Глава 10
В замок они вернулись счастливые, веселые, очень довольные как прогулкой, так и рыбалкой. Улыбающийся Спенсер вез притороченную к седлу внушительную связку выловленной рыбы. Глядя на него, Фиона радовалась вдвойне — и за него, и за себя. У Гэвина тоже было на редкость прекрасное настроение, чего не случалось уже давно. Кроме того, ему удалось ускользнуть хоть на несколько часов от исполнения своих обязанностей вождя клана.
Эйдан поспешно подбежал к коню Гэвина и взял его под уздцы.
— У нас крайне важная новость для тебя.
— Какая? — удивился Гэвин и шутливо спросил: — Неужели новый английский король тоже умер?
Эйдан улыбнулся.
— Пока еще нет. Но тебя ждет другой король. Он хочет поговорить с тобой.
Сердце Гэвина быстро и взволнованно забилось. К нему в гости мог пожаловать только шотландский король Роберт.
— Я предполагал, что, услышав новость о смерти Эдуарда, он двинется на юг, — прошептал Гэвин.
— Ты оказался прав. Он поджидает тебя наверху, в крытой галерее.
— А почему не в главном зале?
— Он сам выбрал это помещение. Я не стал спрашивать, чем вызван столь странный выбор. Но похоже, тут и так все ясно: он не хочет привлекать к себе внимание. Его охраняет небольшой отряд воинов, причем с ними нет королевского стяга. Его узнали только мы: Коннор, Дункан и я.
— Как долго он уже ждет?
— Думаю меньше часа. Коннор поехал искать тебя, но ты вернулся раньше.
— Очевидно, мы разминулись по пути. Благодарю, Эйдан. — Гэвин положил руку ему на плечо. — Прошу тебя, позаботься о леди Фионе. Обо мне не волнуйся: к встрече с королем я готов.
Гэвин взбежал наверх по лестнице, ведущей в крытую галерею. Без стука тихо отворил тяжелую дубовую дверь и вошел с почтительным поклоном.
— Государь, я рад видеть вас у себя в замке. Прошу извинить, что не смог лично встретить вас.
— Ничего страшного. Я же не предупредил тебя о своем приезде, — ответил Роберт, вставая с кресла. — Я рад видеть моего старого верного товарища.
Король протянул руку, и они обменялись рукопожатием. Выглядел Роберт очень хорошо, его нынешний — энергичный и властный — облик, не шел ни в какое сравнение с тем, как выглядел король менее года назад. Тогда его преследовала полоса неудач: армия оказалась разбита, положение было настолько скверным, что корона грозила упасть с его головы. Можно сказать, Роберту повезло, ему чудом удалось сохранить не только свою жизнь, но и власть.
Надо отдать должное королю Роберту: он сумел подчинить события своей воле. Собрав войско, заручившись поддержкой своих союзников, он опять вступил в борьбу за власть в Шотландии.
— Я не ожидал, государь, что вам так скоро удастся оправиться от поражения под Лаудон-Хиллом, — сказал Гэвин.
Король улыбнулся.
— Да, для меня было настоящим наслаждением наблюдать за тем, как бежит разгромленная конница Моубри. А лучше всего то, что несколько дней спустя неудача графа Глостера лишь добавила силы и справедливости нашей победе.
— Да, сейчас для нас любая победа имеет особое значение, — согласился Гэвин.
— Точно. Особенно если учесть последнюю новость, новость из разряда самых приятных. Король Англии умер.
Гэвин улыбнулся в ответ.
— Мои люди уже готовятся к празднику, чтобы как следует отметить это событие. Государь, не хотите ли вы присоединиться к нам?
— К сожалению, мне надо спешить.
— Может, государь позволит мне предложить щедрое угощение в честь его прибытия? Мне, как хозяину, неудобно за столь скромный стол. — Гэвин взмахом руки указал на холодную закуску, сыр и хлеб, стоявшие на столе перед королем.
