Утро у всех началось по-разному.

Щербаков, ложась спать, поставил будильник не на шесть тридцать, а на восемь. Возраст! Никуда от этого не денешься, не мальчик он уже, чтобы на износ работать.

Он привел себя в порядок, вернулся в комнату отдыха и обнаружил, что постель с дивана уже убрана, сам он собран. На столе стоял завтрак, причем домашний: картофельное пюре с котлетой и оладьи. Да и чай уже был заварен. Генерал покрутил головой от восхищения. Надежда Михайловна опять все предусмотрела.

Он с удовольствием поел, оделся. Свежие рубашки в его шкафу всегда были.

Потом Щербаков вышел в кабинет и нажал на селекторе кнопку секретарши, которая тут же отозвалась.

– Спасибо большое, Надежда Михайловна, – сказал он. – Все было очень вкусно. Но мне, право, неудобно, что вам из-за меня пришлось еще и дома работать.

– Я рада, что вам понравилось. А труда никакого особого нет. Я просто приготовила завтрак не на одного человека, а на двоих, – вроде бы небрежно, но вместе с тем с определенным подтекстом ответила она и уже деловым тоном поинтересовалась: – Какие-то распоряжения будут?

– Только одно. С моим отделом, Гуровым и Крячко соединять немедленно, независимо от того, кто у меня.

– Я поняла, – сказала секретарша.

Она отметила для себя, что вчера, кажется, несколько погорячилась в отношении Гурова, и решила эту ошибку исправить.

Так начался рабочий день Щербакова.

Орлов спал плохо, всю ночь ворочался и встал совершенно разбитым. Он вчера разозлился на друзей за то, что они за весь день не нашли времени или желания зайти к нему и рассказать, как продвигается дело, так до утра и не успокоился. Так что на работу Петр приехал в самом мрачном настроении.

Крячко тоже не выспался. Диван в комнате отдыха Орлова был им уже давно освоен, но беспокойство за Гурова не дало ему полноценно отдохнуть, и теперь он душераздирающе зевал.

Стас покопался в холодильнике Петра, сварганил себе нечто вроде завтрака и съел его в автоматическом режиме. Он постоянно поглядывал на часы, решая, можно ли уже позвонить Леве, чтобы убедиться, что с тем все в порядке, или еще рано.

Вот в таком раздрызганном состоянии его и застал Орлов. Их встречу нельзя было назвать радостной.

Они хмуро посмотрели друг на друга, и Петр сварливо сказал:

– Вот и завтракал бы там же, где ужинал! Заодно и ноче-вал бы!

– Петр, ревность украшает молоденьких женщин, а мужчин она делает смешными, – парировал Стас. – Мы вчера до трех часов ночи работали.

– Перед новым начальством выслуживаетесь? – язвительно поинтересовался Орлов. – Я согласен, что Осипов…

– При чем тут Осипов? – воскликнул Крячко. – Дело круче завернулось. Я тебе сейчас вкратце расскажу, но учти, что этого не было.

Стас действительно очень кратко, без подробностей, посвятил Петра в суть дела.

Тот выслушал его, рванул воротник рубашки и воскликнул:

– Где Лева? Ты ему звонил?

– Собирался как раз перед тем, как ты пришел.

– Долго собирался! – рявкнул Орлов и достал свой сотовый.

В этот момент зазвонил аппарат Крячко.

Это был Гуров.

– Стас, у нас труп снайпера! Срочно бери группу и криминалистов! Я буду ждать тебя у дома через дорогу напротив арки в мой двор. Быстро! И предупреди Щербакова.

Крячко отмахнулся от Петра, бросившегося к нему с вопросами, схватил трубку служебного телефона и позвонил в приемную Владимира Николаевича.

Предупрежденная секретарша тут же соединила его с начальником.

Тот услышал новость и не сдержался:

– Твою мать! Стас, от моего имени возьми самых лучших, и на выезд. Из молодых кого-нибудь – пусть учатся. Держи меня в курсе постоянно.

Стас бросил трубку и уже на бегу объяснил Орлову:

– Началось! – Он вылетел из кабинета.

«Да, пора мне в отставку. Такой темп я долго не выдержу!» – грустно подумал Петр, самый старший из трех друзей, и стал собираться на планерку.

Гуров тоже не выспался, но контрастный душ и крепкий кофе сделали свое дело. Он чувствовал себя довольно сносно, уже собирался выходить, когда раздался звонок видеодомофона. Полковник не знал, кто бы это мог быть, и прошел в прихожую.

На экране он увидел незнакомого немолодого мужчину и спросил:

– Что вам нужно?

– Гуров, я от Пьеро. Есть разговор.

Лев Иванович подумал, что Петров мог получить какую-то интересную информацию. Он открыл дверь подъезда, потом квартиры и стал ждать, когда появится незваный гость.

Тот спокойно вышел из лифта, распахнул полы расстегнутого пиджака, показывая, что без оружия. Он молча прошел мимо недоумевающего Гурова в квартиру и в зале опустился в кресло, низкое и глубокое. Этого никогда не сделал бы человек, пришедший с недобрыми намерениями, потому что быстро встать из него было проблематично.

