Книга: Стальной десерт (сборник)
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12

Глава 11

Гуров и Крячко вернулись в машину.
– В ЧОП «Сподвижники». Адрес помнишь? – проговорил Лев Иванович.
Крячко только кивнул и рванул с места, а Гуров достал телефон и позвонил Щербакову:
– Владимир Николаевич, берите ручку и пишите.
– Ну ты и наглец! – даже с каким-то восхищением поговорил тот.
– Сейчас не до политеса. Земля под ногами горит! – заорал Лев Иванович.
– Да пишу я уже. Диктуй!
– Первое. ОМОН в ЧОП «Сподвижники»! Немедленно! Пусть проследят, чтобы никто не ушел и не уничтожил ни одну бумагу. Второе. Запросить данные, не покупала ли куда-нибудь билет Лариса Петровна Артамонова. Третье. Срочно пробить по адресному место ее регистрации и выслать туда группу. Если она там, брать без раздумий. Четвертое. То же самое по поводу Краснова Евгения Викторовича. Если он еще жив, конечно. Но это вряд ли. Пятое. Затребовать из архива Бурденко личное дело медсестры Ларисы Петровны Артамоновой. Наряды в адреса ее родственников немедленно. Если она там – брать! Шестое. Пробить по данным регистрационной палаты, не принадлежит ли ей какая-нибудь недвижимость вроде дачи. Если есть – наряд туда. Седьмое. Фотографию дамочки разослать на все погранпереходы, потому что у нее могут быть документы на другое имя. Если задержат лишних, потом извинимся. Восьмое. Запросы во все московские банки, где есть депозитарные ячейки. Надо выяснить, не арендовала ли она такую, когда была в последний раз, и как уходила, налегке или с объемной сумкой. Это по записям не трудно проверить. Девятое. Выяснить, если ли у нее машина. Если да, то какая именно. Дать команду гаишникам, чтобы не просто тормозили ее, а задерживали и ждали приезда наряда. Десятое. Все то же самое по поводу автомобиля Краснова. У нее может быть на него доверенность. Одиннадцатое. Пробить все автомобили, зарегистрированные на ЧОП. Она может быть в одном из них. Пока все. Если еще что-нибудь появится, я позвоню.
– Слушаю и повинуюсь! – буркнул Щербаков и прекратил разговор.
– Круто ты с ним, однако! – заявил Крячко.
– Ничего, стерпит. Ты думаешь, почему он за дело клоунов уцепился? Ему себя на новом месте с самой лучшей стороны проявить надо. Так что проглотит и не подавится.
– Ты думаешь, Артамонова попытается сбежать? – спросил Стас.
– Обязательно.
– А может, действительно у каких-нибудь дальних родственников попробует спрятаться?
– Нет, она не дура. Иначе не смогла бы такое дело организовать. Именно поэтому будет уходить, причем сегодня же, с деньгами и цацками. Я не знаю, что там мальчишки насчет машины выяснили, но это Артамонова ждала Васютина. Увидела, как труповозка приехала, и поняла, что лавочка прикрылась. У нее не осталось козырей, и она решила уйти по-английски, не прощаясь.
– Почему нет козырей? У нее еще есть Парамонов и Тимошенко, – возразил Крячко.
– Стас, о чем ты? – Лев Иванович поморщился. – У нее было всего три человека. Парамонов прокололся, и она отправила его исправлять собственную ошибку.
– Это мог быть кто-то другой из ЧОПа, кого Артамонова попросила под надуманным предлогом присмотреть за Осиповым.
– Нет. Потому что других Смирнов знал. Если бы Геннадий действительно сразу обратился за помощью к друзьям и они схватили бы соглядатая, то увидели бы, что это свой. Он мог сказать им, по чьему приказу за машиной Осипова ехал. Это был Парамонов. Именно он сгорел в машине, – уверенно сказал Лев Иванович.
– А Тимошенко? – напомнил Крячко.
– Отпадает. Этот пережил жуткий стресс. Не просто так ведь у него экзема обострилась. Если уж он так мучился из-за того, что расстрелял женщин и детей, которые собирались убить его бойцов, то можешь себе представить, что данный тип чувствует после того, как пытал и чуть не убил человека, который с ним как с родным носился и от психушки спас? Ты запись вспомни. О чем он Осипова спрашивал? Не о том, рассказал ли тот кому-нибудь о своих подозрениях, не оставил ли письмо, которое в случае его смерти полиции передать надо. Его интересовал только код сейфа. Он номер отбывал. Нужно же ему было что-то Артамоновой предъявить. Подумай сам, мыслимо ли, чтобы командир взвода войсковой разведки, которому сам черт не брат, не смог убить человека, который даже не сопротивлялся? Тимошенко просто не смог! Особенно после того, как тот его узнал. Потому и удар ножом был не смертельный. Пожалуй, теперь я с тобой соглашусь, что пожар он устроил только для того, чтобы привлечь внимание соседей, которые успели бы спасти Осипова. Вдобавок это давало ему фору во времени, чтобы скрыться. Так что сейчас он пьет мертвую или даже пустил себе пулю в висок. Знаешь, как Махатма Ганди сказал? «У меня есть только один тиран – тихий голос моей совести». У Тимошенко совесть есть, а таким в киллерах делать нечего.
– Но ведь Артамонова как-то его на это дело подбила. Парамонова она деньгами соблазнила, а тут?
– Значит, нашла подход. Вот поймаем ее и узнаем.
– А почему ты решил, что Краснова уже нет в живых? – не унимался Стас.
