Глава 5

На следующий день после столкновения Суоми с ледяной тварью, едва не ставшего фатальным, Оскар Шонберг, Афина Паулсон и Гус де ла Торре снова отправились на охоту. Барбара Хуртадо и Челеста Серветус пока что никак не могли решить, желают они охотиться или нет. Суоми предпочел остаться на корабле. Оскар, Афина и Гус — все они испытали острые ощущения в первый день охоты, но вернулись с пустыми руками. Во второй день их усилия увенчались успехом — они сделали голо-графические снимки крупных хищников, перенесли их на небольшие кристаллические кубики, чтобы потом можно было сделать репродукции и хвастаться ими в свое удовольствие.

Афина сидела в кают-компании, растирала свои уставшие ноги и жаловалась, как будет трудно найти подходящее место для ее ледяной твари.

— Вам-то хорошо, Оскар, а у меня квартира маленькая. Мне придется передвинуть половину мебели, чтобы освободить место для нее — если я вообще решусь ее показывать.

— Из-за чего — из-за того, что вы раздобыли этот трофей в браконьерском охотничьем путешествии? — рассмеялся Шонберг. — Если вас кто-нибудь побеспокоит, просто отвечайте, что это мой подарок. Пускай идут за разъяснениями ко мне.

— Мне придется большую часть времени держать ее выключенной и доставать только для особых случаев. Впрочем, я полагаю, она бы только перепугала большинство моих гостей.

На этих словах Афина запнулась, с извиняющимся видом взглянула было в сторону Суоми, но тут же поспешно отвела взгляд.

Вчера, после того как все вернулись на корабль, члены небольшого экипажа с некоторым смущением выслушали рассказ Суоми о том, как в полевых условиях его парализовало от страха и как Шонберг вел себя хладнокровно и спас ему жизнь. Возможно, Афину это смутило даже больше, чем самого Суоми. Де ла Торре эта история, похоже, позабавила, а Барбара выразила некоторое сочувствие Суоми.

Суоми подумал, что его спутники, особенно Афина, должно быть, ожидают, что он возьмет ружье и потребует дать ему возможность выйти наружу и доказать свои силы. Если так, то им придется долго ждать. Да, он испуган, и что? Возможно, если бы он снова вышел наружу и на него напало животное, он бы не испугался. А может, все равно испугался бы. Карлос совершенно не рвался это выяснять. Он не желает ничего никому доказывать. Во второй день, пока остальные охотились, Суоми сидел на выдвинутом корабельном трапе и с удовольствием дышал свежим воздухом. Он держал под рукой ружье на случай всяких неожиданностей, но собирался при этом просто вернуться в корабль и закрыть люк, если в поле зрения появится что-нибудь угрожающее.

После того как все, кто жаждал обзавестись трофеями, получили желаемое, Шонберг решил, что на севере больше делать нечего. Охотничий сезон протянется еще долго, а загадочный турнир явно длится недолго, и Шонберг не хотел его пропустить. Когда Суоми упомянул турнир при девушках, оказалось, что ни у кого из них нет ни одной разумной идеи по поводу того, что же оный турнир может из себя представлять. Суоми предположил, что это какая-нибудь разновидность спортивных состязаний.

Шонберг явно знал дорогу к горе Богов, хотя и сказал, что никогда прежде там не бывал. Двигаясь на юг, он вел корабль куда медленнее и ниже, чем при полете на север, обращая пристальное внимание на наземные ориентиры. Большую часть пути он проделал над речной долиной — сперва по радару из-за стелющегося над землей тумана, потом, когда туман разошелся, ориентируясь на местности. Когда несколько часов спустя они добрались до места назначения, никто не усомнился, что они попали именно туда, куда намеревались. Гора Богов с первого взгляда выделялась из окружающего пейзажа: поросшая лесом возвышенность в окружении пестрого лоскутного одеяла полей, садов и пастбищ. Гора была широкой в основании и довольно высокой, но в целом не очень крутой. На безлесной вершине располагался комплекс зданий, обнесенных белой каменной стеной. Он выделялся так демонстративно, словно его специально строили в качестве ориентира для воздушной навигации.

