Глава 8
В тот вечер женихи собрались в тронной зале и сообщили свои ответы королеве. Первым был принц Западная Луна. Он поклонился и подал королеве бриллиант без единого изъяна.
«Богатство — это основа вашего королевства, Ваше Величество».
Затем вышел вперед принц Восточное Солнце. Он поклонился королеве и положил к ее ногам красивый золотой кинжал, инкрустированный драгоценными камнями.
«Оружие — это основа вашего королевства, Ваше Величество».
Наконец, принц Северный Ветер вынул бархатный мешочек с двадцатью пятью идеальными жемчужинами и преподнес королеве со словами:
«Торговля, Ваше Величество, — это основа вашего королевства»…
Из сказки «Королева с черными как вороново крыло волосами»
На следующее утро Гриффин возвращался верхом домой и проклинал Викария из Уайтчепела. За бессонную ночь в винокурне, проведенную в постоянном напряжении, когда приходилось прислушиваться к малейшему шороху, опасаясь незваных гостей, Гриффин расплатился головной болью. Но ни Викарий, ни кто-либо из его людей так и не появились. Все, чего хотел сейчас Гриффин, это поесть и упасть в постель.
От усталости он даже не обратил особого внимания на карету, которая стояла, не привлекая внимания, на боковой улице поблизости от его городского дома. Однако кучер показался ему знакомым.
Гриффин натянул поводья Бродяги и выругался. Что, черт возьми, делает леди Геро на улице около его дома в десять утра — время, явно неподходящее для визита? Гриффин вздохнул и, подъехав к карете, постучал в окно.
Тонкие пальцы тут же отдернули занавеску, и леди Геро сделала ему знак войти.
Замечательно. Гриффин велел одному из лакеев отвести Бродягу на конюшню, а сам забрался в карету. На Геро была темно-зеленая накидка поверх тоже зеленого, но оттенком светлее, платья. Рыжие волосы, казалось, светились в полумраке кареты.
— Доброе утро, леди Геро.
— Доброе утро, — торопливо ответила она. — У меня дела в Сент-Джайлзе, и, поскольку вы настаиваете на том, чтобы сопровождать меня, я подумала, что сберегу ваше время и вам не придется выслеживать мою карету.
— Как предусмотрительно. — Гриффин сел.
Геро внимательно на него посмотрела.
— Вы совсем не спали?
— Нет, а также не завтракал.
— Хм. Тогда поспите.
Геро произнесла это неодобрительным тоном, но при этом была… восхитительно мила. Он настолько устал, что даже не спросил, какие дела у нее в Сент-Джайлзе, а откинулся на мягкую спинку сиденья и мгновенно провалился в сон.
Когда же проснулся, то увидел, что леди Геро смотрит на него ясными серыми глазами.
— Вам лучше? — мягко спросила она.
Гриффин сидел неподвижно и любовался ею.
— Намного, благодарю вас.
Она с любопытством на него взглянула и сказала:
— Для распутника, коим вы себя считаете, вы работаете усерднее любого джентльмена.
Он склонил голову набок. Скажи это кто-то другой, он расценил бы такие слова как осуждение — для аристократа необходимость работать не является достоинством, — но голос леди Геро прозвучал просто задумчиво. Неужели она хоть что-то в нем одобряет?
Гриффин усмехнулся:
— Только не рассказывайте гильдии распутников и повес.
Она тихо засмеялась и развернула салфетку у себя на коленях.
— Пока вы спали, я купила вам пирог с мясом.
— Вы ангел, — с благодарностью произнес Гриффин. Он взял пирог — еще теплый — и откусил, наслаждаясь сочной начинкой.
— Умение делать деньги — не единственное ваше достоинство.
Гриффин удивленно поднял брови, продолжая жевать.
Ее изящная шея слегка порозовела.
— Вы умеете рассмешить.
Он проглотил кусок пирога и сказал:
— Это и дурак умеет.
Геро с легкой укоризной покачала головой:
— Вы шутите, но способность посмеяться — это замечательно. Тогда вечером Феба прекрасно провела время благодаря вам.
— Я не сделал ничего необычного, — возразил он, продолжая есть.
— Нет, сделали. — Геро внимательно на него посмотрела. — Феба… она мне очень дорога. Я не могу выразить, как я благодарна, что вы рассмешили ее. Спасибо.
Гриффин вдруг вспомнил, что Феба не разглядела обезьянку на сцене, и спросил:
— А что? — Но тут карета остановилась, и он отвлекся. — Вы снова решили проверить строительство?