– Да не могла она после того, как он поговорил с Осиповым, оставить его в живых! Тут даже у законченного кретина появятся вопросы, очень неприятные для нее. А ей на них ответить было нечего. Неужели ты думаешь, что Лариса от своего имени действовала? Она Красновым прикрывалась! Потому что не стали бы такие битые жизнью мужики бабе подчиняться, причем такой, с репутацией шалавы. Переспать с ней никто не отказывался, а вот ее приказы выполнять – извини-подвинься! Вот она и решила вопрос кардинально, причем сама. Или кто-то помог, но не эта троица. Они должны были думать, что Краснов еще жив. Ей ведь требовалось, чтобы ребята якобы по его приказу концы подчистили. Артамонова работала в Бурденко, Осипова знала и была уверена, что тот свое слово не нарушит. Значит, время у нее имелось.
– Она отправила Тимошенко в поселок, а в джипе сидел и ждал Васютин, – продолжил Крячко. – Я на чердаке его ноги видел, сорок четвертый размер. Но почему ты так уверен, что Артамонова решила свернуть свой бизнес? Васютин мертв, Парамонов, как ты считаешь, – тоже, Тимошенко из игры вышел. Краснова, если ты прав, она грохнула. У Осипова против нее ничего нет. Все! К ней ни один след не приведет. Лариса как наследница может на законном основании продолжать руководить ЧОПом.
– У Краснова есть дети от первого брака. Я не силен в наследственном праве. Кажется, деятельность индивидуального предпринимателя заканчивается с его смертью. Но у него остаются обязательства перед партнерами, сотрудниками и государством. В этом случае нотариус назначает доверенного управляющего. А в ЧОПе, видимо, очень нехорошие дела творились. Если кто-то посторонний начнет в них разбираться, то такое выплывет, что не приведи господи. Артамонова поняла, что запахло жареным, решила обрубить концы и слинять. Если уж Парамонов на грязных делах заработал себе и на квартиру в центре, и на такую машину, то ты представляешь, сколько у нее?
– Лева, эта Лариса, конечно, вся из себя хитрая, умная и через постель работать мастерица. Но где они оружие и взрывчатку брали? Из двенадцати убийств, насколько я помню, было пять подрывов и четыре выстрела из снайперской. Три раза людей просто тихо убрали. Двух дома, а третьего в офисе. Последние случаи отметаем, и что у нас остается? Четыре винтовки СВД, которые оставлены на месте, потому что только законченный болван будет после выстрела с этой штуковиной отходить. Если считать сегодняшнее утро, то пять. Не меньше пяти килограммов взрывчатки в тротиловом эквиваленте. В постели у мужика столько не найдешь! Это первое. И второе. Как они заказы брали? Желающих ближнего замочить много, деньги у некоторых из них водятся. Но на чем люди горят? На поиске киллера! А тут все тихо, как в зимнем лесу. Причем, заметь, они убирали людей по всей России.
– Стас, у меня ноль информации, потому что я эти дела даже в глаза не видел. Я, как и ты, только прочитал аналитическую справку, и все. Что мы сейчас на пустом месте будем версии строить? Мы не знаем, были ли эти винтовки из одной партии или нет. Идентична ли взрывчатка во всех случаях. Может, это все где-то украли, а потом склад подожгли, чтобы хищение скрыть? Это дело Следственный комитет ведет, вот пусть у него голова и болит. У нас есть конкретное нападение на Осипова, им мы и занимаемся. То, что попутно вышли на клоунов, не значит, что мы теперь должны еще и это себе на шею повесить. Что, откуда и как они брали, узнаем у Артамоновой, когда ее возьмем.
– Не узнаю друга Леву. – Крячко покачал головой. – Раньше у тебя глаза загорелись бы, и бросился бы ты в этот омут с головушкой, только пузыри пошли бы.
– Просто устал быть затычкой ко всем бочкам, – хмуро ответил Лев Иванович.
– Господи! Дожил я до светлого дня! Услышаны мои молитвы! – напевно произнес Крячко.
Некоторое время они ехали молча, а потом Гуров не выдержал:
– Стас, я прекрасно понимаю, что рядом с Артамоновой точно есть какой-то человек с очень серьезными связями в уголовном мире. Он и оружие подгонял, и заказы поставлял, и паспортами снабжал, потому что у нее самой таких связей быть не может. Если бы к ней хоть какая-то ниточка привела, ее бы уже на ленточки порезали. Не забывай, они четырех криминальных авторитетов кончили, и ворье жаждет мести. Я просто не хочу влезать в это дело.
Возле ЧОПа «Сподвижники» стояли два автобуса. Бойцы ОМОНа не только оцепили здание снаружи, но, судя по открытой двери, уже действовали и внутри.
Сыщики предъявили удостоверения, вошли в помещение и увидели бойцов, перед которыми стоял и только что не рыдал какой-то мужчина.
Он противным голосом в нос объяснял им:
– Я просто сторож. Ночь отдежурил, а утром никто не пришел. В здании вообще никого, кроме меня, нет. Я же не могу просто так взять и уйти, вот и сижу здесь.
Гуров тоскливо посмотрел на Крячко, вздохнул и приказал омоновцам:
– Ребята, разверните-ка вы этого гражданина к себе задом, ко мне передом! А на ручки его шаловливые браслетики накиньте.
Бойцы мигом все сделали.
– Какая гримаса судьбы, Гнусавый! – заявил Лев Иванович. – Ты, заслуженный бандит Российской Федерации, работаешь сторожем в ЧОПе! На зоне все обхохочутся!
– Да что же у господа со слухом-то? – глядя в потолок, возмутился Стас.
– Не гневи его! – сказал Гуров. – А то он нам еще что-нибудь пошлет. – Он позвонил Щербакову. – Владимир Николаевич, бригаду бы в ЧОП надо. Тут всю документацию подчистую изымать придется, и криминалистам работы немерено.
– Да, я уже все понял и отправил. С минуты на минуту должны быть, – ответил тот. – Похоже, ты на финишной прямой?
– Если бы, но впереди уже что-то виднеется. – Гуров тут же перезвонил Орлову. – Петр Николаевич, распорядитесь, пожалуйста, поднять из архива все дела гражданина Гнусавого, сиречь Валентина Александровича Лопатина, начиная с самого первого. Он тут опять нарисовался.
