Глава 14

Старт корабля был очень плавным и застал Суоми врасплох. Он дремал, сидя за столом и положив голову на руки, и в первое мгновение после пробуждения его охватило ужасное чувство: ему померещилось, что корабль уже приземляется, полет закончился, и единственная возможность вмешаться упущена.

Суоми поспешно повернулся, взглянул на экран монитора — он висел на переборке, над панелью интеркома, — и с облегчением понял, что полет явно еще не окончен. Сейчас экран показывал рубку «Ориона». Высокопоставленный жрец, которого называли Лачейзом, сидел в кресле старшего пилота, наклонившись над приборной доской. Лачейз был предельно сосредоточен. Вокруг него стояли или сидели другие жрецы и солдаты, цепляясь за любой подвернувшийся под руку массивный предмет. Судя по их виду, все они сильно нервничали. Присмотревшись к дальнему углу рубки, Суоми мог видеть коридор, ведущий к входному шлюзу. Главный люк все еще оставался открытым. Вести корабль в таком положении было крайне сложно. Само собой, ни о какой большой скорости или значительной высоте не могло быть и речи. Еще один солдат торчал совсем рядом с входным шлюзом и пялился наружу через открытый люк. Вероятно, его поставили там на тот случай, если экраны в рубке каким-либо образом выйдут из строя или (что казалось более вероятным) если пилот-новичок будет плохо понимать, что именно на экранах изображено.

Полет явно должен был продлиться недолго. Берсеркер был где-то поблизости, и теперь прислуживающие ему люди собирались доставить захваченный корабль к своему повелителю. Туда, где они смогут как следует заняться кораблем. Берсеркер наверняка захочет лично руководить этой операцией, подключиться к бортовому компьютеру, ассимилировать его и превратить многочисленные корабельные системы в собственные придатки. А затем двигатель… Его безо всяких проблем могут переделать в машину смерти прямо здесь, на горе Богов. А возможно, берсеркер прихватит своих прислужников, и они улетят в какое-нибудь безопасное место в ненаселенных северных землях и там будут готовиться к убийству этого мира.

Благодаря монитору, находящемуся в каюте, Суоми мог видеть большую часть того, что показывали экраны в рубке. Судя по всему, проспал он недолго — снаружи все еще был ясный день. Суоми наблюдал, как внизу очень медленно проплывали лесистые склоны горы Богов. Потом они слегка накренились. В то же мгновение Суоми почувствовал, как и «Орион» накренился в руках неопытного пилота, когда тот попытался развернуть корабль в сторону вершины. При таком низком и медленном полете возиться с искусственной гравитацией никто, конечно, не стал.

Через интерком Суоми мог также слышать разговоры в рубке и голоса людей, с земли поддерживающих связь с кораблем.

— Шонберг, — напряженно произнес Лачейз, — на панели систем жизнеобеспечения загорелся желтый огонек. Что это значит?

— Дайте посмотреть, — послышался усталый голос Шонберга. Суоми не видел Шонберга со своего наблюдательного поста. После небольшой паузы — видимо, экран пришлось разворачивать, чтобы обеспечить лучший обзор, — Шонберг продолжал: — Можете не беспокоиться. Это всего лишь напоминание о том, что главный люк открыт, а шлюзовые замки отсоединены, чтобы позволить вам лететь так, как вам захотелось. Просто напоминание, чтобы вы не забыли и не вздумали в таком виде покинуть атмосферу.

Какому давлению подвергся Шонберг — неизвестно, но сейчас он, это очевидно, всецело был на стороне жрецов и вполне сознательно с ними сотрудничал.

Теперь корабль находился прямо над городом. Двигатели работали бесшумно, и он, словно воздушный шар, плыл всего в нескольких метрах над самыми высокими крышами.

— Поднимись выше, Лачейз! — властно рыкнул еще один мужской голос, и Суоми увидел, как жрец в бело-пурпурном одеянии нервно повернулся в пилотском кресле. Его бледные руки судорожно заметались по пульту, перемещая корабль повыше. Пока корабль поднимался, окружавшие Лачейза люди вцепились в свои кресла и стойки и смотрели на жреца с опаской. Потом ускорение прекратилось, и корабль на мгновение оказался в свободном падении — всего на мгновение, но от этого мига замирало сердце. Потом корабль еще несколько раз слегка сместился вверх-вниз, после чего приобрел наконец устойчивость.