– За тобой просили присмотреть, – сказал незваный гость.

Гуров хотел спросить кто, но незнакомец, предваряя его вопрос, проговорил:

– Серьезные люди попросили. Мы тебя вчера до дома проводили и всю ночь за твоей машиной наблюдали. А ну как подложат что-нибудь? Так вот, никто к ней не подходил. А утром у нее одно колесо оказалось спущенным. Странно, правда? Приехал ты на нормальном, а утром оно уже никуда не годится. Я так думаю, что из пистолета с глушаком его пробили. Ты сегодня обнаружил бы это, пошел бы на метро или такси вызвал. Но въезд в твой двор шлагбаумом перекрыт, значит, в обоих случаях тебе пришлось бы на улицу выходить. Вот и вышел бы ты прямо под пулю, – скучным голосом рассказывал он. – Мужик свое дело знал, хорошее место выбрал – на чердаке дома через улицу, как раз напротив арки.

– Почему «знал»? – спросил Гуров, все понял и взорвался: – Какого черта понадобилось его убивать? Живым надо было брать!

– Мы здесь не при делах. Он сам застрелился, – объяснил мужчина.

– Да-да! Причем из снайперской винтовки. Три раза! – язвительно заметил Лев Иванович.

– Гуров, я понимаю, что ты на взводе, но дослушать-то можешь? – невозмутимо спросил мужчина и, не дожидаясь ответа, стал рассказывать дальше: – Мы тихо поднялись, прошли. Мужик себе лежку профессионально сделал и тебя ждал. Тут один наш придурок увидел кое-что и заорал: «Так это ты, сука, папу Витю кончил? Мы тебя, падлу, живого на куски резать будем». Ну и все в этом духе. Мужик с лежки спрыгнул, метнулся в сторону, а придурок орет и волыной размахивает. Мужик сообразил, что мы уж никак не из ментовки, клешней махнул. У него в рукаве бабская пукалка на резинке. Фокус старый, но до сих пор работает. Мы и моргнуть не успели, как он себе пистолетик под подбородок приставил, и нет у мужика башки.

– Что значит «нет башки»? – удивился Лев Иванович.

– То и значит. Мужик, видать, большой умелец был. Пули у него самодельные, разрывные. Он, видимо, этот пистолет всегда при себе держал, чтобы, если схватят, долго не мучиться. Если бы не этот наш придурок, мы бы его тихо взяли. Объясним ему, конечно, что он был не прав, но нам от этого не легче.

– Черт… – простонал Гуров. – Так что этот придурок увидел?

Незнакомец вытащил из кармана что-то, завернутое в носовой платок, и выбросил на журнальный столик. Это оказался пластмассовый клоун. Краска на нем лежала неравномерно, и он казался полинявшим.

– Когда папу Витю, он же Витя Рыжий, он же Виктор Петрович Рыжов, в Долгопрудном застрелили, на месте лежки снайпера такого же клоуна нашли. Когда в Ростове-на-Дону Сему Сохатого, то есть Семена Александровича Лосева, подорвали, возле машины такой же валялся.

– Я читал список жертв за последние три года, – заметил Лев.

– Тогда ты знаешь, что еще двух авторитетных людей эти клоуны кончили. И до этого похожие убийства были. Гуров, нам заказчики нужны, потому что прощать такое нельзя.

– Пойду из морозильника достану, у меня там, кажется, парочка завалялась, – сказал полковник и криво усмехнулся.

– Ты, Гуров, не хохми! Мы тебе только что жизнь спасли.

– Знал бы ты меня получше, понял бы, что я, увидев пробитое колесо, никогда в жизни из двора не вышел бы. Слава богу, есть кому позвонить и кому за мной приехать. Меня столько раз убить пытались, что я уже и считать перестал. Ты, видимо, не москвич, раз этого не знаешь.

– Точно. Меня недавно сюда на повышение перевели, а то все в провинции отирался, – заявил мужчина.

– Скажи лучше, что у снайпера при себе было. Если что-то взяли, отдай мне.

– Обшмонали мы его аккуратно, но у него при себе вообще ничего не было. Ни ксивы, ни денег, ни ключей каких-нибудь. Даже часов не нашлось. Все карманы пустые. Голяк. Была у меня мысль одну пульку из пистолета забрать, да решил, что не стоит связываться. Так что мы ничего не взяли.

– Значит, его на улице кто-то в машине ждал. Это уже наши проблемы. Винтовку с пистолетом куда дели?

– На месте остались, как и труп. Да ты не волнуйся, мы никаких следов не оставили. А вот человека я там посадил, он за всем присмотрит. Как ваши подъедут, тут же уйдет.

– Как ты понял, что его именно там надо искать? – спросил Лев.

– А я и сам лучшего места не нашел бы, – ответил незнакомец, заметил удивленный взгляд сыщика и пояснил: – Я в прошлой жизни много кем был, в том числе и снайпером. В общем, так, Гуров, предупреждаю, что мы теперь с тебя глаз не спустим.

– Чтобы на последнем этапе опередить меня и перехватить организатора?