– Сделаю, Лева, – пообещал Орлов и тут же язвительно спросил: – А что? Владимир Николаевич уже один не справляется?
– Петр, вот я тебя с ним сведу, и спаррингуйте, сколько душе угодно, – устало проговорил Гуров. – Кто победит, тому я и достанусь в качестве почетного приза, а сейчас не мотай нервы. Мне и Крячко за глаза хватает. – Он отключил телефон и сказал задержанному: – Ну вот, Гнусавый! Сейчас людей дождемся, я их озадачу, а потом мы с тобой беседовать начнем на такие увлекательные темы, что я от нетерпения сгораю.
– Гуров, нет на мне ничего! Богом клянусь! – заныл Гнусавый. – Хотел на старости лет спокойно пожить, а вы всё грехи у меня ищете.
– Не выжимай из меня слезу, – попросил Лев Иванович. – Я с возрастом сентиментальный стал, расплакаться могу. – Полковник приказал омоновцам: – Оправьте его к нам, пусть пока в одиночной камере посидит.
Те увели задержанного.
Наконец-то приехала бригада: Черкасов с Прохоровым и криминалисты.
– Вы чего это мальчишку в хвост и в гриву гоняете? – возмутился Крячко.
Черкасов не успел ничего сказать, потому что Вячеслав, сверкая горящими глазами, ответил сам:
– Это очень хорошо, товарищ полковник. Я же учусь!
– Господи! Когда же у меня в последний раз так глаза горели? – пробормотал Стас.
Гуров сразу стал серьезным и принялся командовать:
– Черкасов, Прохоров, изымаете всю – подчеркиваю, всю! – документацию! Чего бы она ни касалась. Не перепутайте! Кадры – отдельно. Бухгалтерия, договоры и так далее. Все мусорные корзины проверить! Обыск по полной! Если потом выяснится, что что-то пропустили, оставлю без сладкого до конца жизни! Записи со всех камер наблюдения изъять! Проверить все здания вокруг, где есть таковые, и тоже изъять! Если нет такой возможности, скопировать! Выполнять!
Черкасов и Прохоров рванули с места в карьер.
Лев Иванович повернулся к криминалистам:
– Родные! Я знаю, как вы меня нежно любите, но все помещение ЧОПа надо проверить на замытую кровь. Она здесь точно есть. Начинайте с кабинета начальника, потом приемная и так далее, вплоть до входной двери. Тряпки, перчатки, швабры в туалете вы и так без внимания не оставите. Я просто для собственного спокойствия вам напоминаю. Про отпечатки вообще молчу. Говорить вам о них – смертельно обидеть.
– Лева, я тебе ничего плохого не желаю. Но если с тобой, не дай бог, что-то случится, ты не представляешь себе, с каким удовольствием я буду тебя вскрывать, – сказал старый эксперт.
– Не дождетесь! – выразительно произнес Крячко.
Гуров лучезарно улыбнулся и поговорил:
– Я вас всех тоже очень люблю!
Сыщики пошли к выходу и услышали, как у них за спиной Калинин сказал:
– На взводе Лева. Похоже, в цвет вышел.
– Экстрасенсы, блин! – заявил Крячко и спросил: – Ты Гнусавого сейчас будешь допрашивать?
– Нет, передумал, – ответил Гуров. – Во-первых, поесть надо, а то я от этой жизни в голодный обморок грохнусь. Во-вторых, стоит его старые дела почитать. Уверен, что мы там что-то найдем. В-третьих, пора новости узнать. Авось хоть что-то уже прояснилось. А он пусть посидит до утра, помучается, подумает, что у нас на него есть, а чего нет.

 

Картина, которую друзья, приехав на работу, увидели в столовой, могла служить яркой иллюстрацией к выражению «Остатки сладки». Сыщики понимали, что винить надо прежде всего себя. Нечего было выбирать работу, на которой и поесть-то некогда. Они взяли то, что было, и якобы пообедали, хотя по времени это больше напоминало ужин.
Потом товарищи отправились в отдел, где застали одного Лукина, который сидел за компьютером и что-то смотрел.
– Как же здесь хорошо, когда пусто, – заметил Стас, а Гуров попросил:
– Алеша, поделись новостями.
– Товарищ полковник! – Парень вскочил и тут же поправился: – То есть Лев Иванович! Владимир Николаевич просил вас и Станислава Васильевича зайти к нему.
– Вот новости узнаем и пойдем. Сделай нам чай, пожалуйста, а то в столовой под этим названием нечто невразумительное подается, – проговорил Крячко.
Парень метнулся к чайнику, включил его, достал чашки, все остальное и начал рассказывать:
– Я по пунктам. Из Красногорска привезли тело водителя, сгоревшего в «Форде». При осмотре выяснилось, что у него золотая пыль на том, что осталось от безымянного пальца левой руки и запястья. На пальце – наша, пятьсот восемьдесят пятой пробы, на запястье – семьсот пятидесятой. Швейцарцы из такого золота часы делают. Оказалось, что санитары в морге спилили. Все оплавилось, вот они и решили себе взять, чтобы как лом сдать. Все как миленькие привезли, оргвыводы последовали.
Алексей поставил перед Гуровым и Крячко по бокалу крепкого сладкого чая и полез в тумбочку. Видимо, там водилось что-то съедобное.
Стас взял это на заметку и решил при случае тоже туда заглянуть. Раз уж он – один из наставников подрастающего поколения, то имеет право на какую-нибудь плюшку или пряник.
