Книга: Роберт СИЛЬВЕРБЕРГ — Замок лорда Валентина
Назад: ЧАСТЬ 4. КНИГА ЛАБИРИНТА
Дальше: Глава 9

ЧАСТЬ 5. КНИГА ЗАМКА 

 Глава 1

 

Из глубин Лабиринта Валентин со своими спутниками поднялся значительно быстрее, чем спустился туда, потому что по бесконечной спирали вниз продвигался никому не известный авантюрист, лавировавший между равнодушными чиновниками, а наверх возвращался властитель королевства.
Теперь для него не существовали извилистые переходы с уровня на уровень, с кольца на кольцо, все хитросплетения святая святых понтификата, Дома Записей, Арены и прочего. Лорд Валентин поднимался быстро и без задержек — по проходу, предназначенному только для высших властей.
Уже через несколько часов они достигли внешнего кольца — ярко освещенной переполненной гостиницы на краю подземного города. Однако новость о том, что здесь, в Лабиринте, находится корональ, таинственным образом измененный, но тем не менее настоящий корональ, достигла внешнего уровня еще быстрее, и когда Валентин появился там, его уже ждала громадная толпа, разглядывавшая его, как невиданного зверя о девяти головах и тридцати ногах.
Толпа молчала. Кто-то сделал знак Горящей Звезды, кто-то выкрикнул его имя, но в основном все только глазели. Лабиринт был владением понтифекса, и Валентин понимал, что преклоняться перед короналем будут где угодно на Маджипуре, но только не здесь. Благоговейный страх — да, почтение — да, но прежде всего — любопытство. Никакого воодушевления и приветственных жестов, какие видел Валентин, когда корональ-узурпатор шествовал по улицам Пидруида. «Вот и хорошо»,— подумал он. Он не привык быть объектом поклонения, да и не стремился к этому. Вполне достаточно, даже более чем достаточно, что его признали тем, кем он себя считал.
— Неужели все будет так легко? — спросил он Делиамбера.— Нужно просто ехать по Алханроэлю, объявляя себя настоящим лордом Валентином, и все само упадет мне в руки?
— Очень сомневаюсь. Барджазид носит облик короналя. Он держит печати власти. Здесь, внизу, если министры понтифекса признали, что ты корональ, граждане будут приветствовать тебя как короналя. Назови они тебя Хозяйкой Острова, и здешние жители наверняка будут приветствовать тебя как Хозяйку Острова. Думаю, вне Лабиринта все будет по-другому.
— Я не хочу кровопролития, Делиамбер.
— Никто не хочет. Но кровь прольется, прежде чем ты снова займешь трон Конфалюма. Этого не избежать, Валентин.
Валентин нахмурился:
— Я, кажется, скорее готов оставить власть Барджазиду, чем ввергнуть этот мир в хаос беспорядков. Мир — вот что я люблю, Делиамбер.
— Мир и будет,— сказал маленький колдун.— Но дорога к нему не всегда бывает бескровной. Смотри, твоя армия уже собралась.
Валентин увидел неподалеку толпу людей, частью знакомых, частью — нет. Здесь были все, кто шел с ним в Лабиринт, группа, собранная им во время путешествия по миру: скандары, Лизамон Халтин, Виноркис, Кхун, Шанамир, Лоривейд, телохранители Хозяйки Острова и прочие. Но среди собравшихся несколько сотен человек носили цвета понтифекса. Первое отделение — чего? Войска? У понтифекса не было войска. Гражданского ополчения? В любом случае — армии лорда Валентина.
— Моя армия,— произнес Валентин. Слово имело горький привкус.— Армия… Это откуда-то из времен лорда Стиамота, Делиамбер. Сколько тысяч лет прошло со времени последней войны на Маджипуре?
— Долгое время все было спокойно,— ответил вруун,— но тем не менее маленькие армии существуют: телохранители Хозяйки Острова, слуги понтифекса… А как насчет рыцарей короналя? Чем ты их назовешь, если не армией? Они носят оружие, тренируются на полях Замковой горы. Кто они, Валентин? Лорды и леди, забавляющиеся играми?
— Я именно так и думал, когда был одним из них.
— Пора думать иначе, мой лорд. Рыцари короналя составляют ядро военной силы, и только глупец может не понимать этого. Ты вспомнишь мои слова, когда подойдешь поближе к Горе.
— Неужели Доминин бросит моих собственных рыцарей в сражение против меня? — ужаснулся Валентин.
Вруун бросил на него холодный взгляд.
— Человек, которого ты называешь Доминином Барджази-дом, сейчас лорд Валентин, корональ, и рыцари Замковой горы клялись ему в верности. Или ты забыл об этом? Если тебе повезет, ты, может быть, сумеешь убедить их, что они клялись душе и разуму лорда Валентина, а не его лицу и бороде. Но некоторые все равно останутся верными тому, кого считают короналем, и его именем поднимут мечи против тебя.
Сама мысль об этом была неприятна. Когда память Валентина восстановилась, он не раз думал о тех благородных мужчинах и женщинах, с которыми вырос и учился, чьи привязанность и дружба были главными в его жизни до того, как узурпатор разбил эту жизнь. Смелый охотник Элидат из Морвола, золотоволосый проворный Стазилейн, Тонигорн — отличный лучник и многие другие — теперь для него только имена, тени из далекого прошлого, однако же эти тени Moгут обрести и жизнь, и силу. Неужели они выступят против него? Его друзья, его любимые товарищи прошлых дней… Что ж, если ему придется сражаться с ними за Маджипур, пусть будет так, но думать об этом не хотелось. Он покачал головой.
— Может, удастся избежать этого. Пошли. Нам пора уходить отсюда.
Возле входа, называемого вратами Вод, он встретился со своими ликовавшими приверженцами и с офицерами, которых предоставили в его распоряжение министры понтифекса. Похоже, это была способная команда, явно радовавшаяся возможности покинуть мертвые глубины Лабиринта. Их возглавлял невысокий, крепкого сложения человек по имени Ирманар, с тугими завитками рыжеватых волос и короткой кудрявой остроконечной бородкой. Сложением, ловкостью движений и открытостью он напоминал Слита и мог бы сойти за его брата. Валентину он сразу понравился. Быстрым официальным жестом Ирманар сделал Валентину знак Горящей Звезды и тепло улыбнулся.
— Я буду рядом с тобой, мой лорд, пока ты снова не окажешься в своем Замке.
— Да будет легким наше путешествие на север,— ответил Валентин.
— Ты выбрал дорогу?
— На речном судне по Глэйдж быстрее всего, не правда ли?
Ирманар кивнул.
— В любое время, кроме осени. Осенью идут проливные дожди необычайной силы.
Он достал маленькую карту центрального Алханроэля. На лоскуте темной ткани блестящей красной краской были обозначены округа от Лабиринта до Замковой горы.
— Смотри, мой лорд. Глэйдж спускается с горы и впадает в озеро Рогуаз, а оно разливается до врат Вод. Как раз сейчас река слишком полноводная и бурная, и участок от озера до Пенди-вэйна опасен на сотни миль. Я предлагаю идти по суше хотя бы до Пендивэйна, а там мы сможем сесть на корабль и добраться до верховьев Глэйдж.
— Разумно. Ты знаешь дорогу?
— Довольно хорошо, мой лорд,— Он ткнул пальцем в карту.— Многое зависит от того, насколько широко разлилась Глэйдж и так ли сильно затоплена равнина, как о том говорят. Я бы предпочел идти через долину Глэйдж вот так, обогнув озеро Рогуаз с севера и не отходя далеко от реки.
— А если долина залита?
— Тогда пойдем более дальней дорогой. Но земля там сухая, неприятная, почти пустыня. Трудно будет с провиантом. И там мы окажемся слишком близко к этому месту.— Он показал на карте точку к северо-западу от озера.
— Велализиер? — спросил Валентин.— Руины? Почему тебя это смущает, Ирманар?
— Это нездоровое место, мой лорд, дурное. Там заражен воздух, бродят духи, вопиющие о неотмщенных преступлениях. Мне не нравится то, что рассказывают о Велализиере.
— С одной стороны — наводнение, с другой — развалины, населенные призраками. Здорово, а? — Валентин улыбнулся.— А почему бы не пойти на юг от реки?
— На юг? Нет, мой лорд. Ты помнишь пустыню, через которую ехал от Треймоуна? На юге много хуже: ни капли воды, никакой еды, только песок и камни. Я скорее пойду пешком через Велализиер, чем по южной пустыне.
— Выходит, у нас нет выбора? Остается только долина Глэйдж Будем надеяться, она не очень сильно залита. Когда выступаем?
— Когда ты желаешь?
— Два часа назад,— сказал Валентин.

 Глава 2

 

Незадолго до полудня армия лорда Валентина вышла из Лабиринта через врата Вод. Как и полагается правительственному входу, они были широкими и пышно украшенными. Жители Лабиринта собирались толпами, чтобы поглядеть, как выезжает лорд Валентин со своими спутниками.
Как хорошо было снова увидеть солнце, вдохнуть настоящий воздух — не сухой, жесткий воздух пустыни, а мягкий, сладкий воздух нижней долины Глэйдж. Валентин, находившийся в первой из длинной процессии парящих повозок, приказал открыть в ней окна.
— Воздух-то, как молодое вино! — воскликнул он.— Ирманар, как ты можешь жить в Лабиринте, зная, как чудесно за его пределами?
— Я родился в Лабиринте,— спокойно ответил офицер,— Мой род служил понтифексу в течение пятидесяти поколений. Мы привыкли к подземным условиям.
— Значит, свежий воздух тебе неприятен?
— Почему неприятен? — Ирманар удивился,— Нет, отнюдь, Я ценю его качества, мой лорд. Просто он… Как бы это сказать? Я не испытываю в нем необходимости.
— А вот мне он необходим,— сказал Валентин и засмеялся.— Посмотри, как все кругом свежо и зелено!
— Осенние дожди несут жизнь этой долине,— заметил Ирманар.
— Как я понимаю, в этом году слишком много жизни,— вмешалась Карабелла.— Ты не знаешь, насколько сильно наводнение?
— Я послал вперед разведчиков,— ответил Ирманар.— Скоро узнаем.
Караван шел вперед по мирной, спокойной местности, чуть севернее реки. Здесь Глэйдж не выглядела неуправляемой — спокойный, извилистый поток, отливающий серебром в лучах солнца. Правда, это была еще не сама река, а нечто вроде канала, прорытого тысячи лет назад, чтобы связать озеро Рогуаз с Лабиринтом. Сама Глэйдж, как вспоминал Валентин, была куда более впечатляющей — быстрая, широкая, благородная река, но, конечно, едва ли не ручеек по сравнению с могучим Зимром. В первое свое посещение Лабиринта Валентин плыл по Глэйдж летом, причем достаточно засушливым, и река была достаточно спокойной. Но сейчас совсем другой сезон, и Валентин не испытывал желания снова попасть в разлив — его воспоминания о ревущей Стейч были еще слишком свежи. Подайся они немного на север, и все было бы в порядке, пусть даже пришлось бы проехать через развалины Велализиера. Однако суеверный Ирманар был против.
В эту ночь Валентин впервые ощутил прямое противодействие узурпатора. Едва он уснул, как пришло послание от Короля Снов — зловещее, сильное. Сначала он почувствовал тепло, разливавшееся внутри головы, затем оно усилилось, превращаясь в жар. Жар быстро накапливался и перешел в пламя, яростно бившееся в стенки черепа. Яркая игла света пронзила его душу. За лобной костью ощущалась бешеная пульсация. Вместе с этими жуткими ощущениями пришло нечто еще более болезненное: его разум наполнился чувством стыда, сознанием провала и неудачи, вины за то, что он предал и обманул тех, кто выбрал его в правители.
Валентин принимал послание, пока мог терпеть эту муку. Но в конце концов с криком проснулся, весь в поту, дрожащий, чувствуя себя избитым не во сне, а наяву.
— Мой лорд! — шепотом окликнула его Карабелла.
Валентин сел и, не в силах произнести хоть слово, закрыл руками лицо. Карабелла прижала его к себе и погладила по голове.
— Послание,— выговорил он наконец.— От Короля Снов.
— Его уже нет, любимый, все прошло. Теперь уже все хорошо.— Она покачивалась, обняв его, и постепенно ужас и паника отступили. Он поднял глаза.
— Ужасное,— пояснил он,— хуже, чем в нашу первую ночь в Пидруиде.
— Не могу ли я чем-нибудь помочь?
— Не думаю.— Валентин покачал головой.— Король знает, где я, и теперь никогда не оставит меня в покое.
— Это был просто кошмар, Валентин…
— Нет. Это было послание от Короля, первое из многих.
— Я позову Делиамбера,— предложила она.— Может, он знает, что делать.
— Не уходи, Карабелла. Не оставляй меня.
— Но сейчас все в порядке. Пока ты не спишь, посланий не будет.
— Не оставляй меня,— бормотал он.
Но она успокоила его и убедила лечь снова, а сама пошла за колдуном. Тот выглядел серьезным и расстроенным. Он коснулся Валентина, и погрузил его в сон без сновидений.
В следующую ночь Валентин вообще боялся уснуть, но в конце концов сон пришел и снова принес послание, еще более ужасное, чем первое. В его голове кружились образы: пузыри света с отвратительными лицами, цветные шары, которые насмехались над ним и обвиняли его, в него вонзались серебряные копья жарких лучей. Затем появились метаморфы: странные, текучие, они махали ему тонкими длинными пальцами, визгливо хохотали и называли его трусом, слабаком, глупцом и простофилей. Отвратительные масляные голоса пели детскую песенку:

 

 Старый Король Снов
 На троне своем сидит —
 Он никогда не спит,
 Громких не любит слов.

