Глава 10
Неприкрытая враждебность. Настоящая скотина! Назвал ее шлюхой! Назвал с той злокозненной заносчивостью, что присуща лишь богатым, ничем не обремененным людям. Герцогам. Наверняка решил: раз она соглашается снабдить его нужной ему информацией только за деньги, значит, она проститутка!
Будь она мужчиной, это слово вообще не пришло бы ему в голову. Будь она мужчиной, он бы такого ни за что не сказал.
«Если вы, ваша светлость, намерены обращаться со мной как со шлюхой, то и платите соответственно», — внезапно вспомнились ей ее собственные слова.
Ну ладно! Пусть она первая использовала это слово. Но это же — совсем другое! А он… Он своими прикосновениями вывернул ее наизнанку. Искушал! Сделал все, чтобы ей понравиться!
А потом назвал шлюхой.
Он заслуживает, чтобы ему наконец дали настоящий отпор. Великий, непобедимый Темпл должен быть побит. Ею!
Кипя от гнева, Мара в маске шла вслед за охранником по длинному, извилистому коридору. Она слишком злилась, чтобы думать о том, куда они идут, или о том, что произойдет дальше, — слишком погрузилась в мысленное потрошение Темпла. Очнулась же только тогда, когда охранник жестом предложил ей пройти в какое-то помещение и закрыл за ней дверь, оставив одну в толпе людей.
В толпе женщин!
Ее охватило удивление. Женщинам ведь не место в мужском клубе! В казино!
Мара окинула взглядом комнату и весело щебечущих дам. Некоторых узнала. Маркиза… Две графини… Итальянская герцогиня, известная своими скандалами…
Мара рассматривала остальных женщин с изумлением, смешанным с любопытством, — все были в ошеломительных шелках и атласе, а некоторые — в масках. Причем беседовали весьма непринужденно, будто собрались на чаепитие.
И это были не просто женщины, а аристократки.
Только через некоторое время, когда немного пришла в себя, Мара обнаружила то, что должна была увидеть с самого начала, едва ее втолкнули сюда.
Одна стена этого длинного, узкого, почти темного помещения полностью представляла собой окно. Огромное затемненное окно, выходившее на зал, полный мужчин, — все они, в вечерних костюмах, стояли «подковой». Стояли неподвижно — и одновременно находились в постоянном движении; они смеялись, громко разговаривали, перекрикивались… и словно вибрировали, точно листья на дубе в жаркий летний полдень.
Мужская толпа окружала большое пустое пространство, огороженное канатами и посыпанное опилками. Женщинам же открывался на него превосходный вид.
«Ринг!» — мысленно воскликнула Мара.
Она подошла ближе к стеклу и, не в силах удержаться, протянула руку, чтобы дотронуться до него. К счастью, ей вовремя пришло в голову, что мужчины, возможно, заметят ее, если она подойдет совсем близко к стеклу. Мара отдернула руку. Но она никак не могла понять, почему мужчины совершенно не интересовались окном этой полутемной комнаты, заполненной дамами.
Неужели присутствие здесь женщин их не возмущало? Неужели им не хотелось прогнать их отсюда? Что же за место такое, этот клуб?..
— Они вас не увидят, — произнесла рядом с ней какая-то леди. Ее серьезные голубые глаза за толстыми стеклами очков сразу привлекли внимание Мары. — Это не окно. Это зеркало.
— Зеркало?.. — Это окно ничем не походило на зеркало. Должно быть, женщина заметила растерянность Мары, потому что продолжила: — Мы их видеть можем, а они видят только себя.
И в тот же миг перед рингом прошелся какой-то джентльмен — так близко от окна, что мог бы его потрогать. Он остановился и повернулся лицом к Маре. Она подалась вперед. Он сделал то же самое. При этом он задрал подбородок и вспушил галстук. Мара помахала рукой прямо перед его длинным бледным лицом. Он оскалился. Мара опустила руку. А джентльмен пальцем в перчатке поскреб кривоватые, желтые от чая и табака зубы, скорчил гримасу, затем повернулся и отошел.
Несколько женщин рядом с Марой громко расхохотались.