– Зачем ты так? – Мужчина поморщился. – На тебя, похоже, сезон охоты открыли. А серьезные люди говорят, что в этом деле никто не разберется, только ты. Они твою персону очень уважают и принципы тоже. Ты этого организатора, главное, найди и расколи до самых башмаков, а уж результат, можешь не сомневаться, мы узнаем. Достать его потом где угодно – это уже наше дело. Кстати, к Потапу можешь не торопиться. Его пре-дупредили, что ты задержишься. Теперь пиши, где труп лежит. – Мужчина продиктовал Льву адрес, легко поднялся из кресла и пошел в прихожую.

– Если вы такие заботливые, могли бы мне и запаску поставить вместо пробитого колеса, – сказал ему вслед Лев.

– Ты, Гуров, рамсы попутал, – повернувшись, с усмешкой сказал незнакомец. – Мы не шиномонтаж. У нас другой профиль.

Хлопнула дверь, и мужчина, ни разу ни до чего в доме не дотронувшийся, ушел. Гуров был уверен, что он и дверь открыл через носовой платок.

Лев Иванович посмотрел на клоуна, лежавшего на журнальном столике, и позвонил Крячко.

Теперь Лев и Стас стояли и смотрели на то, что осталось от человека, убившего уже много людей и собиравшегося пристрелить Гурова. Головы у него действительно не было. Все вокруг заляпано кровью и ошметками мозгового вещества. Зрелище до того отвратительное, что даже друзьям, привычным ко всему, стало не по себе.

Как ни странно, но Прохоров, который вел протокол осмотра, чувствовал себя совершенно нормально.

Когда Стас похвалил его выдержку, тот ответил:

– Да я такое уже не раз видел. У нас же постоянно люди под электричку попадают. Один пьяный, другой надеется, что успеет перебежать. Мальчишки по дурости – смелость свою показывают.

Отойдя в сторону, чтобы не мешать, Лев Иванович спросил у Крячко:

– Это ты Пьеро настучал?

– Я! – честно признался тот. – Просто не греет меня как-то перспектива тебе на могилку цветы носить.

Труп был сфотографирован, снимок переслан Алексею Лукину. Тот просматривал записи городских камер наблюдения, установленных вокруг дома, вычислял машину, из которой вышел снайпер. Она должна была забрать его после выстрела.

Рябов и Черкасов с такими же снимками бегали ножками по всем организациям и магазинам, расположенным вокруг дома и имевшим свои наружные камеры, и с этой же целью проглядывали записи.

Шубин поехал в Дом книги выяснять, что это была за девушка, с которой разговаривал Андрюша, он же Слепцов.

А пятый парнишка с редкой фамилией Иванов, с которым Гуров и Крячко не успели вчера познакомиться, потому что тот в общем разговоре не участвовал, был отправлен в Трехпрудный переулок, чтобы попытаться что-то выяснить о Слепцове.

Поскольку распределением заданий занимался Черкасов, знавший свою команду лучше, чем Стас, можно было надеяться, что результаты будут. Одним словом, все оказались при деле.

Винтовка и пистолет, больше похожий на детскую игрушку, были уже упакованы. Труп в черном полиэтиленовом мешке ждал, когда его повезут в предпоследний путь.

Теперь криминалисты занимались самим помещением на чердаке. Они надеялись найти там какие-нибудь следы, хотя Гуров и сказал им, что это бесполезно.

Лев Иванович понял, что криминалисты завязли там надолго, и поинтересовался:

– Слава, один справишься?

– Да, товарищ полковник, – заявил парень. – Работа знакомая, я же постоянно этим занимаюсь.

– Тогда сам Владимиру Николаевичу и доложишь, а мы по делам поедем, – сказал Гуров.

– Я? Генералу? – насмерть перепугался Прохоров.

– Да. Или тебе еще не сказали, что он собирается тебя в этот отдел взять? – спросил Крячко.

– Нет, – проблеял совсем растерявшийся парень. – Мне сказали, что я должен временно здесь поработать, вот и все.

– Значит, мы тебе об этом говорим. Или ты не хочешь работать в главке? – осведомился Лев Иванович.

– Хочу, но боюсь. А вдруг я не справлюсь?

– Но ты ведь будешь стараться? – спросил Стас, и Слава активно закивал. – Ну вот! Значит, у тебя все получится.

Когда они вышли на улицу, Гуров сказал Стасу:

– Выбор у нас небольшой. Мы с тобой сейчас меняем колесо на моей машине, или ты везешь меня к Потапову.

– Лучше я водилой поработаю, но с тебя бакшиш. Ты расскажешь, откуда про труп узнал.

Пока они ехали в Староконюшенный переулок, Лев рассказал другу о визите незнакомца, и Крячко решительно заявил:

– Будешь носить броник!

– Да-да! А еще каску! – заявил Лев Иванович. – Только теперь в этом смысла нет. Снайпер же погиб.

– Пусть твоя машина со спущенным колесом поживет пока у тебя во дворе от греха подальше. По делам будешь на служебной ездить, – не унимался Стас.

– Откуда она у меня возьмется? – осведомился Гуров.

– Щербаков предоставит. Или я тебя сам возить буду. У меня не так много друзей, чтобы я ими рисковал, – твердо заявил Крячко.

