Глава 12
Будильник надрывался как ненормальный. Гуров машинально протянул руку к тумбочке, чтобы выключить его, но часов там не оказалось. Он пошарил вслепую, не нашел их и вынужден был открыть глаза.
Будильник был в руках у Крячко, стоявшего в дверях спальни.
– Лева, он звонит уже в третий раз. Если ты его наконец-то услышал, значит, хоть немного отдохнул. Уже полвосьмого, пора вставать. Ты приведешь себя в норму, позавтракаем, и уже нужно будет выезжать. Дай-то бог, чтобы пробок не было. Тогда мы, может быть, к девяти успеем на работу.
Гуров с трудом поднялся и, чувствуя себя так, словно ночевал в работающей камнедробилке, поплелся в ванную. Он понимал, что контрастный душ его не спасет, и встал под холодный. Сыщик пощелкал зубами минут пять и решил, что этого хватит.
Он привел себя в порядок и пошел в кухню, откуда завлекательно пахло чем-то жареным.
– Лева, у тебя в холодильнике кроме сдохших от голода мышей были только яйца, огрызок сыра и остатки кетчупа. Что получилось из этой смеси, не знаю, но, в случае чего, туалет от нашего кабинета недалеко, добежать успеем. Главное, чтобы свободен был.
Гуров с большим сомнением посмотрел на содержимое сковороды, стоявшей на столе, а потом решительно заявил:
– Спасибо за заботу, но ешь один, а я кофе обойдусь. Не хватало еще, чтобы я инструкции подопечным сидя на унитазе давал.
– Зря, значит, я старался, – со вздохом проговорил Стас. – Тогда тоже не буду. Голодать – так вместе. А насчет туалета ты зря. Он куда больше, чем их кабинет. Если туда хоть один стол с компьютером поставить, то ты вполне мог бы вызывать их по очереди и…
– Поехали, горе ты мое! – не выдержал Лев Иванович.
– Еще неизвестно, кто чье горе, – пробурчал себе под нос Крячко.
В машине, по дороге на работу, Гуров спросил:
– Стас, во-первых, почему я бегемот? Во-вторых, кому ты вчера грозился морду набить?
– А ты повесь на себя Петра и потаскай его по главку. Как вспотеешь, так и поймешь, почему ты бегемот. А что грозился?.. Так обещать – не значит жениться. Мало ли, что я кому говорил.
– Петра ты просто матом послал бы, а выражался витиевато, значит, Щербакова, – сделал вывод Гуров. – Не мытьем, так катаньем решил в отставку выйти?
– Так он меня и отпустит! – буркнул Крячко. – Тогда ведь и ты уйдешь, а он без тебя как без рук.
Вот за таким беззлобным пикированием они доехали до места.
Когда друзья вышли из машины, Стас спросил:
– Куда сначала? В отдел или к себе? Я бы, конечно, пошел в буфет и хоть плюшек к чаю взял, но ты же в бой рвешься.
– Первым делом я хочу с Лопатиным побеседовать, а потом и с остальными двумя. Озадачу их кое-чем, а потом уже можно будет результаты экспертиз смотреть и доклады слушать. А ты действительно купи к чаю что-нибудь, а то очень есть хочется.
Крячко отправился в буфет, а Лев Иванович пошел беседовать с Лопатиным.
Когда того привели, Гуров кивком показал ему на стул и с ходу спросил:
– Чего это ты на старости лет о дочери вспомнил?
Гнусавый сначала растерялся. Он явно не ожидал, что об этом может зайти речь.
Потом старый бандит пожал плечами и сказал:
– Да это она сама меня нашла.
– Зачем ты ей понадобился?
– Так родная кровь.
– Вот и рассказывай, когда и как Лариса появилась и все остальное. Только не спрашивай, зачем мне это надо. Я потом сам объясню.
