Глава 9
Научный дневник леди Филиппы Марбери
Хезед – проблематичная игра, та, которая кажется простой, но оказывается слишком сложной. Например, можно бросить кости, думая, что выпадет число между одним и двенадцатью, но, скажем, выпадение двух и двенадцати почти невозможно. Так почему, если риск выигрыша так велик, хезед настолько привлекает игроков?
В этой игре случая почти отсутствует система, зато в ней есть некая святость.
Мне кажется, что слово «священный» редко имеет смысл с научной точки зрения.
27 марта 1831 года.
За девять дней до свадьбы
В этот момент во всем большом мире не было того, в чем Кросс отказал бы ей.
Не теперь, когда она целый час обольщала его голубизной глаз, сообразительностью, умом и прелестным гибким телом, которого он отчаянно жаждал коснуться. Когда появились те женщины, он думал только о том, как бы защитить ее от разоблачения, закрыв своим телом и ненавидя себя за то, что решился привезти ее сюда, в это мерзкое нечистое место, которого она не заслуживала.
Это недостойно ее.
Как и он сам недостоин ее.
Ему стоило с самого начала рассказать все Борну и позволить избить себя до полусмерти за то, что посмел помыслить о том, чтобы погубить Филиппу Марбери. За то, что возмечтал так к ней приблизиться. За то, что позволил ей себя искушать.
Ибо она была величайшим соблазном, который он когда-либо испытывал.
Когда Филиппа упала с подножки прямо в его объятия, Кросс подумал, что с ним все кончено, потому что ее точеная фигурка и мягкие изгибы, прижатые к нему, вызвали острую боль в сердце. В тот момент Кросс был уверен, что самое жестокое его испытание – поставить ее на землю и отступить подальше от пропасти.
Напомнив себе, что она не для него.
И никогда не будет ему принадлежать.
Но это оказалось чепухой по сравнению с тем, что случилось минутой позже, когда она, зажатая между ним и каменным фасадом здания, заговорила с ним. Ее дыхание овевало его подбородок, отчего во рту пересохло, а мужская плоть затвердела. Это было самым трудным из всего, что ему пришлось сделать за сегодняшний вечер.
Кросс едва не поцеловал ее и чуть не дал им обоим толику счастья.
Боже, помоги ему… на секунду он подумал, что Пиппа сама примет за него решение и возьмет дело в свои руки.
И он хотел этого.
Хотел до сих пор.
Вместо этого она просила его продолжить это безумие: увести ее в клуб и дать обещанный урок. Преподать науку соблазнения.
Она считает его ученым. Безопасным.
Она безумна.
Ему следовало бы усадить Пиппу в экипаж и проводить домой. Не задумываясь. Следовало держать ее подальше от этого места, битком набитого аристократами, которые славно развлекутся, увидев ее. А какие пойдут сплетни!
Конечно, в клубе существовали строгие правила: женщинам, имевшим сюда допуск, настоятельно запрещалось открывать секреты, которые они узнали. А женщины, имеющие свои тайны и желавшие провести время в клубе, тоже обязывались следовать этим правилам.
Однако это все равно ничего не меняет.
– Мне не следовало приводить вас сюда, – сказал он. Слова будто повисли в воздухе между ними.
– Вы обещали.
– Я солгал.
Пиппа покачала головой:
– Терпеть не могу лжецов.
Она смеется над ним. Он услышал веселые нотки в ее голосе. Но в этом голосе звенела и правда. А Кросс хотел, чтобы она о нем думала хорошо.
Эта мысль словно ударила его, и он немедленно выпрямился, едва не поддавшись внезапному порыву оказаться от нее как можно дальше.
Дело не в ней.
Не может быть, чтобы дело было в ней.
Это окружающая ее атмосфера. Филиппа – первая женщина за шесть лет, которую он подпустил так близко. Она пахла светом и весной, и ее кожа казалась невозможно мягкой, а нежные розовые губы так красиво изгибались, когда она улыбалась. Да и сама она была умной и странной и являла собою то, что он обычно не находил в женщинах.
Дело не в ней.
А во всем. Найте, Лавинии и в том, что весь его мир рухнул. Последнее, в чем он нуждался, – это появление Пиппы Марбери в клубе. В его жизни. И в тех неприятностях, которые она принесла с собой. И в том, что она сумела целиком занять его мысли.
Безумие рассеется в тот момент, когда он избавится от нее.
