Глава 19
Он впервые за двенадцать лет проснулся спокойный и сразу потянулся к Маре, стремясь побыстрее обнять ее и заняться с ней любовью, стремясь доказать ей, что они должны пожениться и что он сделает ее счастливой. Будет любить.
А он будет ее любить, каким бы странным и нереальным ни казалось ему это слово. Да, он никогда не предполагал, что для любви найдется место в его жизни, — но он будет ее любить! И начнет прямо сегодня.
Но в постели ее не оказалось. Рука его наткнулась на простыни, которые были слишком уж холодные…
Черт побери! Она сбежала!
Темпл вылетел из кровати. Натягивая штаны, он старался не вспоминать о том, как Мара снимала их с него ночью; не следовало затуманивать ясность мысли всем тем, что она заставила его испытывать.
За несколько секунд он оделся, затем выбежал из дома, добежал до конюшни, где оседлал коня, и уже через полчаса он оказался у дома номер 9 по Керситор-стрит. Перепрыгивая через ступеньки, герцог взлетел вверх и ворвался в дом быстрее, чем другой успел бы постучать. Хорошо, что дверь была не заперта, иначе он бы ее просто выбил.
Лидия как раз вышла в прихожую, когда он ворвался в дом. Девушка замерла, увидев герцога. А Темпл не стал мешкать — не время для любезностей.
— Где она? — выпалил он.
Очевидно, Лидия кое-чему научилась у своей старшей подруги.
— Прошу прощения, ваша светлость… Кто именно?
Темпл прожил на свете более тридцати лет, ни разу не удушив ни одной женщины. Он не собирался начинать прямо сейчас, но все же решил припугнуть девицу.
— Мисс Бейкер, я не в настроении играть в эти игры.
Лидия тяжело вздохнула.
— Ее здесь нет.
В глубине души он уже знал, что она скорее всего сказала правду, но не хотел в это верить. Чтобы не продолжать бессмысленный разговор, герцог на всякий случай направился прямо в кабинет и распахнул дверь, надеясь увидеть Мару, сидящую за столом… с золотисто-каштановыми волосами, стянутыми в тугой пучок.
Но ее там не оказалось.
Девственно чистый стол словно подготовили для лондонской сцены, а не для работы.
Темпл обернулся и встретил устремленный на него печальный, искренний взгляд Лидии.
— Ее комната… Проводите меня туда.
Девушка хотела отказаться — он это понял, но что-то заставило ее передумать. Она повернулась и стала подниматься вверх по лестнице. Затем пошла по длинному коридору и остановилась перед плотно закрытой дубовой дверью. Не дожидаясь разрешения, Темпл рывком распахнул дверь и вошел.
Пахло лимонами.
Лимонами и Марой.
Комнатка была чистой и аккуратной, как он и предполагал. Тут стоял платяной шкаф, слишком уж маленький, чтобы вместилось что-либо, кроме самых необходимых вещей. Имелся и небольшой стол с наполовину сгоревшей свечой и стопкой книг на нем. Темпл подошел и взглянул на книги. Романы. Много раз читанные и определенно любимые.
А еще здесь стояла очень узкая кровать, с которой Мара наверняка свешивалась во сне. И только в одном месте в этой комнате не царил безупречный порядок: поперек кровати лежал изумрудно-зеленый шелк. То самое платье, в котором она была вчера вечером, когда объявила о себе всему свету. Рядом с платьем лежал плащ с горностаевой оторочкой, а также шелковые перчатки — его, Темпла, подарок. Она ушла и даже не взяла с собой перчатки…
Темпл взял их и со вздохом провел по шелку пальцами. Обернувшись к Лидии, спросил:
— Где она?
В глазах девушки плескалась печаль.
— Ушла.
Темпл нахмурился. Он уже начинал терять терпение.
— Куда?
Лидия покачала головой:
— Не знаю. Она не сказала.
— Когда вернется?
Лидия уставилась в пол, и Темпл угадал ответ до того, как она произнесла:
— Никогда.
Ему хотелось заорать. Взбунтоваться против глупых женщин и жестокой судьбы. Но он только спросил:
— Почему?
