Книга: Скандальные наслаждения
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Королева Черновласка посмотрела на подношения женихов и царственно кивнула. «Благодарю вас», — сказала она и пригласила их в столовую залу, где повела разговор на другие темы.
Но той ночью, когда королева стояла на балконе, прилетела маленькая коричневая птичка и села на перила. Черновласка взяла птичку в ладони и увидела, что у той на шее повязан шнурок, а на шнурке — железный гвоздик.
И королева улыбнулась, потому что люди ее королевства использовали гвозди, чтобы построить себе жилища, а значит, народ и его жилища — основа королевства…
Из сказки «Королева с черными как вороново крыло волосами».
Геро стояла в гардеробной и смотрела на себя в зеркало. Что же она за женщина, если позволила брату своего жениха обольстить ее? Женщина в зеркале была такой же, как и прежде: широко расставленные серые глаза, аккуратно причесанные рыжие волосы, строгий, спокойный взгляд. Все как и прежде. Но все же что-то в ней изменилось. Она уже не та, какой была неделю назад. Та женщина — та Геро — никогда бы не согрешила, она бы презрительно рассмеялась от одного только предположения, что могла так себя повести.
И тем не менее она согрешила.
Геро дотронулась до завитка на виске.
— Моя дорогая, очень красиво. — Ее мысли нарушил голос леди Мэндевилл.
Геро глядела на свое отражение. Ярды переливавшегося шелка бледно-абрикосового цвета облегали ее фигуру. Спереди материя была приподнята, открывая кремовую нижнюю юбку, вышитую зелеными, голубыми и розовыми цветочками. Вышивка тянулась по швам платья и по глубокому круглому вырезу. Платье действительно очень красивое.
Тогда почему ей хотелось плакать?
— Вам нравится? — спросила леди Мэндевилл. — Если нет, то мы можем его переделать или сшить новое. До свадьбы еще есть время.
— Нет, нет, — быстро произнесла Геро. — Платье великолепное. Портнихи прекрасно со всем справились.
Миниатюрная женщина, стоявшая на коленях у ног Геро, благодарно ей улыбнулась и снова склонилась, продолжая подшивать подол.
А Геро не оставляли горькие мысли. Она всегда считала себя леди с высокими моральными устоями, обладающей состраданием. У нее имелись свои представления о жизни, наряду со способностью здраво судить обо всем. Наконец, Геро всегда гордилась своим благоразумием. А вчерашний день нанес удар по ее представлению о себе. Ей двадцать четыре года — зрелый возраст, в котором можно разумно оценивать себя. Но, очевидно, она на это не способна.
— Вот, — сказала старшая портниха, поднялась с колен и критически оглядела свою работу. — Мы немного поднимем подол и добавим кружева на рукава и лиф. Не беспокойтесь, миледи, ваш наряд будет выглядеть замечательно.
Геро скосила глаза, оглядывая себя со всех сторон. Платье восхитительное. Идеальное для невесты. Если бы только женщина в этом платье была такой же идеальной.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Думаю, что нам понадобятся еще три примерки. Мы могли бы прийти к вам утром в следующий вторник? — Портниха и ее помощницы помогли Геро снять платье.
— Да, конечно, — пробормотала она.
— Я тоже приду на примерку, — заявила леди Мэндевилл. — И мы решим, какие из фамильных украшений вы захотите надеть.
— Конечно.
Геро посмотрела в зеркало на свои спокойные серые глаза. Она согрешила. Ей следует чувствовать себя полностью уничтоженной от отчаяния и от сознания своей вины после того, что происходило у них с лордом Редингом вчера. А она чувствовала себя так, словно ее поведение было правильным.
И это ее страшно беспокоило.
Еще полчаса ушло на переодевание. Леди Мэндевилл развлекала Геро разговором, пока та занималась своим туалетом. Если пожилая леди и заметила, что с ее будущей невесткой творится что-то неладное, виду она не подала.
Портнихи ушли, аккуратно сложив и завернув свадебное платье. Горничная Уэсли достала из шкафа пелерину для Геро. После этого леди Мэндевилл собралась уходить.
— Вам действительно нравится платье, моя дорогая? — ласково спросила она, натягивая перчатки.
Геро посмотрела на ее доброе лицо, и ей захотелось плакать. Она не заслужила, чтобы эта превосходная женщина стала ее свекровью.
— О, конечно.
— Просто… — леди Мэндевилл коснулась пальцем плеча Геро, — …вы сегодня немного грустная.
Геро улыбнулась, с трудом овладев собой:
— Наверное, это обычные страхи невесты.
Леди Мэндевилл такое объяснение, кажется, не удовлетворило, но она все же кивнула и сказала:
— Разумеется, но возможно, вам захочется поговорить со мной о чем-нибудь… обо всем, о чем вы пожелаете… Я надеюсь, у нас наладятся доверительные отношения.
— Я тоже на это надеюсь, — порывисто ответила Геро. Как же ей хотелось признаться во всех своих сомнениях и страхах! Но леди Мэндевилл больше не станет по-доброму смотреть на нее, узнав, как Геро обманула ее сына. — Благодарю вас.
