Глава 7
На следующее утро королева приветствовала своих женихов в тронном зале. Черновласка была одета в платье, переливавшееся серебром и золотом. Свои черные как ночь волосы она уложила под золотой короной, и все мужчины вокруг были потрясены ее красотой и величественной осанкой. Королева взглянула на женихов и задала им один-единственный вопрос: «Что есть основа моего королевства? Вы должны дать мне ответ до полуночи».
Принц Восточное Солнце посмотрел на принца Западная Луна, а принц Западная Луна переглянулся с принцем Северный Ветер, и затем все три принца поспешно покинули залу.
Когда старший конюх услышал вопрос Черновласки, он лишь улыбнулся про себя…
Из сказки «Королева с черными как вороново крыло волосами».
Геро не могла этому поверить, но доказательство находилось прямо у нее перед глазами… и перед носом. В большом помещении стояли огромные медные чаны, а под ними — тлеющий огонь, в воздухе пахло спиртом и ягодами можжевельника. Здесь перегоняли джин. Это незаконная винокурня.
А Рединга, кажется, это совершенно не смущало.
— Что происходит? А там во дворе я видела мертвого человека? — Геро посмотрела на Гриффина, ожидая объяснения, но он повернулся к ней спиной.
Неловко себя чувствовал лишь стоявший рядом с ним крупный, плотный мужчина.
— Милорд, леди…
— Леди подождет, — оборвал его Рединг.
Щеки Геро мгновенно вспыхнули. Никогда в жизни с ней так бесцеремонно не обращались. Подумать только — она позволила этому грубияну прошлым вечером поцеловать ее!
Геро развернулась, собираясь немедленно покинуть этот вертеп, но он крепко схватил ее за руку.
— Отпустите меня, — прошипела она сквозь зубы.
— У меня здесь дела. Когда закончу, то отвезу вас домой…
Она выдернула руку.
— Геро, — тихо произнес он, затем громче кому-то еще: — Проследи, чтобы ее карета не уехала без меня.
Два человека выбежали мимо в дверь — несомненно, исполнять приказание Рединга.
Геро не спеша, с достоинством вышла во двор, не доставив ему удовольствия видеть ее волнение на грани истерики. Направившись к карете, она, не обращая внимания на работников Рединга, уселась внутрь.
Ожидание длилось не долго, но все равно, когда в карете появился Рединг, ее состояние не улучшилось. Он стукнул в крышу, подав знак ехать, и уселся, глядя в окно. Несколько минут они молчали. Наконец Геро не выдержала:
— Вы не намерены объяснить, что все это значит?
— Я не собираюсь этого делать, — выговорил он бесстрастным тоном, явно чтобы разозлить ее.
— Это была винокурня.
— Да.
— Где перегоняют джин.
— Да.
Она смотрела на него, и ее разрывал гнев. Она вот-вот потеряет самообладание. Геро с трудом совладала с собой, но все равно слова жгли ей горло:
— Вы понимаете ту глубину страданий, которые джин причиняет людям, живущим в Сент-Джайлзе?
Рединг молчал.
Тогда она наклонилась и хлопнула его по колену.
— Вы понимаете? Это для вас забава?
Гриффин вздохнул и наконец повернулся к ней. Она была поражена, увидев, как он измучен.
— Нет, не забава.
У Геро на глаза навернулись слезы. К своему ужасу, она почувствовала, что голос дрожит.
— Разве вы не видели кричащих от голода младенцев у пьяниц-матерей? Разве не спотыкались о скелеты несчастных, умерших от пьянства? Господи, неужели вы не содрогались от тех бедствий, которые несет с собой пьянство? Общество рушится…
Он закрыл глаза.
— А я содрогаюсь. — Геро сжала губы, чтобы справиться с волнением. Рединг был не глуп. Должна же быть какая-то причина этого безумия. — Объясните мне. Почему? Что вас заставляет заниматься подобными грязными делами?
— Эти «грязные дела» спасли состояние Мэндевиллов, миледи Совершенство.
Геро удивилась:
— Не понимаю. Я никогда не слышала, чтобы состояние Мэндевиллов нуждалось в спасении.
— Благодарю вас, — с кривой улыбкой ответил он. — Это означает, что я хорошо делал свою работу.
— Объясните.
