Глава 23
Роланд щелкнул пальцами.
– Ну конечно! Как бестолково с моей стороны! – Он задумчиво постучал себя пальцем по подбородку. Лорд Сомертон стоял слишком близко, и от его дородного тела внезапно слегка повеяло лавандой. Аромат ударил Роланда прямо в сердце, заставив отчаянно заколотиться, вынуждая Роланда изо всех сил стараться, чтобы сохранить в голосе типичную для Пенхэллоу манеру небрежно и лениво растягивать слова. – Лорд Сомертон… позвольте подумать… о, вот именно. Вы, надо полагать, намерены вернуться в Англию и остаток своего недоброй памяти существования посвятить исключительно добрым делам в надежде заработать право попасть в более высокий круг ада, а не в тот, что сейчас за вами зарезервирован. – Его взгляд скользнул к белому лицу Маркема. – Осмелюсь заметить, ваш секретарь будет счастлив помочь вам в этой попытке.
В лице Сомертона мелькнуло что-то – гнев? страх? – но так быстро, что человек менее наблюдательный, чем Роланд, просто этого не заметил бы.
– Мистер Маркем, – вкрадчиво произнес граф, – человек высочайших стандартов и непоколебимой верности. В отличие, к примеру, от моей жены.
– О, непоколебимая верность, вне всяких сомнений, – согласился Роланд, – хотя я вынужден покорнейше просить вас переменить мнение на предмет его высочайших стандартов. Что?
– А ну послушайте! – взорвался Маркем.
Сомертон чуть повернулся в сторону секретаря и успокоил его единственным взглядом – не свирепым, не злобным, а скорее нежным, словно между ними всегда царило полное взаимопонимание. Маркем потупился и сделал маленький шажок назад.
– До чего вы наглый, самодовольный хлыщ, – сказал граф, снова поворачиваясь к Роланду.
Роланд пожал плечами.
– Делаю то, что позволяют мне мои жалкие мозги.
– Хмм. – Сомертон отошел в сторону и посмотрел вверх, на лестницу.
– И вам ничуть не любопытно узнать, где и в каком состоянии находится похищенная вами шлюха?
– Ей-богу, старина. Я не совсем поспеваю за вашей логикой. Чертовски тупая у меня башка. Но не думаю, что вы могли говорить о том ангеле, леди Сомертон, чью честь я готов защищать до самой смерти?
– О ней самой.
Роланд постучал себя пальцем по лбу и сделал несколько задумчивых шагов в противоположную сторону, озадаченно склонив голову.
– Но это означает… ну, любезный, как-то это не согласуется. Потому что если графиню, назвавшую своим возлюбленным одного-единственного очень везучего мужчину – и только после того как она решила покончить с пародией, считавшейся ее супружеством, – если эту леди можно назвать шлюхой… – Он не закончил фразу.
– Да, Пенхэллоу?
Роланд выпрямился и повернулся к Сомертону с открытым, совершенно невинным лицом.
– Прошу прощения, но как тогда следует называть вас?
– Меня? – прогремел потрясенный Сомертон.
– Ну да, конечно. Вас. Неужели будете отрицать, что за время вашего брака вы плотски не познали бесчисленное множество других женщин? – Быстрый взгляд на Маркема. – Или, точнее, особ?
Сомертон злобно ударил кулаком левой руки в ладонь правой.
– На что вы намекаете, сэр? Чертов вы щенок! А ну повторите!
Роланд развел руками.
– Ладно вам. Это известно всем. Осмелюсь заметить, счет, должно быть, перевалил за сотню. Чертовски распущенное поведение, если спросите мое мнение.
Сомертон уставился на него, все еще сжимая кулак. Он прищурился. Воздух между ними вибрировал от напряжения. Маркем сделал шажок вперед, поколебался и сделал еще один.
Лицо Сомертона внезапно слегка расслабилось. Краснота со щек сходила постепенно, а жесткая линия рта изогнулась в чем-то, что можно было назвать улыбкой – во всяком случае, в тех кругах, где не гнушались походя пнуть щенка.
– Право же, Пенхэллоу, мы с вами оба люди светские. Говорил котелку горшок – уж больно ты черен, дружок, а?
– Что-что? Прошу прощения, но я вас не совсем понимаю.
