Глава 9
Стоянка в Бибируне была короткой — только чтобы Хейтлуиг успел собрать воинов и необходимый провиант. А затем — вверх, вверх, вверх… Валентин со своими друзьями ехал впереди. Он радовался, видя их благоговение и удивление, слыша, как ахает от восторга Карабелла и даже Залзан Кавол что-то ошеломленно бормочет, когда перед ними развертываются красоты Замковой горы. От мысли, что он возвращается домой, было светло на душе.
Чем выше они поднимались, тем чище и приятнее становился воздух, потому что они все ближе подходили к громадным машинам, поддерживавшим на Горе вечную весну. Скоро показались контуры кольца Сторожевых Городов.
— Так много…— пробормотал Шанамир осипшим голосом.— Такой величественный вид…
Гора здесь представлялась громадным серым гранитным щитом, уходившим в небо и исчезавшим в море облаков, которые скрывали верхние склоны. Небо было поразительно яркого голубого цвета, более глубокого тона, чем над равнинными землями Маджипура. Валентин помнил, как ему нравилось это небо, с какой неохотой он спускался вниз, в обычный мир обычных красок. У него захватило дух, когда он снова увидел его. Весь холм и гребень, казалось, окружал искрившийся нимб таинственного света. Даже пыль вдоль края тракта выглядела блестящей. Вдали виднелись небольшие города-спутники, а высоко над ними — несколько крупных городов-центров. Иртсуд Гранд был прямо впереди. Его громадные черные башни отчетливо вырисовывались на горизонте, а на востоке угадывалось темное пятно, которое, скорее всего, являлось городом Минимулом. Хоикмар, известный своими тихими, спокойными каналами и улицами, едва-едва можно было разглядеть на самом дальнем, западном краю пейзажа.
Валентин смущенно заморгал: глаза его вдруг увлажнились. Дотронувшись до арфы Карабеллы, он попросил:
— Спой мне.
Она улыбнулась и взяла маленькую арфу.
— Мы пели это в Тил-омоне. Замковую гору там считали мифическим местом, романтической грезой.
Далеко на восток, величава, крута,
Есть гора, что вонзается в небо, как птица,
На вершине — заоблачный Замок гнездится,
А на склонах ее нет числа городам.
На Замковой горе коронали живут,
Властелины играют судьбою планеты…
Она неожиданно замолчала, опустила арфу и отвернулась.
— В чем дело, милая?
Карабелла покачала головой.
— Ничего. Просто я забыла слова.
— Карабелла!
— Ничего, я же сказала!
— Прошу тебя…
Она обернулась к нему, прикусив губу, в глазах ее стояли слезы.
— Это все так удивительно, Валентин,— прошептала она,— и так странно, так страшно…
— Удивительно — да, но не страшно.
— Это прекрасно, я понимаю. Я и представить себе не могла, что могут быть такие города, такие горы, которые составляют только часть одной большой горы… и все прочие чудеса. Но только… Только…
— Что?
— Ты идешь домой, Валентин! К своим друзьям, родным, может даже любовницам. Как только мы выиграем войну, все они соберутся вокруг тебя, будут устраивать банкеты и празднества, и…— Она на миг замолчала,— Я поклялась себе не говорить этого.
— Говори.
— Мой лорд…
— Не надо так официально, Карабелла.— Он взял ее за руки и заметил, что Шанамир и Залзан Кавол отошли в другой конец повозки и сели к ним спиной.
— Мой лорд,— скороговоркой произнесла девушка,— что будет с девушкой-жонглером из Тил-омона, когда ты снова окажешься среди принцев и леди Замковой горы?
— Разве я давал тебе повод думать, что брошу тебя?
— Нет, мой лорд, но…
— Называй меня Валентином. Что «но»?
Она покраснела и выдернула свою руку, нервно погладив свои темные волосы.
— Этот твой герцог Хейтлуиг вчера увидел, что ты обнял меня… Он так гадко улыбнулся! Словно я просто игрушка для тебя, безделушка, которую в любое время можно выбросить.
— Мне кажется, в его улыбке ты прочла слишком много лишнего,— медленно проговорил Валентин.
Он и сам заметил эту улыбку и был ею смущен. Он понимал, что для Хейтлуига и людей его ранга Карабелла — всего лишь случайная наложница самого низкого происхождения, не заслуживающая ничего, кроме презрения. В его прежней жизни на Замковой горе подобные классовые различия были в порядке вещей, но его давно уже изгнали с Горы, и на многое теперь он смотрел иначе. В опасениях Карабеллы была доля истины. Однако не об этом сейчас надо было думать. Нерешенными пока оставались более важные вопросы. Как можно ласковее он обратился к девушке:
— Хейтлуиг слишком налегает на выпивку, и душа его огрубела. Не обращай внимания. Твое место среди самых высоких особ Замка, и никто не посмеет отнестись к тебе пренебрежительно. Ну, а теперь заканчивай песню.
— Ты любишь меня, Валентин?
— Да. Но когда у тебя красные и опухшие глаза, я люблю тебя меньше.
— Так говорят с ребенком! Ты что же, считаешь меня маленькой?
— Я считаю тебя женщиной, умной и привлекательной. А какого ответа ты ждала, когда спросила, люблю ли я тебя?
— Что ты меня любишь. Без дополнений.
— Извини. Впредь я буду осторожнее в выражениях. Так ты будешь петь?
Она снова взяла арфу.
Все утро они поднимались вверх, все выше над Свободными Городами. Валентин выбрал Пайниторский тракт, вившийся по пустынному каменистому плато между Иртсуд Грандом и Хоик-маром. Тут и там встречались редкие рощицы деревьев-газан, с толстыми стволами цвета пепла и изогнутыми сучьями деревьев, живших десять тысяч лет и, когда подходило их время, умиравших с тяжелыми вздохами. Эта мрачная и безмолвная местность вполне подходила для того, чтобы Валентин и его армия могли собраться с духом перед началом решительных действий.
— Они не попытаются остановить тебя,— сказал Хейтлуиг,— пока ты не подойдешь к Сторожевым Городам. Там и захотят захватить тебя.
— Там будет достаточно просторно,— ответил Валентин.
В двадцати милях от города Иртсуд Гранда, в пустой долине, окруженной зазубренными черными пиками, он остановил свою армию и стал совещаться с командирами. Разведчики, заранее высланные вперед, принесли тревожные известия: огромнейшее войско заполнило широкую, в сотни квадратных миль, равнину ниже Внутреннего Города Бомбифэйла. Там были пехота, парящие повозки, верховые отряды, корпус моллиторов — по крайней мере в десять раз превышающий тот, что стоял на берегах Глэйдж. Но Валентин внешне оставался совершенно спокойным.
— Значит, соотношение двадцать к одному в их пользу. Это неплохо. Жаль, что их не больше. Слишком большая армия неповоротлива, и это облегчило бы нашу задачу.
Он постучал по карте.
— Они стоят здесь, на равнине Бомбифэйла и, конечно, видят, что мы идем прямо сюда. Они рассчитывают, что мы поднимемся прямо к проходу Перитол на западе равнины, и там поставят самую сильную охрану. Мы действительно пойдем к Проходу.— Валентин услышал недовольный вздох Хейтлуига, увидел удивленный взгляд Ирманара и спокойно продолжил: — Они пошлют туда подкрепление. Как только они войдут в Проход, им будет сложно перегруппировываться и менять направление. А мы тут же повернем обратно, поднимемся прямо в середину их лагеря и пробьемся к самому Бомбифэйлу. Выше его есть дорога на Высокий Морпин, которая приведет нас к Замку. Вопросы есть?
— А что, если между Бомбифэйлом и Высоким Морпином нас ждет вторая армия? — спросил Ирманар.
— Поговорим об этом, когда пройдем Бомбифэйл. Есть еще вопросы?
Он оглядел своих соратников. Все молчали.
— Хорошо. Тогда вперед!
Еще день — и они въехали в большой зеленый пояс, окружавший Внутренние Города.
Теперь они шли в облачной зоне, прохладной и влажной, где солнце едва пробивалось сквозь постоянный туман. Растения, которые внизу были человеку едва по колено, в этой влажной местности достигали гигантских размеров, их листья вырастали с большое блюдо, а черенки — с древесные стволы, и на всем этом буйстве жизни сверкали блестящие капли росы.
Ландшафт здесь был сильно изрезанным: из глубоких долин резко поднимались горы, и дорога опасно вилась вокруг конических пиков. Дорог стало намного меньше: на западе — непроходимые горы, похожие на клыки, на востоке — широкий и удобный склон Бомбифэйлской равнины, а впереди — ряд гигантских естественных ступеней с отвесными каменными стенами по бокам — проход Перитол, где, если Валентин не ошибался, ждали отборные отряды узурпатора.
Валентин не спеша вел свою армию к Проходу. Четыре часа езды, два часа отдыха, еще пять часов движения, ночевка и позднее выступление утром. В бодрящем воздухе Замковой горы можно было ехать много быстрее, но Валентин подозревал, что враг следит за ними с высоты, и хотел дать ему больше времени подготовиться.
На следующий день они поехали шагом, потому что уже показалась первая из огромных ступеней Прохода. Делиамбер с помощью колдовства послал свой дух вперед и сообщил, что неприятельская армия действительно заняла Проход, а вспомогательные отряды для ее поддержки стягиваются к западу от Бомбифэйлской равнины.
Валентин улыбнулся:
— Теперь уже недолго. Они в наших руках.
За два часа до темноты он отдал приказ разбить лагерь на лугу. Повозки поставили защитной стеной, фуражиры пошли собирать сучья для костра, квартирмейстеры начали раздавать ужин. Едва наступила ночь, лагерь взбудоражил неожиданный приказ ехать дальше, оставив горящие костры и часть повозок на месте.
Валентин ощущал растущее в нем возбуждение. Он видел, как снова разгорелись глаза Карабеллы, как проступил старый шрам на лице Слита. И рядом был Шанамир, снующий там и тут, но всегда по делу, с полной ответственностью выполняющий массу мелких и больших поручений; его сосредоточенность была одновременно и комичной и достойной уважения. Это были незабываемые часы напряжения перед важными событиями, которые вот-вот должны произойти.
— В прежние дни на Горе,— сказала Карабелла,— ты, видимо, глубоко изучал военное искусство, раз придумал такой маневр.
Валентин рассмеялся.
— Военное искусство забыли меньше чем через сто лет после смерти лорда Стиамота. Я ничего не знаю о войне, Карабелла.
— А как же…
— Догадка. Случайность. Жонглирование, которое я выполняю на ходу,— Он подмигнул.— Только никому не говори об этом. Пусть думают, что их полководец — гений, и они заставят его быть таковым.
В облачном небе не было видно звезд, и луна светила очень слабо. Армия Валентина двигалась к Бомбифэйлской равнине, освещая себе путь световыми шарами, настроенными на минимум интенсивности. Делиамбер, сидящий рядом с Валентином и Ирманаром, пребывал в глубоком трансе и искал впереди барьеры и препятствия. Валентин молчал. Он чувствовал себя удивительно спокойным. «Да,— думал он,— это и в самом деле жонглирование». Теперь он, как раньше в труппе, переместился в то спокойное место в центре своего сознания, где обрабатывал информацию о постоянно меняющемся рисунке событий, по существу даже не зная ни об обработке, ни об информации, ни о событиях. Все происходило само собой.
За час до рассвета они дошли до места, где дорога поворачивала вверх и выходила на равнину. Валентин снова созвал своих командиров.
— Только три приказа: держаться плотно, не отбирать жизнь без необходимости, упорно пробиваться вперед.— Он подошел к каждому из них по очереди — с ободряющим словом, с рукопожатием, с улыбкой,— Сегодня завтракаем в Бомбифэйле, а завтра ужинаем в Замке лорда Валентина. Обещаю вам!
Глава 10
Настала минута, которой давно ждал и боялся Валентин: он должен был вести граждан Маджипура против граждан Маджипура, поставить на карту кровь своих товарищей по странствиям против крови товарищей своей юности. Но пути назад не было, и Валентин оставался твердым и спокойным.
