Часть третья ЩИТ ПЕЧАЛЬНОГО ВЕЛИКАНА - Элрик — Похититель Душ - Майкл Муркок - RutLib.com

Дальше: Часть четвертая УХОД ОБРЕЧЕННОГО ВЛАДЫКИ

Часть третья
ЩИТ ПЕЧАЛЬНОГО ВЕЛИКАНА

Тринадцать раз по тринадцать —

Ступеней до замка, где скрыт

Щит, что великан хранит.

Семь раз по семь — старых древ бузины,

Дюжина дюжин — стражи видны,—

Щит там великан хранит.

И смелый герой бросит вызов на бой,

И меч обагрит, чтоб взять Хаоса щит

В печальной победы день.

Хроники Черного Меча

Глава первая

На мир пала тень анархии. Никто не мог ясно провидеть будущее и понять судьбу Земли: ни боги, ни люди, ни то, что правило и теми и другими, потому что Хаос с помощью своих земных марионеток наращивал силы.

Влияние Хаоса распространялось теперь от западных гор до южных равнин, поглотив волнующийся океан. Оставшиеся в живых, измученные и несчастные, потерявшие всякую надежду избавиться от разлагающего, развращающего влияния Хаоса, бежали с двух континентов, которые уже пали перед приспешниками Беззакония, ведомыми теократом Джагрином Лерном из Пан-Танга. Этот горбоносый, широкоплечий, жадный до власти колдун в раскаленных алых доспехах, расширяя черные границы своих владений, правил как хищниками в людском обличье, так и потусторонними существами.

Все на лике Земли приходило в упадок и корчилось в муках, кроме жителей малонаселенного Восточного континента и Пурпурных городов, которым тоже угрожал теократ. Эти пока еще не покоренные земли готовились теперь противостоять Джагрину Лерну. Приливная волна Хаоса грозила затопить весь мир, если только не найдется сила, которая сможет ее остановить.

Те немногие, кто под началом Элрика из Мелнибонэ еще продолжал сопротивляться Джагрину Лерну, в печали и тревоге обсуждали стратегию и тактику, прекрасно понимая, что одних разговоров для победы над нечестивыми ордами Джагрина Лерна недостаточно.

Элрик в отчаянии пытался связаться с Белыми Владыками Закона, используя для этого древнее искусство колдовства, доставшееся ему в наследство от предков-императоров. Но у него не было опыта обращения к подобным сущностям, к тому же Хаос успел набрать такую силу, что представители Закона практически потеряли доступ на Землю, куда нередко наведывались в прежние времена.

У Элрика и его союзников, готовящихся к грядущей схватке, было тяжело на душе. Подспудно они чувствовали тщетность своих усилий. К тому же Элрик постоянно помнил о том, что даже если он одержит победу над Хаосом, сама эта победа приведет к гибели мира, в котором он живет, подготовив его для власти сил Закона. А в таком мире не будет места для обуреваемого страстями альбиноса.

Из соседних царств, находящихся вне земного измерения, Владыки Хаоса и Закона следили за этой борьбой, но даже они в полной мере не понимали судьбы Элрика.

Хаос торжествовал. Хаос блокировал все усилия Закона пройти по территории Хаоса, а других путей на Землю уже не было. И Владыки Закона разделяли тревогу Элрика.

Но если за Землей и разворачивающейся на ней борьбой следили Хаос и Закон, то кто следил за ними? Ведь Хаос и Закон — всего лишь гири на тех весах, которые держит рука, редко вмешивавшаяся в их борьбу, еще реже — в людские дела. Но теперь было принято одно из редких решений нарушить сложившийся статус-кво. Какая чаша весов должна пойти вниз? Какая — вверх? Кто должен решать — Владыки или люди? Или только Космическая Рука может изменять характер Земли, модифицировать ее материю, ее духовные составляющие, помещать ее на другой путь развития, предназначать ей новую судьбу?

Может быть, позволить всем сыграть свою роль, прежде чем принять окончательное решение?

Великий Зодиак, влияющий на вселенную и ее эпохи, завершил все двенадцать своих циклов. Скоро все должно было начаться с самого начала. Колесо начнет вращаться, а когда прекратит свое вращение, против какого символа окажется? Насколько успеет измениться?

Великие катаклизмы на Земле и вне ее; формирование великих судеб, планирование великих подвигов. Может ли человек независимо от Владык Высших Миров, независимо от Космической Руки, независимо от мириадов обитателей потусторонних миров, наводнивших вселенную, сам решить судьбу будущего?

Причем — один человек?

Один человек, один меч, одна судьба?

Элрик из Мелнибонэ, ссутулившись, сидел в седле на центральной площади Бакшаана, наблюдая за снующими туда-сюда воинами. Много лет назад он здесь предпринял штурм замка, принадлежавшего богатейшему купцу города, оставил всех в дураках и увез из города несметные сокровища. Но старые свары были теперь забыты, угроза войны вытеснила эти воспоминания, а, кроме того, жители понимали, что если их не спасет руководство Элрика, то не спасет уже ничто. Стены города были расширены и надстроены, воины осваивали незнакомые им раньше военные машины. Прежде неторопливый город Бакшаан стал теперь энергичным и боевитым. Он был готов к предстоящему сражению.

В течение целого месяца объезжал Элрик из конца в конец восточные королевства Илмиору и Вилмир, руководя подготовкой, объединяя силы двух народов в эффективный военный механизм.

Сейчас он изучал документы, привезенные офицерами, и, вспоминая опыт тактического мастерства, накопленный его предками, отдавал приказы.

Солнце село, и иссиня-черное небо до самого горизонта затянули темные тучи. Элрик поплотнее закутался в плащ — холодало.

Он молча созерцал небо, потом, повернувшись на запад, нахмурился, заметив что-то вроде сверкающей золотой звезды, быстро приближающейся к нему.

Он все время был настороже, опасаясь внезапного наступления Хаоса, а потому повернулся в седле и прокричал:

— Всем занять свои места! Берегись золотого шара!

Шар быстро приближался и вскоре повис над городом. Все в удивлении смотрели на него, держа руки на оружии. Когда наступила ночь и тучи закрыли луну, шар, из которого исходило странное пульсирующее свечение, начал опускаться на шпили Бакшаана. Элрик обнажил Буревестник, и вдоль лезвия засверкала черная молния, раздался низкий стон. Шар коснулся камней, которыми была вымощена центральная площадь, и разлетелся на миллион осколков, которые, прежде чем исчезнуть, осветили все вокруг яркой вспышкой.

Элрик облегченно рассмеялся и убрал Буревестник, увидев, кто стоит на месте золотого шара.

— Сепирис, друг мой, ты нашел необычное средство перемещения в пространстве.

Высокий черный ясновидец улыбнулся, сверкнув своими белыми зубами.

— У меня осталось так мало экипажей подобного рода, что я использую их только в случаях крайней нужды. У меня для тебя новости. Много новостей.

— Надеюсь, хороших, потому что плохих у нас столько, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

— Разных. Где мы можем побеседовать наедине?

— Мой штаб вон в том доме. — Элрик указал на богатый особняк в дальнем конце площади.

Усадив гостя, Элрик налил ему желтого вина. Купец Келос, которому принадлежал дом, не слишком охотно согласился с реквизицией, и Элрик, частично по этой причине, откровенно растранжиривал винный погреб.

Сепирис взял кубок и пригубил крепкого вина.

— Тебе удалось связаться с Белыми Владыками? — спросил Элрик.

— Удалось.

— Слава богам. Они готовы нам помогать?

— Они всегда были готовы нам помогать, но им пока не удается пробить защитную оболочку, возведенную Хаосом вокруг планеты. Однако то, что мне удалось с ними связаться, — хороший знак. Такой хорошей новости у нас давно не было.

— И в самом деле, — весело сказал Элрик.

— Но есть и другие. Флот Джагрина Лерна направился к Восточному континенту. У него тысячи кораблей и сверхъестественные союзники.

— Я этого ждал. Свои дела здесь я закончил и отправляюсь на остров Пурпурных городов. Я должен стать во главе флота, который встретит Джагрина Лерна.

— Твои шансы на победу равны нулю, Элрик, — мрачным тоном предупредил его Сепирис. — Ты что-нибудь слышал о кораблях ада?

— Да, я слышал о них. Они плавают по дну океана, подбирая утонувших моряков, которые и становятся членами экипажа.

— Верно. Они принадлежат Хаосу и размерами превосходят любой корабль, когда-либо созданный смертными. Победить их невозможно, даже если бы они были одни — без кораблей теократа.

— Я знаю, что схватка будет не на жизнь, а на смерть, Сепирис. Но какие еще возможности у нас есть? Мое оружие против Хаоса — только мой меч.

— Этого мало. Тебе нужна защита от Хаоса. Об этом-то я и хочу тебе сообщить. Тебе нужна персональная броня, которая поможет тебе в сражении. Правда, ты должен будешь взять ее у нынешнего владельца.

— Кто же он?

— Великан, который в вечных страданиях обитает в огромном замке на краю света за Вздыхающей пустыней. Зовут его Мордага. Когда-то он был богом, но потом его превратили в смертного за проступки, которые он совершил против своих товарищей-богов много веков назад.

— Смертный? И тем не менее он живет так долго?

— Да, Мордага — смертный, хотя продолжительность его жизни гораздо больше, чем у обычных людей. Он страшится неминуемой смерти. В этом-то и кроется причина его страданий.

— А что у него за оружие?

— Это не оружие, это щит. Щит, имеющий определенное назначение. Его Мордага изготовил для себя, когда поднял восстание, намереваясь стать сильнейшим из богов. Он даже хотел отобрать вечные весы у Того, Кто Их Держит. За это он был изгнан на Землю и поставлен в известность, что однажды погибнет от руки смертного. Его щит, как ты, наверно, уже догадался, защищает от сил Хаоса.

— И как же это у него получается? — полюбопытствовал Элрик.

— Существа Хаоса, если только они достаточно сильны, могут пробить любую физическую защиту. Насколько нам известно, ничто, построенное на принципах порядка, не сможет долго выдержать атаки Хаоса.

Буревестник продемонстрировал тебе, что единственным эффективным оружием против Хаоса может быть только то, что было создано самим Хаосом. То же можно сказать и о щите Хаоса. Он по своей природе принадлежит Хаосу, а потому в нем нет ничего упорядоченного, на что могли бы эффективно воздействовать хаотичные силы. Этот щит создан Хаосом и отражает удары Хаоса, две враждебные силы противостоят друг другу.

— Понимаю. Если бы у меня раньше был этот щит, то наши дела, возможно, приняли бы другой оборот.

— Прежде я не мог сказать тебе об этом щите. Я уже говорил, что я только слуга судьбы и не могу действовать, если это не разрешено моими хозяевами. Возможно, я был прав, когда говорил, что судьба хочет увидеть, как Хаос перед своим окончательным поражением — если только он потерпит поражение — заполонит Землю. Таким образом можно будет полностью изменить природу планеты, прежде чем начнется новый цикл. Планета изменится непременно, но вот окажется она в будущем в руках Хаоса или Закона, — это будет целиком зависеть от тебя, Элрик.

— Я уже привыкаю к этой ответственности, мой друг. И как же я узнаю этот щит?

— Ты его узнаешь по восьмиконечному знаку Хаоса в центре. Это тяжелый круглый щит, сделанный для великана. Но с той энергией, что ты получаешь от своего рунного меча, ты сможешь владеть этим щитом, на сей счет можешь не опасаться. Но сначала ты должен набраться мужества и отобрать его у теперешнего владельца. Мордаге известно пророчество — его товарищи-боги, перед тем как его изгнать, сообщили ему, что его ждет.

— А тебе это пророчество известно?

— Да. На нашем языке оно звучит совсем просто:

Мордаги спесь, Мордаги смерть,
Мордаги жребий злой —
Стать смертным и убитым быть
Четверкой роковой.

— Четверка? И кто же три других?

— Ты узнаешь об этом, когда отправишься за щитом Хаоса. Так что ты решаешь? Пурпурные города или поиски щита?

— Жаль, что у меня нет времени немедля отправиться на поиски. Я должен готовить людей к сражению — со щитом или без него.

— Ты потерпишь поражение.

— Посмотрим, Сепирис.

— Хорошо, Элрик. Поскольку ты, хоть и незначительно, можешь влиять на собственную судьбу, мы должны позволить тебе принять решение по твоему выбору, — сочувственно сказал Сепирис.

— Судьба добра, — иронически отозвался Элрик. Он поднялся со стула. — Я отправляюсь в путь немедленно. Нельзя терять ни минуты.

Глава вторая

Элрик нахлестывал своего скакуна, гоня его сквозь темень ночи, по пребывающей в смятении земле, которая в ужасе ждала нападения Джагрина Лерна, несущего не только смерть, но и обращение людских душ в рабов Хаоса. Молочно-белые волосы Элрика развевались за его спиной, глаза целеустремленно горели.

Штандарты многих монархов Запада и Юга теперь развевались рядом со знаменами Джагрина Лерна — короли предпочли его владычество смерти. Мужчины покоренных королевств были превращены в армию марионеток с пустыми глазами и порабощенными душами, их жены и дети были мертвы, преданы муке или отправлены на жертвенные алтари Пан-Танга, где жрецы возносили заклинания Владыкам Хаоса, а те, жаждущие распространить свою власть на всю Землю, отвечали на призывы помощью.

На Землю попадали не только существа Хаоса, но и материя их таинственного мира, а потому в тех частях света, что попали под их власть, земля дыбилась, как море, а моря текли, как лава, горы изменяли свою форму, а растения выкидывали ужасающие соцветия, каких прежде не знала Земля.

На землях, завоеванных Джагрином Лерном, повсюду были видны проявления Хаоса. Сами духи природы были обращены в то, чем они не должны быть; воздух, огонь, вода и земля стали неустойчивыми, поскольку Джагрин Лерн и его союзники уродовали не только жизни и души людей, но и саму материю. И некому было наказать их за эти преступления. Ни у кого не хватало сил.

Не забывая об этом, Элрик во весь опор гнал коня, надеясь добраться до Пурпурных городов до того, как прискорбно малочисленный флот этого острова выступит навстречу Хаосу.

Два дня спустя он прибыл в порт Ухайо на оконечности самого малого из трех вилмирских полуостровов и сразу же сел на корабль, направляющийся на остров Пурпурных городов. Сойдя на берег, он поскакал в глубь острова к древней крепости Ма-ха-кил-агра, которая ни разу не пала под напором врага и считалась одним из самых неприступных сооружений на всей территории, пока еще свободной от Хаоса. Название крепости восходило к древнему языку, не известному никому из живущих в нынешнем веке Молодых королевств. Только Элрик знал, что означает это имя. Крепость была здесь задолго до того, как нынешние обитатели завоевали остров, и даже до начала экспансии предков Элрика. Ма-ха-кил-агра означало «Крепость Заката». Сюда в незапамятные времена пришел умирать древний народ.