— Нет. — Она опустила глаза. — Мы остановимся у временного приюта. Я хотела показать вам кое-что.
— Да? — Она избегала его взгляда, и Гриффин подумал, что, вероятно, она приготовила ему не очень-то приятный сюрприз. Он доел остатки пирога, отряхнул руки и улыбнулся. Геро посмотрела на него немного взволнованно.
Он протянул ей руку.
Она положила ладонь на его рукав и вышла из кареты. День был серый, и дул холодный ветер.
Гриффин ощутил ее легкое прикосновение. Они шли по узкой улочке, и ему было приятно вести ее… как приличному джентльмену, сопровождающему даму.
Они остановились у приюта, и Гриффин, подойдя к двери, постучал.
Изнутри не донеслось ни звука. Гриффин с удивлением посмотрел на Геро.
— Вас сегодня ожидают?
Она кашлянула, и нежная кожа у нее на шее порозовела.
— Я не предупредила их, что приеду.
Он не успел ничего на это ответить, как дверь распахнулась. На пороге стояла девочка в огромном фартуке, приколотом к платью.
— Доброе утро, Мэри Уитсан, — сказала леди Геро. — Миссис Холлингбрук дома?
Девочка сделала книксен:
— Да, миледи. Пожалуйста, входите.
Они очутились в коридоре, и Гриффин сразу отметил, что голые деревянные стены покоробились. Девочка провела их в маленькую гостиную.
— Я позову миссис Холлингбрук — она на кухне, — сказала Мэри Уитсан и поспешила уйти.
Гриффин обошел крошечную комнату и остановился перед камином. Он постучал пальцами по каминной полке, от которой тут же отвалились кусочки штукатурки.
В коридоре послышались шаги, и дверь открылась. Вошедшая миловидная молодая женщина была сильно взволнованна и раскраснелась. Каштановые волосы с рыжеватыми и светлыми прядками выбивались из-под чепца, а подбородок был перемазан мукой.
— Леди Геро, мы вас не ожидали, — запыхавшись, сказала она и поклонилась.
— Не важно, миссис Холлингбрук. — Геро улыбнулась, и женщина немного успокоилась. — Я привезла своего друга, лорда Гриффина Рединга. Он узнал от меня о приюте и заинтересовался. Не могли бы вы показать ему детей?
Миссис Холлингбрук просияла и сделала не очень ловкий реверанс.
— Я с удовольствием представлю вам наших воспитанников.
Гриффин с улыбкой поклонился:
— Благодарю вас.
Миссис Холлингбрук направилась к двери, а он бросил на леди Геро подозрительный взгляд.
— Что вы задумали, леди Совершенство? — прошептал он ей на ухо.
Они проследовали за миссис Холлингбрук через дом на кухню, которая скорее напоминала пещеру. Гриффину пришлось нагнуть голову, чтобы не стукнуться о притолоку. Шесть маленьких девочек стояли вдоль длинного деревянного стола и лепили пирожки. Они одновременно подняли головы, увидели Гриффина и замерли, словно удивленные молодые лани на лесной просеке.
— Дети, — сказала миссис Холлингбрук, — у нас особый гость. Это лорд Гриффин Рединг, друг леди Геро. Пожалуйста, покажите его светлости свои хорошие манеры.
При словах «хорошие манеры» все девочки сделали книксен, каждая с разной степенью умения.
Гриффин с серьезным видом кивнул и произнес:
— Здравствуйте.
Маленькая рыжая девочка захихикала, но миссис Холлингбрук не стала делать ей замечание, а указала на старшую девочку:
— Это — Мэри Уитсан. Она открывала вам дверь.
Мэри Уитсан тоже сделала книксен.
Леди Геро, кашлянув, спросила:
— А как давно Мэри Уитсан живет в приюте, миссис Холлингбрук?
— Почти десять лет, миледи, — сама ответила Мэри Уитсан.
— И как она попала в приют?
Мэри бросила быстрый взгляд на миссис Холлингбрук — та слегка нахмурилась.
— Мэри привела к нам… — миссис Холлингбрук посмотрела на девочек, — …особа с дурной репутацией. Мэри тогда исполнилось всего три года.
— А ее мать? — снова спросила леди Геро.
— Мы ничего не знаем о ее родителях, но, судя по той особе, которая ее привела, мать девочки — одна из тех несчастных, что бродят по улицам.
Ее мать была проституткой — это ясно. Гриффин взглянул на девочку. Каково ей слушать, как перед всеми обсуждают такие вещи, которые касаются только ее?
