Глава 8

Никогда не увлекалась астрономией, но сегодня размышляла о просторах Вселенной. Если наше Солнце – одно из миллионов звезд, кто сказал, что Галилей был не прав? Что на краю другой галактики нет еще одной Земли. И кто может сказать, что там нет еще одной Филиппы Марбери, до свадьбы которой осталось десять дней. Которая тоже хочет получить знания.

Конечно, все это вздор. Даже если бы в каком-то дальнем углу вселенной находилась другая Земля, я все же выйду замуж через десять дней.

И другая Филиппа тоже.

Следующим вечером Пиппа сидела на маленькой скамейке за вишневым садом в Долби-Хаусе, плотно завернувшись в плащ. Тротула считала ворон у ее ног.

Или по крайней мере пыталась считать.

Пиппа сидела здесь больше часа, сбежав из дома, сразу после того, как позвали к ужину, под предлогом ужасной слабости. Предпочитала находиться здесь, пусть даже в прохладную мартовскую ночь.

Она была слишком возбуждена.

Сегодня она узнает все о соблазнении.

От Кросса.

Пиппа глубоко вдохнула и выдохнула. Еще раз. В надежде, что натянутые нервы немного успокоятся. Ничего не вышло. Перед глазами стоял мистер Кросс. Он то хмурился, то улыбался в темноте. То подступал слишком близко…

Дело, конечно, не в нем. Она испытывала бы то же самое, если бы любой другой обещал ей урок.

«Лгунья».

Глубокое дыхание не помогало.

Она оглянулась на тусклый свет, струившийся из окон столовой Долби-Хауса.

Да, лучше она проведет время, оставшееся до их встречи, здесь, на холоде, чем медленно сойдет с ума за ужином с родителями и Оливией, которые, вне всякого сомнения, примутся обсуждать детали «свадьбы века».

Она вдруг вспомнила Оливию, великолепную в подвенечном платье, сияющую от волнений предсвадебных хлопот.

И отражение Пиппы за ее спиной – маленькое, тусклое в сравнении с более юной и красивой сестрой.

Свадьба получится необыкновенной. Одна на все времена. По крайней мере так гласила молва.

Именно такой, о которой мечтала маркиза Нидем и Долби: пышная официальная церемония, должная показать всем превосходство семьи Марбери. Это сотрет воспоминания о двух предыдущих свадьбах: двойном венчании Виктории и Валери с первыми попавшимися женихами. О браках, заключенных поспешно, дабы смягчить впечатление от несчастной разорванной помолвки Пенелопы, а потом и ее свадьбы по специальному разрешению в деревенской церкви рядом с поместьем Нидемов на следующий день после возвращения Борна из тех мест, где он пребывал больше десяти лет.

Конечно, все знали, где он был.

В «Падшем ангеле».

Вместе с мистером Кроссом.

Удивительным, волнующим мистером Кроссом, который лишал ее самообладания. Даже когда она не находилась рядом с ним.

Пиппа закрыла глаза и задумалась о происходивших в ней изменениях, умственных и физических, когда она оказывалась в непосредственной близости от высокого рыжеволосого мужчины, который неохотно согласился помочь в ее исследованиях.

Ее сердце неровно билось, дыхание учащалось.

Мышцы напрягались. Нервы расстраивались до предела.

Ей было жарко… или настолько холодно?

Так или иначе, Пиппа была натянута как струна. Симптомы волнения. Или нервозности. Или страха.

Она чересчур драматизирует. Ей нечего бояться. Кросс – ученый. И никогда не теряет самообладания.

Идеальный партнер по исследованиям.

Ничего больше.

И неважно, что упомянутое исследование было, мягко говоря, неортодоксальным. Все равно это исследование.

Пиппа снова вздохнула и вынула из ридикюля часы. Поднесла их к тусклому свету, надеясь увидеть циферблат.

– Сейчас девять, – донеслись тихие слова из темноты, и Тротула вскочила, чтобы приветствовать вновь прибывшего, дав Пиппе шанс немного успокоиться.

Позже она удивлялась, почему задохнулась, но нисколько не испугалась и почувствовала нечто иное. Нечто большее.

Но в этот момент она могла думать только об одном.

«Он пришел».

Пиппа улыбнулась, наблюдая, как Кросс присаживается на корточки, чтобы погладить спаниеля.

– Вы очень пунктуальны.