— Ничего не надо. Тут более чем достаточно, чтобы утолить голод. Кроме того, незачем всем в замке знать, кто к ним пожаловал. Меньше шума, меньше опасности. Намного легче избегнуть вражеских происков, путешествуя без большой свиты, почти тайно. Втихомолку делая свои дела, можно достичь многого.
— Государь, что вы думаете о юном Эдуарде? Станет ли он помехой нашим планам?
— Нет, не думаю. Ему далеко до отца. У него нет ни отцовской хитрости, ни отцовской твердости. Я больше опасаюсь, что война может вспыхнуть здесь, на границе. Вот почему я приехал к тебе. Мне надо убедиться, что я, как и раньше, могу рассчитывать на твою поддержку.
— Мой меч и мои воины всегда готовы встать в ряды сражающихся против англичан. — Желваки заходили на щеках Гэвина. — Однако, как вам прекрасно известно, государь, у меня никогда не было и нет никакого желания проливать кровь шотландцев.
— Думаешь, мне это приятно?! — воскликнул Роберт. — Я ведь готов простить любого, кто присягнет мне в верности. Я закрою глаза на любые прегрешения и проступки в случае признания меня королем, но, как тебе хорошо известно, среди шотландцев есть упрямые головы, которые ни за что не согласны считать меня королем.
— Да, да, я знаю, Макдугалы и Макнахтены всегда останутся вашими врагами.
— К ним можно смело причислить также Макнабов и Маккаллохов, — мрачно заметил король. — Они жаждут моей крови.
— Да, они никогда не признают вашей власти, этому мешает кровная месть. Увы, это долгая и печальная история.
— Вот поэтому англичанам удалось покорить Шотландию. Им даже не пришлось вбивать клин между нами. Но теперь мы должны забыть о наших разногласиях. Шотландские кланы должны научиться видеть дальше своего носа ради нашего общего будущего. — С этими словами король Роберт вынул сложенный лист бумаги и кинул его на стол перед Гэвином. — Это список кланов, которые еще не решили, на чью сторону им встать.
Прочитав список, Гэвин совершенно справедливо заметил:
— Ну что ж, тут нет ничего удивительного. Знакомые имена. Они всеми силами пытаются уклониться от каких бы то ни было конфликтов и стремятся отдалить как можно дальше необходимость сделать свой выбор.
— В данный момент подобная медлительность недопустима. Время поджимает. Мне необходимо собрать под своим знаменем как можно больше людей.
— Я знаком почти со всеми, кого вы указали в этом списке. Можно поговорить с каждым из них, однако я более искусно владею мечом, чем языком. Честно скажу, дипломат я никудышный.
— Скажу тебе по секрету, сколько ни вбивай в их головы, что такое искусство дипломатии, мало кто из них поймет, для чего это нужно. — Король уперся спиной в спинку кресла, скрестив руки на груди. — Мне нужны союзники, чтобы усилить мои притязания на королевскую власть, а также для того, чтобы воевать с врагами, а у меня их немало. Гэвин, у семи вождей кланов, указанных в списке, дочери на выданье. Да и у Маккенны сестра тоже уже достаточно взрослая, чтобы выйти замуж. Взяв в жены одну из этих девушек, тем самым ты приобретешь еще одного союзника, готового выступить на нашей стороне. А новый союзник, в свою очередь, поможет тебе убедить остальных сделать правильный выбор.
«Жениться?» — От этой мысли Гэвина сразу бросило в жар. Такой порядок был установлен давно: короли требовали от своих приближенных совершать браки исходя из политических интересов. Удивляться тут было нечему. Однако Гэвин все же удивился, и это было еще слабо сказано. Он снова взглянул на список, однако буквы прыгали и расплывались перед его глазами.
— Нет ли здесь, государь, клана, которому вы отдаете предпочтение? — Гэвин старался выиграть время.
— Пожалуй, нет. Они все меня устраивают в равной мере, любой из них одинаково полезен. — Роберт сделал глоток из кружки и усмехнулся. — Жаль, что ты не можешь жениться на всех девушках из списка.