Сомертон заложил руки за спину и легкой походкой направился к Роланду, поблескивая глазами.
– Сколько беспутных постелей посетили за последние несколько лет вы, Пенхэллоу? Несколько дюжин? Несколько сотен?
– О, ответить на это весьма просто. – Роланд широко осклабился. – Ни одной.
Граф запрокинул голову и захохотал.
– Ни одной! Великий Пенхэллоу, соблазнитель всех лондонских женщин! Ха-ха. Ни одной, вот уж в самом деле!
Роланд пожал плечами.
– Ужасно жаль разочаровывать вас, старина, но боюсь, что вы лаете не на то дерево. С того дня как встретил леди Сомертон и до сих пор я не познал ни одной женщины, кроме нее.
Хохот графа резко оборвался. Он всматривался в лицо Роланда, отчаянно пытаясь найти там хоть что-то противоречащее сказанному.
– Невозможно, – сухо произнес он наконец.
– Нет-нет. Боюсь, это голый факт. Несколько раз пытался, но… в общем, все было не так, как раньше. Не мог изгнать ее лицо из головы на срок, достаточно долгий, чтобы… гм… совершить нужный акт. О, думаю, в конце концов мне бы удалось справиться. Выпить пару бутылочек бренди, найти подходящую вдову. – Он улыбнулся, видя ужас Сомертона. – Полагаю, в дело все-таки вмешалась моя удача. Мы с ее милостью столкнулись на пороге одной итальянской гостиницы, и даже мои тупые мозги сообразили, что мне выпал еще один шанс.
– Невозможно, – повторил Сомертон, но как-то неуверенно.
– Невозможно! – выпалил Маркем. – Нам известна ваша репутация! Да вы похвалялись своими победами перед всем Лондоном!
Роланд глянул поверх плеча Сомертона и кивнул секретарю.
– Вообще-то мне не хотелось, чтобы все узнали, верно? Сохранял лицо и все такое. Похоже, в результате я был куда более верен Лилибет, чем вы. Смешно, правда? – Он придвинулся ближе к Сомертону – так близко, что видел, как бьется на горле графа пульс, быстро и сильно. – Если не ошибаюсь, именно это и называется иронией, старина.
Сомертон облизнул губы.
– Больше шести лет?
– На самом деле больше семи. С того дня как я ее впервые увидел. Семь длинных чертовых лет. Самое мучительное покаяние. И я вижу в нем лишь одну хорошую сторону. – Он хохотнул прямо в лицо Сомертону. – Слава Господу, оно завершилось.
В следующий миг он уже летел через холл, получив сильнейший удар в челюсть от Сомертона.
Разумеется, он этого ожидал, но ожидание не смягчает удары. Роланд немного полежал на мраморных плитках, привыкая к шоку, потирая челюсть. По крайней мере не сломана. Посмотрел на восьмиугольный рисунок на потолке (элегантный алебастровый орнамент, на вид недавно покрашенный), сосчитал повторы.
– Ну что ж, – произнес он в конце концов. – Я ужасно рад, что это мы наконец-то выяснили. – Приподнялся на локтях, сверкнул улыбкой в сторону взбешенного Сомертона. – А теперь, раз уж с утомительными формальностями покончено, можно приступать к делу, как любят говорить американцы.
Губы Сомертона искривились, он издал звук, похожий на рычание.
– Единственное дело между нами, шелудивый ты пес, это то, как я намерен с тобой поступить. Боюсь, тебе не удастся выйти из этого дома живым.
Роланд вскочил на ноги и рассмеялся.
– О, блестящая фраза! Кажется, я как-то слышал ее в пьесе. Вы не думали сделать карьеру на сцене?
Откуда-то из-за тяжело вздымающейся груди Сомертона послышался негромкий, встревоженный голос Маркема:
– Сэр, я не думаю… наверняка вы не имели в виду…
Роланд распростер руки.
– Ну, видите? Давайте, попытайте счастья. Пистолеты, нет? Или, на ваш вкус, сабли впечатляют больше? Вы определенно обладаете драматической жилкой.
– Не будьте ослом, Пенхэллоу.
– Хотите меня убить? Не буду мешать вашей попытке.
– Стало быть, вы признаете, что не правы, – улыбнулся в ответ граф.
