Глава 14

Он гнался за ней, за этой женщиной – так, во всяком случае, ему казалось.

Руки его то и дело взлетали, ноги двигались с ними в такт, дыхание же разрывало саднившие горло и легкие. И голова болела невыносимо. А ушибленное лошадью Камерона колено напоминало о себе при каждом движении. И еще новая рана… Может, она совсем не глубока, но болела так, словно под кожей плясали джигу тысячи ножей.

А голова с торчавшими из-под шляпы белыми волосами не приближалась ни на фут.

К тому времени как они с братом свернули на Франкстон-стрит, Джеймс успел потерять свою шляпу, а через три квартала после этого потерял из виду и Уильяма. А может, брат не так уж и стремился схватить преступницу? Как бы то ни было, через пять минут после начала погони Джеймс обнаружил, что остался один. Осмотревшись, он сообразил, что находится не в самом благополучном районе города. Тут, в отличие от нарядной главной улицы с разноцветными фонариками, праздником и не пахло. А пахло помоями и испражнениями. Здесь жили люди, но по их унылым и бледным, со впалыми щеками лицам сразу было видно, что питались они плохо и надежд на лучшую жизнь у них не предвиделось.

Джеймс хорошо знал этот район. По роду деятельности ему приходилось общаться со всеми слоями общества Морега, и он не чурался и тех, кто не мог позволить себе платить за его услуги. Более того, обстоятельства складывались таким образом, что именно эти люди и составляли по большей части его клиентуру. Отчасти поэтому он и мечтал переехать в Лондон, чтобы практиковать там, где мог бы рассчитывать на приличный заработок.

«И ради этого мне надо догнать воровку сейчас, пока есть шанс», – мысленно твердил на бегу Джеймс.

Он побежал еще быстрее, хотя сил почти не оставалось. А та, за которой он гнался… Казалось, она летела на крыльях! Ветер ли ее подгонял или страх – неизвестно, но бежать воровке было легче уже хотя бы потому, что ей, в отличие от Джеймса, не мешали раны и травмы.

Внезапно беглянка пригнулась, встретив на пути перетянутую через улицу бельевую веревку с висевшим на ней тряпьем, и Джеймсу вдруг пришло в голову, что она оказалась не только проворнее, чем ему помнилось, но еще и выше ростом. Возможно, всего на несколько дюймов ниже его самого. Хотя, может, память обманывала его. Воспоминания о прошлой ночи по-прежнему оставались отрывочными; к тому же погоня требовала напряжения всех сил, что не самым лучшим образом отражалось на способности думать или вспоминать.

Между тем та – или все же тот, – кого преследовал Джеймс, юркнула за угол, в переулок, и он, немного помедлив, снова выбежал на Мейн-стрит. Однако светловолосого и след простыл – он словно растворился в толпе. Джеймс выругался сквозь зубы, судорожно глотая воздух. Казалось, весь город высыпал на улицу. Цепляясь за последнюю надежду, он пытался отыскать в толпе того, кто на него напал, – но тщетно.

Будь неладен этот праздник с его народными гуляньями! Проще отыскать иголку в стоге сена, чем нужного человека в такой сутолоке. Белтейн бывает только раз в году, и всякий уважающий себя шотландец считает своим долгом принять участие в уличных гуляньях. А ведь еще не вечер! К полуночи же народу прибавится, появятся ряженые, и шанс найти преступницу упадет до нуля.

Джеймс в очередной раз осмотрелся. Итак, он упустил ее, потерял коня, кошелек с деньгами, а заодно – и уважение к себе.

Развернувшись, Джеймс побрел к центру города. Он успел пройти примерно половину квартала, когда увидел бегущего ему навстречу старшего брата. Такие явные признаки недостаточно хорошей спортивной формы, как одышка и нездоровый румянец на лице Уильяма, отчасти потешили самолюбие Джеймса. Хотя бы в чем-то он оказался лучше.

– Тебе надо больше тренироваться, – назидательно проговорил Джеймс, когда Уильям, тяжело дыша, остановился. Легкие жгло и у самого Джеймса, но по крайней мере дыхание его уже выровнялось.

– Зачем ты за ней погнался? Допустим, ты бы ее догнал, и что дальше? Что бы ты с ней делал, весь израненный? Хочешь, чтобы она тебя убила?

– Вовсе нет. – Джеймс принялся загибать пальцы. – Я хочу: во-первых, отыскать своего коня; во-вторых, найти ее, а в-третьих, свернуть ей шею.

Уильям со вздохом покачал головой:

– Шел бы ты домой, братишка. – Он участливо смотрел на брата. – На тебе лица нет. Тебе надо выспаться. И еще тебе нужен врач.

– Нет, – упрямо заявил Джеймс. Уж лучше он будет действовать по своему плану, чем поддастся на уговоры брата. Так будет лучше и для дела, и для его, Джеймса, самочувствия. – Если мне сегодня утром доктор не понадобился, то сейчас и подавно. И вообще, пока я ее не найду, ни о каком отдыхе и речи быть не может.

– Ну вот… Твои слова лишь подтверждают мои опасения, – всплеснув руками, сказал Уильям. – У тебя с головой непорядок. Ножевые ранения – это тебе не шишка на голове. Вместо того чтобы лечить раны, ты словно гончий пес носишься по городу. Не удивлюсь, если за тобой тянется кровавый след. Позволь мне отвести тебя домой, Джемми, братишка.