— Нужно было дать мне больше времени на практику! — возбужденно огрызнулся пилот.

— Некогда! — рявкнул все тот же властный голос. Суоми узнал его. Это был Андреас, и он говорил откуда-то с земли. — Торун повержен, а Лерос и какой-то агент Братства взбунтовали толпу. Мы должны погрузить нашего лорда и повелителя на корабль и вместе с пленниками отвезти его на север, в безопасное место. Все будет нормально, Лачейз, если ты будешь маневрировать аккуратнее. Теперь двигайся к Храму.

Лачейз руководствовался данными экрана, показывавшего, что находится непосредственно под кораблем. Суоми — у него было такое ощущение, словно он заглядывает Лачейзу через плечо, — увидел странную картину. Сперва он даже не понял, что это такое. Рядом с самым большим зданием, расположенным в центре города, — видимо, это и был Храм, поскольку корабль висел почти ровнехонько над ним, — находилось другое, намного более низкое строение. И вот сейчас с него снимали крышу, причем проделывали это изнутри. Можно было различить рабочих, выполнявших эту процедуру: то и дело мелькали руки, растаскивавшие куски крыши с краев стремительно расширяющегося отверстия. Внутри виднелась тонкая паутина строительных лесов, на которых, очевидно, рабочие и стояли. Все остальное тонуло во тьме — несмотря на то что улицы и городские стены были еще ярко освещены солнцем. Суоми понадобилось несколько мгновений, чтобы сообразить, что внутри строения темно потому, что под ним — намного ниже уровня улиц — скрывается огромный котлован.

— Прикажи им поторопиться с крышей! — взмолился Лaчейз.

— А ты что, уже на месте? — возразил Андреас. Теперь в его голосе явственно слышалось напряжение. — Я не думаю, что ты уже вышел в нужную точку.

Теперь Суоми мог видеть, как несколько взбудораженных людей в белых жреческих одеяниях бегают взад и вперед по улицам вокруг храмового комплекса, словно окружая его. То здесь, то там мелькали мечи. На стенах Храма стояли солдаты. Суоми заметил яркую черточку — стрелу, полетевшую с улицы на стену, — и две, отправившиеся в ответ. Возможно, человек в сером, разработавший грандиозный план проникновения в город под видом раба с целью поднятия мятежа, преуспел в этом куда больше, чем Суоми смел надеяться.

Что же касалось самого Суоми, он сделал все, что мог, и теперь настало время подготовиться к схватке. Карлоса охватило странное чувство нереальности происходящего. Он извлек небольшой работающий на батарейках приборчик — Суоми собрал его из разбросанных деталей, — быстро пересек маленькую каюту и устроился на койке. Потом он переключил интерком на трансляцию. Суоми по-прежнему слышал звучащие в рубке голоса, и хотя эти люди его не видели, он мог теперь присоединиться к разговору. Но он еще был не совсем готов.

Койка при необходимости переделывалась в амортизатор ускорения — на тот случай, если где-нибудь в глубоком космосе вдруг откажет искусственная гравитация. В данный момент переделать койку полностью не представлялось возможным, но Суоми опустил на себя центральную секцию и пристегнулся. Потом он повернул громкость маленького магнитофончика на максимум и приготовился включить его. Суоми лежал, оцепенев от напряжения и страха. Он едва мог дышать и даже не был уверен, что у него хватит храбрости сделать то, что нужно. Неудача могла привести к его гибели, но это еще не самое плохое. Вполне могло получиться, что Андреас победит, и тогда Суоми придется умирать долго и мучительно. А о самом худшем варианте ему просто не хотелось думать.

Повернув голову, Суоми и сейчас мог наблюдать за экраном монитора. В настоящий момент Лачейз поставил корабль над котлованом и, по всем признакам, собирался посадить его внутрь. Крышу тем временем разобрали до самых карнизов.

Хрупкие леса остались стоять, но это не имело значения. Под весом «Ориона» они бы разлетелись, как паутина. Операция была отлично спланирована и организована. Должно быть, Андреас и его помощники очень долго готовились к захвату космического корабля. Кто рассказал им, как устроить котлован и насколько большим он должен быть, чтобы как раз вместить корабль именно того типа, который люди скорее всего используют для тайной охотничьей экспедиции? Ну конечно, их лорд и возлюбленный повелитель, Смерть… Лорд Смерть разбирался в размерах и типах принадлежащих людям кораблей. Немудрено — ведь он воевал против них вот уже тысячу лет.