— Вы знаете, что мой отец умер десять лет назад?
— Да. — Геро вспомнила разговор с кузиной Батильдой в день ее помолвки. — Вы тут же покинули Кембридж и начали кутить и пьянствовать.
— Да, эта выдумка понравилась всем больше, чем правда.
— А какова правда?
— Наши карманы были пусты. Да. — Он кивнул, видя ее недоумение. — Мой отец умудрился лишиться фамильного состояния, опрометчиво вложив деньги туда, куда не следует. Я понятия не имел о материальном положении семьи. Поскольку я был вторым сыном, отец и Томас сочли, что это не мое дело. Поэтому, когда мать на похоронах рассказала мне о нашем бедственном положении, я был сражен.
— И вы ушли из университета, чтобы заниматься финансовыми делами семьи? — с недоверием спросила Геро.
В ответ Рединг лишь раскинул руки.
— Но почему вы? Разве не Томас должен был найти управляющего финансовыми делами?
— Первое, — он загнул длинный палец, — мы не могли себе позволить такого управляющего. И второе — у Томаса нет способностей к ведению финансовых дел, как и у нашего дорогого покойного отца. После его смерти Томас за неделю спустил все, что у нас оставалось.
— А деньги, — это то, чем умеете заниматься вы, — медленно произнесла Геро. — Именно в этом вы пытались меня убедить, предлагая деньги взаймы.
Гриффин кивнул:
— Благодарение богу, моя мать довольно скоро поняла, что собой представляет Томас. У нее было собственное небольшое состояние, которое она скрыла от отца. Первый год или около того мы жили на эти деньги, пока винокурня не начала приносить доход.
Упоминание о винокурне вернуло Геро к началу разговора.
— Но… перегонка джина? Почему вы занялись этим, а не чем-то еще?
Гриффин наклонился, положив руки на колени.
— Вы должны понять следующее. Когда я приехал домой из Кембриджа, моя мать была убита горем и совершенно без сил. Половину фамильной мебели продали, чтобы оплатить отцовские долги, кредиторы заявлялись днем и ночью, а Томас скулил по поводу того, как замечательно было бы купить новую карету с золотой отделкой. Наступила осень, и все, что у меня осталось, это сгнивший от сырости урожай зерна. Я мог бы продать зерно маклеру, который, в свою очередь, перепродал бы его перегонщику джина. Тогда я подумал: зачем терять доход? Я купил у одного мошенника старую винокурню, заплатил ему сверх цены за то, что он научит меня, как это делается.
Гриффин снова откинулся на спинку сиденья и пожал плечами:
— Через два года мы смогли позволить себе светский сезон для Каро.
— А Мэндевилл? — осторожно спросила Геро. — Он знает, чем вы занимаетесь, чтобы обеспечить семью?
— Не бойтесь, — с циничной усмешкой ответил Рединг. — У вашего жениха руки чистые. Томаса волнуют более благородные вопросы, чем то, откуда берутся деньги на жизнь. Его интересы распространяются на парламент и тому подобное, а не на кредиторов.
— Но… — Геро сдвинула брови, стараясь понять, — он же должен иметь хоть какое-то представление о том, откуда поступают деньги. Разве он никогда не интересовался этим?
— Нет. — Рединг пожал плечами. — Возможно, ему это и приходит в голову, но даже если и так, он никогда не говорил со мной на подобные темы.
— А вы никогда не пробовали объясниться?
— Нет.
Взволнованная, Геро уставилась себе на руки. То, каким способом Рединг добывал деньги, отвратительно, но что сказать о человеке, который живет в роскоши, не интересуясь тем, откуда он ее получает? Выходит, Мэндевилл заслуживает осуждения не меньше Рединга? А возможно, даже больше — он имеет все блага, и при этом душераздирающие последствия торговли джином его не касаются. Она знала, как назвать такого человека.
Трусом.
Геро отбросила эту мысль и посмотрела на Рединга.
— Если мой брат узнает, чем вы занимаетесь, он, не колеблясь, сдаст вас властям. Максимус не остановится ни перед чем, когда дело касается торговли джином.
— Даже если при этом его драгоценная младшая сестра окажется вовлеченной в скандал? — Рединг вопросительно выгнул бровь. — Не думаю, что он так поступит.