Лидия снова посмотрела на него:
— Ради нас.
Полнейшая чушь. Он едва не сказал это вслух, но Лидия уже продолжала:
— Решила, что всем нам будет лучше без нее.
— Но она нужна мальчикам. Нужна вам. Этому дому…
Девушка грустно улыбнулась:
— Вы не понимаете… Она считает, что и вам без нее будет лучше.
— Она ошибается. — Во всяком случае, ему будет лучше с ней, это уж точно.
— Согласна. Но она считает, что ни один аристократ не оставит своего ребенка у женщины с таким темным прошлым, как у нее. Никто не станет жертвовать деньги приюту, которым управляет лгунья. И ни один герцог не сможет вернуться в общество, если за ним тянется скандал.
— К дьяволу общество!
Слова эти не шокировали Лидию. Напротив, она усмехнулась:
— Как это верно…
— Когда вы с ней познакомились? — спросил Темпл, сам не зная, откуда вдруг возник такой вопрос, но отчаянно желая узнать как можно больше о женщине, которую полюбил.
О Господи! Нужно ведь было сказать ей, что он ее любит. Может быть, тогда бы она осталась.
Лидия снова улыбнулась:
— О, это целая история…
— Рассказывайте.
— На севере Англии есть такой особый дом… Безопасное место для женщин, пытающихся изменить свою судьбу. Для дочерей и сестер. Для жен. Для проституток. И там женщины получают свой второй шанс.
Темпл кивнул. Такие дома существовали, это не новость. Женщин не всегда ценили так, как следовало бы. Он подумал о матери Мары, убитой мужем. О самой Маре, которую били и вынуждали выйти замуж за мужчину в три раза старше.
Он бы ее защитил!
Вот только… Ничего бы у него не получилось, выйди она замуж за его отца. И он бы всегда ненавидел своего отца, женившегося на женщине его мечты.
Лидия же тем временем продолжала:
— Мара провела там несколько лет, пока у нее не появилась возможность вернуться в Лондон и открыть «Дом Макинтайр». А я прожила там год. Может, чуть меньше. Мара всегда говорила об этом своем доме как о чем-то большем, чем просто приюте для мальчиков. Думаю, для нее это место значило нечто больше. Похоже, этот дом был для нее всем. — Лидия посмотрела Темплу в глаза. — Я думаю, она пыталась искупить свою вину перед одним аристократом, помогая многим другим.
Да, разумеется! Истина, заключавшаяся в словах девушки, едва его не уничтожила.
А эти мальчики… Они были самым главным в жизни Мары.
Когда он разыщет ее, то купит для них загородное поместье с лошадьми, игрушками и огромной территорией, где они смогут свободно бегать и расти. Он подарит каждому из них шанс на жизнь, о которой она мечтала.
Но сначала он подарит этот шанс ей.
— Я просил ее выйти за меня замуж.
Глаза Лидии широко распахнулись.
— Ох как хорошо… — пробормотала она.
— Я хотел сделать ее своей герцогиней, дать ей все, о чем она когда-либо мечтала. А она сбежала… — Темпл снова провел пальцами по перчаткам. — Даже не взяла эти чертовы перчатки.
— Она ничего не взяла, — отозвалась Лидия.
Темпл пристально взглянул на нее:
— В смысле?..
— Она сказала, что ничего не может у вас взять. И оставила все. Ни одежды не взяла, ни плаща.
Темпл оцепенел, вспомнив, как Мара разорвала его чек — деньги, заработанные ею во время их идиотского соглашения.
— У нее же нет денег!
Лидия кивнула.
— Несколько шиллингов. Больше ничего.
— Я предлагал ей достаточно, чтобы хватило на долгие годы. Целое состояние!
Девушка покачала головой:
— Она бы ни за что не взяла у вас деньги. Она бы ничего у вас не взяла. Сейчас не взяла бы.
— Почему?
— Вы не понимаете, что такое влюбленная женщина, верно?
Влюбленная?
— Она бы меня не бросила, если бы любила.
— Ну как же вы не понимаете, ваша светлость? — Лидия начала объяснять. — Она потому и ушла, что любит вас. Говорила о чем-то… В общем, о наследниках.
