Глава 22
Разумеется, Лилибет капитулировала.
А что еще она могла сделать? С точки зрения логики она понимала, что Сомертон не убьет собственного сына. Даже он не настолько безумен. Да, он выразил сомнения по поводу своего отцовства, но только для того, чтобы лишний раз ее оскорбить. Никто, взглянув в черные глаза Филиппа, не подумал бы, что он зачат кем-то другим, а не графом Сомертоном.
Еще она понимала, тоже с точки зрения логики, что у Беллуотера и Кноббса лежит аккуратное, снабженное комментариями досье, а значит, она вовсе не бессильна. Но ужас в сердце отказывался руководствоваться логикой. В эту минуту и она, и ее сын находились во власти Сомертона, физической власти, а Роланд, напомнила она себе, как минимум в дне езды отсюда – если, конечно, предположить, что он все еще в замке Святой Агаты, а не кинулся на их поиски. Сомертону придется отыскать его там, где он сейчас находится, а затем Роланду нужно будет добраться сюда. Полно времени, чтобы заставить графа передумать. Долгие часы для того, чтобы спланировать и осуществить побег.
– Я хочу увидеть Филиппа, – сказала Лилибет, протянув Сомертону записку, и посмотрела прямо в лицо. Пусть знает, что ее не запугать.
– Ну конечно. – Он сложил записку пополам, сунул в карман и подошел к двери. – Мадам. – Сомертон широко открыл дверь и отступил в сторону.
Он повел ее наверх, по двадцати двум широким мраморным ступенькам (она сосчитала каждую, стараясь сохранить самообладание), подошел к двери и дважды постучал.
Лилибет не стала дожидаться. Она проскочила мимо него, распахнула дверь, бросилась вперед и подхватила Филиппа на руки. Его теплое тело, пахнувшее хлебом, джемом и чистым бельем, прижалось к ней.
– Милый, – пробормотала она ему в волосы. – Милый мой.
– Мама! Мама! Вот ты где! Смотри, это же мисс Люси! Она вернулась!
Лилибет подняла взгляд на Люси, с почтительным видом стоявшую у окна. Солнечный свет четко очерчивал ее круглый живот.
– Мадам, – сказала Люси, неуклюже присев в реверансе.
Филипп прошептал на ухо Лилибет:
– У нее тоже будет ребенок!
Кровь отхлынула от ее рук и ног. Лилибет быстро взглянула на Сомертона, но тот, кажется, ничего не услышал. Постукивая пальцами по карману пиджака, он блуждал взглядом по комнате, а затем посмотрел на нее.
Лилибет ощущала его взгляд на своем лице, на фигуре. На ней все еще был дорожный костюм с жакетом, застегнутым на все пуговицы. Филипп крепко прижимался к ней. Видно ли Сомертону, как увеличилась ее талия? Заметил ли он пышность груди, общий цветущий вид? Ей самой изменения казались очень заметными.
Лилибет нарушила молчание, кивнув в сторону Люси:
– Она, должно быть, устала. Я побуду с ним сама.
– Очень хорошо. – Сомертон коротко кивнул няне. – Подожди внизу, в кухне. Я пошлю за тобой, когда понадобишься.
– Спасибо, сэр. – Она еще раз неуклюже присела и вышла из комнаты так быстро, как только смогла. Сомертон повернулся к Лилибет.
– Полагаю, вы проголодались. Вам пришлют сюда поднос с едой.
– Где ты была, мама? – спросил Филипп. – Где дядя Роланд? Он тоже приехал? Он знаком с отцом?
– Дядя Роланд, – процедил Сомертон, схлестнувшись с ней взглядом. – Дорогой старина дядя Роланд. Думаю, он скоро будет тут. В связи с этим я должен попросить у вас разрешения откланяться. Маркем ждет внизу.