В сером свете зари вторгшаяся армия прокатилась по краю равнины, и в утреннем тумане Валентин впервые увидел легионы противника. Равнину, казалось, заполнили черные палатки. Всюду были солдаты, повозки, животные, моллиторы, и во всем этом напрочь отсутствовал порядок.
Армия Валентина построилась клином: самые храбрые и преданные — в передних повозках, отряды герцога Хейтлуига — в середине, а тысячи ополченцев из Пендивэйна, Макропросопоса и других городов долины Глэйдж составляли арьергард, более значительный по численности, нежели по храбрости.
В армии освобождения были представлены все расы Маджипура: скандары, врууны, целая орда лиименов, множество хьортов и гэйрогов, даже небольшой элитный корпус су-сухирисов. Сам Валентин находился в одной из трех точек передней части клина, но не в центральной: там Ирманар готовился нанести главный удар по силам узурпатора. Повозка Валентина шла в правом крыле, Эйзенхарта — в левом, а сразу за ними вели колонны Слит, Карабелла, Залзан Кавол и Лизамон.
— Вперед! — крикнул Валентин.
Битва началась.
Повозка Ирманара рванулась вперед, затрубили рога, вспыхнуло освещение. Валентин двинулся следом и, взглянув налево, увидел, что Эйзенхарт не отстает. Плотным клином они врезались на равнину, и сразу же основная масса защитников рассыпалась в беспорядке. Передний край сил узурпатора рухнул с пугающей быстротой, как будто это была намеренная стратегия. Отряды в панике метались, сталкивались, путались, хватались за оружие или просто спасались бегством. По громадной равнине словно прошли волны: это беспорядочно носились воины, не имевшие ни вождя, ни плана. Вторгшийся клин продвигался через эти волны вперед. Вспыхнули несколько случайных выстрелов энергометов, но вражеские командиры, видимо, слишком растерялись, чтобы организовать правильную защиту, а атаковавшие, прорвавшиеся вперед, вовсе не собирались убивать противников.
Делиамбер предупредил Валентина:
— Они растянуты огромным фронтом миль на сто, если не больше. Им нужно время, чтобы сконцентрировать силы. После первого приступа паники они перегруппируются, и нам будет труднее.
Так оно и вышло.
Неопытное гражданское ополчение, набранное Доминином Барджазидом в Сторожевых Городах, могло растеряться, но ядро армии защитников составляли рыцари Замковой горы, тренированные в военных играх, и теперь они собирались со всех сторон вокруг глубоко врезавшихся в них маленьких клиньев. Каким-то образом подогнали моллиторов, и те наступали теперь с фланга на Эйзенхарта, щелкая челюстями и пуская в ход когти. С другой стороны кавалерийский полк отыскал своих животных и создал какое-то подобие строя, а Ирманар попал под заградительный огонь энергометов.
— Держать строй! — крикнул Валентин.— Все время вперед!
Они все еще продвигались, хотя теперь уже значительно медленнее. Если вначале армия Валентина врезалась в гущу врагов, как горячий нож в масло, то теперь она как бы пробивалась сквозь земляную стену. Многие повозки были окружены, некоторые из них остановлены. Валентин мельком увидел, что Лизамон в одиночку пробивается сквозь толпу защитников, расшвыривая их в стороны, как прутья. Три гигантских скандара тоже покинули повозки и всеми своими руками, в каждой из которых было какое-нибудь оружие, устроили страшную резню.
Затем окружили повозку Валентина, но возница дернул ее назад и резко развернулся, раскидывая вражеских солдат.
Вперед, вперед…
Повсюду лежали тела убитых. Как глупо было надеяться, что завоевать Замковую гору удастся без кровопролития.
Уже, наверное, сотни погибших, сотни раненых… Валентин нахмурился, нацелил свой энергомет на высокого угрюмого мужчину, несшегося на повозке, и заставил его упасть. Воздух вокруг Валентина затрещал от образовавшегося в результате выброса энергии озона, он заморгал, и затем выстрелил снова… и еще… и еще…
— Валентин! Лорд Валентин!
Крик был общим, но исходил с обеих сторон, и воины каждой из них призывали своего лорда Валентина.
Теперь нападающие, казалось, были полностью остановлены. Защитники перешли в контратаку, словно не были готовы напасть первыми и позволили армии Валентина пробиться вперед, а теперь перегруппировались, собрались с духом и начали действовать.
— Похоже, у них сменилось командование, мой лорд,— сказал Ирманар.— Их генерал сейчас полностью контролирует ситуацию и жестко заставляет солдат двигаться на нас.
Вперед выступил строй моллиторов, за ним шли в огромном количестве отряды узурпатора, но тупые неуправляемые животные причиняли больше вреда своими размерами, чем когтями и зубами. Многие из офицеров Валентина выскочили из повозок, и он увидел яростно сражавшихся Лизамон Халтин, Слита и Карабеллу — все они были окружены кольцом своих солдат, отчаянно старавшихся защитить их. Валентин и сам хотел выйти, но Делиамбер приказал ему остаться.
— Твоя особа священна,— резко произнес он.— В рукопашном бою воины обойдутся без тебя.
— Но…
— Так нужно.
Валентен нахмурился. Он сознавал, что Делиамбер прав, но в душе все равно был не согласен с ним, и тем не менее ему пришлось покориться.
— Вперед! — закричал он в черный костяной рог полевого коммуникатора.
Но продвигаться вперед они не могли. Тучи защитников собирались со всех сторон и теснили армию освобождения назад. Новые силы армии узурпатора собрались недалеко от Валентина, точно по какому-то плану, и начали расходиться оттуда лучами почти ощутимой мощи. «Да, похоже, их новый генерал там, в дыму битвы,— подумал Валентин.— Сильный и вдохновенный полевой командир сплотил запаниковавшие было отряды, как это должен был сделать я».
— Мой лорд,— крикнул Ирманар,— видишь холм справа? За ним вражеский командный пункт. Там их генерал.
— Я хочу взглянуть на него,— сказал Валентин, давая сигнал вознице.
— Мой лорд,— продолжал Ирманар,— мы должны атаковать его и обезвредить, прежде чем он добьется еще большего преимущества.
— Да, конечно,— рассеянно пробормотал Валентин и прищурился, пытаясь лучше разглядеть происходящее.
Отсюда казалось, что кругом царил полный беспорядок. Но постепенно ему удалось разобраться в обстановке. Да, это, должно быть, он. Высокий, выше Валентина, с сильным, волевым лицом, властным ртом, пронзительными темными глазами, густыми черными волосами, стянутыми сзади в тугой узел. Он выглядел до странности знакомо — так знакомо, что не подлежало сомнению: Валентин знал его, знал давно и близко, еще в те дни, когда жил в Горном замке, но сейчас его разум был так затуманен хаосом битвы, что какое-то время он никак не мог дотянуться до необходимых воспоминаний, извлечь из своей восстановленной памяти и определить…
Да, конечно. Это Элидат. Как можно было забыть хоть на миг друга юности, казавшегося иногда даже ближе брата Вориакса,— Элидата, близкого к Валентину по способностям и характеру, Элидата, которого все, даже сам Валентин, считали следующим возможным короналем.
Элидат руководит вражеской армией! Элидат — опасный полководец, которого надо устранить!
— Мой лорд,— напомнил Ирманар,— мы ждем твоих приказов.
Валентин вздрогнул.
— Окружите его,— сказал он,— нейтрализуйте и возьмите в плен, если удастся.
— Мы можем открыть огонь…
— Он должен остаться невредимым,— резко приказал Валентин.
— Мой лорд…
— Я сказал — невредимым!
— Слушаюсь, мой лорд,— неуверенно ответил Ирманар. Для него враг был только врагом, а этот генерал принесет немало ущерба, если его не убить как можно быстрее. Но Элидат…
Валентин с тревогой и напряжением следил, как Ирманар собрал свои отряды и повел их к лагерю Элидата. Приказать, чтобы Элидату не вредили,— дело простое, но как проследить за этим в разгаре битвы? Валентин больше всего боялся, чтобы кто-то из преданных ему людей не повел туда отряды. Знать, что Элидат в опасности, что он должен погибнуть, чтобы армия освобождения пошла вперед,— это было ужасно!
Валентин встал.
— Ты не должен…— начал Делиамбер.
— Должен,— прервал его Валентин и выскочил из фургона, пока вруун не наложил на него какие-нибудь чары.
С земли ничего не было видно: все носятся туда-сюда, друзей от врагов не отличить, кругом суматоха, крики, пыль. Сражение, за ходом которого Валентин наблюдал из фургона, отсюда выглядело совсем иначе. Валентину казалось, что отряды Ирманара отошли куда-то в сторону, а возле командного пункта Элидата идет беспорядочная битва.
— Мой лорд,— окликнул его Шанамир,— тебе нельзя быть на самом виду. Ты…
Валентин отмахнулся от него и двинулся в гущу сражения.
События вновь приняли иной оборот. Теперь казалось, что Ирманар сосредоточил атаку на лагере Элидата. Армия Валентина собралась с силами и снова повергла врага в смятение. Рыцари и горожане отступали, разбегались в разные стороны, пытаясь уклониться от безжалостного наступления атаковавших, а где-то впереди ядро защитников крепко сплотилось вокруг Элидата — единственная крепкая скала в бушующем потоке.
«Только бы он остался жив! — взмолился Валентин.— Пусть он будет взят в плен, и взят быстро, но пусть останется жив!» Он подался вперед, всматриваясь в ход битвы.
Снова казалось, что победа в руках Валентина, но цена ее будет высокой, слишком высокой, если придется заплатить жизнью Элидата.
Валентин увидел впереди Лизамон и Кхуна, плечом к плечу прорубающих дорогу для других, идущих за ними. Кхун смеялся, словно всю жизнь ждал минуты, чтобы попробовать свои силы. Неожиданно вражеская стрела ударила синекожего пришельца в грудь. Кхун покачнулся и медленно обернулся. Лизамон подхватила его и осторожно опустила на землю.
— Кхун! — закричал Валентин, бросаясь к нему.
Даже с расстояния двадцати ярдов было видно, что Кхун ранен смертельно. Он задыхался, худое, с резкими чертами лицо посерело, глаза потускнели. Увидев Валентина, он немного просветлел и попытался сесть.
— Мой лорд,— сказала великанша,— тебе здесь не место.
Валентин склонился над раненым.
— Кхун! Кхун?! — настойчиво шептал он.
— Все правильно, мой лорд. Так я и знал — не зря я прибыл на вашу планету.
— Кхун!
— Одно плохо… я не побываю на банкете в честь победы…
Валентин поддерживал чужеземца за костлявые плечи, но жизнь покинула Кхуна быстро и спокойно. Его долгое путешествие закончилось. Он наконец достиг цели и обрел покой.
Валентин выпрямился и оглянулся вокруг, воспринимая сумасшествие битвы, как во сне. Заслон его людей окружал его, и кто-то, кажется, Слит, дергал его за руку, чтобы отвести в безопасное место.
— Нет,— возразил Валентин,— я буду сражаться…
— Не здесь, мой лорд. Ты хочешь разделить судьбу Кхуна? Что будет со всеми нами, если ты погибнешь? Вражеские отряды придут к нам из прохода Перитол. Тебе нельзя находиться здесь.
Валентин понимал это. Доминина Барджазида не было на поле битвы, не следовало быть здесь и Валентину. Но как он может сидеть в фургоне, когда другие умирают, когда даже Кхун, инопланетянин, отдал жизнь за Валентина, когда любимый друг Элидат в опасности? Валентин заколебался. Слит выпустил его и тут же позвал Залзана Кавола. Скандар был неподалеку, с мечами в трех руках и энергометом в четвертой. Держа защитников на почтительном расстоянии, он пробился к Валентину. Тот вдруг подумал, что скандар может просто утащить его с поля боя силой, и сказал:
— Подожди. Предполагаемый наследник в опасности. Я приказываю тебе следовать за мной.