Геро покачала головой и отвернулась к окну. Они выехали из Сент-Джайлза, и теперь карета двигалась по более чистым улицам.
— Вы его не знаете. Максимус одержим. Он стал таким после убийства родителей. Ничто не остановит его от уничтожения производства джина. Он верит, что в смерти бедняков повинен джин. Навряд ли его что-то остановит… Он не посмотрит на то, что вы вскоре станете моим деверем.
Рединг пожал плечами:
— Я вынужден рискнуть.
Геро сжала губы, потом спросила:
— О чем вы говорили с тем человеком в винокурне?
Он вздохнул:
— У меня есть соперник… хотя это слово слишком изысканно для него. Он поставил своей целью изгнать меня из этого дела.
Геро испуганно на него взглянула.
— Что это за соперник?
— Такой, который уничтожает лондонские винокурни и выбрасывает изувеченные тела моих работников через стену во двор. Вот почему я вернулся в Лондон… ну, и еще в связи с вашей с Томасом помолвкой.
— Великий боже. — Геро удрученно покачала головой. Рединг связался с уголовниками, и так спокойно об этом говорит? — Значит, тот человек был…
— Его звали Рис, и его единственный проступок состоял в том, что вчера он вышел выпить кружку эля.
Геро передернуло:
— Бедняга.
— Вам незачем волноваться. Как я уже сказал, Томас в этом не замешан.
Геро подняла на него недоуменный взгляд. Неужели он считает ее глупышкой?
— Я могу понять, что вы находились в отчаянном положении из-за финансового состояния вашей семьи, — медленно произнесла Геро. — Но ведь опасность миновала. Мой брат знал бы о финансовых трудностях Мэндевиллов, когда составлял брачный контракт.
— Ваш брат проницательный человек. Я не сомневаюсь в том, что вы правы. Состоянию Мэндевиллов опасность не грозит. Он не обнаружил никаких неполадок.
— В таком случае зачем продолжать перегонять джин?
— Вы не понимаете… — начал было Рединг.
— Вы снова говорите со мной свысока, — одернула его Геро.
Его светло-зеленые глаза вдруг сделались жесткими.
— Я должен думать о семье, леди Совершенство. Каро удачно вышла замуж. Но Мегс еще не помолвлена. Чтобы найти подходящего мужа, ей необходимы туалеты — уверен, вы это понимаете. Я не могу закрыть винокурню, пока она не выйдет замуж. Нам нужны деньги, чтобы оплатить ее светский сезон.
Геро прикрыла глаза. Слова полились у нее из самого сердца:
— Хотя у нас с вами и были разногласия, милорд Бесстыдство, и я несколько раз за последние дни ловила себя на том, что вы мне отвратительны… — Тут он хмыкнул, но Геро не обратила внимания. Она должна договорить до конца, пока смелость ее не покинула: — …но я думаю, что мы оба кое-что узнали друг о друге. Мне бы хотелось, чтобы мы в какой-то мере стали друзьями.
Молчание было таким долгим, что она решила, будто он спит. Геро открыла глаза и увидела, что Гриффин внимательно смотрит на нее, упершись локтями в колени. В глубине зеленых глаз она прочитала такое, от чего стало трудно дышать. Она стиснула руки, чтобы не выдать своего волнения.
— Да, друзьями, — повторила она, скорее себе, чем ему. — И как друг я прошу вас — пожалуйста, оставьте этот способ заработать деньги.
— Мегс…
Она замотала головой, не дав ему договорить.
— Леди Маргарет необходимы наряды, чтобы найти мужа, но должны же быть иные возможности достать деньги. Я видела, как джин истребляет людей в бедных районах Лондона. Вам, возможно, сейчас это безразлично, вы вникаете только в то, что нужно вашей семье. Вам требуются деньги, но придет день, когда вы поднимете голову и оглянетесь вокруг себя. Когда этот день настанет, вы поймете, какое несчастье вы и ваш джин причинили людям. И когда это произойдет, джин уничтожит и вас тоже.
— Друзья… — Рединг откинулся назад. — Я для вас только друг?
Геро заморгала — она не ожидала такого вопроса.
— Да. Почему нет?
Он пожал плечами, задумчиво глядя на нее.
— Почему нет… Друг — такое… умиротворяющее слово. Вы целуете всех ваших друзей так, как поцеловали меня прошлым вечером?
