Глава 3
Ему снился бальный зал в Уайфон-Эбби, сияющий от тысяч горящих свечей. А за огромными окнами, выходящими на обширные сады поместья в Девоншире, загородную резиденцию герцога Ламонта, таилась ночная тьма. И он спускался по широкой мраморной лестнице в бальный зал, где звучала музыка; оркестр же находился в дальнем конце зала, за стеной растений. От танцующих исходил жар, окутывавший его, когда он пробирался сквозь толпу. К нему то и дело тянулись руки, и все улыбались ему и что-то говорили — все пытались привлечь его внимание. Он тоже улыбался, однако шел, не останавливаясь, шел с бокалом в руке.
Когда же наконец остановился, то сразу же поднес бокал к губам — прохладное шампанское прекрасно утоляло жажду, внезапно ставшую невыносимой. Он опустил бокал — и тот исчез в никуда. И в тот же миг к нему шагнула какая-то красавица, шагнула прямо в его объятия.
— О, ваша светлость… — Она одарила его чарующей улыбкой.
Они начали танцевать, и казалось, что все их движения возвращались из каких-то далеких воспоминаний. Однако женщина в его объятиях вовсе не казалась воспоминанием; она была теплой и страстной, к тому же достаточно высокой, чтобы быть ему идеальной парой.
Музыка играла все громче, они танцевали все быстрее, и вскоре море лиц в бальном зале стало отдаляться, исчезать в темноте, после чего стены вдруг обрушились и…
Внезапно он почувствовал что-то тяжелое на рукаве.
И глянул на руку, обтянутую черной тканью — совершенно безупречной, за исключением белого пятна размером с шестипенсовую монету.
Воск капнул из канделябра над головой, однако же…
Прямо у него на глазах пятно стало жидким и потекло по рукаву нитью растаявшего меда. Женщина в его объятиях потянулась к этой жидкости; ее длинные изящные пальцы гладили его рукав, и от этих прикосновений по всему телу растекался жар.
А потом она вдруг поднесла руки к его глазам.
У нее красивые руки.
Красивая кожа.
Хорошо, что на ней нет перчаток.
Он окинул взглядом ее длинную руку от запястья до плеча. Какое совершенство!.. Кроме того, у нее были изящная шея, чувственные губы и очаровательный носик, глаза же… О, таких глаз он никогда еще не видел. Один голубой, а второй — зеленый.
Ее губы изогнулись, когда она произнесла:
— Ах, ваша светлость…
В зале уже давно никого не было, оставались только он и она.
Мара Лоув.
Очнувшись на полу библиотеки, Темпл резко вскочил на ноги, громко выругавшись. У ног его валялся плед в зеленую и черную клетку, но то, что эта женщина, опоив его ночью, затем укрыла одеялом, ничуть не утешало. Он представил, как она стояла над ним, спящим, и чуть не взревел от ярости.
Она опоила его и сбежала! Снова!
За этой мыслью тут же пришла другая.
Боже милостивый, она жива! Значит, он ее не убивал! Он не убийца!
Темпл провел ладонью по лицу, пытаясь собраться с мыслями. И вдруг заметил, что она не просто ушла.
Она оставила записку, нацарапанную поперек вчерашних новостей, и приколола ее к его груди шпилькой — словно он, Темпл, был посылкой, предназначенной для доставки почтой.
Он сорвал записку, прекрасно понимая, что ее содержание вряд ли сможет унять его гнев.
«Я надеялась, что до этого не дойдет, но я не позволю вам запугать меня или применить ко мне физическое насилие».
Темпл с трудом удержался от порыва скомкать записку и швырнуть в огонь. Она думает, что это к ней применялось физическое насилие? Но ведь именно он оказался на полу собственного кабинета…
«Мое предложение — это честный обмен, ничего более. Если вы решите, что готовы к переговорам, буду рада вашему визиту для беседы на равных».
Это невозможно! Он не настолько безумен, чтобы говорить с ней на равных.
«Вы найдете меня в доме 9 на Керситор-стрит».
Она даже оставила свой адрес. И допустила ошибку. Ей следовало бежать как можно дальше. Впрочем, он бы все равно ее поймал. Провел бы остаток жизни, выслеживая ее. В конце концов, он заслужил право на возмездие. Да и кто она такая, эта глупая и отважная женщина?
Мара Лоув. Живая. Нашлась.
Вспомнив о ноже, Темпл сунул руку в сапог, заранее зная, что ничего там не найдет.
Так и есть. Эта гарпия и нож свой стащила.
