Глава 4

— Мисс Слотер!

Лидия подняла голову и увидела, что у тротуара остановился мистер Блэкшир. Он правил лакированной коляской, а рядом с ним сидела молодая женщина.

У нее запылали щеки. Она в жизни не стала бы откровенничать с ним во время последней встречи, если бы знала, что в деле замешана молодая женщина! Причем очень красивая: темноглазая, стройная, в элегантном бежевом платье и подходящей по цвету шубке.

Придерживая одной рукой вожжи, другой Уилл снял шляпу.

— Позвольте представить вам мою сестру, миссис Мирквуд, — сказал он, и она увидела, как сильно они похожи. Да, волосы, которые выглядывали из-под ее шляпки, были светлее, в улыбке не было ни намека на озорство, но глаза у обоих были одинаковые. — Марта, это мисс Слотер. — Он указал на Джейн. — С вашей подругой случилось несчастье? Мы могли бы оказать помощь?

Как будто ей мало того, что бедная девочка вытерпела из-за нее! Как будто мало угрызений совести!

— Ничего страшного. Боюсь, я сегодня вынудила мисс Колльер проделать долгий путь, и она сбила ногу.

Сестра наклонилась вперед.

— А куда вы направляетесь?

— На Кларендон-сквер, в Сомерстаун. — В ней загорелась искорка надежды, хотя надеяться было не на что. В коляске не поместится еще один человек.

— Ах, а мы как раз оттуда. Мы навещали знакомых в Кэмден-Тауне. — Марта что-то сказала брату, тот так же тихо ответил, затем вложил ей в руки вожжи и спрыгнул на тротуар.

— Вы позволите, чтобы миссис Мирквуд отвезла вас туда? — Он обращался к Лидии с формальной учтивостью. От того человека, который стоял над ней в коридоре и обвинял в жульничестве, его словно отделяли многие мили. — Я давно мечтал прогуляться, а вам обеим хватит места, если вы не станете возражать против небольшого неудобства из-за тесноты. — Он ждал, внешне сохраняя абсолютное спокойствие, но его пальцы быстро перебирали поля цилиндра.

Рука Джейн, лежавшая у нее на плече, напряглась. Она надеется, что ее подвезут, или она просто испугалась незнакомцев?

— Позвольте мне наедине переговорить с мисс Колльер, — попросила Лидия, и мистер Блэкшир с поклоном отступил на несколько шагов.

— Думаю, ты должна поехать с ней. — Она встала так, чтобы отгородиться от мистера Блэкшира и его сестры. — Меня не волнует теснота, да и пешком я вполне смогу дойти, а вот ты обязательно поезжай. Как только окажешься дома, сразу сядь в кресло, а ногу опусти в теплую воду.

— Ведь это достойные люди, да? — Джейн с тревогой посмотрела за нее. — Мне не хочется ехать с чужими, если вы не уверены в них.

Лидию до глубины души тронуло и одновременно наполнило горечью то, что эта девочка доверяет именно ее суждению, хотя любому очевидно, что перед ними уважаемые люди. Нет, она этого не заслуживает.

— Я полностью уверена в них. Я бы не отпустила тебя, если бы сомневалась. — Она нашла руку своей горничной и пожала ее. — Старайся побольше молчать и поменьше рассказывать, хотя я не вижу катастрофы, если она узнает, что мои счета оплачивает джентльмен. Маловероятно, что я еще раз увижусь с ней.

Джейн кивнула, и Лидия повернулась к мистеру Блэкширу и его сестре.

— Это очень любезно с вашей стороны. Вы выручите меня, если довезете мою горничную до дома. Я же пойду пешком.

С запяток спрыгнул грум в зеленой ливрее и помог мистеру Блэкширу подсадить Джейн в коляску. Брат с сестрой подтвердили свои договоренности о новой встрече, и молодая дама уверенно вывела лошадей на проезжую часть. Джейн обернулась и помахала рукой.