Погладив собаку, он выпрямился и сел рядом с ней. Достаточно близко, чтобы вывести ее из равновесия, и достаточно далеко, чтобы избежать контакта. Она рассматривала его краем глаза, впервые поняв, как длинны его ноги. Как туго обтягивают брюки мощные мышцы.

Ей не стоило этого делать.

Бедренные кости.

– И все же вы ждали меня.

Повернувшись, она обнаружила, что Кросс смотрит в небо. Лицо скрыто в тени, а сам он откинулся на спинку скамьи. Будто они просидели здесь всю ночь. Словно могут просидеть здесь всю ночь.

Пиппа проследила за направлением его взгляда.

– Я пробыла здесь больше часа.

– На холоде?

– Лучшее время, чтобы глядеть на звезды. Не находите? В холодные ночи небо всегда ясное.

– Этому есть причина.

– Разве?

Кросс не смотрел на нее.

– В зимнем небе видно меньше звезд. Как ваш палец?

– Все прекрасно. Так вы не только математик, но и астроном?

Наконец он повернулся к ней:

– Но вы же цветовод, а также анатом?

– Мы удивительны. Верно? – улыбнулась Пиппа.

Его губы дернулись:

– Совершенно верно.

Они надолго замолчали.

– На что вы смотрите? – вдруг спросил он.

– На Полярную звезду.

Пиппа показала на яркую звезду.

Кросс покачал головой и показал на другую часть неба:

– Полярная звезда вон там. Вы смотрите на Вегу.

– Неудивительно, что я нашла ее не впечатляющей, – хмыкнула она.

Он вытянул ноги:

– Это пятая самая яркая звезда на небе.

Она рассмеялась:

– Вы забываете, что я одна из пяти сестер. В моем мире пятая самая яркая – это последняя. С извинениями перед упомянутой звездой, конечно.

– И часто вы бываете последней?

– Иногда, – пожала она плечами. – Не слишком приятно это сознавать.

– Уверяю, Пиппа, вы редко бываете последней.

Кросс не шевельнулся. Только повернул голову и взглянул на нее. Его лицо казалось в темноте неумолимым, и по ее спине прошел непонятный озноб.

– Будьте осторожнее в выражениях. Иначе я скажу Пенелопе, что вы нашли в ней кучу недостатков.

Он обратил на нее удивленный взгляд:

– Я ничего такого не говорил.

– Она единственная из моих сестер, с кем вы знакомы. Если я не последняя, значит, по вашему мнению, она должна тащиться в хвосте.

– В этом случае, – усмехнулся он, – не стоит передавать наш разговор кому-то еще.

– С этим я соглашусь.

Пиппа вновь взглянула в небо:

– Расскажите мне об этой великолепной, пятой по яркости звезде.

В его низком голосе звучал смех, и она едва противилась желанию взглянуть на него.

– Вега принадлежит к созвездию Лиры, названному так, потому что Птолемей считал, будто оно похоже на лиру Орфея.

Пиппа не могла устоять от искушения поддеть его:

– Значит, помимо всего прочего, вы и в классике разбираетесь?

– Хотите сказать, вы не разбираетесь? – парировал он, вызвав ее смех, прежде чем добавить: – Орфей не принадлежит к числу моих любимцев.

– Почему? – вырвалось у нее.

Его взгляд был по-прежнему устремлен в небо.

– Он совершил ужасную ошибку и дорого за это заплатил.

После этих слов все стало более серьезным.

– Эвридика, – прошептала она.

Пиппа знала историю Орфея и его жены, которую он любил больше всего на свете и потерял в царстве Аида.

Он так долго молчал, что Пиппа подумала, что уже не дождется ответа. Но он заговорил, тихо, бесстрастно, без эмоций.

– Он убедил Аида отпустить ее. Позволить вернуться к живым. Аид отпустил ее с условием, что по дороге Орфей ни разу не оглянется.

– Но он не смог, – в смятении пролепетала Пиппа.

– Он побоялся, что Эвридика не следует за ним, и оглянулся. И потерял ее навеки.

Помолчав, Кросс повторил:

– Ужасная ошибка.

Было в его тоне что-то такое… В другое время, с другим мужчиной Пиппа этого не заметила бы. Ощущение потери. Скорбь.

В мозгу вспыхнули воспоминания. Подслушанный разговор шепотом в этом саду.