Через час, умывшись, он направился к дому 9 по Керситор-стрит, толком не зная, чего ожидать. Вполне вероятно, что эта женщина все-таки сбежала. Да-да, скорее всего именно так она и поступила. Наверное, оставила ему адрес каких-нибудь головорезов, приказав им завершить то, что сама начала еще ночью.
Этот район даже в семь утра выглядел не очень-то приятно. В дверях омерзительных таверн в пьяном оцепенении застыли ночные гуляки. Вокруг них валялись пустые бутылки. Изнуренная проститутка с налитыми кровью глазами, пошатываясь, вышла из переулка и направилась к Темплу. Их взгляды встретились, и он сразу узнал этот отсутствующий взгляд.
— Что такой красавчик тут делает?
Преследует призраков. Как последний болван.
Проститутка начала ощупывать его, но он отстранил ее руку, когда она полезла за кошельком.
— Не сегодня, милашка, — сказал Темпл.
Она, не стесняясь, прижалась к нему, и он поморщился от ее зловонного дыхания.
— Слушай, давай покувыркаемся. Я еще не встречала мужчину твоих размеров.
— Нет, спасибо. — Он приподнял проститутку и переставил от себя подальше. — У меня уже назначена встреча.
Она ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие двух передних зубов.
— Скажи-ка, красавчик, ты везде такой большой?
Кто-нибудь другой просто проигнорировал бы ее вопрос, но Темпл слишком долго прожил на этих улицах и ничего не имел против шлюх. Иногда только такие женщины и составляли ему компанию, хотя, конечно, не такие ужасные, как эта.
Увы, судьба довела эту женщину до столь плачевного состояния, и Темпл эту истину понимал лучше многих других. Она не заслуживала упреков, потому что делала то, что могла.
Подмигнув ей, Темпл ответил:
— Никто еще не жаловался.
Женщина захихикала.
— Приходи, когда захочешь, красавчик. Не пожалеешь.
Он прикоснулся к полям своей шляпы.
— Всего доброго. Я запомню. — И пошел дальше по Керситор-стрит, отсчитывая номера домов, пока не добрался до нужного.
Дом очень отличался от всех других на этой улице и казался здесь совершенно неуместным; в окнах стояли даже ящики для цветов, в каждом из которых цвели яркие хризантемы. Разглядывая каменные ступени крыльца, Темпл уже не сомневался, что нашел нужное место. И было ясно, что Мара не сбежала.
Но зачем жить здесь, на грязной и вонючей улочке Холборна?
Он взялся за дверной молоток и резко стукнул.
— Гляжу, я не первая в очереди, — раздался женский голос.
Темпл обернулся и увидел наблюдавшую за ним проститутку. Она подошла поближе и вдруг заявила:
— Я тебя знаю. Ты герцог-убийца.
Отвернувшись, Темпл снова посмотрел на дверь. Проклятие! Выходит, даже эта шлюха его знает.
— Хотя мне-то все равно, — продолжала женщина. — Таким, как я, не стоит быть слишком разборчивыми.
Но ее голос все же изменился — теперь в нем была настороженность, но никак не страх. Возможно, эта шлюха считала его своим. В конце концов оба они жили во мраке, разве нет?
Темпл снова ее проигнорировал, но тут она вдруг спросила:
— У тебя есть мальчик для Макинтайр?
Он с удивлением взглянул на женщину:
— Мальчик?..
Она кивнула:
— Ну да. Ты же не первый, знаешь ли. И не последний. Так оно и бывает. У мужчин. В наши дни девушке приходится быть осторожной. В особенности рядом с такими, как ты.
«Очевидно, эта проститутка не знакома с Марой Лоув», — решил Темпл.
Дверь наконец отворилась, и на пороге появилась молоденькая девушка с личиком херувима, на вид — не старше шестнадцати. И она смотрела на Темпла широко распахнутыми глазами.
Он притронулся к шляпе.
— Доброе утро. Я пришел к Маре.
Девушка наморщила лоб.
— Вы имеете в виду — к миссис Макинтайр?
Темпл нахмурился. Что ж, мог бы догадаться, что ее тут не будет. Разумеется, она ему соврала. Разве за всю его жизнь хоть одна женщина сказала ему правду?
— Я не…
Он не успел договорить, потому что в этот самый миг в доме разверзся ад. Откуда-то донеслись вопли, а в следующее мгновение несколько маленьких фигурок пронеслись через прихожую. Следом мчались мальчики постарше, и один из них держал в руке… ножку от стола?