Леди Мэндевилл расправила на пальцах перчатки.
— Хорошо, моя дорогая. Я рада. Не заставляйте Томаса слишком долго ждать. Я знаю, что сегодня он собирается поехать с вами покататься. — С этими словами она попрощалась и ушла.
Геро надела красивую зеленую пелерину, поданную ей Уэсли.
Горничная отошла в сторону, чтобы полюбоваться:
— Милорд Мэндевилл будет сражен вами, миледи.
— Спасибо, Уэсли, — улыбнулась Геро.
Она спустилась вниз и обнаружила, что Мэндевилл уже ждет ее в гостиной.
— Моя дорогая, — произнес он при ее появлении, — ваша красота затмевает солнце.
— Благодарю вас, милорд.
— А как продвигаются приготовления к свадьбе? — спросил он, выходя вместе с ней из гостиной и затем из парадной двери. — Я слышал, что платье почти готово.
— Да, осталось всего несколько примерок. — Геро с любопытством взглянула на Мэндевилла. Он впервые проявил личный интерес. — Ваша матушка сказала вам об этом?
Он кивнул и помог ей сесть в открытую карету с парой прекрасных гнедых.
— Моя мать обожает свадьбы. Если бы вы видели, как она хлопотала, когда замуж выходила Кэролайн. Полагаю, что сейчас ее единственное разочарование заключается в том, что сыну не нужно готовить приданое.
Геро опустила глаза на сложенные на коленях руки и спрятала улыбку, представив, как Мэндевиллу покупают новые чулки и сорочки.
— Мне очень нравится ваша матушка, и она очень мне помогла в свадебных хлопотах.
— Я рад это слышать. — Томас взялся за вожжи.
Геро подняла лицо. День выдался солнечный, один из последних теплых дней перед наступлением осени. Экипажи на улицах Лондона двигались широким потоком. Перед ними тащилась тяжелая повозка мельника, а перед носом у медленных пешеходов ловко сновали носильщики портшезов, от чего сидевшие внутри пассажиры подпрыгивали на скамейках. Несколько солдат верхом на лошадях процокали мимо, не обращая внимания на крики и ругань мальчишек из мясной лавки, которых они забрызгали. На обочине дороги громко пела женщина в лохмотьях, двое детей сидели у ее ног с протянутыми руками.
— Вы ей нравитесь, — сказал Мэндевилл.
— Вашей матери?
— Да. — Их карете удалось обогнать повозку с мукой, и лошади перешли на рысь. — Она живет в собственном доме, разумеется, но я буду рад, если вы поладите.
— Конечно, — пробормотала Геро и решилась спросить:
— Ей нравилась ваша первая жена?
Мэндевилл бросил на Геро настороженный взгляд.
— Вы говорите об Энн?
Странный вопрос.
— Да, — сказала Геро.
Мэндевилл пожал плечами, снова переведя взгляд лошадей.
— Моя мать умеет ладить почти со всеми. Она никогда внешне не показывала своей нелюбви или неодобрения.
— А свое одобрение?
— Нет.
Геро замолчала, глядя, как умело и легко Томас управляется с лошадьми. Он — скрытный человек, она это знала, но через несколько недель они станут мужем и женой.
— Вы ее любили?
Он поморщился, словно Геро сказала что-то непристойное.
— Моя дорогая…
— Я знаю, что это не мое дело, — мягко заметила она, — но вы никогда не говорили со мной о ней. Мне просто хотелось бы знать.
— Понимаю. — Он помолчал с минуту, между бровей у него залегла складка. — Постараюсь удовлетворить ваше любопытство. Я… любил Энн и очень горевал, когда она умерла, но у меня не осталось к ней той любви, которая могла бы вас огорчить. Вам нет нужды переживать.
Она кивнула:
— А Рединг?
— Что Рединг?
— Я слышала разговоры, — осторожно подбирая слова, произнесла Геро. Она помнила ответ Рединга, когда она спросила его, соблазнил ли он жену брата: «Видит бог, нет». — Вы на самом деле верите в то, что брат мог вас предать?
— Мне не нужно верить в это, — сухо ответил Мэндевилл. — Энн сама сказала мне.
Томас увидел, как тонкие брови невесты удивленно изогнулись. Он ощутил прилив раздражения. О чем она подумала? О том, что он затаил в душе подозрения, не имея никаких доказательств? И почему, черт возьми, она вообще его об этом спросила?
Томас снова устремил взгляд вперед, объезжая пастуха со стадом овец посередине дороги. Они почти доехали до Гайд-парка, и ему не терпелось вдохнуть свежего воздуха. Может, дать гнедым волю, чтобы они понеслись? Но это едва ли подходящее поведение для маркиза.
— Прошу меня простить, — покорным тоном произнесла леди Геро.
Да, даже самые идеальные из женщин порой подвержены настроениям, такими уж их создал бог. Энн была нервной, непредсказуемой особой. Лавиния обладала страстной натурой, но более сдержанной, чем Энн. По сравнению с ними Геро образец самообладания.