 

 Смех, нестройная музыка, едва различимый шепот… Пляшущие скелеты, мертвые братья скандара, призрачные, изувеченные, окликали его по имени…
 Валентин заставил себя проснуться и несколько часов, осунувшийся и измотанный, бродил по тесной повозке.
 В следующую ночь пришло третье послание, хуже двух предыдущих.
 «Что же мне — никогда больше не спать?» — спрашивал он себя. Он почти отчаялся, побледнел и измучился. И тогда на помощь к нему пришли Делиамбер и иерарх Лоривейд.
— Я слышала о твоих неприятностях — сказала она.— Разве Повелительница Снов не научила тебя защищаться с помощью обруча?
Валентин тупо взглянул на нее.
— Что ты имеешь в виду?
— Одна сила не имеет права нападать на другую, мой лорд.— Лоривейд коснулась обруча на его голове.— Если ты правильно воспользуешься им, он отразит атаку.
— А как?
— Готовясь ко сну, сплети вокруг себя стену силы,— сказала она,— Проецируй свою личность, заполни воздух вокруг себя своим духом, и тогда никакое послание не причинит тебе беспокойства.
— Ты научишь меня?
— Постараюсь, мой лорд.
Усталый и изможденный, он сумел спроецировать лишь тень силы, а уж о полном могуществе короналя и речи быть не могло. И хотя Лоривейд добрый час обучала его обращаться с обручем, в эту ночь все-таки пришло четвертое послание. Однако оно было гораздо слабее предыдущих, Валентин смог защититься от него и наконец погрузиться в спокойный сон. Днем он чувствовал себя почти нормально и долго тренировался в обращении с обручем.
Послания приходили и в последующие ночи, но очень слабые, пробные, пытавшиеся отыскать брешь в его защите. Валентин отражал их с все возраставшей уверенностью. Первое время он находился из-за этого в постоянном напряжении, что сильно утомляло его. Было несколько ночей, когда он не чувствовал прикосновения щупалец Короля Снов, пытающихся проникнуть в его сонный разум, но тем не менее поддерживал свою защиту и продолжал оставаться невредимым.
Они ехали по долине Глэйдж еще пять дней, а на шестой вернулись разведчики Ирманара с новостями о том, что ждет их впереди.
— Наводнение не так сильно, как рассказывали,— сообщил Ирманар.
— Прекрасно,— обрадовался Валентин.— Значит, продолжаем двигаться к озеру и там садимся на корабль?
— Между нами и озером стоят вражеские силы, мой лорд.
— Силы короналя?
— По-видимому, мой лорд. Разведчики сообщили только, что поднялись на гребень Луманзар, чтобы взглянуть на озеро и окружающую его равнину, и увидели там расположившиеся лагерем отряды и внушительные силы моллиторов.
— Наконец-то война! — радостно закричала Лизамон.
— Нет,— сумрачно произнес Валентин.— До Замковой горы еще тысячи миль. Вряд ли мы можем начать сражение так далеко на юге. К тому же я надеюсь вообще избежать войны или хотя бы оттягивать ее как можно дальше.
— Что будем делать, мой лорд?
— Пойдем, как шли, на север по долине Глэйдж, но при малейшей попытке этой армии двинуться в нашу сторону свернем на северо-запад. Я надеюсь обойти ее, если возможно, и отплыть по реке, а они пусть себе сидят у озера и ждут, когда мы там появимся.
— Двигаться в обход? — Ирманар заморгал.
— Если я не ошибаюсь, Барджазид послал их охранять подступы к озеру. Они не пойдут за нами слишком далеко вглубь.
— Но там…
— Да, я знаю.
Валентин положил руку на плечо Ирманара и мягко сказал, вкладывая в слова всю теплоту и симпатию:
— Прости меня, друг, но я думаю, мы сможем обойти их только через Велализиер.
— Я боюсь этих развалин, мой лорд, и не один я.
— Понятно. Но у нас есть могучий колдун и много храбрецов. Что может пара призраков против Лизамон Халтин, Кхуна с Кианимота, Слита, Карабеллы или Залзана Кавола? Позволим скандару слегка рявкнуть на этих призраков, и они будут бежать без оглядки до самого Стойена!
— Мой лорд, твое слово — закон, но я с детства слышал страшные рассказы о Велализиере.
— Ты когда-нибудь бывал там?
— Нет, конечно.
— А знаешь кого-нибудь, кто был там?
— Нет, мой лорд.
— Можешь ли ты точно знать, насколько опасно это место?
Ирманар поиграл завитками своей бороды.
— Нет, мой лорд.
— Но перед нами армия врагов и орда уродливых боевых моллиторов, верно? Еще неизвестно, что могут сделать с нами призраки, зато мы отлично знаем, какие бедствия принесут нам боевые действия. Я считаю, лучше уклониться от битвы и встретиться с призраками.
— Я бы предпочел другой путь,— ответил Ирманар, пытаясь улыбнуться.— Но я буду рядом с тобой, мой лорд, даже если ты велишь мне идти пешком через Велализиер безлунной ночью. Можешь быть уверен в этом.
— Не сомневаюсь,— кивнул Валентин.— Уверяю тебя, Ирманар, мы выйдем из Велализиера невредимыми.
Какое-то время они продолжали двигаться по той же дороге, оставляя Глэйдж по правую руку от себя. Чем ближе к северу, тем выше становилась местность. Правда, это был пока еще не крутой подъем, отмечавший, как помнил Валентин, подножие Замковой горы, а всего лишь малозначимый уровень — ступень, внешняя складка гигантской выпуклости на теле планеты. Скоро река осталась уже в ста футах ниже — тонкая светлая нитка, окаймленная густыми зарослями кустарника. А над дорогой навис край длинного гребня.
Ирманар объяснил, что это гребень Луманзар, и с его вершины видно очень далеко вокруг.
Вместе со Слитом, Делиамбером и Ирманаром Валентин поднялся по краю гребня, чтобы осмотреть лежавшую впереди местность. Располагавшиеся ниже природные террасы уровень за уровнем спускались от гребня к широкой равнине, в центре которой находилось озеро Рогуаз. Оно казалось огромным, как море. Валентин помнил, что оно большое, да оно и не могло быть иным, ведь Глэйдж собирала воду со всего юго-западного склона Замковой горы и несла ее в озеро, но его действительных размеров Валентин просто не помнил. Теперь ему стало понятно, почему городки по берегам озера строились на высоких сваях. Во время разливов здания оказывались в воде, и нижние этажи, вероятно затапливало.
— Очень высокая вода,— сказал он Ирманару.
— Да, думаю, почти вдвое выше обычного. Нам, однако, рисовали еще более страшную картину.
— Как весьма часто и бывает. Где твои разведчики видели армию?
Ирманар оглядел горизонт в подзорную трубу. Вполне возможно, подумал Валентин, что воины вернулись на Гору, а может, разведчики ошиблись и никакой армии здесь не было вообще…
— Вон там, мой лорд,—указал Ирманар.
Валентин взял подзорную трубу. Сначала в поле его зрения попадали только деревья, луга и потоки воды из переполненного озера, но Ирманар направил трубу, и он увидел армию. Невооруженным глазом можно было рассмотреть только скопище крошечных фигурок, похожих на муравьев, копошившихся неподалеку от озера.
Но это были отнюдь не муравьи.
Около тысячи воинов, может, сотен пятнадцать стояли лагерем на берегу. Не гигантская армия, но все же достаточно многочисленная для мира, в котором концепция войны почти полностью забыта. Она в несколько раз превосходила армию Валентина. Здесь же паслось около сотни моллиторов — массивных бронированных животных, искусственно выведенных в древние времена. На Замковой горе моллиторов часто использовали во время рыцарских турниров. На своих толстых коротких ногах они передвигались на удивление быстро и могли вызывать поразительно большие разрушения, когда, высовывая тяжелую голову из-под непробиваемого панциря, кусали, разрывали и топтали. Валентин видел, как они вскапывали поле сильными кривыми когтями, как неуклюже носились взад и вперед, сталкиваясь и в тупой ярости ударяя друг друга головами. Десяток этих животных перекроет дорогу лучше любой стены.
— Мы могли бы напасть неожиданно,— предложил Слит,— послать один отряд, чтобы отвлечь моллиторов, а остальным обойти с другой стороны, пока…
— Нет,— возразил Валентин,— сражаться было бы ошибкой.
— Если ты думаешь, мой лорд,— настаивал Слит,— что завоюешь Замковую гору, никого пальцем не тронув, то ты…
— Я знаю, кровопролитие будет,— резко прервал его Валентин,— но я не хочу потоков крови. Эти отряды внизу — армия короналя. Помни это, и помни, кто настоящий корональ. Они не враги. Враг только Доминин Барджазид. Мы будем сражаться лишь тогда, когда нас к тому вынудят, Слит.
— Значит, как запланировано, изменим направление? — хмуро спросил Ирманар.
— Да. Мы пойдем на северо-запад, мимо Велализиера, затем обогнем дальнюю сторону озера и пойдем по долине к Пендивэй-ну, если нас там не ждет еще одна армия. Карты у тебя есть?
— Есть только карты долины и местности до половины пути к Велализиеру. Дальше там пустыня, мой лорд, и карты не понадобятся.
— Что ж, постараемся обойтись без них.
Когда караван направился к дороге, идущей от озера, Валентин подозвал к своей повозке разбойничьего герцога Насимонта.
— Мы движемся к Велализиеру, и, может быть, нам придется идти прямо через него. Тебе знакомы эти места?
— Я был там однажды, мой лорд, еще в молодости.
— Искал призраков?
— Искал сокровища древних, чтобы украсить свой дом в поместье. Нашел очень мало. Видимо, то место уже основательно разграбили, когда город пал.
— Значит, ты не боялся рыскать по городу призраков?
Насимонт пожал плечами:
— Я слышал легенды. Но я был молод и ничего не боялся.
— Поговори с Ирманаром. Скажи ему, что был в Велализи-ере и остался жив. Ты можешь проводить нас туда?
— Это было сорок лет назад, мой лорд, но я постараюсь.
Изучая заплатанные, неполные карты, данные Ирманаром,
Валентин заключил, что единственная дорога, которая позволит им избежать встречи с армией Барджазида, поджидающей их у озера, идет по краю разрушенного города, если не прямо через него. Валентин не жалел об этом. Развалины Велализиера, как бы ни пугали они легковерных, были, по всем сведениям, величественными. Кроме того, едва ли Доминин Барджазид поставит там свои отряды. Ситуация, возможно, даже обернется им на пользу, если узурпатор рассчитывает, что Валентин двинется по дороге вдоль Глэйдж. Если путешествие по пустыне будет не слишком тяжелым, они пройдут достаточно далеко к северу от реки и появятся возле Замковой горы, когда их совсем там не ждут.
«Пусть себе Велализиер выпускает навстречу нам всех духов, какие в нем есть,— думал Валентин.— Лучше обедать с призраками, чем спуститься по гребню Луманзар прямо в зубы моллиторов Барджазида».