– Ни в коем случае, – ответил Роланд, опустив руки. – Но драться с вами не буду, старина.
Суровое лицо Сомертона сделалось презрительным.
– Значит, трус. Как я и думал. Даже любите ее недостаточно, чтобы сражаться за нее.
– О, еще как люблю. И если бы речь шла только о ней, вы бы уже были трупом. Но, видите ли, нужно принять во внимание еще кое-кого.
Сомертон наморщил лоб.
– Еще кое-кого?
– Юного Филиппа. Вашего сына, если припоминаете, – очень мягко произнес Роланд.
– Не сметь говорить со мной про моего сына! – Кулак Сомертона в безудержной ярости снова взлетел вверх, но Роланд легко уклонился.
– Чудесный мальчик этот юный Филипп, – продолжал Роланд. – Умный, любознательный. Обожает истории про пиратов. – Он увернулся от следующего удара. – Но дело в том, что, несмотря на ваш отвратительный и жалкий подход к родительским обязанностям, – он отскочил как раз вовремя, чтобы избежать сильнейшего удара в левый глаз, – мне не очень нравится перспектива объяснять Филиппу, как я умудрился убить его отца.
Сомертон остановился. Грудь тяжело вздымалась, глаза сверкали.
– У тебя не будет ни единого шанса, клянусь Богом. Ты больше никогда не увидишь моего мальчика!
Роланд медленно покачал головой:
– Нет-нет. Вы все неправильно поняли. Если вы думаете, что я доверю Филиппа вашей нежной заботе до конца его детства, то ваша несчастная старая башка находится в еще более безнадежном состоянии, чем ваши кулаки.
– Ты осмеливаешься…
– Значит, вот как все это будет выглядеть, Сомертон. – Роланд скользнул рукой по бедру, поближе к карману жилета. – Вы даете Лилибет развод, я на ней женюсь, а вы оставляете нас в покое, чтобы мы смогли вырастить вашего сына в человека, который вернет титулу честь, утраченную из-за вас.
Сомертон захохотал жестким, гортанным смехом, не похожим ни на что, слышанное Роландом раньше.
– О, великолепно! Восхитительно! Я всегда знал, что ты наглый молодой болван, Пенхэллоу, но теперь недоумеваю, как ты продержался так долго, пусть даже с этой кучкой идиотов, называющей себя «Бюро»!
– О, думаю, всего лишь слепая удача. – Роланд небрежно дотронулся до кармана жилета.
– И ты предполагаешь – ты в самом деле предполагаешь, – что я просто подчинюсь твоим требованиям? Хотя леди Сомертон и мой сын находятся в моей власти? Когда самому тебе не хватает храбрости, чтобы замахнуться на меня кулаком? – Сомертон помотал головой и снова захохотал. – Сдавайся, Пенхэллоу. Ты никогда не одолеешь меня – но ни за что не получишь мою жену, пока не одолеешь меня! – Он подался вперед и зловеще ухмыльнулся. – Шах и мат.
Роланд улыбнулся, пожал плечами и шагнул в сторону.
– Есть кое-что еще, старина. В этой небольшой партии мне не обязательно брать короля. Достаточно взять, – одним плавным движением он прыгнул к Маркему, обхватил его сзади за грудь и вытащил из кармана узкий нож, – вашего рыцаря .
Заметив панику на лице Сомертона и непроизвольный рывок в их сторону, Роланд понял, что выбрал цель верно. Он прижал кончик ножа к воротничку Маркема и оттащил секретаря назад.
– Не так близко, Сомертон. Не заставляйте меня исполнять дьявольский танец, а не то я могу растерять остатки самообладания и произойдет одна из этих грязных случайностей, столь частых в нашей профессии.
– Ты не посмеешь!
– О черт! – воскликнул Роланд. – Кажется, нож немного дернулся. Я такой неуклюжий!
– Сэр, – пискнул Маркем. Он всем своим оцепеневшим телом прижимался к Роланду, не решаясь шевельнуться. Под кончиком ножа набухала капля крови.
– Какая у него нежная светлая кожа, – дружелюбно продолжал Роланд. – Как вы думаете, шрамы на ней образуются легко? Знавал я когда-то похожего человека. От каждого небольшого пореза оставалась отметина. Думаю, его дама не могла на него спокойно смотреть.