Жена… Дети… Наследники… Он говорил ей, что хочет этого.
И она ему поверила.
— Все, чего я хочу, — это она.
Лидия улыбнулась:
— Что ж, это уже кое-что.
Темпл не мог думать о том, что Мара его любит. Эти мысли сводили его с ума, а ему, если он хотел отыскать ее, следовало сохранять здравый рассудок. Потом он запрет ее в комнате и никогда оттуда не выпустит. И черт с ним, со здравым рассудком!
— Она ушла в разгар зимы без перчаток и без денег… — пробормотал герцог.
— Я не очень понимаю, почему эти перчатки имеют такое значение…
— Имеют!
— Да, разумеется. — Лидия решила не спорить. — В общем, вы понимаете, почему я так рассчитывала на ваше появление. Я очень надеюсь, что вы сможете ее отыскать.
— Я ее найду.
Лидия с облегчением вздохнула:
— Вот и хорошо.
— А потом я женюсь на ней.
Она улыбнулась:
— Превосходно!
— И нечего так радоваться. Вполне вероятно, что сразу после этого я ее придушу.
Лидия с серьезнейшим видом кивнула:
— Да, разумеется.
Темпл небрежно поклонился, развернулся, вышел из комнаты и начал спускаться по лестнице. Когда он дошел до середины последнего пролета, откуда-то из тени раздался тонкий голосок, заставивший его замереть на месте:
— Она ушла!..
Герцог обернулся и наверху, на площадке, увидел группку мальчишек; и все они были ужасно встревожены. Даниел же держал под мышкой Лаванду.
Темпл вздохнул.
— Значит, ушла?
Даниел, уставившись на него, сурово нахмурился:
— Она плакала, когда уходила.
У Темпла стиснуло грудь.
— Ты сам видел?
Мальчик кивнул:
— Да, видел. Хотя миссис Макинтайр никогда не плачет. Темпл вспомнил слезы в глазах Мары в ту ночь, когда он оставил ее на ринге — оставил голой! — и его захлестнуло чувство стыда.
— Это из-за вас она плакала.
Обвинение жестокое, но справедливое. Темпл и не думал ничего отрицать.
— Я найду ее и все исправлю, — заявил он.
Тут заговорил Генри, лицо которого исказилось от негодования и злости:
— Сэр, что вы ей сделали?
Он сделал… множество разных вещей.
«Я ей не верил».
«Я ей не доверял».
«Я не показал, как сильно ее люблю».
«Я ее не защитил».
Он выбрал одно из своих деяний — самое непростительное.
— Я совершил ошибку.
Джордж кивнул.
— Значит, вам нужно попросить прощения.
Похоже, остальные мальчики были с этим согласны.
— Девочки любят, когда у них просят прощения, — сказал кто-то из мальчишек.
Темпл снова кивнул:
— Именно это я и сделаю. Но сначала я должен ее найти.
— Она умеет прятаться, — сообщил Генри.
Все закивали:
— Да-да, лучше всех нас!
В этом Темпл не сомневался.
— Я тоже хорошо умею прятаться. А тот, кто умеет прятаться, превосходно умеет искать.
Джордж скептически усмехнулся:
— Так же хорошо, как она?
Темпл кивнул.
— Даже лучше. — Он очень надеялся, что это так.
Даниел вновь заговорил:
— Она нас бросила. Не думаю, что она вернется.
Страх в глазах мальчика отозвался таким же страхом в груди Темпла, и он сразу вспомнил, почему решил, что Даниел его сын.
Мальчик посмотрел на свинку:
— Она оставила Лаванду.
Увы, она оставила их всех. Оставила мальчиков, решив, что для них так будет лучше. Оставила Лидию, решив, что той будет проще управлять приютом без нависшего над головой скандала. Оставила Лаванду, потому что почтовый тракт, ведущий в то неизвестное место, куда она направилась, — совсем не подходящее место для свинки.
Тут подал голос еще один из мальчиков, печально повторив:
— Да, она оставила Лаванду.
Темпл поднялся вверх по ступенькам, присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с детьми, и протянул руку к свинке.