Визит к Потаповым ничего сыщикам не дал. То есть сам факт того, что Осипов попросил разрешение от них кому-то позвонить, подтвердился, но вот с кем он разговаривал?

Мадам Потапова, длинная и тощая, не иначе как былая мисс какого-нибудь райцентра, была полностью поглощена собой. Когда мальчик, затюканный отцом, возвращался из супер-пупер элитной школы, он предпочитал проводить время в своей комнате. Горничная с блудливыми глазами, видимо, заскакивала в постель Потапова по очереди с его женой.

Некоторую ясность смог внести только охранник, явно прошедший с хозяином все стадии превращения из гусеницы в бабочку, то есть из бандита в респектабельного бизнесмена.

Когда сыщики спросили его, не слышал ли он чего-нибудь, он увел их подальше от лишних ушей и сказал:

– Потап сказал, чтобы все как на духу, так что слушайте. Я специально ждал, когда старик с мальчишкой закончит, чтобы посоветоваться… по своей проблеме. Он по телефону стал разговаривать. Я недалеко стоял и кое-что услышал, но не с самого начала. Короче, старик просил какого-то Артема узнать, что с ними стало. Никаких фамилия и имен я не слышал – видимо, он их раньше назвал. Осипов сказал, что волнуется, потому что их, похоже, в нехорошее дело втянули, и обещал, что назавтра перезвонит. Как только он трубку положил, я к нему подошел, извинился за беспокойство и проблему обрисовал. Он меня выслушал, кое-что посоветовал и ушел. А уже потом я увидел, что доктор свою записную книжку возле телефона оставил. Видимо, я его отвлек, вот он ее и забыл.

– Я знаю, что Осипов на следующий день за ней приезжал. Он снова кому-нибудь звонил? – спросил Гуров.

– Да, опять Артему. Что тот ему говорил, я не знаю, но старик побледнел и пробормотал что-то вроде: «Значит, это правда. Какой ужас!» И тут же ушел. Все. Что я знал, то сказал.

Друзья поблагодарили охранника, вышли на улицу, и Лев Иванович предложил:

– А поехали-ка мы к Григорьевым. Чем черт ни шутит? Вдруг мы там что-нибудь существенное выясним?

Сыщики узнали у Лукина адрес этой семьи и отправились туда. Они не без труда пробились через охрану элитного жилого комплекса и наконец-то оказались возле двери нужной квартиры.

Как друзья и ожидали, им открыла домработница, которых теперь для благозвучия называют горничными. Узнав, что они из полиции, она попросила их подождать.

Вскоре к ним вышла дама лет сорока самого надменного вида.

Она даже не поздоровалась с визитерами и высокомерно спросила:

– Надеюсь, вы не по поводу той собаки, которая сама выбежала на дорогу под колеса машины моей внучки?

– Внучки? – изумленно переспросил Крячко, мигом сориентировавшийся в ситуации. – Как внучки? Ей сколько лет? У нас же водительские права только после восемнадцати выдают.

Дама несколько оттаяла и уже мягче объяснила:

– Я очень рано вышла замуж. Моя дочь – тоже.

– Мы не по поводу собаки, – успокоил ее Гуров. – К несчастью, у вашей внучки, видимо, очень тонкая душевная организация, если она так переживает.

– Это не то слово. Она не то что за руль сесть не может, а даже просто в машину. Илья Павлович с ней занимался. Девочке уже стало лучше, но тут он заболел. Ах, как это не вовремя!

– Болезнь никогда не бывает вовремя, – сочувственно поддакнул ей Стас. – В общем-то, мы по поводу Осипова и пришли.

– Что вас интересует?

– Скажите, когда доктор был у вас в последний раз, он никому не звонил с вашего телефона? – спросил Лев Иванович и пояснил, предваряя ее вопрос: – Видите ли, как нам сказали сведущие люди, причиной его болезни послужила некая информация, которую он получил пятого сентября. Ну, вы же знаете, кто входит в число пациентов Осипова. – Гуров многозначительно посмотрел на женщину. – Вот нас и попросили выяснить, какой же мерзавец его так расстроил.

– Понимаю. – Дама многозначительно кивнула. – Илья Павлович гениальный врач. У таких людей свои причуды. У него, например, нет сотового телефона. Он действительно попросил у меня разрешения позвонить от нас. Я, конечно же, его дала, но не знаю, куда он звонил и кому, – вскинув голову, ответила женщина.

Гуров и Крячко таких дамочек навидались столько, что могли бы при желании учебник по их психологии написать. Сыщики были твердо уверены в том, что она навострила тогда уши, но никогда в этом не сознается.

– Это естественно, – как о деле само собой разумеющемся, сказал Стас. – Такая женщина, как вы, никогда не унизится до того, чтобы подслушивать чужой разговор, даже если речь идет о ее собственной жизни. Но, может быть, вы, когда проходили, например, мимо, услышали какие-то обрывки? Хоть что-то? Поверьте, для нас это очень важно, – проникновенно проговорил он.