Необходимо избавиться от нее. Сегодня же вечером.
Кросс проигнорировал укол раздражения, вызванный этой мыслью, и постучал в стальную дверь.
– Это другой стук. Леди стучали в ином ритме.
Разумеется, она это заметила. Как замечала все.
– Я не леди, – натянуто бросил он и сам расслышал напряжение в собственном голосе. Но не успел пожалеть об этом. Дверь открылась.
Пиппа, казалось, ничего не заметила.
– Все стучат по-разному, – согласилась она и вошла в коридор, где на обычном месте сидел Эзриел, читая при тусклом свете настенного светильника.
Швейцар устремил мрачный взгляд сначала на Кросса, потом на Пиппу:
– Она не член.
– Она со мной, – отрезал Кросс.
– Член чего? – спросила Пиппа.
Эзриел вернулся к своей книге, проигнорировав обоих. Пиппа нагнулась, чтобы посмотреть на книгу, и удивленно приоткрыла рот: «Гордость и предубеждение»?»
Эзриел захлопнул книгу и уставился на Кросса:
– Тем не менее она не член.
Кросс уничтожающе взглянул на него:
– Значит, нам повезло, что я владелец.
Судя по виду, Эзриелу было на это плевать.
Но Пиппа никак не могла уняться:
– Может, начнем заново? Нас не представили друг другу. Я…
– Кросс, – перебил Эзриел.
– Сознаюсь, она выводит меня из себя не меньше, чем других.
Помедлив, он добавил:
– Валломброза.
Если Эзриел и подумал что-то, то не высказал вслух своих мыслей.
– Пуста. Все на драке. Если не хотите, чтобы ее видели без маски, я бы на вашем месте держался подальше от сборища.
Словно Кросс не считал точно так же.
– Вот уже второй раз здесь упоминается о драке, – вмешалась Пиппа. – Что это такое?
Эзриел пожал плечами.
– Это означает, что идет драка.
Пиппа вскинула брови:
– Вы не самый откровенный джентльмен на свете, не так ли?
– Не самый.
– Вы портите мне все веселье.
– Вполне обычное явление.
Кросс едва сдержал смех. Пиппа не первая пыталась вовлечь Эзриела в разговор, и он готов держать пари, что ей это тоже не удастся.
Но она тем не менее попыталась. С широкой дружеской улыбкой.
– Надеюсь, мы встретимся снова. Возможно, у нас будет что-то вроде читательского клуба. Вы уже дочитали до того места, где мистер Дарси делает предложение?
Эзриел досадливо поморщился.
– Она сделала это специально, – процедил он, обращаясь к Кроссу.
– О нет, я ничего не испортила. Элизабет ему откажет.
Пиппа помедлила.
– Полагаю, я все испортила. Простите.
– Я понял, что ваша сестра мне нравится гораздо больше.
Пиппа серьезно кивнула.
– Вполне обычное явление, – повторила она слова Эзриела.
Тут Кросс не выдержал и рассмеялся, но тут же постарался плотнее сомкнуть губы. Звук получился сдавленным, однако Эзриел, обо всем догадавшись, мрачно насупился.
Кросс, все поняв правильно, отодвинул в сторону тяжелую бархатную занавесь и, стараясь, чтобы никто их не увидел, повел Пиппу по длинному узкому коридору в Валломброзу – одну из комнат для игры в хезед на дамской стороне клуба.
Пиппа вошла первая, медленно оглядывая маленькую, роскошно обставленную комнату.
– Это поразительное здание, – сказала она, расстегивая плащ. – В самом деле. Каждый раз, когда я прихожу, мне открываются все новые неизведанные места.
Она сняла плащ, оставшись в простом зеленом платье для прогулок, совершенно обыкновенном в сравнении с туалетами из шелка и органзы, которые обычно носили женщины, посещавшие клуб. Воротник был высоким, рукава длинными, юбки тяжелыми: сочетание, которое должно было охладить реакцию Кросса на их приключения в переулке. Однако, судя по тому, что она с ним сделала, Пиппа могла быть и в кружевном неглиже. Ибо вид простого зеленого платья потряс его.
Наверное, не было другого, которое скрывало бы ее лучше.
Он хотел сорвать его.
Немедленно.
Кросс откашлялся и, взяв ее плащ, повесил на спинку шезлонга.