Когда Элрик появился во внутреннем дворе крепости, навстречу ему из дверей башни бросился Мунглам.

— Элрик! Мы ждали тебя. Наше время истекает — мы должны выступать против врага. Мы выслали разведчиков, чтобы они оценили размер и мощь вражеского флота. Вернулись только четверо, и все они оказались совершенно бесполезными, так как потеряли разум. Вернулся только что и пятый, правда…

— Что — правда?

— Посмотри сам. Он… стал другим.

— Стал другим?! Где он? Отведи меня к нему. — Элрик приветственно кивнул другим офицерам, вышедшим навстречу. Минуя их, он направился следом за Мунгламом по каменным коридорам крепости, освещаемой искрящими жаровнями.

Мунглам остановился перед дверью и, пропустив Элрика вперед, провел пятерней по своим густым рыжим волосам.

— Он там. Поговори-ка с ним сам. Что-то мне не хочется больше его видеть.

— Хорошо.

Элрик открыл дверь, спрашивая себя, как же мог измениться этот разведчик. За простым деревянным столом сидело нечто, представляющее собой остатки прежнего человека. Оно подняло глаза. Как и предупреждал Элрика Мунглам, с этим человеком произошли изменения. Элрик испытывал к нему сострадание, но ни отвращения, ни ужаса тот у него не вызвал, потому что Элрик в своей колдовской практике видал вещи и похуже. Одна сторона этого человека словно бы стала текучей, начала менять свои формы, но в какой-то момент снова затвердела. Полголовы, плечо, рука, часть туловища, нога — все это превратилось в какое-то месиво, из которого торчало нечто вроде крысиных хвостов, местами плоть стала сплошным нарывом. Разведчик протянул здоровую руку — и хвосты закачались, задергались в одном движении.

Элрик спокойным голосом спросил:

— Что за колдовство вызвало такие страшные перемены?

Из перекошенного рта вырвалось какое-то подобие смешка.

— Я попал во владения Хаоса, господин. И Хаос сделал со мной то, что ты видишь. Границы раздвигаются. Я этого не знал. Я оказался в пределах Хаоса, прежде чем понял это. Царство Хаоса расширяется! — Он подался вперед, его дрожащий голос срывался на крик. — А с ним наступает огромный флот Джагрина Лерна: гигантские корабли, эскадры вторжения, тысячи транспортных кораблей, корабли с военными машинами, брандеры, самые разные корабли под множеством разных флагов. Оставшиеся в живых короли Юга принесли клятву верности Джагрину Лерну, и он, использовав их и свои ресурсы, создал эту армаду. Продвигаясь, он расширяет власть Хаоса, а поскольку он плывет медленнее обычного, то, когда он доберется до нашего острова, Хаос соединится с ним. Я видел корабли, которые невозможно создать на Земле. Они размером с замок. И каждый из них — ошеломляющее сочетание всех цветов!

— Значит, ему все же удалось призвать новых потусторонних союзников под свои знамена, — задумчиво сказал Элрик. — Ведь это те самые корабли ада, о которых говорил Сепирис…

— Если даже нам удастся победить корабли, созданные людьми, — истерически воскликнул разведчик, — то ни корабли Хаоса, ни материя Хаоса, которая бурлит вокруг них и сделала со мной все это, нам не по силам! Она бурлит, она движется, она постоянно видоизменяется. Это все, что мне известно, кроме того, что Джагрину Лерну и его союзникам она не причиняет никакого вреда. Когда со мной стали происходить эти изменения, я бежал на Драконий остров Мелнибонэ, который, кажется, может противостоять таким изменениям и является единственным безопасным местом во всем мире. Когда мое тело — довольно быстро — залечилось, я бросился сюда.

— Ты отважен, — низким голосом сказал Элрик. — Я обещаю, ты будешь вознагражден.

— Мне нужна только одна награда, господин.

— Какая?

— Смерть. Я не могу жить с таким телом, которое на меня самого наводит ужас.

— Я подумаю, как тебе помочь, — пообещал Элрик. Несколько мгновений он размышлял, потом, кивком попрощавшись с разведчиком, вышел из комнаты.

Снаружи его ждал Мунглам.

— Похоже, плохи наши дела, Элрик? — тихо спросил он.

Альбинос только вздохнул.

— Может быть, мне стоило сначала отправиться за щитом Хаоса.

— Это что такое?

Элрик пересказал Мунгламу все, что узнал от Сепириса.

— Такая защита нам бы не помешала, — согласился Мунглам. — Но сейчас у нас другие дела: завтра мы выходим в море. Офицеры ждут тебя в зале.

— Я скоро выйду к ним, — пообещал Элрик. — Прежде мне нужно зайти к себе и собраться с мыслями. Скажи им, я приду, когда все обдумаю.

Оказавшись в своей комнате, Элрик запер дверь, не переставая размышлять над тем, что узнал от разведчика. Он знал, что без помощи потусторонних сил ни один флот, каким бы большим он ни был, какими бы бесстрашными ни были моряки, не смог бы противостоять Джагрину Лерну. В его же распоряжении был относительно небольшой флот, потусторонние силы ему не помогали, средств для поражения Хаоса у него не имелось. Если бы у него сейчас был щит Хаоса… Но теперь жалеть о принятом решении было бессмысленно. И потом, если бы он отправился на поиски щита, то не смог бы участвовать в предстоящей битве.

Перед уходом он несколько недель читал старинные книги в форме свитков, табличек, листов драгоценных металлов с выгравированными на них древними символами, и сейчас ими была завалена вся комната. Элементали в прошлом помогали ему поддерживать вещи в порядке, но теперь Хаос привел их в такое состояние, что они большую часть времени оставались немощными.

Он снял с пояса меч и бросил его на кровать, застланную шелками и мехами. Он с иронией вспомнил те прежние времена, когда он, бывало, впадал в отчаяние. Какими же мелкими в сравнении с нынешним грузом, отягощающим его душу, казались ему теперь причины, вызывавшие те приступы хандры. Хотя он и чувствовал себя усталым, но все же решил не заимствовать украденную энергию у Буревестника, потому что испытываемая им при этом эйфория сводилась на нет чувством вины. Это чувство владело им с раннего детства, когда он впервые понял, что видит на лице своего отца выражение не любви, а разочарования в том, что он породил больного отпрыска — бледного альбиноса, который без снадобий или колдовства ни на что не годен.

Элрик вздохнул и подошел к окну, откуда открывался вид на невысокие холмы и море за ними. Бессознательно он заговорил вслух, надеясь, что вместе со словами его хотя бы частично покинет напряжение.

— Я не ищу этой ответственности, — сказал он. — Когда я сражался с Мертвым Богом, тот говорил, что боги и люди — это тени, марионетки в представлении, разыгранном до начала настоящей истории Земли, до того как люди взяли судьбу в свои руки. Потом Сепирис сказал мне, что я должен сражаться с Хаосом и способствовать уничтожению мира, в котором живу, иначе история никогда не начнется, а реализация великой цели, предписанной судьбой, будет отложена. А потому я должен пройти все испытания, закалиться, чтобы исполнить то, что мне предначертано, я не должен знать душевного покоя, должен без конца сражаться с людьми и материей Хаоса, должен ускорить кончину этой эпохи, чтобы в какие-то отдаленные времена люди, не знающие искусства колдовства или Владык Высших Миров, могли бы перемещаться по миру, в котором не будет сил Хаоса, где справедливость может существовать реально, а не как некая умозрительная концепция, созданная философами.

Он потер свои красные глаза.

— Значит, судьба делает Элрика мучеником ради того, чтобы в мире мог властвовать Закон. Она вручает ему меч, порождение самого уродливого зла, этот меч уничтожает как друзей, так и врагов, выпивает их души и этим питает Элрика, давая ему необходимые силы. Этот меч делает меня слепым ко злу и к Хаосу, чтобы я мог уничтожить зло и Хаос. Она не делает меня каким-нибудь бесчувственным болваном, которого легко убедить в чем угодно и который готов на самопожертвование, нет, она делает меня Элриком из Мелнибонэ и заставляет меня безумно страдать…

— Мой повелитель разговаривает вслух сам с собой, и мысли его мрачны. Поговори лучше со мной, и я помогу тебе справиться с ними.

Узнав этот нежный голос и удивившись, Элрик быстро повернулся и увидел Заринию. Она стояла перед ним, вытянув вперед руки с выражением любви на молодом лице. Он сделал шаг ей навстречу, но остановился и сердито сказал:

— Когда ты сюда приехала? Зачем? Я же говорил, чтобы ты оставалась во дворце отца в Карлааке, пока с этим не будет покончено. Если только это случится.

— Если только это случится… — повторила она, уронив руки и пожав плечами. Хотя она была еще очень юна, но со своими полными алыми губами и длинными черными волосами держала себя как принцесса и казалась старше своих лет.

— Не спрашивай меня об этом, — резко сказал он. — Мы здесь об этом предпочитаем не говорить. Лучше ответь на мой вопрос: как и зачем ты здесь оказалась? — Он знал, каким будет ее ответ, а говорил лишь для того, чтобы продемонстрировать свое недовольство, которое было следствием страха за нее, — она оказалась сейчас всего в нескольких шагах от опасности — опасности, от которой он уже избавлял ее.

— Я прибыла сюда с двумя тысячами воинов моего кузена Оплука, — сказала она, с вызовом тряхнув головой, — который присоединился к защитникам Ухайо. Я приехала, чтобы быть рядом со своим мужем, если ему может потребоваться утешение. Боги знают, что у меня почти не было возможности выяснить это!

Элрик мерил шагами комнату.

— Я люблю тебя, Зариния, и поверь: будь у меня малейшая возможность, то я был бы сейчас с тобой в Карлааке. Но такой возможности у меня нет. Ты знаешь мою роль, мою судьбу, мой рок. Своим приездом ты несешь мне печаль, а не помощь. Если это дело завершится удачно, мы встретимся снова в радости, а не в страданиях, как теперь. — Он подошел и обнял ее. — Ах, Зариния, не нужно было нам вообще встречаться, не нужно было соединять наши судьбы. В такое время мы можем только приносить боль друг другу. Наше счастье было таким коротким…

— Если мое присутствие причиняет тебе боль, значит, от этого никуда не деться, — тихо сказала она. — Но если тебе потребуется утешение, я буду рядом, мой повелитель.

Он тяжело вздохнул.

— Это слова любви, моя дорогая, только вот сказаны они не во времена любви. Я пока забыл о ней. Попробуй сделать то же самое, и мы оба сможем избежать ненужных осложнений.

Она, подавляя в себе гнев, медленно отошла от него и с едва заметной ироничной улыбкой указала на кровать, где лежал Буревестник.

— Я вижу, другая твоя любовница по-прежнему разделяет с тобой ложе, — сказала она. — И теперь у тебя даже нет потребности освободиться от нее, поскольку этот черный властелин Нихрейна дал тебе оправдание, чтобы ты мог никогда не расставаться с ним. Судьба — так ты это называешь? Судьба! Чего только не совершали мужчины во имя судьбы! А что такое судьба, Элрик, ты можешь ответить?

Он покачал головой.

— Поскольку ты задала этот вопрос в гневе, я не буду на него отвечать.

Внезапно она воскликнула:

— Ах, Элрик, я проделала такой длинный путь, чтобы увидеть тебя. Я думала, ты обрадуешься. А мы говорим с ненавистью.

— Страх! — взволнованно сказал он. — Это страх, а не ненависть. Я боюсь за тебя и боюсь за будущее мира. Проводи меня завтра утром на корабль и как можно скорее возвращайся в Карлаак. Умоляю тебя.

— Как скажешь.

Она вернулась в маленькую комнату по соседству.

Глава третья

— Мы говорим только о поражении! — прорычал Карган из Пурпурных городов, ударив кулаком по столу. Казалось, даже борода у него дымится от гнева.

К рассвету в зале совещаний остались всего несколько офицеров, сумевших побороть усталость. Карган, Мунглам, кузен Элрика Дивим Слорм и лунолицый Дралаб из Таркеша продолжали разговор о тактике грядущего сражения.

Элрик спокойно ответил ему:

— Мы говорим о поражении, Карган, потому что мы должны быть реалистами. Разве нет? Если поражение неизбежно, то мы должны спастись, сохранить наши силы для нового сражения с Джагрином Лерном. У нас не будет сил для еще одного генерального сражения, поэтому мы должны воспользоваться нашим знанием течений, ветров и территории, чтобы нападать на него из засад на земле или на море. Таким образом нам, может быть, удастся деморализовать его воинов и убить гораздо больше врагов, чем враги убьют нас.

— Хорошо, я принимаю твою логику, — неохотно пробормотал Карган, которого этот разговор явно приводил в беспокойство, потому что если генеральное сражение будет проиграно, это будет означать потерю острова Пурпурных городов, а за ним и материковых королевств — Вилмира и Илмиоры.

Мунглам, изменив свою позицию, проворчал:

— А если придется отступать, значит, будем отступать — лучше гнуться, чем ломаться, но потом возвращаться с других направлений, атаковать, сеять замешательство в рядах врага. Я так думаю, что нам придется двигаться быстрее, чем мы можем, поскольку мы будем измотаны, а при недостатке продовольствия… — Он слабо улыбнулся. — Простите мне мой пессимизм. Боюсь, что он совсем не к месту.

— Нет, — сказал Элрик. — Мы должны смотреть правде в лицо, если не хотим, чтобы нас застали врасплох. Ты прав. А чтобы обеспечить нам пути отступления, я уже послал отряды во Вздыхающую пустыню и Плачущую пустошь — они оборудуют там склады провизии и оружия. Если нам придется отступить до пустынь, то мы окажемся в более благоприятном положении, чем Джагрин Лерн. При этом мы исходим из предположения, что для распространения власти Хаоса им потребуется какое-то время, а его союзники из Высших Миров не обладают абсолютной мощью.

— Ты рассуждаешь здраво… — сказал Дивим Слорм, криво улыбаясь и поднимая скошенные брови.

— Да, но есть вещи, которые невозможно предусмотреть, потому что если мы в конечном счете будем полностью поглощены Хаосом, то никакой нужды в дальнейших планах нет. Так что мы рассчитываем на иные реалии.

Карган тяжело вздохнул и поднялся со стола.

— Больше обсуждать нечего, — сказал он. — Я иду спать. С завтрашним приливом мы должны выйти в море.

Все согласно вздохнули, встали, отодвинув стулья, и вышли из зала. В комнате, оставленной людьми, воцарилась тишина, нарушаемая лишь шипением ламп да шуршанием карт и бумаг на сквозняке.

Когда поздно утром Элрик поднялся, Зариния уже встала и была одета в платье из ткани с золотой нитью, поверх которого был наброшен длинный серебристый плащ с черной оторочкой, ниспадающий с плеч до самого пола.