Но девочка стояла с каменным лицом.
Гриффин кивнул ей и ласково произнес:
— Спасибо, Мэри Уитсан.
Миссис Холлингбрук подошла к следующей девочке.
— Это Мэри Литтл. Ее младенцем оставили у нас под дверью.
Мэри Литтл сделала книксен.
— А вы тот джентльмен, который женится на леди Геро?
Леди Геро еле слышно охнула, и Гриффин не осмелился посмотреть на нее, а ребенку ответил:
— Нет, это мой брат женится на леди Геро.
— А! — сказала девочка.
— А это, — кашлянув, продолжала миссис Холлингбрук, указав на третью девочку, — Мэри Компешн. Она живет у нас с трех лет. И ее брат Джозеф Компешн тоже у нас. Их родители умерли с разницей в одну неделю от холода и голода.
— И пьянства, — пробормотала леди Геро.
Гриффин стоял с невозмутимым видом, а она упрямо подняла подбородок и посмотрела ему прямо в глаза.
Миссис Холлингбрук недоуменно переводила взгляд с одного гостя на другого.
— Большинство смертей в Сент-Джайлзе — те, которые произошли не по старости, — так или иначе связаны с пьянством.
— А сколько умирают от старости? — спросила леди Геро.
— Мало, — ответила миссис Холлингбрук. — Очень мало.
Гриффин сжал кулаки и спросил, стараясь не выходить из себя:
— А остальные из этих юных девиц?
Миссис Холлингбрук снова взглянула на своих подопечных.
— Это — Мэри Ивнинг. Она живет у нас с младенчества. Ее нашли на ступенях церкви. С ней рядом Мэри Редриббон — ее принес трактирщик. — Миссис Холлингбрук бросила быстрый взгляд на леди Геро. — Думаю, что Мэри Редриббон оставила в трактире ее мать.
Гриффин с трудом улыбался, когда маленькие девочки приседали в реверансе.
Черт. Он хотел закричать, что нет его вины в том, что люди пьют джин. Он не заставлял женщин становиться проститутками или оставлять детей в трактире. Если он не будет перегонять джин, то это сделает кто-нибудь другой.
— И, наконец, это Мэри Свит. — Миссис Холлингбрук погладила по кудряшкам самую маленькую девочку, которой на вид было не больше трех лет. — У ее матери еще пятеро других детей, и она попыталась продать Мэри, как только та родилась. Мы уговорили мать отдать девочку нам.
Гриффин перевел дух.
— Мэри Свит повезло. — Он посмотрел на малышку, а та уткнулась лицом в юбку миссис Холлингбрук.
— Нам тоже повезло. — Миссис Холлингбрук с любовью смотрела на девочку. — А теперь, если вы пройдете со мной, я познакомлю вас с нашими мальчиками.
— Боюсь, что у нас с леди Геро не остается на это времени. Мы познакомимся с ними в другой раз.
— О, конечно, — сказала миссис Холлингбрук. — Мы рады видеть вас в любое время, милорд.
Он улыбнулся, крепко взял леди Геро за руку и подтолкнул к двери. Она едва успела попрощаться с домоуправительницей.
Когда они вышли из приюта, Геро попыталась выдернуть руку.
— Милорд…
— Не здесь, — пробурчал он и быстро пошел вместе с ней по переулку. Дав указания кучеру, он усадил ее в карету и сел сам.
Только после этого он посмотрел на нее и грозно спросил:
— Зачем вы это делаете?
Светло-зеленые глаза Рединга жестко смотрели на нее, губы были плотно сжаты, отчего на скулах образовались складки, ноздри раздувались.
Он выглядел просто устрашающе, и Геро судорожно сглотнула слюну, прежде чем ответить:
— Я пыталась заставить вас понять, какой ущерб наносит ваша винокурня Сент-Джайлзу и беднякам, живущим здесь. Как друг…
Он расхохотался, не дав ей договорить:
— Да ну? Как друг, что, вы считаете, должно было случиться, когда вы привели меня сюда? Что я посмотрю на этих маленьких девочек и меня что-то осенит? Что я отдам все свое добро беднякам и подамся в монахи? Послушайте, и послушайте меня внимательно, миледи: мне нравится быть тем, кто я есть, и заниматься тем, чем я занимаюсь. Я не кающийся грешник, я перегоняю джин. И не думайте, что вы или кто-нибудь еще сможет меня изменить… даже если я захотел бы измениться.
