Глава 11
Тем вечером королева Черновласка снова пригласила женихов в тронный зал и спросила, каковы их ответы.
Принц Западная Луна щелкнул пальцами, и тут же конюх ввел гарцующего черного жеребца. Принц Западная Луна низко поклонился.
«Этот конь — самое сильное, что есть в вашем королевстве, Ваше Величество».
Принц Восточное Солнце махнул рукой, и в тронный зал прошествовал огромный воин в серебряных доспехах и с золотой саблей в золотых ножнах.
«Этот человек — самое сильное, что есть в вашем королевстве, Ваше Величество».
Наконец, принц Северный Ветер подарил белоснежного быка с позолоченными рогами.
«Этот бык — самое сильное, что есть в вашем королевстве, Ваше Величество»…
Из сказки «Королева с черными как вороново крыло волосами».
Гриффин повалился на простыни. Он лежал на спине, закрыв рукой глаза, в голове — никаких мыслей, все тело в приятной истоме.
Чего нельзя было сказать о Геро.
Кровать слегка сотряслась, он приоткрыл один глаз и понял, что его возлюбленная находится не в столь расслабленном состоянии. Он немного смутился, наблюдая за тем, как леди Геро спрыгнула с кровати и нагнулась. Спустя минуту он увидел, что она пытается надеть на себя сорочку — вернее то, что осталось от этого предмета одежды.
Гриффин зевнул:
— Я знаю, что для вас это непривычно, любовь моя, но лучше полежать немного, а потом, возможно, снова повторить, если богу будет угодно, да и у меня возникнет желание продолжить. Нет нужды убегать.
Только слова слетели с губ, как мозг его наконец-то с опозданием проснулся, и он понял, что говорить это было ни в коем случае нельзя.
Геро кое-как надела сорочку и теперь нагнулась, чтобы подобрать с пола корсет. Лицо ее было видно только в профиль, но он заметил, что губы у нее плотно сжаты.
— Я должна уйти.
Ясность мышления он утратил — уж слишком необычным было то, что произошло здесь, — но знал, что не хочет, чтобы она уходила. Гриффин почесал голову, стараясь прийти в себя.
— Геро…
Она снова нагнулась.
Он приподнялся и заглянул за край кровати. Геро стояла на коленях, роясь в куче одежды.
Он вздохнул:
— Останьтесь, и я прикажу подать чай.
Она поднялась на ноги и стала натягивать нижние юбки.
— Меня не должны здесь увидеть.
Гриффин чуть было не спросил, а почему она вообще сюда пришла, но благоразумие — обычно не входящее в число его достоинств — заставило его промолчать. Он понимал, что должен поговорить с ней, но не мог подобрать нужные слова, которые убедили бы ее остаться. Голова наливалась тяжестью, из нее до сих пор не выветрились запахи дыма и тлеющего тряпья после ночного пожара в винокурне.
Черт, он не был готов к объяснениям.
Геро надела корсет и теперь неумело затягивала шнурки. Она, разумеется, привыкла к помощи горничной. Незнакомая доселе нежность охватила Гриффина.
Он перекатился на край кровати и сел, набросив простыню себе на колени.
— Позвольте мне помочь.
Она оглянулась через плечо.
— Я… я сама.
— Вы плачете? — в ужасе воскликнул он.
— Нет!
Но она плакала. Великий боже. Она плачет.
Он не знал, что ему делать, чтобы все исправить.
— Выходите за меня замуж.
Геро замерла, потом повернулась к нему — ресницы у нее блестели от слез.
— Что?
Господи, неужели он только что это произнес? Но, взглянув ей в глаза, он повторил:
— Выходите за меня.
И все встало на свое место — недостающий кусочек из того, что произошло, о чем он и не подозревал. Гриффин вдруг полностью осознал, что, женившись на Геро, он поступит правильно. Он не хотел, чтобы ее обижали, причиняли ей боль. Никто и никогда. Он хотел стать для нее защитой. Впервые с тех пор, как он вернулся в Лондон, он почувствовал, что знает, чего хочет. И этот выбор правильный.