Он умылся и позавтракал приготовленными ею плодами с пряностями.

— Зачем ты так нарядилась? — спросил он.

— Чтобы проститься с тобой в гавани, — ответила она.

— Если ты говорила вчера то, что думаешь, то тогда тебе стоило бы надеть траурное красное платье, — сказал он, а потом, смягчившись, прижал ее к себе. Он обнял ее со всей силой отчаяния, потом отстранился, взял ее пальцами за подбородок, приподнял лицо и заглянул в глаза. — В наши трагические времена, — сказал он, — почти не остается времени для любви и добрых слов. Любовь должна быть глубокой и сильной, она должна проявляться в наших действиях. Не жди от меня ласковых слов, Зариния, просто вспомни наши прошлые ночи, когда наша безмятежность нарушалась лишь стуком сердец.

Сам он облачился в мелнибонийское военное убранство — нагрудный доспех из сверкающего черного металла, куртку черного бархата с высоким воротником, черные кожаные штаны, ниже колен заправленные в высокие сапоги тоже черной кожи. На плечи он набросил темно-красный плащ. На одном из его тонких длинных пальцев сверкало Кольцо Королей — редкий камень Акториос в серебре. Его длинные белые волосы свободно ниспадали на плечи, а спереди — чтобы не падали на лицо — были закреплены бронзовым венцом, украшенным драгоценными камнями — периксом, мио и золотым отредосом. На левом боку в ножнах у Элрика висел Буревестник, а кинжал с рукоятью из черного дерева — на правом. На столе среди раскрытых книг лежал испещренный древними рунами черный конусный шлем, навершие которого переходило в заостренный зубец, возвышающийся над основанием почти на два фута. На основании же, над вырезами для глаз, находилось крохотное изображение дракона с открытой пастью, напоминавшее о том, что предки Элрика были не только императорами Сияющей империи, но и Владыками драконов, повелевавшими остатками драконьей стаи. Главным Владыкой был сам Элрик, хотя теперь только его кузен, Дивим Слорм, знал драконий язык и заклинания — все остальное так или иначе было утрачено после разграбления Имррира много лет назад, когда ставший предателем Элрик возглавил набег на Грезящий город.

Он взял шлем и надел его на голову — шлем полностью закрыл верхнюю часть его лица, и теперь из-под него были видны только сверкающие красные глаза Элрика. Он не стал выдвигать боковины, и пока они остались убранными в заднюю частыплема.

Зариния все это время не проронила ни звука, и Элрик, у которого камень лежал на душе, сказал:

— Идем, любимая, в гавань. Удивим-ка наших полудиких союзников пышностью наших одеяний. За меня можешь не опасаться: я не погибну в грядущей битве, потому что я еще нужен судьбе, и она защищает меня, как мать защищает сына, чтобы я оставался свидетелем всех обрушившихся на мир несчастий, пока не настанет день, когда все это кончится навсегда.

Они вместе покинули Крепость Заката на волшебных нихрейнских жеребцах и направились к гавани, где под ярким солнцем уже собрались морские владыки и офицеры.

Все были в самых пышных своих военных облачениях, хотя никто из них и не мог сравниться с Элриком. Когда они увидели его, во многих шевельнулись старые, впитавшиеся в кровь воспоминания. Они почувствовали беспокойство, сами не понимая почему, но у их предков были все основания страшиться императоров Сияющей империи в те дни, когда Мелнибонэ управляло миром и некто в таком же облачении, в каком теперь был Элрик, командовал миллионами таинственных воинов. А теперь лишь горстка имррирцев приветствовала его, когда он появился на берегу. Элрик проскакал вдоль причалов, оглядывая стоящие на якоре корабли под гордо развевающимися на ветру разноцветными знаменами с разными гербами.

На Дивиме Слорме был шлем в форме головы дракона, отливающий красным, зеленым и серебром. Доспехи его были выкрашены в желтый цвет, а все остальное облачение было черным, как и у Элрика. На боку у него висел Утешитель — близнец Буревестника.

Элрик подъехал к офицерам, и Дивим Слорм повернул голову в тяжелом шлеме в направлении моря. Ни на спокойной глади воды, ни на чистом небе не было никаких признаков надвигающегося Хаоса.

— По крайней мере, нам на нашем пути будет сопутствовать хорошая погода, — сказал Дивим Слорм.

— Слабое утешение. — Элрик улыбнулся едва заметной улыбкой. — Есть какие-нибудь сведения об их численности?

— Разведчик, вернувшийся вчера, перед тем как умереть, успел сказать, что у них не меньше четырех тысяч боевых судов, десять тысяч транспортных и около двадцати кораблей Хаоса. Вот за ними-то и нужно следить в оба глаза, поскольку мы не знаем, на что они способны.

Элрик кивнул. Их собственный флот состоял из приблизительно пяти тысяч боевых кораблей, многие из которых были оснащены катапультами и другими военными машинами. Транспортные суда противника, хотя по численности значительно превосходили суда такого же назначения под командой Элрика, были медлительны, неповоротливы, и в сражении от них будет мало толку. Кроме того, если сражение будет выиграно, то с этими судами можно будет разделаться и потом, потому что они, несомненно, будут идти в арьергарде флота ДжагринаЛерна.

Таким образом, несмотря на огромные силы, находящиеся под командой Джагрина Лерна, шансы на победу при нормальных условиях были бы неплохими. Однако присутствие кораблей Хаоса давало повод для серьезных опасений. Разведчик описал корабли Хаоса в довольно туманных выражениях. Элрику требовалась более объективная информация, но он не рассчитывал ее получить до начала столкновения флотов.

В одежде у него был спрятан кусок звериной кожи с записью сильного заклинания для вызова морского короля Страаши. Элрик уже предпринимал попытки вызвать его, и они оказались безуспешными, однако он надеялся, что в открытом море шансы возрастут, в особенности потому, что морской король будет разгневан нарушением баланса сил в природе, причиной которого являются Джагрин Лерн и его союзники.

Когда-то давным-давно Страаша помог Элрику и, прощаясь, предрек, что Элрик еще обратится к нему за помощью.

Карган в своих надежных, но легких морских доспехах, в которых он становился похож на мохнатого броненосца, указал на несколько лодочек, отделившихся от кораблей и направившихся к берегу.

— Эти лодки доставят нас на суда, мой господин.

Стоящие на берегу офицеры зашевелились, на лицах у них застыло серьезное выражение, словно все они размышляли над каким-то личными проблемами, заглядывали в самые глубины своих душ, возможно, пытались добраться до страха, который поселился там, дотянуться до него и зашвырнуть подальше. Страх перед предстоящим сражением, который охватывает любого воина, у них на сей раз был больше обычного, потому что они, как и Элрик, могли только догадываться, какие неожиданности несут им корабли Хаоса.

Как бы то ни было, тут собрались люди отчаянные, понимавшие, что за горизонтом их может ждать нечто гораздо более неприятное, чем просто смерть.

Элрик сжал руку Заринии.

— До свидания.

— Прощай, Элрик. И пусть тебя защитят добрые боги, если только такие еще остались.

— Лучше помолись за моих товарищей, — тихо сказал он. — Они в меньшей степени, чем я, готовы к тому, что ждет их за горизонтом.

Раздался оклик Мунглама:

— Поцелуй ее на прощание, Элрик, и садись в лодку. Скажи ей, что мы вернемся с вестями о победе.

Элрик никому, кроме Мунглама, не позволил бы такой фамильярности, даже своему родственнику Дивиму Слорму. К словам же Мунглама он отнесся снисходительно и тихо сказал Заринии:

— Ну, видишь, даже наш крошка Мунглам уверен в победе, а ведь обычно он одержим всевозможными дурными предчувствиями.

Они ничего не ответила, только поцеловала его нежно в губы, сжала на мгновение руку, а потом проводила взглядом — он пошел к воде, перебрался в лодку, которую придержали для него Мунглам и Карган.

Весла вспенили воду, лодки понесли офицеров к флагманскому кораблю «Бортолому». Элрик стоял на носу, устремив вперед взгляд. Он оглянулся лишь однажды, когда лодка подплыла к кораблю, а потом, покачивая черным шлемом, стал подниматься по трапу на палубу.

Стоя на палубе, Элрик смотрел на спины гребцов-воинов, которые склонились к своим веслам, помогая легкому ветру, наполнившему огромный алый парус, отчего тот изогнулся, как набегающая на берег волна.

Остров Пурпурных городов исчез из виду, и вокруг не было ничего, кроме зеленоватой поблескивающей воды. Флот растянулся следом за флагманом, и самые последние корабли едва виднелись вдалеке.

Флот на ходу перестроился в пять эскадр — таков должен быть его боевой порядок при встрече с врагом. Каждую эскадру возглавлял опытный морской правитель из Пурпурных городов, потому что большинство других капитанов были сухопутными воинами, и, хотя они быстро познавали морскую науку, опыта морских сражений у них не было.

Мунглам, стараясь не потерять равновесие на раскачивающейся палубе, подошел к своему другу.

— Как ты спал ночью? — спросил он у Элрика.

— Если не считать нескольких ночных кошмаров, то прекрасно.

— Значит, ты не исключение. Всем сначала было никак не уснуть, а потом стали сниться жуткие сны — монстры, демоны.

Элрик едва заметно кивнул головой, почти не обращая внимания на слова Мунглама. По мере приближения орд Хаоса элементы Хаоса явно приходили в движение, пробуждались от спячки. Он надеялся, что им хватит сил пережить реальность, как они пережили сновидения.

— Опасность впереди по курсу!

Это был крик впередсмотрящего, недоумевающий и взволнованный. Элрик поднес сложенные раструбом ладони ко рту, откинул назад голову и крикнул:

— Что там такое?

— Я такого в жизни не видел, господин. Даже не могу описать.

Элрик повернулся к Мунгламу.

— Передай приказ по флоту: грести в четыре раза медленнее. Командирам эскадр ждать команды к бою. — Он подошел к мачте и начал карабкаться в гнездо впередсмотрящего, которому пришлось вылезти наружу — в гнезде было место только для одного.

— Это враг, мой господин? — спросил впередсмотрящий, когда Элрик занял его место.

Элрик вглядывался в горизонт — там была видна пугающая чернота, которая время от времени испускала в воздух какие-то пятна, а те, повисев немного в атмосфере, возвращались назад в основную массу. Нечеткая, неопределенная, эта масса постепенно приближалась к ним, расползаясь по морю.

— Это враг, — спокойно сказал Элрик.

Какое-то время он неподвижно изучал надвигающийся Хаос, который расшвыривал вокруг собственную субстанцию, как какой-нибудь агонизирующий перед смертью монстр. Однако то, что видел Элрик, не было агонией смерти. Во всяком случае, не было агонией смерти для Хаоса.

Из гнезда впередсмотрящего Элрик ясно увидел и свой флот, построившийся в пять эскадр, которые образовывали черный клин шириной почти в милю и глубиной почти в две. Элрик крикнул вниз Каргану, который как раз проходил под мачтой:

— Приготовиться к выдвижению, Карган!

Морской повелитель кивнул и, не замедлив шага, пошел дальше. План сражения был известен ему во всех подробностях, потому что они давно обсудили его между собой. Ведущая эскадра под командой Элрика состояла из самых тяжелых боевых кораблей, которые должны были врезаться в гущу вражеского флота, чтобы разбить боевые порядки врага — в первую очередь уничтожить корабль Джагрина Лерна. Если убить или взять в плен Джагрина Лерна, победа станет более вероятной.

Темная субстанция приближалась, и Элрик теперь смог разглядеть паруса первых судов, шедших одно за другим. Когда расстояние еще сократилось, Элрик увидел, что по флангам этого авангарда кораблей располагаются огромные поблескивающие формы, рядом с которыми даже мощные боевые корабли Джагрина Лерна кажутся карликами.

Корабли Хаоса!

Теперь Элрик узнал их — он вспомнил описания, прочитанные им в древних фолиантах.

Считалось, что обычно эти корабли бороздят дно океана, подбирая для команды утонувших моряков. Капитанами же на этих кораблях служат существа, которые никогда не были людьми. Этот флот принадлежал самым отдаленным и темным глубинам огромного подводного царства, которые с начала времен были спорной территорией — на нее претендовали водные элементали во главе с королем Страашей и Владыки Хаоса, которые считали, что эти водные глубины Земли по праву принадлежат им. Согласно легендам, когда-то Хаос правил морями, а Закон — сушей. Вероятно, в этом и крылось объяснение того, что многие люди испытывают страх перед морем, а другие, напротив, тянутся к нему.

Хотя водным элементалям удалось отстоять морское мелководье, Владыки Хаоса владели глубоководным царством, а потому и флот мертвецов принадлежал им. Сами корабли были изготовлены не на Земле, и их капитаны тоже принадлежали к другому миру, только члены команд когда-то были людьми, а теперь стали неуничтожимы в обычном понимании этого слова. По мере их приближения Элрик все больше утверждался в мысли, что это и в самом деле те самые корабли.

На их парусах были видны символы Хаоса — восемь янтарных стрел, исходящих из одного центра. Хаос вкладывал в этот знак следующий смысл: во мне, Хаосе, заключены все возможности, тогда как Закон со временем уничтожает возможности, что приводит к вечной стагнации. Символом Закона была одна стрела, смотрящая вверх и символизирующая целенаправленность и контроль.

Элрик знал, что на самом деле именно Хаос является предвестником стагнации, поскольку, несмотря на свои постоянные изменения, он постоянно топчется на месте. В глубине души Элрик питал пристрастие к такому состоянию, потому что в прошлом многими нитями был связан с Хаосом, а его соотечественники-мелнибонийцы с самого начала служили целям Хаоса.

Но теперь Хаос должен был обратиться против Хаоса. Элрик должен был обратиться против тех, кому прежде был предан, и, используя оружие, созданное силами Хаоса, победить этих самых создателей в наступившую эпоху перемен.

Он выбрался из гнезда и заскользил вниз по мачте. Когда до палубы оставались несколько последних футов, он спрыгнул, и в тот же момент к нему подошел Дивим Слорм. Элрик рассказал родичу о том, что видел.

Дивим Слорм удивился.

— Но флот мертвецов никогда не поднимается на поверхность, разве что… — Его глаза расширились.

Элрик пожал плечами.

— Так говорит легенда: флот мертвецов поднимется из глубин, когда наступит час решающего сражения, когда Хаос разделится в самом себе, когда Закон будет слаб, а человечество будет принимать то одну, то другую сторону, в результате чего возникнет новая Земля, на которой будет властвовать или абсолютный Хаос, или почти абсолютный Закон. Когда Сепирис сказал нам, что это время наступило, в памяти у меня что-то забрезжило. После этого я рылся в старых манускриптах и теперь вспомнил все.