Он снова удовлетворенно похлопал себя по карману. Твид от движения его могучей руки натянулся. Сомертон самоуверенно расправил плечи. Каждая клеточка Лилибет словно рухнула вниз при виде этого мощного тела и хитрого взгляда. Как она могла подумать, что сумеет переиграть его? Как могла предать Роланда?
«Мужество, – подумала Лилибет. – Вера и мужество. Он всего лишь человек, не более того».
– Можете не торопиться, – холодно произнесла она. Филипп словно становился все тяжелее с каждой минутой. Она дала ему соскользнуть на пол и крепко взяла за руку.
Сомертон подошел к двери и любезно-формально склонил голову.
– Разумеется, я сразу извещу вас, когда появятся новости.
Он вышел, решительно захлопнул дверь, в замке щелкнул ключ.
Будь он проклят.
– Кажется, отец очень сердится, – негромко сказал Филипп.
Лилибет повернулась к нему, опустилась на колени.
– Он тебя обижал, милый? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно мягче и невыразительнее.
Мальчик помотал головой:
– Нет. Но я всегда вижу, когда он сердится.
– Да, наверное, немножко сердится. – Лилибет с облегчением выдохнула. – Но ты об этом не думай. Твой отец просто… ну…
– Он меня ненавидит, правда? – Филипп произнес это пугающе буднично.
– Нет! Конечно же, нет, милый! Он тебя очень любит.
– Не любит. – Филипп обнял ее за шею. – И в карете он мне ни слова не сказал. Думаю, он вообще не любит детей.
– Он просто не знает, о чем с ними разговаривать, вот и все. Но тебя он любит. – Лилибет крепко прижала к себе сына, положив подбородок ему на макушку.
– Дядя Роланд гораздо лучше. Дядя Роланд…
Она погладила его по голове.
– Дядя Роланд что, милый?
– Я хочу… я думаю… – Он вздохнул и немного отодвинулся. – Отец правду сказал? Дядя Роланд приедет?
– Я… ну да, возможно.
– Отец не любит дядю Роланда, да? – Филипп начал теребить ее рукав, его маленькие пальчики слегка задевали кожу на запястье.
Откуда он это знает?
Лилибет сглотнула.
– Да, не особенно.
– Он хочет его убить?
Лилибет застыла. Она попыталась рассмеяться, но из горла вырвался странный задушенный звук.
– Господи, нет! Откуда у тебя такие мысли? Убить, в самом деле! Люди не убивают друг друга просто так, милый.
Слова не показались убедительными даже ей самой. Что, собственно, Сомертон собирается сделать с Роландом, если не убить?
Филипп молча прислонился к ней. Его легкое дыхание смешивалось с дыханием матери.
– Если я уеду с отцом обратно в Англию, он перестанет злиться на дядю Роланда?
– О, милый. Дело вовсе не в этом. И ты ни в чем не виноват. Просто люди иногда не любят друг друга. – Она слегка отодвинула сына от себя, чтобы посмотреть ему в лицо. Щеки покраснели, веки набухли, словно он с трудом удерживается от слез. – С дядей Роландом все будет в порядке.
Филипп обеспокоенно прищурился.
– Мы поедем с отцом обратно в Англию?
Она замялась, взяв его руки в свои.
– А ты хочешь вернуться?
– Ддддааа, – неохотно протянул он, словно выполнял нежеланную обязанность, а затем: – Но я хочу… почему я не могу… я думаю… – Мальчик бросился ей на грудь. – Я буду скучать по дяде Роланду! И по Норберту! И по рыбалке на озере!
– О, милый. Ш-ш-ш. Все будет хорошо.
– И отец такой сердитый, и в Англии так холодно и дожди…
– Не сейчас. Сейчас лето. А отец… ну, он… мы не так часто будем с ним видеться. Только если ты захочешь. Мы… мы с тобой найдем себе дом, и ты сможешь навещать отца…
Маленькое тельце в ее руках сильно напряглось.
– Мы не будем… мы не будем жить с отцом?