– Шубин в Доме книги выяснил, что фальшивый Слепцов разговаривал с некоей Аллой Мальцевой, у которой сегодня выходной. Он взял ее адрес и телефон, но на звонки она не отвечала, и в квартире никого не было. Иванов пошел на разведку к дому Слепцова, чтобы покрутиться там и выяснить что-нибудь полезное. Он вел во дворе светскую беседу с дворником, когда увидел, что та девушка, с которой накануне в Доме книги разговаривал Слепцов, вышла из подъезда, где находится его квартира, причем не с пустыми руками. Потом она сняла с сигнализации автомобиль этого Слепцова. В результате Мальцева была задержана в порядке статьи сто пятьдесят восьмой, часть четвертая, поскольку стоимость того, что она украла, превышала один миллион рублей. Оказывается, Слепцов с ней то встречался, то расставался и бегал за другими дамочками. Она поставила себе цель выйти за него замуж, потому что он богатый человек. Алла тайком сняла слепки с его ключей и сделала себе дубликаты, чтобы, когда он в очередной раз ее бросит, прийти и вцепиться в волосы сопернице, – проговорил Лукин и поставил на стол тарелку, явно прихваченную из столовой и наполненную сушками.
– Господи! Куда катится мир? – Лев Иванович покачал головой.
– Да уж! Раньше у мужиков инстинкт продолжения рода фонтанировал и они за женщин сражались, а теперь все наоборот, – хрустя сушкой, глубокомысленно изрек Крячко.
– Так ведь не за всех же, а только за богатых, – заметил Лукин и продолжил: – Последний раз она разговаривала с ним по телефону седьмого сентября, а потом он на ее звонки не отвечал. Алла приезжала, смотрела. Окна были темные, и машина на месте. Вот она и решила, что он снова уехал в командировку. А тут ей с работы подруга позвонила и сказала, что ею полиция интересуется. Сама Мальцева ни в чем противозаконном замешана никогда не была, вот и поняла, что это связано со Слепцовым. Может, в его телефоне ее номер нашли? Она считала, что тот не имел никакого отношения к криминалу, и решила, что с ним что-то случилось. Вот, чтобы добру не пропасть, Алла приехала к нему на квартиру, все ценное собрала, нашла ключи от машины и решила увезти к себе. Вернется он, она ему все отдаст, не появится – будет материальная компенсация за ее моральные потери. В квартире был проведен обыск. Грех было таким случаем не воспользоваться. Нашли оружие, кокаин. До этого тайника Мальцева не добралась. Она только валюту и золото прихватила, но очень много, да из техники кое-что. Никаких следов взрывчатых веществ в квартире не нашли. Сейчас эксперты его одежду и обувь исследуют. А еще из квартиры были изъяты предметы личной гигиены Слепцова, чтобы сравнить ДНК с трупом из «Форда». Мальцева сидит в камере и рыдает.
– Пусть порыдает. Впредь дуре наука будет. Нечего все только на деньги мерить, – сварливо сказал расстроенный Крячко и добавил: – Сушки как-то очень быстро кончились.
– Стас, прекрати объедать детей, – тихо сказал ему Гуров, не взявший ни одной штуки, и уже громче спросил: – Ты выяснил, какая машина ждала снайпера?
– Да, серебристая «Тойота», та самая, из которой велась слежка за машиной Осипова. За рулем сидела женщина. Ее фотография есть, но очень низкого качества. Искажение через стекло, а из машины она не выходила. Уехала после того, как труповозка тело увезла. Я ее по камерам отследил. «Тойота» исчезла в районе гаражного кооператива на Щелковской. Рябов и Шубин выехали туда. Видимо, там арендован гараж или даже несколько.
– Скорее всего, там-то Парамонов взрывные устройства и изготавливал, – сказал Лев Иванович Стасу.
– Какой Парамонов? – удивился Лукин.
– Все потом, – отмахнулся Гуров. – Рассказывай дальше.
– Владимир Николаевич меня тут озадачил, и я кое-что уже сделал. Лариса Петровна Артамонова билет никуда не покупала и не бронировала, ни по России, ни за границу. Место ее постоянной регистрации выяснено. Это в Перово. Она прописана в квартире, приватизированной в равных долях вместе с матерью. Иванов туда уже выехал. Больше никакой недвижимостью Артамонова не владеет. Несмотря на то что Краснов Евгений Викторович с первой женой развелся, он зарегистрирован вместе с ней на улице Малых Каменщиков, это на Таганке. Там квартира тоже на них двоих приватизирована. Кто туда выехал, не знаю, потому что наши все в разгоне. Из госпиталя Бурденко личное дело Артамоновой привезли, но оно у Владимира Николаевича. Мне он только ее фотографию дал, и я запустил рассылку погранцам. Запросы во все московские банки по поводу ячейки на ее имя разослал. Кое-кто уже ответил, что среди их клиентов такой нет. Теперь по машинам. На нее зарегистрирована черная «Тойота». Я тут немного пошаманил и выяснил, что эта тачка появилась в районе гаражного кооператива на Щелковской вскоре после того, как там скрылась серебристая «Тойота». Я проследил ее по камерам ГИБДД. Короче, сейчас она в Перово, стоит на шоссе Энтузиастов возле дома сорок шесть. Это недалеко от одноименной станции метро. Когда я это выяснил, доложил Владимиру Николаевичу. Он связался с ГИБДД. Сейчас у машины гаишники дежурят. Фотографию Артамоновой я им отправил. Как только она появится, ее тут же задержат.
– Стас, там неподалеку находится Владимирский пруд, – задумчиво сказал Гуров. – Как бы поздно не было.
– Среди бела дня? – возмутился тот. – Погода шикарная, дождя нет. Днем там мамаши с колясками гуляют, потом молодежь тусуется. Вечером парочки сидят, к ночи собачники своих питомцев выводят. Нет, раньше ночи никак.
– Простите, вы о чем? – растерянно спросил Алексей.
– Потом поймешь, – отмахнулся Гуров. – Набери-ка Иванова! Что он там у матери Артамоновой узнал?