— Так значит, это и есть решающее сражение?

— Возможно, — ответил Элрик. — Наверняка можно сказать, что оно одно из последних перед тем, как окончательно будет решено, кто возобладает на Земле — Закон или Хаос.

— Если мы потерпим поражение, то наверняка возобладает Хаос.

— Не исключено. Только не забывай, что противостояние разрешается не одними только сражениями.

— Так сказал Сепирис, но если мы потерпим сегодня поражение, то вряд ли у нас будут шансы выяснить, так это или не так. — Дивим Слорм взялся за рукоять Утешителя. — Кто-то должен держать эти мечи — мечи судьбы — в руках, когда наступит время решительной схватки. Число наших союзников уменьшается, Элрик.

— Да, но я надеюсь, мы сможем призвать новых. Страаша, Повелитель Водных Элементалей, всегда сражался против флота мертвецов. А он является братом Граолла и Майши, Повелителей Элементалей Воздуха. Может быть, через него мне удастся заручиться помощью его родичей. В таком случае силы почти выровняются.

— Я знаю только часть заклинания для вызова водного короля, — сказал Дивим Слорм.

— Я знаю всю руну целиком. Пожалуй, мне пора сосредоточиться на ней, потому что флоты сойдутся через два часа, а то и меньше, и тогда не будет времени вызывать духов — мне придется поддерживать свой собственный дух, иначе какая-нибудь тварь Хаоса выпустит его из меня.

Элрик встал на носу корабля и, перевесившись через борт, уставился в глубины океана, направляя свои мысли внутрь себя и созерцая странное и древнее знание, находящееся там. Он впал в транс, потеряв контакт с собственным «я» и начав сливаться с бурлящим океаном внизу.

В его горле непроизвольно начали формироваться древние слова, и его губы начали двигаться в руне, которая была известна его предкам, когда они были союзниками со всеми элементами Земли и принесли клятву помощи друг другу. Было это давным-давно, на заре Сияющей империи, десять тысяч лет назад.

О древних вод морская гладь,
Ты нас вскормила, словно мать.
Родившись в предначальной мгле,
Последней будешь на земле.

О моря князь, отец отцов,
Явись на зов, явись на зов!
Соль — кровь твоя, и эта соль —
Как соль в крови людской.

Страаша, владыка вод, король морей,
Явись на зов скорей.
Враги у нас одни с тобой:
Хотят победы над судьбой
И гибели морей!

Произнесенная руна являла собой звуковую разновидность того заклинания, которое он производил умственно, направляя его в водные глубины по темным зеленым коридорам моря. Наконец Страаша услышал призыв — он пребывал в изогнутом, кораллового цвета сооружении, которое лишь частично находилось в естественной среде моря. Другая его половина размещалась в другом измерении, где элементали проводят большую часть своего бессмертного существования.

Страаша знал, что корабли Хаоса поднимаются на поверхность, и радовался тому, что теперь его территория будет очищена от них, но призыв Элрика пробудил в нем воспоминания о народе Мелнибонэ, к которому все элементали испытывали когда-то дружеские чувства. Он вспомнил древнее заклинание и решил, что должен ответить на него, хотя и знал, что этот народ теперь слаб под напором Хаоса. Пострадали не только люди — на элементалей тоже оказывалось давление.

Он шевельнулся, отчего вода и субстанция, окружающая его в другом измерении, заволновались. Он призвал некоторых из своих последователей и начал скользить вверх, во владения элементалей воздуха.

Элрик, пребывавший в полубессознательном состоянии, знал, что его призыв услышан. Он ждал, распростершись на носу корабля.

Наконец воды вздыбились, разошлись, и Элрик увидел огромную зеленую фигуру с бирюзовой бородой и волосами, бледно-зеленой кожей, словно бы созданной самим морем. Голос его звучал, как набегающая на берег приливная волна.

— Страаша еще раз отвечает на твой зов, смертный. Наши судьбы переплетены. Что я могу сделать, чтобы помочь тебе и при этом помочь себе?

На мучительном для горла языке элементалей ответил королю Элрик, рассказав о грядущей битве и о том, что будет значить ее исход.

— Значит, это время все-таки наступило! Боюсь, моя помощь будет ограниченной, потому что мой народ уже сильно пострадал от нашего общего врага. Мы попытаемся тебе помочь, если получится. Это я тебе обещаю.

Морской король снова погрузился в воды, и Элрик разочарованно смотрел, как тот удаляется. С тяжелым сердцем оставил он нос корабля и направился в кают-компанию сообщить своим офицерам последнюю новость.

Они выслушали его со смешанными чувствами, потому что только Дивим Слорм был привычен к общению с потусторонними силами. Мунглам всегда питал большие сомнения относительно способности Элрика управлять своими неуправляемыми друзьями, Повелителями Элементалей. Карган проворчал, что, может, Страаша и был союзником соплеменников Элрика, но вот его, Каргана, народ всегда был не в ладах с этим королем. Однако теперь они могли смотреть в будущее с несколько большим оптимизмом.

Глава четвертая

Флот Джагрина Лерна надвигался на них, а в его кильватере следовала бурлящая материя Хаоса.

Элрик дал команду, и гребцы взмахнули веслами, отчего «Бортолом» ринулся вперед — на врага. Пока что союзники Элрика — элементали — не появлялись, но ждать их он больше не мог.

«Бортолом» пенил морскую воду, а Элрик, обнажив меч, опустил защитные боковины шлема, закрывшие его лицо, и издал древний боевой клич Мелнибонэ — крик, полный радостного предвкушения боя. К нему присоединилось потустороннее завывание Буревестника, запевшего свою боевую песню в ожидании крови и душ, которые скоро достанутся ему.

Теперь флагманский корабль находился за тремя рядами боевых кораблей и одним рядом кораблей смерти.

Железный таран «Бортолома» распорол борт первого вражеского корабля, и гребцы налегли на весла, подавая корабль в обратную сторону и разворачиваясь, чтобы вонзить таран ниже ватерлинии еще одному кораблю.

Элрик и три его товарища отдавали приказы с главной палубы. Внезапно они увидели шары зеленого огня, летящие по небу в их сторону.

— Подготовиться к тушению огня! — закричал Карган, и группа воинов бросилась к специальным емкостям, в которых находилось вещество, заранее приготовленное по рецепту Элрика. Воины быстро разлили вещество по палубе, им были намочены паруса, и когда огненные шары упали на палубу, их быстро погасили.

— Не ввязываться в бой, — крикнул матросам Элрик. — Наша цель — флагманский корабль. Если мы сумеем воспользоваться нашим преимуществом, то победим.

— Где же твои союзники, Элрик? — иронически спросил Карган. При виде того, как материя Хаоса вдалеке устремила к небесам черные щупальца, Карган вздрогнул.

— Они придут, можешь не сомневаться, — ответил Элрик, хотя его самого и одолевали сомнения на сей счет.

Они находились теперь в гуще вражеского флота, а корабли их эскадры следовали за ними. Военные машины их флота постоянно обстреливали врага тяжелыми камнями.

Только горстка кораблей Элрика прорвалась сквозь защитные ряды противника и двигалась теперь в направлении флагманского корабля Джагрина Лерна.

Вражеские корабли направлялись на защиту своего флагмана. Корабль теократа окружили и сверкающие корабли смерти, бросившиеся на выручку Джагрину Лерну с фантастической скоростью.

Карган отдал команду оставшимся кораблям эскадры построиться новым порядком.

Мунглам удивленно потряс головой.

— Как только такие громадины держатся на воде? — спросил он у Элрика.

Элрик ответил:

— Вряд ли они держатся на воде в прямом смысле этого слова.

«Бортолом» сманеврировал, и впереди по курсу Элрик увидел огромный корабль (общее их число равнялось двадцати), рядом с которым все остальные суда выглядели карликами. Казалось, эти корабли покрыты какой-то флуоресцирующей жидкостью, которая переливалась всеми цветами радуги, а потому их очертания оставались нечеткими, да и призрачные фигуры, двигавшиеся по гигантской палубе, тоже были едва различимы.

Вокруг низко над водой начали носиться клочки какой-то темной материи, и Дивим Слорм с нижней палубы закричал:

— Смотри! Хаос наступает! Где Страаша и его народ?

Элрик в тревоге покачал головой. По его расчетам, помощь уже должна была прибыть.

— Мы не можем ждать. Мы должны атаковать! — Голос Каргана звучал выше обычного.

Какое-то бесшабашное настроение овладело Элриком, он улыбнулся и сказал:

— Ну что ж, тогда атакуем.

И эскадра на полной скорости устремилась на жуткие корабли смерти.

Мунглам пробормотал:

— Мы мчимся навстречу нашей судьбе, Элрик. Ни один человек по своей воле не стал бы приближаться к этим кораблям. К ним тянутся только мертвые, да и те без радости.

Но Элрик не слушал своего друга.

На море словно бы опустилась странная тишина, отчего только четче стали слышны гребки весел. Флот мертвецов ждал их с каким-то безразличием, словно им и не нужно было готовиться к схватке.

Элрик покрепче ухватился за эфес Буревестника. Клинок словно отвечал на удары сердца хозяина, шевелился в его руке с каждым ударом, словно связанный с ним венами и артериями.

Теперь они были так близко к кораблям Хаоса, что видели фигуры, толпившиеся на огромных палубах. С ужасом Элрик понял, что некоторые из этих костлявых лиц ему знакомы, и непроизвольно воззвал к морскому королю:

— Страаша!

Воды начали дыбиться, пениться, словно пытаясь подняться, но потом снова схлынули. Страаша услышал его, но ему было трудно бороться с силами Хаоса.

— Страаша!

Никакого результата, воды едва шелохнулись.

Элрика охватило отчаяние. Он крикнул Каргану:

— Мы не можем ждать помощи. Обходим корабли Хаоса и атакуем флагман Джагрина Лерна с тыла!

Под умелым руководством Каргана корабль совершил маневр, обходя корабли ада широким полукругом. Брызги летели в лицо Элрика, падали на палубу. Он едва мог видеть через эту пелену, а корабли Хаоса тем временем вступили в схватку с одним из кораблей Элриковой эскадры — они изменяли природу древесины, отчего корабль развалился на части, а несчастный экипаж падал в воду, где люди тонули или принимали новые жуткие формы.

До ушей Элрика доносились душераздирающие крики гибнущих и торжествующий барабанный бой Хаоса, который наступал на корабли противника.

«Бортолом» сильно раскачивало, он плохо слушался руля, но все же ему удалось обойти флот Хаоса, и теперь он устремился к флагману врага с кормы.

Элрик, который совсем недавно был на этом корабле пленником, сразу же узнал его. Они почти достали корабль врага тараном, но тут их снесло в сторону, и пришлось снова выходить на таранный курс. С палубы вражеского корабля поднялась туча стрел, и они посыпались на палубу «Бортолома». Люди Элрика ответили выстрелами, а потом, оседлав огромную волну, подошли к борту врага, перебросили на его палубу абордажные крюки и потащили к себе корабль теократа. Воины Пан-Танга пытались перерубить канаты, но на их палубу уже летели новые абордажные крюки, а за ними был перекинут абордажный мост, с гулким ударом упавший на палубу корабля Джагрина Лерна. За первым мостом последовал второй.

Элрик побежал к ближайшему мосту. Карган с группой воинов — за ним. Они бросились на поиски Джагрина Лерна.

Прежде чем Элрик добрался до капитанского мостика, Буревестник забрал дюжину жизней и дюжину душ. Наконец Элрик оказался перед командующим, облаченным в сверкающие доспехи и окруженным группой офицеров. Но Джагрина Лерна здесь не было.

Элрик бросился вверх по трапу, разрубив пополам воина, который попытался было помешать ему.

— Где ваш главарь? Где Джагрин Лерн?!закричал он, обращаясь к сгрудившейся вокруг главного группке.

Лицо командующего было бледно, потому что он уже и прежде видел, на что способны Элрик и его адский клинок.

— Его здесь нет, Элрик. Клянусь!

— Что? Мне опять пытаются помешать? Я знаю, ты лжешь! — Он стал наступать на группку — те ощетинились мечами.

— Нашему теократу ни к чему защищать себя с помощью лжи! Слышишь ты, ошибка природы?! — Молодой офицер, оказавшийся смелее других, издевательски усмехнулся.

— Может, и так, — крикнул Элрик, бросившись на офицера. Буревестник в его руке, описывая дугу, воинственно взвизгнул. — Но пока это выяснится наверняка, тебе придется проститься с жизнью. Мне и моему мечу пора подкрепиться, и твоя душа пойдет на закуску, прежде чем я доберусь до Джагрина Лерна!

Воин поднял меч, пытаясь защититься от удара Буревестника, но тот с торжествующим криком прошел сквозь металл, сделал новый замах и вонзился в тело офицера. Тот вскрикнул, но остался стоять, сжав кулаки.

— Нет! — простонал он. — Не трогай мою душу! Нет!

Глаза его расширились, из них потекли слезы, и в те секунды, что Буревестник утолял свою жажду, в глазах офицера горели ужас и безумие. Наконец Элрик извлек насытившийся меч из тела врага, не испытывая к нему ни капли сочувствия.

— Твоя душа все равно отправилась бы в ад, — спокойно сказал он. — А так от нее была хоть какая-то польза.

Другие офицеры бросились к борту, не желая разделить судьбу своего товарища. Элрик рубанул по руке одного из них, и тот с криком упал на палубу — рука же, цеплявшаяся за перила, так там и осталась. Другому он нанес удар в живот, и, пока Буревестник выпивал душу врага, тот молил о пощаде, словно можно было избежать неизбежного.

Элрик получил от Буревестника такой заряд энергии, что, бросившись на группу вокруг командующего, преодолел разделившее их расстояние одним прыжком. Меч принялся рубить направо и налево; на палубу падали тела, отсеченные руки, ноги. Наконец Элрик оказался лицом к лицу с главным. Тот тихим голосом сказал:

— Я сдаюсь. Не бери мою душу.

— Где Джагрин Лерн?

Командующий указал вдаль, где корабли Хаоса крушили суда Элрика.

— Он там. Он вместе с Владыкой Хаоса Пьяраем, который командует этим флотом. Там тебе до него не добраться, потому что любой незащищенный человек — или еще не умерший, — приблизившись к этим кораблям, превращается в жидкую текучую массу.

— Этот проклятый выродок опять провел меня. — Элрик сплюнул. — Вот тебе плата за сотрудничество!

Без всякой жалости к тому, кто поработил и разграбил два континента, Элрик нанес удар мечом: он аккуратно пронзил доспехи и с коварством, свойственным его предкам, прежде чем прикончить врага, пощекотал его сердце.

Элрик оглянулся в поисках Каргана, но того нигде не было. И тут он увидел, что корабли Хаоса поворачивают! Поначалу он подумал, что это Страаша наконец-то пришел ему на помощь, но потом заметил свои корабли — они пустились в бегство.