Слит и Залзан Кавол опешили.
— Какой наследник? — повторил Слит.— Кто?..
— Идите за мной. Я приказываю!
— Мой лорд,— начал Залзан Кавол,—твоя безопасность…
— Важно не только это. Слит, иди слева, Залзан Кавол — справа.
Они были слишком растеряны, чтобы не подчиниться. Валентин подозвал также и Лизамон. Под охраной друзей он быстро направился к переднему краю врага и закричал изо всех сил:
— Элидат!
Голос его разнесся далеко, и это могучий звук на миг заставил замереть все вокруг. За толпами неподвижных воинов Валентин разглядел Элидата, их глаза на мгновение встретились, и Валентин увидел, как темноволосый генерал на мгновение замер, нахмурился и пожал плечами.
— Схватите этого человека! Приведите его ко мне — невредимым! — крикнул Валентин Слиту и Залзану Каволу.
И в тот же миг суматоха битвы возобновилась с удвоенной силой. Воины Валентина снова накинулись на отчаянно отбивающегося и отступающего врага, и он во второй раз заметил Элидата, окруженного щитом из верных ему людей, отчаянно старающихся удержаться. Затем Элидат пропал из виду во всеобщем хаосе. Кто-то дергал его за рукав — Слит, наверное, или Карабелла,— снова и снова напоминая ему о возвращении в безопасное место, к повозке, но он только что-то неразборчиво буркнул в ответ и высвободил руку.
— Элидат из Морвола,— снова закричал Валентин.— Выходи на переговоры!
— Кто зовет меня? — послышался ответ.
Толпа между Валентином и Элидатом снова раздалась. Валентин протянул руки к хмурой фигуре и начал было говорить, но решил, что слова слишком медлительны и неуклюжи, поэтому
быстро вошел в транс и бросил Элидату через разделяющее их пространство полную силу своего духа в образах, спрессованных в долю секунды.
Два мальчика едут верхом по лесу… Толстый корень протянулся, как змея, через тропинку. Животное споткнулось, мальчик упал… Ужасный треск, и острая белая кость вылезла сквозь разорванную кожу… Второй мальчик спешился и испуганно присвистнул, увидев рану…
Валентин больше не в силах был удержать мысленные образы. Контакт прервался. Валентин в изнеможении отступил и вернулся к реальности.
Элидат растерянно смотрел на него. Они словно остались только вдвоем на поле, а все, что происходило вокруг, было не более чем шумовым фоном.
— Да,— сказал Валентин,— ты знаешь меня, Элидат, только не в этом облике.
— Валентин?
— Он самый.
Они пошли друг другу навстречу. Отряды обеих сторон окружили их и молча с интересом ожидали… Их разделяли несколько шагов, когда оба остановились и неуверенно приняли боевую позу, словно дуэлянты. Элидат ошеломленно разглядывал Валентина.
— Разве такое возможно? — спросил он наконец — Разве существует такое колдовство?
— Мы ездили вместе в карликовый лес под Амблеморном,— напомнил Валентин.— Я никогда не испытывал такой боли, как в тот день. Помнишь, как ты вставлял сломанную кость на место и сам плакал, будто это была твоя нога?
— Откуда тебе все это известно?
— А потом я не мог ходить несколько месяцев, и ты, Тони-горн и Стазилейн рыскали по Горе без меня. Хромота у меня так и осталась.— Валентин засмеялся: — Доминин Барджазид украл у меня эту хромую ногу вместе с моим телом. Разве кто-нибудь даже из близких ему мог рассчитывать на такую милость?
Элидат потряс головой, как бы сбрасывая паутину сна.
— Колдовство!
— Да. А я — Валентин.
— Валентин в Замке. Я виделся с ним вчера, он вызывал меня, разговаривал о старых временах, о наших развлечениях…
— Это украденные воспоминания, Элидат. Он шарил в моем разуме. Ты ничего необычного не заметил в нем за последний год?
Валентин внимательно посмотрел в глаза Элидата, и тот отвел взгляд, словно боясь оказаться под властью чар.
— Тебе не казалось, что твой Валентин отдалился от тебя, стал задумчивым, таинственным?
— Да, но я думал, что его сделали таким государственные заботы.
— Но все-таки ты уловил разницу, перемену?
— Да, легкую. Некоторую холодность, отчуждение…
— Ты все еще не признаешь меня?
— Валентин? — прошептал Элидат недоверчиво.— Это и в самом деле ты — в чужом теле?
— Именно. А тот, который в Замке, обманул и тебя, и весь мир.
— Это так странно…
— Брось бормотать, Элидат! Давай же, обними меня!
Валентин широко улыбнулся, притянул друга к себе и крепко обнял. Элидат оцепенел, тело его стало как деревянное. Затем он оттолкнул Валентина и отступил, дрожа.
— Не бойся меня, Элидат.
— Ты слишком многого хочешь от меня. Поверить в такое…
— Поверь.
— Я и так наполовину поверил. Тепло твоих глаз, твоя улыбка, твои воспоминания…
— Поверь мне до конца,— настаивал Валентин.— Хозяйка Острова, моя мать, шлет тебе свою любовь. Ты снова увидишь ее в Замке, когда мы будем праздновать мою победу. Поверни свои отряды, мой дорогой друг, присоединяйся ко мне, и мы вместе пойдем на Гору.
Лицо Элидата выражало борьбу, губы его шевелились, щека дергалась. Он долго молча смотрел на Валентина и наконец произнес:
— Пусть это безумие, но я верю тебе, Валентин. Я присоединяюсь к тебе, но да поможет тебе Божество, если ты обманул меня.
— Обещаю тебе, ты не раскаешься.
Элидат кивнул:
— Я пошлю гонцов к Тонигорну.
— Где он?
— Охраняет проход Перитол от твоего предполагаемого нападения. Стазилейн тоже там. Я расстраивался, что меня оставили командовать здесь, поскольку думал, что пропущу все действие. Ох, Валентин, неужели это и вправду ты? Золотые волосы, невинные глаза…
— Я тот, кто вместе с тобой, позаимствовав колесницу Вориакса, ускользнул в Высокий Морпин, когда нам было по десять, и мы ездили на ней целый день и еще полночи, а после меня наказали, так же как и тебя…
— Да, посадив на хлебные корки стаджа на три дня…
— А Стазилейн украдкой приносил нам мясо, и попался, и на следующий день вместе с нами ел хлебные корки…
— А я забыл об этом. А помнишь, как Вориакс заставил нас полировать его колесницу, которую мы испачкали?
— Элидат!
— Валентин!
Оба засмеялись и дружески потыкали друг друга кулаками.
— Но где же ты был? — Элидат вдруг нахмурился.— Что с тобой происходило весь этот год? Ты страдал? Ты…
— Это очень долгая история,— серьезно ответил Валентин.— Сейчас не время и не место рассказывать ее. Надо остановить сражение, Элидат. Невинные граждане погибают за Доминина Барджазида. Мы не можем допустить это. Собирай свои отряды и поворачивай их обратно.
— В этом сумасшедшем доме это нелегко!
— Отдай приказ. Передай другим командирам. Кровопролитие надо остановить. А затем отправимся вместе к Бомбифэйлу, а оттуда — мимо Высокого Морпина — к Замку.
Глава 11
Валентин вернулся в свою повозку, а Элидат исчез среди поредевших отрядов защитников. От Ирманара Валентин узнал, что во время переговоров его люди сильно продвинулись вперед, по-прежнему держась плотным клином, и привели большую, но плохо организованную армию мнимого короналя в почти полный беспорядок. Клин продолжал расширяться, а отряды противника уже не имели ни воли, ни желания сдерживать его. Без крепкого боевого духа Элидата защитники оказались беспомощными.
Однако именно из-за беспорядочных действий и царившего в рядах защитников Горы смятения остановить битву оказалось почти невозможно. Сотни и тысячи воинов хлынули хаотическими потоками на Бомбифэйлскую равнину, и еще тысячи бежали из Прохода, и обуздать всю эту толпу просто не было средств. Валентин увидел звездное знамя Элидата где-то в середине поля и понял, что тот пытается связаться со своими офицерами, но армия вышла из-под контроля, и солдаты гибли напрасно.
Все это безумно огорчало Валентина, но он не мог ничего сделать. Он дал сигнал Ирманару продолжать движение вперед.
Через час ход битвы начал странным образом изменяться. Клин Валентина шел вперед, почти не встречая сопротивления, а фаланга под предводительством Элидата столь же легко продвигалась с востока. Остатки гигантской армии, занимавшей равнину, были, таким образом, разделены, и, запутавшись, они уже воевали друг с другом, разбиваясь на небольшие группы, которые отчаянно цеплялись за островки плато и отбивались от любого, кто к ним приближался.
Скоро эти бесполезные орды остались далеко в тылу у Валентина, а двойная колонна вошла в ту часть равнины, откуда начинался подъем к Бомбифэйлу, самому старому и самому красивому из Внутренних Городов. Стоял ранний полдень, когда они поднялись по склону, небо стало еще ярче, а воздух теплее, поскольку пояс облаков закончился и начались нижние склоны вершины, вечно купавшейся в лучах солнца.
Теперь уже был виден Бомбифэйл. Он возвышался, как памятник древней роскоши: громадные зубчатые стены из оранжевого песчаника с большими гранеными плитами голубого морского шпата, привезенного с берегов Великого океана во времена лорда Пинитора, и величественными, стройными и изящными остроконечными башнями, стоявшими через равные промежутки на зубцах стен.
Душа Валентина преисполнилась радости. Сотни миль Замковой горы остались позади, пройдены, кольцо за кольцом, великие города: Города Склона, Свободные и Сторожевые Города. Сам же Замок находился еще примерно в одном дне пути наверх, и армия, которая могла остановить восхождение Валентина, сейчас в полном беспорядке рассыпалась позади. И хотя по ночам он еще ощущал далекие, исполненные угроз послания Короля Снов, они лишь слегка задевали его. Его любимый друг Элидат поднимался с ним, Стазилейн и Тонигорн тоже намеревались присоединиться к нему.
Как хорошо было смотреть на шпили Бомбифэйла и знать, что впереди! Холмы, ограничивающие город вдали, чистая трава лугов, красный камень горной дороги от Бомбифэйла до Высокого Морпина, усыпанные цветами поля, связывавшие тракт Ка-линтэйн с южным крылом Замка,— он знал все эти места лучше, чем свое новое, все еще не вполне привычное тело. Он был почти дома.
А дальше?
Покончить с узурпатором, восстановить порядок… Задача была так огромна, что Валентин не знал, с чего начать. Он отсутствовал в Замке почти два года. Законы, изданные Доминином Барджазидом, нужно будет проверить и, скорее всего, отменить. Еще один вопрос, над которым он доселе просто не задумывался: как ввести своих спутников в имперскую службу. Ему нужно найти посты для Делиамбера, Слита, Залзана Кавола и других. Надо думать и об Элидате и прочих, занимавших центральное положение при его дворе. Не мог же он их сместить только потому, что вернулся из ссылки с новыми любимцами. Все это было очень сложно, но он надеялся, что сумеет уладить все, не вызвав недовольства и не причинив…
Делиамбер вдруг резко прервал ход его мыслей:
— Боюсь, нам грозят новые неприятности, и притом немалые.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты заметил какие-нибудь перемены в небе?
— Да. Оно стало ярче, когда мы вышли из пояса облаков.
— Посмотри внимательнее,— настаивал Делиамбер.
Валентин уставился вверх. Да, он и в самом деле поторопился с ответом.
Небо изменилось, и очень странно, появилось легкое затемнение, как перед грозой, ни одного облачка, только странный и зловещий оттенок серого наползал на голубизну. Знамена, ранее колыхавшиеся на легком западном ветерке, склонились к югу под внезапным сильным порывом ветра с вершины.
— Погода меняется,— сказал Валентин.— Может, дождь пойдет? А почему ты обеспокоен?