– Я не знаю, чем это вам может помочь? – якобы заколебалась она. – Он звонил женщине, причем на работу, потому что попросил пригласить к телефону некую Марину Алексееву. У меня мелькнула мысль, что она… вы понимаете. Но они говорили о каком-то Андрее. Илья Павлович сказал, что встретил его и очень удивился, потому что тот странно выглядел, непонятно себя вел, а говорил вообще ужасные вещи. Осипов спросил, что с ним случилось. Я так поняла, что эта Марина и Андрей расстались. Он еще до этого со своими старыми друзьями отношения порвал, и все из-за какой-то новой работы. А поскольку Осипов спросил, где он сейчас живет, я так поняла, что раньше этот Андрей обитал у Марины.

– Это потрясающе! Только незаурядная женщина из нескольких случайно услышанных слов может воссоздать целостную картину произошедшего, – восхитился Крячко. – Вы по профессии случайно не аналитик?

– Я по профессии жена, причем хорошая, раз до сих пор счастлива в браке, – кокетливо ответила она.

– А хорошая жена – это даже не профессор, а академик, – в тон ей сказал Стас. – А больше он никаких имен не упоминал?

– Спросил, работает ли где-то там по-прежнему Артем. Все. Больше я ничего не слышала.

– Вы необыкновенная женщина! – с придыханием сказал Крячко. – Только очень вас прошу: никогда и никому больше не говорите, что у вас есть внучка. Две дочери, старшая и младшая. Но никак не внучка!

– А у меня от полиции секретов нет. – Дама рассмеялась. – Но только от нее!

Друзья, раскланявшись, попрощались и вернулись в машину.

Там Крячко попросил:

– Лева, посмотри, у меня лицо нормальное, или я все еще улыбаюсь? Мне кажется, что этот оскал от уха до уха ко мне намертво приклеился.

Гуров глянул на него и успокоил:

– Нормальное. Должен тебе сказать, что ты превзошел самого себя. Большего мы не смогли бы узнать у нее даже под гипнозом.

Друзья выяснили у Лукина, что Марина Алексеева работает медсестрой в Бурденко. Они получили на мобильник Гурова снимок Слепцова и фоторобот Скородубова, потом поехали к ней.

Алексеева оказалась милой женщиной с грустным взглядом, которая и не думала скрывать свой возраст. А было ей не меньше пятидесяти.

Она едва взглянула на удостоверения сыщиков, вздохнула и сказала:

– Я узнала, что Илья Павлович у нас в госпитале, и поняла, что совершила страшную ошибку, когда рассказала ему об Андрее. Осипов, конечно же, решил, что его нужно спасать, а тот не хочет, чтобы ему помогали.

– Это он? – спросил Гуров, показывая ей фото Слепцова в своем сотовом.

– Да, это Андрей Андреевич Парамонов.

– А этого человека вы, может быть, тоже знаете? – Гуров продемонстрировал женщине фоторобот Скородубова.

– Тимошенко Сергей… кажется, Александрович. Они были у нас несколько раз. Конечно, когда мы с Андреем еще жили вместе.

– Они? – уточнил Крячко.

– У них еще третий есть, Антон Васютин. Отчества не знаю. Они все вместе работали.

– Марина, давайте все с самого начала, – попросил Гуров.

– Андрей из Челябинска. Его там в армию призвали, в Чечню отправили, а потом он на контрактную службу остался. По специальности сапер. Как-то разминировал бомбу, да неудачно. И ранило его, и контузию тяжелую получил. Попал сюда. Здесь мы с ним познакомились и вроде бы понравились друг другу. Андрей вылечился, а в Челябинск ехать не захотел, сказал, что хороших воспоминаний у него о доме нет, а плохие постарался забыть. Я предложила ему пожить у меня, пока как-то не определится. Сначала все было хорошо, он все в доме перечинил – руки-то у него золотые. С сыном моим отношения не то чтобы наладил, но и не конфликтовали они, соблюдали нейтралитет. Потом вопрос с работой встал. Я все связи подняла, друзей покойного мужа о помощи попросила. Он у меня военврачом был, в Чечне погиб. Может, поэтому мы с Андреем и сблизились? – Женщина пожала плечами. – В общем, неважно. Стыдно было так, что словами не передать. Для себя и сына никогда ничего не просила, а тут за чужого человека хлопочу. Короче, помогли мне. Есть в Москве, точнее в Раменском, такая организация: «ВНИПИвзрывгеофизика». Там как раз группу слушателей набирали, вот Андрея в нее и включили. Воинская специальность у него есть, получит гражданскую по тому же профилю и сможет работать. Обучение за него оплатили. Да только не закончил он его, отчислили, потому что считал, что лучше преподавателей все знает. Тут Артем, друг, с которым он вместе служил, помог. Устроил его в охранное предприятие «Крутояр», где сам работал. Дежурства – сутки через трое. Зарплата неплохая. Все вроде бы наладилось. Где-то с год мы спокойно жили, а потом началось. Знаете, женщины ведь все замечают, только как страусы голову в песок прячут и думают: «Раз я ничего не вижу, значит, этого и нет».

– У него появилась другая женщина? – напрямую спросил Гуров.