— Ну вот!.. Лорд Хаундсвелл наверняка был бы очень смущен, узнав, что мы тут полюбовались остатками его обеда. — Леди улыбнулась Маре: — Теперь верите?
Мара усмехнулась:
— Должно быть, вы тут часами развлекаетесь.
— Это если нет боев. О, смотрите! Дрейк выходит на ринг!
Болтовня в комнате сразу стихла; дамы обратили все свое внимание на молодого человека, пролезавшего между канатами на засыпанный опилками пол, где его дожидались двое других — маркиз Борн и еще один типичный аристократ, бледный и взволнованный.
Толпа же у дальнего конца ринга расступилась, и, казалось, все затаили дыхание.
— Теперь — в любую минуту, — послышался женский голос рядом с Марой. И все дамы замерли в ожидании. Они ждали Темпла!
И Мара тотчас поняла, что тоже его ждала. Хотя и ненавидела.
И вот он наконец появился, заполнив почти весь дверной проем, — высоченный, широкоплечий и огромный, как дом, — с голым торсом и «одетый» в те скандальные татуировки, а также бриджи из оленьей кожи, обтягивавшие мускулистые ноги; и еще были льняные полоски, которыми она бинтована костяшки его пальцев и запястья. Но Мара старалась не вспоминать о том, что чувствовала, когда бинтовала Темпла.
А когда он ее поцеловал… Нет-нет, об этом тем более не следует думать.
— Он самый большой, самый прекрасный дикарь на свете, — со вздохом сказала еще какая-то женщина, и Мара застыла, заставляя себя не оборачиваться. Ей плевать на то, что в этом голосе слышалось не только восхищение, но и еще что-то… весьма походившее на личный опыт.
— Какая досада, что он не проявляет к тебе никакого интереса, Харриет, — отозвалась другая дама, вызвав взрыв смеха у остальных.
Вот и хорошо! Значит, у той леди не было никакого опыта.
И тут Маре вдруг показалось, что Темпл смотрел прямо на нее, словно «волшебное» стекло являлось зеркалом для всех в мужском помещении, кроме него. Словно он знал, что она сейчас смотрела на него неотрывно.
И вот он уже пролез между канатами. А Борн, теперь казавшийся карликом по сравнению с Темплом, подошел к мистеру Дрейку и что-то ему сказал. Дрейк же широко развел руками, а маркиз… Он почему-то похлопал по его бриджам, словно обыскивал.
Мара, не удержавшись, спросила:
— Что они делают?
— Проверяют, нет ли оружия, — пояснила одна из дам. — Боксерам разрешается иметь секунданта, дабы убедиться, что схватка будет честной.
— Темпл ни за что не стал бы мошенничать! — воскликнула Мара, привлекая к себе внимание остальных женщин и отчаянно желая проглотить свои слова. Ее бросило в жар, и она переводила взгляд с одной леди на другую, потом наконец остановилась на той, что заговорила с ней; то была необычно высокая блондинка с карими глазами, казавшимися почти золотыми в свете ярко освещенного ринга.
— Верно, — согласилась дама. — Он не станет.
Вот оно! Эта женщина говорила с уверенностью, которую дает только личный опыт, и Мара поняла, что насчет предыдущей леди она ошиблась. А вот эта дама знакома с ним близко. И она достаточно красива для него. Наверняка они с Темплом очень хорошо смотрелись вместе — оба высокие… пусть даже и совершенно противоположные во всем остальном.
Мара сразу представила, как длинные руки этой леди обвивают его шею, как ее изящные пальцы запутываются в его темных волосах. А его ладони — на ее талии, и он…
Мара вдруг снова возненавидела его, но на сей раз — по другой, более тревожной причине.
В дальнем конце комнаты какая-то женщина громко проговорила:
— Чего бы я только не отдала сейчас — лишь бы побыть секундантом Дрейка!
Мара снова обратила свое внимание на ринг, где какой-то хорошо одетый джентльмен подошел к Темплу, показывая ему, чтобы тот поднял вверх руки. Темпл повиновался, причем мышцы у него на груди и на животе заиграли — и у Мары пересохло во рту. Он выглядел сейчас потрясающе! А секундант тем временем проверял, нет ли у него оружия. Темпл же… Он стоял с презрительной усмешкой на губах, словно на его стороне был сам дьявол и поэтому ему ни к чему жульничать.
