Глава 5
Ломбок отыскал Элли Темешвар в огромном древнем городе на старушке Земле. Здесь пьянящий свежий воздух, насыщенный терпкими запахами живой почвы, какой-то особенный, нисколько не похожий на атмосферу всех тех миров, где довелось бывать Ломбоку. Казалось, именно такой воздух лучше всего подходит человеку. Темешвар жила в самой старой части города, бывшей наполовину памятником архитектуры и еще на четверть — местом археологических раскопок. Среди прочих зданий, находящихся в частном владении, выделялось величественное сооружение, в котором Ломбок сразу узнал Храм Последнего Спасителя. Из гранитных блоков стен местами торчали куски изъеденной временем стальной арматуры. Общий стиль Храма напоминал раннюю готику. Сразу же за широкой дверью, в которую прошел Ломбок, висело яркое электронное табло, сообщающее посетителю различные версии относительно времени сооружения и предназначения постройки — похоже, это здание с самого начала являлось культовым местом какой-то древней религии.
Увидев, что Ломбок остановился в нерешительности под мрачным сводом ворот, к нему приблизился старик с пустым взглядом, облаченный в серую рясу. Ломбок назвал ему имя женщины, которую искал, и старик удалился, шаркая ногами. Ломбок в ожидании успел прочесть почти все табло.
Через пару минут из-за тускло сияющего, современного на вид занавеса появилась молодая светловолосая женщина крепкого телосложения, укутанная до глаз в очень идущее ей серое.
— У вас есть ко мне какие-то вопросы?
Ее голос был по-деловому будничным. Похоже, женщину нисколько не удивило, что с ней желает говорить какой-то незнакомец.
— Если вы Элли Темешвар, я действительно хочу вас спросить кое о чем. Точнее, я хочу поговорить о вас.
Серые глаза спокойно взглянули на него сквозь щель в покрывале.
— Не вижу причин, почему бы мне вам не ответить. Пройдемте, там нам никто не помешает.
Ломбок проследовал за женщиной мимо внушительной колоннады, окружающей внутреннее пространство Храма, погруженное в сонный полумрак. Свет пасмурного земного дня просачивался через узкие витражи вверху. Где-то за углом смешанный хор заунывно тянул какую-то песню на незнакомом Ломбоку языке. Ломбок не успел хорошенько разузнать об этом Храме, но он не хотел оттягивать встречу с Элли. Храма Последнего Спасителя не было в составленном Службой безопасности тайном списке организаций, подозреваемых в сотрудничестве с доброжилами, — что, разумеется, ровным счетом ничего не доказывало.
Элли провела Ломбока через огромный неф, в котором терялись крошечные фигурки в серых рясах, погруженные в созерцательное раздумье. В дальнем конце нефа возвышался сильно нуждающийся в реставрации массивный алтарь. Далее шли колонны, и вокруг — царящие повсюду сумерки. Ломбоку не удалось что-либо там рассмотреть. Наконец Элли привела его в тихий уголок, где вдоль украшенных древней резьбой каменных стен стояли стулья — первые, которые Ломбок увидел с тех пор, как вошел в Храм. Все стулья были старыми; одни, несомненно, когда-то давно вышли из рук настоящего мастера-краснодеревщика, другие были простыми дешевыми поделками.
Усаживаясь, провожатая Ломбока открыла лицо, избавив его от необходимости искать вежливый предлог, чтобы попросить ее сделать это. Элли почти не изменилась по сравнению с фотографиями, виденными Ломбоком.
— Итак, какие у вас ко мне вопросы, мистер?..
— Ломбок. Я из Министерства обороны.
Он собрался было достать удостоверение, но Элли махнула рукой.
— Я вам верю. К тому же это все равно не имеет никакого значения.
«Вот как? — молча удивился Ломбок. — Даже если я начну расспрашивать о каких-либо секретах?» Разумеется, все закрытые сведения, с которыми эта женщина сталкивалась по долгу службы, давно устарели. Почти все.