Но она, к сожалению, не почувствовала того же.
Геро, подавив рыдания, отрицательно покачала головой и наклонилась, чтобы поднять платье.
— Нет.
Гордость Гриффина была ущемлена. Он встал, и простыни упали вниз.
— Что вы сказали?
— Не говорите глупостей, — прошептала она, неловко натягивая платье.
Голова у него откинулась назад, будто его ударили.
— Вы находите глупым мое предложение жениться на вас?
— Да. — Ей удалось натянуть платье, и теперь она завязывала тесемки спереди. — Вы сделали мне предложение лишь потому, что уложили меня в постель.
Гриффин уперся руками в бока, в груди рос гнев, а в голове болезненно стучало — он ведь почти не спал несколько дней, — но он постарался говорить ровным голосом:
— Я лишил вас девственности, миледи. Прошу прощения, но я полагаю, что это весомая причина, чтобы жениться на вас.
— О господи. — Геро повернулась к нему лицом и оглядела его обнаженную фигуру, потом отвела глаза. — Вы, вероятно, не услышали ни слова из того, что я вам говорила раньше? Брак — это соглашение между семьями, сделка, если хотите. Соглашение на будущее, серьезно обдуманное, в которое вступают с искренними намерениями. Это — не каприз и не прихоть.
Гриффин покачал головой:
— У меня это не прихоть.
— Тогда почему вы не сделали мне предложение прежде, чем уложить в постель?
Он уставился на нее, подавив искушение ответить. Что думал тогда не головой, а тем, что у него между ног.
Геро продолжала, и голос ее звучал устрашающе мягко:
— У нас с вами нет схожих целей либо намерений. Вы уверили меня не далее как две недели назад, что вы не собираетесь жениться. Вы делаете мне предложение из чувства вины или ненужной галантности, а ни то ни другое не является прочной основой брака. Я совершила страшную ошибку, — голос у нее дрогнул, а у него сжалось сердце, — но разрыв с Мэндевиллом лишь все усложнит.
Гриффин, не мигая, смотрел на нее. Когда только она успела до этого додуматься?
Он мог бы опровергнуть все ее доводы — на свежую голову после крепкого сна, — но сейчас лишь одна мысль не давала покоя.
— Вы не выйдете замуж за Томаса.
Она изогнула брови.
— Вы поэтому уложили меня в постель?
— Нет! — рявкнул он.
— Прекрасно. — Геро, кажется, полностью овладела собой и снова стала разумной леди Совершенство. — Мои отношения с Томасом касаются только его и меня. Но не вас.
— Позволю с вами не согласиться, — произнес он, понимая, что его слова звучат по-дурацки помпезно, поскольку он стоит голый перед женщиной, которую он постыдным образом лишил невинности. — Я — брат Томаса и мужчина, с которым вы только что трахались.
Она скривилась.
— Ненавижу это слово. Пожалуйста, больше не употребляйте его в моем присутствии.
— Черт побери, Геро!
— Мне нужно уйти, — вежливо произнесла она и… ушла.
С минуту ошарашенный, Гриффин смотрел на закрытую дверь. Что случилось? Что он наделал?
Взгляд упал на белые простыни, и он увидел пятнышко крови. У него едва не разорвалось сердце. Он выругался и с такой силой ударил кулаком по столбику кровати, что ободрал костяшки пальцев.
В комнате появился Дидл и окинул взглядом беспорядок.
— Я прошел мимо дамы в коридоре, милорд. Она очень торопилась. Очень хорошенькая. Вот уж не думал, что вы на такое способны — вы ведь понимаете, о чем я — после вчерашней ночи.
Гриффин со стоном опустился обратно на кровать и обхватил голову руками.
— Заткнись, Дидл.
* * *
День был ясный и солнечный, и даже Сент-Джайлз выглядел не так удручающе. Сайленс Холлингбрук с улыбкой ходила по рынку.