Теперь Лачейз непрерывно обменивался напряженными репликами с людьми, которые ждали его внизу, указывая дорогу, и с тем, который смотрел через открытый люк. Корабль начал снижаться. Ниже, ниже… Но первая попытка не удалась. Лачейз выровнял корабль и снова поднял его повыше, оставив за собой тонкую полосу взвешенной в воздухе белой пыли — «Орион» впритирку проехался по стене Храма и выворотил изрядный кусок кладки.

Они немного поднялись вверх и вбок и снова начали снижаться. Видимо, Лачейз был просто-таки прирожденным техником и пилотом; во всяком случае, учился он необычайно быстро. На этот раз он вел корабль по верной траектории.

Палец Суоми замер на кнопке «Вкл.». Карлосу мерещилось, будто он идет по лезвию ножа между бездонными глубинами личной измены и пропастями внезапной смерти либо медленного мучительного угасания, а где-то впереди виднеется небольшое плато успеха. На краю сознания у него еще успела промелькнуть мысль: а может, это то самое ощущение, которого искал Шонберг, и другие охотники, и бойцы, выходившие сражаться во время турнира, — когда в каждую секунду словно бы вмещается целая жизнь.

Суоми был готов ко всему. И готов был выполнить то, что должен был сделать. Корабль уже входил в котлован. Теперь следует как можно точнее рассчитать свои действия. Если корабль окажется на дне, они вполне могут успеть вырубить двигатели, и тогда придется слишком долго ждать. А сейчас, когда «Орион» едва-едва начал погружаться в котлован и его большая часть еще находилась снаружи, было еще слишком рано.

Суоми ждал — как ему казалось, целую вечность; сейчас «Орион» должен преодолеть четверть пути…

Половина пути… Вечность продолжала длиться.

Пора! С почти невыносимым облегчением избавляясь от психического напряжения, Суоми нажал включатель небольшой коробочки, которую держал в руке. И по внутренней системе связи «Ориона» зазвучал резковатый, незабываемый голос Иоганна Карлсена, транслируемый на полную громкость. Он проник в корабельную рубку, вырвался наружу через открытый люк и через коммуникаторы, поддерживавшие связь с кораблем, и эхом отразился от стен — должно быть, его было слышно во всех ближайших городских кварталах:

«ГОВОРИТ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ. ДЕСАНТНЫЕ ОТРЯДЫ, ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫСАДКЕ. ОБНАРУЖЕН БЕРСЕРКЕР…»

Там дальше было еще, но и этого хватило. Слова Карлсена заглушил другой голос, который мог принадлежать лишь берсеркеру, — грохочущий гулкий голос, что исходил из какого-то потайного укрытия:

«ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД! АНДРЕАС, ВО ИМЯ ВЕЛИКОЙ СМЕРТИ НЕМЕДЛЕННО УБЕЙ ИОГАННА КАРЛСЕНА! ОН МОЖЕТ НАХОДИТЬСЯ НА БОРТУ! ПОЛНЫЙ ВПЕРЕД, ЛАЧЕЙЗ, Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ! НЕМЕДЛЕННО УБЕЙТЕ ИОГАННА КАРЛСЕНА, УБЕ…»

А потом и этот голос был заглушён, похоронен, уничтожен ревом корабельного двигателя, резко включенного на полную мощность. Положение усугублялось не только воздействием притяжения планеты, но и тем, что корабль был почти в прямом смысле слова похоронен в недрах горы Богов. Хотя Суоми защищала его наскоро переоборудованная койка и он заблаговременно пристегнулся, его встряхнуло так, словно он оказался в челюстях у ледяной твари, размазало по ближайшей переборке, потом рвануло вперед — и лишь ремни не позволили врезаться еще и в противоположную переборку, в другом конце каюты. Лампы в каюте погасли, но над дверью тут же включилось аварийное освещение.

Затем ускорение внезапно исчезло; оно сменилось тишиной и падением. Падение же завершилось душераздирающим грохотом, громким и сильным. Но он был уже куда более переносим для человека, чем рев резко включенного двигателя.

Похоже, корабль подскочил, снова рухнул, несколько раз перевалился из стороны в сторону и наконец застыл, крупно дрожа. Палубы оказались наклонены градусов под сорок к горизонтальной плоскости. Стало тихо. Монитор в комнате Суоми благополучно сдох; теперь по его экрану пробегали лишь отдельные искры — электронные помехи.