Но вслух он сказал:
— Я провожу психологическое обследование вышедших в отставку ветеранов. Помните, в прошлом году вы заполняли опросный лист? Мы изучаем ближе некоторых случайно выбранных респондентов.
— Случайно выбранных?.. — Кажется, эти слова ее развеселили. — Почему-то случаю всегда угодно указывать на меня.
Услышав это, Ломбок едва удержался от пристального взгляда на Элли. На самом деле эта случайность тесно связана с некоторыми строжайшими секретами, до сих пор не раскрытыми руководством Лунной Базы.
Ломбок сверился с довольно убедительной на вид анкетой.
— Так, дайте-ка взглянуть, ваша отставка была совершенно добровольной, не так ли? Никто не оказывал на вас давление?
— Насколько помнится, на меня оказывали давление, пытаясь убедить переменить свое решение и остаться на военной службе. Я была на хорошем счету.
— Да, конечно. — Ломбок немного помолчал. — А теперь, когда все в прошлом, вы не могли бы сказать, какова была истинная причина вашей отставки?
— Та же самая, которую я указала своему начальству. Я начала понимать, что все, чем занимаюсь по долгу службы, не имеет никакого значения.
Ломбок дал ей возможность развить эту мысль. Поняв, что Элли не собирается продолжать, он медленно повторил ее слова:
— Не имеет… никакого… значения.
— А разве у вас нет диктофона? Странно. У большинства людей он есть.
У большинства людей? Интересно, сколько интервью она дала и кому?
— Если вы ничего не имеете против…
— Абсолютно ничего.
Ломбок сделал вид, что включает маленький диктофон, записывавший разговор с самого начала.
— Итак, вы можете пояснить, что имели в виду, сказав, будто ваша служба в космических силах не имела никакого значения?
— А так — не имела. Ни военная служба, ни исследование космического пространства. Я начала понимать это после последнего задания. Не сразу, постепенно.
— Защита жизни в галактике от берсеркеров не имеет никакого значения?
— Я догадывалась, что вы поставите вопрос таким образом. Что ж, по большому счету — нет, не имеет. О, не беспокойтесь, Храм — не сборище доброжилов. Если бы в настоящий момент на Землю напали берсеркеры, полагаю, я бы вернулась на военную службу. Да, уверена, обязательно бы вернулась. Это естественная человеческая реакция — защитить близких, себя, в конце концов. Хотя я и понимаю, что в конечном счете это не имеет никакого значения.
Ломбок молчал, пытаясь осмыслить услышанное.
— Вы просто пришли к выводу, что дальнейшие разведывательные полеты бессмысленны, — наконец сказал он.
Элли была рада тому, что ее собеседник старается понять смысл ее слов.
— Что-то в этом роде, — подтвердила она.
— Не хотите рассказать о последнем задании?
Элли уселась поудобнее, закинув ногу на ногу.
— Если у вас есть время.
— Для вас обязательно найдется, — сделал щедрый жест рукой Ломбок. — Расскажите, куда вы летали, что видели, что делали. Как вы ладили с полковником Маркусом?
— Вот как, он еще полковник? Почему-то мне казалось, он должен иметь более высокое звание. Если, конечно, еще жив.
Последние слова были произнесены как-то отчужденно, но без злобы.
— Уверен, вы уже неоднократно рассказывали про последнее задание, — сказал Ломбок.
— Да, и мой рассказ записан. Вы можете его просмотреть. Впрочем, наверняка вы его уже изучили. Признаюсь, вы разбудили во мне любопытство. Почему по прошествии одиннадцати лет ко мне снова приходят и просят рассказать о том полете?
Ломбок не знал, стоит ли и дальше притворяться, что на Элли пал случайный выбор.
— Вам выпало на долю такое, что не доводилось пережить никому из людей. Не так ли? И мне просто хотелось бы лично услышать ваш рассказ. Вы ничего не имеете против?
— Против? Нет. — Однако проницательная Элли заново оценила своего собеседника. Достав смокеры, она предложила Ломбоку, тот отказался, и она неторопливо раскурила свой.
— Кто ваш непосредственный начальник?