Оказалось, что мать и дочь уже много лет не общаются. Как только Лариса закончила медицинский колледж, она жила одна. Мать ничего о ней не знала и знать не хотела, но адрес дала. Это в Люблино. Туда-то сейчас Иванов и ехал.
– По коням, Стас! – сказал Гуров и поднялся. – Поехали к матери Артамоновой. Будем ей неприятные вопросы задавать.
– А остальные машины, которые на ЧОП зарегистрированы? – осведомился Лукин. – И потом, вам же надо к Владимиру Николаевичу!
– А ты ему позвони и скажи, что мы по срочному делу уехали, – попросил Крячко. – Адрес матери Артамоновой давай и фотографию этой дамочки, чтобы не пропустить, если встретим.
По дороге Гуров попросил у Стаса снимок, посмотрел на него.
Потом, когда они стояли на светофоре, он показал фотографию Крячко и спросил:
– Никого не напоминает?
Тот всмотрелся, а потом обалдело воскликнул:
– Твою мать! Ну и дела!
– Зато нам будет о чем поговорить с… как ее? – Лев Иванович посмотрел записку. – С Любовью Сергеевной.
Больше до самого дома Артамоновой они не проронили ни слова. Крячко вел машину, а Гуров проигрывал в уме предстоящий разговор.
Мать Ларисы сначала наотрез отказалась открывать им дверь. Она заявила, что уже имела сомнительное удовольствие побеседовать с их коллегой и на сегодня с нее хватит. А если уж им так интересно ее общество, то пусть вызывают повесткой.
Уговоры ни к чему не привели, и тогда Лев Иванович решительно заявил:
– Любовь Сергеевна, я не участковый! Мы с коллегой полковники полиции, занимаемся только особо важными делами. Если приехали к вам поздно вечером, то это означает, что дело не терпит отлагательств. Поэтому убедительно прошу вас, откройте нам, и мы побеседуем. В противном случае нам придется вызывать наряд, приглашать понятых и вскрывать дверь. В результате мы все равно с вами побеседуем, но уже в отделении. А потом вам придется ночевать в лучшем случае со сломанными замками, а в худшем – с выбитой дверью.
Женщина поняла, что сопротивление бесполезно, открыла им и с тоской сказала:
– Господи, как же я устала! Проходите. Можете не разуваться. Ваш коллега здесь уже натоптал.
У Любови Сергеевны был действительно усталый вид, да и здоровье, судя по темным кругам под глазами, пошаливало.
Когда они прошли и сели в зале в старые кресла, ободранные кошкой, женщина спросила:
– Ну а вам-то чего от меня надо?
– Скажите, когда вы в последний раз видели свою дочь? – поинтересовался Лев Иванович.
– Много лет назад. С тех пор мы даже по телефону не разговаривали. Не о чем! Я сполна расплатилась за свою ошибку молодости и больше ничего о дочери слышать не хочу.
– Ее отец – Валентин Александрович Лопатин? – прямо спросил Стас.
– И до этого докопались? – Женщина горько усмехнулась. – Да. Он!
– Просто она на него очень похожа, – объяснил Гуров.
– К сожалению, не только внешне. Я была молодая и глупая, а он очень красиво ухаживал: цветы, подарки, рестораны. Когда его арестовали, я с ужасом узнала, чем Валентин занимается. Я прошла по делу свидетелем, на суде сказала ему, чтобы он мне не писал, потому что все равно отвечать не буду. Мы с мамой даже в другой район переехали, от позора подальше. Но аборт делать было уже поздно. Мама сразу заявила, что внука от бандита ей не надо, и мы решили, что я откажусь от ребенка в роддоме. Но там, играя на самых, казалось бы, святых чувствах, врачи уговорили меня не бросать дочь. Знали бы вы, сколько раз я себя потом за это проклинала! А мама сказала, что к ней даже не подойдет. Так оно и было. Через два года я встретила Петра. Он не спрашивал у меня, кто отец Ларисы. Я сама ему рассказала. Москва ведь большая деревня. Рано или поздно правда всплыла бы наружу, а обмана он мне мог и не простить. Но это его не остановило, мы поженились. Он удочерил Ларису, относился к ней как к родной, потому что своих детей у него быть не могло – служил в Семипалатинске. Пока она была маленькая, все шло нормально, а вот лет в пятнадцать началось. Пьянки, сигареты, мальчики, ранняя половая жизнь, даже наркотики. В результате ее поставили на учет в детскую комнату милиции. Мы с ней говорили, пытались убедить измениться, вести себя прилично, но, кроме мата, в ответ ничего не слышали. Петр попытался быть строгим, запер ее в комнате, чтобы она не ушла на очередную пьянку. На следующий день его вечером подловили на улице и жесточайшим образом избили. Когда мы с Ларисой пришли к нему в больницу, она не постеснялась спросить его: «Папочка, надеюсь, теперь ты понял, что не стоило запирать меня в комнате?» Эта поганка посмотрела на него с таким победоносным видом, что мне захотелось ее убить. Короче, в эту квартиру Петр из больницы вернулся только за вещами, а ей на прощание сказал: «Яблочко от яблоньки недалеко падает. Ты закончишь свою жизнь точно так же, как и твой отец, – в тюрьме».
– Вы думали, что Лопатин мертв? – спросил Лев Иванович.