Гэвин так сильно стиснул ручки кресла, на котором сидел, что костяшки пальцев побелели. Рано или поздно это должно было произойти. Ему надлежало дать клану наследника, а своему государю выказать верность и преданность. Тем не менее его сердце странно ныло, словно возражая против того, что только что случилось. Почему-то оно было против.
— Когда мне нужно принять решение? — спросил Гэвин.
— Чем раньше ты выберешь себе невесту и чем раньше состоится помолвка, тем лучше. Свадьбу вполне можно отложить на несколько месяцев. Главное помолвка и обручение.
— Я сообщу вам, государь, о помолвке, как только она будет заключена, — сказал Гэвин, одолеваемый смутным предчувствием чего-то непоправимого.
Выражение лица короля смягчилось:
— Я знаю, Гэвин, что требую от тебя слишком много.
— Мой долг — верой и правдой служить своему королю, — через силу произнес Гэвин слова, ожидаемые от него в данной ситуации.
— Я знаю, знаю. И твоя верность будет должным образом оценена и вознаграждена.
Гэвин крепко стиснул зубы. Он поддерживал королевскую власть не из-за корыстных и себялюбивых интересов. Он делал это ради любимой Шотландии, ради ее будущего.
— Для шотландцев успехи короля — залог успехов, — твердо сказал Гэвин.
— Хорошо сказано, тем не менее я не стану скрывать своей благодарности. — Роберт признательно улыбнулся. — Однако я слышал о кое-каких переменах в твоей жизни. В ней, по слухам, появилась английская вдова с ребенком.
Это было сказано небрежно, как бы случайно. Но за этим чувствовалось предостережение. Гэвин сразу напрягся.
— Государь, с каких это пор вас стали интересовать любовницы ваших подданных?
— У меня возникли некоторые опасения, как бы эта женщина не стала препятствием на пути к достижению моих целей. Надеюсь, этого не произойдет.
Слова короля задели Гэвина.
— Нет, не произойдет. Она знает свое место, мы с ней обо всем договорились, причем, государь, скорее леди ставила условия, а я лишь принял их, войдя в ее положение.
— Вот как, весьма любопытно, весьма. — Роберт выпил эль до дна. — А мне кажется, она скорее сочла неотразимыми твои мужские достоинства.
— Нет, государь. — Гэвин отрицательно помотал головой, смело и твердо глядя в глаза короля. — Леди нуждалась в моей помощи.
— Ну да. Долг каждого благородного рыцаря — защищать даму, раз она попала в беду.
Хотя в словах короля явно проскальзывала насмешка, Гэвину внезапно стало стыдно. Ирония, вложенная королем в слово «благородный», попала в цель. Благородства в его отношениях с Фионой не было и в помине.
— Как бы ни складывались мои отношения с английской леди, они ни в коем случае не помешают исполнить мой долг перед вами, государь. Я выполню свое обещание и возьму в жены одну из указанных вами девушек.
Роберт встал и протянул руку. Заключительное рукопожатие было столь же крепким, как и при встрече, но не столь горячим и искренним.
Король надел перчатки и огляделся по сторонам.
— Нет ли тут черного хода?
— Нет, государь. Я выведу вас как можно незаметнее.
— Благодарю тебя, Гэвин, но только не надо меня провожать. Не стоит привлекать к себе лишнего внимания.
Гэвин вышел в коридор, затем в холл, чтобы проверить, нет ли слуг и не пройдет ли кто-нибудь навстречу королю. Король похлопал Гэвина по плечу и быстрыми шагами направился вниз. Едва он вступил в большой зал, как откуда-то из тени выскочили несколько воинов и, взяв короля в плотное кольцо, устремились вместе с ним к выходу.
Когда король исчез из виду, Гэвин приблизился к окну и выглянул наружу. Король и его охрана, сопровождаемые Эйданом, быстро шли через двор, направляясь к конюшне. Вскочив на оседланных лошадей, они тихо выехали за ворота замка и тут же растворились в сумерках.