– «Тебе не стоило выходить за него.

– У меня не было выбора. Ты мне его не оставил.

– Мне следовало помешать этому».

Женщина в саду… она была его Эвридикой.

Что-то неприятное вспыхнуло в груди при этой мысли. Пиппа не смогла удержаться, чтобы не коснуться его. Положить руку ему на плечо.

Кросс дернулся и отстранился так поспешно, словно она его обожгла.

Они снова замолчали, пока Пиппа, не удержавшись, выпалила:

– Вы сделали ошибку.

Он мельком посмотрел на нее и встал:

– Пора идти. Урок вас ждет.

Вот только она больше не хотела никуда идти. Хотела остаться.

– Вы потеряли свою любовь.

Кросс не смотрел на нее. Но она не могла бы отвести взгляд, даже если в этот момент в аллее появилась упряжка быков, тащивших телегу.

– Женщина в саду, Лавиния, – продолжала она, ненавидя себя за то, что не может держать язык за зубами.

«Не спрашивай, Пиппа. Не спрашивай».

– Вы… любите ее?

Она с трудом выговаривала слова.

Но стоит ли удивляться, что у него есть возлюбленная? В Лондоне мало мужчин с репутацией настоящего мужчины и любовника, как у мистера Кросса. Но он не казался ей человеком, которым управляют более серьезные эмоции. Такие, как любовь. Он, в конце концов, – ученый. Как и она. А Пиппе мысли о любви даже в голову не приходили.

И все же в этот странный момент она поняла, что отчаянно хочет услышать его мнение. И в своем отчаянии надеялась на отрицательный ответ. Что в его груди не таится призрак неразделенной любви.

Или разделенной.

При этой мысли Пиппа вздрогнула.

Ну и ну!

Вот этого она не ожидала.

Кросс скривил губы и отвернул лицо. Так, что оно оказалось в темноте.

– Любопытство – вещь опасная, леди Филиппа.

Она поднялась и повернулась лицом к нему, остро ощущая, насколько он выше. Остро ощущая его присутствие.

– Иногда я ничего не могу с собой поделать.

– Это я заметил.

– Я спрашиваю только потому, что заинтригована идеей. Вы, и вдруг кого-то любите.

«Немедленно прекрати, Пиппа. Это не та дорога, которую выбирают просвещенные молодые леди».

Она сменила тактику:

– Не вы, я хотела сказать. Любой.

– Вы против любви?

– Нет. Это скорее скептицизм. Я привыкла не верить тому, что не могу увидеть своими глазами.

Она его явно удивила.

– Вас нельзя назвать ординарной женщиной.

– Мы это установили. Поэтому вы здесь, если припоминаете.

– Совершенно верно. Итак, вы хотите соблазнить мужа, любить которого не собираетесь.

– Именно.

Не дождавшись немедленного ответа, Пиппа добавила:

– Если это поможет. Не думаю, что он намерен полюбить меня.

– Настоящий английский брак.

– Полагаю, так оно и есть. Почти как все браки моих знакомых.

– Вы сомневаетесь в том факте, что Борн глубоко влюблен в вашу сестру?

– Нет. Но это единственное исключение.

Немного подумав, она добавила:

– Может, Оливия и Тотнем тоже. Но остальные мои сестры вышли замуж по тем же соображениям, что и я.

– А именно?

Пиппа слегка пожала плечом:

– От нас этого ожидают.

Их взгляды встретились, но в темноте было трудно рассмотреть его глаза.

– Полагаю, для вас это смысла не имеет, поскольку вы не аристократ.

– Какое отношение имеют к этому аристократы? – усмехнулся Кросс.

Пиппа снова поправила очки:

– Вы можете не знать этого, но для аристократов существует много правил, которым все они обязаны следовать. Браки заключаются из соображения богатства, положения, выгоды, влиятельности. Мы не можем выходить за кого попало. Джентльмены могут вынести скандал, но многие просто сдаются и позволяют женить себя по расчету. Почему, вы думаете, так происходит?

– Даже предположить не могу.

– Удивительно, сколько власти у мужчин и как плохо они ее используют. Как по-вашему??

– А если бы у вас имелась такая власть?

– Но у меня ее нет.

– Но если бы имелась?

Поскольку он казался искренне заинтересованным, Пиппа призналась:

– Я бы училась в университете. Вступила в Королевское садоводческое общество, а может, в Королевское астрономическое общество. И тогда знала бы разницу между Полярной звездой и Вегой.

