Глава 11
Если бы ему предложили десять тысяч фунтов, чтобы он догадался, кто выйдет на ринг следующим, ни за что бы не предположил, что это будет Мара.
Но когда все внезапно замолчали… О, в этот момент он не сомневался, что, повернувшись, увидит ее. Хотя в то же время был уверен, что подобное невозможно.
И вот она стоит перед ним, высокая и гордая. Стоит в середине ринга с таким видом… словно для женщины в маске выйти на боксерский ринг в мужском клубе — самое обычное дело.
Она совершенно безумна!
А затем она заговорила — бросила ему вызов осознанно и хладнокровно — как будто у нее имелись на это все права. Разумеется, она знала, что такое ее поведение грозило скандалом. Что тотчас же и произошло; началась настоящая какофония — фырканье, гогот, ворчание… Но Темпл все же взял себя в руки и подошел к ней — своему противнику во всех смыслах этого слова и в то же время — совсем не врагу.
Мара же не шелохнулась. И ему захотелось, чтобы она сняла маску. Захотелось увидеть выражение ее лица.
Конечно, он мог это сделать, стоило только пожелать. Он мог бы сорвать с нее маску прямо здесь, в сущности, перед всем Лондоном, однако же… О, тогда бы он не узнал, как далеко Мара готова зайти, и поэтому…
Склонив голову, Темпл пробормотал так тихо, чтобы услышала только она:
— Довольно дерзкий жест…
Она криво усмехнулась:
— Мне говорили, что шлюхи должны быть дерзкими.
И тут он понял… Понял, что она в бешенстве.
Впрочем, так и должно быть. Он ведь назвал ее шлюхой.
Его пронзило чувство вины, и он уже подыскивал слова, хоть как-то загладившие бы его вину, но в этот момент Мара добавила:
— И те, что делают первый ход, — тоже. Вам не кажется?
Чувство вины тотчас улетучилось, его вытеснил прозвучавший в словах Мары вызов. И в тот же миг накатило возбуждение, охватывавшее его всякий раз, когда они сталкивались лицом к лицу.
— Думаете, я позволю вам победить? — спросил Темпл.
Губы Мары расплылись в улыбке.
— Думаю, у вас нет выбора.
— Вы просчитались.
— Как так?..
Темпл рассмеялся.
— Мой ринг — мои правила. — Он поднял руку, и толпа мужчин — человек двести, а то и больше — замолчала.
Глаза Мары под маской широко распахнулись; она никак не ожидала, что Темпл так легко управлялся со всеми этими людьми.
— Джентльмены!.. — обратился он к залу. — Похоже, сегодняшние развлечения еще не окончены!
Темпл подошел ближе к Маре, и его тут же обволок нежный лимонный аромат, столь неуместный в этом грязном зале. Да-да, ей тут не место, но… Но в то же время казалось, что ей тут самое место. Возможно, ему просто не хотелось, чтобы она уходила, хотя он и понимал, что это необходимо.
А она сейчас стояла так близко, что он мог к ней прикоснуться. И Темпл притянул ее к себе, скользнул ногой между ее ног, наслаждаясь тем, как шелковые юбки льнут к его бриджам, наслаждаясь ее телом в своих объятиях.
Но одновременно злился на то, что она, оказавшись рядом, как будто поглощала все его мысли, отвлекала его от главной цели…
От возмездия.
Он привлек ее к себе еще ближе. Мара ахнула, упершись в его обнаженную грудь ладонями, гладкими и прохладными. А он, еще более понизив голос, произнес:
— Вы сами постелили себе постель.
На долю секунды Мара замерла — словно эти его слова имели для нее какое-то особенное значение.
— В таком случае, ваша светлость, мне самое время в нее лечь, — ответила она.
Сказанное ею его удивило. «Неужели перед ней возникла та же картина, что и передо мной? — думал Темпл. — Мы оба в постели. Вместе. Обнаженные. О, как восхитительно!»