— Тупелов.
Неторопливо обсосав это известие, она небрежно махнула рукой:
— Ладно. Итак, главное в последнем задании было, конечно же, то, что неподалеку от Ядра мы наткнулись на нечто такое, чего никогда не видели, о чем не слышали и даже не догадывались. До нас это видели и фотографировали лишь однажды. Но на «КОРСЕКЕ» хранились данные о стольких странностях, что никто не удосужился просветить нас. Так или иначе, когда мы вернулись на базу… тому, что мы обнаружили, дали название «Тадж» в честь мавзолея Тадж-Махал здесь, на Земле. Чего-то большого и величественного, окруженного тайной. Это стало официальным кодовым названием. Как он зовется сейчас, я не знаю.
— Что вы подумали о Тадже, когда впервые его увидели?
— Сначала это просто была надежда. Место, где можно спрятаться. Вы должны понять, что наш корабль в течение двадцати стандартных часов подвергался атакам гигантского берсеркера, гораздо мощнее нас. Никто, кроме Фрэнка Маркуса, не смог бы… и все равно, к тому моменту, как мы впервые увидели Тадж, я уже находилась на грани.нервного срыва. Теперь я это хорошо понимаю. Должно быть, вам известно, что, как только мы вернулись на базу «КОРСЕК», я была ненадолго госпитализирована.
Ломбоку это было известно. Жестом изобразив сочувствие, он показал Элли, что она полностью владеет его вниманием. Молодая женщина, задумчиво взглянув на смокер, отложила его.
— Минутку назад я сказала, что случаю угодно указывать на меня. Знаете, что во время этого задания с нами постоянно происходили необъяснимые вещи?
— Какие, например?
— Боюсь, сейчас я даже не смогу их все перечислить. До того, как на нас набросился берсеркер, мы обнаружили в открытом космосе аминокислоты — такие, которые никогда прежде не встречались за пределами атмосферы. Самые разнообразные органические соединения — и в огромных количествах.
— Простите, но я до сих пор не знаю, какова была основная цель вашего полета?
— Сбор общих разведывательных данных. Разумеется, берсеркеров мы не искали — у нас был маленький двухместный корабль.
Молодая женщина умолкла, погрузившись в какие-то личные воспоминания.
— Вы говорили мне о разнообразных органических соединениях.
— Да. Мы были удивлены. Вам известно, что в этом расположенном рядом с Ядром секторе планет очень мало.
— «КОРСЕК». Мне кое-что известно об этом секторе, и все же, не могли бы вы рассказать поподробнее?
— Плотность звезд выше среднего — больше тридцати на кубический парсек. Вещество, из которого состоит туманность, очень тяжелое и имеет сложный состав. Запутанный лабиринт проходов и горловин: космическому кораблю легко попасть в ловушку. Что не раз и происходило. Именно поэтому послали Фрэнка.
— И вас.
— Да, полагаю, я тоже была на хорошем счету. Мы увидели капли нефти. Представляете, местами у них было такое плотное скопление, что нефть можно было поджечь. В тех областях, где присутствует свободный кислород, — в защищенных от сильного звездного света, — вдоль участка средней компрессии можно зажечь струю пламени длиной в миллиард километров.
Снова наступила тишина. У Ломбока возникло ощущение, что Элли, начиная говорить, собиралась сказать нечто важное, но сейчас она всеми силами уходила от темы. Несомненно, потому, что теперь это не имело для нее никакого значения.
Он решил направить разговор в нужное русло.
— Во время того полета вы забеременели.
— Да. Не знала, что вам об этом известно. Естественно, я принимала противозачаточные средства. Если бы я хотела иметь ребенка — согласитесь, время и место для этого далеко не лучшие.
— Согласен.
— Но почему-то противозачаточное средство не помогло. В том полете происходило много странного…
Похоже, разговор относился к тем вещам, которые не имеют никакого значения. Не желая излишне заострять внимание на беременности, Ломбок спросил:
— Расскажите, как вам удалось спастись от берсеркера.