Суоми отстегнулся от койки и, с трудом вскарабкавшись по сумасшедшему наклону, добрался до двери. Он не сумел до начала схватки разложить вещи по местам, и теперь разгром в каюте достиг апогея. Впрочем, принципиально важных повреждений не было заметно. Возможно, крепкий корпус уберег корабль от разрушения.

Когда Суоми отпер дверь, та с силой распахнулась, и в каюту ввалилось тело часового — солдат не то погиб, не то потерял сознание. Ноги болтались так, словно были переломаны. Суоми высунул голову в коридор, осмотрелся и прислушался. Повсюду было тихо. В освещенном аварийными лампами коридоре не было заметно никакого движения. Переборки, палуба и потолок находились на своих местах.

Суоми обернулся, посмотрел на упавшего часового и решил, что тот, должно быть, мертв. Наверное, ощущение вины или победы придут позже. В настоящий момент Суоми размышлял лишь об одном: стоит ли вооружиться мечом часового, который так и остался мирно покоиться в ножнах? В конце концов Суоми решил не связываться с холодным оружием. Если он схватится за меч, плохо будет всем, и хуже всех — самому Суоми.

Он постучал в дверь каюты Барбары Хуртадо. Услышав слабый отклик, Суоми открыл дверь и забрался внутрь. Барбара, одетая в нелепое пушистое платье, сидела на полу, а вокруг валялась пестрая груда одежды, выпавшей из сломавшегося шкафа. Каштановые волосы девушки были спутаны и всклокочены. Барбара опиралась на кресло — видимо, оно было прикреплено к палубе и потому осталось на месте.

— Кажется, у меня сломана ключица, — слабо произнесла девушка. — А может, и нет. Я могу шевелить рукой.

— Это я натворил, — признался Суоми. — Извини. Я никак не мог тебя предупредить.

— Ты? — Барбара удивленно приподняла брови. — Что ж, отлично. Надеюсь, досталось и тем сукиным детям, которые сидели снаружи?

— Я тоже надеюсь. У меня есть идея: почему бы нам не выбраться и не посмотреть? Ты сможешь идти?

— Я бы с огромным удовольствием полюбовалась на их искалеченные тела, но, боюсь, идти я не смогу. Они держали меня прикованной к койке — наверное, потому я и уцелела. Так им было удобнее. Мне всегда было любопытно, что представляли из себя солдаты, и вот я это выяснила.

— Я пойду посмотрю, что творится снаружи.

— Карлос, не бросай меня!

Обстановка в рубке была крайне скверной — или очень хорошей, в зависимости от точки зрения. Наверное, так вышло из-за того, что рубка находилась ближе к двигателю, чем каюты. Лачейз сидел в кресле главного пилота, пристегнувшись ремнями. Жрец откинулся на спинку кресла. Глаза у него были открыты, а руки бессильно свисали. На нем не было заметно ни одной раны, но с первого взгляда становилось ясно, что этот человек мертв. Причиной такого бедствия может быть только сильный узконаправленный выброс нейтронов в момент резкого отключения двигателя. Суоми где-то об этом читал. Несомненно, Лачейз умер счастливым, слепо повинуясь своему божеству. Возможно, он верил или надеялся, что и вправду убивает Иоганна Карлсена. Во имя великой Смерти… аминь.

Вокруг Лачейза валялись тела жрецов и солдат, которые помогали ему или наблюдали за ним, но сами при этом не были пристегнуты к креслам. Непонятно, подействовали ли на них нейтроны, но выглядели они не лучше, чем неудачники, терпевшие поражение во время турнира. По крайней мере, эти жизни стали сегодняшним урожаем берсеркера. Некоторые из пострадавших еще дышали, но никто из них больше не представлял опасности.

Главный люк по-прежнему был открыт, как обнаружил Суоми, выглянув из рубки, но его завалило битым белым камнем и массивными искореженными балками; видимо, тем, что осталось от части Храма или чьего-нибудь дома. Ну да ничего. Корабль продолжал находиться на территории города. Возможно, за пределами корабля и погибло некоторое число людей, но гора Богов осталась стоять на месте. Значит, достаточное количество ее обитателей наверняка остались в живых и кто-нибудь в конце концов докопается до корабля — хотя бы из желания отомстить за учиненные разрушения.

Кое-как, с трудом, Суоми вернулся в каюту Барбары и пристроился рядом с девушкой.