 Глава 3

 

Дорога от озера, пролегающая по чрезвычайно сухим местам, стала труднее, уже не была мощеной и постепенно превратилась в неровную тропу, посыпанную гравием, виляющую между невысокими холмами, отделявшими район Рогуаз от пустыни Велализиерской равнины. Темная плодородная почва равнины сменилась легким кирпично-красным песком, среди которого лишь изредка встречалась искривленная, колючая растительность.
Чтобы не приближаться к развалинам, Ирманар послал разведчиков в надежде найти подходящий путь на той стороне холмов, которая была обращена к озеру. Но такового не оказалось — только несколько охотничьих троп, непроходимых для повозок. Волей-неволей приходилось двигаться через холмы и спускаться в район, населенный духами.
Ближе к вечеру они начали спуск. Стали собираться тяжелые тучи, и закат расплылся по западной части неба, как громадное кровавое пятно. Перед наступлением темноты тройной темно-красный луч прорезал тучи, и странное сияние разлилось по развалинам Велализиера.
Громадные блоки голубого камня устилали землю. Мощная стена, сложенная из монолитов в два, а в некоторых местах и в три ряда тянулась больше чем на милю к западному краю города и внезапно заканчивалась беспорядочной грядой каменных кубов. Еще видны были контуры далеко друг от друга разбросанных зданий — дворцов, базилик и храмов, наполовину занесенных песком. На востоке устремлялись ввысь шесть колоссальных остроконечных пирамид с узким основанием, поставленных в один ряд, и остаток седьмой, которая, видимо, была разрушена сильным взрывом, потому что обломки лежали широкой дугой. Впереди, возле входа в город, возвышались две гигантские каменные площадки высотой восемь или десять футов, достаточно обширные для маневров солидной армии.
Вдали Валентин увидел громадное овальное здание, возможно, арену, с высокими стенами, с множеством окон и грубым рваным проломом в одном его конце. Масштабы всего, в том числе и пространства, поражали. По сравнению с этим местом безымянные руины с другой стороны Лабиринта, где обитал герцог Насимонт, казались совершенно незначительными.
Просвет в облаках внезапно исчез, и в наступившей темноте разрушенный город производил впечатление хаотического нагромождения бесформенных камней.
— Мой лорд,— обратился Насимонт к Валентину,— дорога идет между теми двумя площадками, затем через строения позади них и дальше вдоль шести пирамид с северо-восточной стороны. В темноте идти трудно, даже при лунном свете.
— Мы и не пойдем в темноте. Разобьем лагерь и будем ждать утра. Раз уж мы здесь, я хочу осмотреть развалины.
Ирманар приглушенно кашлянул. Валентин взглянул на маленького офицера, на его унылое лицо.
— Успокойся,— шепнул он.— Я думаю, духи позволят нам побыть сегодня здесь.
— Мой лорд, я не понимаю шуток по этому поводу.
— А я и не думаю смеяться, Ирманар.
— Ты хочешь идти к развалинам один?
— Один? Нет, не думаю. Делиамбер, пойдешь со мной? Слит? Карабелла? Залзан Кавол? И ты, Насимонт, ты уже бывал здесь и меньше боишься, чем кто-либо из нас,— пойдешь?
Главарь бандитов улыбнулся.
— Я в твоем распоряжении, лорд Валентин.
— Хорошо. А ты, Лизамон?
— Конечно, мой лорд.
— Вот у нас и набралась группа из семи исследователей. После ужина отправимся.
— Из восьми исследователей, мой лорд,— спокойно поправил его Ирманар.
— Едва ли имеется необходимость в…— нахмурился Валентин.
— Мой лорд, я дал клятву быть рядом с тобой, пока Замок вновь не станет твоим. Если ты идешь в мертвый город, я иду с тобой. Если опасность выдумана — бояться нечего, а если реальна — мое место рядом с тобой. Прошу тебя, мой лорд.
Ирманар, похоже, говорил совершенно искренне. Он был очень напряжен, но, как показалось Валентину, больше от опасений, что его не возьмут, чем от страха перед призраками, скрывающимися в развалинах.
— Прекрасно,— согласился Валентин.— Отряд из восьми человек.
В этот вечер луна была почти полной, и ее холодный свет безжалостно обнажал последствия тысячелетней заброшенности, которые не так бросались в глаза при более мягком, фантастическом красном свете заката. У входа они увидели полустертую табличку с почти неразборчивой надписью, что Велализиер объявлен королевским заповедником по указу короналя лорда Симинэйва и понтифекса Калинтэйна. Но они правили пять тысяч лет назад, и после них, как видно, указа не слишком придерживались. Камни двух громадных площадок растрескались, стали шероховатыми, в щелях между плитами выросла мелкая трава с клейкими стеблями, с неистощимым терпением раздвигавшая громадные блоки. В некоторых местах расстояние между блоками позволяло укорениться даже кустарнику. Еще одно-два столетия — и кустарник захватит площадки, полностью скроет громадные квадратные плиты.
— Надо расчистить развалины,— сказал Валентин,— чтобы все выглядело так, как до появления этой растительности. Как могли допустить такое?
— Об этом месте никто не заботится,— пояснил Ирманар,— никто и пальцем его не касается.
— Из-за духов?
— Из-за метаморфов,— вмешался Насимонт.— Эти развалины вдвойне прокляты.
— Почему вдвойне?
— Разве ты не знаешь легенду, мой лорд?
— Нет. Расскажи.
— На этой легенде я вырос. Когда Маджипуром правили метаморфы, Велализиер был их столицей. Двадцать или двадцать пять тысяч лет назад это был самый крупный город на планете, с двумя или тремя миллионами жителей. Племена со всего Алхан-роэля платили ему дань. На этих площадках устраивали фестивали, а каждую тысячу лет проходил особый фестиваль, который отмечали постройкой пирамиды, так что городу было по крайней мере семь тысяч лет. Но в нем царило зло. Я не знаю, что именно метаморфы считали злом, но во всяком случае здесь оно процветало. Город служил прибежищем всякой мерзости. Метаморфы, жители провинций, испытывали к нему отвращение, потом стали возмущаться и в конце концов однажды выступили против города, сравняли с землей храмы и большую часть городских стен, уничтожили места, где творилось зло, а жителей города или выслали, или обратили в рабство. Точно известно, что никого не убивали. Дело в том, что тут было полно зарытых сокровищ — я говорил тебе, что и сам искал их,— и если б здесь оставались закованные скелеты, их обнаружили бы. Так что этот город разрушили и покинули задолго до появления на Маджипуре людей, и на нем лежит проклятие. Реки, питавшие город, были отведены, и вся равнина превратилась в пустыню. Пятнадцать тысяч лет здесь живут только призраки тех, кто умер при разрушении города.
— Рассказывай дальше,— попросил Ирманар.
Насимонт пожал плечами:
— Больше я ничего не знаю, друг.
— О призраках,— пояснил Ирманар.— Знаете ли вы, сколько времени им суждено бродить здесь? До тех пор, пока метаморфы опять не начнут править Маджипуром, а мы не станем их рабами. Тогда Велализиер снова выстроят на старом месте, и он будет больше, чем прежде, и снова станет столицей меняющих форму. И души мертвых наконец освободятся от камней, которые держат их здесь.
— Ну, им еще долго предстоит цепляться за камни,— сказал Слит.— Нас двадцать миллиардов, а метаморфов — горсточка, да и та живет в джунглях. Какая от них угроза?
— Они ждут уже восемь тысяч лет,— пожал плечами Ирманар,— с тех пор, как лорд Стиамот сломил их силы, и будут ждать еще столько же, если понадобится. Но они мечтают о возрожденном Велализиере и не откажутся от своей мечты. Я иногда слышал во сне, как они рассуждают о том дне, когда башни Велализиера поднимутся вновь, и это пугало меня. Вот почему я не хотел идти сюда. Я чувствую, как они следят за этим местом, чувствую вокруг нас их ненависть. Это как бы в воздухе, невидимое, но реальное…
— Значит, этот город для них одновременно и проклят, и свят,— задумалась Карабелла.— Что ж, неудивительно, что нам всегда так трудно их понять.
Валентин сошел с тропы. Город пугал и восхищал его. Он пытался представить себе, каким он был великим и пышным. А что теперь? По камням бегают ящерицы, сорная трава раздвигает плиты широких церемониальных улиц. Двадцать тысяч лет! А на что будет похожа Ни-мойя через двадцать тысяч лет, или Пидруид, или Пятьдесят Городов на склонах Замковой горы? Будет ли цивилизация, создавшая их, существовать вечно, подобно тому как, если верить рассказам, живет цивилизация старой Матери-Земли, или когда-нибудь по развалинам Замка, Лабиринта, Острова Сна будут толпами ходить туристы и гадать, какое значение имели эти руины для древних обитателей планеты? «Мы поработали достаточно хорошо,— думал Валентин, оглядываясь на тысячелетия мира и стабильности.— Но сейчас равновесие нарушено, привычный порядок вещей тоже, и нельзя предсказать, что может случиться. Побежденные и изгнанные метаморфы, чье несчастье заключалось в том, что они владели этой планетой, а ее облюбовал для себя другой, более сильный, народ,— эти метаморфы могут все-таки посмеяться последними».
Он вдруг остановился. Что там за звук? Шаги? Среди камней мелькнула тень. Валентин пристально вгляделся в темноту. Скорее всего, это ночной зверь вышел на охоту. Ведь у призраков нет тени, да и самих призраков здесь нет. Их вообще нет.
Но все-таки…
Он осторожно сделал несколько шагов. Слишком темно, слишком много обломков разрушенных стен и извилистых проходов во все стороны. Он смеялся над Ирманаром, но страхи офицера, видимо, взбудоражили и его воображение. Он думал о суровых таинственных метаморфах, скользящих между развалинами,— привидениях, почти таких же старых, как сама планета, формах без тел, образах без субстанции…
Вдруг он услышал шаги за спиной, вполне явственные шаги…
Валентин резко обернулся. За ним бежал Ирманар, только и всего.
— Подожди, мой лорд!
Валентин остановился. Пальцы его, как ни странно, дрожали. Он спрятал руки за спину.
— Ты не должен ходить один,— сказал Ирманар.— Я знаю, ты несерьезно относишься к воображаемым мною опасностям, однако эти опасности все же могут существовать. Ради всех нас ты обязан беречь себя, мой лорд.
Подошли остальные, и все вместе молча продолжили путь через освещенные луной развалины. Валентин ничего не сказал о том, что видел и слышал. Конечно же это было какое-то животное. И действительно, очень скоро все увидели каких-то зверьков, похожих на маленьких обезьянок,— может, родственников лесных братьев. Они, видимо, жили в разрушенных строениях. Тут же быстро сновали во мраке ночные животные низшего вида — минтоны или дроли. «Но разве могут дроли и обезьяны,— подумал Валентин,— издавать звуки, похожие на шаги?»
Более часа все восемь человек двигались в глубь руин. Валентин внимательно всматривался в расщелины и проходы, осторожно изучая колодцы тьмы. Когда они проходили возле обломков базилики, Слит, шедший чуть поодаль, вдруг рванулся обратно и сообщил Валентину:
— Я слышал что-то странное вон там, сбоку.
— Привидение, Слит?
— Может быть. Или просто бандит.
— Или обезьянка,— легкомысленно сказал Валентин.— Я слышал всякие шорохи.
— Мой лорд…
— Ты заразился страхами Ирманара?
— Я думаю, мы уже провели тут достаточно времени, мой лорд,— напряженно шепнул Слит.
Валентин покачал головой.
— Будем внимательнее следить за темными углами. Но здесь есть на что посмотреть.
— Не лучше ли нам вернуться обратно, мой лорд?
— Не бойся, Слит.
Жонглер пожал плечами и отошел в сторону. Валентин вглядывался в темноту. Он вполне доверял острому слуху Слита, который жонглировал с завязанными глазами, руководствуясь только звуками, но уйти из этого места, полного чудес, только из-за того, что они слышали странные шаги,— нет, не стоит торопиться.
Валентин ни с кем не поделился собственными опасениями, однако шел с еще большей осторожностью. Пусть призраков и не существует, но в этом таинственном городе необдуманно действовать нельзя.
И когда они исследовали одно из наиболее богато украшенных зданий, выделявшееся среди дворцов и храмов, Залзан Кавол, шедший впереди других, вдруг замер: к самым его ногам откуда-то сверху упал камень. Скандар выругался и пробурчал:
— Эти вонючие обезьяны…
— Нет, я думаю, не обезьяны,— спокойно возразил Делиамбер.— Это был кто-то более крупный.
Ирманар осветил фонариком нависавший край соседнего строения. На мгновение появившийся силуэт, напоминающий человека, быстро исчез. Лизамон рванулась к дальней стороне здания, за ней бросился Залзан Кавол, размахивая энергометом. Слит и Карабелла побежали с другой стороны. Валентин кинулся было за ними, но Ирманар с поразительной силой схватил его за локоть и проговорил при этом, словно извиняясь:
— Я не могу позволить тебе рисковать, мой лорд, если мы не знаем…
— Стой! — прогромыхал вдали голос Лизамон.
Затем послышался шум какой-то возни, кто-то пробежал по камням отнюдь не легкими шагами призрака. Валентин очень хотел знать, что там происходит, но Ирманар был прав: корональ Маджипура не должен гнаться за неизвестным врагом в темноте среди мрачных развалин.
Он услышал ругань, крики и визгливый крик боли. Почти тут же появилась Лизамон, таща человека с эмблемой Горящей Звезды на плече. Она обхватила его поперек тела, и ноги пленника болтались дюймах в шести от земли.
— Шпион,— доложила она.— Прятался наверху и следил за нами. По-моему, их было двое.
— Где второй? — поинтересовался Валентин.
— Мог удрать. Залзан Кавол погнался за ним.
Лизамон бросила свою добычу на землю перед Валентином и прижала ногой.
— Пусть встанет,— приказал Валентин.
Человек встал. Он выглядел испуганным. Ирманар и Насимонт быстро обыскали его. Оружия не было.
— Кто ты? — спросил Валентин.— Что ты здесь делал?
Ответа не было.
— Говори. Мы не причиним тебе зла. У тебя на плече Горящая Звезда. Ты из армии короналя?
Неизвестный кивнул.
— Ты послан следить за нами?
Незнакомец опять кивнул.
— Ты знаешь, кто я?
Человек молча уставился на Валентина.
— Ты умеешь говорить? Язык у тебя есть? Скажи хоть что-нибудь, все равно — что.
— Я… Если я…
— Прекрасно. Говорить ты можешь. Ну, ты знаешь, кто я?
Пленник ответил шепотом:
— Сказали, что ты хочешь украсть трон у короналя.
— Нет,— возразил Валентин,— Ты ошибаешься, парень. Вор — тот, кто сидит сейчас в Замке. Я — лорд Валентин и требую от тебя преданности.
Человек посмотрел на него растерянно, непонимающе.
— Сколько вас тут?
— Пожалуйста, господин…
— Сколько?
Наступило угрюмое молчание.
— Давай, я ему руку немного покручу,— предложила Лизамон.
— Не надо,— запретил Валентин.
Он приблизился к испуганному человеку и мягко заговорил:
— Ты ничего не понимаешь, но со временем тебе все станет ясно. Я — истинный корональ, ты клялся служить мне, и теперь я требую ответа. Сколько вас здесь было?
На лице пленника отражались противоречивые чувства. Он медленно и неохотно ответил:
— Только двое, господин.
— Могу я тебе верить?
— Клянусь именем Повелительницы Снов, господин!
— Двое? Ладно. Давно вы следите за нами?
— С… с Луманзара.
— Каков был приказ?
Пленник снова заколебался.
— Наблюдать за вашими передвижениями и утром сообщить в лагерь.
Ирманар нахмурился.
— Значит, второй тип уже на полпути к озеру.
— Ты думаешь? — раздался хриплый голос Залзана Кавола.
Скандар шагнул вперед и бросил к ногам Валентина тело второго человека со звездной эмблемой. Энершмет прожег в нем сквозную дыру.
— Я гнался за ним с полмили, милорд. Проворный, дьявол! Он шустрее меня прыгал через кучи камней и уже начал отрываться. Я приказал ему остановиться, но он продолжал бежать. Пришлось…
— Закопай его где-нибудь,— отрывисто приказал Валентин.
— Мой лорд, я плохо сделал, что убил его?
— У тебя не было выбора,— ответил Валентин уже более мягким тоном.— Я хотел, чтобы ты поймал его, но ты не мог, так что ничего другого не оставалось. Все в порядке, Залзан Кавол.
Валентин отвернулся. Убийство потрясло его, но по-иному и быть не могло. Этот человек умер только потому, что был предан короналю. Или тому, кого он считал короналем.
Гражданская война получила свою первую жертву. Кровопролитие началось здесь, в городе мертвых.