Она ждала от него чего-то подобного, но все равно вздрогнула, как от удара.
Его рот… горячий рот.
— Я вам уже говорила, что не хочу обсуждать вчерашний вечер. Это в прошлом.
— И все забыто?
— Да.
— Странно. — Гриффин потер подбородок. — А мне вот трудно забыть. Ваши губы… мягкие, сладкие, когда вы раскрыли их и прижали к моим губам.
Геро охватил жар от его слов. Она была не в силах совладать с собой — желание вспыхнуло и прострелило ее насквозь. Ему ничего не стоит зажечь в ней этот огонь.
— Прекратите, — тихо попросила она. — Зачем вы это делаете?
Гриффин отвернулся:
— Честно говоря, не знаю.
— Я выхожу замуж за Томаса. Через пять недель. Если нам придется общаться как брату и сестре, то вы должны об этом забыть.
— А вы сможете? — с кривой усмешкой спросил он.
Геро подняла подбородок, но промолчала.
— Думаю, что нет, — пробормотал он. — Случилось чудо. И все.
Гриффин сунул руку в карман, извлек книгу и молча перекинул ей на колени, а сам уставился в окно.
Геро посмотрела на обложку. Это был томик «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида. Она провела пальцем по выпуклому рельефу на кожаной обложке, и глаза у нее неожиданно наполнились слезами.
— О, миссис Холлингбрук, вам письмо, мэм! — Нелл Джонс вошла на кухню, помахивая конвертом.
Сайленс подняла глаза от теста для бисквита, которое она безуспешно пыталась раскатать. Вот уж чем она не блистала, так это кулинарными талантами.
Нелл бросила взгляд на тесто и сморщила нос.
— Дайте-ка мне, а вы сядьте и прочитайте письмо.
Сайленс с радостью отдала ей скалку, отряхнула руки и ополоснула в тазу, прежде чем придвинуть стул к кухонному столу.
Мэри Дарлинг играла на полу с кружкой и большой ложкой, но когда девочка увидела, что Сайленс села, то подползла к ней и потребовала, чтобы ее взяли на руки.
Сайленс подхватила ее и поцеловала в макушку. За последние семь месяцев волосы у Мэри Дарлинг отросли и превратились в густые чернильно-черные кудри.
Посадив малышку на колени, Сайленс показала ей письмо.
— Ну, как ты думаешь, от кого это? — Сайленс аккуратно сломала печать.
— От капитана Холлингбрука? — спросила Нелл.
Сверху послышался глухой стук, затем что-то похожее на скрежет пилы по полу. Предполагалось, что дети занимаются чтением под присмотром служанок, но почему-то этот ежедневный урок часто превращался в свалку.
Сайленс вздохнула и перевела взгляд на письмо.
— Да, это от Уильяма.
— Я рада за вас, мэм.
— А… да, — рассеянно пробормотала Сайленс.
Она читала письмо, ловко избегая проворных пальчиков Мэри Дарлинг. Уильям писал о «Зяблике» и о грузе, о шторме, который они выдержали, и о драке среди мичманов…
— Съешь лепешечку. — Нелл дала Мэри Дарлинг кусочек бисквитного теста.
…И о морской птице, которую подстрелили матросы, и о встрече с французским кораблем… Сайленс пробежала глазами страницы, исписанные четким почерком мужа, и остановилась наконец на его подписи — Уильям Х. Холлингбрук. Она уставилась пустым взглядом на лист, потом стала читать снова, медленнее и внимательнее, но не увидела в письме ни шуток, которые были понятны только им двоим, ни нежных слов, ни уверений о том, что он по ней скучает и хочет вернуться домой. Такое письмо могло быть написано кому угодно.
— Он здоров? — спросила Нелл.
— Да, здоров. — Сайленс подняла глаза и увидела, что Мэри Дарлинг запихивает в рот кусочки теста и старательно их жует. — Нет, милая, это нельзя есть — оно сырое.
Нелл улыбнулась, глядя на девочку.
— У нее не заболит живот? — забеспокоилась Сайленс.
Нелл пожала плечами:
— Это же мука и вода.
— Но…
Сайленс стала отлеплять пальчики малышки от теста. Мэри Дарлинг громко запротестовала.
Кто-то постучал во входную дверь.