Джагрин Лерн одерживал победу. Их планы, их боевые порядки, их мужество — ничто не смогло противостоять этим жутким исчадиям Хаоса. А теперь флот мертвецов надвигался на два флагманских корабля, соединенных друг с другом абордажными крюками и мостками. Разъединиться до приближения кораблей Хаоса не было никакой возможности.

Элрик крикнул Дивиму Слорму и Мунгламу, бежавшим к нему с другой стороны палубы:

— За борт! За борт — это наш единственный шанс. И плывите отсюда во всю мочь — корабли Хаоса наступают!

Они в испуге посмотрели на него, осознавая справедливость услышанного. Другие воины уже прыгали в кровавую воду с обоих бортов. Элрик убрал Буревестник в ножны и нырнул сам. Море было холодным, несмотря на всю теплую кровь, влившуюся в него, и у Элрика перехватило дыхание. Он поплыл в направлении рыжей головы Мунглама, мелькавшей впереди, и маячившей рядом с ним головы Дивима Слорма.

Один раз он обернулся и увидел, что по мере приближения судов Хаоса дерево обоих сцепленных кораблей начало плавиться и перекручиваться, принимая странную форму. Он с облегчением подумал, что его уже нет на борту.

Он подплыл к двум своим товарищам.

— Эта мера краткосрочная, — сказал Мунглам, выплевывая воду изо рта. — Что теперь, Элрик? Направимся к Пурпурным городам? — Остроумие не покидало Мунглама даже перед лицом поражения их флота и наступления Хаоса. Остров Пурпурных городов был слишком далеко.

Потом они увидели, как слева от них забурлила вода и приняла очертания, которые уже были хорошо знакомы Элрику.

— Страаша!

— Я был не в силах тебе помочь! Хотя я и пытался, мой древний враг оказался слишком силен для меня. Прости меня. Но я готов доставить тебя и твоих друзей в мои собственные владения и хотя бы спасти вас от Хаоса.

— Мы не можем дышать под водой!

— Вам это и не понадобится.

— Хорошо.

Доверившись водным элементалям, они позволили увлечь себя под воду, в прохладные зеленые глубины, туда, куда не доходил солнечный свет и где все было пропитано влажной мглой. Они остались живы, хотя в обычных условиях на таких глубинах вода раздавила бы их.

Казалось, они преодолели многие мили по таинственным подводным гротам, пока не оказались в некоем кораллового цвета сооружении, которое словно бы неторопливо двигалось вместе с медлительным потоком. Элрик уже бывал здесь. Это было владение морского короля Страаши.

Король доставил их к своему обиталищу, часть стены которого словно бы растворилась, пропуская их внутрь. Они двигались по слегка затененным коридорам, стены которого были сделаны из какого-то хрупкого розоватого вещества. Воды здесь не было. Они оказались в измерении обитания элементалей. Остановились они в огромной шарообразной полости.

Морской король с шелестящим звуком прошествовал к своему трону из молочно-белого жадеита и сел на него, подперев зеленую голову зеленым кулаком.

— Элрик, я еще раз сожалею, что не смог помочь тебе. Все, что я могу теперь, это доставить вас домой, когда вы отдохнете. Кажется, мы все ничего не можем противопоставить Хаосу, который с каждым днем становится все сильнее.

Элрик кивнул.

— Ничто не может противостоять его губительному влиянию… кроме щита Хаоса.

Страаша выпрямился на своем троне.

— Щит Хаоса. Ах да. Он принадлежит изгнанному богу, верно? Но его замок фактически неприступен.

— Почему?

— Замок расположен на самой вершине одиноко стоящей горы. К нему ведут сто шестьдесят девять ступеней. Вдоль этих ступеней растут сорок девять древних деревьев бузины, и вот они-то особенно опасны. А еще у него есть стража из ста сорока четырех воинов.

— Воинов, естественно, нужно опасаться. Но что опасного в бузине?

— В каждом дереве бузины находится душа одного из последователей Мордаги. Они были наказаны таким образом. Это злобные деревья, они всегда готовы лишить жизни того, кто приблизится к ним.

— Нелегкое дело раздобыть этот щит, — сказал Элрик. — Но я должен его получить, потому что без него задача судьбы останется невыполненной, а с ним я смогу отомстить тому, кто командует флотом Хаоса, а вместе с ним и его союзнику — ДжагринуЛерну.

— Убей Пьярая, который командует адским флотом, — и без него флот погибнет сам. Его жизненная сила заключена в голубом кристалле, который находится на его голове. Единственный способ убить Пьярая — разбить этот кристалл особым оружием.

— Спасибо за информацию, — благодарно сказал Элрик, — Она мне пригодится, когда придет время.

— И что ты собираешься делать, Элрик? — спросил Дивим Слорм.

— Отложить на время все другие дела и заняться поисками щита. Это необходимо сделать, потому что иначе все сражения будут заканчиваться для нас так, как сегодняшнее.

— Я пойду с тобой, Элрик, — сказал Мунглам.

— И я тоже, — сказал Дивим Слорм.

— Чтобы реализовать пророчество, нам понадобится четвертый, — сказал Элрик. — А что стало с Карганом?

Мунглам опустил глаза.

— Разве ты не заметил?

— Что не заметил?

— На борту флагманского корабля Джагрина Лерна, когда ты пробивался к капитанскому мостику… Ты что, не заметил, что ты сделал? Вернее, не ты, а твой проклятый меч?

Элрик почувствовал приступ отчаяния.

— Не может быть. Неужели я… убил его?

— Да.

— О боги! — Он поднялся и принялся мерить шагами зал, ударяя кулаком по ладони другой руки. — Этот адский клинок все так же требует дань за свои услуги. Он продолжает выпивать души друзей. Странно, что вы двое все еще со мной!

— Я с тобой согласен. Это и в самом деле удивительно, — с чувством сказал Мунглам.

— Я скорблю по Каргану. Он был хорошим другом.

— Элрик! — взволнованно сказал Мунглам. — Ты должен знать, что не несешь ответственности за смерть Каргана. Это был перст судьбы.

— Да, но почему я постоянно должен быть палачом судьбы? Мне уже и не перечислить всех друзей и добрых союзников, чьи души забрал этот меч. Мне ненавистно и то, что он забирает души врагов, чтобы напитать меня энергией, но то, что он причащается и душ друзей, — это совершенно невыносимо. Я подумываю о том, чтобы отправиться в самое сердце Хаоса и там принести в жертву нас обоих. Вина хоть и косвенно, но лежит на мне, потому что если бы не моя слабость, которая вынуждает меня пользоваться услугами меча, многие из тех, кто стали моими друзьями, все еще были бы живы.

— Но в главном твой меч должен послужить благородной цели, — сказал Мунглам неуверенным голосом. — Нет, моему разуму это не по силам — тут парадокс на парадоксе. Либо боги сошли с ума, либо их логика так причудлива, что нам ее не понять.

— Трудно в такие времена помнить о каких-то великих целях, — согласился Дивим Слорм. — Нам не дают передохнуть, мы не можем остановиться на мгновение, чтобы поразмыслить, мы должны снова и снова сражаться, нередко забывая, за что же мы сражаемся.

— А так ли в самом деле величественна эта цель? — с горечью улыбнулся Элрик. — Если мы игрушки в руках богов, то, может, и боги — всего лишь дети?

— Эти вопросы сейчас не имеют значения, — сказал Страаша со своего трона.

— По крайней мере, грядущие поколения будут благодарны Буревестнику, если он исполнит то, что ему предначертано, — сказал Мунглам.

— Если Сепирис прав, — сказал Элрик, — то грядущие поколения даже не будут знать о нас — ни о людях, ни о клинках!

— Может быть, неосознанно, в глубине души они будут о нас помнить. Просто они будут думать, что наши подвиги совершены героями, носившими другие имена.

— Ая хочу только одного — чтобы мир меня забыл, — вздохнул Элрик.

Морской король, словно утомленный этим бесплодным разговором, встал со своего трона и сказал:

— Идемте, я доставлю вас на сушу, если вы не возражаете отправиться назад таким же способом, каким прибыли сюда.

— Не возражаем, — сказал Элрик.

Глава пятая

Они устало вышли на берег острова Пурпурных городов, и Элрик повернулся к морскому королю, который остался на мелководье.

— Я еще раз благодарю тебя за наше спасение, Повелитель Водных Элементалей, — уважительно сказал он. — И за твой рассказ о щите великана. Возможно, сообщив нам эти детали, ты способствовал тому, чтобы Хаос был изгнан из океана и с земли.

— Да, — кивнул морской король, — но даже если вы одержите победу и море будет очищено, мы с тобой должны будем уйти, верно?

— Верно.

— Что ж, пусть так оно и будет, потому что я уже устал от долгой жизни. А теперь я должен вернуться к моему народу. Надеюсь, мы сможем еще какое-то время противиться Хаосу. Прощай.

И морской король погрузился в волны и исчез.

Когда они приблизились к Крепости Заката, им навстречу выбежали гонцы.

— Как сражение? Где флот? — спросил один из них Мунглама.

— Разве оставшиеся в живых еще не вернулись?

— Оставшиеся в живых? Значит?..

— Мы потерпели поражение, — с болью в голосе сказал Элрик. — Моя жена все еще здесь?

— Нет. Она отбыла в Карлаак вскоре после отплытия флота.

— Хорошо. По крайней мере, у нас будет время воздвигнуть дополнительные оборонительные сооружения, прежде чем сюда доберется Хаос. А пока нам нужны еда и вино. Мы должны составить план новой битвы.

— Битвы, господин? Но кто будет сражаться?

— Мы еще посмотрим, — сказал Элрик. — Еще посмотрим.

Немного спустя они увидели потрепанные остатки флота на подходе к гавани. Мунглам в отчаянии вел счет.

— Как мало! — воскликнул он. — Черный день.

Из крепостного двора раздался звук рожка.

— Подкрепление с континента, — сказал Дивим Слорм.

Они все вместе направились в крепость, во дворе которой увидели облаченного в красное всадника, который как раз спешивался. Его лицо было таким сухим, что казалось, будто оно вырезано из кости. Он сутулился от усталости.

Элрик был удивлен.

— Ракхир! Ты ведь командуешь армией, которая защищает берега Илмиоры. Что ты здесь делаешь?

— Нас отбросили в глубь континента. Теократ снарядил не один флот, а целых два. Второй появился из Бледного моря и застал нас врасплох. Наша оборона была смята, Хаос перешел в наступление, и мы были вынуждены бежать. Враг обосновался в каких-нибудь ста милях от Бакшаана и продолжает марш по континенту… Хотя какой это марш — поток. И в конечном счете этот поток зальет и остров Пурпурных городов.

— Да, наше поражение неизбежно… — Голос Мунглама звучал тише вздоха.

— Мы должны раздобыть этот щит, Элрик, — сказал Дивим Слорм.

Элрик нахмурился, сердце его упало.

— Любые наши шаги против Хаоса будут обречены, если мы не обзаведемся этой защитой. Ты, Ракхир, будешь четвертым, как об этом сказано в пророчестве.

— В каком пророчестве?

— Я тебе расскажу потом. Ты готов немедленно отправиться с нами в путь?

— Дайте мне два часа поспать — и я буду готов.

— Хорошо. Два часа. Готовьтесь, друзья, нам предстоит сражаться с великаном за обладание щитом.

Только три дня спустя столкнулись они с первыми выжившими. У многих из них тела были искажены воздействием Хаоса, и они с трудом плелись вдоль белой дороги, которая вела в Джадмар — город, все еще свободный от сил Джагрина Лерна.

От них они узнали, что уже пали Илмиора, некоторые области Вилмира и крохотное независимое королевство Орг. Хаос наступал, его тень с нарастающей скоростью распространялась по Земле, сфера его владычества расширялась.

Элрик и его товарищи испытали облегчение, добравшись наконец до Карлаака, который пока еще не подвергался нападению. Но, судя по сообщениям разведчиков, армия врага находилась в двухстах милях и двигалась в направлении города.

Зариния встретила Элрика с радостью, но не без предчувствия беды.

— Ходили слухи, что ты погиб — убит в морском сражении…

Элрик прижал ее к себе.

— Я не могу остаться надолго, — сказал он. — Мне нужно отправляться в области за Вздыхающей пустыней.

— Я знаю.

— Знаешь? Откуда?

— Здесь был Сепирис. Он оставил для тебя подарок в конюшне. Четыре нихрейнских жеребца.

— Полезный подарок. Они доставят нас к месту гораздо быстрее любых других зверей. Только вот успеем ли мы при всей их скорости? Я боюсь оставлять тебя здесь, когда Хаос распространяется так стремительно.

— Ты должен оставить меня, Элрик. Если здесь дела будут обстоять совсем плохо, мы отправимся в Плачущую пустошь. Думаю, что даже Джагрин Лерн не питает никакого интереса к таким бесплодным землям.

— Обещай, что так и сделаешь.

— Обещаю.

Ее обещание немного успокоило его. Он взял ее за руку.

— Самый спокойный период моей жизни я провел в этом дворце, — сказал он. — Позволь мне провести с тобой последнюю ночь, и, может быть, мы обретем частичку прежнего душевного покоя… А потом я отправлюсь в логово печального великана.

Потом они любили друг друга, а когда уснули, их сновидения были настолько полны темными предзнаменованиями, что один будил другого своими стонами, и тогда они просто легли рядом, прижавшись друг к другу, а на рассвете Элрик поднялся, нежно поцеловал Заринию и отправился в конюшню, где нашел своих товарищей — они ждали его, окружив четвертую фигуру. Четвертым был Сепирис.

— Сепирис, спасибо за подарок. Возможно, благодаря им мы успеем, — сказал Элрик. — А зачем ты здесь сегодня?

— Потому что я могу оказать тебе еще одну маленькую услугу, прежде чем ты отправишься в путь — сказал чернокожий провидец. — У всех вас, кроме Мунглама, есть оружие, наделенное особой силой. У Элрика и Дивима Слорма — их рунные мечи, у Ракхира — Стрелы Закона, подаренные ему чародеем Ламсаром во время осады Танелорна. А оружие Мунглама — лишь его воинское мастерство.

— Я думаю, меня это вполне устраивает, — ответил Мунглам. — Я видел, что может взять у человека заколдованный меч.

— Я не в силах тебе дать ничего такого, что по силе или коварству может сравниться с Буревестником, — сказал Сепирис. — Но у меня есть небольшое заклятие для твоего меча. Я узнал его в разговоре с Белыми Владыками. Дай мне твой меч, Мунглам.

Мунглам неохотно обнажил свой кривой меч и протянул его нихрейнцу, который вытащил из-под одежды миниатюрный гравировальный инструмент и, прошептав руну, начертал несколько символов на клинке вблизи рукояти. После этого он отдал меч Мунгламу.