Он знал, что чувствовала сейчас маленькая розовая свинка. И мальчики тоже. Мара про всех про них «забыла».
— Можно мне взять ее на денек?
Мальчишки, сбившись в кучку, оживленно зашептались, принимая решение. Наконец Генри повернулся к Темплу и сказал:
— Да, можно. Но обязательно принесите ее обратно.
Даниел шагнул к герцогу и протянул ему животное.
— Вы должны вернуть их обеих, — заявил он.
Сердце гулко стукнуло в груди. Темпл кивнул и с серьезнейшим видом ответил:
— Да, именно так я и сделаю. — «Если получится», — добавил он мысленно.
— Ее здесь нет, — сказал Дункан Уэст.
Темпл, с Лавандой в руках, метался по кабинету газетчика, отказываясь ему верить.
— Она должна здесь быть! — Он уже начал понимать ее и знал: она не могла уехать из Лондона, пока не выполнит полностью их соглашение и не очистит его имя.
В это Темпл верил непоколебимо. Просто должен был верить. Потому что иначе придется признать, что она уже исчезла и что потребуется много времени на ее поиски. А он не хотел, чтобы поиски затянулись надолго. Он желал видеть ее немедленно. В своих объятиях. В своей постели. В жизни…
Да-да, он хотел начать ту жизнь, с которой они опоздали на двенадцать лет. Ту, что отняли у них обоих. Он хотел счастья, наслаждения и любви!..
Господи, ведь вполне возможно, что она уже беременна!
Его ребенком!
И будь он проклят, если не хочет этого ребенка — эту очаровательную маленькую девочку со странными глазами и золотисто-каштановыми волосами. Будь он проклят, если не хочет проводить с ними обеими каждую минуту!
Она должна быть здесь.
Темпл повернулся к Уэсту, сидевшему за письменным столом, заваленным бумагами, записками, статьями и бог знает чем еще.
— Она обязательно придет сюда, чтобы поговорить с вами, — заявил герцог. — Придет, чтобы рассказать всю историю.
Уэст откинулся на спинку стула, широко развел руками.
— Темпл, клянусь, я ужасно хочу, чтобы дверь сейчас распахнулась и сюда прямо с улицы вошла мисс Мара Лоув с рассказом, которого хватит, чтобы заполнять колонку несколько дней. — Газетчик помолчал и добавил: — Но все, что у меня сейчас есть, — это герцог со свиньей.
Темпл нахмурился и посмотрел на спящую Лаванду. А газетчик спросил:
— Зачем вам свинья?
— Это вас не касается.
Уэст криво усмехнулся:
— Милорд, я сделаю вас героем весьма забавной истории, если вы не скажете мне правду. Или, может быть, вы хотите заказать из нее какое-то необычное блюдо?
Темпл прижал Лаванду к груди. Намек на то, что она может стать чьим-то обедом, ему совершенно не понравился.
— Нет. Я просто присматриваю за ней.
Уэст с любопытством взглянул на собеседника:
— Присматриваете… за ней.
— Да забудьте вы про эту чертову свинью! — заорал Темпл. — Значит, Мару вы не видели?
— Не видел.
— Но если вдруг…
Уэст вскинул брови.
— Заверяю вас, весь Лондон о ней узнает, если мне выпадет шанс побеседовать с этой женщиной.
Темпл опять нахмурился.
— Не вздумайте сделать из нее посмешище.
— Если по справедливости, то она ведь разрушила вашу жизнь. Возможно, она заслуживает того, чтобы стать посмешищем. Иллюстраторы уже работают над изложением событий, случившихся вчера ночью.
Темпл перегнулся через стол; он едва сдерживал ярость.
— Не вздумайте сделать из нее посмешище, вам ясно?
Уэст посмотрел на визитера долгим взглядом и кивнул:
— Да, ясно.
Герцог еще больше помрачнел.
— Что именно вам ясно?
— Что дама вам небезразлична.
Не каждый день Темпла укладывали на обе лопатки, да еще представители прессы.
— Разумеется, она мне небезразлична. Я намерен жениться на ней.
Уэст отмахнулся.