– Обстановка рассчитана на то, чтобы вас ошеломить. Посетители гадают, что еще они упустили.
– И чтобы их тянуло назад?
Вопрос был риторическим. Пиппа быстро училась.
– В этом цель сегодняшнего вечера? Искушать меня вашими красивыми комнатами и тайными ходами?
Но он больше не был уверен в том, какова цель сегодняшнего вечера.
Все связные мысли, которые у него имелись, все идеально разработанные планы урока спутались от одного ее присутствия.
Пиппа отвернулась от него и подошла к картине, занимавшей большую часть стены. На ней были изображены четверо молодых людей, играющих в кости на булыжниках тротуара при свете фонаря паба.
– Кстати, о потайных ходах, – сказала она. – Ваше искусство архитектора произвело на меня большое впечатление.
– Темпл слишком много болтает.
– Интересно, из всех комнат ведут такие ходы? – улыбнулась она.
– Из большинства. Нам нравится иметь средства для побега.
То место, где подбородок переходил в шею, отбрасывало интригующую тень. Как было бы приятно погладить это место. Каково оно на ощупь? Шелк или бархат?
– Почему?
Кросс постарался сосредоточиться на ее вопросе:
– Очень многие хотели бы уничтожить нас. Большое преимущество – передвигаться, не рискуя быть обнаруженными.
Она взволнованно повернулась к нему:
– Для этого у дверей сидит человек, читающий «Гордость и предубеждение»?
– Отчасти.
– Он решает, кому можно пройти?
– Вполне обычная процедура. Однажды меня разбудила женщина, неизвестно как оказавшаяся в кабинете. Уверяю, она не была приглашена. И только вчера я обнаружил ее в главном зале казино.
Пиппа улыбнулась, поняв, о ком он говорит.
– Похоже, это особый случай.
Именно.
– Мне не нравится мысль о том, что вам приходится сбегать от какого-нибудь недостойного человека.
Кросс изо всех сил противился удовольствию, охватившему его. Неужели он ей небезразличен?
– Не стоит беспокоиться обо мне. Я редко бегаю от кого бы то ни было.
Он обошел стол, чтобы между ним и Пиппой оказалась столешница красного дерева.
– А в этой комнате есть потайной ход?
– Может быть.
Пиппа внимательно оглядела все стены:
– А если есть, куда он ведет?
Он проигнорировал вопрос, потянувшись к костям на столе для хезеда. Поднял их. Взвесил на руке.
– Вы хотите поговорить об архитектуре? Или начать урок?
Она не отвела взгляда:
– И то, и другое.
Ответ Кросса не удивил. Филиппу Марбери так манили знания, что она была готова рассуждать на десятки тем, не только на тему секса. К сожалению, это неуемное любопытство было одним из самых больших в ней соблазнов.
Но Кросс помнил цель сегодняшнего вечера.
Пиппа должна проиграть.
Если она проиграет, рассудок к нему вернется.
И самообладание тоже.
Это стоило усилий.
Он бросил кости поближе к ней:
– Значит, и то, и другое,
Ее глаза зажглись, словно он только что предложил ей драгоценности.
– Кто были те женщины в переулке?
Кросс покачал головой:
– Все не так легко, Пиппа. Этот урок посвящен соблазнению. Хотите узнать больше? Нужно выиграть.
– Прекрасно.
– И делать ставки.
Пиппа кивнула:
– В моем ридикюле пять фунтов.
– Пять фунтов? Не пойдет, – ухмыльнулся Кросс. – Этого недостаточно для того урока, который вам нужен.
– Что же тогда? Больше у меня нет ничего ценного.
«У тебя есть одежда».
От него потребовалась вся сила воли, чтобы не сказать это вслух.
– Я бы хотел купить ваше время.
– Время? – недоуменно переспросила она.
– Да. Если выиграете, я расскажу вам все, что хотите знать. Если проиграете, вы теряете время, нужное для осуществления этого безумного проекта. До свадьбы осталось одиннадцать дней?
Осталось десять. Он специально ошибся.
Пиппа поправила его и решительно тряхнула головой.
– У нас соглашение.
Возможно, но сила на его стороне. По крайней мере она так считает.
– В таком случае, полагаю, урока не будет.
– Вы сказали, что не отступитесь от слова. Вы обещали.
– Как я уже говорил, миледи, негодяи лгут.
Иногда они лгут, чтобы сохранить рассудок.