– Я в Мордовии отбывал. Сначала письмо от нее с фотографией пришло. Так, мол, и так, я твоя дочь. Почитал я, на снимок посмотрел – похожи. Значит, действительно дочь. Второе письмо, третье, посылки. Потом приехала она, познакомились мы. Как я откинулся и в Москву вернулся, снова встретились. Она деньжат мне дала на первое время. Потом предложила работу сторожем в ЧОПе, который ее мужу принадлежит, только предупредила, что никто не должен знать, что мы родня. Это понятно. Муж – бывший офицер, а отец – рецидивист. Так и работал я до вчерашнего дня. За что меня взяли – представления не имею.
– А как она с мужем жила? Дружно, или они ссорились?
– Очень хорошо жили, – с нажимом произнес Лопатин. – Я думаю, она за такого пожилого вышла потому, что отца у нее в детстве рядом не было. Он ей его как бы заменил.
– Ты когда освободился? – спросил Лев Иванович и пояснил в ответ на удивленный взгляд Гнусавого: – Я твое дело посмотреть не успел.
– Семь лет назад. А что?
– Теперь я тебе расскажу, что и как. В ЧОПе на протяжении нескольких лет действовала организованная преступная группировка, занимавшаяся заказными убийствами. Руководила ею твоя дочь Лариса, а на подхвате у нее был любовник Виталий. Исполнителей трое. Чисто случайно об этом узнал Осипов, которого ты в ЧОПе наверняка видел. Ему и в голову не пришло, что руководить бандой может женщина. Он обвинил во всем Краснова, поставил условие, чтобы тот и исполнители, которых доктор знал, пошли с повинной в полицию. Иначе Илья Павлович обратится туда сам. На Осипова напали и хотели убить, но только ранили. Дело поручили мне. А теперь начинается самое интересное для тебя, Лопатин. Как оказалось, у Осипова в пациентах и должниках не самые последние в криминальном мире люди. Они предложили мне помощь в этом деле. Я отказался, а потом вышел в цвет. Об этом стало известно Ларисе. Она спросила у тебя, что представляет собой Гуров. Что ты ей ответил?
– Не было такого разговора, – твердо заявил Гнусавый.
– Зря не сотрудничаешь, – с сожалением сказал Лев Иванович. – Потом спохватишься, да поздно будет. Ты же знаешь, я не люблю, когда мне нагло врут в глаза. Ну так что? Дать тебе вторую попытку?
Лопатин промолчал.
Гуров пожал плечами и заявил:
– Не хочешь – как хочешь, но запомни: это твой выбор. Только я и так знаю, что ты ей ответил. Сказал, что Гуров – это волчара, на пути у которого лучше не вставать, проще сразу застрелиться. Тогда она послала снайпера убить меня. Только мой напарник, известный тебе полковник Крячко, заранее сообщил кое-кому, что я взял след, и попросил за мной присмотреть. Снайпера застукали. Он до того оборзел и страх потерял, что заранее поставил рядом с собой игрушечного клоуна. Это, если ты не знал, фирменный знак ОПГ твоей дочери. Тут произошла накладка. Один из тех ребят, которые этого снайпера застукали, раньше под Витей Рыжим из Долгопрудного ходил. Когда того убили, на месте лежки снайпера такой же клоун был.
Лопатин сидел, согнувшись, упершись локтями в колени и опустив лицо. По его вискам ручьями бежал пот.
– А всего за последние три года, с тех пор как люди твоей дочери этих клоунов на месте преступления оставлять начали, были убиты двенадцать человек, в том числе четыре криминальных авторитета, – продолжал Гуров. – Про Витю Рыжего я уже говорил, а еще Сема Сохатый из Ростова-на-Дону, Костя Бычок из Новороссийска и Эдик Шкипер из Питера. Некоторые люди очень сильно интересуются исполнителями, организаторами и заказчиками. Сначала об исполнителях. У всех были настоящие паспорта с переклеенными фотографиями. Не имея связей в криминальном мире, такие не достать. Теперь об организаторах. Они смогли раздобыть как минимум пять СВД и взрывчатку. Это говорит о еще более серьезных связях в определенных кругах. Теперь сложи два и два, пораскинь мозгами и ответь прежде всего себе самому: зачем ты на самом деле понадобился Ларисе. Про родную кровь мне песни больше не пой. Вы даже значения этих слов не знаете.