– Да. За все годы он ни разу никак о себе не напомнил, хотя знал, что я была беременна. А тогда Лариса растерялась. Она же ничего не знала. Когда Петр ушел, мерзавка бросилась ко мне с расспросами, и я ей сказала, кто на самом деле ее отец. Некоторое время девчонка вела себя потише. Она уже в медицинском колледже училась, после девятого класса поступила. А потом все стало еще хуже, чем раньше. Кто-то ей объяснил, что быть дочерью бандита очень круто, и она начала этим гордиться. Я очень любила Петра и не могла простить Ларисе того, что она разрушила мою жизнь. Я ей сказала: «Живи как хочешь, только чтобы в доме никого не было». Вот она и захотела! Связалась с такой компанией, что прежняя казалась детским садом. Выгнать Ларису из дома я не могла – меня бы просто убили. Вот я ни во что и не вникала, просто ждала, когда она получит образование. Мы с мамой договорились, что потом Лариса пойдет жить в ее квартиру, а она переедет ко мне. Мама у меня была человеком суровым, но не могла спокойно смотреть, как я мучаюсь. Квартиру она мне завещала, но я об этом Ларисе даже не намекнула – убили бы. В тот день, когда Лариса получала аттестат, я собрала все ее вещи и отвезла в ту квартиру, а мамины я еще до этого к себе забрала. Замки в двери до ее прихода поменяла. Когда Лариса пришла, я дала ей ключи и сказала, что у меня больше нет дочери, а у нее – матери. Пусть дальше живет как хочет. Ее это ничуть не расстроило. Вот с того самого дня я о ней ничего больше не слышала. Думайте обо мне, что хотите, но я ни о чем не жалею.
– Я вас не осуждаю, – успокоил ее Гуров. – А вы случайно никого не знаете из той, второй, не детсадовской компании?
– Слышала только об одном. Фамилии не знаю, а имя Виталий. Она в него насмерть влюблена была. Даже плакала по ночам. Они все из нашего района. Их почти всех потом посадили за то, что они ювелирный ограбили и при этом охранника с продавщицей убили.
– Почему почти? – осведомился Крячко.
– Некоторые в армию ушли, причем добровольно, чтобы до них не добрались. Этот Виталий, похоже, тоже. Если бы его арестовали, я бы это по поведению Ларисы поняла.
– В каком году произошло это ограбление? – спросил Гуров.
– В две тысячи четвертом, – уверенно сказала женщина. – Кажется, в марте или апреле. Я потому это помню, что в июне Лариса отсюда съехала.
– Вы случайно не знаете, у Ларисы в доме сорок шесть по шоссе Энтузиастов никто из друзей не жил? – продолжал Гуров.
– Я никогда не интересовалась ее делами. Так было безопаснее.
Крячко и Гуров переглянулись. Вопросов у них больше не было. Они поблагодарили Любовь Сергеевну и ушли.
В машине Стас спросил:
– Едем в ОВД?
Гуров посмотрел на часы, с сомнением покачал головой, потом махнул рукой и заявил:
– Давай. В дежурной части обязательно кто-то есть. Может, вспомнят, что это было за ограбление?

 

В отделении полиции Стас спросил у дежурного:
– А скажи-ка мне, капитан, здесь сейчас есть человек, который в две тысячи четвертом году работал?
– Я работал, – недоуменно ответил тот.
– В марте или апреле в том году ограбление ювелирного было. Ты об этом что-нибудь знаешь?
– Большое событие в наше время – ограбление ювелирного, – пробормотал тот, почесывая затылок.
– Там еще охранника и продавщицу убили, – подсказал Гуров.
– Ах это! – обрадовался капитан. – Так Денисов его вел. Он, кстати, сегодня дежурит, только на выезде сейчас.
– Ты позвони ему и узнай, когда он обратно собирается. Нам с ним поговорить надо, – попросил Лев Иванович.
Дежурный позвонил и сообщил:
– Говорит, что надолго там завяз. Жена мужа сковородой приласкала, а он взял и ласты склеил. Может, вы к нему сами подъедете? Я вам адрес напишу и его номер телефона тоже.
Делать было нечего, время поджимало, и друзья согласились.
Вскоре они уже стояли возле подъезда многоэтажного дома и ждали, когда к ним спустится Денисов.
Он вышел, взбешенный до предела, и раздраженно сказал:
– Сама убила, а теперь в истерике бьется. Мол, как я без него жить буду? А у самой лицо как отбивная, по которой от души колотушкой прошлись. Ладно! Что у вас?
Денисов внимательно выслушал Гурова и начал вспоминать:
– В магазине их было трое, четвертый на стреме стоял возле дверей. Балаклавами тогда не увлекались, так что были они в масках клоунов.
– Чего? – воскликнул Лев Иванович.
– Клоунов, – повторил Денисов, не понимая, почему этот полковник так разволновался. – Одну камеру они расстреляли, а вот вторую не заметили, так что запись у нас была. Охранника сразу положили. Одна продавщица к тревожной кнопке бросилась, так ее тоже пристрелили. Вторая успела в подсобное помещение заскочить и дверь за собой закрыть. Один из налетчиков за ней кинулся. Она через служебный выход во двор выскочила и орать начала, что магазин грабят. Бандит стрелять не решился, побежал обратно, а двое других в это время украшения с поддонов в сумки ссыпали. Он крикнул «Уходим!», и они быстро выбежали. Много взять не успели, до самого ценного, что в сейфе лежало, не добрались, но два трупа оставили. Один из них о витринное стекло порезался, а второй, когда дверь вышибал, поранился. Так что их кровь у нас была. Дальше – дело техники. Этих фруктов мы вычислили и взяли, но двух других они не сдали, как и место, где награбленное спрятали. Компания была известная. Их подозревали во многом, в том числе и в убийствах, но, как говорится, нет тела – нет дела. Это потом случайно на свалке в Реутове нашли несколько трупов тех людей, в убийстве которых эту компанию и подозревали.
– Стас, а ведь бракованные игрушки именно в Реутов на свалку вывезли! – проговорил Гуров и спросил Денисова: – Что дальше?
– Компания известная. Мы не сомневались в том, кто остальные двое, но улик никаких. А потом эти двое срочно в армию свинтили. Тогда как раз в Чечне заваруха была, народ от службы косил со страшной силой. Те, кого мы взяли, получили срока немалые. Со следствием-то они не сотрудничали. Да и на зоне, видимо, примерным поведением не отличаются, так что пока не вышли. А те двое отслужили и вернулись. Один из них погиб по собственной дурости, а второй работает где-то в Москве, сутки через трое, не шалит, так что претензий к нему никаких.