— Выход перекрыт. Похоже, нам придется посидеть и подождать.

Он коротко описал картину разрушений.

— Будь хорошим мальчиком, Карлос, поищи у меня в аптечке обезболивающее и дай мне что-нибудь выпить.

Суоми подскочил:

— Ох, конечно! Извини, я не подумал. Тебе воды?

— Сперва воды. А потом чего-нибудь покрепче, если только в баре уцелела хоть одна бутылка.

Они продолжали сидеть рядом, когда полчаса спустя — все это время со стороны входного люка раздавался скрежет и звук растаскиваемых камней — на пороге появился Лерос, а с ним группа мужчин в доспехах и с мечами в руках. Суоми прислушивался к их приближению с безразличием фаталиста. И сейчас он только зажмурился, чтобы не видеть, как опустится меч.

Но ни один меч его не коснулся. До слуха Суоми донеслось лишь негромкое и нестройное звяканье. Открыв глаза, Карлос увидел, что Лерос и его спутники с благоговейным видом преклонили перед ним колени. Среди них оказался и человек в сером. Только теперь он был вооружен мечом, а не колотушкой, и выглядел чуть менее преисполненным благоговения, чем остальные.

— О великий полубог Иоганн Карлсен! — чрезвычайно почтительно изрек Лерос. — Ты, кто не робот, но живой человек, и больше, чем человек! Прости неразумных за то, что не узнали тебя, когда ты ходил среди нас! И прими нашу вечную признательность за то, что ты снова разрушил планы наших древних врагов. Ты уничтожил машину смерти в ее тайном логове и большую часть тех, кто ей служил. Возможно, ты будешь доволен, узнав, что я сам вырвал сердце у презренного изменника Андреаса.

Положение спасла Барбара.

— Господин Карлсен оглушен и плохо себя чувствует, — сказала она. — Помогите нам.

Пять дней спустя «полубог Иоганн Карлсен», он же Карлос Суоми, и Афина Паулсон, оба в добром здравии, сидели за маленьким столиком в уголке того, что прежде было внутренним двором Храма. Тень от полуразрушенной стены позволяла им укрыться от жаркого полуденного солнца Охотника. Карлос и Афина с некоторого расстояния наблюдали за тем, как рабы разбирают груды щебня. Расчистка продвигалась довольно успешно. Корабль все еще находился в пятидесяти-шестидесяти метрах ниже уровня храмового комплекса, окруженный обломками разнесенных вдребезги зданий, — там, где он остановился после саморазрушения двигателя.

Помимо почитателей берсеркера, убитых на корабле или казненных позднее Леросом, при катастрофе погибло еще десятка два человек, большинство из которых даже не подозревали о существовании берсеркера. Но это не мешало Суоми спокойно спать по ночам, поскольку миллионы ни в чем не повинных обитателей планеты остались жить.

— В конце концов Оскар все мне объяснил, — сообщила Афина. — Они пообещали предоставить ему шанс, если он согласится на сотрудничество. Шанс с боем прорваться к берсеркеру и уничтожить его.

— И он в это поверил?

— Оскар говорит, он понимал, что шанс дьявольски мал, но другого не было. Они не позволяли ему даже подойти к кораблю. Он просто сидел в камере и отвечал на вопросы Андреаса и Ла-чейза. И берсеркера. Тот каким-то образом разговаривал непосредственно с ним.

— Понятно.

Суоми отпил из золотого кубка немного ферментированного молока. Возможно, Шонберга от этой жидкости и тошнило, но Суоми обнаружил, что его желудок переваривает ферментированное молоко безо всяких последствий. И ему чем дальше, тем больше нравился этот напиток.

Афина смотрела на молодого человека мечтательно.

— У меня как-то до сих пор не было случая сказать тебе, что я думаю об этом, Карлос, — произнесла она своим мягким, грудным голосом. — Это была простая идея. Простая в том же смысле, как любая классика. Элегантно. Просто и со вкусом.

Суоми вопросительно хмыкнул.

— Я имею в виду то, как ты воспользовался записью голоса Карлсена и при помощи этого выиграл битву.

— А, ясно! Это действительно было несложно. Я просто смонтировал запись с фразами, которые берсеркер наверняка посчитал бы угрожающими. Фокус заключался в том, что берсеркер должен был узнать Карлсена по голосу и у него тут же должно было возникнуть сильнейшее, непреодолимое стремление уничтожить его, забыв обо всех остальных. Он готов был уничтожить и себя, лишь бы не упустить Карлсена.