Трое из группки младших, похоже, почуяли опасность и сделали то, что сделал бы в данном случае любой мало-мальски соображающий человек, — рванулись к выходу. Однако они совершили тактическую ошибку, поскольку не учли ни Темпла, ни молоденькой девушки в дверях. В результате вместо того чтобы выскочить на улицу, они застряли, как мухи в паутине, в ее юбках.
Троица в отчаянии заголосила. Девушка в дверях закричала вроде бы от ужаса, но затем… почему-то хихикнула. А вооруженное ножкой от стола существо завопило победно, вспрыгнуло на маленький столик в прихожей, вскинуло над головой свою дубинку — и ринулось в битву.
На какой-то миг Темпл восхитился храбростью ребенка и его находчивостью. У девушки в дверях не оставалось ни малейшего шанса. Она рухнула, как срубленный тополь, а мальчишки, выпутавшись из батистовой ловушки, покатились по полу, лягаясь, выкручивая друг другу руки и пронзительно вопя.
И тут Темпл сообразил, что нельзя не вмешаться. Ведь если дети убегут, то разнесут весь Лондон. Только он сможет их остановить — это очевидно. Не спрашивая разрешения войти, он перешагнул через порог, с грохотом захлопнул за собой дверь и помог девушке подняться на ноги. Убедившись, что она не покалечена, он повернулся к дерущимся мальчишкам. И сделал то, что умел делать лучше всего, — вступил в бой. Одного за другим он вытаскивал мальчишек из кучи дерущихся, ставил их на ноги, отнимал деревянные мечи, вытаскивал из карманов мешки с камнями и прочее самодельное оружие и отпускал со словами: «Довольно!» Через несколько минут остались лишь двое воинов — мальчишка с ножкой от стола и еще один, совсем маленький. Темпл оторвал обоих от пола и увидел нечто… небольшое, розовое, неподвижное, похожее на поросенка. Он наклонился, все еще удерживая мальчишек на весу.
— О-ой! — крикнул первый, с ножкой, не обращавший никакого внимания на то, что его ноги болтались в двух футах от пола. — Она убежит!
Поросенок внезапно ожил, оглушительно завизжал и помчался в соседнюю комнату. Темпл же воскликнул:
— Господи Иисусе!
И тут впервые с того момента, как он постучался в дверь, в доме 9 по Керситор-стрит воцарилась мертвая тишина.
Темпл посмотрел на мальчишек. Те таращились на него с раскрытыми ртами.
— В чем дело? — спросил он.
Все промолчали. И покосились на своего вожака, все еще державшего ножку от стула, но, к счастью, не решавшегося снова пустить ее в ход.
— Вы произнесли имя Господа нашего всуе, — заявил он с упреком в голосе и одновременно как бы с восхищением.
— Ваша свинья меня напугала.
— Миссис Макинтайр не любит, когда сквернословят, — заявил мальчишка.
Судя по тому, что успел увидеть Темпл, миссис Макинтайр следовало меньше беспокоиться за речь мальчишек, а больше — за их жизни, но он воздержался от замечаний.
— Что ж, — сказал он, — давайте не будем ей об этом рассказывать.
— Поздно уже, — сообщил малыш в другой его руке.
И Темпл тотчас глянул на палец мальчика, указывающий на что-то у него за спиной.
— Боюсь, я это уже услышала, — раздался негромкий женский голос. Знакомый голос.
Темпл поставил мальчишек на пол. Выходит, она не сбежала.
— Миссис Макинтайр, я полагаю…
Не ответив, Мара повернулась к мальчишкам:
— Что я говорила насчет преследования Лаванды?
— Мы за ней не гонялись! — крикнули сразу несколько.
— Она была нашей добычей! — сказал еще один.
— Украденной из нашей сокровищницы! — воскликнул предводитель. — И мы ее спасали.
Темпл наморщил лоб.
— Свинью зовут Лаванда?..
Мара даже не посмотрела в его сторону. Она переводила взгляд с одного мальчишки на другого с выражением, невыносимо ему знакомым, — такое выражение он миллион раз видел в детстве на лице своей гувернантки, и оно означало разочарование.
— Даниел, что я говорила? — спросила Мара, в упор глядя на предводителя веселой банды. — Повтори мои слова.
Мальчик отвел глаза и пробурчал:
— Лаванда не трофей.
Мара перевела взгляд на мальчишку, стоявшего с другой стороны от Темпла:
— И что еще, Мэттью?
— Не гоняйтесь за Лавандой.
— Совершенно точно. Даже если что?.. А, Джордж?
Один из мальчишек со вздохом произнес:
— Даже если она начинает сама.
Мара кивнула:
— Вот и хорошо. А теперь, раз мы вспомнили все правила, касающиеся Лаванды, пожалуйста, приведите себя в порядок и спрячьте оружие. Пора завтракать.