Кросс шагнул к двери:
– Кто-нибудь принесет вам плащ с капюшоном. Вас проводят из клуба и отвезут домой.
Он уже взялся за ручку двери, когда Филиппа сказала:
– Подождите.
Он сделал суровое лицо и повернулся:
– Да?
– И единственный способ получить урок – держать пари?
– Думайте об этом как о способе расширить свои исследования. Уроки соблазнения – это приключение, от которого не отказалась бы ни одна женщина.
– Это не приключение. Это исследование. Сколько раз мне вам повторять?
– Называйте как хотите, Пиппа, но, так или иначе, именно этого вы желаете.
Она глянула на стол. В глазах горело такое желание, что Кросс понял: выигрыш в его руках.
– Я хочу сыграть.
– Вот это оно и есть, Пиппа.
Она встретила его взгляд.
– Мой первый урок соблазна.
Умница.
– Все или ничего.
– Все, – кивнула она.
Умная обреченная девушка.
Кросс шагнул к столу и протянул ей кости:
– При первом броске в «Ангеле» выигрывает семь или одиннадцать. Если выпадет два или три, вы проиграли.
– Только два или три? Как же я проиграла в прошлый раз, когда выпало девять?
Он не сдержал ухмылки:
– Вы сами предложили девятку. Я ее принял.
– Полагаю, мне нужно остерегаться, играя с негодяем.
Кросс склонил голову:
– Думаю, с тех пор вы усвоили урок.
– Не совсем в этом уверена, – вздохнула Пиппа.
Искренние слова словно пронзили его, принося с собой желание и еще нечто более низменное. Прежде чем он успел ответить, она бросила кости.
– Девять. Мой счастливый номер?
– Неопытный вы игрок.
Он снова отдал ей кости.
– Правила просты. Если еще раз выпадет девятка, вы выиграли. Если будет семерка – проиграли.
– Я думала, что девять – это выигрышная цифра.
– Только при первом броске. Теперь вы сами установили, что основная цифра – девятка.
Пиппа покачала головой:
– Мне такие правила не нравятся. Вы не хуже меня знаете, что шансов выкинуть семерку гораздо больше, чем любую другую цифру.
– Нравятся или не нравятся, но это правила, на которые вы согласились, выбрав хезед.
– Я его не выбирала, – пробурчала она, катая кости на ладони. Она ни за что не уйдет отсюда.
Кросс прислонился к столу.
– Теперь вы видите, почему азартные игры – изначально дурная идея.
– Я скорее вижу, почему вы стали таким богатым человеком.
– Никто не заставлял вас играть, – улыбнулся он.
– Однако вы сделали именно это.
– Вздор. Я дал вам возможность рискнуть. Без этого нет награды.
Пиппа скептически глянула на стол:
– Я совершенно уверена, что не получу награды ни в коем случае.
– Кто знает? Некоторым улыбается Леди Удача.
– Так она леди?
– Да, это имеет отношение к ее очень переменчивому характеру.
– Я оскорблена. Потому что ни в коем случае не могу считаться изменчивой. И всегда держу данное мной слово.
Она бросила кости, а в мозгу Кросса промелькнуло воспоминание.
«Не люблю нечестности».
– Два и четыре, – объявила она. – Всего шесть. Что теперь?
Он снова протянул ей кости:
– Бросаете снова.
– Я не выиграла?
– Но и не проиграли, если это послужит утешением.
Пиппа бросила еще три раза.
Десять, двенадцать и восемь.
– Что заставляет людей совершать подобные глупости? – наморщив носик, спросила она.
Кросс рассмеялся.
В «Ангеле» наблюдатели могут делать ставки на все, связанное с игрой. Исход отдельного броска – будет ли результат выше или ниже последнего – точная комбинация точек на костях. Когда кто-то за столом выигрывает при каждом броске, игра становится очень волнующей.
– Ну что же, если вы настаиваете, – недоверчиво пробормотала Филиппа, бросив кости. Выпало три и шесть.
– О! – вскрикнула она. – Девять! Я выиграла! Видите! Удача на моей стороне.
Она улыбалась. Щеки раскраснелись от возбуждения.
– Теперь вам ясно, почему мужчины так наслаждаются игрой? – спросил Кросс.
Пиппа, смеясь, захлопала в ладоши.
– Полагаю, что так. И теперь я получу ответ на вопрос!
– Получите, – согласился он в надежде, что она будет расспрашивать исключительно о клубе.