— Ваша сестра очень добра. — Они стояли бок о бок и смотрели вслед коляске. А сейчас она скажет то, что требуется, если только это усилие не прикончит ее. — А ваша доброта безгранична, вы обо всем позаботились. — Продолжая смотреть вслед коляске, она краем глаза увидела, как он повернулся к ней, и набрала в грудь побольше воздуха. — Я благодарю вас за то, что вы не позволили прежним размолвкам помешать вам помочь оказавшейся в беде даме.

Он отвернулся от нее и перевел взгляд на шляпу, которую все еще держал в руках, и перехватил ее за поля.

— Я счастлив быть полезным, — спустя секунду сказал он, затем снова повернулся к ней, надел шляпу и выровнял ее обеими руками. — Сомерстаун, говорите. Ну что, в путь?

Сначала ее охватило удивление, а потом раздражение, потому что она не предполагала, что возникнет такое недопонимание.

— Прошу прощения. — Она отступила от него на шаг, а голосу придала ледяную холодность. — Я собираюсь идти домой одна. Сожалею, что не донесла до вас эту мысль.

— Полно, мисс Слотер. Неужели вы решили, что я это позволю?

Как раз это не нужно было говорить. Она тут же ухватилась за эти слова, будто за веревку, по которой можно взобраться наверх и сбежать от непрошеных эмоций, одолевавших ее целый день. От паники, что клерк узнает ее. От досады на то, что затея провалилась, что не удалось должным образом позаботиться о горничной. От стыда, охватившего ее в тот момент, когда она решила, что миссис Мирквуд — нечто большее чем сестра. Все это можно было бы оставить позади, если бы ей удалось ухватиться за негодование на еще одного самонадеянного джентльмена.

Обернув еще раз тесемки от ридикюля вокруг руки, она резко вскинула голову и посмотрела ему в глаза.

— Не вам позволять или запрещать мне что-либо. — Не присев в реверансе, Лидия повернулась к нему спиной и решительным шагом пошла прочь.

Возможно, он и опешил от такой реакции, но всего лишь на мгновение. Через секунду он был рядом с ней. Быстрый, как проблеск света в темноте, шел на расстоянии, которое предписывалось общением при дневном свете.

— Я неправильно выразился. — В подтверждение своих слов он склонил голову. Когда поднял ее, она поняла, что решимости у него не убавилось, и увидела, как блеснули его кофейного цвета глаза. — Я хотел сказать, что не хочу оставлять вас одну на лондонских улицах. И мне трудно поверить, что вы могли допустить, будто я на это способен! Я бы никогда не согласился отослать прочь вашу горничную, если бы заранее знал о ваших намерениях.

«Нет. Не смей заботиться обо мне».

— Сожалею, что вы неправильно меня поняли. — Воздух донес до нее слабый запах крахмала: вероятно, он немало повозился со своим галстуком, прежде чем завязать его. Или с льняной рубашкой, которая буквально хрустела, когда его грудь поднималась при вдохе и опускалась при выдохе под жилетом цвета меди и…

Хватит об этом. Она мысленно встряхнула себя.

— Если вы задумаетесь хотя бы на пару секунд, вы, я уверена, согласитесь со мной: если меня увидят в обществе другого мужчины, в частности, мужчины, который обратил на себя внимание моего покровителя своим участием в недвусмысленном обсуждении меня самой, то это сильно повредит моим интересам.

Ошибка. Его глаза расширились, челюсти сжались, он будто стал выше и шире. Уилл поднял руку, собираясь схватить ее за плечо, но тут же опустил, причем резким движением, как будто прикоснулся к горячему утюгу.

— А он… — Он пристально вглядывался в ее лицо, ища ответы. — Вы хотите сказать, что у вас есть основания опасаться его?

Под его внимательным взглядом у нее внутри возник болезненный спазм. Он не имеет права спрашивать, не имеет права смотреть на нее вот так. Он полностью ошибается в своих предположениях, и вообще все это не его дело!

— Он не бьет меня, если вы именно это себе вообразили. Но если он решит, что я неверна ему, я лишусь его покровительства. А это довольно веское основание для опасений, уверяю вас.

Он изучал ее так же, как, должно быть, изучал не заслуживающих доверия солдат, взвешивая достоверность ее слов. Его густые черные брови сошлись на переносице.

