следовало поспать. Найнив бы сказала, что ему необходимо выспаться. Он проиграл в голове воображаемый разговор и позволил себе улыбнуться. Она бы выиграла, объяснив, что генералу нужен сон, а для того, чтобы заботиться о лошадях, есть великое множество конюхов.
Но Найнив здесь нет. Он продолжил чистить Мандарба.
Кто-то подошел к коновязи. Конечно же Лан услышал шаги задолго до того, как увидел самого человека. Лорд Балдер взял щетку, кивнув одному из стоявших там стражников, и направился к своей лошади. И только тогда он заметил Лана.
— Лорд Мандрагоран? — произнес он.
— Лорд Балдер, — кивнул Лан кандорцу. Хранитель Меча королевы Этениелле был стройным мужчиной с легкой сединой во все еще черных волосах. Хотя Балдер и не был одним из великих полководцев, он был превосходным командующим и хорошо служил Кандору с тех пор, как погиб король. Многие полагали, что королева выйдет за Балдера замуж. Разумеется, это все были глупости — Этениелле относилась к нему, как к брату. Кроме того, любой, кто обратил бы внимание, понял, что Балдер явно предпочитал женщинам мужчин.
— Мне жаль, что я помешал вам, Дай Шан, — произнес Балдер. — Я не знал, что здесь кто-то есть. — Он повернулся было, чтобы уйти.
— Я уже почти закончил, — ответил Лан. — Пусть это вас не останавливает.
— Конюхи прекрасно справляются, — сказал Балдер. — Я здесь не затем, чтобы проверять их работу. Просто заметил, что порой легче думается за несложным и привычным занятием.
— Вы не единственный, кто это заметил, — ответил Лан, продолжая чистить Мандарба.
Балдер усмехнулся и на какое-то время умолк. В конце концов, он заговорил:
— Дай Шан, вас не беспокоит лорд Агельмар?
— В каком отношении?
— Меня тревожит, что он изматывает себя, — сказал Балдер. — Некоторые решения, что он принимает… сбивают меня с толку. Дело не в том, что его решения плохи. Просто они кажутся мне слишком агрессивными.
— Идет война. Не знаю, можно ли быть слишком агрессивным, желая разбить врага.
Балдер еще какое-то время молчал.
— Да, конечно. Но вы заметили, как мы потеряли два эскадрона лорда Йокаты?
— Прискорбный случай, но людям свойственно ошибаться.
— Это не та ошибка, которую допустил бы лорд Агельмар. Он попадал в такие ситуации раньше, Дай Шан. Он должен был предвидеть.
Это произошло во время последнего налета на троллоков. Аша’маны поджигали Фал Эйсен и окружающие деревни и поля. По приказу Агельмара Йоката послал свою кавалерию в обход большого холма, чтобы ударить по правому флангу армии троллоков, надвигавшейся на Аша’манов. Агельмар собирался применить классические «клещи», направив другой отряд кавалерии на левый фланг вражеской армии, а развернувшиеся Аша’маны ударили бы троллоков в лоб.
Но предводители армии Тени разгадали этот маневр. Прежде чем Агельмар и Аша’маны сумели что-либо сделать, крупный отряд троллоков перевалил через холм и ударил в правый фланг самому Йокате, в то время как остальные атаковали Йокату в лоб, окружая его конницу.
Всадников перебили всех до единого. Сразу после этого троллоки напали на Аша’манов, которым едва удалось спастись.
— Он устал, Дай Шан, — сказал Балдер. — Я знаю Агельмара. Он ни за что не допустил бы такой ошибки, будь он бодр и бдителен.
— Кто угодно может так ошибиться, Балдер.
— Лорд Агельмар — один из великих полководцев. Он должен видеть битву иначе, чем обычные люди.
— Вы уверены, что не требуете от него слишком многого? — спросил Лан. — Агельмар — всего лишь человек. Все мы, в конечном счете, всего лишь люди.