Разок облетев гору на почтительном расстоянии, Шонберг сбросил скорость и начал снижаться. Но местом посадки явно

был не находившийся на вершине горы город-цитадель; напротив, Шонберг тщательно следил, чтобы даже не пролететь над ним.

В нескольких сотнях метров ниже стен белого города среди леса поднималась скала со срезанной верхушкой — словно обнаженный и несколько уменьшенный в размерах большой палец на склоне огромной горы-варежки. Заметив эту скалу, Шонберг медленно подвел корабль поближе, облетел ее, затем на ка-кое-то время завис точнехонько над скалой, осторожно исследуя ее при помощи чувствительных приборов, вмонтированных в корпус «Ориона». В скале было двадцать-тридцать метров высоты, и на вид она казалась неприступной. Не было никаких признаков, что хоть когда-либо человеку или животному хватило дури попытаться добраться до плоской вершины.

Де ла Торре, уцепившийся за стойку за креслом пилота, решил подать голос:

— Я бы сказал, Оскар, что эта площадка достаточно велика, чтобы мы могли на ней поместиться. Еще даже и останется место, чтобы пройтись вокруг корабля.

— Мне как раз и пришла в голову идея посадить «Орион» на эту скалу, — проворчал Шонберг. — Мы можем вырубить несколько ступенек или привязать веревки, чтобы спуститься вниз. А с другой стороны, нам никто не сможет нанести визит, если мы сами его не пригласим.

Проведя окончательное исследование верхушки скалы с расстояния всего лишь нескольких метров, Шонберг посадил «Орион». Наружу тут же выдвинулись самостоятельно регулирующиеся посадочные стойки, которые должны были поддерживать корабль в горизонтальном положении. На скалистой площадке действительно оказалось достаточно ровного места для корабля, и еще оставалось несколько квадратных метров, чтобы можно было размять ноги. Все пассажиры «Ориона» тут же захотели выйти и прогуляться. В здешних тропических широтах даже в горах было достаточно тепло, но женщины снова надели закрытые платья, поскольку не знали, чего требует здешняя мораль и обычаи. Шонберг приказал, чтобы все оставили оружие на корабле.

Тщательный осмотр показал, что лишь одна сторона скалы в принципе доступна для подъема. Но даже с этой стороны и даже очень проворным людям понадобилось бы вбивать костыли, вырубать выемки или использовать веревку, чтобы подняться или спуститься хотя бы с относительной степенью безопасности.

— Ну и куда все подевались? — полюбопытствовала Челеста, посмотрев на белые стены города, расположенного на вершине. Город возвышался над сплошным морем древесных крон и находился несколько выше того места, где стоял «Орион».

Де ла Торре достал бинокль и принялся изучать другую сторону склона.

— Там разбит своего рода лагерь, и в нем находятся тридцать-сорок человек. Во-он там. Некоторых из них можно рассмотреть среди деревьев.

Какое-то время эти слова и были единственным ответом на вопрос Челесты. Складывалось впечатление, что никто просто не заметил ни появления «Ориона», ни его присутствия на скале, нависающей над окружающей местностью. Конечно, покрывающий почти всю гору густой лес мог скрыть большую часть перемещений. Суоми про себя отметил, что деревья очень похожи на обычные земные разновидности. Возможно, первые колонисты завезли сюда некоторые породы деревьев, а те за прошедшее время немного изменились. Стволы выглядели куда толще, чем у большинства деревьев Земли, а ветви имели тенденцию изгибаться под прямым углом.

Через половину стандартного часа после их приземления — все шесть гостей планеты по-прежнему были вооружены биноклями — ворота горного города неожиданно распахнулись, и оттуда вышла небольшая группа людей в белых одеяниях. Впрочем, они почти сразу же нырнули в лес и скрылись из виду.