– Кто были те женщины в переулке?
Кросс потянулся к костям:
– Члены клуба.
– «Ангела»? – почти взвизгнула она, забирая у него кости. – Я думала, это мужской клуб.
– Не совсем так. Строго говоря, мы находимся не в «Ангеле».
– Как это? – удивилась она,
– Это другой вопрос.
Кросс кивком показал на ее руку:
– Наверху идет более сложная игра, но мы будем придерживаться прежних правил. Выигрывает девятка.
Она снова бросила кости. Шесть и три.
– Я опять выиграла, – проворковала Пиппа, широко улыбаясь.
Он невольно ответил тем же и, покачав головой, взял кости.
– Где же мы?
– У этой половины нет названия. Мы упоминаем о ней как о Другой стороне. Это для дам.
– Каких дам?
Он отдал ей кости.
Пиппа выбросила пять, потом десять, потом девять.
– Ура!!! Вы не думали, что я выиграю!
– Признаюсь, не думал.
– Какие дамы? – допрашивала она.
– Я не могу вам ответить. Достаточно сказать, что они желают остаться неизвестными. И у них свои приключения.
Пиппа кивнула.
– Будет больно? – выпалила она, помолчав.
Кросс едва не поперхнулся.
Она посчитала, что он не так понял.
– То есть я знаю, что, вероятно, меня ждет боль. Но ему тоже будет больно?
«Нет. Нет. Он найдет наслаждение, которого никогда не знал раньше. Как нашла бы и ты, если бы от меня что-то зависело».
Но вслух он этого не сказал.
– Нет.
В ее глазах блеснуло облегчение:
– Хорошо. Я боялась, что не сумею все сделать, как полагается.
Кросс решительно тряхнул головой:
– Думаю, вам нетрудно будет быстро всему обучиться.
– Помогает знание анатомии, – улыбнулась она.
Кросс не хотел думать о знании анатомии в подобном контексте. Не хотел представлять, как она воспользуется прямыми честными словами, чтобы наставить мужа. Чтобы учиться вместе с ним.
Кросс закрыл глаза, чтобы не видеть, как она произносит эти слова.
– Может, Каслтон и глупец, но не идиот. Вам не стоит беспокоиться, что он не поймет механизма действий.
– Вам не следует называть его глупцом.
– Почему нет? Он не мой нареченный.
Кросс поднял кости и предложил ей. Когда она потянулась к ним, он не мог устоять, чтобы не сжать ее пальцы. Не мог устоять, чтобы не сказать – очень тихо:
– Пиппа.
Она немедленно подняла глаза:
– Да?
– Если он причинит вам боль…
Кросс осекся, ненавидя себя, потому что ее глаза широко открылись.
– Да?
«Если он причинит тебе боль, оставь его».
«Если он причинит тебе боль, я убью его».
– Если он причинит вам боль… значит, делает это неправильно.
Это все, что он смог сказать.
И отпустил ее руку.
– Бросайте кости.
Четыре и три.
– О, – расстроилась она, – я проиграла.
– Одним днем меньше для ваших исследований. Остается девять.
– Целый день? – ахнула она. – За один неудачный бросок?!
– Зато теперь вы знаете, что чувствует человек, который выиграл или проиграл. Что сильнее действует? Риск или награда?
Она задумалась.
– Начинаю понимать.
– Что именно?
– Почему мужчины делают это. Почему остаются. Почему проигрывают.
– Почему?
– Потому что выигрыш – это великолепно.
Кросс на мгновение закрыл глаза. Потому что ее слова соблазняли его показать ей, насколько более острые ощущения он может заставить ее испытывать без помощи холодных костей.
– Желаете продолжать?
«Скажи «нет». Вставай и вернись домой, Пиппа. Это место, эта игра, этот момент… все это не для тебя.
Филиппа задумалась, нервно кусая нижнюю губу, и это движение так заворожило его, что, когда она наконец выпустила слегка припухшую плоть и сказала «да», он забыл вопрос.
Когда он не сразу отдал ей кости, она протянула руку:
– Я бы хотела бросить еще раз, если не возражаете.
Кросс возражал. Но уронил кости ей в ладонь, и она размашисто швырнула их на зеленое сукно.
– Восемь дней.
Пиппа досадливо нахмурилась при виде четверки и тройки.
– Еще раз.
Кросс вручил ей кости.