– Да. Я все понимаю. Я старше него, красотой не блещу. Он эту связь не афишировал, тщательно скрывал, но я-то чувствовала. А тут вдруг узнаю, что он из «Крутояра» уволился и в ЧОП «Сподвижники» перешел. Вот тогда-то к нам Тимошенко с Васютиным и стали заходить. Да я их еще по тому времени, когда они у нас в Бурденко лечились, помню. А на новом месте работа совсем другая оказалась, то и дело командировки, но и зарплата намного больше. Мы стали лучше жить. Раньше только на самое необходимое деньги были, а тут стали себе и кое-что лишнее позволять. Как-то возвращаюсь я домой, а тут Андрей с Артемом скандалят, орут друг на друга как ненормальные. Артем меня увидел, бросил Андрею: «Тебе эти деньги колом в горле встанут!» – и пулей за дверь вылетел. Андрей ему вслед: «Чистоплюй голозадый!» Я спросила у него, из-за чего они поругались, он ответил, что не сошлись во мнениях по некоему жизненно важному вопросу. Больше Артем к нам никогда не заходил, только Тимошенко с Васютиным. А где-то через полгода Андрей заявил, что уходит от меня. Знаете, если бы просто объяснил, что другую встретил, не так больно было бы. А он выдал, что больше я ему ничего дать не могу. Словно салфетку использованную выбросил. Еще проговорил, что судьба ему много чего задолжала, только расплачиваться не торопится, вот и придется у нее свое, законное, силой вырывать. И ушел. Сын очень обрадовался. Оказывается, он случайно узнал, что Андрей изменял мне с Ларисой Артамоновой, которая когда-то тоже у нас медсестрой работала, но молчал, чтобы мне больно не сделать. А сын у меня врач здесь, в Бурденко. Он Ларису знал. Больше я Андрея не видела, забыть о нем постаралась и не вспомнила бы, если бы Илья Павлович не позвонил. Зря я ему все открыла. Нужно было просто сказать, что он к другой женщине ушел, да и все.

– Не казните себя, Марина, – сказал Стас. – Все ведь обошлось.

– Поэтому у палаты Ильи Павловича охрана стоит. – Женщина грустно усмехнулась. – Значит, ничего еще не кончилось. Скажите, что я могу сделать? Я на все готова, чтобы Илье Павловичу помочь.

– Кое-чем можете. Вы случайно не знаете, что у Тимошенко с руками? – спросил Лев Иванович.

– Нервная экзема. Он в войсковой разведке служил, командир взвода. Им сообщили, что в ауле чисто, а они там на засаду напоролись. Это не взрослые мужчины были, а подростки, почти дети, но вот оружие у них в руках было не игрушечное. Вопрос стоял просто: кто кого. Конечно, наши там всех перестреляли. Вот после этого у Сергея и появилась экзема. Он ее лечит. Периоды ремиссии бывают довольно продолжительными, но стоит ему понервничать, она опять обостряется.

– А воинскую специальность Васютина вы случайно не знаете? – поинтересовался Гуров.

– Снайпер. Он из Сибири, из какого-то маленького таежного городка. Еще хвалился, что белке в глаз может попасть.

– А Тимошенко откуда родом? Он не рассказывал?

– Он из Самары, детдомовский. Да они не очень-то о себе откровенничали, просто приходили домашнего поесть. А я в их мужской компании не сидела. Женщины в таких случаях лишние. Особенно когда они начинали войну вспоминать.

– Спасибо вам большое, Марина, – искренне, от души сказал Крячко. – Вы даже не представляете себе, как нам помогли. А если скажете, как найти Артема, поможете еще больше.

– Конечно, помогу. Мы с ним, несмотря на то, что он с Андреем поскандалил, продолжали общаться, с праздниками друг друга поздравляли. Да и Света его здесь работает. Пишите. – Она продиктовала адрес и телефон Артема.

– А не могли бы вы позвонить ему и узнать, где он? А то вдруг на работе, и тогда ему неудобно будет с нами разговаривать? Если дома, предупредите, что мы приедем, чтобы никуда не уходил, – попросил Гуров.

Женщина понимающе покивала, позвонила, а потом сказала сыщикам, что Артем сейчас дома и будет ждать их.

– Знаете, а он, кажется, даже не удивился тому, что к нему придут из полиции, – заметила она.

– Видимо, догадывается, о чем пойдет речь, – предположил Лев Иванович и спросил: – А вам никогда не приходилось встречать хозяина ЧОПа «Сподвижники» Евгения Викторовича Краснова?

– Нет.

– А просто на работу вы к Андрею когда-нибудь заходили?

– Необходимости не было. К тому же Андрей сказал, что их хозяин не любит, когда в офис приходят посторонние и мешают работе. Вообще, как он его описал, это очень суровый и требовательный мужчина, сущий солдафон.

Гуров задумчиво посмотрел на нее и перевел взгляд на Крячко.

Тот понимающе покивал и спросил:

– Марина, вы можете уехать куда-нибудь на несколько дней?

Она удивленно уставилась на него.

Потом до нее дошло, и женщина спросила дрогнувшим голосом:

– Вы считаете, что мне может угрожать опасность?

– Честно говоря, я удивляюсь тому, что вы вообще еще живы, – откровенно ответил Лев Иванович. – Вы знаете слишком много. Так у вас есть такое место?

– Я не могу вот так сразу ответить.