Геро сжала зубы, склонила голову и молча смотрела на него. Она разозлилась не меньше, чем он.
Ее молчание его раздражало.
— Что скажете?
— Вы, милорд, не настолько безрассудны и не настолько порочны, как хотите заставить меня поверить.
— Господи, о чем вы тут лепечете?
— О вашей репутации. — Геро взмахнула рукой. — О вашем распутстве. Вы позволили всему Лондону думать, будто вы покинули Кембридж из-за какой-то глупой прихоти, когда на самом деле вы ушли из университета, чтобы помочь семье. Вы заставляете других поверить, что ведете жизнь распутника, которому на все наплевать, а в это время вы работаете ради спасения семьи.
Гриффин саркастически рассмеялся:
— Если вы помните, я занимался любовью с замужней женщиной, когда мы с вами встретились.
Геро представила себе эту сцену и рассердилась еще сильнее.
— Я никогда не говорила, что вы безупречны. Просто вы не столь ужасны, как позволяете считать другим.
— Неужели это так?
Она вскинула подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.
— Да.
У него на губах появилась гадкая усмешка.
— А как насчет покойной жены моего дорогого брата?
Сердце у Геро часто заколотилось. От его злобного настроения воздух в узкой карете раскалился.
— А что произошло с ней?
— Всем известно, что я соблазнил ее прямо под носом брата, и, если бы она не умерла при родах вместе с ребенком, я, несомненно, стал бы отцом будущего наследника титула.
— А вы им были? — тихо спросила Геро.
— Был кем?
— Тем, кто сделал это. Сделал то, в чем все кругом и ваш собственный брат вас обвиняют.
Его взгляд, дикий и горький, потряс ее. Геро, затаив дыхание, ждала ответа. Он медленно покачал головой:
— Видит бог, нет.
Она наклонилась к нему:
— Тогда почему вы позволили всем поверить в такую отвратительную ложь? Зачем казаться хуже, чем вы есть?
— Я не… — начал было он, но она еще не закончила свой допрос.
— Почему? — с горячностью потребовала она ответа. — Зачем вы продолжаете перегонять этот ужасный джин? Рединг, вы способны на что-то лучшее, чем это занятие.
— Да кто дал вам право судить меня? — Его голос звучал глухо и грозно. — О, я совсем забыл: вы считаете себя добродетельнее всех нас, простых смертных. Вы же леди Совершенство, третейский судья чужих грехов, неподкупная дева, холодная как могильный гранит в январе.
Она чуть не задохнулась. Неужели он видит ее именно такой? Холодной, благонравной девой?
— Как вы смеете? — прошептала она, и глаза у нее наполнились слезами.
Глаза затуманились, и она не заметила, как он протянул к ней руки, и она вдруг оказалась распростертой у него на коленях.
— Черт подери! Я смею, — пробормотал он, — потому что я злобный и самовлюбленный эгоист. Смею, потому что вы такая, какая есть, а я такой, какой я есть. Смею, потому что не могу ничего с собой поделать. Я слишком долго жил без хлеба или вина, еле ползал в отчаянии по безлюдной, бесплодной пустыне, а вы, моя милая леди Совершенство, вы — манна небесная, посланная мне.
Его горячие губы прижались к ее губам. Господи, как же ей не хватало его поцелуев! Она ждала, что он не будет с ней церемониться, но, как ни странно, он коснулся ее… нежно. Очень нежно. Он облизал уголки ее губ, а потом попросил:
— Откройте рот.
Геро разомкнула губы. Гриффин наклонил к ней лицо и просунул язык ей в рот. Небритый подбородок царапал ей кожу, но ей было все равно. Она… сосала его язык, словно это было самое что ни на есть сладкое лакомство.
— Позвольте мне, — снова прошептал он, и она ощутила его широкую ладонь у себя на голой коже прямо под шеей.
Гриффин гладил ее так, как ласкают котенка — осторожно, но умело. Его ладонь спустилась ниже. Все ее чувства сосредоточились на этой руке, на пальцах, которые приближались к соску. Грудь у нее отяжелела, она замерла в предвкушении… Сейчас он коснется напрягшегося соска! Вдруг он легонько прикусил ее нижнюю губу и — о, блаженство! — его пальцы проскользнули внутрь лифа.
Геро выдохнула, чувствуя его горячую руку. Он зажал кончик затвердевшего соска между большим и указательным пальцами, а у нее что-то дернулось между бедер. Она застонала.