Она бросила.
– Семь дней.
В ее глазах промелькнуло подозрение:
– Что-то с этими костями не так.
Кросс взял кубики слоновой кости и подал на ладони.
– Соблазн – не всегда приятная вещь.
– Очень приятная, когда кто-то готовится соблазнить чужую жену.
Он почти забыл ее цель. Боже, он не хочет учить ее соблазнять другого мужчину.
«Он хочет научить ее соблазнять его».
Хочет научить, как позволить ему соблазнить ее.
Пиппа взяла кости:
– Еще разок.
Кросс вскинул брови:
– Если бы нам давали шестипенсовик каждый раз, когда эти слова звучат под нашей крышей, мы разбогатели бы.
Пиппа выкинула восьмерку и пожала плечами:
– Вы и так богаты.
Кросс улыбнулся и отдал ей кости.
– Значит, стал бы еще богаче.
Она выкинула одинннадцать. Потом две четверки. И на третий раз возликовала:
– А-ха! Шесть и три! Снова!
Повернулась к нему. В глазах мелькнул знакомый хмельной восторг выигрыша. Кросс видел его бесчисленное количество раз в глазах бесчисленного количества игроков. И никогда не уставал наслаждаться им. Этот взгляд означал одну неоспоримую правду: по крайней мере на одну ночь игрок полностью принадлежал «Ангелу». Но сейчас Кросс не был удовлетворен. Потому что горел желанием.
Желанием увидеть тот же самый восторг, но не от игры в кости.
«Когда она выиграет его…»
Пиппа потянулась к ридикюлю.
– Я вела список вопросов, касающихся исследования.
Ну, разумеется. Господу одному известно, какие экстравагантные вопросы она припасла.
Пиппа открыла небольшую книжицу и, покусывая нижнюю губу, перечитывала длинный текст. Кросс знал с острой интуицией того, кто видел в своей жизни немало удивительных пари, что она собирается спросить нечто возмутительное.
Он отвернулся от нее и от стола, подошел к маленькому буфету и вынул бутылку лучшего виски Чейза, к счастью хранившегося здесь для подобных случаев. Налив на два пальца янтарной жидкости, он оглянулся и увидел, как она пристально наблюдает за ним с бумагой в руках.
– Хотите выпить?
Пиппа покачала головой:
– Нет, спасибо. Я не могу.
Кросс насмешливо усмехнулся:
– Леди не пьют виски, не так ли?
Она ответила такой же улыбкой:
– Уверяю, ирония этой ситуации не ускользнула от меня.
Он отсалютовал ей бокалом и выпил виски одним длинным глотком, наслаждаясь обжигающим ощущением. И пытаясь отвлечься.
– Ваш вопрос.
Она ответила не сразу, и он вынудил себя взглянуть в ее сторону. Филиппа в упор смотрела на хрустальный стакан, который он сжимал в руке. Он со стуком поставил стакан на стол, и тихий звук вернул ее к действительности. Она наклонила голову и вновь сосредоточилась на маленьком журнале, который держала в руке.
Поскольку она не смотрела на него, Кросс мог спокойно разглядывать розовый румянец, заливавший ее щеки, пока она формулировала вопрос, который уж точно лишит его рассудка.
Боже, как ему нравилось видеть ее смущение!
– Полагаю, я начну с самого начала. Похоже, мне неизвестны самые основные принципы. То есть я понимаю, как бывает у собак, лошадей и… но люди… с ними все по-другому. И поэтому я хотела спросить…
Она осеклась, но тут же выпалила:
– Может, вы объясните мне, как пользоваться языком?
Слова прозвучали как удар, из тех, что наносит Темпл. И все случилось как на ринге: потребовалось несколько секунд, чтобы звон в ушах Кросса стих.
А когда все улеглось, оказалось, что она теряет терпение.
– Понимаю, что это как-то связано с поцелуями, – тихо добавила Пиппа. – И с чем-то еще, если верить Оливии, чего я бы не делала. Но я не знаю, что делать с языком, и если он поцелует меня.
Если он поцелует ее, Кросс с величайшим удовольствием его уничтожит.
Только сверхчеловеческим усилием воли он удержался от того, чтобы перепрыгнуть через стол, подхватить ее на руки, прижать к стене и взять тут же, на месте.