— И все же это было блестяще придумано. И чтобы выполнить этот план, требовалось немалое мужество.

— Ну… Когда я услышал, что его прислужники спрашивают о Карлсене без какой-либо видимой причины, мне тут же пришло в голову, что мы можем иметь дело с одной из тех машин-убийц, которые специально запрограммированы для охоты на Карлсена. И даже если бы это был обычный берсеркер — ха, что это я такое говорю? — уничтожение Карлсена значилось у них среди задач первостепенной важности. Оно могло считаться важнее, чем уничтожение населения целой планеты. Я рискнул и предположил, что берсеркер просто забудет обо всех прочих планах и разобьет корабль, потому что будет считать достачно вероятным, что Карлсен скрывается на «Орионе» вместе с десантным отрядом.

— Звучит достаточно неправдоподобно, — заметила Афина. Потом она спохватилась и попыталась смягчить излишне критичное высказывание. — Я имела в виду…

— Да, это звучит неправдоподобно. Но, насколько я понимаю, берсеркеры не умеют предугадывать человеческое поведение. Это никогда не было их сильной стороной. Возможно, он подумал, что Андреас в конце концов предал его.

С другой стороны во дворик величественной походкой вошло воплощение бога Торуна, он же Томас Хватала. За ним тянулись несколько жрецов и скульптор, который делал наброски для нового изваяния Торуна, на этот раз — с копьем. Суоми привстал с кресла и слегка поклонился «Торуну». «Торун» улыбнулся и ответил любезным кивком.

Карлос и Томас на удивление хорошо поняли друг друга. Во время кризиса людям требуется успокоение и поддержка. Интересно, Лерос и другие религиозные лидеры на самом деле верили, что среди них находятся бог и полубог? Складывалось впечатление, что действительно верили — по крайней мере какой-то частью сознания и по крайней мере до тех пор, пока такая вера была им нужна. А возможно, в каком-то смысле это и было правдой — то, что Карлсен действительно находился среди них.

В том, что общественность горы Богов достаточно спокойно перенесла перемены, обрушившиеся на них за последние несколько дней, в значительной степени была заслуга русоволосого мужчины, ныне известного под именем Джайлза Помощника, постоянного спутника и советника «Торуна». Какое разочарование для Братства! Впрочем, вряд ли мир, в котором победит Братство, будет намного лучше мира, в котором господствует гора Богов, — если, конечно, на горе отсутствует ее тайный злой дух.

А вот показался и Шонберг. Он прохаживался неподалеку от разбитого корабля. Рядом шла Барбара Хуртадо и внимательно слушала Шонберга. Оскар объяснял ей, по какой именно схеме рабы расчищают завал. Он, как эксперт, уже высказывал свое квалифицированное мнение по этому поводу. Шонберг обсуждал это накануне с Суоми. В настоящий момент Шонберг указывал, куда следует сгребать все обломки — в соответствии с математически точными эффективными расчетами. Лерос и победившая группировка чуть было не прикончила Шонберга за сотрудничество с берсеркером, но вмешательство «полубога Карлсена» сохранило ему не только жизнь, но и свободу.

После того, что произошло с Челестой Серветус и Густавом де ла Торре — их изувеченные тела были обнаружены в потайном подземном склепе под Храмом, поверх груды костей людей и животных, — Суоми не стал бы обвинять ни Шонберга, ни кого-либо другого за согласие сотрудничать с Внутренним Кругом. Шонберг рассказывал жрецам истории о землянах, которые непременно явятся и отомстят за него, но, увы, эти истории были чистейшей воды блефом. Впрочем, Суоми чувствовал, что Шонберг что-то недоговаривает. Между ним и Андреасом явно произошло нечто такое, о чем Шонберг предпочел умолчать.

Ну и ладно. Хочет лгать — пускай лжет. «Орион» был непоправимо поврежден, и уцелевшим членам охотничьей экспедиции предстояло, по всей вероятности, провести здесь неопределенное число стандартных лет, до тех пор, пока сюда случайно не заглянет еще какой-нибудь корабль.