У Шонберга было приспособление, работающее в инфракрасных лучах, с его помощью можно было отслеживать перемещение местных жителей даже сквозь листву, но он не захотел с ним возиться. Вместо этого Шонберг спрятал бинокль в футляр, присел, прислонился спиной к кораблю и закурил сигару. Потом делегация снова вынырнула из леса — на несколько минут раньше, чем ожидал Суоми. На этот раз они совершенно недвусмысленно принялись подниматься по каменистой осыпи к скале, на которой стоял «Орион».

Шонберг тут же выбросил сигару, подвинулся к краю площадки и, подняв руки, поприветствовал стоящих внизу людей. Те подняли головы и с кажущейся небрежностью ответили таким же жестом. Группа состояла из полудюжины человек. Белые одеяния двоих или троих были украшены разнообразной пурпурной отделкой.

Расстояние было слишком большим — на таком не разговаривать, а разве что перекрикиваться можно. Местные жители неторопливо приблизились. Возглавлявший группу высокий мужчина подошел к подножию скалы и начал взбираться вверх. Сперва он поднимался спокойно, уверенно и без особых усилий. Однако примерно на полпути отвесный участок скалы все же заставил его остановиться. Теперь путешественники заметили, что, несмотря на проворство движений, человек был довольно стар.

Незнакомец посмотрел на Шонберга, который стоял метрах в десяти над ним, держа руки на виду, и произнес:

— Гости из-за грани мира! Торун и другие боги Охотника шлют вам свои приветствия и сообщают, что считают вас желанными гостями.

Шонберг слегка поклонился.

— Мы благодарим Торуна и других прославленных богов Охотника. Мы хотели бы выразить нашу благодарность в такой форме, которую боги бы сочли наиболее учтивой. Кроме того, мы благодарим вас, что вы прибыли к нам, как глашатаи богов.

— Я Андреас, верховный жрец владыки Торуна в этом мире.

Шонберг представил жрецу членов своей команды, а Андреас проделал то же самое со своими спутниками. После дальнейшего обмена любезностями, в ходе которого Шонберг намекнул, что преподнесет Торуну дар, как только выяснит, что тому более всего угодно, он перешел непосредственно к причине своего визита.

— Как всем известно, Охотник славится во всей Вселенной мастерством своих воинов. Нам говорили, что лучшие воины планеты собрались сейчас у подножия горы Богов на великий турнир.

— Это чистая правда от первого до последнего слова, — согласился Андреас. На слух гостей, он говорил куда более чисто, чем Кестанд, почти без акцента.

— Мы просим Торуна о милости, — продолжил Шонберг, — о дозволении узреть этот турнир или хотя бы его часть.

Андреас посмотрел не на своих спутников, спокойно ждущих внизу, а на город поверх верхушек деревьев, словно принимая какое-то послание. Это был всего лишь короткий взгляд. После этого жрец произнес:

— Я говорил с Торуном. Он милостиво согласился удовлетворить вашу просьбу. Турнир уже идет, но впереди еще остаются самые важные туры, и вы сможете их увидеть. Следующий тур будет проходить завтра.

Андреас еще немного побеседовал с пришельцами и пообещал прислать утром проводника, дабы тот заблаговременно указал им путь к месту проведения турнира, где они смогут его посмотреть завтра. Также жрец пообещал, что пришельцев будут приглашать в город и принимать в храме Торуна, как приличествует почетным гостям. Кроме того, он поблагодарил Шонберга за обещание преподнести дар Торуну. Затем жрец и пришельцы вежливо распрощались.

Во время короткой прогулки до города Андреас был задумчив и как-то более обычного замкнут. Идущие следом подчиненные тут же почувствовали настроение верховного жреца и не рискнули мешать его размышлениям.

По меркам Охотника, Андреас был старый человек, отмеченный десятком серьезных шрамов и выживший в сотне сражений. Его нельзя уже было назвать воином великой доблести, а мышцы жреца изрядно ослабели от времени и больших усилий. Ловкий подъем на скалу был для Андреаса куда труднее, чем он позволил себе показать. С каждой одной шестидесятой частью жизни старого человека — которую пришельцы из-за грани мира называют стандартным годом — кожа все сильнее обтягивала его кости, придавая лицу сходство с черепом.

Андреас находил удовольствие в постепенных переменах, происходящих с его лицом.