— Ты когда-нибудь видел внезапные перемены погоды в этой части Замковой горы?
— Нет, вообще-то…
Валентин нахмурился.
— Этого никогда не было. Мой лорд, почему в этом районе такой благословенный климат?
— Потому что из Замка им управляют громадные погодные машины…
Он замолчал, пораженный ужасной мыслью.
— Вот именно,— кивнул Делиамбер.
— Нет, это немыслимо!
— Подумай, мой лорд. Гора устремляется высоко в холодную ночь космоса. В Замке над нами прячется испуганный человек, коварно захвативший трон. Он видит, что большая часть его верных генералов перешла на сторону врага. Непобедимая армия беспрепятственно поднимается на вершину Горы. Как может он уберечься от нее? Выключить машины, чтобы этот мягкий воздух замерз в наших легких, чтобы в полдень настала ночь и мрак вакуума обрушился на нас, чтобы Гора снова стала безжизненной, как десять тысяч лет назад. Посмотри на небо, Валентин, посмотри на знамена на ветру!
— Но на Горе живет миллиард жителей! — закричал Валентин.— Если он выключит погодные машины, он убьет вместе с нами всех, и себя тоже, если он не нашел какой-нибудь способ изолировать Замок от холода!
— Ты думаешь, ему дорога теперь собственная жизнь? Он пропал в любом случае. Но так с ним погибнешь не только ты — он убьет и всех обитателей Замковой горы. Посмотри на небо, Валентин. Видишь, как оно темнеет?
Валентин дрожал от ярости. Доминин Барджазид хочет уничтожить в этом чудовищном катаклизме все города Горы, убить матерей с детьми, фермеров на полях, торговцев в лавках, миллионы и миллионы невинных, которые никак не участвуют в этой борьбе за Замок. Зачем эти убийства? Только чтобы утолить свою ярость, теряя то, что никогда не принадлежало ему по праву! Валентин смотрел в небо, все еще надеясь, что это какой-то природный феномен. Глупо надеяться! Делиамбер был прав: погода на Замковой горе никогда не была природным феноменом.
— Мы еще далеко от Замка,— встревожился Валентин,— Сколько времени пройдет, прежде чем все погибнут?
Делиамбер пожал плечами:
— Когда погодные машины были созданы, мой лорд, прошло много месяцев, пока воздух достаточно уплотнился, чтобы поддерживать жизнь на этих высотах. Машины работали день и ночь, однако это заняло много времени. Ломать — не строить, но все-таки, я думаю, это произойдет не очень скоро, не в одно мгновение.
— Сумеем ли мы вовремя достичь Замка и предотвратить уничтожение?
— Как знать, мой лорд…
Валентин приказал остановить повозку и собрал офицеров. Фургон Элидата еще до приказа уже спешил к Валентину: видимо, Элидат тоже заметил что-то. В воздухе ощущался лишь слабый намек на похолодание, но и этого было вполне достаточно для серьезных опасений.
Элидат подбежал к Валентину и указал на темнеющее небо.
— Мой лорд, безумец решился на самое худшее!
— Я знаю. Мы тоже заметили перемену.
— Тонигорн уже близко, а Стазилейн едет со стороны Бэнглекода. Мы должны как можно быстрее двигаться к Замку.
— Думаешь, успеем? — спросил Валентин.
— Постараемся.— Элидат нервно улыбнулся.— Но это будет самое быстрое путешествие домой, когда-либо совершаемое мною.
Собрались озадаченные Слит, Карабелла, Лизамон, Эйзенхарт, Ирманар. Эти чужие на Замковой горе люди, вероятно, заметили перемену погоды, но не сделали из этого таких мрачных выводов. Они встревоженно смотрели то на Валентина, то на Элидата, чувствуя, что происходит что-то неладное, но не понимая, что именно. Валентин объяснил.
— Остановки в Бомбифэйле не будет,— добавил он.— Мимо Высокого Морпина едем прямо к Замку и нигде не задерживаемся.
Он взглянул на Ирманара.
— Я полагаю, возможна паника в отрядах. Не допусти ее. Объясни всем, что мы будем спасены, если вовремя достигнем Замка, что единственная надежда — в скорости. Понятно? От нее зависят жизни миллиарда граждан, в том числе и наши.
Глава 12
Подъем на Гору был вовсе не таким радостным, как представлял себе Валентин. После победы на Бомбифэйлской равнине с него как бы свалился тяжкий груз, потому что он не видел больше препятствий на своем пути. Он мечтал о безмятежном путешествии к Внутренним Городам, о триумфальном банкете в Бомбифэйле, о том, как Барджазид трясется от страха в ожидании его, о входе в Замок, о захвате узурпатора, о полной победе. Но все эти приятные мечты разлетелись. Армия в отчаянной спешке поднималась вверх. Небо с каждой минутой становилось темнее, ветер с вершины крепчал, воздух становился все более сырым и едким. Что думают об этих переменах в Бомбифэйле, Перитоле и выше — в Хэлэнксе и Морпине, да и в самом Замке?
Конечно, все понимают, что произошло нечто ужасное, если вся прекрасная Замковая гора содрогается от непривычных порывов холодного ветра и день вдруг обращается в ночь. Но понимают ли они, какое бедствие обрушивается на них? А обитатели Замка? Пытается ли кто-нибудь добраться до погодных машин, которые выключил их сумасшедший корональ, или узурпатор перекрыл доступ к машинам и смерть все равно поразит всех?
До Бомбифэйла было теперь рукой подать. Валентин сожалел, что они вынуждены проехать мимо города, ведь его армия после боев нуждалась хотя бы в короткой передышке. Но если они задержатся в Бомбифэйле, то останутся в нем навеки.
Так что — вверх и вверх, сквозь надвигающуюся ночь. Как ни быстро они ехали, Валентину все равно казалось, что они продвигаются слишком медленно, потому что он представлял себе собиравшиеся на площадях городов беспорядочные толпы перепуганных людей, глядевших в небо, кричавших: «Лорд Валентин, спаси нас!» — и не знавших, что черноволосый человек, к которому они обращают свои мольбы, и есть виновник их гибели. Он мысленно видел, как жители Замковой горы миллионами хлынут на дороги в паническом бегстве на нижние уровни, в безнадежных, бесплодных попытках избежать смерти. Он представлял себе, как языки пронизывающего ветра лижут прекрасные растения Барьера Толингара, замораживают каменных птиц Фурибла, губят элегантные сады Сти и Минимула, превращают в лед каналы Хоикмара. Это чудо — Замковая гора — создавалось восемь тысяч лет, а безумец с холодной и подлой душой уничтожит ее в мгновение ока.
Стены и башни Бомбифэйла, прекрасные даже в этом гаснущем свете, манили к себе, но Валентин проехал мимо, торопясь дальше по ступеням горной дороги, вымощенной древними плитами красного камня. Повозка Элидата шла справа от него, Карабеллы — слева, чуть позади ехали Слит, Залзан Кавол, Ирманар, Лизамон, а за ними — все отряды, собранные Валентином в его долгом путешествии. Все спешили за своим лордом, но понимали, что наступает миг апокалипсиса, когда зло готово восторжествовать и победить его могут только мужество, храбрость и скорость.
Валентин сжал кулаки, пытаясь усилием воли заставить повозку двигаться быстрее. Делиамбер, сидевший рядом, уговаривал его успокоиться. Но как быть спокойным, когда сам воздух Замковой горы уходит молекула за молекулой, а непроглядная тьма ледяной ночи начинает окутывать все вокруг?
— Видишь вдоль дороги деревья с малиново-золотыми цветами? — обратился Валентин к колдуну.— Это галантинги, посаженные четыреста лет назад. Когда они цветут, в Высоком Морпине устраивают фестиваль, и тысячи людей танцуют на дороге между ними. Видишь — листья уже съежились и почернели по краям. Они никогда не знали такой низкой температуры, а холод еще только начинается. Что будет с ними через восемь часов? И что станет с людьми, любившими танцевать под ними? Если даже такой холод губит листья, что будет в настоящий мороз и снег? Снег на Замковой горе! И даже хуже, чем снег,— когда исчезнет воздух и все окажется беззащитным под звездами!
— Мы еще не пропали, мой лорд. Что за город над нами?
— Высокий Морпин — город развлечений, где происходят игры.
— Думай об играх, которые будут здесь в следующем месяце, мой лорд, в честь твоего триумфа.
Валентин кивнул.
— Да,— сказал он без тени иронии,— я буду думать об играх, о смехе, о вине, о цветах на деревьях, о пении птиц. Нельзя ли заставить этот фургон двигаться быстрее, Делиамбер?
— Он плавает в воздухе, а не летает. Наберись еще терпения.
Замок уже близко.
— Еще несколько часов,— угрюмо произнес Валентин.
Он изо всех сил старался сохранить душевное равновесие.
Он вспоминал Валентина-жонглера, простоватого парня, похороненного теперь где-то в глубинах его существа, который когда-то стоял на стадионе в Пидруиде и отрабатывал только что выученные приемы, сосредоточиваясь только на точности руки и остроте глаза. «Держись в центре своей души, помни, что жизнь — игра, путешествие, короткие развлечения, что коронали могут падать в реки, что их могут сожрать морские драконы, высмеять в пантомиме метаморфы».
Ну и что? Довольно слабое утешение. Это неудачи одного человека, довольно тривиальные в глазах Божества, хоть этот человек и был короналем. А здесь — угроза миллиарду невинных жизней и произведению искусства — Горе, возможно единственной во всей Вселенной.
Валентин посмотрел на безбрежное темнеющее небо, на котором, как он боялся, скоро проявятся звезды, прямо в полдень. Все эти звезды — множество миров, и было ли на какой-нибудь из них хоть что-то сравнимое с Горным замком и Пятьюдесятью Городами? И все это сегодня погибнет?
— Высокий Морпин,— произнес Валентин.— Я надеялся, что мое возвращение к тебе будет более счастливым.
— Тише, успокойся,— прошептал Делиамбер.— Сегодня мы пройдем мимо. В другой раз ты приедешь сюда в радости.
Высокий Морпин сияющим воздушным плетением поднимался справа. Город-фантазия, город игр, чудес и грез, город, сплетенный из золотой проволоки, как думал в детстве Валентин, когда смотрел на его чудесные здания. Сейчас он бросил на него взгляд и быстро отвернулся. До Замка оставалось десять миль — сущий пустяк.
— Как называется эта дорога? — спросил Делиамбер.
— Большой тракт Калинтэйн. Я тысячу раз ездил по нему в город развлечений и обратно. Поля, окружающие его, засеяны таким образом, что в любой день года на них что-нибудь цветет, и всегда в гармоничном сочетании красок: желтое по соседству с голубым, красное — вдали от оранжевого, по краям — розовые и белые цвета. А сейчас, видишь, все цветы отвернулись от нас и поникли на стеблях.
— Если холод их уничтожит, растения можно посадить снова. Но пока еще этого не случилось. Они не так нежны, как ты думаешь.
— Я чувствую холод на их листьях, как на собственной коже.
Теперь они были на вершине Замковой горы, так высоко над равнинами Алханроэля, как будто попали на другую планету. Здесь все заканчивалось фантастическим взлетом островерхих пиков и утесов. Вершина словно сотнями копий целилась в звезды, и среди этих изящных каменных шпилей поднимался округлый бугор высочайшего места на планете, где восемь тысяч лет назад, после победы над метаморфами лорд Стиамот устроил свою имперскую резиденцию. И с тех пор каждый корональ отмечал свое правление новыми залами, пристройками, зубчатыми стенами и парапетами. Замок тянулся на тысячи акров, город в себе, лабиринт более запутанный, чем убежище понтифекса. И вот они почти достигли Замка.
Совсем стемнело. Над их головами светились холодные, безжалостные звезды.
— Наверное, воздух уходит,— прошептал Валентин.— И скоро придет смерть.