Темпл повернулся к толпе, с омерзением глядя на голодные взгляды, устремленные на Мару. Впрочем, он понимал, что от этих людей никуда не деться — они нужны были «Ангелу».
— Проверить, нет ли у нее оружия? — спросил он.
Раздался рев одобрения, и Темпл потянулся к ее юбкам, не сомневаясь, что нож, который она носила с собой с почти религиозным рвением, должен был находиться где-то там. Его руки скользнули по ее талии и бедрам, и Мара ахнула, причем явно наслаждаясь происходящим.
Темпл посмотрел ей в глаза:
— Вот уж не думал, что вы эксгибиционистка.
Она поджала губы, пробурчала:
— Милорд, что за чушь?
— Хмм… — протянул он с усмешкой. — Но ваши сегодняшние поступки свидетельствуют именно об этом.
Тут его пальцы нащупали карман юбки, а в нем — записную книжку с полной историей их отношений в фунтах, шиллингах и пенсах. Пристально взглянув на него, Мара предупредила:
— Осторожнее, ваша светлость, а то этот вечер обойдется вам куда дороже, чем вы думаете.
Нащупав наконец нож, Темпл не смог сдержать улыбку.
— Эбер сделала вам карман?
Глаза Мары прищурились в прорезях маски.
— Мне казалось, я ясно дала вам понять, что отлично управляюсь с иголкой.
Темпл не выдержал и засмеялся. Потрясающая женщина! Получить платье стоимостью выше, чем ее годовое жалованье, — и тут же пришить к нему карман, чтобы прятать туда оружие.
Он вытащил нож и высоко поднял его над головой:
— У леди имеется сталь!
Причем во многих смыслах.
Мужская толпа захохотала. Темпл же швырнул нож через ринг, не глядя, как он скользит по опилкам, — был слишком сосредоточен на ней, на Маре. А она, повысив голос, проговорила:
— Женщина не может быть чрезмерно осторожной, ваша светлость. — Теперь она играла на толпу, поэтому и улыбнулась. — Милорд, так как же насчет моего вызова? Разве теперь, когда вы лишили меня ножа, мы с вами не на равных?
Толпа разразилась гоготом, и Темпл понял, чего добивалась эта женщина.
— Только не на ринге, любовь моя. Но может быть, мы сможем подыскать другое местечко, чтобы это обсудить?
Мужчины еще громче захохотали. Мара же произнесла громко, на весь зал:
— Не думаю! У вас мой долг, и я пришла, чтобы победить и вернуть его. Ведь так принято в «Ангеле», верно?!
— О-о-о!.. — взвыла толпа.
Темпл медленно покачал головой и пробурчал:
— Я не дерусь с женщинами. — Он вспомнил тот первый раз, когда сказал ей об этом. И вспомнил человека, которым был тогда. Но теперь он изменился, стал совсем другим. Вот только… что из этого следовало?
Мара, продолжая упираться ему в грудь, стиснула кулак.
— А скажите мне, ваша светлость, хоть одна из лам бросала вам вызов тут, на ринге?
— А ведь она права, Темпл! — прокричал кто-то из публики.
— Я дам тебе сотню фунтов, только позволь принять ее вызов вместо тебя, Темпл!
— Всего сотню?! Да за такую милашку я дам пятьсот! Держу пари, в простыне она выглядит потрясающе!
Темпл отпустил Мару и оглянулся. Оливер Денсмор, наипервейший осел Лондона, висел на канатах, вывалив от похоти язык.
Темпл подавил порыв пнуть его хорошенько в зубы.
— Ну так как, ваша светлость? — продолжала Мара. — Хоть одна женщина предлагала вам поучаствовать в подобной забаве?
Столь двусмысленная фраза подействовала на него как удар в пах, и внезапно он понял, что Мара искуснее любого противника, когда-либо выходившего на этот ринг.