Кросс рассмеялся.

Пиппа продолжала, наслаждаясь сознанием того, что с ним может говорить абсолютно свободно:

– Я бы вышла замуж за того, кто нравится мне.

Она немедленно пожалела о сказанном и попыталась все исправить:

– Я… не питаю к Каслтону неприязни, он славный человек. Очень добрый. Просто….

Пиппа прикусила губу, чувствуя себя изменницей.

– Понимаю.

На какой-то момент она подумала, что Кросс действительно способен понять.

– Но все это глупо, – вздохнула она. – Бредни странной молодой леди. Я родилась, чтобы жить по определенным правилам, и должна им следовать. Поэтому думаю, что тем, кто не принадлежит к высшему обществу, живется легче.

– Опять вы все видите в черно-белом цвете.

– Хотите сказать, вам не легче?

– Хочу сказать, что всем приходится нести свой крест.

В голосе прозвучала неожиданная горечь, заставившая ее поколебаться, прежде чем спросить:

– Полагаю, вы говорите, исходя из собственного опыта?

– Так оно и есть.

В голове Пиппы пронеслись сотни предположений. Кросс ни разу не упомянул о собственном браке. На него не похоже. Возможно, когда-то он был женат. Или хотел жениться? Ему отказали? Из-за имени, репутации или карьеры? Титулованный или нет, но человек он необыкновенный – умный, богатый, влиятельный, и к тому же красивый.

Какая леди может ему отказать?

«Та таинственная леди в саду».

– Так или иначе, я рада, что вы не пэр.

– А если бы был пэром?

«То таким, которого я никогда не видела раньше».

Пиппа улыбнулась:

– Я бы никогда не попросила вас быть моим партнером по исследованиям. Кстати, я закончила список своих вопросов.

– Я не ожидал меньшего. Но не думаете, что это очень облегчило бы дело? И не пришлось бы тайком посещать игорные заведения.

– Но мне нравится красться по игорным заведениям.

– Возможно.

Кросс подступил ближе, отсекая свет, льющийся из окон.

– Но, наверное, еще и потому, что, когда вы закончите ваше исследование, сможете уйти и забыть обо всем.

– Я никогда этого не забуду, – искренне пообещала Пиппа и тут же покраснела, радуясь, что тени скрывают ее лицо.

Нет, она не забудет. И когда станет леди Каслтон, и будет гулять по поместью одна, зная, что ей остается заниматься только оранжереей и собаками, все равно будет мысленно возвращаться к той ночи.

И уж точно его она не забудет.

Но кажется, она разболталась.

Помолчав, Кросс сказал:

– Я принес вам кое-что.

Он протянул ей пакет в оберточной бумаге.

Ее дыхание участилось – странная реакция на маленькую коробочку, – и Пиппа, взяв сверток, оттолкнула любопытный мокрый нос Тротулы и быстро развернула пакет. Внутри оказалась маска-домино. Она подняла кусочек черного шелка. Сердце неровно колотилось.

– Спасибо, – пробормотала она, не в силах понять, для чего эта маска.

– Она вам понадобится, – кивнул Кросс и, отвернувшись, быстро пошел по саду.

Тротула побежала за ним.

Пиппа не захотела оставаться одна и поспешила догнать мужчину и собаку.

– Мы идем… в публичное место?

– Что-то в этом роде.

– Я подумала… – Пиппа поколебалась. – У меня сложилось впечатление, что мы будем общаться с глазу на глаз. – Она прижала к себе ридикюль. – Не могу же я спрашивать вас о деталях на публике?

Кросс обернулся так резко, что она едва на него не наткнулась.

– Сегодня мы поговорим не о деталях, а о соблазнении.

Пиппу охватил озноб.

Очевидно, в темноте слова имеют большую силу, чем при свете.

Очевидно, ощущения становятся более острыми. Особенно когда не видишь собеседника. А она его не видит в темноте. Но слышит…

«Соблазнение…»

Кросс снова зашагал вперед.

– Для того чтобы понять, как соблазнить мужчину, вы должны сначала понять суть соблазна.

Пиппа поспешила за ним.

– Я прекрасно понимаю суть соблазна.

Кросс бросил на нее насмешливый взгляд.

– Понимаю, – настаивала она.

– Что соблазняет вас?