— Просто наступила ночь,— ответил Делиамбер.— Мы ехали весь день без отдыха, и ты не заметил, как прошло время.
— А воздух?
— Он становится более холодным и более разреженным, но он еще не ушел.
— Время еще есть?
— Есть.
Они проехали последний поворот. Валентин хорошо его помнил: поворот тракта взлетал резкой дугой вокруг горы, и перед ошеломленным путешественником вырастал Замок.
Валентин еще не видел Делиамбера таким изумленным.
— Что это за здания, Валентин? — тихо спросил колдун.
— Это Замок.
Да, это был Замок лорда Малибора, Замок лорда Вориакса, Замок лорда Валентина. Ниоткуда нельзя было увидеть его целиком или хотя бы сколько-нибудь значительную его часть, но отсюда открывалась громадная каменная и кирпичная кладка, поднимавшая уровень над уровнем, лабиринт над лабиринтом, завиваясь по спирали, сверкая миллионами огней.
Страх Валентина исчез, а вместе с ним и мрачное настроение. Лорду Валентину не пристало печалиться в Замке лорда Валентина. Теперь он дома, и какая бы рана ни была нанесена миру, он сумеет ее залечить.
Тракт Калинтэйн заканчивался площадью Дизимаул возле южного крыла Замка — огромным открытым пространством, вымощенным кусочками зеленого фарфора с золотой Горящей Звездой в центре. Валентин вышел из фургона и собрал своих офицеров. Дул пронзительный холодный ветер.
— Здесь есть стража у ворот? — спросила Карабелла,— Нам не придется сражаться?
Валентин улыбнулся и покачал головой:
— Стражи нет. Кто и когда вторгался в Замок короналя? Мы просто проедем через арку Дизимаул. Но внутри можем снова встретиться с вражескими отрядами.
— Стража Замка подчиняется мне,— сказал Элидат,— и с ней буду иметь дело я.
— Хорошо. Держитесь вместе, уповайте на Божество, а утром отпразднуем победу. Клянусь!
— Да здравствует лорд Валентин! — закричал Слит, и все подхватили приветствие.
Валентин поднял руки — как в знак признательности, так и для того, чтобы восстановилась тишина.
— Праздновать будем завтра, а сегодня даем бой, и, надеюсь, последний!
Глава 13
Какое странное ощущение — вновь пройти под Аркой Дизимаул и замереть от восторга, увидев перед собой пышное великолепие Замка!
Мальчиком он играл на этих бульварах и улицах, терялся среди чудес бесконечно перепутывающихся проходов и коридоров, благоговейно взирал на стены и башни, ограды и своды. Юношей, на службе у своего брата лорда Вориакса, он жил в Замке во дворе Пинитора, где располагались резиденции высоких официальных лиц, и много раз гулял вдоль парапета во дворе лорда Оссира, любуясь Верхними Городами. Став короналем, он занимал самый внутренний сектор дворца. Он с наслаждением прикасался к древним камням Башни лорда Стиамота, проходил через тронный зал лорда Конфалюма, изучал звезды в обсерватории лорда Кинникена и размышлял о том, что он сам добавит к Замку. И вот теперь он снова здесь и только сейчас осознал, как любит это место — не за то, что оно было символом власти и имперского величия, а главным образом потому, что это была ткань веков, живая, дышащая ткань истории.
— Замок наш! — радостно закричал Элидат.
Армия Валентина вошла в неохраняемые ворота.
«Но что хорошего,— подумал Валентин,— если по Горе идет смерть и все жители умрут через несколько часов?» Слишком много времени прошло с тех пор, как воздух начал разрежаться.
Валентин хотел попытаться как-то задержать процесс рассеивания атмосферы.
Усилившийся холод, упавший на Замковую гору, нигде не был так заметен, как в самом Замке. Его обитатели, уже ошеломленные и испуганные событиями гражданской войны, стояли, как восковые фигуры, в то время как отряды Валентина врывались внутрь Замка. Некоторые, более практичные или быстрее соображающие, кричали:
— Да здравствует лорд Валентин!
Большинство же при виде золотоволосого незнакомца вели себя так, словно мозги их уже начали замерзать.
Отряды атаковавших быстро и точно двигались к указанным Валентином целям. Герцог Хейтлуиг и его воины из Бибируна хлынули по периметру Замка, чтобы остановить любые вражеские силы. Эйзенхарт и шесть отрядов жителей долин стали закрывать многочисленные ворота Замка, чтобы никто из приверженцев узурпатора не смог ускользнуть. Слит и Карабелла со своими отрядами пошли наверх, к имперским холлам внутреннего сектора, чтобы захватить правительственные посты. Сам Валентин с Элидатом, Ирманаром и их объединенными силами спустился по спиральному мощеному проходу к подземелью, где находились погодные машины. Остальные отряды под командой Наси-монта, Залзана Кавола, Шанамира, Лизамон и Горзвала растеклись по всему Замку в поисках Доминина Барджазида, который мог скрываться в любой из тысяч комнат.
В конце мощеного спуска Валентин остановил повозку, потому что она не могла двигаться дальше, и быстро пошел пешком. Нос, губы и уши немели от холода, сердце сильно колотилось, легкие с трудом работали в разреженном воздухе. Подземелье было почти незнакомо ему, он был здесь всего раз или два, и то очень давно, но Элидат, похоже, знал дорогу. По коридорам, по бесконечным пролетам широкой каменной лестницы они устремились к высокой арке, точками мерцавшей вдали. Воздух заметно охлаждался, неестественная ночь плотнее охватывала Гору.
Перед ними возникла громадная деревянная дверь, обитая толстыми металлическими полосами.
— Взломать! — приказал Валентин.— Прожечь, если понадобится!
— Подожди, мой лорд,— прозвучал тихий дрожащий голос.
Валентин быстро обернулся. Древний гэйрог, с кожей, похожей на пергамент, с безжизненно свисающими змееподобными волосами, вышел из проема в стене и неуверенно, пошатываясь, подошел к ним.
— Хранитель погодных машин,— пробормотал Элидат.
Гэйрог выглядел полумертвым.
Он растерянно переводил взгляд с Элидата на Ирманара, с Ирманара на Валентина, а затем упал к ногам Валентина, обняв сапоги короналя.
— Мой лорд… лорд Валентин, спаси нас! Машины выключены!
— Ты можешь открыть дверь?
— Да, милорд. Командный пост в этом проходе, но он занят отрядами, меня вытолкали оттуда. Что они сделали, мой лорд? Что будет со всеми нами?
Валентин поднял трясущегося гэйрога.
— Открой дверь.
— Слушаюсь, мой лорд. Минуточку…
«Скорее, вечность»,— подумал Валентин.
Послышался скрежет подземного механизма, и тяжелая дверь со скрипом и стоном начала отходить в сторону.
Валентин хотел первым ворваться в отверстие, но Элидат грубо схватил его за руку и оттащил назад. Валентин хлопнул по державшей его руке, словно то было надоедливое насекомое, но Элидат держал его крепко.
— Нет, мой лорд,— резко сказал он.
— Пусти, Элидат.
— Пусть это будет стоить мне головы, Валентин, но я не пущу тебя туда. Отойди в сторону.
Валентин оглянулся на Ирманара, но тот не поддержал его.
— Гора замерзает, мой лорд, а ты задерживаешь нас,— произнес Ирманар.
— Я не позволю…
— Отойди! — приказал Элидат.
— Я корональ!
— А я отвечаю за твою безопасность. Не обижайся, мой лорд, но внутри вражеские солдаты, отчаявшийся народ, защищающий последний оплот власти узурпатора. Увидит тебя какой-нибудь снайпер, и вся наша борьба окажется напрасной. Отойдешь сам, Валентин, или я буду вынужден оттолкнуть тебя?
Валентин раздраженно уступил и сердито смотрел, как Элидат с отрядом копьеносцев прошли мимо него внутрь. Почти сразу же послышались звуки сражения: крики, энергоразряды, стоны. Хотя люди Ирманара стерегли Валентина, он раз десять пытался растолкать их и ворваться в подземелье, но они держались стойко. Затем явился посланец от Элидата и сообщил, что первое сопротивление сломлено, что они идут вглубь, что там баррикады, ловушки, засады вражеских солдат через каждые несколько сотен ярдов. Валентин сжимал кулаки. Как это ужасно — быть священной особой и не иметь возможности рискнуть своей шкурой, а стоять в прихожей, пока вокруг кипит битва за него! Он решил войти внутрь — пусть Элидат хоть взбесится.
— Мой лорд!
К нему бежал запыхавшийся посыльный с другого конца коридора.
— В чем дело? — спросил Валентин.
— Меня послал герцог Насимонт. Мы нашли Доминина Барджазида. Он закрылся в обсерватории. Герцог просит тебя прийти побыстрее.
Валентин кивнул. Это было лучше, чем стоять здесь без дела.
— Передай Элидату,— велел он адъютанту,— что я пошел наверх. Он волен добираться до погодных машин любым способом, какой сочтет лучшим.
Едва Валентин отправился по проходам, как появился адъютант Горзвала и доложил, что узурпатор во дворе Пинитора, а еще через несколько минут пришло известие от Лизамон, что она преследует Доминина по спиральному проходу, ведущему к отражающему бассейну лорда Симинейва.
В главном холле Валентин нашел Делиамбера, зачарованно следившего за происходящим. Рассказав врууну о противоречивых рапортах, Валентин спросил:
— Может он находиться сразу в трех местах?
— Скорее всего, нет,— ответил колдун,— если только он не един в трех лицах, в чем я сомневаюсь. Но я ощущаю его присутствие, темное и сильное.
— Где?
— Трудно сказать. Его враждебная жизненная сила такова, что отражается от любого камня Замка, и эхо сбивает меня с толку. Но теперь, думаю, я больше не ошибусь.
— Лорд Валентин!
Это был новый посыльный со знакомым лицом: густые сросшиеся брови, легкая доверчивая улыбка. Тонигорн! Второй ближайший друг детства Валентина, теперь один из главных министров королевства. Он смотрел на незнакомца проницательными глазами, как бы пытаясь обнаружить за незнакомой внешностью настоящего Валентина. Рядом с ним стоял Шанамир.
— Тонигорн! — воскликнул Валентин.
— Мой лорд, Элидат сказал мне, что твой облик изменен, но я не думал…
— С этим лицом я кажусь тебе слишком чужим?
Тонигорн улыбнулся:
— Привыкнем, мой лорд. Но это потом. Я принес хорошие новости.
— Увидеть тебя снова — уже хорошая новость.
— Я принес лучшую. Предателя нашли.
— За последние полчаса я слышал уже три раза, что он в трех различных местах.
— Насчет тех рапортов я ничего не знаю, но мы его нашли.
— Где?
— Он спрятался во внутренних покоях. Последним его видел слуга, старый Канзимар, сохранявший ему преданность до конца. Он видел, как тот трясется и в ужасе бормочет что-то невнятное, и понял наконец, что перед ним не корональ. Изменник закрыл все помещения от тронного зала до гардеробных и сидит там один.
— Да, это и в самом деле хорошие новости!
Валентин повернулся к Делиамберу:
— Твое колдовство подтверждает это?
Делиамбер пошевелил щупальцами:
— Я чувствую злобное, ожесточенное присутствие в том величественном здании.
— Имперские комнаты,— сказал Валентин и обратился к Шанамиру: — Пошли известие Слиту, Карабелле, Залзану Каво-лу и Лизамон. Я хочу, чтобы они были со мной, когда мы пойдем туда.
— Слушаю, мой лорд.
Глаза мальчика заблестели.
— Кто эти люди, которых ты назвал? — спросил Тонигорн.
— Товарищи по странствиям, дружище. За время моей ссылки они стали мне очень близки.
— Тогда они будут близки и мне, мой лорд. Кто бы они ни были, я буду любить их, раз их любишь ты.— Тонигорн плотнее запахнул плащ,— Что за холод! Когда он кончится? Элидат сказал, что погодные машины…
— Да.
— Их можно поправить?