— Тише, — пробормотал он. — Позвольте мне… — И спустил лиф вниз, обнажив один сосок. Потом, бормоча, стал развязывать шнурки на лифе, чтобы ослабить корсет. И вот уже обе ее груди оказались в длинных, загорелых пальцах.
— Сладкая, нежная… — продолжал бормотать он. — Позвольте мне…
Зеленые глаза лихорадочно блестели… как у демона. И она согласно кивнула.
И тогда его рот оказался там, где ни один мужчина никогда ее не касался. Язык облизывал обнаженные соски. Геро понятия не имела, что это место у нее такое чувствительное. Он взял кончик в рот — нежно, осторожно, — и она вздрогнула. Он нажал языком сильнее. И ощущение сделалось невыносимо приятным, почти болезненно приятным. Она, как в тумане, опустила глаза и увидела его белый парик. То, что между ними происходит… такое интимное, — нельзя делать в карете… в одежде. Ей захотелось тоже коснуться его, а парик мешал. Она стянула парик с его головы и отбросила в сторону на сиденье.
Волосы у Гриффина были темные, густые и похожие на мех. Геро запустила пальцы ему в волосы — они оказались на удивление мягкими. Он пощипывал ей один сосок большим и указательным пальцами, припав ртом к другому. У нее внутри разгорался огонь.
— Дотроньтесь до меня, — прошептал он.
— Я… я трогаю, — запинаясь, ответила она.
Геро открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
— Не здесь, — сказал он, взял ее руку и просунул между ними. Юбки платья скрывали его колени, он тянул ее ладонь вниз, а свободной рукой что-то делал у нее под юбками. И вдруг — совершенно неожиданно — она дотронулась до его голого тела.
Геро посмотрела ему в глаза.
Он улыбался, глядя на ее обнаженную грудь, но то, что она держала в своих пальцах, было в сотни раз более интимное.
— Вы чувствуете меня? — выдохнул он.
Она облизала губы, не отводя взгляда от его зеленых глаз.
— Да.
— Погладьте меня. Пожалуйста.
Геро сжала пальцы, ощущая горячую плоть, такую твердую… Неужели это принадлежит человеку? Он положил свою ладонь сверху, показывая, как обхватить его член и медленно водить по нему пальцами. Она погладила гладкую головку. Гриффин охнул, словно от боли, потом схватил ее руку и стал снова водить по своему члену, который показался ей намного длиннее и больше, чем она могла себе представить.
— Пожалуйста, — простонал он. — Пожалуйста. Погладьте меня.
И она погладила. Водила рукой по твердой плоти, укрытой под ее юбками.
— Так? — прошептала она.
Карета раскачивалась, за окном — улицы Лондона. А внутри кареты — она, держащая в руке мужскую плоть. Его плоть.
— Да! — вырвалось у него.
И тут она посмотрела на себя, лежащую у него на коленях с голой грудью. Розовые соски налились от его прикосновений. Она стонет от наслаждения. Ее рука гладит обнаженный мужской член — Рединга! — чтобы доставить ему удовольствие. Может, ей все это снится?
Его лицо лоснилось от пота, широкая грудь тяжело поднималась и опускалась. Геро вдруг пришло в голову, что с ней, возможно, никогда в жизни ничего подобного не произойдет.
Руки Рединга переместились ей на грудь — он нажимал на оба соска. Она закусила губу, испытывая наслаждение, смешанное с болью. Слезы медленно покатились у нее по щекам, и она сомкнула веки. Нет, все происходит на самом деле. Он прижался губами к ее рту, приподнял бедра, и его член ритмично задвигался в ее руке. Он снова и снова сжимал ее распухшие соски. И она… ощутила себя живой.
Геро изогнулась, позволяя ему терзать ей грудь. Она сосала его язык. Ни с чем не сравнимое наслаждение охватило все ее тело. И тут мужская плоть в ее ладони дрогнула, и у нее между пальцев потекла горячая жидкость. Каждый стук сердца отдавался во всем теле, и она чувствовала, что с ним происходит то же самое. Она не хотела, чтобы это кончалось.
Открыв наконец глаза, Геро с испугом и восторгом смотрела на Гриффина. А зеленые глаза, довольные и такие… глаза настоящего мужчины следили за ее лицом. Было покойно и хорошо.
И вдруг она вспомнила:
— Господи! Томас должен приехать к нам на обед.