Элли смотрела куда-то вдаль, мимо Ломбока. Она начала говорить, и постепенно к ней вернулась напряженность. Непривычно сильные для женщины руки затеребили край рясы.
— Он гнался за нами по пятам — то есть был совсем близко, всего в нескольких километрах, не больше. Полагаю, он к этому времени уже решил, что без труда разделается с нами, и хотел захватить нас живьем. Войдя в Тадж, мы испытали… внезапное потрясение, шок — вряд ли я смогу объяснить точнее. Фрэнк отключился, я же все это время оставалась в сознании — по крайней мере, когда мы вернулись на базу, меня исследовали, усыпив гипнозом, и не смогли найти провалов в памяти.
— И что вы видели, чувствовали, ощущали, находясь там? — Ответа не последовало, и Ломбок добавил: — Как долго продолжалось это… погружение?
Мимолетный взгляд, брошенный на него Элли, был наполнен сожалением.
— Как долго? Часы в отсеке Фрэнка успели отсчитать за время этого, как вы сказали, погружения около четырех часов. А мои часы тем временем ушли вперед на одиннадцать лет.
Ломбок уже видел эти цифры. Он неуверенно кашлянул:
— Вряд ли этот эффект можно объяснить с помощью теории относительности.
— Согласна. — Элли грустно улыбнулась. — Иначе я вышла бы из Таджа со взрослым ребенком.
— Итак, какое-то странное поле или еще что-то повлияло на работу часов. У вас были обычные часы, сделанные на основе цезия-133?
— Да. Следовательно, атомы цезия-133 меняли свое энергетическое состояние в двух отсеках совершенно по-разному. Если бы вы были ученым, вас бы это очень озадачило.
— О, я удивлен. Однако все это мне уже известно. Повлияло ли случившееся на вашу беременность? Дальнейшее развитие зародыша было нормальным?
— Сказать по правде, я не знаю. Об этом с готовностью позаботились другие. Надеюсь, эти люди справились с задачей лучше меня. Мне хватило того, что стало с моей головой. На Аль-пине, первой планете, где у нас была остановка, я избавилась от развивающегося плода. Знаете, я впервые говорю обо всем этом… Насколько мне помнится, центр усыновления произвел на меня очень приятное впечатление. Вежливость, доброжелательность, самое современное оборудование… Так что сейчас по Альпину бегает одиннадцатилетний ребенок, не догадывающийся о своем странном происхождении.
Выражение лица Элли смягчилось, став почти улыбающимся.
Откинувшись на спинку стула, Ломбок потянулся, оглядываясь вокруг, на сумрачные чрева древних сводов.
— Кто такой Последний Спаситель? Вас не обидел мой вопрос?
— Нисколько. Мы узнаем Его, когда Оно придет.
— Оно?
— Услышав такие слова, все начинают думать, что мы поклоняемся берсеркерам. Но это совершенно не так. Спаситель находится — будет находиться — вне деления на живое и неживое.
— Он отождествляется со всемогуществом? С Творцом?
— Не понимаю смысл ваших вопросов.
Ломбок пропустил ее слова мимо ушей.
— Вы рассказывали мне о своих впечатлениях внутри Таджа.
— Да. — Внезапно заметив, что ее руки мнут край рясы, Элли, сделав над собой усилие, отняла их. — Боюсь, словами я мало что смогу описать. Я пыталась делать магнитофонные записи, фотографировать. Возвратившись на базу, я обнаружила, что почти ничего не получилось.
— Знаю. Если бы вы не привезли с собой те два предмета, возможно, в ваш рассказ никто бы не поверил.
В ее глазах сверкнули веселые искорки.
— Я не собиралась заводить разговор об этих доказательствах. Из соображений безопасности.
— Я думал, соображения безопасности не имеют для вас никакого значения.
— Однако они имеют значение для вас. Теперь я уверена, что вы действительно из Министерства обороны. Скажите, к Таджу снаряжали новые экспедиции? Ведь прошло уже столько времени, наверняка к нему посылали людей. Интересно было бы узнать, что они обнаружили.