— Отлично, — наконец сказал он. — Я пойду за вами в шести шагах. Никто не увидит, что я с вами.

— Уж лучше в квартале…

Он покачал головой: его решение было несокрушимо.

— Квартал — это слишком далеко, чтобы была какая-то польза.

— Я не представляю, о какой пользе…

— Для вашего кошелька, — ответил он, не спуская с нее глаз. — По тому, как вы держите сумочку, там у вас лежит нечто более ценное, чем веер и носовой платок. Любой воришка хотя бы с одной извилиной наверняка сделает определенный вывод. Через шесть шагов я смогу догнать его, а вот через квартал — маловероятно.

Мускулистый и полный решимости, он действительно выглядел так, будто мог обогнать самых быстрых участников скачек в Ньюмаркете. И тем более обогнать ее саму, если бы она побежала. Лидия опустила глаза на ридикюль и перехватила тесемки.

— Сожалею, мисс Слотер. — Эти слова прозвучали значительно тише. — Я знаю, что кажусь вам слишком категоричным, и вижу, что это обижает вас. Но суть в том, что вы не помешаете мне благополучно проводить вас до дому. И чем дольше мы стоим тут и спорим, тем быстрее возрастает риск, что нас увидят, а ведь именно этого вы и опасаетесь.

Она покосилась на него, заметила проблеск каких-то чувств в его глазах. «Ему это зачем-то надо». Эта мысль прилетела к ней, как легкое перышко. Дама с сомнительной репутацией должна уметь предугадывать потребности мужчин, причем не только плотские.

Она пошла вперед. Он шел сзади, отстав, как и было обещано, на шесть шагов. Среди цоканья множества каблуков вокруг она не могла различить его шаги.

Значит, для него это вопрос заботы не конкретно о ней. Он из тех мужчин, которым всегда нужно заботиться о ком-то, которые готовы сразиться с драконом, где бы это чудище ни появилось. Он уже показал свое истинное лицо в ту первую ночь, когда влез в не имевший к нему отношения разговор только ради того, чтобы защитить совершенно незнакомую ему даму.

Однако менее чем через час он стоял в темноте библиотеки и смотрел на то, что не предназначалось для его глаз. Тогда он был больше мужчиной, чем благородным рыцарем. Надо бы ей об этом помнить.

И она об этом помнила, когда наконец повернула за угол на Кларендон-сквер. Ее спина напряглась, плечи приподнялись. Если у него есть недобрые намерения, если он ожидает какую-то компенсацию за свое рыцарство, сейчас самое время о них заявить. Он в два шага догонит ее и ясно даст понять, что его благородство было фальшью. И она ответит на это гневным презрением, которого это притворство и заслуживает.

Он не догнал. На крыльце своего дома она оглянулась и увидела, что он стоит неподалеку и с наигранным вниманием рассматривает многоугольные здания в центре площади. От обличения ее плечи опустились.

Она едва заметно махнула ему ладонью. «Все в порядке. Можете идти». Он ответил едва заметным поворотом руки. «Заканчивайте. Отпирайте дверь. Заходите внутрь».

Что она и сделала. Подойдя к окну на первом этаже, она посмотрела на него, на одинокую фигуру в угольно черном сюртуке, готовую отправиться домой. Он пошел на восток вдоль южного края площади и вскоре исчез за многоугольными зданиями. Когда он скрылся из поля ее зрения, ей в голову пришла одна мысль: он ни разу не заговорил о ста восьмидесяти фунтах.

Бросив взгляд на то место, где она видела его в последний раз, Лидия подобрала юбки и поспешила наверх, к Джейн.

— Хочу заметить, что тебе не потребовалось бы особых усилий, чтобы отбить ее. — Лорд Каткарт дернул подбородком в ту сторону, где мисс Слотер, к которой уже давно было приковано внимание Уилла, пробиралась сквозь толпу. Каткарт стоял, привалившись к стене бального зала в «Бошане». Его руки были сложены на груди, одну ногу он чуть выставил вперед.