— Маму-у! — закричала Мэри Дарлинг, которую Сайленс пристроила у себя на бедре, и протянула пухлые ручки к горке красных яблок.
Сайленс засмеялась и остановилась.
— Сколько стоит? — спросила она торговку. Уильям как-то раз похвалил ее яблочный пирог. Это было давно, когда они только поженились.
Торговка подмигнула, от чего морщинок на ее загорелом лице стало еще больше.
— Для вас и такой хорошенькой девочки всего три с половиной пенса за дюжину.
Конечно, следовало поторговаться, но яблоки были так хороши, а цена соразмерна, что Сайленс сказала:
— Я возьму дюжину.
Она отдала торговке монеты и окликнула Мэри Ивнинг, которая стояла сзади с корзинкой. Торговка отобрала яблоки и положила в корзинку. Сайленс решила, что испечет детям пирог, а может, и два, и пошла дальше по торговым рядам. Кроме Мэри Ивнинг с ней были еще Мэри Компешн и Мэри Редриббон — они несли покупки. Девочки следовали за ней как послушные утята. Они уже купили лук, репу, кусок свежего сливочного масла, и Сайленс направилась к прилавку со свеклой, когда чей-то крик заставил ее посмотреть направо.
Компания мальчишек — частое зрелище в Сент-Джайлзе, да и во всем Лондоне — играла на земле в кости и что-то не поделила. Один из них получил затрещину от другого, и оба покатились по пыльной земле, но никто не обратил на них никакого внимания, разве что обошел стороной. И вдруг Сайленс увидела около дерущихся грациозную мужскую фигуру. Чернильно-черные кудри падали на широкие плечи, полные губы насмешливо изогнуты.
Не может быть!
Сайленс протиснулась вперед, чтобы получше разглядеть. Человек отвернулся. Их разделяла толпа людей, прилавки с товарами. Она не была уверена, что не обозналась. Вот если только подойти поближе…
— Мэм, мы куда идем? — запыхавшись, спросила Мэри Ивнинг.
Сайленс оглянулась — девочки едва поспевали за ней. Она посмотрела в ту сторону, где только что видела знакомое лицо.
Но мужчины там уже не было.
Может, ей показалось? Может, она приняла за него другого мужчину с длинными до плеч волосами? Мэри Дарлинг хныкнула и потянулась к яблокам в корзине. Сайленс дрожащими пальцами выбрала яблоко и отдала ребенку. Она не видела этого человека с той кошмарной ночи. Она, должно быть, ошиблась.
Но она знала, что это не так. Она увидела — пусть и мельком — красавчика Микки О’Коннора, печально известного лондонского речного пирата.
— Нам пора домой, — сказала она девочкам.
И поспешно увела их с рынка. Вероятно, это просто совпадение, что красавчик Микки оказался на рынке, когда там была она. Он жил в Сент-Джайлзе, и она хорошо это знала. Но зачем ему самому заниматься торговлей? Сайленс почти бежала, сердце бешено колотилось, она боялась, что потеряет сознание.
Нельзя показывать волку, что ты его боишься.
У нее вырвался смех, скорее похожий на сдавленное рыдание. Микки не выглядел диким, кровожадным волком — по крайней мере внешне. В тот единственный раз, когда она его видела, он был разодет в бархат и кружева, пальцы украшали кольца с драгоценными камнями. Он был элегантен и учтив. Однако за внешней оболочкой скрывался прожорливый волк.
Сайленс совсем задохнулась, когда они дошли до приюта. Пальцы не слушались, и она еле попала ключом в замочную скважину. Бросив взгляд на улицу, она втолкнула девочек в дом, захлопнула за собой дверь и задвинула засов.
— Мэм, что с вами? — спросила Мэри Ивнинг.
— Ничего, все хорошо. — Сайленс приложила руку к груди, чтобы унять бешеный стук сердца. Мэри Дарлинг жевала яблоко, перемазавшись сочной мякотью. Слава богу, что она хотя бы не испугала ребенка. Сайленс улыбнулась. — Все хорошо, но я выпила бы чаю, а вы, девочки?