– Ублюдок, – прорычал Сомертон. Лицо его приняло выражение холодной готовности, взгляд впился в Роланда, пальцы непроизвольно сжимались и разжимались.
– Вы же разумный человек, Сомертон. Вы знаете, как много она для меня значит и как мало, – он легонько встряхнул Маркема, заставив Сомертона резко втянуть воздух, – значит для меня этот человек. Неужели ваша глупая мстительность в самом деле стоит жизни бедолаги Маркема? Такой многообещающий, такой красивый росток вырван из земли, такое безупречное пятно растечется… ой, погодите минутку, кажется, я сказал что-то неправильно… такое…
– Прекрати! – Голос графа звучал хрипло, свирепо. В глаза вернулся страх, лоб мучительно наморщился. Сила этого страха удивила Роланда.
– О, у меня нет ни малейшего желания перерезать ему глотку, – сказал Роланд. – Но не хочу, чтобы и мою перерезали, и не хочу, чтобы женщина, которую я люблю, снова пострадала от вашей руки. Поэтому, мой добрый друг, я предлагаю вам поспешить и подняться вверх по этой лестнице. Мы с нашим общим приятелем будем держаться позади на достаточном расстоянии до тех пор, пока не доберемся до комнаты, где вы держите – дайте-ка подумаю, правильно ли я вас понял, – взаперти невинную женщину и ее беспомощного сына.
Губы Сомертона приоткрылись. Он долго стоял не шевелясь, но за похожим на маску лицом шла борьба не на жизнь, а на смерть. Затем он кинул короткий, почти умоляющий взгляд на Маркема и снова уставился на Роланда.
– Вы проклятый чертов ублюдок, Пенхэллоу, – сказал он.
– Не больше, чем вы, – доброжелательно отозвался Роланд. – Ведите же нас.
Сомертон повернулся и начал подниматься вверх по лестнице, вставая на каждую ступеньку так, словно она вела на эшафот. Роланд, по-прежнему удерживая Маркема, шел следом ступенек на десять ниже графа, устремив внимательный взгляд на широкие плечи Сомертона, чтобы заметить любое неожиданное движение. Плечи всегда выдают вас первыми.
Но ни один мускул не дернулся под твидовым пиджаком, пока они поднимались сначала на второй этаж, затем на третий. Сомертон прошел в конец широкого коридора и остановился перед дверью.
– Разумеется, она заперта? – осведомился Роланд.
Сомертон кивнул и вытащил ключ.
– Отпирайте, – велел Роланд.
Сомертон машинально поднял руку, но спохватился и покачал головой:
– Нет. Сначала отпусти Маркема, и я отдам тебе ключ.
– Чушь. – Роланд засмеялся и мотнул головой. – Я играю в эту игру семь лет, так что все понимаю. Отоприте дверь, выпустите оттуда мою невесту – вряд ли стоит добавлять, что она должна быть целой и невредимой, – и получите своего драгоценного секретаря.
– Нет. Сначала отпусти его.
Роланд прижал нож к горлу Маркема, и тот отчаянно взвизгнул.
Сомертон шагнул вперед.
– Будь ты проклят! Ты за это заплатишь!
– С чего бы? – спросил Роланд. – Пару капель крови с одежды легко убрать, замочив ее в холодной воде. Заметьте, в холодной. Чуть теплее, и кровь въестся навечно.
Лицо Сомертона стало белым как пастернак.
– Отпусти его сейчас же, Пенхэллоу. Ты уже получил то, что хотел.
– Нет, не получил.
– Насколько я в этом разбираюсь, ты убьешь его…
Роланд возвел глаза к потолку.
– О, ради Бога! – сказал он, шагнул вперед, поднял ногу и изо всех сил ударил в дверь.
– Что за…
Прежде чем Сомертон успел среагировать, Роланд швырнул Маркема перед собой в комнату и сам ворвался в сломанную дверь.
Он рывком поднял Маркема на ноги, снова прижал к себе и диким взглядом обвел комнату.
Кресло-качалка, мяч, кучка игрушек в углу. Кушетка, несколько стульев, лампа на столе. В воздухе едва ощутимо пахнет лавандой, аромат смешивается с душистым запахом кипарисов из открытого окна.
Но Лилибет и Филиппа нет.