Томас вздохнул:
— В любом случае с тех пор прошел не один год. Я никогда не смогу простить Гриффина, но я, разумеется, могу постараться не думать об этом и жить дальше. Как я уже сказал, вам не следует беспокоиться о том, что произошло в моем браке с Энн. Все в прошлом.
На какое-то мгновение он попытался воскресить в памяти, как выглядела Энн в ту страшную ночь. Она истошно кричала, изо всех сил стараясь исторгнуть из себя мертвого ребенка. Тогда он думал, что видения и крики той ночи будут преследовать его в ночных кошмарах всю жизнь. Но сейчас все, что он помнил, это неподвижное, землистое тельце младенца со странно сплющенным лицом. А также мысль о том, что вся эта кровь и крики уже не имеют никакого значения. Ребенок был девочкой.
Крошечной мертвой девочкой.
— Понимаю, — сказала Геро.
Слава богу, впереди уже показались ворота парка. Томас ненавидел подобные мысли, бесполезные и гнетущие, несовместимые с его авторитетом и его местом в этом мире. Маркизу не пристало слушать признания в неверности от умирающей жены. Маркиз не должен видеть мертвое тело своей дочери.
— Вы получили ответы на свои вопросы, и давайте больше не будем говорить об этом, — предложил он.
Геро ничего не сказала, да и зачем ей что-либо говорить? Она уступит его желанию. Ему пришло в голову, что Лавиния продолжала бы с ним спорить. Лучше об этом не думать. Он должен постараться все забыть.
Сегодня парк был переполнен — этому способствовала погода. Томас направил гнедых к цепочке экипажей и всадников, которые двигались по кругу.
— Я видел вчера Уэйкфилда, — сказал он.
— Да? — Голос Геро прозвучал немного холодно, но, возможно, ее отвлекла гуляющая публика.
— Да. Он сообщил мне, что есть вероятность того, что вскоре он поймает титулованного перегонщика джина.
Геро застыла. Многие женщины находят политические разговоры скучными, но Мэндевиллу казалось, что Геро более терпима к таким разговорам. В конце концов, она — сестра одного из самых влиятельных членов парламента. И конечно, ей известно о его политических амбициях.
— Вам известно, кто это? — спросила она.
— Он не сказал. Скорее всего не хочет говорить заранее, пока не будет уверен. Ваш брат — непростой человек. Кстати, вон там я вижу Фергуса. — Томас кивнул лорду Фергусу, который ехал в коляске со своей некрасивой женой и двумя такими же некрасивыми дочками, и вполголоса произнес: — Он из морского министерства. — И натянул поводья, чтобы поравняться с семейством лорда.
А затем для него настал приятный момент, потому что леди Геро грациозно кивнула, здороваясь с леди Фергус и ее дочерьми, восхитилась шляпой леди Фергус, отчего желтоватое лицо дамы порозовело. И вскоре все четыре леди уже оживленно болтали.
— Хорошая партия, Мэндевилл, — заметил Фергус после того, как они обсудили последний лондонский скандал. — Вам повезло.
— Да, очень повезло, — пробормотал Томас.
Нелепые сомнения улетучились. Его невеста — выдержанная и серьезная леди, не подверженная отвратительным театральным сценам, которые ему устраивала Энн.
Фергус еще минут десять порассуждал на разные темы — он любил поучать, — и они распрощались.
Томас подстегнул лошадей.
— Надеюсь, вас не очень утомила беседа с леди Фергус и ее дочерьми.
— Совсем не утомила, — ответила леди Геро. — Они были очень доброжелательны. К тому же я знаю, как важны для вас и вашей карьеры подобные встречи. Я хочу сделать все возможное, чтобы помочь вам.
Томас улыбнулся:
— Я и забыл, что вы столь же благоразумны, как и красивы, миледи. Я действительно счастливый человек.
— Вы мне льстите.
— Разве дамы не любят, когда им льстят?
Геро не ответила, повернула лицо в сторону, и он видел только ее профиль. Он проследил за ее взглядом и… его словно ударили в живот.
Лавиния Тейт ехала в карете впереди них, глядя на того самого Сэмюела, который сопровождал ее в Театре Харта. На ней была стеганая мантилья цвета весенних маков, а ее чертовы ярко-рыжие волосы горели на солнце. Разумеется, ее появление не осталось незамеченным для всех мужчин в Гайд-парке. Если кто-либо ее не заметил, то он либо мертвец, либо глупец.
— Кто она вам? — спокойно спросила Геро.
— Никто, — ответил Томас одеревеневшими губами.
— Однако при этом вы так пристально на нее смотрите, словно она не чужой вам человек.
— Что? — Он отвел глаза от Лавинии и взглянул на свою невесту — слишком бледное лицо, волосы естественного медного оттенка. Она — пастельный рисунок в отличие от Лавинии — портрета, написанного яркими масляными красками. — Она… когда-то мы с ней были знакомы.
— Вы больше с ней не знаетесь? — спросила леди Геро, склонив голову набок.
Осенний воздух прорезал смех Лавинии.