Они подошли к черному экипажу. Мистер Кросс открыл дверь и опустил подножку. Спаниелька радостно прыгнула в экипаж, и Кросс с Пиппой рассмеялись. Пиппа щелкнула пальцами.

– Тротула, вон!

Собака с печальным вздохом повиновалась.

Пиппа показала на дом:

– Иди домой!

Спаниелька села.

Пиппа повторила жест:

– Домой!

Собака отказывалась двинуться с места.

– Иногда она совершенно неуправляема, – ухмыльнулся Кросс.

– Обычно она послушна.

– Возможно, дело во мне.

– Возможно, – буркнула Пиппа.

– Неудивительно. Вы тоже совершенно неуправляемы, когда находитесь в моем обществе.

Она притворилась шокированной:

– Сэр, вы сравниваете меня с собакой?

Кросс улыбнулся, и в животе у нее что-то затрепетало.

– Может быть… но поговорим о наших делах. Что искушает вас, Пиппа?

– Я…

Она поколебалась:

– Я очень люблю меренги.

Кросс громко рассмеялся.

– Но это правда.

– Не сомневаюсь. Однако вы можете получить меренги в любое время, как только захотите.

Он знаком велел ей сесть в экипаж.

Пиппа проигнорировала молчаливый приказ и попыталась доказать свою правоту.

– Ничего подобного. Если кухарка их не приготовит, значит, я ничего не получу.

На его губах играла улыбка:

– Вечно практичная Пиппа. Если захотите, всегда можете найти меренги. Наверняка где-то в Лондоне кто-то пожалеет вас и удовлетворит страсть к меренгам.

Она нахмурилась:

– Значит, тут нет соблазна?

– Нет. Вы желаете пирожное. Но это не одно и то же. Желать легко. Все очень просто: вы хотите получить меренги, и вы их получаете.

Кросс снова махнул рукой, не делая попытки помочь ей сесть:

– Забирайтесь.

Пиппа ступила на подножку, прежде чем обернуться. На этот раз их глаза оказались на одном уровне.

– Не понимаю. Что же такое соблазн?

– Соблазн…

Он поколебался, и Пиппа подалась вперед, впитывая этот любопытный, будоражащий урок.

– Соблазн превращает вас в другого человека. В то, о чем вы никогда не мечтали. Требует, чтобы вы отказались от всего, что любили, и призывает вас продать душу за одно мимолетное мгновение.

Слова казались тихими, мрачными и исполненными правды, и оба молчали, не отрицая прозвучавшего в них приглашения. Кросс стоял так близко, защищая ее от падения с подножки, и его жар окутывал Пиппу. Невзирая на холод.

– В душе все ноет, – прошептал он. – Вы готовы дать любой обет, принести любую клятву. За один… совершенный… чистый… беспримесный… вкус соблазна.

О господи.

Пиппа выдохнула. Мысли беспорядочно метались. Она закрыла глаза, сглотнула. Вынудила себя открыть глаза, отвела взгляд от него и… манеры, в которой Кросс ее соблазнял.

Почему он так спокоен, холоден и полностью владеет собой?

Почему его не одолевают подобные… чувства?

Он кого угодно способен лишить самообладания.

– Это должна быть совершенно необыкновенная меренга.

Мгновение тишины сопровождало глупые, абсурдные слова… слова, которые нельзя взять обратно. Как смехотворно!

Кросс хмыкнул. Зубы блеснули в темноте.

– В самом деле, – согласился он серьезно.

И прежде чем Пиппа успела опомниться, добавил:

– Тротула, домой.

Собака повернулась и потрусила домой.

– Садитесь, – повторил он Пиппе.

Она послушалась. Не задавая вопросов.

Переулок за «Ангелом» выглядел ночью иначе. Более зловещим.

Ей стало не по себе, когда он потребовал надеть маску. Экипаж остановился, и Кросс соскочил на землю без помощи слуги или подножки.

Пиппа, не колеблясь, сделала, что он приказал, и с волнением надела маску. Впервые в жизни.

Маска обещала нечто необыкновенное. Наконец она что-то узнает.

Ее первый выход инкогнито. Первая возможность быть кем-то, кроме самой странной из сестер Марбери.

В маске Пиппа казалась себе не странной, а таинственной. Не просто ученым, а овеянной скандальной славой настоящей Цирцеей.