— Я посмотрю, кто это? — спросила Нелл.
— Я сама. — Сайленс подхватила девочку и закружила ее. — Как ты думаешь, кто там? Король или королева? А может, просто мальчик-булочник?
Мэри Дарлинг захихикала и отвлеклась от лепешки из теста. Сайленс пристроила ребенка у себя на бедре и подошла к двери. Когда она выглянула, то увидела на ступеньке аккуратно завязанный платок.
Сайленс быстро оглядела улицу. Через дорогу женщина мыла лестницу, двое мужчин везли тачку, а несколько мальчишек спорили из-за собачонки. Никто, кажется, не обращал на нее внимания. Она нагнулась и подобрала платок. Узел она легко развязала даже одной рукой. Внутри платка оказалась пригоршня спелой малины.
— Га! — крикнула Мэри Дарлинг, схватила две ягодки и запихала в рот.
Под ягодами лежал кусочек бумаги — там было написано всего одно слово:
«Дарлинг».
Сайленс снова окинула взглядом улицу, а Мэри Дарлинг тем временем ухватила еще три ягоды. Странно, никто не смотрел в ее сторону, но тем не менее она чувствовала, что за ней наблюдают. Она вздрогнула и взялась за ручку двери.
С улицы послышался крик, из-за угла выбежали четверо мужчин — они тащили оборванную пожилую женщину, которая пыталась вырваться из их рук.
— Не трогайте меня, мерзавцы! — вопила она. — Я ничего такого не сделала, говорю вам.
— О господи, — прошептала Нелл, появившись в дверях.
Услышав шум, люди выглядывали из окон и дверей.
— Отойдите прочь! — закричал один из четверых, размахивая над головой палкой.
Из дома рядом на его голову вылили ведро грязной воды, и тогда все конвоиры быстро побежали по улице.
— Доносчики, — со злостью произнесла Нелл. — Бедная женщина. Они тащат ее к магистрату за продажу джина, а за это получат кругленькую сумму.
— Что с ней будет? — Сайленс питала отвращение к джину — она знала, во что превращает джин жителей Сент-Джайлза, но ведь те, кто продает это зелье, просто пытаются заработать, чтобы не умереть с голоду.
— Тюрьма. А может, еще хуже. Все зависит от того, сможет ли она заплатить свидетелям или нет. — Нелл покачала головой. — Пойдемте в дом, мэм.
Бросив последний взгляд на доносчиков, Сайленс захлопнула дверь и заперла ее на засов.
— Что у вас там? — спросила Нелл.
— Малина. — Сайленс показала ей содержимое узелка.
— В октябре? Это дорогое удовольствие. — С этими словами Нелл пошла на кухню.
Да, действительно дорогое. Сайленс сунула Мэри Дарлинг в рот еще ягодку. Месяц назад она обнаружила на ступенях детский поясок, а за месяц до этого — пакетик с леденцами. И каждый месяц с тех пор, как Сайленс нашла Мэри на пороге приюта, для девочки оставлялся маленький подарок от неизвестного.
И в каждый подарок была вложена бумажка с единственным словом: «Дарлинг».
Такая же точно записка была вложена в одеяльце Мэри, когда ее нашли. По этой причине Сайленс и дала ребенку имя Мэри Дарлинг.
— У тебя есть обожатель? — прошептала она на ухо малышки.
А Мэри Дарлинг улыбалась во весь измазанный ягодным соком рот.
— Как вы считаете, человек может измениться? — спросила Геро вечером за обедом.
Она поковыряла холодную говядину у себя на тарелке. Поскольку за столом сидели только она, кузина Батильда и Феба, кузина Батильда сочла, что расточительно заставлять кухарку устраивать полноценный обед.
— Нет, — не задумываясь, ответила кузина Батильда. У нее всегда было готово определенное мнение.
— Ты о чем? — с интересом спросила Феба.
Огонь от свечей отражался от стекол ее очков. На ней было ярко-желтое платье, и она, казалось, сама освещала уютную семейную столовую. Камин, выложенный белыми и синими изразцами, давал достаточно тепла для обогрева маленькой комнаты.
— О, я не знаю, — сказала Геро, хотя, разумеется, она знала. — Например у джентльмена страсть к карточной игре. Вы думаете его можно переубедить отказаться от этой привычки?