— Да, мэм! — хором последовал ответ.
Она прошла с девочками на кухню. Ей стало немного легче.
Но когда она увидела там Уинтера, который стоял с серьезным лицом, сердце опять екнуло. Уинтер никогда прежде не приходил в приют до обеда в час дня.
— Что ты здесь делаешь в такое время?
Уинтер посмотрел на старшую из девочек.
— Мэри Ивнинг, пожалуйста, поставь корзинки на стол и отведи девочек наверх. Нелл только что приготовила там чай для детей.
Девочки послушно вышли из кухни.
— Уинтер?
Он взглянул на Мэри Дарлинг на руках у Сайленс.
— Может, и малышку тоже следовало отправить наверх, — неуверенно произнес он.
— Нет. — Сайленс прижалась щекой к мягким черным кудряшкам Мэри Дарлинг. — Пусть она останется со мной.
Уинтер кивнул:
— Сядь.
Сайленс опустилась на кухонную скамью.
— Скажи, что случилось.
— Мы получили сообщение от владельца судна Уильяма, — тихо произнес Уинтер.
У нее закружилась голова. Слова Уинтера звучали неотчетливо.
— Корабль Уильяма затонул. Не выжил никто. Уильям скорее всего погиб.
* * *
— У тебя усталый вид, — заметила кузина Батильда, когда вечером они с Геро ехали в карете. — Тебе, наверное, не следовало весь день сидеть с Фебой.
Они направлялись на бал. Геро на минуту задумчиво сдвинула брови. Бал у Уиддекомов… Возможно, ей удастся найти сегодня на балу даму, которая захочет помочь приюту. Надо только действовать решительно и убедительно. Хотя сегодня весь день она не могла собраться с мыслями.
— Моя дорогая? — Кузина Батильда вопросительно смотрела на нее.
— Феба меня не утомила. Просто у меня немного болит голова.
— Сказать кучеру, чтобы он повернул обратно?
— Нет. — Геро произнесла это излишне резко. — Нет, все хорошо, кузина.
— Ну, не думаю, что все хорошо, раз ты говоришь таким тоном, — рассердилась кузина Батильда.
Геро подавила вздох и заставила себя улыбнуться.
— Простите. Я не хотела грубить.
— Вот и замечательно. К тому же уже поздно поворачивать назад — мы почти приехали. Но у меня сердце не на месте от того, что мы оставили бедняжку Фебу одну. Максимус уже поговорил с тобой о ней?
— Нет.
— Ему пора принять решение, — сказала кузина Батильда, с беспокойством глядя на Геро. — Врач сказал, что рука у нее заживет. Слава богу. Было бы ужасно, стань она калекой помимо… — Батильда не договорила.
Геро вздохнула и отвернулась к окну, хотя в темноте ничего не было видно. Как странно она себя чувствует! Словно существует отдельно от тела и от того, что происходит вокруг. Ей следовало бы задуматься, прийти к решению и каким-то образом все исправить. А она вообще не может заставить себя о чем-то думать. Кроме как о Гриффине и о том, что она чувствовала в соитии с ним. Она почти ощущала запах его кожи, горячей и соленой. Ощущала, как волосы у него на груди царапают ей голую грудь, видела его глаза, следившие за ней…
— Очень надеюсь, что лорда Гриффина не будет на балу, — сказала кузина Батильда.
Геро вздрогнула, но, к счастью, кузина этого не заметила, как не заметила отсутствующего взгляда Геро.
— Хватит того, что он очаровал Фебу, — недовольно фыркнула кузина Батильда. — До сих пор не могу поверить, как ты могла пригласить этого человека на обед.
— Феба не знает некоторых особенностей его репутации, — ответила Геро, пытаясь увести разговор в сторону.
— Естественно, не знает! — Батильда ужаснулась от одной лишь подобной мысли. — Чтобы такая милая, невинная девочка, как она, и знала о скандальном поведении лорда Гриффина…
— Но у него есть и хорошие качества, — сказала Геро. — Он веселый, интересный собеседник, и он может быть очень добрым.