Томасу вдруг захотелось закричать на леди Геро, чтобы с ее лица исчезло это мягкое выражение. Захотелось схватить ее и тряхнуть, чтобы прекратить эти расспросы. А потом… потом он выскочит из кареты и ударит по лицу юного глупого щеголя, который сидит рядом с Лавинией.
Но ничего этого он, разумеется, не сделал. Джентльмены его положения так себя не ведут. Поэтому он дернул вожжи и обогнал карету Лавинии.
— Она в прошлом, — сказал он, с трудом разомкнув похолодевшие губы. — Я встретил ее, когда совсем… пал духом.
Томас вспомнил, как она смеялась над ним, а у него от ее смеха разрывалась грудь. И еще он помнил ее в лучах утреннего солнца… такую чувственную, похотливую. Помнил каждую складочку на ее лице, потерявшую упругость, немного обвисшую грудь. Но, как ни странно, это не имело для него ни малейшего значения. Она была самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо встречал.
И никогда больше не встретит.
Он кашлянул.
— Это уже в прошлом, и мы не будем об этом говорить.
Геро вздохнула, вздох был печальный и тоскливый.
— Вероятно, вы правы. Лучше отбросить то, что было раньше. Наше с вами будущее зависит только от нас.
Она положила ему на локоть тонкую, затянутую в перчатку кисть. От этого жеста веяло спокойствием.
— Мы станем превосходной парой, вы и я, Томас.
Он смог выдавить улыбку.
— Да. Обязательно станем.
И они наконец проехали мимо Лавинии Тейт.
Следующим утром Уэсли заканчивала туалет Геро, когда в комнату влетела Феба:
— Ты ни за что не догадаешься!
Геро не успела ничего сказать, потому что Феба, захлебываясь словами, затараторила:
— Лорд Гриффин и леди Маргарет приглашают нас поехать вместе с ними за покупками!
Сердце у Геро подпрыгнуло и на долю секунды остановилось. Она его увидит! Но почти сразу разум взял верх.
— О, моя милая, — сказала она, глядя на сияющее лицо Фебы, — ты же знаешь, что кузине Батильде не понравится, чтобы меня видели вместе с Редингом. А после того как я привезла его к нам на обед…
Взгляд Фебы потух.
— Но я же не могу ехать с ними одна.
Да, не может, и Рединг это прекрасно понимает, мрачно подумала Геро.
— Геро, пожалуйста…
Геро прикрыла глаза, а Феба заныла:
— Ну, пожа-а-алуйста!
— Хорошо, — уступила Геро. — Но только не дольше чем на один час.
Феба запрыгала от радости. Геро вздохнула, понимая, что ничего хорошего в этом нет. Но тем не менее она с трудом скрыла улыбку, спускаясь следом за Фебой вниз.
Рединг ждал в прихожей. Он выглядел весьма прилично в темно-синем фраке и таких же панталонах. Он улыбнулся, когда Феба подбежала к нему, но глаза его были прикованы к Геро.
Ей удалось не покраснеть.
— Я рад, что вы смогли присоединиться к нам, леди Геро, — сказал он, идя вместе с ними к двери.
Она бросила на него взгляд, ожидая увидеть иронию, но он выглядел серьезным.
— Где ваша сестра?
Он с удивлением посмотрел на нее.
— В карете.
И действительно, в карете их поджидала леди Маргарет.
— О, я так рада, что вы смогли поехать с нами, хотя мы заранее вас и не предупредили! — воскликнула она, когда все уселись. — Нам нужно получше познакомиться, раз вы выходите замуж за моего брата.
— Конечно, — ответила Геро. — Мы ведь скоро станем сестрами.
Рединг с непроницаемым лицом отвернулся к окну.
— Я надеюсь, — сказала леди Маргарет. — У меня такое чувство, будто я уже лучше знаю вашего брата герцога. Томас так много о нем говорит, и они вместе прошлым летом составляли законопроект о джине. Уэйкфилд настроен очень решительно, это так?
— Он считает, что все преступления в Сент-Джайлзе из-за джина, — серьезно заметила Феба. — По большому счету в смерти наших родителей он винит джин.
Геро удивленно посмотрела на сестру. Феба почерпнула эти сведения от Максимуса, но зачем она выложила их сейчас?
Леди Маргарет кивнула:
— Тогда вы обе, как я понимаю, сторонницы этого билля.
Рединг повернулся к леди Геро — она подняла подбородок и твердо ответила:
— Да.
— Мы, леди, не можем представлять билль в парламенте, — продолжала Феба, — но Геро недавно стала патронессой приюта в Сент-Джайлзе для подкидышей.
— Правда? — удивилась леди Маргарет. — Я вами восхищаюсь, леди Геро. Я никогда не делала ничего такого… бескорыстного.
— Зато если захотите, то сможете. Геро решила привлечь других дам, чтобы они помогли ей, пожертвовав деньги на приют, — предложила Феба.
— А джентльменам разрешается помочь? — спросил Рединг. — Я бы мог сделать взнос.