— Ну вот, теперь на этом мече благословение Закона, и ты увидишь, что он сможет гораздо лучше противостоять его врагам.

Элрик нетерпеливо сказал:

— Нам пора отправляться, Сепирис. Времени остается отчаянно мало.

— Тогда в путь. Осторожнее, вам могут встретиться банды Джагрина Лерна. Не думаю, что вы столкнетесь с ними на пути туда, но вот на обратном…

Они вскочили на быстроногих нихрейнских жеребцов, которые уже не раз выручали Элрика, и поскакали из Карлаака в сторону Плачущей пустоши. Поскакали, может быть, навсегда прощаясь с тем, что оставалось позади.

Вскоре они оказались на Плачущей пустоши, потому что через нее лежал самый короткий путь во Вздыхающую пустыню.

Один Ракхир был хорошо знаком с этой местностью.

Нихрейнские жеребцы, молотя копытами по поверхности своего необычного мира, казалось, летели над землей: ноги и в самом деле не прикасались к влажной траве Плачущей пустоши. Они мчались с невероятной скоростью, и Ракхир, пока не привык к этой скачке, крепко сжимал поводья.

В этой области вечных дождей трудно было увидеть, что впереди, к тому же капли дождя текли по их лицам, попадали в глаза, и путники тщетно пытались разглядеть вдалеке горный хребет, проходящий по краю Плачущей пустоши, отделяя ее от Вздыхающей пустыни.

Наконец после целого дня пути они увидели высокие горы, пики которых терялись в тучах, и вскоре, благодаря резвости нихрейнских жеребцов, они уже скакали по глубоким ущельям. Дождь прошел, а к вечеру второго дня и ветерок потеплел, потом он стал сухим и жарким — они спустились с гор и оказались под безжалостными лучами солнца, на границе Вздыхающей пустыни. Ветер здесь шелестел, ни на секунду не прерываясь, обдувая скалы, нагоняя рябь на песчаные дюны — этот шелестящий звук дыхания ветра и дал пустыне ее имя.

Они замотали лица и опустили капюшоны как можно ниже, чтобы этот вездесущий песок не попал в глаза.

Привалы у них были короткими. Ракхир показывал дорогу. Жеребцы мчались со скоростью, в десять раз превышавшей скорость обычных коней, все дальше и дальше в глубь этой бескрайней пустыни.

Разговаривали они мало, потому что трудно было услышать, что говорит другой, за постоянным шелестом ветра, и каждый из них погрузился в себя, в собственные мысли.

Элрик давно уже был в полубессознательном состоянии, и конь сам нес его по пустыне. Альбинос боролся с собственными навязчивыми мыслями и эмоциями, и ему, как почти всегда, трудно было создать объективное представление о собственной непростой ситуации. Прошлое его было далеко не безоблачным, его происхождение вызывало у него отвращение, а потому и настоящее виделось ему весьма смутно.

Он всегда оставался рабом своей меланхолии, своих физических недостатков, самой крови, текущей в его жилах. Он смотрел на жизнь не как на логически обоснованную цепочку событий, а как на ряд не связанных между собой явлений. Он всю жизнь пытался собраться с мыслями и, если это будет необходимо, принять бессистемную природу вещей и научиться жить с этим знанием, однако за исключением тех коротких периодов, когда он переживал сильнейшие личные кризисы, ему редко удавалось связно мыслить достаточно долго. Возможно, причиной тому была его жизнь изгнанника, его альбинизм, его зависимость от меча, его одержимость знанием собственной роковой судьбы.

Что такое мысль? — спрашивал он себя. Что такое чувства? Что такое умение властвовать и стоит ли за это бороться? Может быть, лучше жить, руководствуясь инстинктами, чем думать и ошибаться. Может, лучше оставаться марионеткой богов, подчиняться их прихотям, чем пытаться стать хозяином собственной судьбы, чем противостоять воле Владык Высших Миров и в конечном счете пострадать за свою строптивость?

Так он думал, бичуемый обжигающим ветром, борясь с опасностями природы. А в чем разница между опасностями природными и опасностями неконтролируемых мыслей и чувств? Тем и другим свойственны одинаковые качества…

Но вот его народ, властвовавший над миром в течение десяти тысяч лет, жил совсем под другой звездой. Они не были ни настоящими людьми, ни истинными представителями древних, живших еще до человека. Они были промежуточной ступенью, и Элрик инстинктивно чувствовал это. Он чувствовал, что он — последний в кровосмесительном роду, который, ни минуты не сомневаясь, использовал дарованное ему Хаосом колдовство — как другие используют благоприобретенные навыки — в собственных корыстных целях. Его народ был порожден Хаосом, и ему не требовались никакие самоограничения, никакое умение владеть собой, свойственные новым народам, которые появились с приходом эпохи Молодых королевств. Но даже и эти народы, если верить Сепирису, не были настоящими людьми — те должны были появиться на лике Земли, когда порядок и прогресс станут делом обыденным, а влияние Хаоса будет сведено к минимуму… при условии, что дело Элрика восторжествует и он уничтожит мир, в котором живет.

Эта мысль еще больше усугубляла его мрачное настроение, потому что у него не было другой судьбы, кроме смерти, никакой цели в жизни, кроме той, что определила для него судьба. Зачем противиться неизбежному, для чего затачивать свой ум или приводить в порядок мысли, когда он — всего лишь жертва, которая должна быть принесена на алтарь судьбы?

Он глубоко вдохнул горячий сухой воздух, а потом вытолкнул его из легких, выплюнул песок, который все время забивался ему в рот и ноздри.

Дивим Слорм пребывал в настроении, сходном с настроением Элрика, хотя и не испытывал таких сильных чувств. Он вел более упорядоченную жизнь, чем Элрик, хотя в их жилах текла родственная кровь. Если Элрик подвергал сомнениям обычаи своего народа, даже отказался от трона, чтобы узнать, как живут Молодые королевства, и сравнить их жизнь с жизнью Мелнибонэ, то Дивим Слорм был далек от проблем такого рода. Он горько переживал, когда из-за предательства Элрика был уничтожен Грезящий город Имррир, последний оплот древнего народа Мелнибонэ. Для него было потрясением, когда он и оставшиеся в живых имррирцы были вынуждены отправиться в скитания по миру, чтобы зарабатывать себе на жизнь наемничеством, предлагая свои услуги королям-выскочкам, владычествовавшим над низкими и презираемыми ими народами. Дивим Слорм, который никогда ничего не подвергал сомнению, не очень сомневался и теперь, хотя его душа и была неспокойна.

Мунглам был не столь погружен в себя. Он испытывал особую симпатию, даже особое уважение к Элрику с тех давних времен, когда познакомился с ним и они вместе сражались против Дхарзи. Когда Элрик погружался в настроение, подобное тому, в каком пребывал сегодня, Мунглам испытывал душевные муки от неспособности помочь другу. Много раз пытался он найти способ вывести Элрика из меланхолии, но теперь уже знал, что это невозможно. По природе человек веселый и оптимистичный, даже он сегодня чувствовал довлеющий над ними рок.

Ракхир, по натуре человек более спокойный, более склонный к философствованию, чем его товарищи, тоже чувствовал, что не может в полной мере оценить последствия их миссии. Он до этих событий намеревался провести свои дни в созерцании и медитации в мирном городе Танелорне, который оказывал странное успокаивающее воздействие на своих жителей. Но он не смог проигнорировать призыв о помощи в борьбе против Хаоса, а потому, хоть и без желания, взял колчан со стрелами Закона, лук — и отбыл из Танелорна вместе с небольшим отрядом людей, пожелавших сопровождать его и предложить свои услуги Элрику.

Напрягая глаза, он разглядел впереди какие-то неясные очертания за песчаными вихрями — гору, поднимающуюся над песками пустыни, словно кто-то искусственным образом поместил ее туда.

Указывая вперед, он крикнул:

— Элрик! Смотри! Наверно, это замок Мордаги.

Элрик приподнялся в стременах и проследил за направлением руки Ракхира.

— Да, — выдохнул он. — Мы добрались. Давайте остановимся и передохнем, восстановим силы перед последним броском.

Они остановили коней и спешились, дали расслабиться своим затекшим конечностям, размяли ноги, чтобы восстановить кровообращение. Потом они разбили шатер, чтобы спокойно поесть, не отплевываясь от песка. Все четверо ощущали взаимное дружеское расположение, подогреваемое знанием того, что, добравшись до этой горы, они, возможно, расстанутся с жизнью и больше не увидят друг друга.

Глава шестая

Гору опоясывали ступени. Высоко наверху путники видели каменное сооружение, а там, где ступени закруглялись и впервые исчезали из виду,— бузину. Она была похожа на обычное дерево, но для них являлась символом: в этом дереве они увидели своего первого противника. Как дерево будет бороться с ними?

Элрик поставил ногу на первую ступень — высокую, рассчитанную на ногу великана.

Он начал подниматься, остальные — следом. Добравшись до десятой ступени, он обнажил Буревестник и почувствовал, как тот задрожал, наполняя его энергией. Подниматься сразу же стало легче.

Приблизившись к бузине, он услышал шуршание листьев, увидел, как волнуются ветви. Да, дерево определенно было наделено разумом.

Он был всего в нескольких шагах от дерева, когда услышал крик Дивима Слорма:

— О боги! Листья! Посмотри на листья!

Зеленые листья, прожилки которых словно пульсировали на солнце, стали отделяться от веток, а отделившись, поплыли в направлении четверки. Один из них упал на руку Элрику. Альбинос попытался сбросить лист, но тот словно прилип. Новые листья стали падать на другие части его тела. Они летели теперь зеленой волной, и он ощутил какое-то пощипывание в руке. С проклятием он оторвал лист от кожи и, к своему ужасу, увидел, что кожа в этом месте сочится кровью. Он почувствовал приступ тошноты, отрывая листья с лица, отмахиваясь рунным мечом от новых, летящих на него. Те, которые соприкасались с мечом, сразу же засыхали, но их место быстро занимали другие.

Он инстинктивно чувствовал, что они выпивают из его жил не только кровь, но и жизненную силу. Он уже начал слабеть.

Он услышал сзади испуганные крики своих товарищей, которые чувствовали то же самое.

Эти листья кем-то направлялись, и он знал, кто это делал — само дерево. Он преодолел оставшиеся ступеньки, отмахиваясь от листьев, которые налетали на него, как саранча. С мрачной решимостью принялся он рубить ствол, и дерево издало сердитый стон, а его ветви потянулись к нему. Он рубанул по ним мечом, а потом вонзил его в ствол дерева. Комья земли полетели вверх — это корни устремились наружу. Дерево издало крик и всем стволом потянулось к нему, словно, умирая, хотело забрать с собой и его. Он потянул на себя Буревестник, который жадно присосался к полуразумному дереву, выпивая из него жизненные соки. Извлечь Буревестник из ствола Элрику не удалось, и он отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от дерева, которое рухнуло на ступени. Одна ветка хлестнула его по лицу, ободрав кожу до крови. Он застонал, чувствуя, как жизненные силы покидают его.

Подойдя на нетвердых ногах к упавшему дереву, он увидел, что дерево омертвело, а оставшиеся на нем листья завяли.

— Быстрее, — сказал он, обращаясь к подбежавшим к нему трем друзьям. — Переверните это дерево — под ним мой меч, а без него мне конец.

Онилегко перевернули оказавшееся почти невесомым дерево, и Элрик смог взяться за эфес Буревестника, который все еще оставался в стволе. Прикоснувшись к Буревестнику, Элрик чуть ли не вскрикнул, ощущая приток необыкновенной силы. Энергия наполнила его, пульсировала в нем, он чувствовал себя равным богам.

Он рассмеялся, словно одержимый демоном, и другие с удивлением посмотрели на него.

— Идемте, друзья. Теперь я могу разобраться хоть с миллионом таких деревьев.

Он бросился вверх по ступеням навстречу новой порции летящих на него листьев. Не обращая внимания на их укусы, он направился прямо к дереву и ударил мечом в ствол. И это дерево тоже вскрикнуло.

— Дивим Слорм! — крикнул Элрик, напитываясь энергией умирающего дерева. — Делай то же самое. Пусть твой меч выпивает их души. Несколько таких деревьев — и мы станем непобедимыми!

— Мне эта энергия вовсе не приятна, — сказал Ракхир, стряхивая с себя мертвые листья. Элрик тем временем извлек меч из ствола и бросился к следующей бузине. Чем выше, тем деревья росли чаще, они гнули к нему свои ветви, пытаясь дотянуться до него, нависали над ним. Ветки, словно пальцы, пытались разодрать на нем кожу.

Дивим Слорм хотя и не сразу, но перенял метод борьбы с обитающими в деревьях существами, и скоро его тоже наполнила энергия украденных душ, и его дикие крики присоединились к крикам Элрика — они, словно обезумевшие лесорубы, кидались на новые и новые деревья, и каждая победа увеличивала их энергию. Мунглам и Ракхир поглядывали друг на друга с удивлением и не без страха перед жуткими изменениями, происходящими с их друзьями.

Однако было очевидно, что такой метод борьбы с деревьями бузины весьма эффективен. Вскоре они смогли оглянуться и окинуть взором ряд сокрушенных почерневших стволов, лежащих на склоне горы.

На лицах двух мелнибонийцев была написана вся прежняя нечестивая жажда крови, владевшая королями острова Драконов. Они выкрикивали древние боевые кличи, их близнецы-мечи напевали в унисон тревожную мелодию судьбы и смерти.

Губы Элрика приоткрылись, обнажив белые зубы, красные глаза горели жутким огнем, его молочно-белые волосы развевались на обжигающем ветру Элрик воздел к небу меч и повернулся к своим товарищам.

— Смотрите, друзья, как в древности мелнибонийцы покоряли людей и демонов, чтобы властвовать в мире десять тысяч лет.

Мунглам подумал, что его друг заслужил прозвище Волк, которое давно уже прилипло к нему на Западе. Энергия Хаоса, которая текла в нем сейчас, подавила все остальное. Он понял, что Элрика больше не мучают сомнения, не раздирают противоречия. Сейчас в нем возобладала кровь предков, и он, наверно, стал похож на них — какими они были много веков назад, когда перед ними трепетали все другие народы, боявшиеся их надменности, их коварства, их жестокости. Той же безумной жаждой, казалось, был одержим теперь и Дивим Слорм, и Мунглам вознес благодарственную молитву тем добрым богам, которые еще оставались в мире, за то, что Элрик союзник ему, а не враг.

Они были почти у самой вершины. Элрик и его кузен неслись вперед, совершая огромные прыжки. Ступени заканчивались у входа в мрачный туннель, и Элрик с Дивимом Слормом со смехом, окликая друг друга, бросились внутрь.