Гриффин погрузился в приятную сонливость, но слова леди Геро были подобны ведру ледяной воды. Он выпрямился и выглянул в окно — уже показался ее дом. Он повернулся к ней и застыл. Геро лежала на его коленях с обнаженной грудью, обычно бледные щеки раскраснелись, а глаза затуманились от наслаждения, в которое они оба только что погрузились.
Великий боже!
Он сунул руку в карман и извлек платок, потом вытащил ее руку из-под юбок и начал торопливо вытирать ей пальцы.
Геро отдернула ладонь.
— Я… я сама могу…
Он отдал ей платок и поправил на себе одежду, наблюдая, как она вытирает пальцы, а потом, сморщив нос, не знает, куда деть платок.
— Дайте мне, — сказал он.
Она стала натягивать лиф.
— Пожалуйста, отвернитесь.
У него уже был готов насмешливый ответ, но он сдержался и повернулся лицом к задернутым занавескам на окне. Она слезла с его колен и одернула платье. Гриффин понимал, что она в ужасе от того, что произошло, и теперь умирает от стыда. Но как все исправить? Он не знал.
Она села напротив, и он повернул к ней лицо.
Геро приглаживала волосы, избегая его взгляда.
— Я… я надеюсь, вы не будете никому об этом рассказывать.
Он грязно выругался.
Она вскинула голову и посмотрела на него такими глазами, что ему хотелось рыдать и вопить.
Гриффин прижал руку ко лбу.
— Конечно, я ничего никому не скажу.
Она закусила губу и кивнула:
— Вам надо надеть парик.
— Да? — Он огляделся, обнаружил парик в углу сиденья и натянул его.
Карета остановилась.
Они молча сидели, ожидая, когда лакей установит лестницу и откроет дверцу. Гриффин судорожно искал подходящие слова. Он ведь лишил ее невинности… пусть и не по-настоящему. Пути назад нет.
Наконец дверца кареты открылась, и Геро вышла, отвернув от него лицо. Без сомнения, ей ненавистен даже его вид, мрачно подумал он, выходя следом за ней.
— Геро, дорогая, вот и ты! — крикнула леди Феба — она стояла у входа в дом на верхней ступеньке. — Кузина Батильда до дыр истоптала ковер в гостиной, а у кухарки выкипел суп. — Ясные глаза за стеклами очков скосились в сторону. Узнав Гриффина, она радостно воскликнула: — И ты привезла к обеду лорда Гриффина! Как замечательно!
Гриффин почувствовал, что леди Геро натянулась как струна.
— Я не смею вторгаться и нарушать ваш обед, леди Феба. Ваша сестра любезно предложила подвезти меня в своей карете, и не более того.
— О нет, вы должны остаться, — запротестовала леди Феба. — Кухарка сварит новый суп — она всегда так делает, — и с двумя джентльменами намного веселее, чем с одним, когда вокруг только женщины. Геро, уговори его остаться.
Леди Геро повернулась к нему, улыбнулась дрожащими губами. В глазах ее читался ужас.
— Прошу вас, — произнесла она.
Гриффин знал, что должен уйти. Знал также, что она не желает его присутствия здесь. Но… она в этот момент показалась ему такой незащищенной и хрупкой, что он понял — он останется.
Он поклонился и предложил ей руку.
— Как пожелаете, миледи.
Ее ладонь легла ему на рукав. Он зачем-то вспомнил, что эти самые пальцы сжимали пять минут назад. Господи! Ведь она невеста его собственного брата. Что он натворил!
Они поднялись в дом. Леди Феба продолжала щебетать, к счастью, не замечая их молчания. Леди Геро окаменела. Ему казалось, будто рядом с ним движется статуя. Он подавил желание положить руку поверх ее пальцев.
Она наверняка его ненавидит и желает лишь одного — чтобы происшедшего в карете не было никогда. Гриффин понимал, что должен сожалеть о случившемся, но… не мог.
Ее нежная грудь, ее стон, когда он зажал губами налившиеся соски, а ее прелестные прозрачные, похожие на бриллианты глаза, подернутые дымкой… И видит бог, он унесет в могилу эти воспоминания и будет благодарен богу за них. И не важно, чем это для него обернется.
Лакей взял у нее накидку. Леди Геро бросила на Гриффина быстрый взгляд.
— Я… мне необходимо переодеться. Феба проводит вас в столовую. — И стала подниматься наверх.
Гриффин поклонился, потом повернулся к леди Фебе и предложил ей руку.
— Я в вашем распоряжении.
Она засмеялась и взяла его под руку.
— Мы будем вчетвером: я, Геро, ваш брат и кузина Батильда. Вы еще не знакомы с моей кузиной Батильдой?