Мальчишки особо не спешили. Некоторые повернулись к Темплу, с любопытством его рассматривая.
— Молодые люди, — снова заговорила Мара, — мне кажется, я выразилась правильным английским языком, ведь так?
Даниел шагнул вперед и мотнул маленьким острым подбородком в сторону Темпла:
— Кто это?
— Не тот, о ком вам следует беспокоиться, — заявила Мара.
Мальчики посмотрели на нее скептически.
Мэттью же, склонив голову к плечу и глядя на гостя, пробормотал:
— Он очень большой…
— И сильный, — добавил кто-то.
Даниел кивнул. Темпл отметил, что взгляд мальчишки не отрывается от шрама у него на щеке.
— Он пришел, чтобы забрать нас на работу?
Сумев сдержаться, Темпл не выказал своего удивления. А через долю секунды его осенило: это же сиротский приют! Мог бы догадаться и раньше, но обычно при словах «сиротский приют» перед мысленным взором возникает картинка: несчастные мальчишки, стоящие в длинной очереди за миской горячего серого месива. А тут — батальоны вопящих воинов, гоняющихся за свиньей.
— Конечно же, нет. Никто вас не заберет.
Даниел повернулся к Маре:
— Тогда кто же он?
Темпл приподнял бровь. Интересно, как она ответит на этот вопрос? Вряд ли сможет сказать правду.
Она посмотрела Темплу прямо в глаза и проговорила:
— Он пришел, чтобы добиться отмщения.
У мальчишек распахнулись рты. А Темпл с трудом удержался, чтобы не сделать того же самого.
Тут Даниел снова заговорил:
— Отмщение — за что?
— За мою ложь.
О да, она совершенно бесстрашная!
— Ложь — это грех, — заметил маленький Джордж.
Мара едва заметно улыбнулась:
— Вот именно. И если ты солжешь, то к тебе непременно придет кто-нибудь вроде него и накажет.
Вот так-то! Она с легкостью превратила его в негодяя. Темпл нахмурился — на него обратились взгляды множества широко раскрытых глаз.
— Так что видите, мальчики, — проговорил он, — у меня небольшое дело к миссис Макинтайр.
— Она соврала не нарочно, — вступился за Мару Даниел. Темпл нисколько не сомневался в том, что миссис Макинтайр соврала совершенно сознательно. Но, взглянув на мальчика, он сказал:
— Тем не менее она это сделала.
— Значит, у нее была важная причина. Ведь правда?
Все мальчишки повернулись к Маре, в глазах которой что-то промелькнуло… Неужели смех? Она находила все это забавным?
— Правда, Генри. И поэтому я твердо намерена договориться с нашим гостем.
Только через его, Темпла, разложившийся труп. Никаких сделок не будет!
— Может быть, мы обсудим эти причины, миссис Макинтайр?
Она чуть склонила голову к плечу.
— Да, может быть. — Но прозвучало это так, словно она имела в виду нечто прямо противоположное.
Похоже, мальчикам этих объяснений хватило, но только не Даниелу. Прищурившись, он заявил:
— Мы останемся тут. Просто на всякий случай. — И в этот миг Темпл увидел в глазах мальчишки что-то очень знакомое. Недоверие, подозрительность… и силу.
— Это очень мило с твоей стороны, Даниел, — проговорила Мара, подталкивая мальчишек к выходу из прихожей, — но заверяю тебя, я прекрасно справлюсь сама.
Верно, справится… В этом Темпл ничуть не сомневался. И большинство мальчишек — тоже. Один за другим они покидали прихожую, словно не было ни «похищения» свиньи, ни погони, ни драки, ни всего прочего; и только Даниел, уходивший очень неохотно, то и дело оборачивался, глядя на Темпла серьезными темными глазами. Уже очень давно никто не осмеливался так бесстрашно смотреть на него.
Мальчик был предан Маре, и это произвело на Темпла определенное впечатление. Но он вовремя вспомнил, что эта женщина — настоящий демон, она явно не заслуживала подобной преданности.
Когда она решительно закрыла за мальчишками дверь, он качнулся на каблуках.
— Значит, миссис… Макинтайр?
Мара выразительно взглянула на девушку, все еще в оцепенении стоявшую у двери и смотревшую на них широко распахнутыми глазами.
— Ты можешь идти, Элис. Скажи кухарке, что мальчики готовы завтракать. И пусть в приемную принесут чай для нашего гостя.
Темпл приподнял бровь.