Мара представила, как он стоял, подняв руки над головой и держась за те ремни, что свисали с потолка, а она… Ох как же она жаждала его прикосновений. И его поцелуев!
Нет, ничего она не жаждала! Она его ненавидит!
— Ну, давай же, парень! Потрогай его! — раздался крик одной из дам.
— Проверь как следует все его укромные уголки и щелочки! — закричала другая.
Леди словно состязались в том, кто отпустит более непристойное замечание. И громко хохотали, подбадривая джентльмена, осматривавшего герцога Ламонта со скоростью, вызванной то ли страхом, то ли смущением.
— Э… не так быстро!
— И не так нежно!
— Держу пари на все мое состояние, что Темпл любит крепкую руку!
— Вы имеете в виду состояние вашего мужа? — вдруг спросила рыжеволосая леди, приблизившаяся к окну.
Дама с усмешкой ответила:
— Чего граф не знает, то его не тревожит. О, вы только посмотрите на его размеры!
— Ставлю десять соверенов, что он такой же большой везде!
— Никто не примет такого пари, Флора, — со смехом сказала какая-то леди. — Но ни одна из нас не хочет, чтобы ты ошиблась.
— Готова рискнуть и провести ночь с герцогом-убийцей, чтобы выяснить!
Хохот прокатился по комнате, и некоторые из женщин даже прослезились от смеха.
Мара в очередной раз окинула взглядом комнату. Повсюду шелка и атлас. Безупречные прически и макияж. И все эти дамы пускали слюнки, глядя на Темпла. Они помнили его прозвище, но забыли главное, забыли о том, что он — герцог. А ведь он заслуживал их уважение…
Но даже если бы он не был герцогом… Все равно к нему следовало относиться с уважением!
Мара невольно вздохнула. Вместе с этой мыслью нахлынула волна сожаления, а также острое понимание того… Ах, если бы сейчас вернуться в прошлое, если бы можно было все изменить… Тогда все было бы по-другому, тогда бы… Увы, она не могла ничего изменить.
Наконец секунданты закончили проверку и отошли от Темпла. И тот башмаком провел в опилках черту посреди ринга. О, даже это движение, резкое и размашистое, вышло у него грациозно!
— Линия старта, — объяснила Маре ее новая приятельница. — Они становятся друг против друга по обе стороны этой черты, а дальше будет столько раундов, сколько потребуется. Пока один не упадет и не сможет встать.
— Ставок больше нет, дамы! — подал голос мужчина, который привел Мару в эту комнату.
А собеседница Мары продолжала объяснять:
— Темпл всегда позволяет противнику нанести удар первым.
— Почему?
Дама усмехнулась и решительно заявила:
— Потому что он непобедим! Поэтому и дает противникам шанс. Справедливость, понимаете?
Справедливость… То, о чем она всегда мечтала. А Темпл… Он хороший человек, пусть даже этого никто не видит. Пусть даже ей не хочется в это верить.
Мара посмотрела на его ноги, на широкие черные полосы татуировок на мускулистых руках, на множество шрамов на груди и щеке… и на свежий шрам на руке, все еще со швами, которые наложила она.
Но она не могла посмотреть в его темные глаза, не могла заставить себя увидеть его целиком и честно взглянуть в лицо всему тому, что сделала с ним — что привело его сюда, на этот ринг, на потеху доброй половине Лондона.
На него держали пари. И таращились на него, как таращатся на экспонаты в склянках на полках кунсткамеры.
Мара перевела взгляд на Дрейка. Наблюдать за ним было легче. Он сделал глубокий вдох и приготовился к бою. А затем… Драка началась — жестокая и неумолимая.
Дрейк напал на противника с несомненной силой, но Темпл отвел удар и чуть наклонился. Движимый инерцией, его противник пошатнулся, и Темпл воспользовался этим, чтобы нанести мощный удар, точный и жесткий. Дрейк отшатнулся и налетел на канаты, окружающие ринг.
А герцог стоял на линии старта, стоял, почти не запыхавшийся. И ждал.