О черт. Черт побери. У нее не было времени подготовиться. Она еще не обдумала свои слова. Ее глодала тревога за Роланда, тревога за себя и Филиппа. Как, дьявол все побери, следует объяснять пятилетнему ребенку, что брак родителей распался?
– Милый, я думаю… ну, ведь твой отец и так не слишком часто бывал дома, верно? Так что почти ничего не изменится. Он просто… потому что он так часто отлучается и так занят, мы подумали… в общем, что будет лучше, если мы с тобой поселимся отдельно. И вы с отцом станете большими друзьями и будете видеться столько, сколько захотите. Иногда бывает проще, когда люди живут отдельно. Они не так часто сердятся друг на друга. – Лилибет замолчала, пытаясь понять реакцию сына.
Он долго молчал, прижавшись щекой к ее груди и упорно глядя в дальний угол комнаты.
– Отец хочет жениться на ком-нибудь другом? Как тот король?
– Какой король?
– Ну тот, с кучей жен. Мне про него дядя Роланд рассказывал. Вроде их было шесть. И всех звали Кэтрин, что, конечно, совсем глупо, потому что как он отличал их друг от друга?
Лилибет невольно рассмеялась.
– Не всех звали Кэтрин. – Колени на твердых половицах заболели. Она села на пол и притянула Филиппа к себе на колени, удобно умостив подбородок ему на макушку. – А твой отец не король. Не думаю, что он хочет жениться на ком-то еще. Он просто…
– Просто не хочет больше быть моим папой?
– Нет! Нет же, все не так. Он всегда будет твоим папой, милый. И всегда будет тебя любить.
Лилибет посмотрела на пол, на бесконечный рисунок паркета, тянувшийся до стены. Солнечный свет лился в огромное окно напротив, согревая ей лицо и руки.
– Я не хочу, чтобы он меня забирал! – с неожиданной свирепостью воскликнул Филипп. – Если он попробует меня увезти, я… я… я убегу!
– Ш-ш-ш. Нет, не убежишь. Ты…
– Убегу! И дядя Роланд приедет и заберет меня, и…
– Не говори так!
– Почему? – Он вырвался из ее рук и встал напротив. Темные глаза страстно сверкали. – Я не хочу, чтобы он меня забирал! Я хочу жить с дядей Роландом! Он в сто раз лучше, и он меня любит. Он сам так сказал!
– Тихо, милый. Не говори так. Твой отец может услышать, он может стоять за дверью…
– Ну и что! Пусть услышит! Я хочу, чтобы дядя Роланд приехал сюда верхом на коне и увез нас обоих куда-нибудь, где отец нас не найдет. А если отец попытается ему помешать, он… он побьет его! Застрелит из своего револьвера и…
– О Господи, Филипп! Нет! – Лилибет потянулась к нему, но он увернулся и подбежал к окну. – Филипп, ты не должен! Твой отец, может быть… бывает сложным, но…
– Спорим, он уже где-то здесь, придумывает, как нас освободить! – Мальчик вытянул шею, пытаясь разглядеть территорию внизу.
Лилибет взяла его за руку и оттащила от окна.
– Чепуха. Он сейчас в замке, ждет нас. Он… – Она замолчала. Ну что можно об этом сказать? Ни солгать нельзя, ни правду сказать. Нельзя уверять Филиппа, что Роланду ничто не угрожает. Нельзя рассказать, что она недавно написала ему письмо, заманив прямо в лапы Сомертона. – Мы просто подождем и посмотрим, правда? – сбивчиво договорила она. – Я уверена, что все как-нибудь образуется.
– Дядя Роланд отлупит отца за нас, – уверенно заявил Филипп. – Я знаю, что отлупит.
Сердце ее упало.
– О, Филипп. Дядя Роланд… он очень умный, но не… Будем надеяться, что он не полезет к твоему отцу, ладно? Мы же не хотим никаких драк, и я уверена, что мы сможем все уладить.