— Даже если бы я относился к любителям чая — все равно не рискнул бы взять хоть что-то из ваших рук. Больше никогда в жизни! — Он кинул взгляд на девушку. — Не обижайся, Элис.
Щеки Мары вспыхнули, и она, явно смутившись, пробормотала:
— Иди же, Элис.
Девушка тут же выскочила из прихожей. Когда она ушла, Темпл повторил:
— Значит, миссис Макинтайр?
Она посмотрела ему в глаза:
— Да, именно так.
— И что случилось с мистером Макинтайром?
— Он был солдатом, — ответила она. — Убит в бою.
— Где именно?
Мара поморщилась.
— Большинство людей достаточно хорошо воспитаны, чтобы не задавать подобных вопросов.
— Я не столь хорошо воспитан.
— В бою за Нсаманков, если уж вам так нужно это знать.
— Очень удобно. Ведь с должной точностью никто этого проверить не сможет. — Темпл осмотрелся. — К тому же жилище у него было достаточно респектабельное.
— Я не ожидала вас так скоро. — Мара сменила тему.
— Слишком уж мало мышьяка оказалось в том виски.
— Это был не мышьяк! — Понизив голос, она добавила: — Не мышьяк, а опий.
— Значит, признаете, что опоили меня?
Немного помедлив, она кивнула:
— Да, признаю.
— И ведь это — не в первый раз, верно? — Мара промолчала, и Темпл добавил: — В первый раз вы меня одурманили и сбежали, так?
В раздражении поморщившись, Мара подошла к гостю, взяла его под руку и повела в сторону коридора, — кажется, именно туда, куда побежала свинья. Тепло ее руки проникало даже сквозь плотную ткань сюртука Темпла, и он вдруг вспомнил свой сон — ее пальцы, трогающие каплю то ли воска, то ли меда у него на рукаве.
Почему она заставляла его так нервничать?
Впрочем, ответ очевиден. Потому что представляла угрозу для его жизни — как в буквальном, так и в фигуральном смысле.
Вскоре они оказались в чистенькой скромной комнатке.
В небольшой железной печке в углу весело пылал огонь, согревавший… свинью, чудом избежавшую смерти всего несколько минут назад, а теперь вроде бы спящую. На подушке.
У этой женщины на подушке спит свинья. По кличке Лаванда.
Не проведи он последние несколько часов в состоянии изумления, стал бы задавать вопросы. Но сейчас Темпл молча повернулся к хозяйке, прислонившейся к двери комнаты.
— На сей раз я в общем-то… не сбежала, — заметила она. — Я же оставила вам свой адрес. Практически я… я совершенно определенно пригласила вас сюда.
Темпл усмехнулся:
— Какое великодушие.
— А если бы вы так не разозлились, то я бы…
Темпл, не выдержав, перебил:
— И вы думаете, что, оставив меня без сознания на полу библиотеки, вы умерили мой гнев?
— Я накрыла вас одеялом!
Темпл невольно рассмеялся:
— Какой же я глупей! Разумеется, это все меняет!
Мара вздохнула и как-то странно посмотрела на него:
— Я не хотела, чтобы все вышло так, как вышло.
— Однако, собираясь ко мне, вы не забыли захватить добрую порцию настойки опия.
— Ну вы же крупнее большинства мужчин… Вот мне и пришлось приготовить избыточную дозу. И еще вы отняли у меня нож.
Он приподнял бровь.
— Ваша находчивость не делает вас более симпатичной. Она в точности повторила выражение его лица.
— Какая жалость! А ведь до сих пор у меня все так хорошо получалось!
Темпл вовремя успел подавить смех. Нет уж, ей не удастся его развеселить. Она ядовита, а не забавна.
Мара же тем временем продолжала:
— Не отрицаю, что я заслуживаю толику гнева, но вы меня своей силой не запугаете.
— Вы уже это говорили. Нужно ли вам напоминать, что не я вас опоил, а вы меня, причем дважды?
Ее щеки порозовели. Чувство вины? Нет, быть того не может!
— Тем не менее вы могли бы применить ко мне силу, ваша светлость.
Темпл ужасно злился, когда она его так называла. Это обращение напоминало о тех двенадцати годах, когда он скрывал титул, принадлежавший ему по нраву. Скрывал, хотя заслуживал его.
Разумеется, он не знал, что не убивал Мару. И осознание этого ошеломило его.
Да, он не знал. Все эти годы Темпл жил с мыслью, что он, возможно, и в самом деле убийца! Все эти годы…
Она украла их у него.
И снова взметнулась волна гнева — жаркая и неприятная. Мысль о мщении никогда его не привлекала, но сейчас он уже не мог ей противиться.