Лопатин мотал головой, матерился сквозь зубы, сжимал и разжимал кулаки.
Потом он поднял глаза на Гурова и сказал:
– Чего ж тут непонятного? Чтобы я, в случае чего, паровозом пошел.
– Вот именно. А теперь ты ясно и четко будешь отвечать на мои вопросы. Иначе их тебе будут задавать другие люди. Ты знаешь их методы получения ответов.
– Да ни в жизнь я против своих не пошел бы, и это все знают! – крикнул Гнусавый.
– Тогда я тебя сейчас выпускаю, и объясняться ты будешь уже с этими самыми всеми. Они с меня глаз не спускают, благодаря чему и снайпера засекли. Так что о том, что я тебя взял, уже знают и будут ждать прямо у ворот, – сказал Лев Иванович и потянулся к кнопке вызова конвоира.
– Стой! Ты чего делаешь? – заорал Лопатин. – Давай свои вопросы. Может, до чего договоримся.
– А разве я когда-нибудь с кем-то из вас о чем-то договаривался? – осведомился сыщик. – Не было такого и не будет! Если ты честно ответишь на мои вопросы, обещаю, что разберусь с тобой по справедливости. Это все!
– Черт с тобой! Только сразу предупреждаю, что про заказные убийства я не знал. Паспорта подгонял – это было. Витальку с нужным человеком насчет оружия свел – признаю. Но больше…
– Где Краснов? – спросил Лев Иванович.
Лопатин осекся, потом сказал:
– Да гори она синим пламенем, эта сука! Жаль, что Любка аборт не сделала!
– А уж как она жалеет, что ребенка в роддоме не оставила, ты себе даже представить не можешь, – добавил Гуров. – На лирику не отвлекайся! Давай по существу.
– Восьмого это было. Я вечером на работу пришел, а там народу полно. Парни на улице стояли, ржали, анекдоты травили. Потом старик этот вышел, в машину сел и был таков. Парни тоже потихоньку разошлись и разъехались. Женькина тачка на месте осталась, и Ларискина тоже. Значит, на работе они еще были. Это их дела. Потом Виталька на джипе подъехал. Поднялся наверх и почти тут же обратно спустился. Он Женьку на плече нес. Мертвого. Уж в этом-то я разбираюсь. Голова у него была разбита. Возле самой двери на пол поставил, бейсболку на голову ему надел, чтобы крови видно не было, руку себе через плечи закинул и мне на дверь кивнул. Открой, мол. Я открыл и держал ее, а он с Женькой на улицу вышел и при этом говорил ему, как живому: «Сейчас, Евгений Викторович, мы в больницу поедем. Вы не волнуйтесь, все хорошо будет». На заднее сиденье его же джипа Женьку посадил, сам за водилу, и уехали они. Я дверь запер, наверх поднялся, а там Лариска в кабинете мужа кровь замывает. Спросил я, конечно, что случилось. Она мне объяснила, что Женька про ее шашни с Виталькой узнал, сначала ругался, а потом на нее бросился и душить стал. Лариска пепельницу хрустальную на столе нащупала, его по голове шарахнула и убила. Только с одного удара пепельницей, Гуров, столько крови быть не могло. Да и Женька, несмотря на возраст, был еще мужиком крепким, такого сразу не положишь. Не стал я Лариске ничего говорить, вернулся вниз, к двери. Она все закончила и уехала. Когда Виталька свой джип забрал, я не знаю. Заснул, наверное. Только утром его возле ЧОПа не было. Лариска пришла на следующий день и сказала, что ее муж по горящей путевке в санаторий уехал.