Геро была не в силах посмотреть на него. Он, конечно, сказал это в шутку, но ведь он уже предлагал ей помощь… Она не успела ничего ответить, как Феба ее опередила:
— Нет, это могут сделать исключительно дамы.
— Какое пренебрежительное отношение к нам, — пробормотал Рединг.
— Джентльмены всегда хотят взять все в свои руки.
У него насмешливо изогнулись губы.
— Правильно, — сказала леди Маргарет. — Мне кажется, очень разумно ограничить ваше общество…
— Это синдикат, — уточнила Феба. — Дамский синдикат помощи приюту обездоленных младенцев и подкидышей.
— Замечательно! — Леди Маргарет пришла в восторг. — Прекрасная идея, что в синдикат могут вступить только дамы. А я могу присоединиться?
— Конечно, — ответила Геро, а Рединг выкатил глаза.
— Хотя… — Леди Маргарет вдруг смутилась. — Я могу вложить только свои деньги на «булавки». Наверное, этого недостаточно?
— У нас нет никаких пределов, — заверила ее Геро. — Мы рады любой леди, какими бы деньгами она ни располагала, если она искренне желает помочь сиротам Сент-Джайлза.
— Ох, это чудесно.
Рединг с улыбкой покачал головой:
— Леди, мы уже на Бонд-стрит. Займемся покупками?
Феба и леди Маргарет первыми спустились из кареты, Геро и Рединг — за ними.
Он наклонился к ней:
— Значит, вы самостоятельно решили проблему со средствами для приюта?
— Это придумала Феба. Но я считаю это удачным решением.
— И я тоже так считаю, — неожиданно для нее сказал он. — Браво.
От его одобрения у нее потеплело на душе, словно она выпила горячего чаю в холодный день. Почему ей не безразлично, что он думает?
— Вы рассказали Томасу о своих делах в приюте? — спросил он.
— Нет. — Геро виновато отвела глаза. — Но, разумеется, вскоре я ему расскажу.
— Я лишь надеюсь, что Томас так же свободен от предрассудков, как ваш брат.
— Вы говорите крайне неприятные вещи.
Гриффин пожал плечами:
— Но тем не менее правдивые. Ваши поступки не безразличны Томасу, а он человек узколобый там, где может быть затронут его высокий титул маркиза.
Ее охватило раздражение. Пусть Рединг и говорит правду, но Мэндевилл обязан думать о своем добром имени — он видный член парламента. И она — как его жена — может попасть под пристальное внимание. И все же…
— Я не думаю, что быть патронессой приюта для подкидышей — сомнительное занятие.
— Сомнительное занятие — бродить по Сент-Джайлзу. — Они обошли дам, стоящих у витрины. — Он не позволит вам это делать, как только вы поженитесь.
— Не думаю, — заупрямилась Геро. — Но в любом случае это не ваше дело.
— Неужели? — Зеленые глаза встретились с серыми глазами. Улица, толпы людей, казалось, куда-то исчезли. Все, что она чувствовала, это стук сердца, отдававшийся в ушах.
У Геро перехватило дыхание, и она отвела глаза.
— Нет, не думаю, — повторила она. — Но у Мэндевилла может возникнуть естественное желание защитить свою жену. Вы должны это понять.
— Должен ли? — Рединг усмехнулся и покачал головой. — Я понимаю лишь одно — я предпочитаю певчую птичку с лужайки той, что сидит в клетке.
— Правда? — Геро прекрасно понимала, что он говорит не о птицах. — Возможно, этой птичке безопаснее быть в клетке, зная, что кто-то заботится о ней. Возможно, она боится свободного пространства, где нет никого, кто будет ее охранять.
С минуту Гриффин молчал, потом тихо произнес:
— Откуда птичка знает, что ей ненавистна свобода зеленого луга, если она никогда этого не испытывала?
Он посмотрел ей прямо в глаза, и Геро не смогла отвернуться. Дыхание застряло в груди, ей безумно хотелось сделать то, что предлагает он — свободно летать, но… она не могла себе этого позволить.
— Мы здесь! — крикнула леди Маргарет и указала на маленький магазинчик.
Магазинчик оказался галантерейным, и Феба выбрала себе красивое бельгийское кружево, после чего Рединг угостил дам чаем и сдобными булочками с изюмом. Потом он настоял, чтобы все пошли в книжный магазин. Феба и леди Маргарет с интересом рассматривали прекрасно иллюстрированные книги по ботанике, а Рединг отвел Геро в сторону к небольшой полке с книгами на греческом и латинском.
— Здесь есть кое-что интересное, — сказал он, взяв с полки томик пьес. — Вы читали Аристофана?
— Мне не следует это читать, — пробормотала Геро, взяв книгу из его рук и проведя пальцем по кожаному корешку.
— Почему нет? — мягко произнес он. — Это всего лишь пьесы, немного скандальные, допускаю, но ничего такого, что побуждало бы вас согрешить.
— Однако это пьесы, а не история, как Фукидид или Геродот.
— И что из этого? — удивился он, и брови у него полезли на лоб.
— То, что это не серьезное чтение. — Геро поставила книгу на полку. — Мой долг — заниматься более важными делами, чем чтение комедий.