Темпл снова взглянул на хозяйку:
— Так что же произошло?
Ее глаза широко распахнулись.
— Вы о чем?
— О том, что случилось двенадцать лет назад в Уайтфоне. Накануне вашей свадьбы. Что тогда произошло?
Она смутилась.
— А вы не помните?
— Меня же одурманили… Так что нет, не помню.
И не потому, что не пытался вспомнить. Он то и дело мысленно прокручивал события того вечера — снова и снова, сотни раз, тысячи. Он помнил скотч. Помнил, что хотел эту женщину и потянулся к ней. Он не мог вспомнить ее лицо, но помнил странные глаза, золотистые кудри, изящные изгибы тела и смех — то ли невинный, то ли греховный.
А эти глаза… О, их не смог бы забыть никто.
— Я помню, что вы были со мной.
Мара кивнула, и ее щеки снова порозовели.
Да-да, конечно! Уж в этом-то он никогда не сомневался!
В те годы он, юный и пьяный, ни разу не встречал женщины, которую не смог бы соблазнить. Конечно же, он был с ней!
И Темпл захотел узнать все. Он подошел к ней поближе, и она замерла, прижавшись к двери.
— А до того, как вы меня подставили, до того, как изобразили свою смерть и сбежали… до этого мы были одни?
Мара судорожно сглотнула, и Темпл невольно отметил, что она сейчас ужасно нервничала.
— Да, одни.
Она посмотрела на свои юбки. Разгладила их. И на ней не было перчаток — как и вчера ночью. И как в его сне. Но сейчас, при свете дня, он увидел, что у нее руки человека, занимающегося физическим трудом, — короткие ногти, загоревшая кожа и шрамик на левой руке, очень бледный, значит — давно заживший.
Этот шрам ему не понравился. И еще больше не понравилось то, что он обратил на него внимание.
— Долго? — спросил он.
— Не очень.
Темпл безрадостно рассмеялся:
— Но наверное, вполне достаточно.
Она вздрогнула, и глаза ее широко распахнулись.
— Вполне достаточно… для чего?
Он криво усмехнулся:
— Чтобы вывести меня из строя.
Мара шумно выдохнула, и Темпл понял: она что-то от него скрывала. Он долго смотрел на нее, мечтая побыстрее оказаться на ринге, — там-то он сразу видел уязвимость противника, там он знал, куда бить.
А здесь, в этом странном доме, в странном сражении со странной женщиной… Ох, здесь все было не так-то просто…
— Скажите, а вы знали, кто я такой? — Почему-то это имело для него большое значение.
Она посмотрела ему прямо в глаза, и он увидел в них искренность. Хоть раз.
— Нет.
Разумеется, не знала. Так что же все-таки произошло? Что произошло в той красивой желтой спальне много лет назад?
Будь оно все проклято!
Темпл точно знал: она ничего ему не расскажет. Знал он и другое: стоит ему продемонстрировать свой особый интерес к этому вопросу, — как власть окажется в ее руках.
Но будь он проклят, если допустит это. Сегодняшний день принадлежит ему.
Темпл сменил тактику.
— Вам не стоило появляться передо мной. Но раз уж вы это сделали… Ваша ошибка станет моей наградой. И мир узнает правду о нас обоих.
Мара в жизни своей не испытывала ни к кому такой благодарности, как в этот момент — к Темплу. Какое счастье, что он увел разговор в сторону от той далекой ночи и вернулся к настоящему. Сейчас-то она сможет с ним справиться!
Но оказалось, что прошлое уже нависло тучей над настоящим, и у нее сдали нервы. Она не знала, как вести себя с этим огромным мужчиной и что делать с годами, прошедшими после той их давней встречи.
И все же Мара заставила себя вернуться к главному.
— Значит, вы готовы договориться? — Она подошла к письменному столу и села. — Я сегодня же отправлю письмо в «Ньюс», если вы готовы списать долги.
Темпл расхохотался:
— Неужели вы думали, что все будет так легко?
— Я бы не сказала, что все так легко.
Она сотни раз писала это письмо мысленно. И десятки раз — на бумаге. Она писала его много лет, и оно ни разу не показалось ей простым.
— Но я бы сказала, что все будет быстро, — добавила Мара. — А это — наверняка ваш главный интерес, не так ли?
Темпл пожал плечами:
— Я ждал этого двенадцать лет. Так что ни простота, ни быстрота мне не требуются.
Мара знала ответ на этот вопрос, но все-таки спросила:
— Что же для вас главное?
— Возмездие.
Она выдавила смешок, пытаясь не показывать, что ужасно встревожилась.