Домой? А был ли у него дом? По правде сказать, не было на свете такого места, которое он мог бы назвать своим домом. Не так уж приятно возвращаться в унылую хижину, где у него не было ничего своего, кроме куска мыла, и где его никто не ждал, кроме, возможно, Патрика. Он не хотел, чтобы его укладывали в постель словно младенца, и не хотел просыпаться, видя перед собой темные глаза Джемми и слыша ритмичный стук хвоста о матрас. Неравноценная замена нежным женским прикосновениям!

Ох как же он устал от такой жизни! И дело не в том, что он раскис, ослабел от ран. Ему доводилось получать травмы и раньше, но прежде он никогда не замечал в себе подобной слезливой сентиментальности.

А все потому, что ему ужасно одиноко. Эта мысль предстала перед ним во всей своей простоте. Все как-то совпало… Сегодняшний день, проведенный в компании брата, ночь в обществе женщины, воспоминания о которой были хоть и сумбурными, зато необычайно чувственными, – все это пробудило в нем смутное желание перемен. К тому же Джеймса постоянно мучил вопрос: что же могло побудить его совершить столь странный и необъяснимый поступок? Но теперь, кажется, ответ пришел сам собой. Он устроил этот фарс с женитьбой по той лишь причине, что уже тогда, не отдавая себе в том отчета, чувствовал пустоту в душе, требующую заполнения. И если до сих пор Джеймс никогда всерьез не задумывался о том, чтобы обзавестись семьей, то теперь, пройдя, так сказать, репетицию, он подумал: «А почему бы и нет?»

Разумеется, та женщина, с которой он заключил этот, с позволения сказать, пробный брак, для такой цели никак не подходила. Она скорее перережет ему горло во сне, чем разбудит нежными поцелуями.

– Я не хочу домой, – со вздохом сказал Джеймс. – Я намерен продолжить поиски.

– Но ясно же как день, что она не хочет, чтобы ее нашли, – веско заметил Уильям. – И если ты категорически возражаешь против того, чтобы тебя осмотрел Патрик Чаннинг, то позволь мне отвезти тебя в Килмарти-касл. Отец о тебе позаботится.

– Господи, нет! Килмарти-касл – не мой дом! – «Теперь уже нет».

Уильям всегда, сколько его помнил Джеймс, был душой компании. Неистощимый на добрые шутки, невозмутимый… И потому Джеймс никак не ожидал, что глаза старшего брата вдруг вспыхнут гневом.

– Да опомнись, Джемми! Ради бога! Обратись за помощью хоть раз в жизни. Отец тебе не враг.

– Да что ты об этом знаешь?! – огрызнулся Джеймс. – Ты наследник, и тебе, старшему графскому сыну, жизнь все на блюде преподносит. Идешь себе торной дорогой и ни о чем не думаешь. А моя дорога – совсем другая. Не успеет жизнь наладиться, а тут очередной крутой поворот. И даже у тебя язык не повернется сказать, что отец здесь ни при чем.

– К истории, в которую ты влип вчера, отец отношения не имеет.

– Только потому, что я не дал ему в нее влипнуть, – проворчал Джеймс. С давних пор он привык во всех жизненных неурядицах винить отца. И даже если возразить брату было нечем, он все равно предпочитал держаться своей точки зрения. Старые привычки так просто не забываются.

– Отец в состоянии тебе помочь. У него есть нужные связи, и он может…

– Нет. – «Никогда! Ни за что!»

Уильям сокрушенно покачал головой:

– Ты не желаешь прислушиваться к доводам разума, и потому я не стану напрасно сотрясать воздух. Одно тебе скажу, Джемми. Ты ведь уже не мальчик, ты мужчина. И я горжусь тобой. Скажу больше – я тебе зачастую завидую. Отец тоже тобой гордится. Но если ты не отпустишь прошлое, то и будущее свое испоганишь, это точно.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, – только и сумел произнести Джеймс. Ошеломляющее признание Уильяма едва не лишило его дара речи.

Уильям в отчаянии всплеснул руками.

– Я иду домой, – сказал он. И, развернувшись, зашагал прочь. Потом, оглянувшись, бросил напоследок: – Но будь осторожен! Я устал после тебя грязь разгребать.

Джеймс подавил желание окликнуть брата и извиниться перед ним. Старые обиды снова ожили, и сейчас он опять чувствовал себя двадцатилетним. Тогда он лишь стремился поступить по совести, а люди его за это осуждали. И все последующие попытки родителя как-то уладить дело лишь подливали масла в огонь его обид.

Джеймс помотал головой, пытаясь отогнать мрачные думы. Уильям был не прав. Будущее прорастало корнями в прошлое, и каждый божий день ему приходилось расплачиваться за былые грехи. Он вернулся в Морег, чтобы искупить свои грехи, чтобы доказать отцу – да и всему городу, – что он теперь совсем другой, что он лучше, чем был когда-то.

А эта женщина… Она могла свести на нет все его труды!

Джеймс взглянул на небо. Солнце было еще высоко. Он вытащил из кармана часы. Два пополудни. До вечера еще далеко. Следовало решить, что делать дальше.

В кармане сюртука лежала судебная повестка, но нападение, случившееся уже после того, как она там появилась, меняло ситуацию. Покушение на убийство – слишком серьезное преступление, и одним лишь требованием вернуть похищенное имущество теперь можно было не ограничиваться. Он мог добиться, чтобы эту женщину посадили в тюрьму.

Джеймс злорадно усмехнулся, представив, как она начнет метаться, когда поймет, что ее ждет. Но вначале он должен был полистать свод законов, чтобы точно знать, чем подкрепить свои обвинения.

Следовательно, путь его лежал на север. Нет, домой он идти не собирался. Он шел работать.