Но, пытаясь поудобнее приладить маску, она понимала, что воображение – не реальность. И маски предназначены не для спектаклей.

Сначала она завязала ленты слишком слабо, и маска соскользнула вниз, на очки, не давая видеть и угрожая свалиться на пол экипажа при малейшем неосторожном движении.

Второй раз она завязывала ленты куда увереннее и поморщилась, когда прихватила несколько волосков в неряшливый узел. Результат оказался не лучше. Теперь маска вдавливала очки в глаза, так что дужки врезались в кожу. В таком виде она совершенно не чувствовала себя Цирцеей.

Но, полная решимости идти до конца, она скользнула к открытой дверце, где ждал мистер Кросс. Пиппа не позволит таким пустякам, как плохое зрение, испортить ей вечер. Маска косо сидела на очках. Она слепо ступила вниз, каким-то чудом нащупав ногой подножку. Повезло. Но второй шаг не удался.

Пиппа споткнулась и с громким визгом широко раскинула руки, пытаясь сохранить равновесие. Но пошатнулась и рухнула влево, прямо на мистера Кросса, который, с чем-то похожим на стон, прижал ее к груди.

Теплой, твердой груди.

Длинными опытными руками.

Он втянул в себя воздух, еще крепче сжал руки, и на какое-то мгновение ее тело прильнуло к его телу, и она посмотрела прямо ему в глаза. Ну, не совсем прямо, поскольку проклятая маска, конечно, успела сбиться, и Пиппа почти ничего не видела.

Зато могла чувствовать и была уверена, что Кросс смеется. И опять на нее нахлынула неловкость, стыд, жаркий и неизбежный, за секунду до того, как он ее отпустил.

Оказавшись на твердой почве, Пиппа подняла руку, до этого вцепившуюся в лацкан его пальто, и попыталась поправить маску. Но сбила и ее, и очки, которые свалились с носа. Кросс поймал их в воздухе.

Она снова подняла глаза на его лицо, хорошо видное в свете фонарей экипажа.

– Не такого продолжения вечера я ожидала.

Кросс, надо отдать ему должное, не смеялся.

Наоборот, внимательно рассматривал ее, прежде чем отступить и вынуть из кармана платок.

– Уверяю вас, я тоже, – кивнул он и тщательно протер очки, прежде чем отдать ей.

Пиппа надела их и нетерпеливо вздохнула:

– Не могу носить маску. Я ничего из-за нее не вижу.

Она ненавидела капризные нотки в своем голосе. Очень похоже на Оливию.

Пиппа наморщила нос и встретилась с ним взглядом.

Кросс молча поправил ей очки, не касаясь кожи, и признал с неожиданной мягкостью:

– Мне следовало подумать об этом.

Пиппа покачала головой:

– Уверена, таких проблем у вас раньше не возникало…

Перед глазами вдруг промелькнула Салли Тассер – красивая, совершенная женщина, которая без труда надела бы любую маску и стала олицетворением безупречной таинственности. Единственное, что без труда удавалось Пиппе, – непохожесть на нормальных людей.

Она вдруг с неожиданной ясностью поняла, что этот мир, эта ночь, это приключение – не для нее. Она совершила ошибку. Орфей, оглядывающийся на ад.

– Мне не следует здесь быть, – сказала Пиппа, ожидая увидеть удовлетворение в его глазах. Облегчение оттого, что она наконец сдалась.

Но облегчения она не увидела. Увидела нечто другое. Жесткое и неумолимое.

– Нам просто придется принять другие меры предосторожности.

Кросс направился к клубу, явно ожидая, что она последует за ним.

Когда они подошли к массивной стальной двери, служившей черным входом в казино, в переулке показался второй экипаж, остановившийся в нескольких ярдах от того, в котором прибыли они. Слуга опустил подножку, и из открытой дверцы донесся женский смех.

Пиппа повернулась на звук.

Мистер Кросс выругался, тихо и непристойно, схватил ее за руку и, прежде чем она успела опомниться, прижал спиной к стене, загораживая собой от любопытных взглядов.

Пиппа пыталась пошевелиться, но он только крепче прижал ее к стене, не давая увидеть женщин, выходивших из экипажа. Все громко переговаривались и хихикали. Пиппа вытянула шею, чтобы хоть что-то увидеть. Любопытство сделало ее неосторожной, но Кросс предвидел ее действия и подвинулся ближе, так что ей даже мельком не удалось увидеть женщин.