«И мне тоже», — мрачно подумал Ломбок. Ни одна из двух экспедиций до сих пор не вернулась. Пока, конечно, из этого еще не следует, что с ними случилось что-то серьезное, но через стандартный год уже появятся причины для беспокойства.
Но вслух он сказал:
— Ничем не могу вам помочь. Я не связан с отделом исследований.
Элли снова устремила взор поверх его плеча:
— Вы хотите узнать, на что это было похоже. Ну хорошо. Например, в один момент мне казалось, будто… будто наш корабль вывернут наизнанку и сжат до размеров большого мяча, каким играют на пляже дети. Он по-прежнему оставался сферическим, но размеры его можно было сравнить с человеческим телом. А мне удавалось каким-то образом удерживаться на этой штуковине — я словно сидела в дамском седле. Мое тело… не могу сказать, оставалось ли оно внутри или оказалось снаружи. Уверена, все это мне не пригрезилось. Моя голова, выросшая до огромных размеров, торчала, ничем не защищенная.
— Разве вы были не в скафандре?
— Да, я надела его, как только все началось. Но потом каким-то образом я оказалась вне скафандра.
— Полковник Маркус все это время был без сознания?
— Да. Тогда он еще был командором Маркусом. Я не могла связаться с ним по внутренней связи — впрочем, вся электроника корабля превратилась в запутанный моток провода. Я огляделась вокруг… этого огромного мяча, но не нашла ничего похожего на начинку нашего истребителя.
— А что было снаружи корабля? На некотором расстоянии от него?
Последовала долгая пауза. Элли словно решала в уме сложную математическую задачу.
— Порядок, — наконец ответила она. — И в то же время беспорядок. Впрочем, быть может, то, что казалось мне беспорядком, что я ощущала как хаос, на самом деле было порядком, закономерностью, но только высшего уровня, который я не могла постичь.
— Не могли бы вы рассказать мне что-либо поконкретнее?
— Могу. Но вряд ли это поможет вам понять суть моих ощущений. — Порывисто вздохнув, Элли продолжала: — Во сне сначала возникает какая-то мысль, а затем мозг вырабатывает соответствующий образ. Это определенно был не сон. Однако, по-моему, происходило в точности то же самое. Сначала я почувствовала порядок и лишь затем увидела окружающие корабль гигантские структуры. Каким-то образом мне удавалось зрительно оценивать размеры, расстояния. Мы словно находились внутри чего-то, похожего на купол астрономической обсерватории, однако больше, чем звезда.
Я ощущала беспорядок — или кажущийся беспорядок, происходившее вокруг казалось мне совершенно бессмысленным. Вдруг я увидела туман, похожий скорее на облако водяной пыли, а не на межзвездную туманность, настолько плотный, что я могла разглядеть частицы, проносящиеся мимо корабля. И еще были звуки: я даже не могу вспомнить их, не говоря уж о том, чтобы описать. Но эти звуки оказывали на меня такое же действие. Попеременно гармония и дисгармония. Музыка, но в то же время не музыка — и у меня возникло чувство, что, если бы мне удалось остановить корабль, я бы до конца дней своих с наслаждением пыталась раскрыть тайны, наполняющие всего одну пригоршню проносившегося мимо тумана…
Элли стиснула руки так, что побелели суставы. Ее лицо оставалось спокойным, но Ломбок с изумлением увидел, что на устремивших взор вдаль глазах наворачиваются слезы.
Почему-то глубина переживаний молодой женщины смутила и рассердила его.
— Комиссии вы ничего не говорили, — недовольно буркнул он, — про силу ваших ощущений.
Она медленно перевела на него взгляд.
— Тогда я была слепа и глуха, — сказала она, несколько расслабившись. — Мои чувства… после того происшествия развиваются, становятся более тонкими.
Ломбока это не удовлетворило.
— Эта штука — Тадж — находится всего в двух часах лета с досветовой скоростью от по крайней мере одной весьма крупной звезды. Я имею в виду звезду, извергающую тот поток плазмы, в котором вы пытались спрятать свой корабль.