— Нет, — повторила кузина Батильда. Она просунула правую руку под стол, при этом глядя прямо перед собой. Под столом послышалось чавканье.
Ни Геро, ни Феба и виду не подали, что это заметили.
— Я думаю, что все зависит от джентльмена, — глубокомысленно произнесла Феба. — И возможно, от того, кто его будет переубеждать. — Она взяла с тарелки крошечный кусочек мяса и тоже опустила руку под стол.
— Ерунда, — отрезала кузина Батильда. — Помяните мои слова: еще ни одной леди не удалось переубедить джентльмена уговорами или как-либо иначе.
— Передай мне свеклу, — попросила Феба сестру. — Откуда вы знаете, кузина Батильда?
— Это просто женское благоразумие, — ответила та. — Возьмем, к примеру, леди Пепперман.
— Кого? — спросила Геро. Она положила себе на тарелку свеклы — хотя свекла была такая же холодная, как и говядина, — и передала блюдо Фебе.
— Это случилось давно, — пояснила кузина Батильда. — Слушайте. Лорд Пепперман слыл заядлым картежником и к тому же неудачливым. Однажды он проиграл свою одежду и, если верить слухам, явился домой в одном белье и парике.
Феба громко фыркнула и поспешно закрыла рот салфеткой.
Но кузину Батильду уже «понесло», и она ничего не замечала:
— Леди Пепперман долго ломала голову, но все же придумала, как отучить мужа от азартной игры.
— Неужели? — Феба незаметно сунула кусочек мяса под стол. Мягкий теплый нос ткнулся ей в руку, и мясо исчезло. — И как же?
Дворецкий Пандерс и два лакея были слишком хорошо вышколены, поэтому их лица выражали исключительно скуку, но тем не менее все трое чуть подались вперед, чтобы лучше расслышать.
— Она сказала ему, что он может играть столько, сколько пожелает, но лишь в нижнем белье!
Все в комнате — включая слуг — открыли рты.
Наконец Феба робко спросила:
— И это помогло?
— Конечно, нет! — с жаром ответила кузина Батильда. — Вы что, меня совсем не слушали? Лорд Пепперман продолжал играть, но теперь исключительно в нижнем белье. Это продолжалось целый год, пока он не проиграл почти все и попытался застрелиться.
Геро чуть не задохнулась.
— Попытался?
— Он лишь отстрелил себе часть уха, — сказала кузина Батильда. — Он был плохим стрелком. Не могу понять, зачем вообще леди Пепперман вышла за него.
— Хм-м, — пробормотала Геро, обдумывая эту поучительную историю. Она не могла сообразить, как же употребить ее в отношении лорда Рединга.
Все умолкли, слышался лишь едва уловимый стук столовых приборов.
— Я видела сегодня леди Бекинхолл, — прервала молчание кузина Батильда, — на совершенно ужасном чаепитии у миссис Хедингтон. Подали только сухие кексы. Я уверена, что они были несвежие… их испекли по крайней мере два дня назад! Леди Бекинхолл со мной согласилась.
Еще бы ей не согласиться, усмехнулась про себя Геро.
— Она сообщила мне, что леди Кэр намеревается продлить свое пребывание на континенте до весны, — продолжала разглагольствовать кузина Батильда.
Геро подняла голову:
— О нет! В самом деле?
— А что здесь такого?
Геро вздохнула:
— Это касается строительства нового приюта. Мне пришлось нанять другого архитектора, потому что первый растратил все средства.
— Господи! — ужаснулась кузина Батильда.
— Да. Нам необходимы еще деньги… боюсь, намного больше, — сказала Геро. — А то, что леди Кэр надолго задерживается, все осложнит.
— А что ее сын? — спросила Феба. — Разве лорд Кэр и его новобрачная не возвращаются в скором времени?
Батильда усмехнулась:
— Не удивлюсь, если он будет в отъезде до весны. Он ведь женился на дочери пивовара, и ему понадобится помощь матери, чтобы получить приглашения в светские дома.
— Не думаю, что Темперанс или лорд Кэр особенно интересуются вечерами и приемами, — сказала Геро, на что кузина Батильда возмущенно выдохнула, и Геро поторопилась добавить: — Но вы правы. Они могут еще долго не приезжать в Лондон.