— У-у-у… сегодня бой будет скучным, девочки… — протянула одна из дам. — Дрейк упадет, как бревно.
— Да они все такие, — отозвалась другая.
— Хоть бы раз ему достался противник, который подольше удержит его на ринге, — вздохнула третья. И Мара мысленно пожелала, чтобы все эти дамы заткнулись.
Тут Дрейк снова пошел на Темпла, расставив руки, как ребенок, ждущий объятий. Но у него не было ни малейшего шанса. Темпл, двигаясь, как молния, нанес ему сокрушающий удар в челюсть — и сразу же еще один, по торсу. Дрейк упал на колени. И Темпл мгновенно отступил на шаг.
Взгляд Мары метнулся к его лицу — ни намека на ликование или гордость, какие ему вроде бы следовало испытывать. Вообще никаких эмоций, ничего, выдавшего бы его чувства. И он ждал, терпеливый, как Иов. А Дрейк уперся руками в засыпанный опилками пол — и замер.
— Он собирается вставать? — пробурчала одна из дам.
— Ууу… — разочарованно вздохнула другая. — Он сдался.
— Давай, Дрейк! Дерись как мужчина! — закричала одна из женщин.
Все леди жаловались и сетовали — будто потеряли любимую игрушку. Мара же, повернувшись к рыжеволосой, спросила:
— И что теперь?
Тут Темпл шагнул вперед и протянул руку своему противнику.
— Если человек сдался, это означает поражение, — раздался чей-то голос.
Дрейк принял руку Темпла и неуверенно поднялся на ноги. Пожилой судья, стоявший на краю ринга, показал пальцем на красный флажок в углу. Толпа по обе стороны окна разразилась криками и насмешками.
— И Темпл побеждает, — объяснила Маре какая-то женщина, — но не так, как им нравится.
— Победа и есть победа, разве нет?
Бровь дамы приподнялась, и она с усмешкой заявила:
— Скажите это тем, кто за тридцать секунд лишился едва ли не часового развлечения. — Она снова повернулась к рингу.
Мужчины же в зале протестовали, размахивая какими-то клочками бумаги.
— Эти люди поставили огромные деньги на бой. Конечно, не против Темпла, но на число раундов и нанесенных ударов… даже на то, как именно Дрейк упадет. — Леди помолчала. — Короткие схватки им не по душе.
— Анна!.. — позвал женщину мужчина в углу. Леди повернулась к нему, и он кивнул. А она повернулась к Маре. — Прошу прощения, но боюсь, мне предстоит работа. — Дама улыбнулась и добавила: — Недовольные патроны нуждаются… в утешении.
И тут Мара поняла, что эта женщина — проститутка. Скорее всего высокооплачиваемая.
— Да, разумеется, — кивнула Мара.
— Так что, миледи….
— О, я не…
Анна снова улыбнулась:
— Те из нас, которые «не», должны держаться друг друга.
Анна ушла, оставив Мару думать о схватке и о том, что она ни в коем случае не «миледи», во всяком случае, после всего, что натворила много лет назад.
А Темпла, похоже, ничуть не волновали возмущенные мужчины вокруг, безнадежно пытавшиеся вернуть свои ставки. Он повернулся лицом к зеркалу, пристально вглядываясь в него своими черными глазами.
— Вот он! — вскрикнула какая-то леди рядом с Марой.
Темпл кивнул, дамы в комнате захихикали, и у Мары перехватило дыхание. Было ясно, что сейчас герцог придет за ней.
И тотчас пришло воспоминание об их последнем разговоре. А также о том, как она изо всех сил пыталась вернуть свои деньги, а он — отомстить.
— Бедняжка Темпл! — воскликнула какая-то дама. — Ему и подраться не удалось!
— Я бы с удовольствием вступила с ним в сражение, — ответила другая. Дамы поняли намек и захихикали.
Я не дерусь с женщинами. Сколько раз он повторил это в тот первый вечер?
Но если одна из них все-таки бросит ему вызов? И что, если эта женщина предложит ему драться за деньги? Что, если она загонит его в угол, где сейчас развевался его красный флажок?
Сдастся ли он? Сможет ли она победить?
Сердце в груди заколотилось как бешеное. И стало ясно: она-то, Мара, сможет.