Погруженный в мрачные мысли, Гэвин застыл у окна. Постучав, в дверь вошли трое братьев — Эйдан, Дункан и Коннор, на лицах которых было написано откровенное любопытство.
— Как король уехал? Все ли благополучно?
— Да, все в порядке. Судя по его виду, он остался крайне доволен вашей встречей, — ответил Эйдан. — Ну что, опять готовиться к войне?
— Нет еще, — хмуро ответил Гэвин, в душе сожалея, что это не так: лучше уж война, чем необходимость жениться. От мысли, что в самом скором будущем его ждет женитьба, причем на совершенно незнакомой женщине, которую он в глаза не видел, Гэвину стало тошно.
— Если не надо сражаться, тогда ради чего приезжал король? Что ему понадобилось? — удивился Дункан.
— Но мы догадываемся, что бы это ни было, ты согласился на его предложение, — вставил Эйдан.
— Почему ты так решил? — Гэвин удивленно вскинул брови.
— Потому что у короля был очень довольный вид. Он улыбался так, как будто добился всего, чего хотел, — объяснил Эйдан.
— Мне надо срочно выпить, — вдруг слетело с языка Гэвина.
— Я велю принести сюда эль, — вызвался Коннор.
— К черту эль. Скажи Хэмишу, пусть несет сюда виски. Кувшин виски.
У всех братьев лица вытянулись от недоумения. В замке, согласно повелению самого Гэвина, виски пили только по особым случаям и большим праздникам. Дожидаясь виски, все благоразумно помалкивали.
Когда виски принесли, Гэвин разлил его по кубкам и подал каждому из братьев. Подняв свой кубок, он мрачно сказал:
— Роберт хочет, чтобы я женился.
И осушил кубок до дна. Горячая волна пробежала по горлу, а затем по желудку, отвлекая его от приключившейся с ним самой настоящей беды.
— Черт, тут в самом деле без выпивки не обойтись! — искренне воскликнул Коннор, опять наполняя кубок Гэвина.
— Он уже выбрал для тебя невесту? — задал вопрос Дункан.
— И да и нет. Он оставил мне целый список невест, вот поглядите. — Гэвин указал на пергамент, лежавший перед ними на столе. Братья растерялись от неожиданности. Прошло несколько мгновений, прежде чем Гэвин вспомнил, что никто из них не умел читать.
Сделав еще один подкрепляющий глоток, Гэвин не спеша прочитал по очереди имена всех женщин, одновременно пытаясь вспомнить хоть одну из них. На самом деле с одной из них он встречался. Ее звали Шана Агну. Симпатичная, с ясными синими глазами и на редкость визгливым голосом, который болезненно раздражал нервы. Это еще бы куда ни шло, но ее привычка трещать без умолку, болтать ни о чем могла свести с ума кого угодно. Мысленно Гэвин сразу поставил ее на самое последнее место в списке невест.
Коннор закусил кусочком сыра, оставшимся после короля, и мимоходом заметил:
— Два года назад я видел Маргарет Колвилл на турнире в Шотландском нагорье.
— Ну и? — поторопил его Дункан.
— На свете есть много женщин симпатичнее, чем она, — философски пояснил Коннор. — Может быть, у нее золотое сердце или очень милые манеры, как знать?
Гэвин нервно постукивал пальцами одной руки о пальцы другой.
— Я не гонюсь за красотой, хотя не буду скрывать, по возможности я выбрал бы себе жену посимпатичнее.
— В таком случае, — добродушно усмехнулся Коннор, — тебе придется поискать другую невесту.
— Не стоит так зло шутить, — предостерег Эйдан.
Коннор пожал плечами:
— Конечно, судить о девушке только по ее внешности довольно жестоко. Но ведь Гэвин будет спать с ней, и у них родятся дети. И вот тут-то надо подумать о нашем клане. Если наш новый вождь будет иметь лошадиное лицо или, того хуже, поросячье, то вряд ли кому-нибудь из нас это понравится.
Все мрачно закивали головами, пока Гэвин опять наполнял кубки.