– Давай сделаем так, Лопатин. Тебе в камеру дадут бумагу и ручку, пиши чистосердечное. Как ты перед своими оправдываться будешь – твое дело. Я, как и обещал, с тобой по справедливости разберусь, но если ты крутить начнешь, то сильно обижусь, и тогда выплывай сам, – проговорил Лев Иванович и услышал:
– Слушок прошел, что ты Лариску с Виталием взял.
– Уже? – удивился Гуров. – Их же только этой ночью привезли. Как бы братки здесь обоих не кончили от великого усердия.
– Не кончат, – уверенно сказал Гнусавый. – Утром малява пришла, чтобы их пока не трогали.
– Да уж! Прогнило наше датское королевство.
Лопатина увели.
Ему на смену, как Гуров и приказал, конвоиры привели сразу обоих, Ларису и Виталия. Сыщик не велел снимать с них наручники. Еще сцепятся как кошка с собакой, и разнимай их потом.
Когда они сели, он сказал:
– Я вам никаких вопросов задавать не буду, а просто обрисую ситуацию. Ваша теплая компания убила четырех криминальных авторитетов. Их коллегам это очень сильно не понравилось. Они хотят отомстить, потому что такое не прощают. Тут никакими деньгами не откупиться. Исполнители мертвы, а организаторы этих убийств – вы. Можете даже не пытаться повесить все на Лопатина. Я ему расклад объяснил. Он сейчас свою жизнь спасает, уже пишет в камере чистосердечное признание. В отличие от вас, Гнусавый правила игры в уголовном мире знает и понимает, чем ему грозит даже малейшая ложь. Вам же предстоит бег наперегонки, приз – жизнь. Долгие-долгие годы в колонии, но это не смерть. О том, что вы здесь, коллеги убиенных уже знают. Они приказали вас не трогать. Пока! – подчеркнул сыщик. – Делайте выводы. Вам дадут в камеры бумагу и ручки. Вы будете писать в мельчайших подробностях все с самого начала. Когда у вас возник преступный умысел. Как, с чьей помощью вы его претворяли в жизнь. Кто заказчики убийств, причем не только криминальных авторитетов, а всех. Какие деньги и от кого вы за это получали. Адреса квартир Васютина и Тимошенко. Где жил Парамонов, мы знаем. Одним словом, выворачивайтесь наизнанку. Я знаю, что вы будете топить друг друга, но все равно смогу выяснить правду. – Гуров нажал кнопку вызова конвоира и спросил: – Кстати, где Тимошенко? Он еще жив?
Виталий просто пожал плечами, а Артамонова ответила:
– Хотела бы я сама знать! Он утром восемнадцатого ушел из поселка, так его больше никто не видел. У себя дома не появлялся.
Потом Гуров пошел к себе. Коллеги, которых он встречал по дороге, кивали ему и улыбались самым дружелюбным образом. Некоторые не просто здоровались, а подходили, чтобы пожать руку. Зная их истинное к себе отношение, Лев Иванович едва не передергивался от омерзения.
Он вошел в кабинет, не сдержался и заявил:
– Сколько же в людях подлости и лицемерия!
– А ты это только сейчас узнал? – спросил Крячко. – Лично меня в буфете встречали и провожали только что не овациями, ибо свет твоей славы упал и на мою скромную персону. И вообще, садись скорее пить чай с ватрушками, а то до обеда голодный проходишь, а то и больше. Мало ли что на нас сегодня свалится.
– Ничего на нас больше не свалится, – сварливо ответил Лев Иванович, садясь к третьему, пустовавшему столу, за которым они перекусывали, когда было время. – В отделе шесть человек, вот пусть они и трудятся. Мы основное сделали, подозреваемых задержали. Парням придется зачищать до блеска. Обыски, допросы, проверка данных и так далее. Они хотели учиться? Советом мы им всегда поможем, но выполнять за них черновую работу не будем. Я правильно говорю? – спросил Гуров, беря с тарелки ватрушку.