— Не имел чести.
— Не обращайте внимания на Миньон. Она на всех рычит.
Произнеся эти загадочные слова, Феба повела его наверх по лестнице в светлую, по-женски обставленную комнату: все в желтых и белых тонах, с такой изящной мебелью, что к ней страшно прикоснуться. В конце комнаты стояли Томас и дородная матрона. Томас поднял голову при их появлении, и было понятно, что никакой радости от встречи с братом он не испытывает.
— Посмотрите, кого привезла Геро, — объявила леди Феба.
— Гриффин, — пробурчал Томас в знак приветствия.
— Томас. — Гриффин кивнул ему и повернулся к пожилой даме, которая держала на руках пятнистого спаниеля. Собака тут же тихо зарычала, вернее, загудела подобно шмелю.
— Кузина Батильда, это — лорд Гриффин Рединг, — представила его леди Феба. — Милорд, это моя кузина, мисс Батильда Пиклвуд.
Мисс Пиклвуд изобразила что-то похожее на реверанс в ответ на его поклон.
— Надо сказать Пандерсу, что у нас еще один гость.
— Постараюсь не слишком много есть, — пошутил Гриффин. — Какая милая собачка.
— Да? Вам она нравится? — У мисс Пиклвуд от удовольствия порозовели щеки. Она погладила спаниеля по голове, собачка перестала рычать и начала лизать ей пальцы. — Хотите ее подержать?
Гриффин с опаской оглядел собаку, которая хотя больше не рычала, но ее выпуклые темные глазки смотрели не особенно дружелюбно.
Это развеселило леди Фебу — за стеклами очков ее глаза смеялись.
— Не бойтесь. Если она вас укусит, мы непременно пошлем за доктором.
— Кровожадная озорница, — пробормотал Гриффин себе под нос и протянул руку к носу собачки. Если уж ему предстоит быть укушенным, то лучше с этим покончить сразу. — Здравствуйте, мадемуазель Миньон.
Спаниелька осторожно понюхала ему пальцы, потом разинула пасть. Наверное, у собак это означает улыбку, подумал Гриффин, и осмелился почесать ее за ухом.
— Ничего не понимаю, — удивилась мисс Пиклвуд. — Обычно она терпеть не может мужчин.
Леди Феба прикрыла рот рукой, чтобы не засмеяться, и пояснила:
— На самом деле она еще ни разу не укусила ни одного джентльмена. Просто делала вид, будто хочет укусить.
— Меня почти укусила, — сухо сообщил Томас. — У тебя, должно быть, пальцы пахнут беконом.
— Возможно, у нее просто очень хороший вкус, — сказал Гриффин, почесывая Миньон шею.
— Как бы то ни было, вы ей определенно нравитесь, — пробормотала мисс Пиклвуд и кивнула появившемуся дворецкому в ответ на какой-то понятный им обоим знак. — Полагаю, мы можем идти обедать. Феба, посмотри, почему так долго нет твоей сестры.
Томас сказал что-то приличествующее случаю, а леди Феба выпорхнула из комнаты. Гриффин продолжал гладить Миньон, спрашивая себя, уж не он ли причина того, что леди Геро не торопится выйти к обеду.
Черт, черт, черт. Он совершил самую большую ошибку в своей жизни.
— Вот она, — объявила леди Феба.
Гриффин поднял голову. Рядом с сестрой стояла Геро, спокойная, хотя и с покрасневшими щеками.
Она сразу подошла к Томасу и протянула ему руку:
— Милорд, я рада вас видеть.
Томас склонился над ее рукой. Вежливый и сдержанный жест. Никакой страсти. Боль пронзила Гриффина. В этот момент ему хотелось отстранить брата, подхватить леди Геро на руки и унести ее прочь отсюда. Унести куда-нибудь, где он сможет стереть поцелуями с ее лица это скучное, строгое выражение и увидеть ее страсть к нему.
Вместо этого он вздохнул и предложил руку леди Фебе:
— Вы проводите меня на обед, миледи?
— С радостью, милорд.
Обед, как и комната, тоже был сугубо в женском вкусе. Прозрачный суп, маленькие пирожки — которые тают во рту так быстро, что не успеваешь распробовать начинку, — и разнообразные сыры. Вино было вполне приличное, и при обычных обстоятельствах Гриффин мог бы чувствовать себя довольным.
— Как я понимаю, вы занимаетесь семейными поместьями, — обратилась к Гриффину мисс Пиклвуд. Она сидела во главе стола и одну руку почему-то то и дело опускала под скатерть.