— А что скажете о сестре Маккенны? — спросил Гэвин. — Поговаривают, будто она почти красавица. Хотя если у нее характер, похожий на характер ее брата, то, боюсь, вскоре после свадьбы во всем замке будет перебита вся посуда.
— Она такая же огненно-рыжая, как и Маккенна, — сообщил Коннор.
— Не уверен насчет скверного характера, но любой священник подтвердит, что это отметина самого дьявола, — предостерег Дункан.
— Если она на самом деле такая красивая, тогда с ней можно будет огрести кучу наслаждений, но только в аду, — пошутил Эйдан.
Все братья расхохотались, и Гэвин вместе с ними. Смех немного разрядил атмосферу.
— Ладно, все понял. Буду держаться подальше от Колвилл, Маккенны и Шаны Агну, — улыбнулся Гэвин, испытывая сильное желание взять перо и вычеркнуть всех трех из имеющегося списка.
Дункан нахмурился:
— Что ты имеешь против Шаны Агну?
— Она любит пищать, причем своим вечным писком очень напоминает крольчиху, которая жалобно верещит по всякому поводу, — объяснил Гэвин.
— Боже мой, — вздохнул Эйдан. — От такой жены надо не только держаться подальше, но еще лучше бежать от нее.
— Ты не можешь повторить имена остальных девушек? — попросил Эйдан. — Чем больше выбор, тем легче его делать.
— Нет, — вмешался Дункан. — Давайте забудем о женщинах, а лучше сосредоточимся на кланах и вытекающих отсюда выгодах. Какой брак нам выгоднее?
— Превосходный совет, — пробормотал Гэвин, осушая кубок и наполняя его опять. Скосив глаза на пергамент, он опять прочитал имена, пропуская тех девушек, которых они уже отвергли.
Братья слушали молча и внимательно.
— Может, Синклер? — после некоторого раздумья спросил Гэвин.
— Да, он подходит, — отозвался Дункан.
— Согласен, — поддержал их обоих Коннор.
— Это самый лучший выбор, — подтвердил Эйдан. — Синклер сильный вождь, и воинов у него больше, чем у остальных, а его сундуки ломятся от накопленного добра. Да и в справедливости ему не откажешь, хотя порой его суд очень скор.
— А что известно о его дочери? — тихо спросил Гэвин.
Братья удивленно переглянулись.
— О ней мне ничего не известно, — признался Эйдан, и два его брата, соглашаясь с ним, закивали головами.
— Ладно, разве это имеет значение, — вздохнул Гэвин. — В конце концов, это политическая сделка.
— Так-то оно так, но неплохо бы взглянуть на девушку перед тем, как вести ее в церковь. — Замечание Коннора не было лишено благоразумия.
— Или по крайней мере обговорить все условия, — подсказал Дункан.
— Черт бы вас побрал, рассуждаете, как старухи, греющиеся на солнышке. Дочь Синклера благородного происхождения, ей в приданое дадут и земли, и войско, в котором так нуждается король. Все остальное не столь важно.
Это прозвучало излишне резко и прямолинейно. Гэвин сам удивился, как у него язык повернулся сказать такое. Какие бы политические и прочие выгоды ни обещал этот брак, в глубине его души тихий голос шептал о том, что в жертву политике он приносит свое личное счастье, а это очень высокая цена. Перед его мысленным взором возникла мрачная картина: он вместе с невестой стоит перед священником в храме и тот просит их обменяться клятвами супружеской верности. И ему стало невыносимо грустно.
— Ты напишешь Синклеру письмо с формальным предложением или сперва обсудишь все с глазу на глаз? — спросил Эйдан.
— Я еще подумаю несколько дней. А потом решу, — с тяжким вздохом отозвался Гэвин.
Алиса осуждающе смотрела на Фиону, и этот взгляд ей был неприятен. Отвернувшись, она бросила в кипевший на небольшом огне котелок еще две щепотки травы.
— Подбрось еще немного дров, Алиса.