– Дядя Роланд может отлупить отца, – упрямо повторил Филипп. – Он знает кучу всего. И он большой и сильный.
– Не говори так, – прошептала Лилибет. – Не говори. Мы не хотим, чтобы они подрались.
Она заглянула в глаза сыну, в воинственный блеск, сверкавший в их глубине, и холодная беспомощность прокралась в ее сердце. Потому что, конечно же, они подерутся. Они мужчины, а именно это мужчины и делают. Они подерутся – на условиях Сомертона, и Роланд, ее Роланд, красивый, умный, любящий, не сможет противостоять коварной, жестокой силе Сомертона и его кровожадной беспощадности.
И виновата во всем только она.
Лилибет посмотрела на запертую дверь, на окно. Стены этой комнаты с высокими потолками словно сжимались вокруг них, давили на нее и Филиппа, здесь сделалось душно, воздух отяжелел от запахов дерева, штукатурки, краски и солнца.
Сколько у них времени? Все зависит от Роланда, от того, остался он в замке или нет. Почему-то она в этом сомневалась. Роланд наверняка помчался за ней в ту же секунду, как обнаружил, что произошло. Вероятно, в эту самую минуту он скачет по дороге во Флоренцию, мчится галопом как ветер, его темно-золотистые кудри выбились из-под кепи, карие глаза сверкают свирепой решимостью. Он скачет, чтобы спасти ее, скачет, чтобы попасть в продуманную ловушку Сомертона.
Значит, несколько часов. У нее всего несколько часов, чтобы найти выход и выбраться с виллы вместе с Филиппом, чтобы бежать от Сомертона и его мести.
Всего несколько часов, чтобы спасти Роланда от ловушки, которую расставила для него сама.
Глядя на выражение лица Маркема, Роланд мог бы подумать, что запросил аудиенцию у самой королевы. Ни один дворецкий не смог бы задрать нос выше, чем этот мальчик, показавший в сторону двери рядом с лестницей:
– Лорд Сомертон просит подождать в его кабинете.
Роланд улыбнулся и заложил руки за спину.
– Мой дорогой друг, боюсь, мне придется отказаться от этой чести.
Маркем заметно вздрогнул. Очевидно, обычно требования Сомертона отказу не подлежали.
– Что такое?
– Я вынужден отклонить это предложение. – Роланд с сожалением пожал плечами. – Останусь тут, в холле. Кстати, очаровательное фойе, – добавил он, произнеся слово «фойе» с преувеличенным французским акцентом. – Классические пропорции и все такое. Дьявольски умный мужик этот Палладио. Я бы запросто поменялся на мой старый особняк там, дома.
Маркем уставился на него широко распахнутыми, потрясенными карими глазами.
– Сэр, кабинет, – запинаясь, пробормотал он.
– Уверен, что там очень мило, – все еще улыбаясь, отозвался Роланд, – но мне гораздо больше нравится тут. Солнце, свежий воздух, прелестная элегантная лестница – только гляньте, как она высоко тянется, умница эдакая. Да, меня вполне устраивает этот холл.
Маркем прищурился, изумление в его взгляде сменилось решимостью.
– Сэр, я вынужден потребовать, чтобы вы ожидали появления его милости в… его… кабинете!
Роланд моргнул.
– Прошу прощения, дорогой друг. Должно быть, я вас неверно понял. Надо думать, акустические шуточки. Мне на минутку показалось, будто вы употребили слово «потребовать».
– Употребил! – Маркем вздернул подбородок. – Я требую, чтобы вы отправились в кабинет и подождали его милость там.
Роланд хохотнул.
– О, мой дорогой мистер Маркем! До чего вы забавный. Ха-ха. «Требую», надо же! – Он вытащил из кармана носовой платок и промокнул глаза. – Вы ужасно смешной человек. «Требую», ха-ха. Скажите, сколько Сомертон вам платит, а? Я удвою сумму, просто ради удовольствия слышать, как вы шпарите эти идеи.