Мунглам и Ракхир следовали за ними, хотя и с гораздо меньшей скоростью. Красный лучник вложил стрелу в свой лук.

Элрик вглядывался в сумрак туннеля. Голова его кружилась от переполняющей ее энергии, которая словно рвалась наружу из каждой поры тела. Он услышал металлический звук шагов — кто-то, облаченный в доспехи, двигался ему навстречу. Когда они приблизились, Элрик понял, что это обычные воины. Хотя их было почти сто пятьдесят, он не испытывал страха. Первая группа бросилась на него. Он легко отражал удары, убивая нападающих. Каждая новая выпитая Буревестником душа добавляла лишь малую толику к той огромной энергии, что уже наполняла Элрика. Плечом к плечу стоял Элрик со своим родичем, легко расправляясь с нападающими, будто перед ними были дети. Мунглам и Ракхир с ужасом смотрели на потоки крови, от которых пол туннеля стал скользким, как лед. Запах смерти в этом замкнутом пространстве стал почти невыносимым, а Элрик, расправившись с первой группой, поспешил ко второй.

— Хотя это — враги и слуги тех, с кем мы боремся, я не могу смотреть на эту бойню. В нас здесь нет нужды, друг Мунглам. Это войну ведут демоны, а не люди, — сказал Ракхир.

— Верно, — согласился Мунглам; они снова вышли на солнечный свет и увидели впереди замок. Оставшиеся в живых воины перегруппировались, а Дивим Слорм и Элрик, обуреваемые жаждой крови, атаковали их.

Воздух полнился криками и скрежетом стали. Ракхир выпустил стрелу, прицелившись в левый глаз одного из воинов.

— Пусть хоть некоторые из них умрут более чистой смертью, — пробормотал он, беря еще одну стрелу.

Элрик и Дивим Слорм исчезли в гуще вражеских воинов, а другие, почувствовав, вероятно, что справиться с Ракхиром и Мунгламом будет легче, бросились на этих двоих.

Мунглам, оказавшийся лицом к лицу с тремя воинами, вдруг обнаружил, что его меч стал удивительно легким и издает какой-то приятный, чистый звук, отражая удары врага. Энергии он от своего меча не получал, но тот не тупился, как случалось прежде, и легко отбивал удары более тяжелых клинков.

Ракхир израсходовал все стрелы на то, что вполне можно было назвать актами милосердия, и теперь схватился с врагом врукопашную: уложил своим мечом двоих и прикончил третьего из тех, кто атаковал Мунглама, нанеся ему удар в бок — снизу вверх и в сердце.

Потом они без особого желания присоединились к основной схватке. Земля уже была густо усеяна мертвыми телами.

— Элрик, остановись, — крикнул Ракхир. — Дай мы разберемся с ними. Тебе нет нужды забирать их души. Мы можем убить их обычным оружием.

Но Элрик в ответ только рассмеялся и продолжил свою кровавую работу.

Когда Элрик прикончил очередного врага, в непосредственной близости от него не оказалось больше ни одного воина, и тогда Ракхир схватил его за руку.

— Элрик…

Буревестник рванулся из руки Элрика и, издав свой торжествующий стон, устремился в тело Ракхира.

Когда Ракхир понял, что ему грозит, из его груди вырвалось рыдание, он попытался избежать удара. Однако меч разрубил его лопатку и вонзился в грудную кость.

— Элрик! — закричал он. — Оставь мою душу!

Так умер герой Ракхир, знаменитый на всем Востоке Красный Лучник, пронзенный предательским клинком. Умер от руки друга, которого он спас от смерти в давние времена, когда они впервые встретились в окрестностях города Амирона.

Когда Элрик понял, что происходит, он попытался увести меч в сторону. Но было слишком поздно. Он опять невольно стал причиной смерти друга, находясь во власти рунного меча, убил близкого человека.

— Ракхир! — закричал он, падая на колени рядом с телом и обнимая его. Украденная энергия продолжала пульсировать в нем, но, обуянный скорбью, он уже не находился целиком во власти этой чужеродной силы.

Слезы потекли по искаженному гримасой боли лицу Элрика, из его груди вырвался мучительный стон.

— Еще один — пробормотал он. — Еще один. Неужели это никогда не кончится?

За его спиной два его оставшихся в живых товарища стояли по краям поля боя. Дивим Слорм больше не убивал, но только потому, что в живых не осталось ни одного врага. Он изумленно оглядывался вокруг. Мунглам с ужасом в глазах, но не без сочувствия к другу, смотрел на Элрика — Мунглам знал его судьбу, как знал и то, что Буревестник, питая энергией альбиноса, требует за это жизни близких ему людей.

— Ракхир! Не было героя благороднее тебя. Не было еще человека, который так стремился бы к миру и порядку, как ты! — Элрик поднялся на ноги и повернулся к огромному замку, который хранил загадочное молчание, словно ожидая от него, Элрика, следующего хода. На стене самого высокого бастиона он увидел фигуру, которая могла принадлежать только великану.

— Клянусь твоей украденной душой, Ракхир: то, чего желал ты, непременно произойдет, хотя и моими трудами, то есть трудами того, кто порожден Хаосом. Закон восторжествует, а Хаос будет изгнан. Я, вооруженный мечом и щитом Хаоса, если потребуется, буду сражаться со всеми исчадиями ада. Хаос был причиной твоей смерти, и Хаос будет за это наказан. Но сначала я должен получить этот щит.

Дивим Слорм, не до конца понимая, что произошло, все еще одержимый эйфорией боя, крикнул своему родичу:

— Элрик, давай поспешим в гости к великану!

Но Мунглам, подошедший взглянуть на мертвое тело Ракхира, пробормотал:

— Да, виноват во всем Хаос. Я присоединяюсь к тебе и буду мстить Хаосу вместе с тобой, пока, — при этих словах его пробрала дрожь, — твой дьявольский клинок не почтит своим вниманием и меня.

Втроем, плечо к плечу прошли они через открытые ворота замка и тут же оказались в роскошном, безвкусно отделанном зале.

— Мордага, — крикнул Элрик. — Мы пришли совершить предначертанное судьбой! Мы ждем тебя!

Они замерли в нетерпеливом ожидании — и наконец увидели огромную фигуру, появившуюся в дальнем конце зала под огромной аркой.

Рост Мордага в два раза превосходил рост обычного человека, правда, он при таком росте слегка сутулился. У него были длинные черные волосы, ниспадавшие на плечи, а одет он был в темно-синюю блузу, схваченную в талии поясом. На его огромных ногах были простые кожаные сандалии. Его черные глаза смотрели с такой печалью, какую Мунглам прежде видел только в глазах Элрика.

В руке великан держал круглый щит, на котором были видны восемь янтарных стрел Хаоса. Цвет щита был зеленый с серебром, необыкновенно красивый. Другого оружия у великана не было.

— Я знаю пророчество, — сказал он голосом, похожим на вой ветра. — Но я должен попытаться предотвратить его. Возьми этот щит и уходи с миром. Я не хочу умирать.

Элрик испытал что-то вроде сочувствия к печальному Мордаге — ему было знакомо чувство, снедавшее сейчас душу падшего бога.

— В пророчестве говорится о смерти, — тихо сказал он.

— Возьми щит. — Мордага снял щит со своей могучей руки и протянул Элрику. — Возьми щит и хоть раз обмани судьбу.

— Хорошо, — кивнул Элрик.

Тяжело вздохнув, великан положил Щит Хаоса на пол.

— Тысячи лет жил я под гнетом этого пророчества, — сказал он, распрямляя спину. — А теперь, хотя я умру в старости, но умру в мире, и пусть прежде я думал иначе, но теперь, по прошествии всех этих веков, мне кажется, я буду рад смерти.

— Не знаю, умрешь ли ты в мире, лишившись этой защиты, — предупредил его Элрик. — Хаос наступает и поглотит тебя, как он поглотит все, если я не остановлю его. Но, по крайней мере, теперь ты сможешь встретить его во всеоружии своей мудрости.

— Прощай. Я благодарю тебя, — сказал великан. Он повернулся и направился к арке, через которую вошел в зал.

Когда Мордага скрылся из виду, Мунглам бросился за ним, прежде чем Элрик и Дивим Слорм успели его остановить.

Потом они услышали крик, который словно эхом разнесся по вечности, и удар, от которого затрясся зал, а потом звук возвращающихся шагов. И увидели Мунглама с окровавленным мечом в руках.

Элрик, не в силах понять этот поступок, столь несвойственный его другу, уставился на Мунглама, который приближался к ним по залу.

— Это было убийство, — просто сказал Мунглам. — Я признаю это. Я убил его ударом в спину, прежде чем он успел понять, что происходит. Это была хорошая, мгновенная смерть. И он умер, чувствуя себя счастливым. К тому же эта смерть гораздо лучше той, которой могли погибнуть мы от рук его прихлебателей. Да, это было убийство, но, на мой взгляд, убийство необходимое.

— Почему? — Элрик недоумевающим взглядом смотрел на него.

Мунглам с мрачным видом продолжил:

— Он должен был погибнуть, как то предначертала судьба. Мы сейчас — слуги судьбы, и если мы будем изменять ее предначертания хотя бы в самом малом, то тем самым будем препятствовать реализации ее целей. Но кроме того, это убийство стало началом моей собственной мести. Если бы Мордага не окружил себя этой сворой, Ракхир был бы теперь жив.

Элрик покачал головой.

— В смерти Ракхира виноват я, Мунглам. Не нужно было убивать великана за преступление, совершенное моим мечом.

— Кто-то должен был умереть, — гнул свое Мунглам, — А поскольку в пророчестве говорилось о смерти великана, то он и умер. Кого еще я мог здесь убить, Элрик?

Элрик отвернулся.

— Жаль, что ты убил не меня, — вздохнул он. Он посмотрел на лежащий на полу огромный круглый щит с его мерцающими янтарными стрелами и необычной серебристо-зеленой окраской, потом легко поднял его и повесил на руку. Щит закрыл его от подбородка до колен.

— Поторопимся скорее из этого места смерти и страдания. Нашей помощи ждут земли Илмиоры и Вилмира, если только они уже не пали перед лицом Хаоса.

Глава седьмая

В горах, разделяющих Вздыхающую пустыню и Плачущую пустошь, они узнали о судьбе последних из Молодых королевств. Там они столкнулись с шестью усталыми воинами, ведомыми владыкой Воашуном, отцом Заринии.

— Что случилось? — с тревогой спросил Элрик. — Где Зариния?

— Наш континент пал под напором Хаоса, Элрик. И я не знаю, что с Заринией — бежала ли она, погибла или захвачена в плен.

— И ты не искал ее? — Этот вопрос прозвучал как обвинение.

Старик пожал плечами.

— Сын мой, я видел столько ужасов за последние дни, что потерял способность что-либо чувствовать. Я теперь ищу только одного — быстрой смерти. Дни человека на Земле закончились. Не ходи дальше, Элрик, потому что даже Плачущая пустошь начинает изменяться под этой волной наступающего Хаоса. Это безнадежно.

— Нет, не безнадежно. Мы пока еще живы. Может, жива и Зариния. Тебе ничего не известно о ее судьбе?

— Только слухи — говорят, Джагрин Лерн взял ее на борт главного корабля Хаоса.

— Значит, она может быть в море?

— Нет, эти треклятые корабли могут двигаться как по морю, так и по суше, хотя теперь уже и не отличишь одно от другого. Они-то и напали на Карлаак. А за ними шло огромное войско всадников и пеших воинов. Там теперь все смешалось. Не ходи туда, сын мой. Там тебя не ждет ничего, кроме смерти.

— Посмотрим. У меня наконец появилась защита от Хаоса. К тому же у меня есть мой меч и этот нихрейнский жеребец. — Он повернулся в седле к своим товарищам. — Так что, друзья, вы останетесь здесь с владыкой Воашуном или последуете за мной в самую гущу Хаоса?

— Мы с тобой, Элрик, — тихо сказал Мунглам за себя и Дивима Слорма. — Мы шли с тобой до сего дня, и теперь наши судьбы так или иначе связаны с твоей. Ничего другого нам не остается.

— Хорошо. Прощай, владыка Воашун. Если можешь, отправляйся через Плачущую пустошь в Эшмир и на Неизвестный Восток, откуда родом Мунглам. Сообщи им, что надвигается на них, хотя, вероятно, спасти их уже нельзя.

— Я постараюсь, — устало сказал Воашун. — Надеюсь, успею добраться туда раньше Хаоса.

И тогда Элрик и его товарищи поскакали навстречу ордам Хаоса — три человека против распоясавшихся сил тьмы. Три безрассудно храбрых человека, которые так прилежно следовали по предначертанному им пути, что отступить теперь было просто не в их силах. Последние сцены должны были быть сыграны, а там наступит либо черная ночь, либо спокойный день.

Скоро они увидели и первые признаки наступающего Хаоса — место, где раньше росла сочная зеленая трава, теперь превратилось в желтоватое болото, образованное расплавившимися валунами. И хотя теперь прежние валуны остыли, но остались жидкими и неторопливо плескались. Нихрейнские жеребцы легко перенеслись через это болото, поскольку их копыта отталкивались от поверхности не в земном измерении. Здесь же они впервые увидели, как действует щит Хаоса — желтая жидкость с их приближением возвращалась в прежнюю форму, и на этом месте снова, пусть и ненадолго, появлялась зеленая трава.

Потом они увидели едва бредущее существо, у которого все еще оставалось что-то вроде конечностей и рот, так что оно могло говорить. От этого несчастного они узнали, что Карлаака более не существует, что его сровняли с землей, а на его месте силы Хаоса, как естественные, так и потусторонние, завершив свои разрушительные труды, разбили лагерь. Еще это существо сказало кое-что, особенно заинтересовавшее Элрика. Судя по слухам, Драконий остров Мелнибонэ оставался единственным местом, на которое Хаос не смог распространить свое влияние.

— Если мы, сделав свое дело, сможем добраться до Мелнибонэ, — сказал Элрик друзьям, когда они поскакали дальше, — то, возможно, сумеем там переждать какое-то время, пока Белые Владыки не придут к нам на помощь. А еще в пещерах там дремлют драконы — они могут быть полезны против Джагрина Лерна, если их удастся разбудить.

— Какой смысл сопротивляться и дальше, Элрик, — горько сказал Дивим Слорм. — Джагрин Лерн победил. Мы не исполнили того, что было предначертано нам судьбой. Мы проиграли, и Хаос властвует на Земле.

— Ты так считаешь? Нет, мы еще должны сразиться с ним и испытать его на прочность. А тогда уже будем говорить, кто выиграл, а кто проиграл.

Дивим Слорм с сомнением посмотрел на Элрика, но ничего не сказал.

Наконец они добрались до лагеря Хаоса.