— Что ты будешь делать? — спросила Феба.
Геро подождала, пока лакеи унесут тарелки и подадут на десерт пудинг, и, покачав головой, сказала:
— Мне придется самой изыскивать средства.
— Ты можешь взять деньги у меня, — тут же предложила Феба. — Мама и папа оставили мне изрядную сумму — так говорит Максимус.
— Но ты не можешь трогать эти деньги до своего совершеннолетия, — мягко заметила Геро. — Однако все равно, спасибо, милая.
Феба наморщила лоб:
— Я уверена, что есть и другие дамы, которые захотели бы помочь приюту.
— Ты так думаешь? — Геро едва дотронулась до пудинга.
— Да, — с воодушевлением произнесла Феба. — Ты могла бы образовать синдикат.
— Наподобие треста, которые образовывают для своих дел джентльмены? — нахмурилась кузина Батильда.
— Совершенно верно, — сказала Феба. — За исключением того, что в нем участвуют только леди — потому что если вы привлечете джентльменов, они захотят всем управлять, а этот синдикат для того, чтобы давать деньги, а не зарабатывать. Ты могла бы назвать его так: дамский синдикат помощи приюту обездоленных младенцев и подкидышей.
— Дорогая, это прекрасная мысль, — улыбнулась Геро. Напористости Фебы трудно противостоять. — Но к каким дамам мне обратиться за деньгами?
— Для начала — к леди Бекинхолл, — неожиданно посоветовала кузина Батильда. — Я точно знаю, что покойный муж оставил ей солидное наследство.
— Да, но захочет ли она расстаться со своим богатством? — Геро недоверчиво покачала головой. Она не очень хорошо знала леди Бекинхолл. Эта дама всегда казалась ей любительницей модных фасонов и последних сплетен.
— Я помогу составить список, — сказала Феба. — Мы его озаглавим: «Щедрые леди со средствами».
— Это, несомненно, поможет, — засмеялась Геро.
Феба съела немного пудинга, но ее мысли явно были заняты другим.
— Послушай, Геро, почему ты спрашивала про джентльменов, чье поведение следует изменить?
— А… не знаю.
— Лорд Мэндевилл кажется таким идеальным, — заметила младшая сестра. — Разве он играет в азартные игры?
— Мне это неизвестно, — сказала Геро.
— Ну, если играет, я не представляю, чтобы он позволил тебе разрешить ему делать это в нижнем белье, как лорду Пепперману, — заметила Феба.
Младший лакей подавился от смеха, за что получил суровый взгляд от Пандерса.
Геро вдруг представила лорда Гриффина в нижнем белье. Ее бросило в жар, и она поскорее сделала глоток вина.
— Нет, разумеется, — сказала кузина Батильда, совсем не заметив недомолвок в разговоре. — Боюсь, моя дорогая, что тебе придется принять лорда Мэндевилла таким, какой он есть. К счастью для тебя, он безупречный человек.
Геро кивнула, но думала она о лорде Рединге, поэтому при следующих словах кузины Батильды едва не подскочила.
— А вот лорд Гриффин — совсем другое дело. Я совершенно не удивлюсь, если он азартный игрок.
— Почему? — спросила Феба.
— Что почему?
— Почему вы подозреваете лорда Гриффина в таких неблаговидных вещах? Прошлым вечером он показался мне очень приятным джентльменом.
Кузина Батильда улыбнулась и покачала головой с видом, который обычно так раздражает девиц возраста Фебы.
— Эти истории не для девичьих ушей, моя милая.
Феба закатила глаза.
— Уж не знаю, какие такие за ним числятся проступки, но мне он нравится. Он веселый, и он не относится ко мне как к ребенку.
Подобный «бунт» сподвигнул кузину Батильду прочитать нравоучение о приличиях и о том, как опасно судить о джентльмене по его способности веселить дам.
Геро опустила глаза в тарелку с холодным пудингом. Ей, как и Фебе, тоже нравился Рединг. Он по своей сути — что бы ни говорила кузина Батильда — хороший человек. А поэтому следует показать ему, что он поступает дурно. И Геро сделает это не только из-за сострадания к спившимся беднякам, но и ради его самого. Если он не откажется от своей винокурни, то перестанет быть хорошим человеком.
А этого Геро не вынесет.