— И что вы намерены делать? Хотите выставить меня напоказ всему Лондону, вымазав дегтем и обваляв в перьях?
— Весьма приятная картинка. — Темпл усмехнулся, и Мара подумала: «Наверное, точно так же он усмехается в своем клубе». — Я и в самом деле намерен выставить вас напоказ. Но деготь и перья не обязательны.
Ее брови взлетели на лоб.
— В таком случае… как выставить?
— Накрашенной. И принаряженной.
Мара с улыбкой покачала головой:
— Такой в высшем свете меня не примут.
— Примут, но не в качестве богатой наследницы — как когда-то.
В свете ее и тогда едва приняли. Она являлась угрозой им всем. Что ж, ничего удивительного… Хорошенькая юная дочь богатого простолюдина выходила замуж за герцога.
И пусть денег у нее хватало, она никогда не была для них достаточно хороша.
— Они не впустят меня в свое общество.
— Они сделают то, что я скажу. Видите ли, я герцог. Да, конечно, герцоги-убийцы не в фаворе у тех, кто заправляет в светском обществе. Но те из нас, кто никакого преступления не совершал, бывают приняты очень тепло. — Он придвинулся к ней еще ближе. — Да и дамам очень нравятся герцоги.
Темпл скорее выдохнул, чем произнес это, и Мара с трудом подавила порыв прикоснуться к своей обнаженной шее — его дыхание, казалось, обожгло ее.
— Теперь вы принадлежите мне, и я сделаю с вами все, что пожелаю, — добавил он.
Последние его слова словно пронзили ее насквозь — слова жаркие и угрожающие.
— А что именно?
Темпл рассмеялся:
— Именно то, что пожелаю.
Она замерла на мгновение. Потом прошептала:
— Я не стану вашей любовницей.
— Во-первых, вы не в том положении, чтобы выдвигать условия. А во-вторых… Что-то не припомню, чтобы я вам это предлагал.
От стыда Мару бросило в жар.
— Тогда что же?
Темпл пожал плечами, и в этот момент она его возненавидела. А он вдруг заявил:
— Ни за что не подпушу вас… слишком близко к себе. Но остальным об этом знать не обязательно.
Почему-то эти его слова ее задели.
— Значит, любовница — только по названию?
Он придвинулся к ней еще ближе — теперь уже так близко, что она ощущала исходивший от него жар.
— Двенадцать лет вранья наверняка превратили вас в очень убедительную актрису. Пора воспользоваться годами тренировки, чтобы начать врать в мою пользу. Так, как я пожелаю.
Она расправила плечи и подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Сейчас он стоял так близко, так близко… Ох, в другое время, в другом месте, будь она другой женщиной, — могла бы приподняться на цыпочки и прижаться губами к его губам.
Откуда взялась эта мысль?!
Ей вовсе не хотелось целовать этого мужчину. Он не создан для поцелуев. Для ее поцелуев…
— Значит, вы хотите погубить меня? — Она поджала губы.
Он небрежно пожал плечами:
— Но вы же разрушили мою жизнь… Так что это будет только справедливо, не так ли?
Ее жизнь была разрушена двенадцать лет назад, в тот момент, когда она залила кровью простыни и сбежала из той комнаты.
А если честно, то она погибла еще раньше, но только хорошо скрывала это, а теперь…
Теперь у нее полный дом мальчиков, о которых нужно заботиться. И наверное, это ее долг. Долг и обязанность. А если…
О, будь она проклята, если позволит этому человеку уничтожить жизнь миссис Макинтайр и ту безопасную гавань, которую она создала для этих мальчиков.
— Значит, мне придется отсюда уехать. И начать все сначала.
— Но вы это уже проделывали, — отрезал Темпл. И тут же с усмешкой подумал: «Отмщение — приятная штука, верно?»
Мара кивнула:
— Да, вы правы. Однако же… У меня есть одно условие. — «Скажи ему, скажи! — Эта мысль возникла из ниоткуда. — Скажи, что долги Кристофера включают и все деньги приюта».
Мара встретила его взгляд. Холодный и равнодушный. Такой же, как взгляды отцов этих мальчиков.
«Скажи, что его поступок угрожает благополучию мальчиков».
— Не вижу причин, по которым я должен принимать какие-либо ваши условия, — сказал он.
— А у вас нет выбора. Однажды я уже исчезла. И могу сделать это снова.
Ее угроза словно повисла между ними. Он долго смотрел на нее глазами, потемневшими от раздражения. Нет, пожалуй, даже от ненависти. Возможно, ему и следовало ее ненавидеть. Ведь она сама создала его такого с мастерством скульптора, только создала не из мрамора, а из гнева и ярости.