Ничего, кроме него.

Он был очень высок. Пиппа никогда не встречала мужчину такого роста. И когда он находился так близко, становилось трудно думать о ком-то, кроме него.

О нем и его тепле. О том, как сидит на нем расстегнутое пальто, и он сразу становится похож на того мужчину в рубашке с засученными рукавами, которого Пиппа видела накануне в «Ангеле».

Ее мысли прервал новый взрыв смеха, сопровождаемый предостерегающим «шшшш».

– Смотрите! – вскрикнула женщина. – Мы потревожили любовников!

– Кто-то не может дождаться, пока она окажется внутри, – заметил другой женский голос.

– Кто это? – прошептал третий.

Глаза Пиппы широко раскрылись.

– Кто они? – пробормотала она ему в грудь.

– Никто, о ком вам следовало бы волноваться.

Кросс придвинулся еще ближе и, поморщившись, прижал ладонь к стене над ее головой, закрыв ее лицо длинной рукой и лацканом пальто.

Пиппа почти уткнулась носом ему в грудь и не могла удержаться, чтобы не вдохнуть чистый, свежий запах сандалового дерева. Руки, праздно висевшие по бокам, буквально горели от желания дотронуться до него. Она сжала кулаки и подняла на него глаза. Взгляд его был мрачным.

– Я не могу ее увидеть, – сказала одна из дам. – Но мужчину узнала бы повсюду. Это Кросс.

Она повысила голос:

– Не так ли, Кросс?

Нить жара прошила Пиппу: слишком фамильярен был голос, слишком очевидна насмешка… Хотя она точно знала, что это такое – стоять здесь, прижатой к каменной стене телом владельца самого легендарного казино в Лондоне.

– Заходите в дом, леди, – велел он, не оглядываясь. – Вы пропустите драку.

– Похоже, здесь тоже есть на что посмотреть, – возразил кто-то под дружный смех остальных.

Кросс опустил голову, и Пиппа поняла, как это, должно быть, выглядит со стороны: что он пытается поцеловать ее.

– Но, леди, я не глазею на ваши вечерние развлечения.

– Ради бога, дорогой, в любое время! Я буду только рада.

– Я это запомню, – лениво протянул он. – Но сегодня вечером я занят.

– Счастливица!

Пиппа сжала зубы, но тут раздался стук в дверь, и женщин впустили в клуб.

Они снова остались одни, почти что в объятиях друг друга.

Пиппа ждала, что он шевельнется. Отодвинется.

Ничего подобного.

Нет, Кросс оставался стоять в той же позе, совсем близко. Губы почти прижаты к уху…

– Они считают вас счастливицей.

Сердце колотилось как обезумевшее. Пиппа была уверена, что он это слышит.

– Я думала, вы не верите в удачу.

– Не верю.

Ее голос дрожал:

– А если бы верили, назвали это удачей?

– Я назвал бы это пыткой.

В этот момент, когда его дыхание ласкало ее ухо, она поняла, что Кросс не касается ее. Даже сейчас, прижав ее спиной к каменному фасаду массивного здания, он старался не коснуться ее.

Пиппа вздохнула.

Очевидно, она единственная женщина в Англии, до которой он решил не дотрагиваться.

В голове промелькнула мысль: а что, если взять дело в собственные руки?

Она повернула к нему голову, и он отстранился, настолько, чтобы между ними оказалось некоторое расстояние. Теперь они стояли лицом к лицу, а их губы находились в миллиметре и миле друг от друга…

Всего миллиметр для него, и все, что от него требуется, – преодолеть эту малость, и она будет принадлежать ему.

Миля для нее. Потому что она знала – Кросс этого не сделает… а Пиппа не могла заставить себя поцеловать его. Хотя в этот момент не было такого, чего она желала больше.

Но он этого не хотел.

Это вечер для научных занятий. Не чувственных.

И неважно, как бы сильно она ни мечтала об обратном.

Поэтому Пиппа сделала единственное, что могла в этой ситуации. Глубоко вздохнула и прошептала:

– Кросс?

Последовала долгая пауза, в течение которой оба поняли, что она опустила слово «мистер», но почему-то здесь, в темном-темном лондонском переулке, оно казалось слишком джентльменским определением для этого высокого порочного мужчины.

– Да, Пиппа?

– Сейчас мы можем войти?