Служанка неохотно подбросила небольшое полено в камин. В маленькой спальне Фионы было не только жарко, но и весь воздух пропитался ядовитыми испарениями, которые источала кипевшая в котелке смесь. Увы, ее крошечная спальня была единственным местом во всем замке, где Фиона могла спокойно в уединении сварить столь необходимый ей отвар.
Многие, в том числе отец Ниалл, осудили бы ее за то, что она сейчас делала. Избавляться от будущего ребенка — грех. Однако Фиона считала, что в этом вопросе главным судьей являлась сама женщина, ей было решать — вынашивать ребенка или нет.
Многие годы Фиона, хорошо разбиравшаяся в лекарственных свойствах трав, помогала попавшим в тяжелое положение женщинам. Главная трудность состояла в приготовлении состава нужной крепости, который позволял бы избавиться от плода и в то же время не убить несчастную мать. Довольно часто Фиона помогала другим, и ни разу у нее не возникала мысль, что когда-то она сама очутится в таком же положении.
Собрать все необходимые травы оказалось просто: часть росла в огороде, а остальные она потихоньку взяла из кухонной кладовой.
Хотя они с Алисой были одни, Фиона смертельно боялась, как бы кто-нибудь не заметил, чем они тут занимаются.
— Госпожа, это же настоящий яд, — испуганно прошептала Алиса, глядя на дымящийся котелок.
Фиона смело посмотрела на свою верную служанку. Хотя в спальне, кроме них, никого не было, та говорила шепотом, который выдавал ее страх. Фиона тоже боялась, но была полна решимости довести задуманное до конца. У нее просто не было иного выхода.
— Этот отвар ускорит приход месячных, вот и все. Они начнутся чуть раньше обычного срока, в этом нет ничего страшного.
— Отвар может и погубить, — прошептала Алиса с широко раскрытыми от страха глазами. — Был случай, когда женщина умерла от кровотечения, которое никак не удавалось остановить.
Фиона побледнела. Она хорошо знала, насколько опасен этот состав, как для ее бессмертной души, так и для ее смертного тела.
— В любом случае мне никак нельзя забеременеть. Графу это вообще не нужно, а для меня это просто беда. Что мне тогда делать, а?
— Отец Ниалл говорит, что ребенок — это благословение Господне.
— Да, ребенок — это такое чудо, — согласилась Фиона, — но неужели ты забыла, что у меня уже есть сын, который нуждается в моей защите. Что будет со Спенсером, если я забеременею?
— Вы полагаете, что тогда граф вас отвергнет?
— Не знаю, ничего не знаю, — грустно призналась Фиона. — Граф считает меня бесплодной, ты бы видела выражение его лица, с каким облегчением он говорил об этом.
— Что за чушь? Вы же не бесплодны, — возмутилась Алиса. — С какой стати это вдруг пришло ему в голову?
— Быть в браке десять лет и не иметь детей… Из этого граф заключил, что я бесплодна.
Алиса покраснела и потупилась. Она поступила в услужение Фионе сразу после ее замужества с графом Арунделом и прекрасно знала, как редко граф восходил на семейное ложе.
— А может, просто положиться на Господа? Доверить Ему свое будущее?
Опечаленная Фиона покачала головой:
— Я не хочу подвергать будущее Спенсера опасности. Риск слишком велик. Хотя тогда всем нам придется не сладко, но хуже всего родившемуся ребенку. Эван Гилрой — наглядный пример того, какая участь уготована такому младенцу. Незаконнорожденного здесь ждет ужасная жизнь.
Обернув руки плотным куском ткани, Фиона осторожно сняла котелок с огня и поставила остывать на пол под окном. Алиса с любопытством заглянула внутрь, и по ее лицу было заметно, как она удивлена тем, что в котелке осталось так мало отвара. Но Фиона знала, что она сварила зелья даже чуть более, чем достаточно.
Она аккуратно перелила жидкость в чашку, оставив осадок на дне котелка. Потекли минуты томительного ожидания, надо было дать зелью остыть.