Хотя у него и устали ноги, верховный жрец все же сохранял живость походки, и делегация достаточно быстро вернулась в город.

Там Андреас отослал прочь подчиненных, а те ждали удобного момента, чтобы опутать его сотней вопросов о гостях и затеять множество споров. Эти люди, не входящие во Внутренний Круг, ничего не понимали. Оставшись наконец в одиночестве, Андреас, все еще пребывая в задумчивости, быстро зашагал по паутине залитых светом узких улиц. Слуги, ремесленники, солдаты и аристократы — все они с одинаковой поспешностью убирались с пути верховного жреца. На лестнице, ведущей к высокой входной двери храма Торуна, беседовали двое принадлежащих ко Внутреннему Кругу аристократов в изукрашенных пурпуром нарядах. Они тут же прервали разговор и почтительно поклонились. Андреас ответил на приветствие едва заметным кивком. Спускавшаяся со своих носилок куртизанка согнулась в еще более глубоком поклоне. Видимо, это была женщина кого-то из жрецов, не входящих во Внутренний Круг, — они не давали обета целибата. Ей Андреас вообще не ответил.

Внешний Храм был хорошо освещен; через отверстие в центре крыши ярко светило солнце. Низкие голоса вели песнопение во славу войны. Раздавался приглушенный барабанный бой. Служители храма преклонили колени перед алтарем, загроможденным черепами вражеских воинов и захваченным оружием. Вооруженный стражник, стоящий у входа во Внутренний Храм, отсалютовал Андреасу, отступил в сторону и распахнул перед жрецом тяжелую дверь. За дверью начиналась широкая лестница. Она вела в просторный зал, построенный несколько ниже уровня залитых солнцем улиц.

Здесь, во Внутреннем Храме, свет был тусклым и рассеянным — он просачивался через множество маленьких порталов. Андреас привычным движением откинул в сторону занавес из кольчужной сетки и прошел через огромное помещение. Он миновал единственного находящегося здесь коленопреклоненного верующего — воина, держащего в руках щит и меч, жреца-генерала в белом одеянии. Тот безмолвно молился у подножия высокой каменной статуи. Статуя представляла из себя стилизованное изображение мужчины в гладкой, плотно обтягивающей одежде гостя из-за грани мира. На нем был круглый, почти лишенный отличительных деталей шлем. Из-под шлема выглядывало суровое безбородое лицо — Карлсен, полубог из далекого прошлого. В правой руке — меч, в левой — напоминающее палку оружие иного мира. Лицо Андреаса застыло, словно каменное. Но если убрать статую, могут произойти крупные неприятности. Карлсен все еще остается почитаемой фигурой для множества людей.

Теперь Андреас направился туда, куда входили лишь немногие, — и лишь немногие вообще знали об этом месте. Жрец прошел за еще один кольчужный занавес, в угол, где начинался незаметный проход. И снова ведущая вниз лестница — более узкая и темная, чем предыдущая. Внизу, в стенной нише, горела небольшая масляная лампа, дававшая лишь столько света, чтобы человек мог спуститься, не загремев по ступеням, и не более того. Здесь находилась высокая и тяжелая дверь, ведущая в зал Торуна. Из-за двери иногда появлялись вспышки яркого света, доносились звуки арфы, барабана и рожка и раскаты хохота. В нынешние времена новообращенным дозволялось постоять у подножия лестницы и немного посмотреть и послушать, издалека изумленно наблюдая за доказательствами существования богов, героев и пиров, в которых они проводят время.

Андреас носил при себе один из двух ключей, которыми можно было открыть дверь зала Торуна. Второй был у Лачейза, главного жреца Храма и, конечно же, члена Внутреннего Круга. Андреас повернул ключ особым тайным образом. Дверь распахнулась. Андреас быстро шагнул внутрь и плотно закрыл за собой дверь.