— Жизнерадостность и доброта не способны компенсировать его распущенности.
— Скоро он станет членом нашей семьи, — ответила Геро, и ей захотелось плакать.
— Хм! — Это все, что кузина Батильда смогла сказать.
Геро улыбнулась:
— Миньон он понравился, не забывайте.
Собачка при упоминании своего имени подняла голову. Она лежала, свернувшись клубочком на сиденье рядом с Батильдой.
Кузина Батильда строго взглянула на свою любимицу.
— До сих пор она отличалась лучшим вкусом.
Миньон решила, что разговор не интересен, и, зевнув, положила голову на лапки.
— Вот мы и приехали, — сказала кузина Батильда, когда карета остановилась. Она взяла Миньон на руки и вышла впереди Геро.
Дом Уиддекомов сиял огнями. Лакеи в ливреях с поклонами проводили их внутрь.
— Вижу, что Хелена постаралась в этом году, — громко зашептала кузина Батильда на ухо Геро. — И правильно сделала после провала в прошлом сезоне.
Они поднимались по лестнице в цепочке приглашенных, и Геро никак не могла вспомнить о прошлогоднем провале.
— Батильда. — Очень худая дама с серебристо-седыми волосами прижалась щекой к щеке кузины Батильды. — Как я рада снова тебя видеть. Ты привезла свою милую собачку! — И поджала губы, поскольку Миньон на нее зарычала.
Кузина Батильда погладила Миньон по голове.
— Хелена, ты помнишь мою родственницу леди Геро Баттен?
— Миледи. — Геро присела в поклоне.
— Вы ведь помолвлены с маркизом Мэндевиллом? — Леди Уиддеком одобрительно посмотрела на Геро. — Очень удачная партия, дорогая. Примите мои поздравления.
— Благодарю вас, миледи, — ответила Геро. Ей казалось, что на нее навалилась тяжесть, словно на грудь положили огромный камень. Какой будет скандал, если все здесь узнают, что на самом деле она скрывает под вежливой маской? Она утратила свою безупречность, потеряла свое место в обществе. На мгновение ее охватило дикое желание повернуться и выбежать вон.
— А вот и Мэндевилл, — воскликнула кузина Батильда.
Геро подняла глаза и увидела своего жениха. Он выглядел, как обычно, элегантно, в темно-коричневом бархатном фраке, расшитом золотой и красной тесьмой.
Увидев ее, он расшаркался:
— Мисс Пиклвуд, леди Геро. Леди Геро, вы самая прекрасная дама на сегодняшнем вечере.
— Милорд. — Она склонила голову. Интересно, что бы он сказал, спроси она его, что в ней он находит особенно прекрасным. Ее глаза? Шею? Ее грудь? Но он никогда не видел ее голой груди. Только один человек видел, и это не ее жених.
Геро охватил стыд, и она отвернулась.
— Надеюсь, вашей дорогой сестре лучше? — осведомился Мэндевилл.
— Насколько этого можно ожидать, милорд, — ответила за Геро кузина Батильда. — Врач прописал постельный режим, но считает, что рука срастется.
— Рад слышать.
— О, я вижу мою дорогую приятельницу миссис Хьюз, — обрадовалась кузина Батильда. — Надеюсь, вы, молодые люди, меня простите?
— Конечно. — Мэндевилл, не глядя, протянул руку Геро. — Пройдемся?
— Да, пожалуйста, — ответила она, подавив готовую прорваться истерику.
Она положила ладонь на рукав его фрака, и он повел ее среди гостей. Было жарко. К тому же леди Хелена украсила залу сотнями роз, их сладкий запах действовал удушающе. Геро кивала и бормотала какие-то пустые слова знакомым, хотя ей хотелось закричать. Ее мир пошатнулся, и она не знала, как жить дальше.
И вдруг неожиданно перед ней вырос Гриффин, элегантный, в синем с золотым шитьем фраке и белоснежном парике. Он рассеянно перебирал что-то в ладони. Зеленые глаза переметнулись с ее лица на руку, лежащую на рукаве Мэндевилла, затем поднялись к лицу брата.