Стас молитвенно сложил руки на груди, с умильной улыбкой посмотрел в потолок, а потом робко полюбопытствовал:
– Можно я воздержусь от комментариев? А то ты у нас такой непредсказуемый!
Гуров хмыкнул и стал быстро есть. Минуты затишья на службе бывали редкими и непродолжительными. Что бы он ни говорил о том, что теперь будет исключительно советы раздавать, а вот зазвонит телефон, и опять нужно будет куда-нибудь бежать, кого-то спасать.
День начался удачно. Лев Иванович успел позавтракать.
Потом последовал вызов друзей к Щербакову. Планерка закончилась, и начальник главка жаждал подробностей.
– Ну, Гуров! Нет слов! – вставая из-за стола, с искренним восхищением сказал Щербаков. – Чтобы такое дело раскрыть за четыре дня! Это уму непостижимо! Пошли, товарищи дорогие, – он кивнул на дверь в комнату отдыха. – По этому случаю надо выпить. Надежда Михайловна там уже все накрыла. – Генерал первым двинулся в ту сторону.
– Владимир Николаевич, давайте Орлова пригласим, – предложил Лев Иванович. – А то неудобно получается. Работали мы с ним, а пить без него будем?
Щербаков усмехнулся и заявил:
– Ревнивый начальник хуже такой же жены. С ним-то не разведешься. Только он нас уже там ждет. – Начальник главка кивнул в сторону комнаты отдыха.
В дверях ее тут же появился Орлов, укоризненно посмотрел на Льва и Стаса и пробурчал:
– Ну, и где вы там? Тут кое-что уже остыло, другое выдохлось, а третье согрелось.
Обстановка разрядилась, чему способствовал богато накрытый стол.
– Наконец-то мы позавтракаем, пообедаем и поужинаем за все дни сразу, – обрадовался Крячко. – А то мне надо сил набираться. Никто не знает, что нас впереди ждет. Вдруг опять какой-нибудь аврал? Мне снова придется Леву на себе таскать.
Они выпили совсем немного – впереди был рабочий день, но сполна отдали должное угощению.
Потом все вернулись в кабинет, и Владимир Николаевич предложил:
– А теперь, Гуров, давай по делу. Все в мельчайших подробностях. Что ты подумал в том или ином случае, почему поступил именно так, а не иначе, и все в этом духе.
– Мальчишки нас опять слушать будут? – спросил сыщик.
– А как же! Не рассказывать же тебе два раза, сначала мне, а потом им. – Щербаков подошел к селектору, нажал кнопку и спросил: – Черкасов, все на месте?
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Все готовы конспектировать.
– Если у кого-то по ходу рассказа появятся вопросы, пусть записывают и потом обратятся за разъяснениями. Лев Иванович, приступай!
Еще никогда Гуров не отчитывался перед начальством в такой вот непривычной обстановке.
– Итак, что мы имели изначально… – проговорил он.
Постепенно Лев Иванович увлекся. Крячко забыл, что находится в кабинете начальства, и стал подсказывать ему какие-то детали.
Гуров проговорил почти два часа. К концу его рассказа не осталось никаких неясных моментов.
Когда он закончил, Щербаков сказал мальчишкам:
– Лев Иванович вам все разжевал и в рот положил. Он и Станислав Васильевич провели для вас мастер-класс оперативной работы высочайшего уровня. Дальше вы действуете самостоятельно. Изучайте результаты экспертиз, потребуется – назначайте новые, смотрите протоколы обысков, надо будет – проводите их повторно, допрашивайте свидетелей и подозреваемых и так далее. Сегодня до конца дня Гуров и Крячко на работе. Вы можете задать им вопросы, которые у вас появились. Завтра у них отгул. В субботу и воскресенье они будут отдыхать. В понедельник должны прийти на работу и увидеть результаты уже вашей деятельности. Докажите, что вы полноценная структурная единица главка, а не клуб по интересам. Не подведите меня. – Щербаков выключил связь.