— Долг перед кем? — с жаром спросил он, но вдруг у них за спиной раздался крик и глухой стук от падения.
Геро оглянулась и увидела, что Феба лежит на полу.
— О господи!
И кинулась к ней вместе с Редингом.
Лицо у Фебы было белое как мел, и леди Маргарет, стоявшая рядом, выглядела не лучше.
— Что случилось? — крикнул Рединг.
— Я не знаю, — сказала леди Маргарет. — Она, должно быть, поскользнулась на ступеньках.
— Я их не увидела, — прошептала побелевшими губами Феба. — Я шла к той полке, а тут вдруг оказались ступеньки.
— Вы можете встать? — Рединг склонился над ней.
— Да… наверное, могу.
— Рединг, что у нее со лбом? — в ужасе произнесла Геро — у сестры сбоку по лицу стекала кровь.
— Она, видно, стукнулась головой. — Рединг осторожно коснулся волос Фебы.
Феба хотела поднять правую руку, и лицо у нее позеленело.
— Ой!
— Что с ней? — испугалась Геро.
— Похоже, она сломала руку, — сказал Рединг. — Нет, не трогайте ее. Позвольте мне. — Одним движением он подхватил Фебу на руки. — Я отнесу ее в карету, а как только приедем домой, отправим за доктором.
Геро хотела что-то сказать, но Рединг уже нес Фебу к двери, так что им с леди Маргарет ничего не оставалось, как поспешить следом.
Путь домой оказался тяжелым. Карета подпрыгивала на неровной дороге, что причиняло Фебе боль. Рединг сидел с ней рядом, стараясь уберечь ее от тряски. Лицо у него побелело, вокруг рта обозначились складки. Как только они вошли в дом, появилась кузина Батильда и тут же дала распоряжения горничным и лакеям.
Фебу понесли наверх, и Геро тоже направилась к лестнице, когда ей на руку легла рука Рединга.
Она обернулась и увидела его сердитое лицо.
— Почему у нее нет хороших очков? Ведь она не увидела ступеней! Ее необходимо показать опытному врачу.
Геро закрыла глаза. Ей бы разозлиться и, в свою очередь, излить на него праведный гнев, но она ощутила лишь глубокую печаль.
— Геро? — Он сжал ей руку.
— Мы обращались к опытным врачам, — объяснила Геро. — Приглашали даже из Пруссии. В прошлом году, когда мы поняли, что у нее плохое зрение, кому только мы ее не показывали и какое только лечение не испробовали.
Гриффин сдвинул брови:
— И?
Геро сморгнула слезы:
— И ничего не помогло. Феба теряет зрение.
Было уже далеко за полночь, когда Гриффин въехал в Сент-Джайлз. Те, кто представлял собой легкую добычу, уже скрылись в своих домах. С той ночи, когда тело Риса перебросили через стену, о людях Викария не было ни слуху ни духу. Возможно, Викарий потерял интерес к этой части Лондона. А может, разговоры, что Викарий собирается опять напасть, всего лишь домыслы. Есть вероятность, что он мертв.
Вероятность-то есть, но Гриффин на это не рассчитывал. Он ехал верхом, зорко глядя по сторонам. Одна рука — на заряженном ружье, засунутом в седло. Викарий был известен тем, что, наметив себе цель, не торопился. И кажется, этой целью стал Гриффин.
Справа метнулась тень, появившаяся из двери, и Гриффин вытащил один из пистолетов из седла. Он повернулся с пистолетом в руке и замер. Он увидел человека в облегающем костюме, короткой накидке и экстравагантной шляпе с перьями. Это существо слегка поклонилось, взмахнув шляпой. Затем подпрыгнуло, вскарабкалось на стену дома и исчезло на крыше.
Великий боже. Гриффин взглянул наверх, но Призрак Сент-Джайлза растворился в ночи. А это был, несомненно, он — это существо в черно-красном домино. Был ли призрак разбойником? Если так, то он не сделал никакой попытки ограбить его. Зачем вообще призрак здесь бродит? Этого Гриффин уразуметь не мог. Он тронул коленом Бродягу и поехал вперед. Жаль, что он не сможет рассказать об этом Мегс — вот удивилась бы.
Когда Гриффин добрался до винокурни, была уже непроглядная темнота. Он с силой застучал в ворота и стал ждать. Очень долго — как ему показалось — дверь никто не открывал, и у него по спине пробежали мурашки. Наконец Ник Барнс распахнул дверь. Лицо у Ника было мрачным.
— Что случилось? — спросил Гриффин, спрыгнув во дворе с Бродяги. Он вытащил два заряженных пистолета из седла и засунул их за широкий кожаный ремень.
— Сегодня утром исчез еще один, — проворчал Ник. — Не знаю, то ли его поймал Викарий, то ли он просто убежал.
— Черт. — Гриффин вошел в винокурню, скинул плащ и, схватив лопату, стал ворошить уголь под одним из больших медных котлов. Сегодня все складывалось из рук вон плохо. У него перед глазами стояло сморщенное от боли лицо Фебы. Она теряет зрение… Он чувствовал свою полную беспомощность. Черт, молодая девушка не должна ослепнуть. Неужели бог это допустит?