– Значит, я сейчас сам решу эту проблему, – сказал Гуров и позвонил Щербакову: – Владимир Николаевич, нужно на несколько дней спрятать Марину Алексееву. Она работает медсестрой в Бурденко. Это ей звонил Илья Павлович.

Щербаков на секунду задумался, а потом сказал:

– С Бурденко я договорюсь, с нашим подмосковным Домом отдыха – тоже. Сейчас отправлю к ней своего водителя. Он отвезет ее домой, где она соберет необходимый минимум вещей, а потом – за город. Как у вас дела?

– Практически разобрались, но есть кое-какие нюансы, которые нужно уточнить, – ответил Лев Иванович.

– Мы тоже новостями богаты. Как только закончите, немедленно приезжайте, а то как бы нам не пришлось еще одну ночь бодрствовать.

Сыщики объяснили Марине, что и как ей нужно будет сделать, на всякий случай взяли номер ее сотового и поехали к Артему.

Когда он открыл дверь, послышались детские голоса. Друзьям стало ясно, что Артем в доме не один. Так что сыщики не стали возражать, когда он снял с вешалки ветровку и предложил им поговорить во дворе.

Они втроем сидели на лавочке и молчали. Артем курил, глядя куда-то вдаль. Гуров думал, как лучше начать разговор, потому что их потенциальный собеседник был непробиваемо спокоен и невозмутим.

Наконец, Лев Иванович спросил:

– Вы знаете, что случилось с Осиповым?

Артем кивнул.

– А почему это произошло, вам известно?

– Представления не имею, – ответил тот и пожал плечами.

– А если подумать? Он вам два раза звонил, именно после разговора с вами выставил Краснову ультиматум. Закончилось это нападением на него. Так что же вы ему сказали?

– Не помню, кажется, мы о здоровье и погоде беседовали.

– Прекратите валять дурака. – Гуров поморщился. – В первый раз он вам позвонил и попросил узнать, чем занимаются Андрей Парамонов, Сергей Тимошенко и Антон Васютин. Вы узнали и, когда он позвонил вам на следующий день, сказали ему о том, что все трое стали наемными убийцами.

– А они ими стали? – удивился Артем.

– Ты хочешь продолжить разговор в другом месте? – с нехорошей вкрадчивостью поинтересовался Крячко. – Устроим на раз.

– Не возражаю. Пошли, – сказал Артем и встал. – Наручники наденете или поверите на слово, что не удеру? Мне бежать некуда, у меня двое детей, которых надо поить, кормить, обувать, одевать и за детсад с яслями платить.

– Сядь! – буркнул Гуров и укоризненно посмотрел на Стаса.

Артем поколебался немного и сел.

– Мы понимаем, что у тебя семья и ты не хочешь ни во что впутываться. Даю слово офицера, что твое имя нигде даже упомянуто не будет. То, что они стали киллерами, совершенно точно. А Тимошенко и есть та сволочь, которая хотела Осипова убить, – проговорил Лев Иванович.

Артем резко повернулся к Гурову.

Тот покивал и продолжил:

– Это тоже совершенно точно. Нам надо понять, как они к этому пришли и под кем работали. У вас был скандал. Ты сказал, что Парамонову деньги колом в горле встанут. Значит, он и тебе предлагал к их дружной компании присоединиться, но ты отказался.

– Если у Тимоши рука на Осипова поднялась, то это реальные вилы были, – сказал Артем. – Илья Павлович его от психушки спас. У Тимоши не только экзема по всему телу была, но и крыша конкретно ехала на почве того, что он детей и женщин расстрелял. Сколько мы ни говорили ему, что иначе он и сам погиб, и своих людей погубил бы, ничего не помогало. Все девочку какую-то вспоминал, как она, уже умирая, за автоматом тянулась.

– Теперь ты нас понимаешь? – спросил Крячко.

– Хорошо. Но только здесь и сейчас. Никаких письменных показаний и всего прочего. У меня семья. Рисковать ею я не хочу.

– Я тебе слово офицера уже дал, – напомнил Лев Иванович. – А теперь мы тебя слушаем.