Чувствуя на себе неодобрительный взгляд служанки, с сердцем, щемящим от боли, она поднесла чашку к губам и выпила ядовитый отвар.
Погруженный в печальные раздумья, Гэвин сидел в большом зале и отрешенно смотрел, как собравшиеся подле камина служанки пряли шерсть. Фиона была среди них. Хотя нет, она пряла, сидя с краю, и по всему было заметно, что служанки отгородились от нее с помощью невидимого, но вполне осязаемого барьера отчуждения. Рядом с Фионой примостилась ее служанка, и если бы не она, то Фиона выглядела бы совсем одинокой.
Подняв руки над головой, Гэвин с наслаждением потянулся так, что захрустели кости. Потягиваясь, он слегка выпрямился и тут только заметил, что, кроме служанки, компанию Фионе составляет уже знакомый ему чудовищный пес со свалявшейся шерстью.
Зверь свернулся у ног своей госпожи и, судя по громкому храпу, мирно спал. Увиденное почему-то обрадовало Гэвина, его охватила успокаивающая уверенность: Фиона под надежной защитой, пусть даже ее защитником выступает всего лишь четвероногий охранник.
Вдруг над ухом Гэвина раздался голос Хэмиша:
— Милорд, мне надо кое-что сказать вам. Это очень щекотливое дело, оно касается леди Фионы.
Прищурившись, Гэвин внимательно взглянул в лицо дворецкого. После разговора с королем и сделанного Робертом предложения у него не было настроения разбирать замковые дрязги. Но деваться некуда. Это его долг, его обязанность.
— Да, слушаю.
Хэмиш откашлялся.
— Служанкам в замке не нравится эта леди.
Гэвин, ожидавший что-то в этом духе, посмотрел по сторонам, проверяя, не слышен ли кому-нибудь их разговор. Вдруг ему стало обидно: чего ему стыдиться? — и он небрежно пожал плечами:
— Ну и что? Это не имеет никакого значения, поскольку мне леди Фиона очень нравится.
— Простите меня, милорд. Конечно, ваши желания — закон для всей прислуги в замке.
Явно довольный, Гэвин буркнул себе что-то под нос и махнул рукой Хэмишу, приказывая удалиться. Хэмиш отступил на шаг, помялся, затем опять приблизился и почтительно склонился перед графом.
— Ну, говори, — поморщился Гэвин. — Хотя я заранее уверен, чем больше тебе чего-то хочется сказать, тем менее приятно мне будет это слышать.
— Милорд, служанкам в замке очень не по душе, что леди Фиона вмешивается в их дела. Леди Фиона упорно стремится им помочь, когда они выполняют свои обязанности, а они против ее помощи. Они ее недолюбливают, не хотят работать вместе с ней и ежедневно жалуются мне на нее.
— С каких это пор стало зазорным работать вместе со всеми? Им бы радоваться, что у них теперь чуть меньше работы, не говоря уже о том, чтобы оценить должным образом ее усилия…
Хэмиш глубоко вздохнул:
— Что поделать, милорд?! Таковы женщины.
— Полагаю, вы хотите, чтобы я поговорил об этом с леди Фионой?
— Так было бы лучше всего, — почтительно согласился дворецкий.
Гэвин задумчиво барабанил пальцами по подлокотнику кресла. Сколько шума из ничего, но оставить все как есть нельзя, иначе неприязнь служанок способна довести до беды.
— Хорошо, передайте прислуге, раз им так хочется, я укажу леди Фионе, чтобы она больше не забывалась и вела себя соответственно своему высокому положению. А от служанок, если им так больше нравится, я потребую, чтобы они с почтением прислуживали ей.
Лицо Хэмиша просветлело, а глаза лукаво блеснули.
— Хорошо, милорд. Я с большим удовольствием передам ваши указания прислуге, то-то они обрадуются.
Фиона ожидала, что ее будут мучить боли, но то, что случилось, оказалось еще ужаснее. Боль вымотала и истощила ее, поглотила всю целиком. Она надеялась, что за прядением она немного отвлечется и боль отпустит ее, но этого не произошло. У нее все плыло и двоилось перед глазами, она с трудом различала нить, которую вила из шерсти.