 Глава 4

 

Всем сразу же расхотелось продолжать осмотр, и отряд вернулся в лагерь, прихватив с собой пленника. Утром Валентин отдал приказ идти через Велализиер и повернуть на северо-восток.
Днем развалины не казались столь уж таинственными, но все равно впечатляли. Трудно было понять, каким образом хилый народ мог без использования какой-либо техники передвигать эти гигантские плиты, но, возможно, тысячи лет назад метаморфы не отвергали механизмы. Меняющие форму, обитавшие в лесах Пиурифэйна, в тростниковых хижинах и на грязных улицах, были всего лишь жалкими остатками расы, некогда правившей Маджипуром.
Валентин дал себе обещание вернуться сюда, когда расправится с Доминином Барджазидом, затем чтобы детально обследовать древнюю столицу, очистить и реконструировать ее. Он хотел также пригласить метаморфских вождей принять участие в этой работе, хотя сильно сомневался, что они пожелают сотрудничать. Но что-то нужно сделать, чтобы найти общий язык с этой расой.
— Если я снова буду короналем,— сказал он Карабелле,— я намерен…
Они миновали пирамиды и выезжали из Велализиера.
— Когда ты снова будешь короналем,— поправила его Карабелла.
Валентин улыбнулся:
— Да, когда я снова буду короналем, я намерен изучить проблему метаморфов и, если это возможно, приобщить их к жизни всего Маджипура. Я готов даже дать им место в правительстве.
— Если они возьмут его.
— Я поставлю себе целью победить их злобу. И посвящу этому мое правление. Все наше общество, наше удивительное, гармоничное и сердечное королевство было основано на краже и несправедливости, и мы унаследовали привычку не замечать этого.
Слит искоса взглянул на него.
— Меняющие форму не использовали планету полностью. Когда наши предки пришли сюда, на всем этом огромном пространстве было всего двадцать миллионов метаморфов.
— Но эта планета принадлежала им! — вскричала Карабелла,— По какому праву…
— Успокойся,— остановил ее Валентин.— Не стоит обсуждать поступки первых поселенцев. Что сделано, то сделано, прошлого не вернешь, но в наших силах изменить это, и если я снова стану короналем…
— Когда! — повторила Карабелла.
— Когда,— эхом отозвался Валентин.
Делиамбер заговорил тихо, но так, что привлек внимание всех:
— Возможно, все нынешние события — это начало возмездия за подавление метаморфов.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Валентин. Он был удивлен.
— Только то, что мы прошли долгий путь на Маджипуре, ничего не заплатив за грехи завоевателей. Как тебе известно, счет накапливает проценты. Теперь эта узурпация, зло, творимое новым короналем, предстоящая война, разрушение, хаос… Может быть, прошлое начинает наконец сводить с нами счеты.
— Валентин не причастен к подавлению метаморфов,— возразила Карабелла.— Почему это он должен страдать? Почему именно его сбросили с трона, а не какого-нибудь своевольного короналя прошлого?
Делиамбер пожал плечами:
— Сложно искать во всем этом справедливость. А с чего ты взяла, что наказан бывает только виновный?
— Божество…
— А почему ты считаешь Божество справедливым? За долгое время все ошибки выправляются, каждый минус уравнивается плюсом, колонки подсчитываются, итог оказывается правильным. Но то за долгое время… Наш век короток, и в течение его многое часто бывает несправедливым. Компенсирующие силы Вселенной в конечном итоге подравнивают все счета, но в процессе этого они точно так же перемалывают добро, как и зло.
— Более того,— сказал вдруг Валентин,— вполне возможно, я выбран орудием компенсирующих сил природы, и ради достижения высшей цели мне необходимо страдать.
— В каком смысле?
— Если бы со мной не случилось ничего необычного, я, вероятно, правил бы на Замковой горе, как все прочие до меня, довольный собой, принимающий все, как оно есть, поскольку не видел бы никаких ошибок в установившемся порядке вещей. Но все эти приключения показали мне жизнь с той стороны, какая навсегда осталась бы для меня недоступной, останься я за стенами Замка. Может быть, теперь я готов по-другому сыграть предназначенную мне роль…— Он помолчал.— Однако все это пустые разговоры. Первое, что нам надо сделать,— это вернуть Замок, а уж потом можно рассуждать о силах Вселенной и о тактике Божества.
Он оглянулся на Велализиер, проклятый город древних, разрушенный, но великолепный, раскинувшийся на заброшенной пустынной равнине, затем отвернулся и молча стал смотреть на менявшийся пейзаж впереди.
Дорога поворачивала к северо-востоку, потом шла вверх по гряде холмов и резко спускалась в плодородную долину Глэйдж у самой северной оконечности озера Рогуаз. Сейчас они находились в сотнях миль от лагеря армии короналя.
Ирманар, встревоженный присутствием в Велализиере двух шпионов, послал разведчиков проверить, не двинулась ли армия на север наперерез им. Валентин счел это разумным, но решил провести и собственную разведку.
— Наведи чары,— обратился он к Делиамберу,— чтобы я знал, где ожидает нас вражеская армия. Можешь?
Яркие золотые глаза врууна весело блеснули.
— Могу ли? Упряжное животное может есть траву? Морской дракон может плавать?
— Тогда сделай.
Делиамбер отошел в сторону, зашептал что-то и замахал щупальцами, свивая и переплетая их самыми замысловатыми узорами. Валентин подозревал, что большая часть колдовства Делиамбера рассчитана на зрителей, что настоящая передача зависит не от размахивания щупальцами и произнесения формул, а только от броска проницательного и сенситивного разума колдуна. Но так и должно быть. Пусть себе вруун разыгрывает свой маленький спектакль. Немножко актерства всегда было необходимо не только колдунам и жонглерам, но и короналю, понтифексу, Хозяйке Острова, Королю Снов, толковательницам снов, учителям священных таинств, может быть, даже таможенникам провинциальных границ и продавцам сосисок в уличных ларьках. Занимаясь серьезным делом, нельзя быть чрезмерно прямым и резким, следует хоть чуть-чуть вуалировать свои поступки магией, театральностью.
— Отряды короналя, похоже, остались там, где стояли лагерем,— наконец сообщил Делиамбер.
— Вот и хорошо. Пусть торчат там подольше, ожидая, когда мы вернемся с нашей экскурсии по Велализиеру. Ты можешь обнаружить другие армии к северу отсюда?
— На большом расстоянии не могу. Я чувствую присутствие рыцарских сил, собравшихся на Замковой горе, но они всегда там. Небольшие отряды имеются кое-где в Пятидесяти Городах, но в этом тоже нет ничего особенного. У короналя еще есть время. Он сидит себе в Замке и ждет, когда ты подойдешь, чтобы затем объявить великую мобилизацию. Что ты будешь делать, Валентин, когда миллионы воинов спустятся с Замковой горы?
— Ты считаешь, я не задумывался над этим?
— Знаю, что задумывался, но этого недостаточно. Надо хорошо все взвесить, ведь нас сотни против миллионов.
— Миллион — неудачная мера для армии,— весело ответил Валентин.— Жонглировать дубинками много легче, чем стволами двикка-деревьев. Тебя пугает то, что ждет нас впереди, Делиамбер?
— Нисколько.
— И меня тоже.
Конечно, эти слова были бравадой. Валентин и сам это понимал. Боялся ли он? Всерьез — нет. Рано или поздно смерть все равно придет, и бояться ее глупо. Валентин мог с уверенностью заявлять, что смерть ему не страшна, потому что стоял лицом к лицу с нею в лесу близ Авендройна, в быстринах Стейч, в брюхе морского дракона, в драке с Фарссалом на Острове, не испытывая при этом чувства, которое можно было бы назвать страхом. Если армия, поджидающая их на Замковой горе, уничтожит его немногочисленный отряд, да и его самого, это, конечно, будет печально, как печально было бы разбиться на порогах Стейч, но это не ужасало его. Страх за собственную жизнь был гораздо слабее, чем страх за судьбу Маджипура. Если он, Валентин, погибнет — от неуверенности, глупости или просто от неравенства силы,— Замок останется в руках Барджазидов, и ход истории навсегда изменится. Пострадают миллиарды невинных. Предотвратить подобный ход вещей — великая ответственность, и Валентин чувствовал ее тяжесть. Если он геройски погибнет, пытаясь подняться на Замковую гору, его испытаниям придет конец, но это станет началом агонии Маджипура.