— Элидат там. Кто знает, что сделал с ними Барджазид… Будем надеяться на Элидата.
Валентин посмотрел на возвышающийся перед ним внутренний дворец и прищурился, как бы стараясь увидеть сквозь благородные каменные стены спрятавшееся за ними злобное испуганное существо.
— Этот холод удручает меня, Тонигорн. Излечение теперь в руках Божества и Элидата. Пошли посмотрим, нельзя ли выкурить это насекомое из его гнезда.
Глава 14
Близился момент последнего расчета с Доминином Барджазидом. Валентин быстро шел вглубь и вверх через все удивительные, хорошо знакомые комнаты.
Эта сводчатая постройка была архивом лорда Престимиона, где великий корональ создавал музей истории Маджипура. Валентин улыбнулся, подумав, что поместит свои жонглерские дубинки рядом с мечом лорда Стиамота и осыпанным драгоценностями плащом лорда Конфалюма. Вот поднимается в головокружительном взлете стройная, кажущаяся хрупкой, сторожевая башня, построенная лордом Ариоком,— поистине странная конструкция, предваряющая, пожалуй, значительно большие странности, проявленные Ариоком, позднее, во времена его понтифексата. Там двойной атриум с приподнятым бассейном в центре — часовня лорда Кинникена, примыкающая к прекрасному белокафель-ному залу резиденции Хозяйки Острова Сна, когда та посещала своего сына. А вот стеклянная крыша оранжереи лорда Конфалюма — личная слабость этого обожающего помпезность монарха, помещение, где собраны нежные растения со всего Маджипура. Валентин молил судьбу, чтобы растения пережили эту ночь зимнего холода, потому что он мечтал в ближайшее время прогуляться среди них и снова увидеть чудеса, которые встретил в лесах Зимроэля и на побережье Стойензара. Еще выше — через бесконечный лабиринт коридоров, лестниц, галерей, туннелей, все дальше и дальше…
— Мы умрем не от холода, а от старости, прежде чем доберемся до Барджазида! — ворчал Валентин.
— Теперь уже скоро, мой лорд,— успокаивал его Шанамир.
— Не так скоро, как мне хочется.
— Как ты его накажешь, мой лорд?
Валентин взглянул на мальчика:
— Наказать? Какое наказание может быть за то, что он сделал? Отхлестать? Посадить на три дня на хлеб и на воду? Можно ли наказывать Стейч за то, что она выбросила нас на камни?
Шанамир оторопел:
— Совсем не наказывать?
— В твоем понимании — нет.
— Отпустить на все четыре стороны, чтобы он еще натворил дел?
— Тоже нет,— ответил Валентин.— Но сначала нужно его найти, а уж потом подумаем, что с ним делать.
Через полчаса — а казалось, что прошла вечность,— Валентин стоял перед самым сердцем Замка — огороженными стеной имперскими комнатами, не самыми древними, но наиболее священными. У первых короналей Маджипура здесь были правительственные залы, но потом их заменили более богатыми и впечатляющими помещениями великих правителей последнего тысячелетия, а тут, в стороне от других запутанных лабиринтов Замка, устроили торжественные покои власти. Самые важные государственные церемонии проводились в этих роскошных помещениях с высокими сводами, и вот теперь одно-единственное презренное существо затаилось за древними массивными дверями с огромными массивными резными ручками.
— Ядовитый газ,— предложила Лизамон.— Накачать через стену одну канистру и прихлопнуть его там, где бы он ни был.
— Да! — горячо поддержал ее Залзан Кавол.— Просунуть в эти трещины тонкую трубочку, и газ, каким в Пилиплоке убивают рыбу, поработает внутри.
— Нет,— возразил Валентин,— мы возьмем его живым.
— А это возможно, мой лорд? — спросила Карабелла.
— Можно выломать двери,— прогудел Залзан Кавол.
— Сломать двери лорда Престимиона, которые делали тридцать лет,— и лишь затем, чтобы вытащить мошенника из укрытия?! — воскликнул Тонигорн.— Мой лорд, затея с ядом, по-моему, неглупа. Нам нельзя тратить время.
— Мы не можем действовать, как варвары. Никаких отравлений не будет.
Валентин взял руки Карабеллы и Слита и поднял их вверх.
— Вы жонглеры с ловкими пальцами, и ты тоже, Залзан Кавол. Не воспользоваться ли вам ими для других целей?
— Открыть замки, мой лорд? — спросил Слит.
— Вроде того. В эти комнаты есть множество входов. Может, не все они с засовами. Идите, ищите путь в обход барьеров, а я пока попробую другой способ.
Он подошел к гигантской золоченой двери, на каждом квадратном дюйме которой были вырезаны рельефные сцены правления лорда Престимиона и его прославленного предшественника лорда Конфалюма, и положил руки на тяжелые бронзовые ручки, как бы намереваясь открыть дверь одним крепким нажатием.
Он стоял так довольно долго, отрешившись от всего, что напряженно кипело вокруг. Он попытался отыскать спокойное место в центре своей души, но встретил мощное препятствие: его мозг был наполнен бившей через край ненавистью к Домини-ну Барджазиду.
За этой массивной дверью находился человек, лишивший Валентина трона, пославший его в странствия, грубо и несправедливо правивший от его имени и, что хуже всего, совершенно чудовищно и непростительно собиравшийся уничтожить миллиард невинных, ни о чем не подозревавших граждан, когда его планы провалились.
Поэтому Валентин ненавидел Доминина Барджазида и поэтому стремился уничтожить его.
Пока он стоял, вцепившись в ручки двери, его мозг наполнили образы жестокости и насилия. Он видел Доминина Барджазида, с которого сдирали кожу, истекающего кровью и вопящего так, что было слышно в Пидруиде. Он видел Доминина Барджазида, прибитого к дереву оперенными стрелами. Он видел Доминина Барджазида, падающего под градом камней. Он видел…
Валентин дрожал от силы собственной ярости. Но никто в цивилизованном обществе не снимает заживо кожу с врага, никто не обращается с ним жестоко. Даже с таким врагом, как Доминин Барджазид.
«Как,— думал Валентин,— я могу управлять миром, если не умею справляться с собственными эмоциями?» Он знал, что, пока в его душе кипит такая злоба, он так же не имеет права быть короналем, как и Доминин Барджазид. Нужно победить эти чувства. Необходимо очиститься от дикой жажды мести, прежде чем он сделает хоть один шаг навстречу своему врагу.
Валентин боролся. Он расслабил сжавшиеся мышцы плеч и спины, глубоко вдохнул холодный воздух, и постепенно напряжение оставило его. Он нашел то место в своей душе, где так неожиданно вспыхнула злоба, и очистил его. Вот теперь он мог сосредоточиться и почувствовать, что в Замке только двое: он и Доминин Барджазид, и дверь — единственный барьер между ними. Овладеть собой — лишь малая победа, самое главное впереди.
Он воззвал к силе серебряного обруча Повелительницы Снов, вошел в транс и направил всю силу своего духа к врагу.
Послание Валентина не было сном мести и кары: это слишком явно, слишком дешево, слишком легко. Это был нежный сон любви, дружбы и печали о том, что случилось. Такое послание могло лишь удивить Доминина Барджазида. Валентин показал ему головокружительно прекрасный город развлечений — Высокий Морпин и их двоих, идущих рядом по аллее Облаков, дружески беседующих, улыбающихся, спорящих о различии между ними, пытающихся сгладить все разногласия. Это был рискованный путь. Он мог вызвать насмешки и презрение, если Доминин Барджазид не поймет мотивов Валентина. Но и действовать на него угрозами и яростью тоже было нельзя. Может быть, мягкий путь приведет к победе. Такое послание требовало больших душевных усилий, поскольку наивно было бы предполагать, что Барджазида можно легко обмануть, и если бы доброта Валентина не была искренней, он понял бы это и послание оказалось бы напрасным. Валентин не знал, сможет ли пробудить в себе добрые чувства к человеку, сделавшему столько зла, однако сумел это сделать. Он нашел их в своей душе и послал сквозь огромную дверь.
Закончив послание, Валентин взялся за дверные ручки, восстановил силы и стал ждать какого-либо знака изнутри.
Неожиданно пришел ответ: мощный взрыв ментальной энергии, пугающий, переполняющий, вырвался из имперских комнат подобно яростному горячему сувраэльскому ветру. Валентин почувствовал всю силу глумливого отказа своего врага. Тот не нуждался ни в любви, ни в дружбе. Его послание, заявляющее о продолжении войны, содержало недоверие, ненависть, злобу, презрение.
Удар был мощным. Валентин даже удивился, что Барджазид способен на послания. Наверняка тут действовала какая-то машина его отца, какое-то колдовство Короля Снов. Однако Валентин был готов к чему-то подобному и устоял перед иссушавшей силой энергии, посланной ему Доминином Барджазидом.
Затем он отправил второе послание, настолько же мягкое и искреннее, насколько послание Доминина было грубым и враждебным. Он послал сон прощения, полного забвения, показав Барджазиду гавань, флотилию сувраэльских кораблей, ожидающих его возвращения к отцу, большой парад, где Валентин и Доминин Барджазид вместе в колеснице направляются в порт, стоят на набережной, смеются, прощаются — два добрых врага, расстающихся по-хорошему.
В ответ пришел сон смерти, уничтожения, ненависти, отвращения.
Валентин медленно потряс головой, стараясь очиститься от лившейся к нему ядовитой грязи. В третий раз собрав силы, он принялся готовить послание врагу. Он не хотел опускаться до уровня Барджазида и все еще надеялся победить его теплом и добротой, хотя любой сказал бы, что глупо даже пытаться. Валентин закрыл глаза и сосредоточился на серебряном обруче.
— Мой лорд!
Женский голос пробился сквозь сосредоточенность Валентина, как раз когда он входил в транс. Вмешательство было резким и болезненным. Валентин обернулся с несвойственной ему злостью. Он был так потрясен, что не сразу узнал голос Карабеллы. Она испуганно попятилась.
— Мой лорд,— слабо произнесла она,— я не знала…
Он овладел собой.
— В чем дело?
— Мы… мы нашли способ открыть дверь.
Валентин закрыл глаза. Его тело облегченно расслабилось. Он улыбнулся и, притянув к себе Карабеллу, какое-то мгновение держал ее в своих объятиях, дрожа от покидавшего его тело напряжения.
— Веди меня туда.
Карабелла повела его по коридорам с древними драпировками и толстыми коврами. Она шла с уверенностью, удивительной для того, кто никогда не бывал здесь раньше. Они пришли к той части имперских комнат, которой Валентин не помнил,— к служебному входу где-то за тронным залом, маленькому скромному помещению. Слит, стоя на плечах Залзана Кавола, влез до пояса во фрамугу и производил какие-то манипуляции на внутренней стороне двери.
Карабелла пояснила:
— Мы уже открыли три двери, это четвертая. Еще минутку…
Слит вытащил голову и оглянулся, слегка усталый, покрытый пылью, но улыбающийся, явно довольный собой.
— Готово, мой лорд!
— Здорово!
— Мы войдем и схватим его,— сказал Залзан Кавол.— Где ты будешь ждать его, мой лорд?
— Нет,— возразил Валентин,— Я войду один.
— Ты, мой лорд? — недоверчиво спросил Залзан Кавол.
— Один? — удивилась Карабелла.
Слит, явно оскорбленный, закричал:
— Мой лорд, я не позволю…
И тут же умолк, испугавшись своих святотатственных слов.
— Не бойтесь за меня,— мягко обратился к ним Валентин.— Я должен это сделать сам, без чьей-либо помощи. Отойдите назад. Я запрещаю входить, пока не позову.
Они смущенно переглянулись. Карабелла начала было что-то говорить, но запнулась и замолчала. Шрам на лице Слита побагровел от прилившей крови. Залзан Кавол рыкнул и беспомощно развел всеми четырьмя руками.