– Живет случайно не на шоссе Энтузиастов, дом сорок шесть, а зовут его Виталий? – затаив дыхание, спросил Гуров.
– Да, – растерянно ответил Денисов. – Виталий Никифоров.
– Тогда подскажи, в каком именно строении и номер квартиры, – с трудом сглотнув, попросил Стас.
– Строение три, квартиру не помню, но могу показать.
– Тогда чего стоим? Поехали! – скомандовал Гуров. – Если оружие имеешь, то мы тебя на подвиг с собой возьмем.
– Да что случилось-то? – уже садясь в машину, недоуменно осведомился Денисов.
– Тебе еще один труп нужен? – спросил Крячко.
– Упаси господи! Своих хватает! – воскликнул тот.
– А что представляет собой этот Виталий? С кем живет? – спросил Лев Иванович.
– Трехстворчатый шифоньер с антресолями. А живет один. Ему эта квартира от бабки осталась.
– Нас тоже трое. По створке на брата. Ерунда, справимся! – самонадеянно заявил Стас.
– Как выманивать будем? Не хотелось бы с ним в квартире связываться, потому что возможны варианты. У него никаких скандальных соседей нет? – поинтересовался Гуров.
– Да кто же с ним бодаться рискнет? Люди его художества еще не забыли.
– А машина у него есть? – спросил Крячко.
– Да, джип.
– Прости, родная. – Стас погладил руль. – Но придется тебе пострадать во имя торжества справедливости. Денисов, я к подъезду один подкачу, ты мне только издалека его покажи. Вас я высажу, и вы будете супостата снаружи у дверей ждать. Только уж не дайте ему меня растерзать, лютой смертью безвременно погибнуть.
– Все бы тебе хохмить, – пробурчал Гуров.
Следуя указаниям Денисова, Крячко притормозил, высадил его и Льва Ивановича, а сам поехал к подъезду. Он уже увидел джип и теперь прикидывал, как бы поудачнее его боднуть, чтобы собственная старушка минимально пострадала. Стас проскочил немного вперед, потом стал разворачиваться, якобы по ошибке не туда попал, и аккуратно врезал по бамперу джипа.
Раненым медведем взревела сигнализация. Крячко достал пистолет из наплечной кобуры и засунул его за пояс. Потом он вышел из машины и стал суетиться вокруг нее, причитая и разводя руками.
Ждать долго не пришлось. Из подъезда выскочил здоровенный мужик и, яростно матерясь, бросился к нему.
– Я заплачу! – испуганно заверещал Стас.
– Да куда ж ты, на хрен, денешься? – заорал громила, подбежал к Крячко, замахнулся.
Его рука оказалась в мертвых тисках, завернутой за спину. Гуров не зря гантелями каждое утро занимался.
Стас уже упер ствол пистолета громиле в живот и ласково попросил:
– А теперь и вторую руку назад заведи.
Мужик было дернулся. Но Денисов ткнул ему в бок еще одним стволом, и «трехстворчатый шкаф» понял, что сопротивляться глупо.
Гуров сковал его руки браслетами сзади и спросил у Денисова:
– Это Виталий Никифоров?
– Он самый, – подтвердил тот.
Стас быстро обыскал клиента, нашел ключи от квартиры и машины, открыл багажник и предложил:
– Вот тут ты нас и подождешь. Это твоя машина, тебе должно там понравиться. Лезь, грубиян!
Мужику ничего не оставалось делать, как забраться в багажник.
– Ты остаешься здесь, – твердо заявил Гуров. – Мы и вдвоем справимся. Давай поменяемся пистолетами.
– Это еще зачем? – удивился обиженный Крячко.
– Если эта сволочь хотя бы дернется, его нужно просто пристрелить, чтобы больше землю не поганил. Если пуля будет из моего пистолета, то, сам знаешь, мне ничего не сделают, а тебе потом объясняться придется.
– Как и всегда, все самое интересное без меня, – пробурчал Стас.
Он понял, что это игра на публику, но свой пистолет Гурову отдал, а его взял, причем и с предохранителя снял, и патрон в ствол дослал, приготовился убивать.
Лев Иванович и Денисов вошли в подъезд, поднялись в лифте на нужный этаж, открыли ключами Виталия дверь в квартиру. Войдя, они увидели на полу зверски избитую женщину, без сознания. Ее ноги, как и руки, заведенные назад, были обмотаны скотчем, рот заклеен им же.
– А я ее знаю, – сказал Денисов. – Это Лариска Артамонова. Она в их компании терлась и с Виталием любовь крутила. Надо бы ее в чувство привести. Я сейчас воды принесу.
– Не надо, – остановил его Лев. – Их ведь кончат, что его, что ее. А перед этим еще пытать будут. Я не очень большой гуманист, но сама мысль о том, что над женщиной, пусть и вот такой, будут садистски измываться, мне неприятна. Поэтому думаю, что ее лучше прямо здесь пристрелить из соображений человеколюбия. Спишем все на Виталия.
Артамонова тут же открыла глаза и что-то замычала.
– Вот видишь, как все просто, – заявил Стас. – И вода не понадобилась, и по щечкам нежно похлопывать не пришлось. А тебе еще в голову взбрело бы ее развязать. Она улучила бы момент и попыталась бы сбежать!
– Как ты понял? – чувствуя себя законченным болваном, спросил Денисов.
– Виталий же не дурак, чтобы ее в коридоре в таком виде оставлять. Вдруг сосед придет или еще кто-нибудь? Значит, она сама сюда доползла или допрыгала. Попыталась бы дверь открыть. Вдруг он ее только захлопнул? Может, знала, где у него запасные ключи лежат. Ей ведь нужно было только на лестничную площадку выбраться. Там она, лежа на полу, начала бы бить ногами в чью-нибудь дверь. Люди открыли бы, увидели, бросились помогать или хотя бы полицию вызвали. И вот она уже невинная жертва. Ее в больницу, откуда она мигом сбежала бы. Виталия – как минимум в «обезьянник».