Афина поднесла к губам свой кубок с холодной водой, а Суоми с удовольствием выпил еще ферментированного молока. Афину все это время продержали под замком в ее комнате, и ей никто не досаждал — не считая того, что ее вполне могли бы через день принести в жертву, — до того самого момента, как «Орион» грохнулся и прихватил с собой значительную часть Храма. Но даже и тогда Афину всего лишь как следует встряхнуло. Подумать только — она, независимая и самостоятельная женщина, волей случая была вынуждена сидеть и, словно героиня какого-нибудь древнего романа, покорно ждать, пока мужчины вокруг сражались!

— И каковы теперь твои планы, Карл?

— Я подозреваю, что здешние жители рано или поздно устанут от присутствия «полубога Карлсена», но очень надеюсь, это случится не раньше, чем появится какой-нибудь корабль. Думаю, он будет стараться особо не отсвечивать, как тут выражаются.

— Нет, я имела в виду твои собственные планы, планы Карла Суоми.

— Ну… — Неожиданно Суоми стало любопытно: интересно, а мог кто-нибудь из местных жителей вскоре после их прибытия услышать, как Афина называет его Карлом? Она вообще-то звала его так довольно часто. И не могло ли это способствовать столь своевременной и удачной путанице? Ну да неважно.

Что ж. Всего лишь несколько дней назад все планы Карлоса Суоми на будущее были совершенно определенным образом связаны с Афиной. Но все это было до того, как он увидел, с какой жадностью девушка наблюдала за людьми, убивающими друг друга.

Нет, простите. Конечно же, он сам убил куда больше людей, чем Афина видела умирающими, — но в определенном смысле слова Карлос все же оставался пацифистом, в душе даже больше, чем на деле. А вот об Афине этого нельзя было сказать. Во всяком случае, так ему представлялось нынешнее положение дел.

Кроме того, была еще Барбара. Она продолжала стоять рядом с Шонбергом и слушать его лекцию, но время от времени посматривала в сторону Суоми. Суоми от всего сердца желал Барбаре добра. Прошлой ночью она делила с ним постель. Они вместе смеялись над их мелкими травмами и сравнивали синяки. Но… девушка без определенных занятий… Нет. Его жизнь практически не изменится, даже если он никогда больше не увидит Барбару.

Но в таком случае есть ли в его планах на будущее место для Афины? Ну, в земных морях плещется множество других рыбок. Суоми все еще хотел женщину, и не только в самом прямом смысле.

Теперь Шонберг указывал в небо. Что, груда щебенки вырастет настолько высоко? Потом Барбара запрыгала от возбуждения. Суоми поднял голову и увидел космический корабль.

В следующее мгновение все они забегали, закричали и стали разыскивать аварийный передатчик — Шонберг настоял, чтобы его забрали с «Ориона» и держали где-нибудь под рукой. Но ка-кой-то чересчур услужливый местный житель куда-то передатчик переложил. Ладно, неважно. Корабль все равно быстро снижался. Белостенный город на вершине горы и сидящий здесь «Орион» служили приметными ориентирами. Серебристый шар, точная копия корабля Шонберга. И земляне, и жители Охотника принялись размахивать руками и показывать на расчищенную площадку среди щебня.

Вот выдвинулись подпорки, открылся люк, скользнул наружу трап… На пороге появился высокий бледный мужчина — такими бледными бывают только выросшие под куполом уроженцы Венеры. Его пышные усы были напомажены и подстрижены по моде, которая была чрезвычайно распространена среди венерианцев — потомков выходцев с Земли. Множественные признаки дружелюбного приема успокоили мужчину, и он двинулся вниз по трапу, на ходу надевая солнцезащитные очки, чтобы укрыться от яркого полдня Охотника.

— Привет, ребята. Я Стив Кемальчек с Венеры. Слушайте, что тут у вас произошло? Землетрясение, что ли?

«Торун» и верховный жрец Лерос все еще решали, кто же из них должен произнести официальную приветственную речь. Суоми подошел поближе к трапу и неофициальным образом сообщил:

— Да, что-то вроде того. Но ситуация уже под контролем.

Господин Кемальчек явно вздохнул с облегчением, услышав знакомое земное произношение.

— Вы с Земли, да? Это, должно быть, ваш корабль там? Вы как, уже охотились? Я только что с севера, разжился целой кучей трофеев… попозже непременно покажу их вам. — Кемальчек понизил голос и перешел на доверительный тон: — Я слыхал, тут проводится какой-то крутой турнир. И он вроде бы должен быть в разгаре. Я как, по адресу попал?

Человек-Берсеркер

(роман)