 Глава 5

 

Теперь они ехали через мирные сельские округа по периметру обширного сельскохозяйственного пояса вдоль Замковой горы, снабжавшего продуктами Пятьдесят Городов. Валентин нарочно выбирал главные дороги. Время секретности закончилось, караван бросался в глаза, скрыть его едва ли было возможно, да и пришла пора узнать миру, что борьба за обладание Замком лорда Валентина вот-вот начнется.
И мир уже начал узнавать об этом. Разведчики Ирманара, вернувшись их города Пендивэйна, располагавшегося выше по Глэйдж, принесли известие о первых контрмерах узурпатора.
— Между нами и Пендивэйном нет армий,— доложил Ирманар,— но в городе объявлено, что ты мятежник, разрушитель, враг общества. Заявление понтифекса о том, что он поддерживает тебя, кажется, еще не оглашалось. Граждан Пендивэйна принуждают объединяться в отряды, чтобы защищать их подлинного короналя и истинный порядок вещей от твоих посягательств. Кроме того, широко распространяются послания.
— Какие? — Валентин нахмурился.
— От Короля. Это же очевидно: стоит только хоть ненадолго заснуть, и Король уже тут как тут — он присутствует в твоих снах и жужжит тебе о преданности и о страшных последствиях, если корональ будет скинут.
— Естественно,— пробормотал Валентин.— Король поддерживает сына всей своей энергией. Оттуда, из Сувраэля, наверное, день и ночь шлют послания. Но мы повернем это против него, а, Делиамбер? Король Снов говорит народу о том, как ужасно скинуть короналя. Прекрасно. Я хочу убедить народ именно в этом. Я хочу довести до него, что это уже произошло на Маджи-пуре и что народ в силах вновь поставить все на свои места.
— И что Король Снов заинтересованная сторона в этой войне,— добавил Делиамбер.— Мы должны объяснить народу, что выигрывает Король от изменнических действий своего сына.
— Мы это сделаем,— горячо заявила Лоривейд.— С Острова с удвоенной силой идут послания от Повелительницы Снов. Они противодействуют разрушительным посланиям Короля. В прошлую ночь Повелительница пришла ко мне во сне и показала, какое послание она направит. Оно расскажет о событиях в Тил-омоне, о подмене короналя. Она покажет народу и твое новое лицо, лорд Валентин, и окружит его сиянием короналя, Горящей Звездой власти. В этом послании будет и портрет фальшивого короналя, предателя с темной душой.
— Когда это будет? — спросил Валентин.
— Она ждет твоего одобрения.
— Тогда сегодня же открой свой разум Повелительнице Снов и скажи ей, что пора начинать.
— Мне так странно слышать все это! — вмешался в разговор Кхун с Кианимота.— Война снов! Если у меня и были когда-нибудь сомнения в том, что этот мир чужд и непонятен мне, все, что я узнал за последнее время, развеяло бы их полностью.
— Лучше сражаться снами, чем мечами и энергометами, дружище,— с улыбкой ответил Валентин.— Мы стараемся убеждать, а не убивать.
— Война снов,— растерянно повторил Кхун.— У нас на Кианимоте все по-другому. Но кто скажет, что лучше? Правда, я думаю, здесь будут не только послания, но и сражения, прежде чем все наладится, лорд Валентин.
Валентин печально взглянул на синекожее существо.
— Боюсь, ты прав.
Через пять дней они подошли к предместьям Пендивэйна. Известие об их приближении разнеслось по всей округе. Фермеры прекращали работу на полях и таращили глаза на караван парящих повозок, а в наиболее населенных секторах на дорогах собирались толпы.
Валентин считал, что все пока идет неплохо. Ни одна рука не поднялась против них. Толпа смотрела с любопытством, но без всякой угрозы. Большего он не мог желать.
Однако когда до Пендивэйна оставался день пути, передовой отряд вернулся с известием, что у западных ворот города ждет вооруженный отряд.
— Солдаты? — спросил Валентин.
— Гражданское ополчение,— ответил Ирманар,— судя по их виду, наскоро организованное. У них нет формы, только повязки с эмблемой Горящей Звезды на рукаве.
— Великолепно. Горящая Звезда посвящена мне. Я пойду к ним и попрошу их преданности.
— Что ты наденешь, милорд? — спросил Виноркис.
Валентин рассеянно указал на простую одежду, в которой приехал с Острова,— белую тунику с поясом и легкую верхнюю блузу.
— Это, я полагаю.
Хьорт покачал головой.
— Ты должен быть одет богато и обязательно в короне. Я думаю, это очень важно.
— Я не хотел пышно обставлять свое появление. Если они увидят человека в короне, но с лицом не лорда Валентина, которого они знают, их первой мыслью будет, что я узурпатор. Ведь так?
— Я думаю иначе,— возразил Виноркис.— Ты идешь к ним, чтобы сообщить, что ты истинный корональ. Но ты не похож на него. Простая одежда и непринужденные манеры могут завоевать тебе друзей в спокойной беседе, но не убедят собравшуюся военную силу. Ты должен выглядеть впечатляюще.
— А я как раз и надеялся на простоту и искренность, как действовал всегда, начиная с Пидруида.
— Простота и искренность — это пожалуйста, но еще и корона,— настаивал Виноркис.
— Карабелла, Делиамбер, что вы советуете?
— Небольшая подчеркнутость не повредит,— сказал вруун.
— Это будет твое первое выступление с предъявлением своих прав на Замок,— добавила Карабелла,— и немного царственной пышности тебе, по-моему, не повредит.
Валентин засмеялся.
— Боюсь, за многие месяцы странствий я отвык от таких костюмов. Мысль о короне мне и теперь кажется комичной. Украшение из изогнутого металла, напяленное на голову, немного драгоценностей…
Он остановился, видя, как они разинули рты.
— Корона,— продолжал он уже чуть серьезнее,— просто безделушка. На детей такие игрушки производят впечатление, но взрослые горожане…
Он снова умолк.
— Мой лорд,— обратился к нему Делиамбер,— помнишь ли ты, что почувствовал в Замке, когда к тебе пришли и впервые надели на тебя корону?
— Признаюсь, у меня дрожь прошла по телу.
— Да. Пусть корона — детское украшение, безделушка, но она также — символ власти, она выделяет короналя из всех прочих, превращает просто Валентина в лорда Валентина, наследника лорда Престимиона, лорда Конфалюма, лорда Стиамота. Мы живем этими символами. Мой лорд, твоя мать многое вернула тебе от той личности, которой ты был до Тиломона, но в тебе еще очень много от Валентина-жонглера, и в общем-то это неплохо. Но сейчас, я полагаю, нужно больше экспрессивности и меньше простоты.
Валентин молча слушал Делиамбера и думал, что иногда можно позволить себе некоторую театральность, чтобы добиться желаемого эффекта. Да, они правы, а он ошибается.
— Хорошо, я надену корону, если ее сумеют быстро изготовить.
Один из людей Ирманара сделал для него корону из кусочков испорченного механизма парящей повозки — единственного запаса металла, который оказался под руками. Рассматривая своеобразное изделие, Валентин подумал, что это работа мастера: все соединения выполнены искусно, лучи Горящей Звезды располагаются на равном расстоянии друг от друга. Конечно, ее нельзя сравнивать с подлинной короной из семи различных драгоценных металлов, с инкрустацией и гравировкой, с отшлифованными редкими камнями, с тремя сверкающими камнями диниаба. Но та корона, сделанная в великое царствование лорда Конфалюма, вызывавшая восторг более всех атрибутов имперской пышности, была сейчас далеко, а эта, украсив его освященную голову, вероятно, придаст ему соответствующее величие. Валентин долго держал ее в руках. Еще вчера он смеялся над этой игрушкой, однако сегодня испытывал перед ней некоторое благоговение.
— Мой лорд,— мягко напомнил Делиамбер,— ополчение Пендивэйна ждет.
Валентин кивнул. Он облачился в позаимствованный сразу у многих пышный костюм: зеленую пару, принадлежавшую одному из товарищей Ирманара, желтый плащ, данный ему Эйзен-хартом, тяжелую золотую цепь иерарха Лоривейд, высокие блестящие сапоги, отделанные белым мехом, которые принес ему Насимонт. Он не наряжался с того злосчастного банкета в Тил-омоне, когда был еще в другом теле, и ему казалась странной столь претенциозная одежда. Не хватало только короны.
Валентин хотел было надеть ее, но вдруг резко остановился. Нравится ему это или нет, но момент поистине исторический: он надевает Горящую Звезду впервые в своем втором воплощении. И вдруг это событие показалось ему не столько маскарадом, сколько коронацией. Он беспокойно огляделся вокруг.
— Я не должен сам надевать ее,— быстро проговорил он.— Делиамбер, ты мой первый министр. Сделай это.
— Мой лорд, я недостаточно высокого роста.
— Я встану на колени.
— Это не годится,— ответил вруун чуть резко.
Он явно не хотел это делать.
Валентин взглянул на Карабеллу, но та отступила, шепнув с ужасом:
— Я же из простонародья, мой лорд!
— При чем тут…
Валентин тряхнул головой. Это начало ему надоедать. Он посмотрел на иерарха Лоривейд, величавую женщину с холодными глазами.
— Ты представительница Хозяйки Острова Сна, моей матери, и ранг твой достаточно высок. Могу я просить тебя…
Но Лоривейд строго произнесла:
— Мой лорд, корона дается короналю властью понтифекса. Самое подходящее, чтобы ее надел на тебя Ирманар, поскольку он самый высокопоставленный представитель понтифекса среди нас.
Валентин вздохнул и повернулся к Ирманару.
— Полагаю, это правильно. Ты согласен?
— Это великая честь для меня, мой лорд.
Валентин протянул корону Ирманару и опустил обруч Хозяйки как можно ниже. Ирманар, человек невысокого роста, взял корону в чуть дрожащие ладони, поднял руки и с величайшей осторожностью надел символ власти на голову Валентина.
Корона оказалась как раз впору.
— Ну вот,—сказал Валентин.— Я рад, что она…
— Лорд Валентин! Виват, лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин!
Все упали перед ним на колени, делая знак Горящей Звезды и выкрикивая его имя,— все: Слит, Карабелла, Виноркис, Лоривейд, Залзан Кавол, Шанамир, Насимонт, Эйзенхарт, Ирманар и даже, к его удивлению, Кхун с Кианимота.
Смущенный Валентин протестующе замахал руками и хотел сказать, что это не настоящая церемония, что это все только • для того, чтобы произвести впечатление на горожан Пендивэйна, но слова застряли у него в горле, потому что он знал: это импровизированное действие было фактически его второй коронацией. Он ощутил холод в спине и дрожь.
Валентин стоял, простирая руки и принимая знаки почтения. Затем он сказал:
— Встаньте. Идемте, друзья. Пендивэйн ждет нас.
Разведчики доложили, что ополчение и городские власти уже несколько дней стоят лагерем перед западными воротами Пендивэйна, ожидая его прибытия. Но кто знает, каково настроение народа после столь долгого ожидания и какой прием собираются оказать Валентину…
До Пендивэйна оставался всего час езды. Они быстро продвигались вперед через леса и широкие луга, а затем через жилые поселки с маленькими каменными домами с островерхими крышами из красной черепицы. И вот показался сам город, столица провинции с населением в двенадцать или тринадцать миллионов. В основном он был торгово-промышленным, но через него в Пятьдесят Городов шли и потоки сельскохозяйственной продукции из низин долины Глэйджа.
У ворот их встречало по крайней мере десятитысячное ополчение. Оно заполнило дорогу, рассыпалось по проулкам рыночной площади, приютившейся у внешней стены Пендивэйна. Вооружение его составляло небольшое количество энергометов и более простое оружие. Передние ряды стояли в напряженных позах и старались держаться с достоинством, как истинные воины, хотя было очевидно, что они явно не привыкли к солдатским манерам. Валентин приказал каравану остановиться в нескольких сотнях ярдов от передней линии, чтобы между ними было свободное пространство — нечто вроде буферной зоны.
Нарядно одетый, с короной на голове, он выступил вперед. Справа от него шла Лоривейд в сверкающем облачении высших иерархов Хозяйки Острова Сна, а слева — Ирманар с яркой эмблемой понтифекса на груди. За Валентином шли Залзан Кавол и его устрашающего вида братья, позади них — Лизамон Халтин в полном боевом облачении со Слитом и Карабеллой по бокам. Аутифон Делиамбер сидел на плече у великанши.
Медленным, легким и в то же время несомненно величественным шагом Валентин ступил на открытое пространство. Горожане Пендивэйна зашевелились, смущенно переглядываясь, облизывая пересохшие губы, переминаясь с ноги на ногу и вытирая ладони о грудь или плечи. Наступила устрашающая тишина.
Валентин остановился в двадцати ярдах от передовой линии и обратился к толпе:
— Добрые люди Пендивэйна, я законный корональ Маджипура и прошу вас помочь возвратить то, что было даровано мне волею Божества и указом понтифекса Тиевераса.
Тысячи широко открытых глаз неотрывно смотрели на него. Он чувствовал себя совершенно спокойно.
— Я прошу выйти вперед герцога Хольмсторга Глэйджского и Редварда Хэлигорна, мэра Пендивэйна.
Толпа зашевелилась, раздалась и пропустила полного мужчину в синем с оранжевой отделкой мундире. Лицо его казалось серым — от страха или от напряжения. Черная перевязь мэра пересекала его широкую грудь. Он сделал несколько неуверенных шагов к Валентину, яростно сигналя за спиной и стараясь, чтобы этот жест не видели стоявшие перед ним. Через минуту пять или шесть муниципальных чиновников смущенно и неохотно встали позади мэра.
Толстяк сказал:
— Я Редвард Хэлигорн. Герцога Хольмсторга вызвали в Замок лорда Валентина.
— Мы уже встречались, мэр Хэлигорн,— приветливо сказал Валентин.— Не помнишь? Это было несколько лет назад, когда короналем был мой брат лорд Вориакс, а я ехал в Лабиринт с поручением к понтифексу. Я остановился в Пендивэйне, и ты устроил в мою честь банкет в большом дворце на берегу реки. Помнишь, мэр Хэлигорн? Было лето, засушливый год, река сильно обмелела, не то что нынче.
Хэлигорн облизнул губы и прохрипел:
— Да, тот, кто стал лордом Валентином, был здесь в сухой год, но он был черноволос и бородат.
— Правильно. Совершено страшное колдовство, мэр Хэлигорн. Теперь Горный замок занял предатель, а меня изгнали, изменив мою внешность. Но я лорд Валентин и властью Горящей Звезды, которую ты носишь на рукаве, требую, чтобы ты принял меня как короналя.
Хэлигорн совсем растерялся. Ему явно хотелось бы находиться сейчас в любом другом месте, даже в коридорах Лабиринта или в жарких пустынях Сувраэля.
Валентин продолжал:
— Рядом со мной иерарх Лоривейд с Острова Сна, ближайшая наперсница моей матери, Повелительницы Снов. Как ты думаешь, станет она обманывать тебя?
Иерарх подтвердила ледяным тоном:
— Это истинный корональ, и Повелительница лишит своей божественной любви тех, кто ему противостоит.
— А вот стоит Ирманар, высший служащий понтифекса Тиевераса,— показал Валентин.
— Вы все слышали,— уверенно заговорил Ирманар,— указ понтифекса, гласящий, что этого белокурого человека следует приветствовать как лорда Валентина, короналя. Кто из вас выступит против указа понтифекса?
На лице Хэлигорна застыл ужас. Иметь дело с герцогом Хольм-сторгом Валентину, вероятно, было бы труднее. Человек высокого происхождения, весьма надменный, тот вряд ли мог так легко смутиться при виде самодельной короны и столь малочисленного отряда случайным образом подобранных спутников. Но для Редварда Хэлигорна, простого выборного чиновника, много лет занимавшегося только устройством банкетов да дебатами о налогах на товары, это оказалось суровым испытанием. Он пробормотал едва слышно:
— Был приказ из Замка лорда Валентина, чтобы тебя схватить, связать и представить на суд.
— В последнее время из Замка лорда Валентина исходило немало неразумных, несправедливых и несвоевременных приказов, не так ли, мэр Хэлигорн? — сказал Валентин.— Это приказы узурпатора, они ничего не стоят. Ты слышал повеления Хозяйки Острова Сна и понтифекса. Ты получал послания, требующие от тебя покорности мне.
— Были и другие послания,— прошептал Хэлигорн.
— Да, от Короля Снов! — Валентин засмеялся: — А кто узурпатор? Кто украл трон короналя? Доминин Барджазид, сын Короля Снов! Теперь тебе ясны послания из Сувраэля? Ты понимаешь теперь, что произошло на Маджипуре?
Валентин заставил себя впасть в транс и затопил беспомощного Хэлигорна силой своего духа, полным посланием наяву от короналя.
Хэлигорн зашатался. Лицо его пошло красными пятнами. Он отступил и, чтобы удержаться на ногах, ухватился за своих товарищей, но тех тоже настигла волна послания, и они сами едва стояли.
— Поддержите меня, друзья,— попросил Валентин.— Откройте мне ваш город. Отсюда я пойду на завоевание Замковой горы, и велика будет слава Пендивэйна, первого города на Маджипуре, восставшего против узурпатора!