– Андрюха всегда о красивой жизни мечтал. Но так, теоретически. Типа, вот было бы здорово, если бы. В Бурденко мы вместе попали. Меня тоже приложило неслабо. Там я со Светой своей и познакомился, но это так, к слову. Когда Андрюха у Марины поселился, я за него только рад был, потому что ему тогда больше всех досталось, а тут своя медсестра дома. Потом присмотрелся я к их жизни, и обидно мне за женщину стало. Она, конечно, старшего его, но к нему-то со всей душой, а он просто ею пользовался. Я его к нам в «Крутояр» устроил. Тоже непросто было, ходил за него просить, начальству в глаза лез. Он сначала нормально работал, а потом мне стали говорить, что на полчаса отпросится и на полдня пропадает. Мне перед начальством неудобно. Зажал я его в угол, объяснений потребовал. Мол, ты меня подводишь. Он мне и сказал, что с Лариской Артамоновой закрутил. А это шалава редкая! В Бурденко до сих пор истории ходят, как ее из постели пациентов вытаскивали. Но она, правда, нашла себе там кого-то и из семьи увела. Из госпиталя уволилась и устроилась при нем, а уж официально или нет, я не знаю. Я Андрюхе тогда сказал, что таких шалав на каждом углу табун стоит, а Марина – баба душевная, другую такую он не найдет. То ли мои слова на него подействовали, то ли надоела ему Лариска, но больше он не отпрашивался и работал нормально. А потом вдруг уволился и в «Сподвижники» устроился. Опять мне от начальства косые взгляды. Позвонил я ему, высказал все, что думаю, а он смеется. «Ты, – говорит, – мне еще благодарен будешь за то, что я тебе дорогу проложил!» Где-то через полгода позвонил он мне и в гости пригласил. Я уже успокоился, пришел. Смотрю, он прибарахлился, на столе дорогой вискарь, икра, нарезка из осетрины, семги. Словом, прием по высшему классу. Вот я и поинтересовался, откуда дровишки? «Сподвижники» же против нашего «Крутояра» – мелочь пузатая. А он мне многозначительно так, что, мол, мы получили бесценные знания и опыт, которые сейчас нашей стране не нужны. Так почему бы нам не использовать их для собственной пользы? Я, честно говоря, сразу не въехал, а когда до меня дошло, в лоб спросил: «Ты в киллеры подался?» А он мне со смехом: «Да что ты? Я просто помогаю людям решать их проблемы. Чем они серьезнее, тем дороже это стоит. Или ты собрался всю жизнь за копейки ишачить и перед другими спину гнуть?» В общем, слово за слово, поскандалили мы так, что люстра качалась. Потом Марина пришла. Я подался домой и больше Андрюху не видел.

– О чем конкретно просил тебя Осипов? – спросил Гуров.

– Доктор сказал, что Парамонов, Тимошенко и Васютин, похоже, занялись очень нехорошими делами. Но он, может быть, что-то неправильно понял, вот и попросил меня проверить, работают ли они по-прежнему в ЧОПе «Сподвижники» и чем там занимаются. Мол, Осипов там регулярно бывает, но их никогда не видел. То, что Андрюха, Тимоша и Васюта скорешились и вместе там работают, я еще от Марины знал. Подумал еще, может, они оттуда уже уволились? Пошел я тогда к нашему кадровику. Дело в том, что «Крутояр» – фирма действительно большая и крутая. Люди к нам изо всех сил стараются попасть, потому что у нас полный соцпакет, страхование жизни и все прочее. Вот я и решил узнать, не устраивался ли к нам в последнее время кто-то из «Сподвижников». Кадровик у нас – мужик тертый, бывший особист. Такого на мякине не проведешь. Вот я и не стал хитрить, а сказал ему чистую правду.

– Чего? – обалдело воскликнул Крячко. – Ты с ума сошел?

– Нет, – отмахнулся Артем. – Я ему сказал, что с другом своим армейский вдрызг разругался и уже несколько лет не видел, а душа-то за него болит, вместе же под пулями бегали. Вот и хочу узнать, как он там, в «Сподвижниках»? Вдруг ему помощь требуется, а он обратиться стесняется? Оказалось, что год назад устроился к нам один отставник, майор. То, что из «Сподвижников» уволился, объяснил тем, что трудно ему наравне с молодыми работать, силы уже не те. Дядька в возрасте, послужной список – не придерешься, вот его и приняли к нам, консьержем в хороший дом определили. Взял я его адрес, телефон, позвонил и узнал, что он как раз отдыхает. Договорились встретиться. Я после работы, как оно и положено, бутылку взял и поехал. Выпили мы с ним по первой, и я ему ту же историю выдал. Выслушал он меня и уверенно сказал, что с самого основания ЧОПа там работал, но Андрея Парамонова у них никогда не было. Напутал я что-то. Тогда я про Тимошенко и Васютина спросил. Оказалось, что и эти в конторе сроду не числились. Я на своем стою, говорю, что точно они там работают. Посмотрел он на меня, подумал. Выпили мы по второй, и отставной майор сказал, что сейчас там такой бардак, что уже никто и не знает, кто где работает и чем занимается. А началось это после того, как Краснов с женой развелся, с которой не только детей, но уже и внуков вырастил, и на молодой женился. Она-то все к рукам и прибрала. У нее и бухгалтерия, и кадры, и за секретаршу тоже сама. А Краснов в половую тряпку превратился. Пытался он с ним поговорить, глаза ему открыть на то, что в ЧОПе творится, а тот никого, кроме этой шалавы, слушать не хочет. Плюнул бывший майор и уволился, потому что сил смотреть на это паскудство больше не было.

– А он не назвал имя этой шалавы? – спросил Крячко.

– Лариса Петровна Артамонова, – вместо Артема ответил ему Гуров.

– А вы откуда знаете? – удивился тот.

– Живу долго, – невесело ответил Лев Иванович. – Шутка. Просто я видел список сотрудников ЧОПа и запомнил, что так зовут бухгалтера. Значит, все это ты на следующий день Осипову и сказал? – спросил он, и Артем кивнул. – Спасибо тебе огромное! Ты даже не представляешь, как нам помог. Ни о чем не волнуйся. Твое имя нигде не прозвучит.