Когда Гриффин поднял голову, то увидел, что Ник задумчиво на него смотрит.
— Плохи наши дела.
Гриффин хмыкнул и подбросил еще угля.
— Долго мы не протянем, — сказал Ник.
Гиффин огляделся вокруг — никого из работников рядом не было, чтобы их подслушать.
— Я это понимаю. Все, что остается Викарию, это лишить нас достаточного количества людей, а потом сидеть и ждать, пока я не смогу больше повышать плату тем, кто остался.
Ник поскреб подбородок.
— Я вот что думаю… А стоит ли все это продолжать? Вы ведь кое-что успели отложить на черный день. Может, пора закрыть винокурню и поискать другой способ заработать.
Гриффин с яростью на него посмотрел, но Ника это не смутило.
— Ну, может, нам заняться чем-то более подходящим.
Гриффин выругался и швырнул еще угля в печь.
Он знал, к чему клонит Ник: им грозит опасность уже не со стороны Викария. Перегонка джина, конечно, малопочтенное занятие, но все-таки возможность заработать деньги пусть и незаконным способом. Когда это переросло в войну? Может, действительно пора покончить с этим? Но что еще у него есть? Земля, с которой фермеры получают скудный урожай. Как еще он сможет превратить зерно в деньги?
Ник молча смотрел, как Гриффин бросает уголь, потом произнес:
— Та леди, что приходила тогда с вами…
Гриффин выпрямился, оперся локтем о лопату и удивленно взглянул на Ника — Ник не любитель просто так болтать.
— Она вроде рассердилась и расстроилась, — покусав губы, произнес Ник. — Может, вы чего ей сказали, а, милорд?
— Она не одобряет перегонку джина, — прямо ответил Гриффин.
— А! — Ник стоял, покачиваясь на каблуках. — Не подходящее занятие для благородных?
— Правильно. — Гриффин потер затылок. — Но не совсем так. Она опекает приют для подкидышей в Сент-Джайлзе и считает джин причиной такого количества сирот. Она уверена, что джин — корень всего того зла, что творится в Лондоне.
— А, это… Приют для обездоленных младенцев и подкидышей.
— Ты знаешь этот приют? — удивился Гриффин.
— Да все здешние о нем знают. — Ник задрал голову и уставился в потолок. — Слыхал, что неплохое заведение. Совсем не похоже на те места, куда продают детишек якобы в обучение. Жаль, что дом сгорел прошлой зимой.
Гриффин хмыкнул:
— Она строит новый дом. Больше и лучше прежнего.
— Прямо ангел какой-то.
Гриффину послышалась насмешка в голосе Ника, но тот стоял с непроницаемым лицом.
— А какой у нее к вам интерес, милорд?
— Она — невеста моего брата. — Гриффин подбросил еще угля, хотя огня и так хватало.
— А, значит, сестринский.
— Ник! — предостерегающе рыкнул Гриффин.
Но Ника было не так легко испугать.
— Остерегаться надо вот таких… невинных, — задумчиво произнес он. — Шлюхи, они простые — переспишь, заплатишь — и все тут. Все спокойно и ладно, и никаких вопросов потом. А вот уважаемая женщина… тут уж не обойтись без всяких там разговоров. Одна беда. Но, в конце концов, дело того стоит. Хотя вначале могут быть неприятности. Человек должен знать, на что идет.
— Ты даешь мне любовный совет?
Ник сдвинул шляпу на затылок и почесал голову.
— Бог с вами, милорд. Даже и не помыслю.
— Она скоро станет моей невесткой, — проворчал Гриффин.
— Ну да, ну да, — проворчал, в свою очередь, Ник — его явно не убедили слова Гриффина.
А Гриффин и сам не был в себе уверен. Он вздохнул и отшвырнул лопату.
— Ты помнишь, как мы начинали?
Ник улыбнулся:
— Та маленькая винокурня на Типпинг-лейн? Вы тогда были зеленым юнцом, милорд. И недоверчивым.
— Я и тебе не доверял.
Ник усмехнулся:
— А я вам. Вы — джентльмен, учились в дорогой школе, весь такой расфуфыренный, эдакий франт. Я думал, вы и недели не продержитесь.
Гриффин фыркнул. Он познакомился с Ником в жалком трактире «Семь рож» — не совсем подходящем месте, где можно найти партнера по бизнесу. Но что-то в свирепом бывшем боксере поразило Гриффина — он показался ему честным человеком. Именно Ник познакомил Гриффина с хозяином винокурни, которую Гриффин потом и купил. Она стала его первой винокурней. Тогда эта затея казалась весьма сомнительной.
— Помнишь, как мы испугались, что винокурня взорвется? — спросил он.
Ник сплюнул в солому.
— Это когда же было? Мы не один раз пугались.