 Глава 6

 

Так Пендивэйн пал без единого удара. Редвард Хэлигорн, растерянный, с таким выражением на лице, будто у него в животе пищит только что проглоченная стойензарская устрица, преклонил колени перед Валентином и сделал знак Горящей Звезды, затем то же самое повторили два его заместителя. Внезапно тысячи людей стали оказывать знаки почтения и сначала робко, а потом все увереннее выкрикивать:
— Валентин! Лорд Валентин! Да здравствует лорд Валентин, корональ!
Врата Пендивэйна широко распахнулись.
— Слишком уж легко,— шепнул Валентин Карабелле.— Может, так получится и на Замковой горе? Застращаю одного-двух жирных мэров и без всяких усилий получу обратно трон?
— Вряд ли,— ответила она,— Наверху тебя ждет Барджазид с телохранителями — его не запугаешь словами и не убедишь театральными эффектами. Сражаться придется, Валентин!
— Пусть была бы только одна битва!
Она слегка коснулась его руки.
— Ради тебя хочу надеяться, что будет только одна, и притом небольшая!
— Не ради меня, а ради всей планеты. Я не хочу, чтобы мой народ погибал, исправляя зло, причиненное нам Домини-ном Барджазидом.
— Никогда не думала, что у короналя может быть такое доброе сердце, милый.
— Карабелла…
— Ты только что выглядел таким опечаленным…
— Я боюсь грядущего.
— Грядущее — это необходимая борьба, радостная победа и восстановление порядка. Если ты хочешь быть настоящим короналем, поприветствуй свой народ, улыбнись и сгони с лица трагическое выражение.
Валентин кивнул.
— Да, ты права.
Он взял ее за руку и с нежностью быстро провел по ней губами. Повернувшись к толпам людей, выкрикивающих его имя, он поднял руки в знак приветствия.
Было до странности знакомо и приятно въезжать в большой город, где на улицах тут же собралась ликующая толпа. Он вспоминал — хотя это больше походило на воспоминание о сне — начало своего великого церемониального шествия. Вот он плывет по реке до Алаизора на западном берегу, потом на Остров — преклонить колени перед матерью во Внутреннем храме, затем — морское путешествие в Зимроэль. Народ приветствовал его в Пилиплоке, Велатисе, Нарабале, расположенных в живописных ярких тропиках. Парады, банкеты, радостное возбуждение, пышность. Затем Тил-омон, где его тоже встречали восторженными криками. Он вспомнил, как удивился, когда Доминин Барджазид, сын Короля Снов, приехал из Сувраэля в Тил-омон, чтобы приветствовать его и почтить пиром. Барджазиды обычно оставались дома, в своем прокаленном солнцем королевстве, избегали всех, заботились только о своих машинах сна и отправляли послания — поучающие, приказывающие или карающие. Банкет в Тил-омоне, бокал вина из рук Барджазида и… город Пидруид, фальшивые воспоминания о детстве где-то на востоке Зимроэля. И вот теперь, много месяцев спустя, на улицах большого города вновь выкрикивают его имя.
Расположившись в королевских апартаментах дворца мэрии, Валентин вызвал к себе мэра Хэлигорна, все еще ошеломленного и растерянного, и сказал:
— Мне нужна флотилия речных судов, чтобы плыть к истокам Глэйдж. Все будет оплачено из имперской казны после того, как я снова займу трон.
— Слушаюсь, мой лорд.
— Сколько отрядов ты можешь мне дать?
— Каких отрядов?
— Ополчения, воинов, тех, кто может носить оружие. Ты меня понимаешь, мэр Хэлигорн?
Мэр ужаснулся:
— Граждане Пендивэйна знамениты отнюдь не знанием военного искусства, мой лорд.
Валентин улыбнулся.
— Никто на Маджипуре, слава Божеству, не знает военного искусства. Однако, несмотря на наше миролюбие, мы сражаемся, если нам угрожают. Узурпатор угрожает нам всем. Разве в минувшем году ты не ощущал на себе бремя новых непонятных налогов и непривычных указов?
— Конечно, но…
— Что «но»? — резко спросил Валентин.
— Мы думали, новый корональ хочет показать свою власть.
— И вы спокойно позволите давить на вас тому, кто должен служить вам?
— Мой лорд…
— Ладно, оставим это. Ты не меньше, чем я, заинтересован в наведении порядка. Ты это понимаешь? Дай мне армию, мэр Хэлигорн, и храбрость народа Пендивэйна будет воспеваться в балладах тысячи лет.
— Я отвечаю за жизнь моего народа, мой лорд…
— А я отвечаю за жизнь твоего народа и еще за жизнь двадцати миллиардов,— резко перебил его Валентин.— И если хотя бы пять капель крови прольются на моем пути к Замку, то и этого будет больше чем достаточно. Но без армии я слишком уязвим. С армией я выступаю как корональ: имперские силы идут, чтобы рассчитаться с врагом. Понимаешь, Хэлигорн? Собери народ, объясни им, что нужно сделать, и призывай добровольцев.
— Слушаюсь, мой лорд.— Мэр Пендивэйна дрожал с ног до головы.
— И смотри, чтобы добровольцы были и в самом деле добровольцами!
— Будет сделано, мой лорд,— пробормотал Хэлигорн.
Армия сформировалась быстрее, чем ожидал Валентин. Собрать людей, одеть их, обуть, вооружить, снабдить продуктами город сумел за несколько дней. Хэлигорн действительно старался. Возможно, ему просто не терпелось, чтобы Валентин как можно быстрее уехал в какой-нибудь другой район.
Народное ополчение, ранее намеревавшееся защищать Пен-дивэйн от вторжения претендента на престол, теперь составило ядро созданной за короткий срок преданной армии — около двадцати тысяч мужчин и женщин. Город с тринадцатью миллионами жителей мог бы дать и больше, но Валентин не хотел обирать Пендивэйн. Он не забыл собственные соображения о том, что легче жонглировать дубинками, нежели стволами двикка. Двадцать тысяч воинов уже представляли собой внушительную силу, и Валентин знал, что постепенно сможет собрать многочисленную и грозную армию: даже колоссальный Зимр начинается с маленьких ручейков где-то в северных горах.
На рассвете того дня, когда отряды Валентина построились на берегу реки Глэйдж, шел дождь, но позже выглянуло солнце и залило все вокруг ярким, праздничным светом. Все речные суда на пятьдесят миль вокруг были мобилизованы для перевозки армии. Под зелеными с золотом флагами короналя громадная флотилия двинулась к северу.
Валентин стоял на носу флагманского корабля. Рядом с ним были Карабелла, Делиамбер, адмирал Эйзенхарт. Омытый дождем воздух был чист и приятен, приятный свежий ветерок Алханроэля дул с Замковой горы. Как чудесно сознавать, что наконец-то он возвращается домой.
Суда восточного Алханроэля были более обтекаемы и менее вычурны, чем те, которые Валентин видел на Зимре. Большие, построенные без излишеств корабли, высокие и узкие, с мощными машинами, предназначенными для движения против сильного течения Глэйдж.
— Быстрое течение,—заметил Эйзенхарт.
— Так и должно быть,— сказал Валентин и указал на какую-то еле видимую точку в небе далеко на севере: — Глэйдж начинается на склонах горы. На протяжении нескольких тысяч миль в него впадает десять рек, и, когда мы поднимаемся к истокам, вся эта масса воды идет против нас.
Моряк-хьорт улыбнулся.
— Когда подумаешь о встрече с такой силой, плавание в море кажется детской игрой. Я никогда не понимал рек: узкие, быстрые… Нет, мне дай открытое море, драконов и все такое — и я буду счастлив.
Но Глэйдж, несмотря на быстроту ее течения, была все же приручена. Когда-то на ней были пороги и водопады, и сотни миль ее считались непригодными для навигации. Четырнадцать тысяч лет присутствия на Маджипуре людей давным-давно все изменили. Дамбы, шлюзы, отводные каналы и другие ухищрения заставили Глэйдж, как и все спускающиеся с Горы Шесть Рек, служить их хозяевам почти на всем протяжении. Только внизу, где ровная долина позволяла реке разливаться, возникали некоторые затруднения, да и то только в период больших дождей.
Провинции вдоль Глэйдж тоже были спокойными: зеленые сельские районы, чередующиеся с крупными городскими центрами. Щурясь от яркого утреннего света, Валентин смотрел вдаль и искал глазами серую громаду Горного замка. Но на расстоянии двух тысяч миль не было видно даже горы, как велика она ни была.
Первым значительным городом вверх по реке после Пендивэйна был Макропросопос, славившийся своими ткачами и художниками. Когда корабли подошли ближе, Валентин увидел, что порт украшен огромными эмблемами короналя. Судя по тому, что множество таких же эмблем еще ожидали своей очереди, чтобы быть развешанными, их, вероятно, поспешно ткали именно к этому случаю.
— Что означают эти флаги? — задумчиво спросил Слит.— Открытую преданность темноволосому короналю или капитуляцию перед тобой?
— Конечно, это уважение к тебе, мой лорд,— сказала Карабелла.— Они знают, что ты идешь вверх по реке, вот и вывесили флаги, чтобы поприветствовать тебя!
Валентин покачал головой.
— Я думаю, народ здесь просто осторожничает. Если мои дела на Замковой горе пойдут плохо, всегда можно сказать, что эти флаги — знак преданности тому короналю. Если же тот падет, город скажет, что признал меня следом за Пендивэйном. Я думаю, мы заставим их высказаться открыто. Эйзенхарт!
— Да, мой лорд?
— Веди нас в гавань Макропросопоса.
Для Валентина это было нечто вроде игры. Особой надобности причаливать здесь не было, и он меньше всего хотел бы сражаться с этим городом так далеко от Горы. Но важно было проверить эффективность избранной стратегии.
Она с честью выдержала испытание. Корабль еще не подошел к берегу, а отовсюду уже слышались крики:
— Да здравствует лорд Валентин! Да здравствует корональ!
Мэр Макропросопоса выбежал на пирс с приветствиями и дарами — тюками прекрасных тканей, изготовленных в его городе. Он совсем не испытывал желания стрелять и драться и охотно предоставил восемь тысяч своих горожан для пополнения армии реставрации.
— В чем дело? — спросила Карабелла.— Может, они признают короналем любого, кто достаточно громко потребует трон и помашет несколькими энергометами?
Валентин пожал плечами.
— Это миролюбивый народ, спокойный, живущий весело и богато. Он тысячелетиями знал только процветание и хочет, чтобы оно продолжалось и в следующие тысячелетия. Мысль о вооруженном сопротивлении чужда им, вот они и сдались сразу же, как только мы вошли в гавань.
— Так-то оно так,— заметил Слит.— А если через неделю сюда явится Барджазид, они столь же охотно будут кланяться и ему?
— Вероятно. Но я набираю вес. Поскольку эти города поддержали меня, другие побоятся оказать неповиновение. Согласись, это немного походит на лавину, а?
Слит нахмурился.
— То, что ты делаешь сейчас, может сделать любой в другое время, и это мне не нравится. А если через год появится рыжий лорд Валентин и скажет, что он настоящий корональ? Что, если какой-нибудь лиимен будет требовать, чтобы все вставали перед ним на колени, и своих соперников назовет колдунами? Этот мир сойдет с ума.
— Помазанный корональ только один,— спокойно ответил Валентин,— и народ этих городов независимо ни от чего поклоняется воле Божества. Когда я вернусь в Горный замок, больше не будет ни узурпаторов, ни претендентов. Это я обещаю.
Однако про себя он признавал мудрость сказанного Слитом. «Как хрупка,— думал он,— связь, объединяющая наше правительство! Только одна добрая воля поддерживает ее. Доминин Барджазид показал, что измена может уничтожить добрую волю, а запугивание тоже можно считать изменой. Но останется ли Маджипур прежним, когда разрешится этот конфликт?»