У Геро настолько пересохло в горле, что она не могла сглотнуть слюну. Он ведь не осмелится что-нибудь сказать, что-нибудь сделать здесь?
Гриффин сдержанно поклонился:
— Добрый вечер, Томас, леди Геро.
Она смогла лишь молча кивнуть.
— Гриффин, а я и не знал, что ты приглашен, — произнес Мэндевилл.
— Удивительно, куда только меня не приглашают, — насмешливо ответил он.
Геро посмотрела на него. Зеленые глаза смотрели на нее… мрачно.
Ей стало трудно дышать.
— Что это у тебя? — спросил Мэндевилл.
Гриффин поднял бровь и разжал ладонь. Геро подавила возглас — ее бриллиантовая сережка! Та самая, которую она воткнула в него в гостиной на балу в честь ее помолвки.
Он улыбнулся:
— Нашел на полу. Как ты находишь, мне идет? — И приложил серьгу к уху.
Геро сделала большие глаза, предостерегая его. Мэндевилл наверняка узнает эту сережку!
— Или это лучше подойдет леди? — Гриффин протянул руку, и его пальцы почти коснулись уха Геро. Она даже ощутила их жар.
Мэндевилл нахмурился — ему было неловко.
— Прекрати дурачиться.
— Не подходит? — Гриффин, уже без улыбки, смотрел на Геро. — Ну, тогда я оставлю себе на память. — И сунул сережку в карман жилета.
Геро не могла отвести от него глаз. Сердце ныло так, словно она долго рыдала. Она вдруг поняла, что потеряла его. Что они никогда больше не будут дружески общаться.
Гриффин взглянул на Мэндевилла:
— Если позволишь, я бы хотел пригласить на танец твою невесту.
— Конечно, — ответил Мэндевилл.
И словно призовая лошадка на деревенской ярмарке, она перешла от одного мужчины к другому.
Геро подождала, пока они не отошли подальше от Мэндевилла, и сказала:
— Я не хочу с вами разговаривать.
— Знаю, — тихо ответил Гриффин. — Вы, кажется, хотите заниматься со мной другим.
— Тише! — зашипела на него она.
Он посмотрел на нее с наигранной обидой.
— Не бойтесь. Я не намерен опозорить вас здесь перед всеми.
Она не нашлась, что на это ответить, а он быстро провел ее через высокие застекленные двери на балкон.
Геро огляделась — широкие ступени спускались в тенистый сад. Она осуждающе посмотрела на него.
— Вы же сказали Мэндевиллу, что хотите потанцевать со мной.
Гриффин повел плечом.
— Мы скажем ему, что вам стало жарко. У вас действительно такой вид, словно вам жарко.
Геро дотронулась до своей покрасневшей щеки.
— Негоже джентльмену говорить подобные вещи.
Он рассмеялся:
— Ничто, сказанное мною, вам не нравится, миледи Совершенство. Вы заметили? Вам нравится лишь то, что я делаю.
Она отвернулась, но Гриффин взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Ей ничего не оставалось, как посмотреть на него.
— Вы ведь были довольны сегодня утром, да?
Геро хотелось солгать, но она не смогла и поэтому молчала.
Гриффин скривился и опустил руку.
— Не хотите признаться, но я-то знаю, что это так. Я почувствовал это, когда вы растворились в моих руках, а ваши нежные лепесточки сомкнулись вокруг моей плоти.
Геро вздрогнула, вспомнив, как она ощутила его у себя внутри.
Он не сводил с нее пристального взгляда, потом увлек ее вниз по ступеням в темноту сада. Он не отпускал ее, пока они не оказались достаточно далеко от бального зала.
Повернувшись, он положил руки ей на плечи.
— Мы должны поговорить об этом, даже если вы хотите навсегда забыть обо всем.
— Это не так, — прошептала она, осмелев от того, что в темноте ему не видно ее лица. — Я не хочу забыть.