— Я… возможно, вы правы. — Балдер опустил руку на рукоять меча, словно встревожившись. Само собой, при нем был не меч королевы — он носил его, только когда она выступала в официальной роли. — Полагаю, Лан, это просто говорит мое чутье. Не могу отделаться от мысли — Агельмар выглядит очень усталым, и я боюсь, что это отражается на его способности планировать. Прошу вас, просто приглядите за ним.
— Хорошо, пригляжу, — ответил Лан.
— Благодарю вас, — сказал Балдер. Сейчас он казался спокойнее, чем когда только подошел.
Лан погладил Мандарба напоследок, оставил Балдера заниматься его конем и пошел через лагерь к штабному шатру. Он шагнул внутрь. Шатер был освещен и хорошо охранялся, причем стражникам не дозволялось разглядывать планы военных действий.
Лан прошел меж занавесей, которые загораживали вход, и кивнул двум шайнарским командующим — подчиненным и доверенным лицам Агельмара. Один из них изучал расстеленные на полу карты. Самого Агельмара там не было — предводителю нужно когда-то спать.
Лан присел на корточки, разглядывая карту. По ней выходило, что после завтрашнего отступления они доберутся до места под названием Кровавые Ручьи, получившего это имя из-за камней на речном дне, которые придавали воде красноватый оттенок. Расположившись на холмах возле Кровавых Ручьев, они получат преимущество в высоте. Агельмар хотел перейти в нападение, используя против троллоков связку из лучников с конниками. И, конечно же, снова придется выжигать землю.
Лан опустился на одно колено, проглядывая записи Агельмара о том, какая армия где будет сражаться и по каким направлениям придется атаковать. План был амбициозным, но ничего особо тревожащего Лан не заметил.
Пока он читал, зашуршали створки шатра, и вошел сам Агельмар, тихонько беседуя с леди Эльз из Салдэйи. Когда он увидел Лана, то остановился и негромко извинился перед спутницей за прерванный разговор. Он подошел к Лану.
Агельмар держался прямо, но Лан умел читать иные знаки усталости, кроме ссутулившейся фигуры. Покрасневшие глаза. Дыхание еле заметно отдает плосколистом — это растение жуют, чтобы сохранять ясность мыслей, когда остаешься на ногах слишком долго. Агельмар устал, но все остальные в лагере тоже.
— Вы одобряете то, что видите, Дай Шан? — спросил Агельмар, опускаясь на колени.
— Слишком агрессивно для отступления.
— Разве мы можем позволить себе иные действия? — возразил Агельмар. — Мы оставляем позади полосу выжженной земли, уничтожая Шайнар почти так же, как это бы сделала Тень. Я погашу эти пожары троллочьей кровью.
Лан кивнул.
— Балдер к вам приходил? — спросил Агельмар.
Лан резко поднял взгляд.
Агельмар печально улыбнулся.
— Полагаю, речь шла о гибели Йокаты и его людей?
— Да.
— Это была ошибка, без сомнений, — сказал Агельмар. — Я все гадал, не бросит ли кто-нибудь эти обвинения мне в лицо. Балдер из тех, кто считает, что я никогда не совершил бы подобной ошибки.
— Он думает, что вы слишком себя изматываете.
— Он искусный тактик, — сказал Агельмар, — но знает меньше, чем ему кажется. Его голова забита рассказами о великих полководцах. Я сам не без изъяна, Дай Шан. И эта ошибка наверняка не единственная. Я их осознаю, как осознал эту, и попытаюсь чему-то на них научиться.
— Все же, возможно, нам следует убедиться, чтобы вы спали побольше.
— Я в полном порядке, лорд Мандрагоран. Я знаю предел своим силам — я изучал их всю жизнь. Эта битва потребует меня всего без остатка, и я не буду этому препятствовать.
— Но…
— Освободите меня от должности или оставьте в покое, — перебил его Агельмар. — Совет я выслушаю — я же не глупец — но поучать себя не позволю.
— Прекрасно, — ответил Лан, вставая. — Я полагаюсь на вашу мудрость.
Агельмар кивнул, опуская взгляд на карты. Когда Лан наконец ушел, намереваясь поспать, тот все еще размышлял над планами.