– Сейчас я позвоню и бригаду вызову, – проговорил Гуров. – Тут обыск проводить надо, машины Виталия и Ларисы осмотреть, их к нам забрать. В общем, работы до утра. – Лев Иванович достал телефон и увидел, что тот разрядился. – Этого мне только не хватало! – в сердцах бросил он и попросил у Денисова: – Дай позвонить.
– Ну и работа у вас! – сказал тот, протягивая сотовый. – А я еще на свою жалуюсь.
Номеров телефонов Щербакова и его приемной Лев Иванович не помнил. Как-то не приходилось ему раньше туда звонить. Зато номер Орлова был выбит у него в мозгу клинописью.
Ему-то он и позвонил:
– Петр, мне нужна бригада: опера и криминалисты.
– Ты где? – заорал тот. – Тут все на ушах стоят, тебя потеряли! Были снова у матери Артамоновой. Она уже только что на стенку не лезет, но сказала, что ты ограблением ювелирного интересовался. В Перовском отделении полиции наши дежурят. Вдруг снова соизволишь появиться? Майора Денисова ты с происшествия забрал и увез в неизвестном направлении! У метро «Шоссе Энтузиастов» автобус с омоновцами стоит.
– Не кричи! – проорал Гуров. – Скажи Щербакову, что я взял Ларису Артамонову и ее подельника. Бригаду высылай! – Он сунул сотовый в руки Денисова: – На! Скажи ему адрес! А то я сейчас только матом изъясняться могу.
– Петр, пиши адрес, – послушно сказал тот, выслушал ответ и поспешно поправился: – Простите, товарищ генерал-майор! Но мне по телефону ваши погоны не видно. Запишите, пожалуйста, адрес, где сейчас находится полковник Гуров и задержанная Артамонова. – Он все продиктовал, отключил сотовый и спросил: – А Щербаков – это случайно не?..
– Случайно да, – перебив его, ответил Лев Иванович. – Господи! Неужели я так много прошу у жизни? Нормально поесть, выспаться, и чтобы нервы никто не мотал. Я вторую ночь на ногах! – Сыщик сел на тумбочку для обуви, оперся спиной о стену и закрыл глаза.
– Может, мы пока сами здесь все посмотрим? – предложил Денисов.
– Нет, – не открывая глаз, ответил Гуров. – Богу – богово, кесарю – кесарево, а слесарю – слесарево. Пожалуйста, последи за Артамоновой и на ее провокации не поддавайся, а я хоть на пять минут отключусь.
Он действительно вырубился так резко, как будто кто-то свет выключил.
Из этого блаженного состояния его вывел радостный голос Прохорова:
– Лев Иванович, как хорошо, что вы нашлись, а то мы вас потеряли!
– Я вам что, иголка? – пробормотал сыщик, открывая глаза. – Черкасов, ты здесь?
– Так точно, товарищ полковник! – раздался бодрый голос Николая.
– Итак, слушайте мою команду! Виталия из багажника достать, но наручники не снимать! Артамонову привести в вертикальное положение, но не развязывать и рот не расклеивать. Обоих доставить к нам, посадить в «одиночки» и только там дать им свободу передвижения. Эту квартиру обыскать до самой маленькой щелки, выяснить, имеется ли у Виталия дача, подвал, гараж, сарай или иное подсобное помещение. Осмотреть его, а также машины Виталия и Артамоновой. Инициативу проявлять в разумных пределах. Криминалисты! Родненькие! Сам вам на расстрел отдамся, но только после завершения дела! А сейчас душевно вас прошу: отработайте эту квартиру и две машины по полной. Иванов, ты где?
– Я здесь, товарищ полковник. – Парень вырос перед ним словно из-под земли.
– Что по квартире Артамоновой в Люблино?
– Она заперта. По словам соседей, в ней уже давно никто не живет, только хозяйка, то есть Артамонова, иногда приезжает, чтобы проверить, все ли нормально, – доложил тот.
– Найди здесь ее сумку, возьми ключи от той квартиры, езжай туда и сиди до утра. Обыск там будет завтра.
– А если ключей при ней нет?
– Значит, возьмешь наряд, понятых, слесаря, откроешь дверь. Дальше все то же самое, – устало объяснил Гуров. – А сейчас я ушел. До девяти часов утра меня не беспокоить. Если, конечно, жизнь дорога. Пошли, Денисов. Мы тебя на место вернем, а то еще подумают, что украли.
Лев Иванович на автопилоте спустился в лифте вниз, сел в машину и вырубился. Сквозь сон он чувствовал, как они ехали и останавливались на светофорах.
Сквозь сон Гуров услышал бешеный шепот Крячко:
– Нет! Я ему телефон не дам! Лева спит! Если кто-нибудь попробует его разбудить, я ему со всей своей пролетарской непримиримостью набью морду, невзирая на должности и звания!
«Кому это он?» – промелькнуло в голове у Гурова, и он снова заснул.
Потом сыщик услышал уже нормальный голос Стаса:
– Лева, мы приехали. Пошли домой. Сейчас разденешься и спать ляжешь!
Гурову было так хорошо и уютно в автомобильном кресле, что не хотелось вставать. Но Крячко тащил его, уговаривал, ругался, и он подчинился. Со стороны полковник, наверное, выглядел как пьяный. Перегруженный мозг бунтовал и требовал отдыха. Он чувствовал, как Стас прислонял его к стене, потом вел.
Наконец-то сыщик рухнул на что-то мягкое.
– Ну ты и бегемот, Лева! – услышал он и провалился в сон.
Назад: Глава 10
Дальше: Глава 12