Великий зал Торуна, вырубленный в скальном основании под Храмом, имел примерно пять метров в длину, три метра в ширину и три в высоту — по совести говоря, более чем скромно для господина мира. Стены, пол и потолок были из грубого, необработанного камня; зал Торуна так и не был окончен. Похоже, никогда и не будет. Андреас полагал, что эта работа началась примерно двадцать лет назад по меркам Охотника, пять раз по сроку жизни старого человека. Кое-какие работы еще велись во время правления предыдущего верховного жреца. Но с тех пор планы изменились. Помещение уже было достаточно большим, чтобы выполнять свое единственное реальное предназначение — дурачить неофитов. Над дверью располагались воздуховоды, через которые наружу проникали вспышки света от факелов. В углу громоздилась груда музыкальных инструментов. Через эти же воздуховоды вырывался и грохочущий, богоподобный смех — так могли смеяться лишь Торун или Мьеллнир.

Торун находился у себя в зале — сидел за столом, занимающим почти всю комнату. Даже сидя, он был таким огромным, что его глаза находились на одном уровне с глазами стоящего высокого жреца. Буйные черные волосы Торуна были подхвачены золотой лентой; с подобных горам плеч свисал меховой плащ. На поясе у Торуна висел его прославленный меч — такой большой, что ни один смертный не смог бы им орудовать. Огромная правая рука бога, облаченная, как всегда, в кожаную перчатку, покоилась на столе и сжимала массивный кубок. В полумраке окаймленное густой черной бородой лицо Торуна могло бы показаться человеческим — если бы не было таким неподвижным и таким большим.

Торун не шевелился. Точно так же, как и сидящий рядом с ним полубог Мьеллнир. Волосы полубога были перевязаны серебряной лентой, а сам он был укутан в темный плащ. Мьеллнир почти не уступал в размерах Торуну, богу войны и охоты, и по-товарищески разделял с ним мрачный, лишенный питья и пищи пир.

Войдя в комнату, Андреас застыл неподвижно и немного подождал, чтобы удостовериться, что произведенный им шум не привел фигуры в движение. Иногда такое случалось. Всегда следует соблюдать осторожность. Убедившись, что все в порядке, жрец обошел высокий стол и зашел за кресло Торуна. В стене обнаружилась небольшая потайная дверь, к которой уже не требовался ключ. Андреас окрыл эту дверь, просто нажав в нужном месте. За ней обнаружилась еще одна узкая каменная лестница, и она тоже вела вниз.

На этот раз спуск был более долгим. Достигнув последнего пролета, Андреас повернул влево. Сделав три-четыре шага в этом направлении, он вышел из туннеля и оказался на дне огромной ямы, вырытой в скале позади Храма. Множество рабов рыли эту яму на протяжении всей своей жизни. Эта работа началась во время правления пятого верховного жреца, занимавшего эту должность до Андреаса; какими же дальновидными и величественными были эти планы, ныне близящиеся к осуществлению, — клянусь истинным богом! Сверху яма была обнесена белыми каменными стенами и накрыта крышей. Благодаря этому снаружи сооружение ничем не отличалось от большинства зданий храмового комплекса и не выделялось из массы прочих построек, более или менее похожих друг на друга.

Андреас вернулся обратно в туннель и продолжил идти в прежнем направлении — теперь уже вправо от подножия лестницы. Прежде чем войти в помещение без дверей, куда привел его коридор, Андреас остановился, закрыл глаза в благоговейном подражании Смерти и пробормотал короткую молитву. Конечно же, обращена она была не к Торуну. Торун был всего лишь вещью, орудием, частью необходимого обмана, обращенного на массы, обмана, который Андреас оставил позади, в Храме. А то, что лежало впереди, являлось для жреца главной — и единственной — реальностью.

Помещение, в которое вошел Андреас, было древнее любой постройки, возведенной человеком на Охотнике. Сейчас его заполнял неяркий дневной свет, просачивающийся через вентиляционные шахты, которые где-то наверху выходили к солнечному свету. Во многих местах виднелись тяжелые решетки. Комната была несколько больше зала Торуна. При необходимости сюда могло набиться до сотни людей, но такого никогда не случалось. Сейчас о ее существании вообще знало не более десяти человек.