Гриффин усмехнулся и оглядел винокурню. Какая огромная разница по сравнению с той крохотной на Типпинг-лейн. У него ушел не один год, чтобы довести производство джина до такого уровня. Теперь он мог не просыпаться по ночам от беспокойства о деньгах и урожае. Теперь он может сказать матери, что Мегс в следующем году обеспечен светский сезон — они в состоянии позволить себе это. Ему необходимо совсем немного времени, чтобы стать полностью финансово обеспеченным.
— Нам все это досталось тяжким трудом, правда? — произнес он.
— Точно, — кивнул Ник.
— И будь я проклят, если уступлю Викарию.
— Аминь! — Ник вытащил из кармана жилета коротенькую глиняную трубку. Сунув соломинку в горящую печь, он прикурил ее.
— Так вы никогда не думали заняться чем-нибудь еще?
Гриффин изумился:
— Нет. Да и времени у меня на это не было. А ты?
— Нет. — Ник почесал затылок. — Ну, не сказать, чтоб совсем не думал. Папаша мой… он ткач, а я не научился этому. Скучное занятие — так я думал по молодости, а сейчас… стар учиться новому.
— Ткачество… — Гриффин подумал о землях Мэндевиллов в Ланкашире. Они всегда были слишком каменистые для того, чтобы растить там зерно. Многие соседи разводили овец на шерсть и мясо.
— Мать и сестры сучили нитки для отца, — сказал Ник. — Я тоже мальчишкой этим занимался.
Гриффин улыбнулся, представив себе, как Ник с его ручищами сучит нитки.
Их разговор прервал крик. Гриффин быстро обернулся и выхватил пистолет. Дым валил из трубы около внешней стены. Работники, кашляя от клубящегося черного дыма, столпились в кучу.
Ник смачно выругался:
— Они с улицы бросили что-то в трубу!
— Тушите огонь! — закричал Гриффин. — А я посторожу во дворе.
Он сделал знак работникам, хлопнул кое-кого по спине и побежал к выходу из винокурни. Прижавшись спиной к косяку двери, он ногой приоткрыл дверь во двор. Охрана билась с нападавшими, но трое уже проникли во двор.
— Любой ценой задержите их, не впускайте в винокурню, — крикнул он своим людям, широко распахнул дверь и, вытащив второй пистолет, начал стрелять сразу из обоих. Один из нападавших упал на булыжники двора. Последовали еще выстрелы, и второй непрошеный гость тоже упал. Но остались другие, которые теснили охрану во дворе. В углу двора заржал и встал на дыбы Бродяга.
— Хватайте их! — закричал Гриффин, оглушенный собственным криком.
Его люди ринулись вперед. Гриффин отбросил пистолет, вытащил шпагу и кинулся к нападавшим. Ему нанесли удар огромной абордажной саблей, но Гриффин увернулся, опасаясь сломать тонкий клинок о тяжелую саблю. Когда же нападавший наклонился в сторону от силы собственного удара, Гриффин сделал выпад и проткнул ему руку под мышкой. Тот даже не поморщился и нанес ответный удар другой рукой. Но Гриффин успел присесть, и удар пришелся на плечо, а не на лицо. Он не выпускал шпагу, воткнутую в тело нападавшего. Мужчина снова поднял саблю, но вдруг зашатался и осел, словно марионетка, которой подрезали нитки.
Гриффин поставил ногу ему на грудь и вытащил из него свою шпагу. Атака была отбита — на сегодня хотя бы. Четыре тела противников лежали на булыжниках двора, остальные убежали. Один из охранников сидел у стены и стонал.
— Отнесите его внутрь. — Гриффин указал на раненого. Он оставил восьмерых следить за стенами, а сам направился в угол двора, где продолжал хрипеть и дрожать Бродяга.
Гриффин подошел к коню и положил руку на его потную шею.
— Все в порядке, приятель. Все закончилось.
Он успокоил лошадь и наполнил овсом торбу. Только когда Бродяга стал жевать зерно, Гриффин вернулся в винокурню. В дверях еще стелился дым, но уже не такой густой. Он подобрал пистолет, который отбросил раньше, и, пригнув голову, вошел внутрь.
Там было темно, дым вился к потолку, от гари жгло горло.
Из темноты появился Ник. С покрытым сажей лицом он походил на сатану.
— Пожар мы потушили, но одна печь не работает.
Гриффин кивнул:
— Нам нужна охрана на крыше.
— А как мы заставим людей туда полезть? — Ник поднял брови, от чего вид у него сделался еще более страшным.
— Заплатим им втрое, — мрачно произнес Гриффин.
— Скоро вы будете платить людям больше, чем получаете прибыль от джина, — предупредил Ник.
— Прекрасно это понимаю.
Ник кивнул и повернулся к разбитой и заваленной кирпичом трубе.
— Могло быть и хуже.
— Почему?
— Они пытались вывести из строя и другую трубу, но комки ветоши и соломы провалились внутрь. Отделались дымом. — Он посмотрел на Гриффина. — Мы все вычистили.
Гриффин устало опустился на бочку и начал перезаряжать пистолеты.
— На этот раз обошлось, — заметил он.
— Да, — проворчал Ник и посмотрел на трубы. — Будем молиться, чтобы везло и дальше.
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10