Валентин толкнул дверь и прошел внутрь. Он оказался в каком-то вестибюле, видимо, кухонном проходе, едва ли знакомом короналю. Осторожно пройдя через него, он очутился в зале, обитом парчой, в котором после секундного замешательства узнал комнату для одевания. Позади находилась часовня Деккерета, а дальше — зал правосудия лорда Престимиона, громадная сводчатая комната с великолепными окнами матового стекла и канделябрами работы лучших мастеров Ни-мойи. За ним располагался тронный зал с величественным троном Конфалюма. Где-то в этих апартаментах Валентину предстояло встретиться с Доминином Барджазидом.
Комната для одевания оказалась пустой и выглядела так, словно ею не пользовались несколько месяцев. Каменная арка в часовню Деккерета не была занавешена. Валентин прошел туда, никого не увидел и отправился дальше по короткому изогнутому коридору с ярким зеленым и золотым мозаичным орнаментом к судейскому залу. Он глубоко вздохнул, положил руки на дверь и толкнул ее.
Сначала он подумал, что громадное помещение тоже пусто. В дальнем его конце, едва освещая зал, горел только один из больших канделябров. Валентин огляделся, посмотрел на ряды деревянных полированных скамеек, на занавешенные ниши, в которых позволялось скрываться принцам и герцогам, пока над ними вершился суд, на высокий трон. И тут он увидел человека в одеянии короналя, стоявшего в тени стола советника у подножия трона.
Глава 15
За время своих скитаний Валентин увидел и испытал много удивительного и необычного. Но стоять меньше чем в сотне футов от человека с лицом, когда-то принадлежавшим ему, Валентину… Такого ему испытывать не приходилось. До этого Валентин дважды видел поддельного короналя во время фестиваля в Пидруиде и чувствовал тогда, сам еще не зная почему, что взгляд короналя вытягивает из него энергию. Но тогда он еще не обрел память. Теперь перед ним в слабом свете стоял высокий, сильный черноволосый мужчина с жестокими глазами — прежний лорд Валентин, одетый как принц, и вовсе не съежившийся, бормочущий что-то в страхе, а встречающий его с холодной спокойной угрозой. «Неужели я так выглядел? — удивился Валентин.— Таким равнодушным, ледяным, недоступным?» Потом он подумал, что за то время, пока Доминин Барджазид владел его телом, чернота души узурпатора проступила на его лице и изменила черты короналя, придав им выражение болезненной ненависти.
Валентин уже привык к своему добродушному, жизнерадостному новому виду и теперь, глядя на свое бывшее лицо, не ощущал желания получить его обратно.
— Я сделал тебя красивым, верно? — спросил Барджазид.
— А себя — куда меньше,— сердечно сказал Валентин.— Зачем ты хмуришься, Доминин? Этому лицу больше идет улыбка.
— Ты слишком много улыбался, Валентин. Ты был слишком уступчивым, слишком мягким, слишком легкомысленным, чтобы править.
— Значит, так ты обо мне думал?
— Не только я, но и многие другие. Как я понимаю, ты стал бродячим жонглером?
— Мне нужно было новое ремесло, раз ты отнял мое прежнее. Жонглирование мне подошло.
— Неудивительно.
Голос Доминина Барджазида гулко раздавался в пустом зале.
— Ты всегда умел развлекать других. Я советую тебе вернуться к жонглированию, Валентин. Печати власти — мои.
— Печати твои, но власть — нет. Твоя стража сбежала от тебя. Замок тебе не принадлежит. Сдавайся добровольно, Доминин, и мы отпустим тебя к твоему отцу.
— А как насчет погодных машин, Валентин?
— Они снова включены.
— Ложь! Глупая ложь!
Доминин Барджазид быстро повернулся и распахнул высокое окно. Порыв холодного воздуха ворвался так стремительно, что Валентин на другом конце зала почувствовал его почти сразу.
— Машины охраняются моими самыми преданными людьми — не твоими, а моими, привезенными из Сувраэля. Они останутся на своем посту до тех пор, пока я не прикажу снова включить машины, и если вся Замковая гора почернеет и погибнет, не дождавшись этого приказа, пусть так и будет, Валентин. Пусть так и будет! Ты хочешь, чтобы это произошло?
— Этого не будет.
— Будет,— отрезал Барджазид,— если ты останешься в Замке. Уходи. Я обещаю тебе безопасный спуск с Горы и дарую бесплатный переезд в Зимроэль. Жонглируй в западных городах, как в прошлом году, и забудь свои глупые мечты о троне. Я — лорд Валентин, корональ.
— Доминин…
— Мое имя — лорд Валентин! А ты — бродячий жонглер из Зимроэля. Уходи и займись своим ремеслом.
— Это звучит заманчиво, Доминин,— беспечно ответил Валентин.— Мне нравилось выступать, нравилось больше, чем все остальное, что я делал до этого. Но судьба требует, чтобы я нес бремя правления, невзирая на мои личные желания. Пойдем.—
Он сделал к Барджазиду шаг, второй, третий…— Пойдем отсюда. Я объявлю рыцарям Замка, что мятеж окончен и планета возвращается на истинный путь.
— Не подходи!
— Я не желаю тебе зла, Доминин. В каком-то смысле я даже благодарен тебе за мой исключительный опыт, за все, что никогда не случилось бы со мной, если бы…
— Назад! Ни шагу больше!
Валентин продолжал идти вперед.
— Я благодарен тебе также за то, что ты избавил меня от досадной хромоты, которая лишала меня некоторых развлечений.
— Ни… шагу… больше…
Теперь их разделяло не более десяти футов. Рядом с Домини-ном Барджазидом находился стол с принадлежностями судейского зала: тремя тяжелыми бронзовыми подсвечниками, имперской державой и скипетром. Барджазид с яростным криком схватил обеими руками подсвечник и швырнул его в голову Валентина. Валентин проворно шагнул в сторону и точным движением руки поймал на лету тяжелый предмет. Барджазид швырнул второй подсвечник. Валентин поймал и его.
— Давай еще один,— сказал он.— Я покажу тебе, как жонглируют.
Лицо Барджазида исказилось, он задыхался, шипел и рычал от злости. К Валентину полетел третий подсвечник. Первые два уже легко кружились в воздухе, перелетая из одной руки Валентина в другую, и ему не составило труда схватить на лету третий и пустить его следом за другими, создавая перед собой сияющий каскад. Он весело жонглировал ими, смеялся, подбрасывая их все выше. Как приятно было снова жонглировать, снова пользоваться старыми навыками, надеясь на руки и глаза.
— Видишь? — спросил он.— Вот так. Мы можем обучить и тебя, Доминин. Только научись расслабляться. Ну-ка брось мне еще и скипетр, и державу тоже. Я могу работать пятью предметами, а может, и больше. Какая жалость, что так мало зрителей, но…
Жонглируя, он шел к Барджазиду, а тот пятился, широко раскрыв глаза и капая слюной на бороду.
Вдруг Валентин резко остановился и покачнулся — послание ударило его со страшной силой. Подсвечники со звоном покатились по темному деревянному полу. Последовал второй удар, затем третий. Валентин изо всех сил старался удержаться на ногах. Игра с Барджазидом окончилась, началась какая-то новая схватка, которой Валентин еще не понимал. Он рванулся вперед, намереваясь схватить противника, прежде чем тот успеет нанести еще один удар.
Барджазид отступал, закрыв лицо дрожащими руками. Сам ли он нападал, или в комнате прятался его союзник? Когда эта неуловимая, невидимая сила ударила в его мозг снова, Валентин отпрянул. Он пошатнулся, прижал ладони к вискам и попытался собраться с мыслями. Схватив Барджазида, он удержится сам, повалит его, сядет на него и позовет на помощь. Он ринулся вперед и схватил за руку лже-короналя. Доминин взвыл и вырвался.
Валентин хотел прижать его к стене, но Барджазид с диким воплем страха и отчаяния метнулся мимо него, побежал, ковыляя, через комнату, нырнул в одну из занавешенных ниш и закричал:
— Отец, помоги мне!
Валентин подбежал, отдернул занавеску и отступил, ошеломленный. В нише прятался могучий, черноглазый, смуглый старик с блестящим золотым обручем на лбу. В руке он держал какой-то прибор из кости и золота с ремешками, застежками и рычажками. Это был Симонан Барджазид, Король Снов, страшный властитель Сувраэля, вдруг очутившийся здесь, в судейском зале короналя. Это он отправлял леденившие мозг послания, чуть не погубившие Валентина. Сейчас он силился послать еще одно, но его отвлекал сын, судорожно цеплявшийся за него и умолявший о помощи.
Валентин понял, что одному тут не справиться, и громко закричал:
— Слит, Карабелла! Залзан Кавол!
Доминин Барджазид всхлипывал и стонал. Король Снов пнул его, как надоедливую собачонку. Валентин осторожно пробрался в нишу, надеясь выхватить у старого Симонана Барджазида эту ужасную машину сна, пока тот не успел причинить с ее помощью еще большего вреда.
Как только Валентин потянулся к ней, произошло нечто еще более ошеломляющее: контуры лица и тела Симонана Барджазида заколыхались, стали расплываться, изменяться, превращаться во что-то чудовищно-странное, угловатое, тонкое. Глаза скосились внутрь, нос стал просто бугорком, губы почти исчезли.
Метаморф…
Не Король Снов вовсе, а поддельный, маскарадный король — меняющий форму, пиуривар, метаморф…
Доминин Барджазид в ужасе завизжал, отскочил от странной фигуры и бросился на пол у стены, дрожа и причитая. Метаморф глянул на Валентина с нескрываемой ненавистью и со страшной силой запустил в него машиной сна. Валентин отскочил, но недостаточно быстро: машина вскользь ударила его в грудь, и в это мгновение метаморф проскочил мимо него, стремительно пронесся через зал к открытому Доминином Барджазидом окну, перемахнул через подоконник и исчез в ночи.
Глава 16
Бледный, потрясенный Валентин повернулся и увидел, что зал полон: Слит, Карабелла, Делиамбер, Тонигорн и множество других, поспешно вбегавших из узкого вестибюля. Он указал на Доминина Барджазида, жалкого, в шоке скорчившегося на полу.
— Тонигорн, поручаю тебе заняться им. Отведи его в безопасное место и присмотри, чтобы ему не причинили вреда.
— Двор Пенитора, мой лорд,— самое безопасное место. Дюжина вооруженных людей будет все время охранять его.
Валентин кивнул.
— Хорошо. Не оставляйте его одного. И вызови к нему врача: он перенес чудовищное потрясение,— Он поглядел на Слита.— Дружище, нет ли у тебя с собой фляжки вина? Я и сам тут пережил несколько странных минут.
Слит протянул ему фляжку. Рука Валентина так дрожала, что он чуть не пролил вино, поднося фляжку ко рту. Несколько успокоившись, он подошел к окну, через которое выпрыгнул метаморф.
Где-то далеко внизу, футах в ста, если не больше, горели фонари. Несколько фигур во дворе окружили нечто, покрытое плащом.
Валентин отвернулся.
— Метаморф,— растерянно проговорил он.— Не сон ли это? Я видел, как здесь стоял Король Снов, и вдруг он превратился в метаморфа и выпрыгнул в окно.
Карабелла тронула его за руку:
— Мой лорд, не хочешь ли отдохнуть? Замок взят.
— Метаморф,— снова удивленно повторил Валентин.— Как это могло случиться?
— Метаморфы были и в зале погодных машин,— сказал Тонигорн.
— Что? Кто это сказал?
— Мой лорд, Элидат только что вернулся из подземелья с удивительным рассказом.
Тонигорн махнул рукой, и из толпы вышел сам Элидат, усталый, в запачканном плаще и разорванном костюме.
— Мой лорд!
— Как погодные машины?
— Они целы и снова вырабатывают теплый воздух, мой лорд.
Валентин облегченно вздохнул:
— Хорошо! Там были, ты говоришь, метаморфы?
— Зал охраняли отряды в форме личной стражи короналя,— ответил Элидат.— Мы приказали им сдаться, но они не подчинились даже мне. Пришлось сражаться с ними. Мы убили их, мой лорд.