— Никто и гроша ломаного не даст за женитьбу. Бросьте в Лондоне камень — и попадете в несчастливо женатого. Суть в том, что эта девушка вам небезразлична.
Темпл смотрел на Лаванду, спавшую у него на руках. Единственное существо на свете, не раздражавшее его сейчас.
— О Боже! Несокрушимый, непобедимый Темпл рухнул! Побежден женщиной!
Герцог посмотрел газетчику прямо в глаза.
— Если она появится здесь, пришлите за мной. Немедленно. Вам ясно?
— И что, держать ее под замком, пока вы не придете?
— Да. Если понадобится.
Она сейчас одна на улицах Лондона, без средств к существованию. И он хочет, чтобы ей ничто не угрожало. Хочет, чтобы она была рядом с ним. И он не успокоится, пока не отыщет ее.
Темпл уже повернулся к двери, но тут хозяин кабинета проговорил:
— Я согласен, но при одном условии.
Темпл нахмурился. Разумеется, этого следовало ожидать. Мог бы сразу догадаться, что Уэст непременно откусит свой кусок. Он обернулся к газетчику и вопросительно взглянул на него.
— Объясните, почему это так важно. В конце концов, ваше доброе имя она уже восстановила. Свет знает, что она жива. Вчера в бальном зале я видел многих женщин, узнавших ее. Она стала старше, но все такая же красавица. И всем запомнились эти глаза…
При упоминании о глазах Мары Темпла охватила ярость. Не желал он, чтобы люди их замечали! Не хотел, чтобы о них думали! Ее глаза вовсе не для них, а только для него. Он, Темпл, — единственный, кто вглядывался в них и видел куда больше, чем просто странность. Он всматривался в эти глаза и видел настоящую Мару.
А Уэст продолжал:
— Почему вас волнует, останется она или уйдет?
Герцог снова посмотрел в глаза газетчику.
— Однажды женщина, которую вы любите, ускользнет от вас, и тогда я задам вам тот же самый вопрос.
Он вышел из кабинета, оставив Уэста обдумывать сказанное им.
Газетчик долго сидел и ждал, когда хлопнет входная дверь. Затем подошел к окну и стал наблюдать, как герцог-убийца садится в седло, берет с места в карьер и скачет к следующему пункту своего назначения в поисках любимой женщины.
Лишь когда топот копыт затих, он негромко сказал:
— Можете выходить.
Дверь в небольшую кладовку отворилась, и в кабинет вышла Мара. Щеки ее были залиты слезами.
— Он ушел?
— Он ищет вас.
Она кивнула, уставившись себе под ноги, чувствуя невыносимую печаль. И невыразимое желание. Он любит ее. Он сам это сказал. Приехал сюда, разыскивая ее, и признался в своей любви.
— Он вас найдет.
Мара подняла голову.
— Может, и нет.
Но едва эти слова сорвались с ее губ, она вспомнила обещание Темпла: «Если ты сбежишь, я тебя отыщу».
Уэст покачал головой:
— Он найдет вас, потому что не перестанет искать.
— Может, и перестанет, — отозвалась Мара, надеясь, что так и будет. Надеясь, что он решит: не стоит она таких сложностей. Надеясь, что он найдет себе другую женщину, достойную его.
Уэст усмехнулся:
— Думаете, мужчина так просто откажется от поисков той, которую любит?
Женщины, которую любит. Жаркие слезы снова обожгли глаза. Он ее любит!
— Вот этого я понять никак не могу, — в задумчивости пробормотал Уэст. — Вы ведь его любите.
Мара кивнула:
— Да, очень.
— Так в чем же проблема?
Она не выдержала и засмеялась сквозь слезы.
— В чем проблема? Да вся эта история — одна большая проблема. Я его погубила, я уничтожила все, что было ему дорого. В сущности, украла его жизнь. Он заслуживает жену-аристократку и идеальных детишек-наследников.
Уэст подпер ладонью подбородок.
— Похоже, все это его ни капли не волнует.
Мара вздохнула.
— Но меня-то волнует! И весь Лондон — тоже! Герцог Ламонт никогда не займет своего законного места в обществе, если свяжется с женщиной, ответственной за все черные метки на его репутации.