 Глава 7

 

После Макропросопоса был Апокрун, затем Стэнгард Фаллз, Нимиван, Трейз, Южный Гэйлз и Митрипонд. И все эти города с населением порядка пятидесяти миллионов, не тратя времени, признали светловолосого лорда Валентина.
На это он и надеялся. Эти приречные жители не умели и не хотели воевать, и ни один из городов даже не подумал сражаться, чтобы установить, кто из соперников истинный корональ. Раз Пендивэйн и Макропросопос покорились, остальные быстро присоединились к ним. Но Валентин понимал, что приречные города с той же готовностью перейдут на другую сторону, если увидят, что удача улыбнется темноволосому властелину. Законность, помазание, воля Божества — все это в реальном мире значит куда меньше, чем представляется тому, кто вырос при дворах Горного замка.
Но все-таки лучше иметь хотя бы номинальную, нетвердую поддержку приречных городов, чем встретить их сопротивление или насмешки над его требованиями. С каждого из них Валентин взял рекрутов — немного, по тысяче с города, но армия его быстро росла, и он опасался, что она утратит маневренность и мобильность. Хотел бы он знать, как относится Доминин Барджазид к тому, что происходит на Глэйдж. Может, он трусит, считая, что все двадцать миллиардов жителей Маджипура выступили против него? Или он просто тянет время, устраивая внутреннюю линию защиты, и готов ввергнуть всю планету в хаос, лишь бы не сдать Гору?
Путешествие по реке продолжалось. Они уже подошли к громадному плато, и бывали дни, когда казалось, что Глэйдж поднимается перед ними вертикальной стеной воды.
Все здесь было знакомо Валентину, потому что в юности он часто посещал верховья всех Шести Рек, охотился или рыбачил с Вориаксом или Элидатом, а то и просто скрывался ненадолго от своих воспитателей. Его память восстановилась почти полностью, процесс излечения постоянно продолжался с момента его пребывания на Острове, и вид хорошо знакомых мест резко высвечивал образы прошлого, которые пытался стереть Доминин Барджазид.
В городе Джеррике, здесь, в узких верховьях Глэйджа, Валентин однажды всю ночь играл в кости со старым врууном, весьма похожим на Аутифона Делиамбера, проиграл кошелек, меч, верховое животное, свое благородное звание и все земли, кроме одного клочка болота, а затем все отыграл. Правда, он подозревал, что его компаньон, порадовавшись победе, начал поддаваться ему и отдал выигранное обратно. Как бы то ни было, это был полезный урок.
А в Гизельдорне, где население жило в черных войлочных палатках, он и Вориакс провели веселую ночь с черноволосой ведьмой лет тридцати, которая утром заставила их трепетать, раскинув семена пингла на их будущее и объявив, что им обоим суждено стать короналями. Вориакс очень расстроился, поскольку решил, что они должны будут править совместно, так как вместе обнимали ведьму, а такое двойное правление было неслыханным делом на Маджипуре. Им и в голову не пришло, что Валентин может стать преемником Вориакса.
А в Амблеморне, самом юго-западном из Пятидесяти Городов, Валентин, тогда еще почти мальчик, вместе с Элидатом из Морвола скакал через лес деревьев-карликов, упал и сломал левую ногу. Обломки кости торчали наружу, и Элидат, как мог, поправил их, прежде чем удалось добраться до помощи. После этого осталась легкая хромота. Но теперь, с каким-то странным удовольствием подумал Валентин, эта хромая нога принадлежит Доминину Барджазиду, а тело, которое дали Валентину, не имеет никаких изъянов.
Все эти города и многие другие охотно сдавались ему. Здесь, на границе Замковой горы, под его знаменем собрались уже пятьдесят тысяч воинов.
Амблеморн был последним городом, до которого армия могла добраться по воде. Река здесь превратилась в лабиринт протоков и каналов. Валентин послал Ирманара с тысячью воинов вперед — найти сухопутные повозки. Теперь силы Валентина были такими мощными, что Ирманар сумел забрать практически все парящие повозки в трех провинциях, причем без каких бы то ни было возражений, так что в Амблеморне их ожидало неисчислимое множество экипажей.
Командовать такой большой армией в одиночку Валентин уже не мог. Его приказы шли через его маршала Ирманара пяти высшим офицерам — Карабелле, Слиту, Залзану Каволу, Лизамон и Эйзенхарту, которые командовали дивизиями. Шанамир, заметно выросший и окрепший со времен Фалкинкипа, служил главным офицером связи.
— Мы готовы выступить, мой лорд,— доложил Шанамир.— Я передам приказ?
Валентин кивнул:
— Вели первой колонне выдвигаться. Если мы выступим сейчас, то к полудню будем в Бимбаке.
— Есть, сэр.
— Да, и еще, Шанамир.
— Да, сэр?
— Я знаю, сейчас война, но нельзя же все время быть таким серьезным. Тебе не кажется?
Шанамир покраснел.
— Но ведь это серьезное дело! Под нашими ногами земля Замковой горы! — Он, фермерский сын из далекого Фалкинкипа, похоже, благоговел перед этой землей.
Валентин понимал его чувства. Зимроэль, казалось, находился в миллионах миль отсюда.
Валентин улыбнулся.
— Скажи, Шанамир, правильно ли я запомнил: сто весовых единиц составляют крону, десять крон — реал, а цена сосисок…
Шанамир смутился, потом фыркнул, попытался удержаться от смеха, но в конце концов захохотал.
— Ох, мой лорд!
— Помнишь Пидруид, когда я хотел заплатить за сосиски пятидесятиреаловой монетой? Помнишь, как ты считал меня простаком? Недоумком, как ты говорил. Думаю, я и в самом деле был тогда простаком.
— Это было очень давно, мой лорд.
— Верно. Но, видимо, я все еще простак: лезу на Замковую гору и пытаюсь вернуть себе тяжелую и ответственную работу управления планетой. А может, и не простак? Надеюсь, что нет. Но ты не забывай почаще улыбаться. Иди. Прикажи первой колонне выступать.
Мальчик убежал. Валентин смотрел ему вслед. Как далек теперь Пидруид во времени и пространстве — в миллионах миль, в миллионах лет! А ведь с тех пор, как он стоял на гребне, глядя на Пидруид и размышляя о том, что делать дальше, прошло всего полтора года. Шанамир, Слит, Карабелла, Залзан Кавол… Жонглирование на провинциальных аренах, ночевки на соломенных матрасах в грязных гостиницах… Какое же это было чудесное время! Свободная, беззаботная жизнь, в которой не было ничего более важного, чем быть нанятым в следующем городке и уверенным, что дубинка не упадет на ноги,— чего, кстати, ни разу не случилось. Как хорошо, что Залзан Кавол взял его к себе в труппу! Как хорошо, что Слит и Карабелла учили его своему искусству! Среди них был корональ Маджипура, и никто этого не знал. Кто из них мог вообразить, что еще задолго до старости они перестанут жонглировать и станут генералами, ведущими армию освобождения на Замковую гору?
Первая колонна выступила. Парящие повозки шли вверх по нескончаемым склонам, лежавшим между Амблеморном и Замком.
Пятьдесят Городов Замковой горы раскинулись на склонах почти правильными концентрическими кольцами. На внешнем, самом большом, лежали двенадцать городов: Амблеморн, Перимор, Морвол, Канзилейн, Восточный Бимбак и Западный Бимбак, Фурибл, Дипенхоу-Вейл, Норморк, Казказ, Стипул и Дундилмир — так называемые Города Склона. Это были промышленные и торговые центры, и в самом маленьком из них — Дипенхоу-Вейле — обитали девять миллионов жителей. Города Склона, основанные десять или двенадцать тысяч лет назад, предпочитали оставаться архаичными по стилю: улицы их когда-то были распланированы рационально, но давно уже стали перегруженными и запутанными из-за беспорядочных изменений. В каждом городе было что-то свое, особенное, чем он славился во всем мире. Валентин был не во всех этих городах — не хватало времени, но многие посетил: Бимбак Восточный и Бимбак Западный с их башнями в милю высотой из сверкающего хрустального кирпича, Фурибл и его сказочный сад каменных птиц, Канзилейн с говорящими статуями. Между этими городами находились королевские парки, заповедники растений и животных, охотничьи зоны и священные гробницы. Все это простиралось на тысячи квадратных миль — достаточно места, чтобы цивилизация развивалась без толчеи и спешки.
На сто миль выше по Горе лежало кольцо девяти Свободных Городов: Сиккал, Хайн, Бибирун, Сти, Верхний Санбрик, Нижний Санбрик, Кэстлеторн, Гимкандэйл и Вугел. Ученые много спорили о происхождении этого названия, потому что на Маджи-пуре все города были свободными. Большинство ученых считало, что при лорде Стиамоте эти девять городов были освобождены от налога в знак особых услуг, оказанных короналю. И позже Свободные Города иногда требовали такой привилегии, и часто она им предоставлялась.
Самым большим из Свободных городов был Сти с тридцатимиллионным населением, стоящий на реке с тем же названием. Он был так же велик, как Ни-мойя, а по слухам, даже больше. Валентину не верилось, что есть город, равный по пышности Ни-мойе, но сам он ни разу не бывал в Сти, да и сейчас это не удастся, поскольку Сти находился совсем в другой стороне.
Еще выше располагались одиннадцать Сторожевых Городов: Стеринмор, Ковани, Грил, Минимул, Стрэйв, Хоикмар, Ирт-суд Гранд, Ренноск, Фа, Нижняя Сигла, Верхняя Сигла — все большие, с населением от семи до тринадцати миллионов. Поскольку окружность Горы с высотой уменьшалась, Сторожевые Города стояли ближе друг к другу, чем те, которые располагались ниже, и считалось, что через несколько столетий они сольются в непрерывное кольцо.
Внутри этого кольца стояли девять Внутренних Городов: Гэ-белл, Чи, Хаплиор, Кресм, Бенглекод, Бомбифэйл, Гуанд, Пе-ритол, Тентаг, а также девять Высших Городов: Мулдемар, Хайн, Госсиф, Тидиас, Низкий Морпин, Высокий Морпин, Си-пермит, Фрэнгиор и Хэлэнкс. Эти города Валентин хорошо знал с юности. В Хэлэнксе он родился, в Сипермите жил во время царствования Вориакса, потому что этот город был ближе всего к Замку, Высокий Морпин был его любимым местом в праздничные дни. Он часто приезжал туда кататься на зеркальных горах.
Ах, как это было давно!
Теперь, когда он силой вторгся на дороги Горы, он часто вглядывался в даль, в облачные высоты, надеясь хоть одним глазком увидеть Сипермит, Хэлэнкс или Высокий Морпин. Но надеяться на это было рано. Дорога из Амблеморна шла между Восточным и Западным Бимбаками, а затем вокруг зазубренного гребня Норморк к городу Норморку, знаменитому своей внешней каменной стеной — согласно легенде, имитацией великой стены Велализиера.
Восточный Бимбак принял Валентина как законного монарха и освободителя, в Западном же Бимбаке ему оказали значительно менее сердечный прием, хотя и сопротивления не было: население явно не решило, выгодна ли ему эта удивительная борьба. В Норморке большие врата Деккерета были закрыты и запечатаны — возможно, впервые со времени их постройки. Можно было принять это за враждебность, но Валентин предпочел увидеть в этом декларацию нейтралитета и проехал мимо, не предпринимая попыток войти в город. Сейчас он меньше всего был настроен растрачивать силы, осаждая неприступные стены, и решил, что куда легче просто не считать Норморк врагом.
За Норморком дорога пересекала Барьер Толингар, который был вовсе не барьером, а сорокамильным прекрасно ухоженным парком, устроенным для развлечения граждан Казказа, Стипула и Дундилмира. Каждое дерево, каждый куст в нем подстригали и обрезали, придавая им самые различные формы. Ни одной кривой ветки, ни одного лишнего побега. Даже если бы все жители Замковой горы круглосуточно и без отдыха работали тут садовниками, они и то не смогли бы достичь такого совершенства. Оно явилось результатом программы контролируемого разведения, составленной четыре тысячи лет назад при лорде Хевил-бове и осуществлявшейся тремя его преемниками. Эти растения сами придерживались симметрии форм. Секрет такого садоводческого волшебства давно был утерян.
И теперь армия освобождения входила на уровень Свободных Городов. Стоя рядом с Валентином, можно было отсюда, с плато Бибирун на вершине Барьера Толингар, взглянуть вниз, на склоны, и вид при этом открывался невыразимо замечательный. Чудесный парк лорда Хевилбова вился, подобно зеленому языку, прямо вниз, слегка заворачивая к востоку, за ним простыми серыми точками виделись Дундилмир и Стипул, а еще дальше — лишь едва заметное указание на могучие стены Норморка. Далее шел захватывающий дух спуск к Эмблерморну и истокам Глэйдж. И, если обладать некоторым воображением, на горизонте виднелись дрожащие в ленивой дымке очертания самой реки и городов Нимивана, Митрипонда, Трейза, Южного Гэйлза. А на Макропросопос и Пендивэйн не было даже намека, хотя рядом с Валентином толпились жители этих городов, смотревшие туда пристально и долго и украдкой замечавшие друг другу, что вон тот пригорок или тот холмик — это их дом.
— Я думал, с Замковой горы виден весь путь до Пидруида, а мы даже Лабиринта не видим! — посетовал Шанамир,— А когда поднимемся еще выше, увидим больше?
— Нет,— ответил Валентин,— Все, что лежит ниже Сторожевых Городов, скрыто облаками. Иногда, находясь на такой высоте, можно забыть о существовании всего остального на Мад-жипуре.
— Наверху, наверное, очень холодно? — спросил мальчик.
— Нет, совсем не холодно. Так же, как здесь, даже теплее. Там постоянная весна, воздух мягкий и легкий, всегда цветут цветы.
— Но ведь Гора уходит высоко в небо! Горы Кинтора не такие высокие, их и не сравнить с Замковой горой, но я слышал, что на их вершинах лежит снег и иногда он остается на все лето. Замок, наверное, темен как ночь и холоден как смерть.
— Нет. Машины древних поддерживают вечную весну. Они вытягивают энергию из недр Горы — я не знаю как — и перерабатывают ее в тепло, свет, чистый воздух. Я видел эти машины в подземельях Замка. Это металлические громады — металла хватило бы, чтобы построить город,— гигантские насосы, медные трубы…
— Где мы сейчас, Валентин? Близко?
— Даже полпути не прошли.