Он открыл рот, чтобы заговорить, не зная, что сейчас будет, но точно зная, что, если Пиппа скажет еще что-то такое же разумное, рассудительное, совершенно сумасшедшее, он не сможет перед ней устоять.
Прежде чем кто-то успел заговорить, в дверь постучали, и он был спасен.
«А может, погублен».
Так или иначе, спасена была Пиппа.
Оба посмотрели на дверь, сконфуженные и удивленные. Наконец Кросс пошел открывать, одновременно встав в проеме и загородив собой Пиппу.
За дверью оказался Чейз.
– В чем дело? – рявкнул Кросс.
Чейз, ухмыляясь, попытался заглянуть в комнату. Но Кросс не двинулся с места.
– Чейз, – предупредил он, разглядев злорадство в карих глазах Чейза.
– Что-то прячешь?
– Что ты хочешь?
– У тебя гость.
– Я все равно занят.
– Интригующе…
Чейз попытался снова заглянуть в комнату, и с губ Кросса сорвалась тихая, неразборчивая угроза.
– Ты только сейчас зарычал? Как примитивно.
Но Кросс не попался на удочку.
– Проблема? Прикажи кому-нибудь ее решить. Или реши сам.
– Поскольку проблема – это твоя… Лавиния, не уверен, что тебе понравится мое вмешательство.
«Лавиния…»
Он наверняка не так понял.
– Лавиния?
Сестра здесь.
«Этого не может быть. Она не станет так рисковать. Не станет рисковать детьми.
Ярость вспыхнула в нем. Жаркая и мгновенная.
– Мы что, стали пропускать в клуб всех женщин в Лондоне?
Чейз по-прежнему старался заглянуть в комнату.
– По-моему, это не меня нужно винить за наплыв аристократок. Она в твоем кабинете.
Кросс злобно выругался.
– Как не стыдно! В присутствии леди!
Закрыв дверь перед носом торжествующего Чейза, он повернулся к Пиппе.
Какое несчастье!
Она и его сестра под одной скандальной крышей, и во всем виноват он.
Будь оно все проклято!
Кросс терял контроль над ситуацией, и ему было плевать.
Пиппа подобралась ближе. Любопытство придало ей храбрости, и сейчас она стояла всего в нескольких футах от него. Двумя минутами раньше он перекрыл бы это расстояние и зацеловал ее до беспамятства.
Вмешательство Чейза было к лучшему для обоих.
«Возможно, он сумеет сделать так, чтобы это стало правдой».
Ему нужно поговорить с сестрой.
Немедленно.
– Я вернусь.
– Вы меня покидаете? – ахнула Филиппа.
– Ненадолго.
Она шагнула к нему:
– Но вы не ответили на мой вопрос.
«Благодарение богу за это».
Кросс отступил и потянулся к дверной ручке.
– Я вернусь, – повторил он. – Здесь вы в безопасности.
Приоткрыв дверь, он выглянул наружу. Что тут поделаешь? Лавинию нельзя оставлять одну в казино.
Но и Пиппе нельзя до конца доверять. Леди может устроить немалый хаос, если предоставить ее самой себе, здесь, на Другой стороне.
Господи, избави его от женщин!
Он считает ее собакой?
Пиппа обошла стол для хезеда, рассеянно собирая кости и подкидывая их на ладони.
Она почти ничего не слышала, но Кросс назвал имя.
И тогда ее кольнуло острое разочарование.
Он покинул ее ради другой женщины. Лавинии. Женщины из сада.
И еще приказал ей остаться.
Пиппа поколебалась, повернувшись к столу и положив руки на изящно вырезанный бортик, не дававший костям скатиться со стола. Она рассерженно бросила кости. Кубики ударились о бортик и остановились, но она даже не посмотрела в ту сторону.
Этот человек быстро поймет, что она никоим образом не похожа на собаку.
Нагнувшись над столом, Филиппа долго смотрела на зеленое поле с красно-белыми метками. Перед ее глазами все сливалось. Что теперь делать? Во всяком случае нечего стоять сложа руки и ждать в этой тесной комнатушке, когда за дверями кипит жизнь!
Не теперь, когда Кросс поспешил делать то, что делают негодяи с женщинами, по которым страдают.
А он, несомненно, страдал по этой Лавинии.
Настолько, что тайно встречался с ней на балу в честь помолвки Пиппы. Настолько, что легко забыл об уговоре с Пиппой.
Грудь неожиданно стеснило.