— Другого выхода не было?
— Не было, мой лорд. Умирая, они изменились…
— Все?
— Да. Все они были метаморфами.
Валентин вздохнул. Странность на странности в этом кошмарном перевороте!
Он чувствовал, как на него наваливается безмерная усталость. Машина жизни крутится снова, Замок принадлежит ему, фальшивый корональ — пленник, мир спасен, порядок восстановлен, угроза тирании устранена. И все-таки есть еще новая тайна, а он так страшно устал…
— Мой лорд,— позвала Карабелла,— пойдем со мной.
— Да,— глухо сказал он,— мне надо немного отдохнуть.— Он слабо улыбнулся.— Отведи меня, милая, на кушетку в комнате для одевания. Я часок посплю. Ты помнишь, когда я спал в последний раз?
Карабелла взяла его под руку:
— Кажется, несколько дней назад.
— Недели, месяцы назад. Но все равно, не давай мне спать больше часа.
— Хорошо, мой лорд.
Он упал на кушетку. Карабелла укрыла его покрывалом, погасила свет, и Валентин позволил усталому телу расслабиться.
Через его мозг проносились яркие образы: Доминин Барджазид вцепился в колени старика, Король Снов злобно отталкивает его и орудует той странной машиной, затем быстрое изменение и на Валентина смотрит лицо пиуривара. Страшный крик Доминина, метаморф, бросающийся к открытому окну… Все это снова и снова крутилось в измученном мозгу Валентина…
И незаметно к нему пришел сон, подкравшийся, пока он боролся с демонами зала Правосудия.
Спал он не час, как намеревался, а несколько больше. И проснулся оттого, что яркий, золотистый утренний свет бил ему в глаза. Он сел и потянулся. Все тело болело. «Сон,— подумал он,— дикий, смущающий сон. Нет, не сон».
— Отдохнул, мой лорд?
Карабелла, Слит, Делиамбер были рядом, охраняли его сон. Он улыбнулся:
— Отдохнул. И ночь прошла. Что-нибудь произошло?
— Почти ничего,— ответила Карабелла,— кроме того, что воздух снова нагревается. Замок ликует. Вниз по Горе идет известие о перемене, пришедшей на планету.
— Метаморф, который бросился из окна, разбился насмерть?
— Конечно, мой лорд,— кивнул Слит.
— У него были одежда и регалии Короля Снов и один из его приборов. Как это случилось?
— У меня есть лишь предположение, мой лорд,— сказал Делиамбер.— Я разговаривал с Доминином Барджазидом. Он почти лишился разума и поправится не скоро, если вообще поправится. Он рассказал мне кое-что. В прошлом году его отец, Король Снов, тяжело заболел, и все думали, что он вот-вот умрет. Ты в это время был еще на троне.
— Но я ничего не знал об этом.
— Они об этом не сообщали. Но он был очень плох, и тогда в Сувраэле появился новый врач откуда-то из Зимроэля, якобы обладавший большими знаниями. Действительно, Король Снов чудесным образом выздоровел, можно сказать, восстал из мертвых. И, поправившись, он убедил сына устроить тебе ловушку в Тил-омоне и сместить тебя.
Валентин задохнулся:
— Врач… Метаморф?
— Да, но принявший вид человека вашей расы. Затем, я думаю, он принял облик Симонана Барджазида и сохранял его, пока сила столкновения в зале Правосудия не заставила измененную форму заколебаться и исчезнуть.
— А Доминин? Он тоже?..
— Нет, мой лорд. Он настоящий Доминин, и вид того, кого он считал отцом, покалечил его мозг. Но, понимаешь, именно метаморф толкнул его на преступление, и легко догадаться, что другой метаморф заменил бы Доминина как короналя.
— А метаморфские стражники, охранявшие погодные машины, повиновались приказам лже-Короля Снов, а вовсе не Доминина. Тайный мятеж, так, Делиамбер? Вовсе не захват власти семьей Барджазидов, а начало мятежа меняющих форму.
— Боюсь, что так, мой лорд.
— Это многое объясняет,— произнес Валентин, глядя в пространство.— И вносит еще больше беспорядка.
— Мой лорд,— сказал Слит.— Нужно разыскать тех, кто скрывается среди нас, и истребить, а остальных запереть в Пиури-фэйне, где они не смогут вредить нам!
— Полегче, дружище,— остановил его Валентин.— Ты все еще ненавидишь живых метаморфов, верно?
— Не без причины!
— Да, возможно. Ну что ж, мы их разыщем, чтобы не было тайных метаморфов, прикидывающихся понтифексом, Хозяйкой Острова или даже работником в стойлах. Но, я думаю, мы должны наладить отношения с этим народом и вылечить их от злобы, если удастся, иначе Маджипур будет ввергнут в бесконечную войну.— Он встал, застегнул плащ и поднял руки.— Друзья, у нас впереди много работы, но первым делом — праздник! Слит, назначаю тебя распорядителем. Устраивай банкеты, организовывай развлечения, приглашай гостей. Пошли известие на Маджипур, что все хорошо, или почти хорошо, и что Валентин снова на троне!
Глава 17
Тронный зал Конфалюма был самым большим из всех помещений Замка, роскошным, величественным, с яркой позолотой, прекрасными гобеленами, полом из шелковистого дерева с гор Кинтора. Там происходили самые важные имперские церемонии, но таких празднеств в этом зале еще не бывало.
Высоко на громадном многоступенчатом Троне Конфалюма сидел лорд Валентин, корональ, слева на троне, чуть пониже,—
Повелительница Снов, его мать, вся в белом, а справа, на троне такой же высоты, как и трон Повелительницы,— Хорнкэст, главный спикер понтифекса (Тиеверас прислал свои извинения и Хорнкэста вместо себя). Перед ними выстроились герцоги, принцы и рыцари королевства в таком количестве, какого не бывало со времен самого лорда Конфалюма: верховные лорды из далекого Зимроэля, из Пидруида, Тил-омона, Нарабаля, герцог-гэйрог из Дюлорна, великие герцоги Пилиплока, Ни-мойи и пятидесяти других городов Зимроэля, высокие гости из сотни городов Алханроэля, не считая Пятидесяти Городов Замковой горы.
Но не все, заполнявшие зал, были герцогами и принцами, были и более скромные гости: скандар Горзвал, парусный мастер Кордеин, плотник Панделон, торговец шкурами хьорт Виноркис, мальчик Хиссун из Лабиринта, Тизана, толковательница снов из Фалкинкипа, и многие другие рангом не выше их стояли среди вельмож, и лица их сияли.
Лорд Валентин встал, отсалютовал матери, ответил на приветствие Хорнкэста и поклонился, когда раздались крики:
— Да здравствует корональ!
Едва наступила тишина, он произнес:
— Сегодня мы устраиваем большой фестиваль в честь восстановления всеобщего благоденствия и полного порядка. Мы приготовили для вас представление.
Он хлопнул в ладоши, и вошли двенадцать музыкантов под предводительством Шанамира. Рога, барабаны, трубы заиграли приятную веселую мелодию. За ними вошли жонглеры в костюмах редкой красоты, впору хоть принцам: впереди Карабелла, за ней Слит, а потом грубые косматые Залзан Кавол и его два брата. Они несли всевозможный жонглерский инвентарь: мечи, ножи, серпы, факелы, яйца, тарелки, ярко раскрашенные дубинки и многое другое. Дойдя до середины зала, они встали лицом друг к другу по лучам воображаемой Звезды.
— Подождите,— сказал лорд Валентин.— Тут есть место еще одному! — Он спустился по ступеням трона Конфалюма и остановился на третьей снизу. Валентин улыбнулся Хозяйке Острова, подмигнул Хиссуну и махнул Карабелле, которая кинула ему кинжал. Он ловко поймал его, она бросила второй и третий, и он начал жонглировать ими на ступенях трона, как обещал матери на Острове Сна.
Это было сигналом к началу жонглирования. Воздух засиял от множества предметов, которые, казалось, летали сами по себе. Мир еще не видел такого жонглирования, лорд Валентин был в этом уверен. Через несколько минут он сошел со ступеней трона, присоединился к жонглерам и с радостным смехом стал обмениваться серпами и факелами со Слитом, скандарами и Ка-рабеллой.
— Как в старые времена! — улыбнулся Залзан Кавол.— Но ты, мой лорд, теперь работаешь даже лучше!
— Публика вдохновляет меня,— ответил лорд Валентин.
— А можешь жонглировать, как скандар? — спросил Залзан Кавол.— А ну-ка, мой лорд, хватай! Хватай! Хватай!
Он прямо как из воздуха выдергивал яйца, тарелки и дубинки, его четыре руки беспрерывно двигались, и каждую схваченную вещь он бросал лорду Валентину, а тот без устали принимал их, жонглировал ими и перебрасывал Слиту или Карабелле. В ушах его звучали похвалы зрителей — без сомнения, искренние, восторженные. Да, вот это жизнь! Как в старые времена, даже лучше! Он засмеялся, поймал сверкающий меч и высоко подбросил его.
Элидат считал, что короналю неприлично давать представление перед принцами королевства, и Тонигорн был согласен с ним, но лорд Валентин добродушно заметил, что ему наплевать на этикет. Теперь он видел, как они, раскрыв рты, смотрят со своих почетных мест на это поразительное зрелище. Однако он понимал, что пора остановиться. Поочередно освобождая свои руки от предметов, которые поймал, он начал отступать.
Дойдя до первой ступени трона, он обернулся и поманил Ка-рабеллу:
— Пойдем со мной, будем зрителями.
Щеки ее залились краской, но она, не колеблясь, избавилась от дубинок, ножей и яиц и подошла к трону. Лорд Валентин взял ее за руку и вместе с ней поднялся по ступеням.
— Мой лорд,— прошептала она.
— Ш-ш-ш. Это очень серьезно. Осторожно, не споткнись.
— Я споткнусь? Я? Жонглер?
— Прости, Карабелла.
— Я прощаю тебя, Валентин.
— Лорд Валентин.
— Значит, теперь будет так, мой лорд?
— Не всегда. Когда мы вдвоем — нет.
Они поднялись на верхнюю ступеньку. Их ждало двойное сиденье, отделанное зеленым и золотым бархатом.
Лорд Валентин постоял, мгновение вглядываясь в толпу.
— Где Делиамбер? — шепотом спросил он.— Я не вижу его!
— Ему неинтересно,— ответила Карабелла,— и он, наверное, уехал на время праздника. Колдуны скучают на фестивалях, а жонглирование его никогда не занимало, ты сам знаешь.
— Ему полагалось бы находиться здесь,— пробормотал Валентин.
— Когда он тебе понадобится, он вернется.
— Надеюсь. Ну, давай сядем.
Они заняли свои места на троне.
Внизу жонглеры показывали свои лучшие трюки, казавшиеся чудом даже лорду Валентину, хотя он и знал, как они выполняются. Глядя на жонглеров, он чувствовал странную печаль, потому что теперь ему самому приходится оставить труппу, чтобы подняться на трон. Это было серьезным изменением в его жизни. Он понимал, что жизнь бродячего жонглера, свободная и радостная, осталась позади, что на него вновь всей тяжестью навалилась ответственность власти, которой он не желал, но от которой не мог отказаться. И это его огорчало.
— Как-нибудь, когда нас никто не будет видеть, мы потихоньку соберемся все и покидаем дубинки. Как, Карабелла?
— Наверное, да, мой лорд. Я хотела бы этого.
— Мы вообразим, что находимся где-нибудь между Фалкинкипом и Дюлорном и гадаем, пригласят ли нас в Непрерывный цирк, найдем ли мы гостиницу и…
— Мой лорд, ты только взгляни, что делают скандары! Просто глазам не веришь! Так много рук, и все в работе!
Лорд Валентин улыбнулся.
— Я попрошу Залзана Кавола объяснить мне, как это делается. Как-нибудь. Когда у меня будет время.