– Сурово, однако, – заявил Гуров.
– Воспитываю, как уж умею, – Владимир Николаевич развел руками. – Бегать ножками по указке начальства утомительно, но несложно, пусть учатся думать. Все исходные данные у них есть, посмотрим, что они нам в понедельник доложат. – Он повернулся к Орлову: – Петр Николаевич, этот отдел был до сих пор бесхозным, и я решил включить его в твое управление. Опять же, Гуров и Крячко всегда рядом, советом или консультацией помогут, и научатся мальчишки работать по-настоящему.
– Согласен, Владимир Николаевич, – сказал Петр. – Мы не вечные, нам смену себе готовить надо, а они ребята боевые.
– Лева, а как ты все насчет Виталия понял? – спросил Щербаков.
– Так я же смотрел список сотрудников ЧОПа, среди которых был Виталий Никифоров. Потом мы слушали запись разговора Смирнова со своими друзьями. Там был некто Кефир, который очень уж настойчиво интересовался, что предпринимает полиция. Имя «Виталий» всплыло в разговоре с матерью Артамоновой. Завершающий штрих, когда Денисов в Перово назвал имя любовника Ларисы – Виталий Никифоров. Самое распространенное прозвище от такой фамилии – Кефир. Вот все и срослось.
– Да, неприятно будет Геннадию узнать, что один из тех, кого он считал своим другом, подонком оказался. – Владимир Николаевич вздохнул: – А про тех троих я вообще не говорю. Тимошенко в розыск мы, конечно, подали и под его настоящей фамилией, и как Скородубова. Но уж больно у него внешность заурядная, трудно будет найти. Все! Расходимся!
Орлов и Гуров поднялись молча, но Крячко не мог уйти просто так.
– От имени и по поручению непримиримого пролетариата выражаем вам свою глубочайшую благодарность за предоставленный отгул! – выдал он и даже поклонился. – К нему еще приплюсовать бы все те, которые нам Петр Николаевич задолжал.
– Тетенька, дай попить, а то так есть хочется, что аж переночевать негде, – насмешливо глядя на него, сказал Владимир Николаевич. – Хватит с вас пока и этого, чтобы отдохнуть. Как дело закроем, тогда все и отгуляете.
До конца дня Гуров и Крячко просидели в отделе у ребят. Они не сказали друг другу об этом ни слова, но оба очень боялись того, что те могли запороть дело, которое так удачно начали сыщики.
Они предусмотрели, казалось бы, все на свете, но уехали все-таки с неспокойной душой. Крячко завез Льва домой, а потом двинулся к себе. В пятницу утром друзья собирались отправиться к Стасу на дачу.
Зайдя во двор, Гуров машинально посмотрел на свою машину и невольно рассмеялся. Спущенное колесо кто-то поменял на запаску, и теперь на ней можно было ездить.
«Значит, некоторые люди все-таки занялись шиномонтажом», – подумал он и хмыкнул.
Выходные пролетели незаметно. Друзья отоспались, отъелись, сходили на рыбалку. Потом они варили уху и тщательно скрывали друг от друга, что внутри у них постоянно ворочался противный червячок сомнения. Смогут ли мальчишки справиться без них?
Оказалось, что волновались полковники зря. В понедельник после планерки парни отчитывались о проделанной работе, и друзьям придраться было не к чему. Акты экспертиз подтверждали каждый шаг преступников. Все было найдено: деньги, оружие, ценности, мастерская, где изготавливались взрывные устройства, фальшивые документы, труп Краснова, вывезенный на все ту же свалку в Реутове, коробка с игрушечными клоунами и многое другое. В том числе и документы, украденные у Осипова, которые Артамонова почему-то не выкинула, а держала в квартире в Люблино.
Поиски Тимошенко пока успехом не увенчались. Богданов показал, что Скородубов, которому он предложил отвезти его в Москву, отказался, вышел из машины в Истре и исчез.