— Да.
— Нет ли в этом определенного противоречия? Не наводит ли это вас на мысль, что, быть может, он не является физической реальностью?
Ломбок не придавал особого значения мистическим ощущениям — что можно от них ждать, если для того, чтобы их испытать, достаточно вдохнуть дым тлеющей травы?
— Да, наверное, — спокойно ответила Элли. — Точнее, наводило бы, если бы я считала Тадж обычным материальным образованием, размером сравнимым со звездой. В таком случае приливные факторы и все прочее, наверное, сделали бы подобную близость невозможной. Но я рассказываю все так, как было.
— Точнее, как вы это воспринимали.
— Вы сами упомянули о двух предметах, что мы привезли с собой. Несомненно, они являются определенным доказательством этой весьма необычной встречи.
— Разумеется. — У Ломбока были свои собственные теории на этот счет, но сейчас было не то время, чтобы их обсуждать. И так он уже сильно отклонился от того, зачем сюда пришел. — Извините, я вас перебил. Продолжайте. Итак, вы проникли в Тадж, а следом за вами, предположительно, берсеркер.
— Некоторое время я видела его внутри, он преследовал нас. Подождите. Сначала он… он обратился к нам по радио, сказал, что наше новое оружие нам не поможет. Затем мы влетели в Тадж, он последовал за нами… а потом… не знаю. Возможно, он был уничтожен. Или потерял нас. Или просто… отказался от преследования.
— Отказался от преследования? Разве берсеркер может?..
— Не знаю. Я… самое странное, как только мы очутились внутри, я, кажется, начисто про него забыла.
— Пока корабль находился внутри Таджа, вы вели его?
— Когда Фрэнк отключился, я перевела управление в ручной режим. Потом мы какое-то время летели на автопилоте, потому что я точно помню, как, когда мы вылетели наружу, отключала автомат и снова бралась за штурвал.
— Вы вернулись в нормальное пространство?
— В то, что под этим подразумевается в «КОРСЕКЕ». Когда Тадж скрылся из виду, Фрэнк начал приходить в себя. Вернувшись к действительности, он сразу же пошутил насчет того, что хорошо отдохнул. Я попыталась было рассказать ему, что произошло, но он решил, что я брежу — точнее, бредила. Потом мы обнаружили два вещественных доказательства — таранную кость в отсеке Фрэнка, кольцо — в моем. Они лежали на операторских консолях, прямо на виду. Мы их взяли — я не знала, что с ними делать. Только потом, когда мы вернулись на Базу, были обнаружены их… свойства.
— Да. — Ломбок, задумавшись, умолк. — Фрэнк знал, что вы беременны?
Элли не потребовалось много времени, чтобы ответить на этот вопрос.
— У него повсюду полно детей; он то и дело мимоходом упоминал об этом — так, как говорят про удаленный аппендикс. Только не говорите мне, что у Фрэнка вдруг пробудились родительские чувства.
— По крайней мере, мне о них ничего не известно.
В нефе появилась группа туристов или, возможно, новообращенных, следующих за облаченным в серую рясу провожатым. Один мужчина нес довольно увесистый чемоданчик, судя по всему, собираясь сделать качественные голографии.
Элли закурила новый смокер.
— Однако что-то все же произошло, не так ли? — не сдавалась она. — Я имею в виду малыша.
Ломбок сделал вид, что задумался:
— Ему сейчас должно быть около десяти, да? Неужели у вас проснулись материнские чувства?
— Одиннадцать. Вы сказали «ему».
— А вы не спрашивали про пол зародыша в центре усыновления?..
Услышав за спиной шаги, Ломбок обернулся и увидел, что одна из туристок наклонилась к нему. О чем она хочет его спросить, ведь у них есть провожатый? Впрочем, женщина не собиралась ни о чем его спрашивать, потому что у нее в руках что-то блеснуло, и Ломбок вдруг ощутил во рту и в легких странную прохладу.
«Глупая шутка!» — подумал он и начал было вставать, но успел почувствовать, что вместо этого падает.