Маркем решительно сжал кулаки и топнул ногой по мраморным плиткам пола.
– Ничего тут забавного нет, я говорю совершенно серьезно. Вы должны немедленно отправиться в кабинет, сэр, а не то… а не то…
– А не то что? – ласково спросил Роланд.
– А не то я… а не то его милость… – По изящным скулам Маркема медленно разливался румянец.
– Вот именно, – все тем же ласковым голосом подтвердил Роланд. – Так что вы и сами видите: я останусь именно тут, где стою, твердо попирая ногами пол, и не сдвинусь с места до тех пор, пока лорд Сомертон не окажет мне честь встретиться со мной.
– Но это… невозможно. Он… он ни за что не будет встречаться с вами вот так. Он… Такие вопросы должны решаться как положено, цивилизованным образом! – В голосе Маркема послышались хрипота и отчаяние. Он вцепился в борта пиджака. Солнце, светившее в заднее окно, наискосок расчертило его лицо, подчеркнув изящную скулу и придав зачесанным назад волосам красноватый оттенок. Он походил на ангела в миг падения.
– Цивилизованным образом? Ей-богу, вот это забавно, – сказал Роланд. – Ужасно цивилизованно – глухой ночью похитить маленького мальчика из его комнаты, с тем чтобы по-средневековому отомстить его матери. Отлично сработано, просто то, что нужно!
– Вы все преувеличиваете, – надулся Маркем. – По-вашему получается, что это вы ни в чем не повинный человек, занятый праведным делом, вместо того чтобы… чтобы…
– Что, мой мальчик, опять не хватает слов? Да уж, попали вы в переделку, поклявшись в верности Сомертону и все такое. – Роланд скрестил руки на груди и сочувственно наклонил голову. – Послушайте, почему бы вам не оставить все это философствование (страшно утомительное занятие, я сам его всегда избегаю) и не сделать что-нибудь полезное и революционное? К примеру, сообщить вашему святому хозяину, что я уже тут.
– Не могу. Вы исчезнете в ту же минуту, как я отойду.
– Ого! Блестящая идея! Вы побежите за Сомертоном, а я в это время метнусь по всем комнатам и освобожу леди Сомертон и его маленькую милость. На самом деле решает сразу все: вы не рухнете в пропасть нравственных терзаний, разверзнувшуюся у ваших ног, а ее милость сможет и дальше вести независимую и достойную жизнь, на которую она, как подданная Британской империи, имеет полное право. – Роланд раскинул руки и улыбнулся. – Видите? Блестяще!
Откуда-то сверху послышались оглушительные, размеренные аплодисменты.
– Превосходно, – прогремел голос лорда Сомертона. Его широкие плечи полностью перекрывали свет, падавший из окна на первой лестничной площадке. Он подался вперед и положил руки на железные перила. – Отлично сыграно, Пенхэллоу, честное слово. Вы даже меня почти убедили.
– О! А вот и главный негодяй нашего спектакля, – весело воскликнул Роланд. – Добрый день, Сомертон. Много щенков удалось сегодня пнуть?
Черные глаза на мгновение прищурились, и Сомертон выпрямился, отпустив перила. Повернувшись к последнему лестничному пролету, величественно спускающемуся в главный холл, он направился вниз, с нарочитой церемонностью переставляя ноги.
– Да, прекрасно сыграно. Однако вы забыли про один ключевой элемент в этом вашем элегантном расчете.
– В самом деле? До чего беспечно с моей стороны.
Сомертон достиг последней ступеньки и направился к Роланду. Сапоги его клацали по мраморному полу, будто тикали какие-то чудовищно безумные часы. Остановившись в нескольких дюймах, он впился в Роланда взглядом угольно-черных глаз.
– Собственно, самый ключевой элемент.
Роланд вскинул брови.
– Хмм. И какой именно?
– Меня.