Обыски, проведенные в съемных московских квартирах Васютина и Тимошенко, ничего нового следствию не дали. Запросы, отправленные в Сибирь и Самару, – тоже. Родные Васютина сообщили полиции, что Антон работает в Москве, много получает и постоянно высылает им деньги, без которых они пропали бы. От директора детского дома из Самары пришел почти такой же ответ. Мол, Сережа, которого все мы помним и любим, регулярно присылает деньги, которые должным образом приходуются и тратятся на детей.
Лопатин сначала вздумал бунтовать, заявил, что станет разговаривать только с Гуровым, но был беспощадно усмирен Орловым. Гнусавый понимал, что даже богатое криминальное прошлое не спасет его от мести уголовников, если они только заподозрят, что он хоть как-то причастен к убийствам авторитетов. Старый бандит не скрывал ничего, но при этом всячески старался выгородить себя.
На основе его чистосердечного признания были проведены новые допросы Ларисы и Виталия. Они топили друг друга изо всех сил, а уж всех заказчиков сдали подчистую.
Виталий особенно старался, выкладывал о Ларисе все, что только знал. С его слов выходило, что она, работая в Бурденко и общаясь с ранеными бойцами, не раз думала о том, что вот они, настоящие крутые парни. Надо только прибрать их к рукам, направить в нужную сторону, и можно грести деньги лопатой.
Она потому и вступала с некоторыми в близкие отношения, что хотела узнать получше, найти слабые стороны, чтобы потом играть на них. Лариса нашла. Парамонову нужны были деньги для красивой жизни, Васютину – чтобы помогать родителям и братьям с сестрами, а Тимошенко – для детского дома, где он вырос.
На следующем этапе ей потребовалась подходящая готовая структура, куда можно было бы устроить всех троих, чтобы они действовали, не вызывая подозрений. Там же, в госпитале, Лариса встретила владельца ЧОПа Краснова, честного, порядочного, но, как оказалось, очень несчастного в семейной жизни человека. Она смогла задурить ему голову, увести из семьи и женить на себе. После этого Артамонова уволилась из госпиталя, окончила курсы бухгалтеров и постепенно прибрала ЧОП к рукам.
Ей требовался еще и козел отпущения, на которого можно было бы в случае провала свалить все. Им стал Лопатин, который к тому же оказался весьма полезен со своими криминальными связями, поставлял не только документы и оружие, но и заказчиков. Лариса тоже находила таковых.
Когда Краснов от Осипова узнал о том, что творится в ЧОПе, Лариса не дрогнула – проломила ему голову. Она послала Тимошенко к Осипову, велела Васютину застрелить Гурова.
А Виталий вообще в этом деле сторона. Он просто ее любовник, вот и все. Был грех, вывез труп Краснова на свалку, но только из любви к Ларисе. А то, что она к нему приехала и ее потом связанную нашли, так это у них такие сексуальные игры в стиле садомазо.
Лариса утверждала, что именно Виталий был мозговым центром предприятия. Он указывал ей, что и как надо делать, а она – всего лишь невинная жертва, которая всю жизнь безумно любила его и беспрекословно ему подчинялась. Именно Виталий находил заказчиков.
Его жизнь в Перове на самом деле вовсе не была тихой. Просто он стал умнее и больше не афишировал свои темные дела.
Коробку с клоунами Виталий нашел, когда труп одного человека на свалку в Реутов вывез. Он тогда вспомнил, как с друзьями ювелирный ограбил, и решил, что теперь фирменным знаком их компании будет клоун.
Да, Лариса вышла замуж за Краснова по расчету. Когда он набросился на нее и стал душить, она просто защищалась. Потом бедная женщина поняла, что убила его, и очень испугалась. Она не знала, куда Виталий подевал тело, думала, что он похоронит его где-нибудь в лесу, но все же по-человечески. А этот мерзавец вывез покойника на свалку.