— Нет. — Темпл покачал головой.
Мара же медленно повернулась к зеркальной стене, за которой наверняка хихикали и сплетничали женщины, строя насчет нее догадки. Посмотрев в глаза своему отражению, она широко и дружелюбно себе улыбнулась. И тут же подумала: «Ох как хорошо улыбаться самой себе всю оставшуюся жизнь».
— А… так?! — произнесла Мара громко, чтобы все ее услышали. — Значит, вы сдаетесь?!
Ощутив некоторое беспокойство, Темпл медлил с ответом. Потом наконец изрек:
— Нет.
Мара повернулась к судье. А тот так выпучил глаза, что они, казалось, едва не вываливались из орбит.
— Разве не таковы правила матчей, сэр? Бой должен состояться, иначе считается, что отказавшийся сдался, верно?
Судья открыл рот и тут же его закрыл. Затем посмотрел на Темпла. Герцог же скрестил на груди руки и с усмешкой проговорил:
— Существуют и другие способы сражаться. Не обязательно одерживать победу на ринге.
Мара тоже усмехнулась, причем выглядела при этом невыносимо соблазнительно.
— Милорд, вы имели в виду, что есть другие способы принести победу мне?
Толпа словно взбесилась. Казалось, все они преклонялись перед этой таинственной женщиной в маске. Хотя… что ж, в эту минуту и он, Темпл, перед ней преклонялся.
В следующее мгновение он заключил ее в объятия, крепко прижал к себе и впился поцелуем в ее губы. Тем самым заявив на нее права перед лицом Господа и перед всем Лондоном.
Он упивался ее сладостью. Ее пряностью. А рев собравшихся в зале людей отдалился, как будто их и не было здесь вовсе.
Но лишь через некоторое время Темпл понял, что Мара отвечала ему с той же страстью. С тем же пылом. И было ясно, что она чувствовала то же самое, хотела его так же сильно, как он ее.
Какая катастрофа! Но он будет волноваться об этом потом, а сейчас…
Сейчас Темпл целовал ее снова и снова, и казалось, что весь мир куда-то исчез и не осталось никого, кроме нее, кроме них двоих. И было ясно, что они прекрасно подходят друг другу, вот только…
Но ведь они не одни! И он едва не овладел ею на виду всего Лондона!
О Боже, он целовал ее на глазах всего города! И он ее обесчестил!
Темпл оторвался от ее губ, наслаждаясь тем, как она потянулась к нему, тем, что она томилась по нему точно так же, как он по ней.
Но нет! Она обесчещена! Как будто она та самая шлюха, какой он ее обозвал. Тогда ему хотелось, чтобы она почувствовала себя шлюхой, но теперь…
О Господи, что же он наделал?!
Но ведь это и было его целью, верно? Возмездие… Но почему-то все это оказалось… неправильным. В его план не включалось вожделение. Или страсть. Скорее даже чувства.
Что она с ним сделала?
Мара вскинула золотистую бровь.
— Ну так как, ваша светлость? Вы деретесь или сдаетесь?
— Ни то ни другое.
Он не стал дожидаться ее ответной реплики, а просто подхватил на руки, радуясь тому, что маска все еще скрывала ее лицо, и понес прочь с ринга под одобрительные возгласы толпы. А потом вдруг…
Все испортил человек, преградивший ему путь.
Кристофер Лоув!
И он, ее брат, проговорил:
— Думаешь, ты победил? Думаешь, можешь отнять у меня все, даже мою сестру?
В зале воцарилась тишина, и каждый присутствующий подался вперед, чтобы не пропустить ни слова.
Мара — Темпл уже опустил ее на пол — шагнула к брату, понимая, что он в бешенстве. Стремясь успокоить его, она протянула к нему руки, но герцог ее остановил, мгновенно вклинившись между ней и братом. А тот, движимый собственной глупостью, громко и зло заявил:
— Весь Лондон считает тебя победителем! Но на самом деле герцог-убийца — просто трус. — Он посмотрел на Мару, и она увидела в его глазах ненависть, такую же, как когда-то у отца. — Трус и развратник!