— Занимается — это слишком громко сказано, — заявил Томас с противоположного конца стола. — Мой брат занят развлечениями, а поместьями у нас занимаются управляющие.
Гриффин повертел в руке нож.
— Мой брат хочет сказать, что я присматриваю за поместьями Мэндевиллов наравне со своими.
Томас бросил на него враждебный взгляд и отпил вина из бокала.
Сидевшая справа от Томаса леди Геро выпрямилась, и рука ее исчезла под столом.
— Ваши земли тоже находятся в Ланкашире, лорд Гриффин? — спросила она.
— Да. — Гриффин продолжал вертеть в руке нож. — Это результат разумных браков моих предков.
— Но ведь это так далеко от Лондона, — воскликнула леди Феба. — Вам наверняка одиноко в деревне.
Феба смотрела прямо перед собой и тоже вдруг опустила руку под стол.
Томас, кажется, не заметил странного поведения дам и, ухмыльнувшись, произнес:
— Мой брат везде находит способы развлечься. Кроме того, он наведывается в Лондон, когда ему хочется покутить.
Гриффин, прищурившись, смотрел на Томаса. Он чувствовал, что закипает от злости, но улыбнулся и… со звоном уронил нож на тарелку.
Дамы вздрогнули, а Томас лишь поднял брови.
Гриффин перевел взгляд на леди Фебу — она сидела между ним и Томасом.
— Я получаю удовольствие от езды верхом и охоты, миледи. К тому же заботы об урожае занимают у меня много времени, поэтому скучать некогда. Тем не менее я благодарен вам за беспокойство.
Феба сдвинула брови и смотрела то на него, то на его брата, потом сказала, робко улыбнувшись:
— Значит, мы должны подумать о том, чтобы вам было весело, когда вы приезжаете в Лондон. Правда, Геро?
Леди Геро поджала губы и едва слышно процедила:
— Феба…
Леди Феба смутилась. Сестра сидела с каменным лицом, даже мисс Пиклвуд выглядела более доброжелательно.
В этот момент Гриффин почувствовал у себя на ноге маленькие лапки, которые требовательно скребли ему колено.
— Я буду счастлив пойти куда угодно, по вашему совету, леди Феба. — Он улыбнулся, отломил кусок пирожка и скормил под столом Миньон.
— У нас совсем мало времени — мы очень заняты приготовлениями к свадьбе, — сдержанно произнесла леди Геро.
— Но вы же должны делать покупки. — Гриффин снова стал вертеть нож между пальцев. — А также есть, посещать ярмарки и тому подобные места.
Леди Феба хихикнула. Геро опустила глаза в тарелку и побледнела. Губы у нее вытянулись в струнку.
— Я не думаю, что тебе захочется пойти еще раз на ярмарку, — заявил, обращаясь к брату, Томас.
— Почему вы так говорите? — оживилась леди Феба.
Гриффин удивленно взглянул на Томаса, неожиданно вспомнившего давний случай:
— Потому что Гриффина на последней ярмарке едва не убили бродячие лудильщики.
— В самом деле? — изумилась Феба.
— Да. Он хотел стащить…
— Я просто хотел рассмотреть, — уточнил Гриффин.
— Собирался стащить, — повторил Томас своим «парламентским» голосом, — какую-то безделушку.
— Перочинный ножик, — прошептал, наклонившись к Фебе, Гриффин. — С рубином на рукоятке.
Томас хмыкнул:
— Скорее всего поддельным. Но все равно один из лудильщиков, детина шести футов ростом, поймал его за воротник, и если бы я не вмешался, то сегодня у меня не было бы брата.
Гриффин криво усмехнулся, положил нож и глотнул вина.
— Уже тогда Томас славился своим ораторским искусством.
Томас улыбнулся, а Гриффин вспомнил, как он тогда перепугался и какое это было облегчение, когда большой старший брат спас его. Он опустил глаза и задумчиво теребил ручку ножа. Казалось, что эта история произошла сто лет назад.
— Сколько вам было лет? — тихо спросила леди Геро.
Он вздохнул и посмотрел на нее. Ее глаза… такие проницательные, слишком проницательные.
— Лет двенадцать.
Она понимающе кивнула, и разговор перешел на сплетни, услышанные мисс Пиклвуд.
Но Гриффин не принимал в этом участия. Он молчал, вспоминая те времена, когда они с Томасом были так близки, и те, когда они отдалились друг от друга.