Нет, Лариса никого к Осипову не посылала, это все Виталий. А насчет покушения на Гурова она вообще ничего не знает. Любовник велел ей отвезти Васютина к одному дому и забрать оттуда.
Она долго его ждала, а потом ей это надоело, и Лариса к Виталию в гости поехала. А он ее колотить начал и требовать, чтобы она назвала ему место, где свою часть денег спрятала. А потом наверняка убил бы.
Гуров за время службы повидал немало самых разных преступников. Но настолько омерзительных типов даже он встречал не много. Читать протоколы их допросов было до того противно, что с души воротило.
Но чувство внутреннего удовлетворения перевешивало. Все-таки они очень быстро закончили сложнейшее расследование. Конечно, предстояло еще много нудной бумажной работы, но главное уже было сделано.
А тут еще из госпиталя позвонили и сообщили, что Осипову стало значительно лучше. Так что появился еще один повод для радости.
А наверху шло жесточайшее бодалово. Руководство Следственного комитета узнало об успехах сотрудников Щербакова и потребовало передать все материалы и задержанных ему. Владимир Николаевич стоял насмерть, да ему еще и помогли. Так что Следственному комитету пришлось передать дело ему.
Работы было выше крыши. Управление Орлова и криминалисты трудились без сна, отдыха и выходных. Все понимали, что дело резонансное. За такое и еще одну звездочку можно получить, и продвижение по службе.
В рекордно короткие сроки дело было передано в суд, но заказчики убийств криминальных авторитетов до него не дожили. Незнакомец, присланный Пьеро, не просто так сказал Гурову, что такое не прощают. Процесс был громким, а срока – максимальными.
Только вот отбыть их некоторым осужденным не пришлось. Они даже до колоний доехать не успели: были убиты еще в СИЗО или на пересылке. В их числе оказались Артамонова, Виталий и Лопатин.
В том, что это дело рук уголовников, никто не сомневался, но серьезного разбирательства не было. Они получили то, что заслужили. Как и Парамонов с Васютиным, погибшие именно так, как сами убивали людей. Вот и не верь после этого в закон возмездия!
А Тимошенко так и не нашли. Закон не смог его наказать. Он будет каждую минуту помнить о том, как подло предал человека, подарившего ему нормальную жизнь. Не есть ли это самое страшное наказание для человека, не утратившего совесть?
Илья Павлович поправился. Его привезли домой, куда еще раньше вернулась Ирина Дмитриевна. Как дети их ни уговаривали, они отказались переехать в Америку и остались в России.
Смирновы по-прежнему работали у них. Только вот Геннадия здорово подкосило известие о том, что некоторые из тех людей, которых он считал своими боевыми товарищами, оказались законченными подонками и убийцами.
Щербаков очень переживал за честных и порядочных ребят, работавших в ЧОПе «Сподвижники», которые могли оказаться на улице, и помог им. Так что теперь этот ЧОП был уже не индивидуальным предприятием, а обществом с ограниченной ответственностью, которое сообща организовали его сотрудники.
За большой вклад в дело укрепления законности и правопорядка Владимиру Николаевичу Щербакову было присвоено очередное звание. Он стал генерал-полковником полиции.
Конечно же, все его подчиненные, начиная с заместителей и по нисходящей, потянулись к нему в кабинет с поздравлениями. Дошла очередь и до управления Орлова, представленного тремя друзьями.
Виновник торжества в парадном мундире наотрез отказался выслушивать дежурные, казенные поздравления.
Он просто выпил с ними, потом показал Гурову на третью звезду на своем новом погоне и сказал:
– А вот эта, Лева, по закону и по справедливости твоя.
– Спасибо, Владимир Николаевич. Меня и мои три, поменьше, вполне устраивают.
– Не зарекайся! Вот увидишь, что ты станешь у меня генералом, – едва ли не пригрозил Щербаков.
Друзья переглянулись и в один голос ответили ему любимым выражением Гурова:
– Это вряд ли!