По залу пронесся вздох. И Мара тоже ахнула. Сказанное было настоящим ударом, и нанес его человек, которому следовало бы позаботиться о ее репутации. Теперь Темплу придется с ним драться. У него не осталось выбора, и Кит это знал. Если тебя назвали «трусом», нельзя не принять бой.
Мара вновь потянулась к брату, Темпл снова ее остановил. И сказал очень тихо — так, что его услышала только она:
— Нет, мое…
Во взгляде герцога тоже пылал гнев, но… какой-то другой. Он защищал ее? Да кто же он, этот человек?
Однако Кит этого гнева не видел; его ослепило собственное неистовство.
— Ты никогда не дерешься с теми, у кого имеются на это законные причины! — Он потрясал кулаками. — Но сейчас я здесь, и ты не сможешь от меня отмахнуться! Ты будешь со мной драться!
Это заявление вывело собравшихся из ступора, все ринулись к букмекерам, ибо каждый жаждал сделать ставку.
— Это бой века! — кричал один. — Две сотни на Темпла на мгновенную победу!
Другой же кричал:
— Только один раунд!
— Пятьдесят на то, что Темпл сломает Лоуву три ребра! — прогремел чей-то зычный голос.
— Семьдесят пять на то, что герцог-убийца подтвердит свое прозвище!
Лондон ждал этого матча десять лет. Да нет, дольше! Герцог-убийца против брата своей жертвы! Современные Давид и Голиаф!
В голове Мары прозвучали слова Кита, сказанные им во время последней встречи: «Я не смогу держаться в стороне. А теперь и ты тоже». О Боже, он погубит все! Снова проиграет все до последнего пенни и разрушит то, что она, Мара, успела сделать.
Эта мысль привела ее в отчаяние, и она уже решила…
Нет-нет, ни в коем случае не бежать! Ведь сейчас можно будет выиграть все! Деньги, приют и… этого мужчину?
Она отогнала столь глупую мысль. Такого мужчину нельзя выиграть. Во всяком случае, она, Мара, этого не сможет сделать. И вообще она его не заслуживала.
А он после всего этого будет от нее избавлен…
Герцог отодвинул Мару дальше, к канатам.
— Темпл… — сказала она негромко, не зная толком, что говорить дальше.
А он на нее не смотрел, будто ее вообще не существовало. Но она в эту минуту хотела только одного — чтобы он ее увидел. Она хотела вернуться назад. К портнихе. Или к тому вечеру на улице возле его дома. А еще лучше — на двенадцать лет назад.
По более всего на свете она хотела хоть как-то изменить то, что происходило сейчас.
— Темпл… — повторила Мара, пытаясь вложить все, что чувствовала, в его имя.
А он вдруг подхватил ее и поставил по ту сторону канатов, где уже ждал маркиз Борн. Тот принял Мару и пробормотал:
— Ему бы следовало убить вас за такую подлость.
Боже правый! Ну не могут же они думать, что она все это спланировала заранее? Он не может! Ведь она, Мара… Ох, похоже, они с Темплом — две стороны одной монеты.
Как только он победит, она расскажет ему все. Все до последней капли. С самого начала. Расскажет, что деньги эти принадлежат приюту. И что она боролась только за мальчиков — больше ни за что. И если честно… То она даже желала его победы — вот так-то!
Но сейчас у нее не было выбора, оставалось только наблюдать за боем.
Тут Темпл стал лицом к Киту, и Мара тотчас поняла, что этот бой совершенно не похож на тот, с Дрейком. Потому что на сей раз в глазах Темпла пылала ярость.
Он провел ногой черту в опилках на полу, и все началось. Или, может быть, это конец?..