 Глава 8

 

Самая прямая дорога наверх через Свободные Города шла между Бибируном и Верхним Санбриком. Это был широкий, с легким подъемом отрог Горы. Когда они приближались к Биби-руну, Валентин узнал от Горзвала, теперь квартирмейстера, что армии не хватает свежих фруктов и мяса. Самым разумным казалось пополнить запасы провианта на этом уровне, прежде чем начать подъем к Сторожевым Городам.
Бибирун, двенадцатимиллионный город, грациозно вытянулся на сто миль вдоль гребня, нависавшего над склоном Горы. К нему можно было подойти лишь с одной стороны — от Верхнего Санбрика через ущелье, такое узкое, что сотня воинов могла бы защитить его от миллионов нападающих. Валентин не удивился, что ущелье было занято, пожалуй, больше чем сотней воинов.
Ирманар и Делиамбер отправились на переговоры. Вернувшись, они сообщили, что отрядами в ущелье командует Хейтлуиг, герцог провинции Чорг, чьей столицей был Бибирун, и что он желает говорить с лордом Валентином.
— Кто такой этот Хейтлуиг? — поинтересовалась Карабелла,— Ты его знаешь?
— Не очень близко. Он из семьи Тиевераса. Надеюсь, у него нет зуба на меня.
— Он может получить благодарность Доминина Барджазида, если пристукнет тебя в этом проходе,— заметил Слит.
— Чтобы потом до конца дней его мучили кошмары? — спросил Валентин и засмеялся: — Он, правда, выпивоха, но не убийца. Он из знатной семьи.
— Как и Доминин Барджазид, мой лорд.
— Даже сам Барджазид не рискнул убить меня, когда у него была такая возможность. Неужели я должен ожидать убийц каждый раз, когда веду переговоры? Пошли, не будем терять время.
Валентин пошел к входу в ущелье вместе с Ирманаром, Эйзенхартом и Делиамбером. Их ждали герцог и трое его сопровождающих.
Хейтлуиг был могучим широкоплечим человеком с густыми светлыми кудрявыми волосами и цветущим полным лицом. Он внимательно разглядывал Валентина, как бы ища под внешностью этого светловолосого незнакомца душу истинного короналя. Валентин отсалютовал ему так, как короналю полагалось приветствовать провинциального герцога — прямым взглядом и повернутой наружу ладонью, и Хейтлуиг растерялся, явно не зная, как правильно реагировать. После небольшой паузы он сказал:
— Сообщали, что ты лорд Валентин, измененный колдовством. Если это так, я приветствую тебя, мой лорд.
— Поверь мне, Хейтлуиг, это так.
— Были послания насчет этого. Но были и противоположные.
Валентин улыбнулся:
— Послания Повелительницы Снов правдивы, послания же Короля следует оценивать исходя из того, что сделал его сын. Ты получил указания из Лабиринта?
— Что мы должны признать тебя? Да. Но все-таки это странно. Если я не должен верить тому, что мне говорят из Замка, то почему я должен верить приказам из Лабиринта? Может, они поддельные.
— Здесь с нами Ирманар, высокопоставленный служащий твоего прадеда понтифекса Тиевераса. Он здесь не как пленник и может показать тебе печати понтифекса.
Герцог пожал плечами. Глаза его продолжали сверлить Валентина.
— Невероятно просто, чтобы короналя можно было таким образом изменить. Если это правда, тогда все может оказаться правдой. Чего ты хочешь от Бибируна, мой лорд?
— Фруктов и мяса. Нам еще осталось пройти сотни миль, а голодные воины не самые лучшие.
Дернув щекой, Хейтлуиг сказал:
— Ты, конечно, знаешь, что ты в Свободном Городе?
— Знаю. Так что же из этого?
— Может, кто и забывает о древних традициях, но мы в Свободных Городах придерживаемся их. Мы не обязаны снабжать правительство товарами иначе как по законно установленным ценам. Стоимость провианта для такой армии…
— …Будет оплачена полностью из имперской казны,— резко прервал его Валентин.— Мы не просим у Бибируна даром ничего, даже стоимостью в пять весовых единиц.
— А имперская казна едет с тобой?
Валентин начал сердиться.
— Имперская казна находится в Горном замке, как это повелось со времен лорда Стиамота. Когда я дойду до Замка и вышвырну узурпатора, я полностью расплачусь за все, что мы купим здесь. Разве корональ уже не пользуется доверием?
— Короналю мы доверяем по-прежнему,— осторожно произнес Хейтлуиг.— Но у нас есть сомнения, мой лорд. Мы — народ бережливый, и какой позор падет на нас, если обнаружится, что мы дали кредит тому, кто предъявил нам фальшивые требования!
Валентин пожал плечами:
— Ты называешь меня «мой лорд», а сам сомневаешься.
— Я не уверен. Признаюсь.
— Хейтлуиг, отойдем на минутку и поговорим наедине.
— Да?
— Отойдем шагов на десять. Или ты боишься, что я вцеплюсь тебе в глотку, как только ты отойдешь от своих телохранителей? Я хочу шепнуть тебе кое-что, и, полагаю, тебе не понравится, если я скажу это при твоих спутниках.
Герцог, недовольный и надутый, кивнул и отошел с Валентином.
— Когда ты был в Горном Замке на моей коронации,— понизив голос, рассказывал ему Валентин,— ты сидел за столом рода понтифекса и выпил четыре или пять фляжек мулдемарского вина — помнишь? Вдрызг пьяный, ты встал, чтобы танцевать, споткнулся о ногу своего кузена Элзандира, растянулся и тут же начал бы драку с ним, если бы я не оттащил тебя в сторону. Ну, тебе это ни о чем не говорит? Откуда бы мне знать об этом, будь я каким-то выскочкой из Зимроэля?
Лицо Хейтлуига залилось краской.
— Мой лорд…
— Вот теперь ты произнес это с большим убеждением!
Валентин тепло похлопал герцога по плечу.
— Все в порядке, Хейтлуиг. Помоги мне, и когда приедешь в Замок праздновать мое восстановление на троне, получишь еще пять фляжек доброго мулдемарского. Надеюсь, ты будешь более воздержанным, чем в тот раз.
— Мой лорд, чем я могу служить тебе?
— Я уже сказал. Нам нужны свежие фрукты и мясо. Мы рассчитаемся, когда я снова стану короналем.
— Пусть будет так. Но станешь ли ты короналем?
— Что ты хочешь этим сказать?
— Наверху ждет армия, и немалая, мой лорд. Лорд Валентин — я имею в виду того, кто называет себя лордом Валентином,— созывает сотни и тысячи граждан для защиты Замка.
— Где собирается эта армия?
— Между Иртсуд Грандом и Бомбифэйлом. Он стягивает ее во все Сторожевые Города и в города над ними. Реки крови потекут с Горы, мой лорд!
Валентин отвернулся и на миг закрыл глаза. Боль и отчаяние захлестнули его. Это было неизбежно, в этом не было ничего неожиданного, именно так он и предполагал с самого начала. Доминин Барджазид позволит ему пройти по нижним склонам, а на верхних подступах выставит мощную защиту, используя против Валентина его же собственных королевских телохранителей, рыцарей высокого происхождения, рядом с которыми Валентин вырос. И в первых рядах против него — Стазилейн, Тонигорн, его кузен Миригант, Элидат, Диввис, сын его брата…
На мгновение Валентин заколебался. Стоит ли отвоевывать корону ценой хаоса, кровопролития и мучений своего народа? Может быть, такова была воля Божества, чтобы его, Валентина, скинули? Если он пойдет наперекор этой воле, не вызовет ли он этим какого-нибудь страшного катаклизма на равнинах выше Иртсуд Гранда, который оставит шрамы в душах всего народа? И тогда до конца дней его ночи будут наполнены мучительными обвиняющими снами, и его имя будет проклято навеки?
Он еще мог повернуть назад, мог отказаться от столкновения с силами Барджазида, принять приговор судьбы, мог…
Нет!
Он уже боролся однажды с самим собой и победил, и не следует вновь начинать эту борьбу. Фальшивый корональ — человек ограниченный и опасный, он занимает высочайшее место и правит грубо и противозаконно. Этого нельзя так оставить. Все остальное не важно.
— Мой лорд! — окликнул его Хейтлуиг.
Валентин повернулся к герцогу.
— Мысль о войне причиняет мне боль, Хейтлуиг.
— Она никому не нравится, мой лорд. Однако приходит время, когда во избежание худшего война необходима. Я думаю, сейчас настал именно такой момент.
— Похоже, что так. Значит, ты признаешь меня короналем, Хейтлуиг?
— Никакой иной претендент не мог бы знать, что я напился на коронации.
— Ты будешь сражаться рядом со мной возле Иртсуд Гранда?
Хейтлуиг пристально посмотрел на него.
— Конечно, мой лорд. Сколько людей ты возьмешь из Бибируна?
— Скажем, пять тысяч. Я хочу иметь не огромную армию, а лояльную и храбрую.
— Пять тысяч воинов в твоем распоряжении, мой лорд. Если хочешь, бери больше.
— Пяти тысяч хватит, Хейтлуиг. Спасибо тебе, что ты веришь в меня. А теперь давай позаботимся о фруктах и мясе.
Назад: ЧАСТЬ 4. КНИГА ЛАБИРИНТА
Дальше: Глава 9