Ни один кошмар не мог сравниться с тем, что предстало их взору. Огромные корабли ада были видны издалека, и Элрик с товарищами в ужасе взирали на них. Над лагерем повсюду вспыхивали разноцветные языки пламени, злые духи самого разного рода и племени бродили среди людей, зловеще прекрасные аристократы ада совещались с длиннолицыми королями, вступившими в союз с Джагрином Лерном и теперь, видимо, жалеющими об этом. Земля все время дыбилась, и из нее то тут, то там начинал бить фонтан, и те человеческие существа, что оказывались рядом, либо погибали, либо принимали какие-то новые формы — их тела перекашивало невообразимым и неописуемым образом. Над лагерем стоял ужасный шум, человеческие голоса перемешивались с ревущими звуками Хаоса, дьявольским ухающим смехом, а нередко и с мучительными криками человеческих душ, которые присягнули Хаосу, а теперь платили за это безумием. Над лагерем распространялось невыносимое зловоние разложения, крови, самого духа зла. Корабли ада медленно перемещались по лагерю, протянувшемуся на многие мили. Здесь и там виднелись огромные королевские шатры, над которыми развевались знамена — пустопорожнее бахвальство рядом с мощью Хаоса. Многих людей уже невозможно было отличить от существ Хаоса, который до неузнаваемости изменил их формы.

Элрик и его товарищи взирали на все это со спин своих нихрейнских жеребцов. Наконец Элрик сказал:

— Это уродующее влияние Хаоса больше всего проявляется на людях. Так оно и будет продолжаться, пока Джагрин Лерн и его соратники-люди не потеряют всякий человеческий облик и не станут частью субстанции Хаоса. Это будет конец человеческой расы — с человечеством будет навсегда покончено, его поглотит пасть Хаоса. Вы смотрите на последних — если не считать нас — представителей рода человеческого, мои друзья. Скоро их невозможно будет отличить от всего остального. Вся эта изменчивая земля находится — или скоро окажется — под пятой Владык Хаоса, которые медленно переводят ее в свое измерение, в свое царство. Сначала они переформируют ее, а потом присвоят окончательно. Для них она станет еще одним комком глины, из которого они вылепят все, что им взбредет в голову.

— И мы пытаемся воспрепятствовать этому? — безнадежно сказал Мунглам. — Нам это не по силам, Элрик.

— Мы должны продолжать борьбу, пока не будем побеждены окончательно. Я помню, что сказал король Страаша: если убить Герцога Ада Пьярая, командующего кораблями ада, то погибнут и сами корабли. Я намерен проверить справедливость его слов. Но я не забыл, что моя жена может содержаться пленницей на его корабле или что там может оказаться Джагрин Лерн. Так что у меня три основательные причины, чтобы попробовать.

— Нет, Элрик! Это будет самоубийство!

— Я не прошу вас сопровождать меня.

— Если пойдешь ты, то мы последуем за тобой, хотя мне это и не нравится.

— Нет, если один не сможет победить, то не смогут и трое. Я пойду один. Ждите меня здесь. Если я не вернусь, постарайтесь добраться до Мелнибонэ.

— Подожди, Элрик!.. — воскликнул Мунглам, но альбинос пришпорил своего коня и, держа перед собой пульсирующий щит Ада, помчался к лагерю.

Элрика, защищенного от воздействия Хаоса, заметил отряд воинов — альбинос приближался к интересующему его кораблю. Они узнали его и с криками поскакали навстречу.

Он рассмеялся им в лицо, взбешенный тем, что видел, обонял и слышал вокруг себя.

— Именно такая закуска и нужна моему мечу, прежде чем он начнет пировать вон на том корабле! — воскликнул он, срубая, словно цветок одуванчика, голову первому из воинов.

Чувствуя себя в полной безопасности за щитом, он легко прорубался сквозь ряды врагов. После того как Буревестник расправился с демонами, заключенными в деревьях бузины, Элрик не испытывал недостатка в энергии — запасы ее в мече были практически безграничны, и тем не менее каждая душа, похищенная Элриком у воинов Джагрина Лерна, была новой каплей жизненной силы, новым зернышком на жернова мести, приведенные в движение Элриком. В борьбе с людьми он был практически неуязвим. Он рассек одного воина в тяжелых доспехах от плеч до крестца, разрубив тем же ударом седло и позвоночник вражеского коня.

Но вдруг оставшиеся в живых воины отступили, и Элрик, почувствовав какое-то необычное жжение в теле, понял, что оказался в области воздействия кораблей Хаоса. Впрочем, он знал, что со щитом ему нечего бояться. Сейчас он частично находился вне земного измерения и пребывал между земным миром и миром Хаоса. Он спрыгнул с нихрейнского скакуна и приказал коню дожидаться его возвращения. С огромных бортов корабля свешивались канаты, и Элрик с ужасом увидел, что по ним карабкаются какие-то фигуры. Некоторые ему были знакомы по Карлааку. Корабль Хаоса даже сейчас продолжал пополнять свой экипаж мертвецами.

Он присоединился к этим жутким ползущим вверх по борту судна фигурам, испытывая к ним благодарность хотя бы за то, что они служат ему прикрытием.

Добравшись до верха, он перевалил через фальшборт, выплюнул желчь, подступившую к горлу, когда он вошел в эту особую область тьмы, и приблизился к первой из палуб: они располагались одна над другой, как ступени, вплоть до самой верхней, на которой видны были обитатели корабля — человекоподобная фигура и нечто похожее на огромного кроваво-красного спрута. Первым был, вероятно, Джагрин Лерн, а вторым, судя по всему, Пьярай, потому что, насколько то было известно Элрику, именно в таком виде он появлялся на Земле.

С расстояния это не было заметно, но, оказавшись на корабле, Элрик в полной мере ощутил сумеречную природу света, наполненного движущимися нитями. То было причудливое сплетение темно-красного, синего, желтого, зеленого, пурпурного — эта сеть свободно пропускала Элрика через себя, а за его спиной восстанавливала прежнюю форму.

Он все время натыкался на движущихся мертвецов и решил про себя, что не должен слишком пристально вглядываться в их лица, потому что уже узнал нескольких морских пиратов, брошенных им много лет назад во время бегства из Имррира.

Он медленно пробирался на верхнюю палубу, чувствуя, что пока ни Джагрин Лерн, ни Пьярай не догадываются о его присутствии. Видимо, они уже ничего не боялись теперь, когда покорили весь известный мир. Элрик злорадно ухмыльнулся, продолжая подниматься. Он крепко держал щит, понимая, что, если тот выскользнет из его рук, его тело превратится в нечто жалкое и непонятное или будет вообще поглощено материей Хаоса.

Элрик сейчас не помнил ни о чем, кроме главной цели — убить Герцога Ада Пьярая. Он должен подняться на верхнюю палубу и в первую очередь разделаться с этим Владыкой Хаоса. Потом он убьет Джагрина Лерна и, если Зариния окажется на этом корабле, унесет ее в безопасное место.

Вверх по палубам сквозь сплетения странных цветов пробирался Элрик, а за спиной у него струилась грива его молочно-белых волос, резко контрастируя с царящим вокруг сумраком.

Добравшись до предпоследней палубы, он почувствовал, как что-то прикоснулось к его плечу, и, посмотрев в этом направлении, увидел, что одно из кровавых щупальцев Пьярая нашло его. Элрик в ужасе отпрянул, выставив вперед меч.

Щупальце прикоснулось к щиту, резко отдернулось и мгновенно засохло. Сверху, где находилась большая часть тела этого Владыки Хаоса, раздался страшный визг и крик.

— Что это? Что это? Что это?

Элрик, не скрывая торжества оттого, что его щит и в самом деле действует, крикнул:

— Это Элрик из Мелнибонэ, Великий Владыка. Пришел убить тебя.

К нему спустилось еще одно щупальце, пытаясь обойти меч и схватить его. За вторым последовало третье, за третьим — четвертое. Элрик ударил по одному, обрубив его чувствительный кончик, увидел, как другое, прикоснувшись к щиту, отдернулось и сморщилось, а потом он, уворачиваясь от следующего, бросился к трапу и со всей быстротой, на какую был способен, стал подниматься на верхнюю палубу. Там он увидел Джагрина Лерна с расширившимися от ужаса глазами. Теократ был облачен в уже знакомые Элрику алые доспехи. На его плече висел круглый щит, в этой же руке он держал топор, а в другой — меч с широким клинком. Он смотрел на свое оружие, явно отдавая себе отчет в том, что оно бессильно против того, чем вооружен Элрик.

— Тобой я займусь чуть позже, теократ, — мрачно пообещал Элрик.

— Ты глупец, Элрик. Теперь ты обречен, что бы ты ни сделал!

Наверное, теократ говорил правду, но Элрику было все равно.

— Отойди-ка в сторону, выскочка, — сказал Элрик и, держа перед собой щит, стал осторожно наступать на многощупальцевого Владыку Хаоса.

— Ты убивал мою родню, Элрик, — сказало существо низким голосом. — Ты изгнал нескольких Владык Хаоса в их царство, и теперь они не могут вернуться на Землю. Ты заплатишь за это. Но я, по крайней мере, не недооцениваю тебя, как это случилось с ними.

К альбиносу потянулось щупальце — оно попыталось обойти щит сверху и схватить Элрика за горло. Он шагнул в сторону и прикрылся щитом. Но тогда все щупальца с разных сторон потянулись к нему, и каждое пыталось обвиться вокруг щита. Зная, что их прикосновение смертельно, Элрик отпрыгнул в сторону и не без труда увернулся, одновременно отбиваясь Буревестником.

И туг он вспомнил слова Страаши: «Его жизненная сила заключена в голубом кристалле, который находится на его голове».

Элрик увидел голубой светящийся кристалл, который поначалу принял за один из множества глаз Пьярая.

Он перешел в наступление, пытаясь добраться до корней щупальцев. Спина его при этом оставалась совершенно незащищенной, но ничего другого ему не оставалось. В это время в голове существа открылась огромная пасть, а щупальца стали подтягивать Элрика к этой пасти. Тогда он выставил щит в сторону врага и с удовлетворением услышал, как Владыка Хаоса закричал от боли, извергнув из пасти какую-то желтоватую желеобразную субстанцию.

Элрик поставил ногу на обрубок щупальца и принялся подниматься по скользкой коже. Каждый раз, когда щит прикасался к Владыке Хаоса, на коже того появлялось что-то вроде раны, отчего Герцог Ада Пьярай начал отчаянно трястись. Наконец Элрик оказался над сверкающим кристаллом души. Он помедлил одно мгновение, а потом резко погрузил Буревестник острием в кристалл.

Сердце в теле существа забилось в страшных судорогах, потом Пьярай испустил ужасающий вопль. Вслед за ним вскрикнул и Элрик: Буревестник, забрав душу одного из Герцогов Ада, послал заряд энергии альбиносу. Заряд этот был слишком велик. Элрика отбросило назад.

Он потерял равновесие на скользкой спине Пьярая, свалился на палубу, а с нее — на другую, находящуюся футах в ста от верхней. Он сильно ударился о палубу, но благодаря похищенной энергии остался цел. Он поднялся, собираясь броситься вверх за душой Джагрина Лерна, но тут увидел испуганное лицо теократа, смотрящее на него сверху. Теократ закричал ему:

— Там в каюте я оставил для тебя подарочек.

Элрик разрывался между двумя возможностями — броситься за теократом и осмотреть каюту. Наконец он сделал выбор — повернулся и открыл дверь. Внутри раздавалось душераздирающее рыдание.

— Зариния! — Он нырнул в темноту и там увидел ее.

Хаос искалечил ее. От прежней Заринии осталась только голова — ее прекрасное лицо. Но ее когда-то великолепное тело жутким образом изменилось. Теперь оно было похоже на тело огромного белого червя.

— Это сделал Джагрин Лерн?

— Он и его союзник.

— Как тебе удалось сохранить разум?

— Я ждала тебя. Мне нужно сделать еще кое-что в жизни, это и поддерживало меня. — Червеобразное тело поползло к нему.

— Нет… оставайся на месте! — воскликнул он, помимо своей воли испытывая отвращение. Но она не подчинилась ему. Она подползла и нанизалась на меч Элрика.

— Элрик, — воскликнула голова, — возьми в себя мою душу, потому что теперь я не нужна ни тебе, ни себе. Возьми мою душу, и тогда мы вечно будем вместе.

— Нет! Ты ошибаешься! — Он попытался выдернуть из ее тела свой голодный рунный меч, но это было невозможно. И, в отличие от всех других ощущений, которые доставлял ему меч, это было не лишено нежности. Душа его жены, теплая и отзывчивая, несущая в себе ее юность и невинность, перетекла в его душу, и он зарыдал. — Ах, Зариния! Любовь моя!

Так она умерла, и душа ее соединилась с его душой, как когда-то много лет назад произошло с душой его первой возлюбленной — Симорил. Он отвернулся от нелепого червеобразного тела, даже на лицо ее не стал смотреть, и медленно вышел из каюты.

Хотя он погрузился в мучительную скорбь, его меч, казалось, смеялся, когда Элрик убрал его в ножны.

Он вышел из каюты, и ему показалось, что палуба теряет свою форму, становится текучей. Сепирис был прав. Уничтожение Пьярая вызвало уничтожение и его жуткого флота. Джагрин Лерн явно времени даром не терял — он бежал куда подальше, но Элрик не мог преследовать его в нынешнем своем состоянии. Сейчас он только жалел о том, что не смог уничтожить этот флот раньше — до того, как тот добился своих целей. Меч и щит помогали ему — каждый на свой лад. Он спрыгнул с корабля на пульсирующую землю и помчался к нихрейнскому жеребцу, который то вставал на дыбы, то бил ногами, защищаясь от группы каких-то полубезумных адских существ. Элрик снова обнажил рунный меч, быстро разогнал врагов и вскочил в седло. Слезы текли по его лицу, и он, как безумный, поскакал прочь из лагеря Хаоса, оставляя позади корабли ада, которые быстро превращались в ничто. Они, по крайней мере, уже не смогут больше угрожать миру — Хаосу был нанесен ощутимый удар. Теперь ему оставалось уничтожить только само войско, хотя он и понимал, что сделать это будет нелегко.

Отбившись от наскакивавших на него уродов, он скоро присоединился к своим товарищам. Он ничего не сказал им, а лишь поскакал впереди — прочь от содрогающейся земли, в направлении к Мелнибонэ, где можно было подготовить последний оплот обороны против Хаоса, дать решающее сражение и завершить то, что предначертала ему судьба.

Он, рыдая, скакал все дальше и дальше от этого жуткого места, его темная душа страдала, и ему слышался юный голос Заринии, шептавший ему слова утешения.

Назад: Часть вторая БРАТЬЯ ЧЕРНОГО МЕЧА

Дальше: Часть четвертая УХОД ОБРЕЧЕННОГО ВЛАДЫКИ