— Репутация?.. — Уэст презрительно фыркнул. — Поверьте, дорогая, любая репутация — это ничто. Все в жизни случайно и изменчиво.
Мара решительно покачала головой:
— Нет, вы ошибаетесь!
— Думаю, вы слишком долго не имели дел с обществом, — заметил Уэст. — Вы, наверное, забыли, что герцогам, хоть имеющим жен со скандальным прошлым, хоть нет, как можно быстрее прощают все. В конце концов, только они и могут производить на свет новых герцогов. Аристократия нуждается в них, чтобы цивилизация не рухнула.
Может, он и прав. Возможно, Темпл сумеет пережить скандал, который наверняка разразится после ее появления перед всем Лондоном. Но сможет ли он забыть все то, что она с ним сделала?
Мара снова вздохнула.
— Что ж, вы получили от меня все, чего хотели, не так ли, мистер Уэст?
Дункан Уэст отлично понимал, когда разговор следовало прекратить. Он утвердительно кивнул:
— Да.
— И вы не скажете ему, что я была здесь?
— Только после того, как напечатаю вашу историю.
— А когда это случится?..
Он сверился с календарем.
— Через три дня.
Сердце Мары болезненно сжалось. Три дня на то, чтобы покинуть Лондон. Уехать быстро, тайно и далеко. Она подарит ему свободу, а потом постарается забыть его. Ради их общего блага.
Мара вышла из редакции Уэста, закутавшись в плащ и натянув капюшон на лицо. И шагнула на улицу — в холодный сырой туман, укутавший Лондон. Она мгновенно замерзла и пожалела, что у нее нет более теплых сапожек и более теплого плаща. Она мечтала о более теплом климате и тосковала о Темпле — всегда таком теплом… О, ей так хотелось к нему…
Мара прошла примерно с полмили, может, чуть больше, когда сообразила, что ее преследовала какая-то карета, двигавшаяся в ее темпе, — быстрее, когда она ускоряла шаг, и медленнее, когда замедляла. Мара остановилась и повернулась к большому черному экипажу без герба и вообще без каких-либо отличительных знаков.
Карета тоже остановилась.
Человек, сопровождающий экипаж, спрыгнул с запяток, открыл дверку и опустил ступеньки. А затем предложил Маре руку, чтобы помочь забраться внутрь.
Она покачала головой:
— Нет, я не собираюсь сюда садиться.
Юноша пришел в замешательство, но тут в дверце показалась шелковая лиловая вуаль.
— Поторопитесь, мисс Лоув! — раздался знакомый женский голос, и Мара невольно шагнула поближе. — Из кареты уходит тепло!
Мара сунула голову в дверку и увидела в карете Анну — женщину, с которой она сдружилась в «Ангеле».
— Вы?.. — изумилась Мара.
Анна улыбнулась:
— Да, верно. Я вас не обижу, но хочу поговорить в тепле, а не на холоде.
Мара колебалась.
— А вы здесь не для того, чтобы вернуть меня к Темплу?
Анна покачала головой:
— Нет-нет. Если вы, конечно, сами не решите вернуться к нему.
— Я ничего подобного не захочу.
Анна поплотнее закуталась в плащ и кивнула:
— Что ж, ваше дело. Пожалуйста, забирайтесь внутрь и закройте дверцу.
Мара послушалась. Горячие кирпичи на полу кареты так манили, что отказаться было невозможно. Анна постучала в стенку, и черный экипаж тронулся с места.
— А как вы узнали, где меня искать? — начала Мара с самого очевидного вопроса.
Губы куртизанки дрогнули в улыбке.
— Я-то не знала, зато Темпл знал.
Мара промолчала, и Анна вновь заговорила:
— Может, он знает вас лучше, зато я лучше разбираюсь в женщинах. — Она помолчала. — Кроме того, сомневаюсь, что хоть одна женщина на свете откажется от возможности провести утро с Дунканом Уэстом.
Мара покачала головой:
— Не понимаю…
Анна возвела глаза к потолку:
— Любая женщина, если она не влюблена безумно в Темпла.
— Но я не… — Мара осеклась. Ведь она и в самом деле была безумно влюблена в Темпла.