— Если ты снова сбежишь, я тебя найду. И тогда уже пленных брать не буду.
Это наполненное гневом обещание прозвучало слишком искренне. Было ясно: он не остановится ни перед чем — лишь бы отомстить. И следовательно, она, Мара, рисковала не только своей жизнью, но и всем тем, что любила. Но мальчиков она под удар не поставит, поэтому…
Твердо решив защитить мальчиков, Мара расправила плечи и заявила:
— Если вы намерены обращаться со мной как со шлюхой, то и заплатите соответственно.
Эти слова его задели — Мара ясно увидела, что удар попал в цель. И, не дождавшись ответного удара, она нанесла еще один:
— Я сделаю все, о чем вы попросите. Но вам придется попросить. Я буду играть в вашу глупую игру до тех пор, пока вы не решите предъявить меня всему Лондону. А потом, когда вы это сделаете, я уйду.
— Ради долгов брата?
— Ради того, чего я хочу от жизни.
Уголки его рта приподнялись в мимолетной улыбке, и Мара вновь подумала, что в другом месте, в другое время, будь она другой женщиной, ей бы понравилось вызывать у него улыбку. Но сейчас она ее ненавидела.
— Ваш брат… Он вас не стоит.
Она поморщилась:
— А это уж не ваша забота.
— Мара, но почему?.. Неужели сестринская любовь? На мой взгляд, ваш братец просто очень нуждается в хорошей трепке.
Она пожала плечами:
— Но все-таки вы отказались драться с ним. Боитесь дать ему шанс?
Казалось, он проглотил наживку.
— Надо мной еще никто никогда не брал верх.
Мара усмехнулась:
— Разве вчера ночью я вас не победила?
Услышав это, он замер на мгновение. Потом его черные глаза расширились, и он пробормотал:
— Злорадствуете? Раздуетесь, что опоили меня?
Она покачала головой:
— Нет, я радуюсь, что свалила вас. Разве не в этом цель поединка?
— Только на ринге, мисс Лоув. Это считается только там.
И тут она ослепительно улыбнулась, зная, что вызовет у него раздражение. Более того — надеясь, что вызовет у него раздражение.
— Пустословие! Вам просто стыдно признаться, что я вас побила.
Он криво усмехнулся:
— С помощью опиума можно и быка с ног свалить.
— Чепуха! Лошадь — может быть! Но уж никак не быка! Просто вам стыдно, вот и все. Ведь у меня тут полно мальчиков, ваша светлость. Должна ли я напоминать вам, что сразу понимаю, когда мужчинам стыдно?
Его взгляд потемнел, и он, нахмурившись, подался вперед — прямо-таки навис над ней. Как ни странно, от него пахло… гвоздикой и чабрецом — Мара не могла не обратить на это внимания.
И тут он вдруг прошептал ей прямо в ухо:
— Я не мальчик.
«Да уж, что верно, то верно», — подумала Мара. Она открыла рот, чтобы ответить… но так ничего и не сказала.
А Темпл усмехнулся и проговорил:
— Если хотите свалить меня, мисс Лоув, предлагаю встретиться на ринге.
— Вам придется заплатить мне за это.
— А если я не соглашусь? Что тогда? У вас ведь нет выбора…
Она пожала плечами:
— Но мне и терять нечего.
— Чушь! — заявил Темпл. — Людям всегда есть что терять, уверяю вас.
Мара невольно вздохнула. Было ясно: он поймал ее в ловушку. И бежать она не могла. Во всяком случае, не раньше, чем обеспечит безопасность мальчиков. Не раньше, чем вернет проигранные Китом деньги.
Она посмотрела в черные глаза Темпла, а он, словно прочитав ее мысли, прошептал:
— Вы можете сбежать, но я вас отыщу. И вам не понравится то, что случится потом.
Будь он проклят! Он не намерен ей уступать. Маре захотелось закричать, и тут она вдруг услышала:
— Вы будете не первой женщиной, которой я заплатил за выполнение моего требования…
Перед ней промелькнула картинка: руки и ноги, сплетенные на хрустящих белых простынях… И черные глаза этого огромного мужчины.
А он тут же добавил:
— Но уверяю вас, мисс Лоув, вы будете последней.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на его словах и понять, что он все-таки согласился. Да, приют будет спасен. А цена — ее жизнь, ее будущее.
Но зато приют будет спасен.
На нее нахлынуло облегчение, но в тот же миг Темпл вновь заговорил:
— Мы начнем сегодня вечером.