Бой начался, но даже и сейчас Темпл следовал собственным правилам. Позволил Киту нанести первый удар. Брат набросился на герцога со злобной напряженностью и ударил в глаз.
Однако Темпл выдержал и первый удар, и второй, и третий. А затем взялся за противника именно в том стиле, в каком, по слухам, дрался всегда. Он работал кулаками неумолимо, молотил Кита по ребрам, по животу, и вот уже ее брат отходит в сторону, чтобы перевести дыхание. И собраться с силами. А потом…
Потом Кит снова бросился на герцога, тот обрушил на него град ударов, и Кит отлетел на канаты. Причем один глаз у него почти закрылся, и он…
Пусть она, Мара, иногда его ненавидела. Пусть он давно не был тем маленьким мальчиком, которого она защищала когда-то. Но он все равно оставался ее братом! И она не хотела, чтобы он погиб.
Мара взмолилась:
— Кит! Прекрати это! Он убьет тебя!
Брат посмотрел ей в глаза. Она ожидала увидеть в них боль, сожаление, изумление… но увидела нечто совершенно неожиданное. Ненависть!
— Ты выбрала его! — закричал он.
Мара помотала головой:
— Нет.
Ведь это… неправда. Или правда? Конечно, она выбрала мальчиков, их безопасность, и все же… Каким-то образом она выбрала и Темпла.
Мысль эта ее потрясла.
Боже милостивый, неужели она и впрямь выбрала его?! Но позволит ли он это? Взгляд ее метнулся к герцогу. И встретился с его взглядом, холодным и суровым.
Судорожно сглотнув, Мара снова повернулась к брату. Тот улыбнулся ей. Улыбнулся, как когда-то в детстве, когда придумывал для них какое-нибудь развлечение, за которое отец его потом обязательно выпорол бы.
А потом протянул руку к полу, к ее ножу, все еще лежавшему у канатов.
Мара увидела блеск стали и закричала:
— Нет!
Но было слишком поздно; Кит уже пошел на Темпла, а тот не следил за ним, он смотрел на нее.
— Он убьет тебя! — закричала Мара герцогу и, как безумная, вырвавшись из рук Борна, кинулась к рингу и схватилась за веревки, пытаясь добраться до Темпла. Пытаясь его спасти.
Но ее крик утонул в воплях толпы, орущей, ревущей, воющей, как псы на охоте, жаждущие крови.
И Кит доставил им удовольствие.
Нож глубоко вонзился в грудь Темпла, и тут же вокруг раны расцвела кровь — как уродливый цветок.
Мара, уже почти выбравшаяся на ринг, оцепенела. Кто-то схватил ее за талию и с немыслимой силой поволок назад. Она не понимала, что кричит, пока ее пронзительные вопли не сделались уж и вовсе оглушительными.
А герцог-убийца… В первый раз с тех пор как Темпл двенадцать лет назад вышел на ринг, он упал. Мара не могла оторвать глаз от его разбросанных в стороны ног и от кровавой реки, хлеставшей из него, окрашивавшей опилки в темный цвет.
На ринг выскочил высокий рыжеволосый мужчина; он опустился на колени рядом с Темплом и, склонившись над ним, что-то закричал. А потом…
Потом Мара уже не видела ничего, все загородили мужчины, пытавшиеся добраться до Темпла. И каждый из них что-то кричал.
— Он мертв! — раздался чей-то голос.
— Нет, — прошептала Мара, отказываясь в это верить.
Что же она наделала?!
Нет, Темпл слишком сильный, слишком крупный, слишком… живой, чтобы умереть.
Вырываясь из чьих-то рук, державших ее железной хваткой, Мара в отчаянии закричала:
— Нет, это не может быть правдой!
Руки сжали ее до боли. И над ухом у нее раздался зловещий голос Борна:
— Если он умер, вы дорого заплатите за это.