— Я знаю, что вы его любите, — заявила Анна. — Поэтому я и здесь.
Мара наморщила лоб, а собеседница продолжала:
— Кто-то же должен вам все объяснить, верно? Мы думали, Темпл сам это сделает, но, похоже, он слишком поглощен вами и не в состоянии мыслить разумно.
Затаив дыхание, Мара ждала, что сообщит ей эта женщина. Откашлявшись, она проговорила:
— Полагаю, вы большая специалистка… в вопросах бесчестья?
Губы Анны дернулись.
— Вообще-то да.
— И что же вы обо мне знаете?
— Знаю, что когда-то вы залили кровью постель и оставили Темпла отвечать за убийство. А потом отец выгнал его из дома, а светское общество стало его избегать. Знаю я и о том, что он ночевал под Темпл-баром, а затем начал прокладывать себе путь в жизни кулаками. Тогда-то Борн и придумал идиотский план — играть в кости с отребьями Лондона.
Мара слушала и холодела. Ужасно, что эта женщина знала так много о прошлом Темпла! Но Анну, похоже, все это ничуть не волновало, и она продолжала:
— И я была с ними, когда они открыли «Ангела». Тогда Темпл и стал самым известным боксером Британии. Я была с ним радом, когда он выиграл свой первый бой на ринге «Ангела». И была рядом, когда его денежные сундуки начали пополняться, положение в обществе укрепляться, а уважение к нему — расти.
— Это не уважение, — едко возразила Мара. — Это страх. И страх незаслуженный. Они считают его герцогом-убийцей, потому что я сделала его таким.
Анна улыбнулась:
— Неужели вы думаете, что он в жизни своей не сделал ничего, чтобы заслужить такое прозвище?
Мара наморщила лоб.
— Думаю, ничего…
Анна пожала плечами.
— Что ж, в любом случае уважение и страх — это почти одно и то же. — Она помолчала. Карету трясло, а холодный дождь заливал окно снаружи. — Как бы то ни было, Темплу нравится такая жизнь. Ведь у него есть деньги и друзья. И многие в Лондоне всегда будут на его стороне, что бы ни случилось.
«Неужели она права, эта странная, загадочная женщина? — думала Мара. — Неужели ему нравится эта его жизнь? Или он каждую минуту сожалеет о той, что я у него отняла?»
— Единственное, чего ему не хватает, — это вас. — Мара оцепенела, и Анна, заметив это, продолжила еще более настойчиво: — Возвращайтесь в «Ангел». Спросите его сами. Да-да, вернитесь. Позвольте ему показать вам, как сильно он вас любит!
«Ах какое соблазнительное предложение!» — мысленно воскликнула Мара. Но все же решительно заявила:
— Я в доли, перед ним и обязана уйти. Обязана вернуть все то, что отняла. Надо начисто вытереть грифельную доску.
Анна снова улыбнулась:
— Даже если вы правы, даже если подобное возможно, не задолжали ли вы ему и шанс на счастье?
Он назвал ее женщиной, которую любит. А он — мужчина, которого любит она. Неужели это все, что требуется для счастья?
Святые небеса, да если бы она думала, что сможет сделать его счастливым, — кинулась бы ему в объятия! В тусклом пространстве кареты Мара поймала взгляд собеседницы.
— Иногда одной любви недостаточно, — пробормотала она.
Анна кивнула:
— Господь свидетель, это правда. Но в данном случае у вас есть не только любовь, верно?
Мара молчала, и Анна крепко сжала ее руку.
— Однажды вы сказали мне, что у вас нет друзей, так?
Мара кивнула:
— Да, так. Настоящих нет.
— Уже есть.
На глаза снова навернулись слезы, и Мара постучала в стенку кареты, как до этого сделала Анна. Карета тотчас замедлила ход и остановилась. Слуга открыл дверцу и опустил ступеньки.
Мара спустилась вниз, мысленно поклявшись, что не обернется. И она не обернулась даже тогда, когда Анна сказала ей вслед:
— Подумайте о том, что я говорила, мисс Лоув. Вам в любое время будут рады в клубе.