Пиппа кашлянула, выпрямилась и уставилась на закрытую дверь. И поднесла руку к груди, пытаясь облегчить тяжесть. Глубоко вздохнула при мысли о Кроссе, почти бегущем по коридору игорного заведения в распростертые объятия своей дамы, которая, несомненно, поняла, что он – мужчина, достойный прощения, затмевающий всех остальных.
Она, скорее всего, красива, миниатюрна, с идеальной фигурой. Одна из тех, кто точно знает, что сказать в любой ситуации, и никогда не ляпнет какую-то глупость и не задаст неприличный вопрос.
Пиппа готова побиться об заклад, что его Лавиния не сможет назвать ни единой кости в теле человека.
Неудивительно, что Кросс ее обожает.
Стеснение в груди превратилось в боль, и рука Пиппы замерла.
О господи, это не физиологическое. Это эмоциональное!
Паника охватила ее. Нет!
Она перегнулась над столом, крепко зажмурилась и прерывисто вздохнула. Нельзя позволить себе так распускаться. Никаких эмоций. Она пришла сюда в интересах науки. Во имя исследований.
Пиппа открыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд, и увидела брошенные чуть раньше кости.
Шестерка и тройка.
Она снова выиграла.
Шестерка и тройка.
Ее охватило ужасное подозрение.
Она взяла кости. Снова бросила. Шестерка и тройка.
Внимательно осмотрела их. Снова бросила.
Шестерка и тройка.
А если бросить один кубик?
Тройка.
Тройка.
Тройка.
И тут ее осенило.
Кость была утяжелена.
Кости специально утяжелили.
Она не выиграла.
Кросс позволил ей выиграть.
Он с самого начала направлял игру.
Нет такой вещи, как удача.
Кросс лгал ей.
И подсовывал ей заведомо фальшивые кости. Недаром она столько раз проигрывала. Он вознамерился разрушить все ее планы, исследования, отнять последние несколько дней, последние недели свободы, прежде чем она станет графиней Каслтон.
Он украл у нее время!
Хуже того, украл у нее время и покинул, чтобы встретиться с другой.
Пиппа выпрямилась и зло уставилась на дверь, из которой он вышел.
– Ну уж нет, – сказала она пустой комнате. – Так не пойдет.
Она направилась к двери и обнаружила, что ее заперли.
Пиппа тихо охнула, шокированная и негодующая, и снова дернула за ручку в полной уверенности, что ошиблась. Он не мог запереть ее в казино.
После того как обманул.
Это невозможно.
После нескольких попыток Пиппа была уверена в двух вещах: во-первых, Кросс действительно запер ее. И во-вторых, он явно безумен.
Присев на корточки, она посмотрела в замочную скважину.
Когда никто не прошел по коридору и никто не появился в двери, она встала и принялась мерить шагами комнату.
У нее только один выход – попытаться отпереть замок. Не то чтобы Пиппа раньше делала что-то подобное, но читала о способах в статьях и романах. И вообще, если маленькие дети способны на такое, насколько сложным это может быть?
Заведя руки за голову, она вынула шпильку, снова присела на корточки, сунула в замок маленькую полоску металла и стала ею вертеть во всех направлениях.
Ничего не выходило. По истечении некоторого времени, окончательно придя в бешенство, Пиппа встала и вернула шпильку на законное место.
И тут на глаза ей попалась огромная картина. Вне всякого сомнения, изображенные на ней молодые люди без труда открыли бы дверь. Вне всякого сомнения, у них имеется с полдюжины способов сбежать из этой комнатушки.
«Вроде потайного хода».
При этой мысли Пиппа немедленно вскочила и стала обшаривать обитую шелком стену в поисках потайной двери. У нее ушло несколько минут на то, чтобы проверить каждый дюйм стены, от одной стороны картины до другой. Никакого потайного хода. Если только он не в самой картине.
Пиппа оглядела картину.
Если только…
Схватившись за массивную раму, она потянула, и картина отошла в комнату, открыв широкий, темный коридор.
– Триумф! – проворковала она, прежде чем взять канделябр с ближайшего стола и ступить в коридор, с грохотом закрыв за собой широкий проход.
Пиппа не смогла сдержать довольную улыбку. Кросс точно будет шокирован, когда откроет клетку и обнаружит, что птичка упорхнула.
И он заслуживает этого, негодяй?!
А Пиппа окажется там, куда приведет ее коридор.