У стены, расположенной напротив единственного входа, стоял невысокий деревянный стол, а на нем — полдюжины ящиков из сверкающего металла. Каждый ящик имел особую форму, и каждый располагался во впадине или в гнезде, вырезанном в темной поверхности стола в точном соответствии с его формой. Внешняя поверхность ящиков явно подвергалась механической обработке — они были продуктом технологии, превышающей умения любого кузнеца, производящего мечи. Ящики соединялись между собой паутиной серых и черных гладких труб и кабелей.

При более внимательном рассмотрении становилось ясно, что деревянный стол, на котором находятся ящики, на самом деле вовсе и не стол, а нечто, скорее напоминающее носилки или портшез, хотя и не приспособленный для человеческого тела. С противоположных концов носилок выдавалось по паре крепких ручек, украшенных резьбой, так что шесть-восемь человек вполне могли бы перенести агрегат. Ручки лоснились от долгого употребления, но носилки, как и вся комната, блистали безукоризненной чистотой.

Бледный камень пола слабо поблескивал в тусклом свете. Только низкий каменный алтарь в центре комнаты был темным от времени и неистребимых пятен — пятен ржавчины от вделанных в камень железных колец, к которым иногда привязывали жертву, и схожих по цвету с ржавчиной пятен засохшей крови на тех местах, куда клали внутренние органы жертвы. Перед носилками стояла ваза, наполненная, словно фруктами, черепами младенцев. В маленьких головах, словно в вазах, стояли жертвенные цветы. Сейчас почти все цветы увяли.

Войдя в комнату, Андреас опустился на колени, потом простерся ниц на полу, протянув руки к алтарю и к расположенным за алтарем носилкам с их металлической ношей.

— Поднимись, Андреас, — произнес размеренный нечеловеческий голос. Он исходил от металлических ящиков — рядом с ними стояла небольшая деревянная рамка с натянутой на ней выделанной, как для барабана, кожей. В центре перепонки поблескивал металл. Исходящий от перепонки голос редко бывал громким, хотя подобное устройство, установленное в зале Торуна, позволяло ему реветь и хохотать. Нынешний же тихий голос Смерти скорее напоминал рокот барабана, чем что-либо другое из того, что приходилось слышать Андреасу, — хотя и на барабан это тоже было не очень-то похоже.

Андреас встал, обошел алтарь и приблизился к носилкам, отвесив еще один глубокий поклон металлическим ящикам — на этот раз, правда, жрец ограничился тем, что опустился на одно колено.

— О Смерть, — негромко и почтительно произнес Андреас, — это действительно оказался космический корабль. Его пилот выбрал для посадки именно ту скалу, которую ты предвидел в твоей несказанной мудрости. Я вскоре подготовлю Мьеллнира для выполнения его задачи и отберу солдат, которые пойдут с ним. Прочие твои приказы я уже выполнил в точности.

— Сколько пришельцев прибыло на этом корабле? — спросил рокочущий голос.

— Я видел шестерых, и похоже, что на борту не оставалось никого. Велика твоя мудрость, о Смерть! Ты совершенно верно предсказал, что такие люди клюнут на приманку и прилетят с неба, чтобы посмотреть на наш турнир. Велика и удивительна…

— Звучали ли какие-либо упоминания о человеке, зложите, именуемом Иоганн Карлсен?

— Нет, Смерть. — Андреас был слегка сбит с толку. Ведь ясно же, что человек по имени Карлсен давным давно должен был умереть. Но мудрость бога Смерти была превыше всякого человеческого разумения; Андреас уже давно в этом убедился. Он благоговейно ожидал следующего вопроса.

После короткого молчания вопрос действительно последовал:

— Эти люди — тайные охотники? Считаются ли они браконьерами по их собственным законам?

— Да, лорд Смерть, их предводитель сказал, что они прилетели, чтобы поохотиться. Никто в правительстве внешнего мира не должен знать, что они здесь.

Подстегиваемый дальнейшими вопросами, Андреас продолжал говорить. Он подробнейшим образом изложил все, что сумел узнать о гостях и их космическом судне.

Жрец был совершенно уверен, что корабль гостей не очень большой и вполне поместится в котлован за Храмом.