Но больше всего ей хотелось удалиться к себе в спальню, свернуться клубком на постели и заснуть. Одной. Но покинуть зал без разрешения графа она, как и любой обитатель замка, не могла, а просить разрешения ей не хотелось.
— Не пора ли нам удалиться в наши покои, миледи?
Фиона удивленно вскинула голову, чтобы проверить, ей ли предназначался вопрос. Сознание ее было настолько затуманено, что она не заметила, как Гэвин подошел к ней. Она с облегчением вздохнула: наконец-то можно было покинуть зал, хотя подлинный смысл вопроса ускользнул от нее.
Почти не соображая и еле-еле передвигая ноги, она поднялась наверх. С благодарностью пожелав Гэвину спокойной ночи, она взялась за ручку двери своей спальни, как вдруг он остановил ее.
— Куда ты идешь?
Его вопрос отдался в ее голове неприятным громким эхом.
— Спать, — вяло и тихо прошептала Фиона, не в силах даже повернуть голову в его сторону. — Я очень устала.
— Почему ты идешь к себе?
— Я не могу… сказать… почему… — пробормотала она, привалившись к дверям. — Мне просто надо побыть одной эту ночь… и еще несколько ночей.
— Фиона, что-то случилось?
«Конечно, случилось. Неужели он ничего не замечает, ничего не понимает. Ведь он же был женат». — Мысли спутанным клубком вертелись в ее голове. Она повернулась к нему и умоляюще посмотрела ему в лицо. Но Гэвин не понимал или не хотел понимать, в чем дело.
— Это происходит с женщиной каждый месяц, — забыв о смущении, простонала Фиона, которой уже было все равно.
— Мне это безразлично. Иди в мою спальню и ложись в постель.
Голова у Фионы буквально разламывалась от боли, она чуть слышно прошептала:
— Мне надо побыть одной.
— Я никогда не придавал значения церковному учению, что женщина несколько дней в месяц бывает нечистой. Это дано женщине природой, так что незачем этого стыдиться.
— Но это наша ноша, женщина с давних пор привыкла страдать в одиночестве, — морщась от боли, ответила Фиона.
— Тебе очень больно?
— Мне… да… но я не могу говорить об этом. — Фиона совсем побледнела.
— Я пошлю за твоей служанкой. А теперь ступай ко мне в спальню.
Вскоре пришла Алиса, она принесла ночную сорочку, таз с теплой водой и прочие принадлежности для омовения. Совершив все, что требовалось, Фиона легла в постель. Гэвин последовал за ней.
— Повернись на бок, Фиона.
— Ты что, не понимаешь, что со мной происходит? — Недоумение Фионы постепенно перерастало в раздражение и злость.
Гэвин обиделся.
— Не бойся, я не какое-нибудь животное. Делай, что тебе говорят.
Не в силах спорить и тем более сопротивляться, Фиона выполнила его просьбу, повернувшись к нему спиной, решив про себя: будь что будет. Едва Гэвин прикоснулся к ней, как она вздрогнула, но он, тихо рассмеявшись, неожиданно начал гладить и массировать ее спину и поясницу.
Приятная дрожь вместе с расслабляющим блаженством пробежали по телу Фионы, проникая все глубже и глубже, растворяя в себе и поглощая тугие узлы боли внизу живота. От его нежных поцелуев в шею, а затем чуть выше в ухо ощущение блаженства стало более ощутимым и глубоким.
— Гэвин, — благодарно выдохнула она.
— Тише, тише, — прошептал он шутливо, — я лишь хочу пожелать тебе доброй ночи. Я не хотел, чтобы ты думала обо мне плохо, но, как настоящий рыцарь, не мог лишить себя удовольствия вдыхать аромат твоей кожи и волос.
Фиона слабо улыбнулась, но не успела улыбка погаснуть на ее губах, как она провалилась в блаженное сонное забытье.