— Геро, — тихо произнес он, и ее имя прозвучало на его губах подобно молитве.
Гриффин наклонился, и она почувствовала легкое прикосновение его губ к своим губам.
Такой поцелуй, подобно едва уловимому дыханию, рыцарь дарит даме, которую глубоко почитает. Неужели он питает к ней уважение после того, как она низко пала? Геро отстранилась и попыталась рассмотреть его лицо, но в темноте ей это не удалось.
Она хотела отойти от него, но он схватил ее за руку.
— Вы выйдете за меня?
Она покачала головой и подняла глаза к небу — звезды на нем были неподвижные, холодные и такие далекие.
— Как же я могу?
— Лучше сказать — не можете не выйти, — ответил он. Голос у него прозвучал глухо. — Я же лишил вас девственности.
Она зажмурилась.
— Геро. — Он сжал ей плечи. — Вы должны выйти за меня.
— Вы меня любите? — спросила она.
— Что? — Он не ожидал такого вопроса.
— Вы любите меня, лорд Гриффин?
— Я… питаю к вам нежные чувства.
— Нежные чувства — это не то же самое, что любовь.
— Но вы же не любите Томаса.
Она покачала головой:
— Нет, любовь не упоминалась в брачном соглашении.
— Тогда, скажите на милость, зачем требовать любви от меня? — прохрипел он. — Если я достаточно хорош для постели, то уж точно подхожу, чтобы пойти со мной под венец.
Геро снова удрученно покачала головой. Ее все больше охватывал ужас. Она никогда не сможет все исправить и никогда не займет то место, которое всегда занимала в свете и в семье.
— Вы любите меня? — теперь потребовал ответа от нее он.
— Нет! — ответ сорвался с ее губ неожиданно — она даже не успела подумать. Одно только упоминание любви к этому человеку вызывало прилив страха.
— Тогда почему вы пришли ко мне? Почему позволили мне уложить вас в постель?
— Я не знаю. — Геро с трудом овладела собой. — Я… пришла, чтобы узнать, не случилось ли с вами беды, поговорить о приюте, о вашей винокурне. Я не собиралась делать того, что мы сделали.
Но правда ли это? Ведь сердце у нее едва ли не выскакивало наружу, когда она постучала в его дверь. Она была взволнована, руки дрожали от предчувствия. Может, сама того не сознавая, она пришла к нему, чтобы уступить ему, чтобы узнать, раз и навсегда, что в ней кроется что-то большее, чем благочестие дочери герцога.
Ее слова, кажется, его смутили.
— Хотя бы ответьте мне на мой вопрос: «Почему вы не хотите выйти за меня?».
Геро отчаянно замотала головой:
— Как вы не понимаете всю сложность этого решения? Если я выйду за вас, моя жизнь никогда не будет прежней. Максимус меня возненавидит. Он может отречься от меня, изолировать меня от семьи.
— О господи. — Ей показалось, что Гриффин с трудом сдерживается, чтобы не закричать. — Я, возможно, повеса и распутник, но моя репутация не настолько отвратительна. Сомневаюсь, что ваш брат придет в восторг от нашего брака, но выбросить вас вон…
— Он ненавидит джин и тех, кто этим занимается, — прошептала она. — А вы — перегонщик джина. Сколько еще ему понадобится времени, чтобы выяснить это? Вы понятия не имеете о том, как сильна его ненависть к джину и к перегонщикам джина. Вы не представляете, что он сделает с вами — и со мной, — когда узнает.
Гриффин неожиданно резко отстранил ее от себя, будто не доверял своим рукам, сжимавшим ее плечи.
— А вы подумали о том, что, живя в браке с Томасом, мы с вами будем связаны этим до конца наших дней?
— Я знаю, — воскликнула она. — Господи, неужели вы думаете, что я не знала этого с того самого момента, когда поднялась с вашей постели?
Гриффин отшатнулся от нее, пораженный услышанным, а она… она сделала то, чего никогда не делала за всю свою жизнь.
Она развернулась и убежала.