В этот момент маркиз Борн зашел на ринг, и они с Темплом о чем-то заговорили.
Мысли Мары лихорадочно метались.
Это будет совсем просто!
Внезапно какой-то мужчина в очках, тощий как спичка, подошел к Маре и проговорил:
— Темпл просит вас встретиться с ним в его комнатах. Я провожу вас туда.
Превосходно!
— Да, я твердо намерена встретиться с герцогом, — ответила она.
И твердо намерена поставить его на место. Доказать, что он не прав. Доказать, что она сильнее, умнее и значительнее, чем он думает. Заставить его пожалеть о своих словах. Заставить взять их обратно.
Ох эти его поцелуи слишком ее отвлекли. А его странная и неожиданная доброта перевернула все в ее мыслях. Но потом он назвал ее шлюхой и, таким образом, дал ей понять… Что он жаждет возмездия? Да, конечно. А она хочет сохранить приют. И она получит то, чего хочет. Сегодня же вечером!
С удвоенной решимостью Мара вслед за своим проводником вышла из тихого коридора и оказалась в толпе. Слава Богу, что на ней была маска, превращавшая весь этот вечер в своего рода представление.
Тут проводник привел ее обратно в комнаты Темпла, ввел в тускло освещенное помещение, закрыл за ней дверь и без колебаний запер дверь на замок.
Но Мара уже шла вперед, направляясь к стальной двери, которую видела с другой стороны ринга. Теперь она знала, куда та ведет.
Рывком открыла эту дверь. В голове сложился четкий план, такой же четкий, как гот, двенадцать лет назад, план, который привел ее к этому дню. Привел сюда, к этому мужчине.
Мара не обращала внимания на джентльменов по обе стороны прохода, ведущего прямо к рингу. И она с благодарностью думала о маске, скрывавшей ее лицо. Взгляд же ее был устремлен на гиганта, все еще стоявшего на ринге спиной к ней и пожимавшего руки каким-то мужчинам.
Бедолага знать не знал, что его ждет!
Мара так сосредоточилась на Темпле, что не сразу заметила маркиза Борна, преградившего ей путь.
— Не думаю, что вам следует тут появляться, — сказал он.
Мара посмотрела ему в глаза:
— Вы меня не остановите.
— Не думаю, что вам хочется это проверять.
Мара засмеялась:
— Скажите, лорд Борн, вы и в самом деле думаете, будто имеете какое-то отношение ко всему происходящему? Вся моя жизнь вела меня к этому моменту, понимаете?
— Я не позволю вам лишить его отмщения, — отрезал Борн. — И если вас интересует мое мнение, то скажу: вы целиком и полностью заслужили наказание… За то, что погубили Темпла!
Да что он знал, этот маркиз?! Что он знал об их с Темплом прошлом? Неужели он и впрямь полагал, что мог бы остановить вращение земного шара? А это его самодовольное выражение…
Мара ни секунды не колебалась. Вложив всю силу и умение, приобретенные за двенадцать лет самостоятельной жизни, когда никто о ней не заботился, она размахнулась и…
Борн сначала ничего не заметил; когда же удар был нанесен, то вскрикнул в изумлении и отлетел на метр-другой, и из носа его хлынула кровь.
Но Мара не стала задерживаться, чтобы полюбоваться на результаты своей деятельности. Она быстро пролезла между канатами ринга и остановилась на неровно рассыпанных опилках. В зале тотчас же воцарилась тишина. Мужчины, требовавшие свои выигрыши и кричавшие, что хотят увидеть еще один бой, поворачивались к ней лицом — и замирали.
Темплу потребовалось какое-то время, чтобы «услышать» тишину.
А Мара… «Нет, — сказала она себе. — Поздно колебаться. Ведь я же сделала свой выбор».
Тут Темпл наконец-то повернулся к ней. И в его черных глазах было… удивление? А может, раздражение или досада? Она не смогла этого определить и, сделав глубокий вдох, громко проговорила:
— У меня тоже есть счет к «Падшему ангелу», сэр герцог.
Он молчал, глядя на нее с удивлением, а она спросила:
— Так вы принимаете мой вызов?