— Ошибаешься. Я чувствую, что она невзлюбила меня. — Он тоже сложил руки на груди. — Кроме того, мне не на что содержать ее. И если я перебегу дорогу Роаноку, мне, подозреваю, быстро дадут понять, что мое присутствие здесь нежелательно. — Он покачал головой. — Не стоит рисковать. — Честное слово, не стоило.

— «Бошан» — один клуб из дюжины. Найдешь другой. — Каткарт переступил с ноги на ногу и упер одну ступню в стену. — Тебе стоило бы попытать счастья в одном из тех клубов, где играют по высоким ставкам, хотя бы ради развлечения. Я мог бы ввести тебя в «Уатье». Или мы могли бы посетить одно из низкопробных заведений, если у тебя есть вкус к приключениям.

Перспектива была заманчивой. За девять мартовских дней он уже третью ночь проводит в «Бошане», и с учетом всех выигрышей и проигрышей ему удалось набрать всего шестьдесят фунтов из тех трех тысяч, которые он должен вручить Фуллеру к концу апреля. Одна удачная ночь в клубе с высокими ставками — и у него в кармане может быть вся сумма.

Но одна неудачная, и он лишится не только шестидесяти, но и восьмиста, что остались от продажи звания.

— По поводу клубов — я подумаю. По поводу любовницы — не буду. — Лжец. Сегодня утром, пробудившись ото сна, в котором она благодарила его — неустанно — за доброту, он представил ее во всех интимных подробностях.

Естественно, дальше благодарности дело зайти не могло. За короткую беседу на Тоттнем-Корт-роуд он уяснил это достаточно, для того чтобы решительно избегать любого флирта. Его взгляд переместился с мисс Слотер на мистера Роанока, который танцевал с другой дамой и в этот самый момент нашептывал ей что-то на ухо. У Уилла тут же вскипела кровь.

Нет, нет, нет. Он уже обременен одной дамой, которая не принадлежит ему и которая вправе претендовать и на его симпатию, и на его честь. И вообще, с какой стати ему связываться с женщиной, которая вспылила в ответ на его попытки подружиться, причем сделанные из лучших побуждений? И кто, ради всего святого, жульническим способом выудил у него сто восемьдесят фунтов, которых ему категорически нельзя было лишаться?

— Я иду в зал для карт, — решительно произнес он. Дисциплина. Он пришел сюда, чтобы выигрывать деньги, а не волочиться за женщинами с сомнительной репутацией. Так что надо решительно двигаться к цели.

Этим он и занялся и не прекратил даже после того, как в зал вошел Роанок и, заняв место напротив, усадил к себе на колени любовницу. К шести утра у него было уже на сто фунтов больше, чем он взял с собой, а его мозг работал так же быстро, как и шесть часов назад. Как обычно, часть игроков заснула, часть, напившись, принимала неправильные решения, когда до них доходила очередь сдавать. Перспективы выглядели многообещающе во всех отношениях. Примерно через час после того, как Роанок заснул, мисс Слотер взяла его карты и на последнем хенде выложила двадцать одно очко, чем обеспечила себе привилегию тасовать карты и сдавать.

Уилл подвинул свои карты картинкой вверх через стол и, на мгновение задержав руку, поднял ее в тот момент, когда она потянулась за ними. Их пальцы соприкоснулись. Впервые за весь вечер она посмотрела на него.

Это было сделано не для того, чтобы скомпрометировать ее. Просто он рассчитывал, что если она все же соберется прочесть его мысли, то безошибочно определит, о чем он думает. «Я слежу за тобой. Не жди, что я позволю дважды оставить себя в дураках».

Она никак не отреагировала. Бесстрастно, как на обои, посмотрела на него и собрала карты, потом перевела взгляд на кого-то другого, выровняла колоду и, наконец, сосредоточила на ней все свое внимание.

Если она и использует какой-то трюк, то применит его именно сейчас. Однако она лишь перетасовала карты, причем довольно вялыми движениями, и положила колоду перед левым соседом, чтобы он снял, а затем принялась сдавать первую карту, по которой каждый игрок должен был определить свою ставку.

Он взял карту за тот же край, за который бралась она, и их отпечатки смешались. Туз бубей. Проклятие. Так испытывает она его или нет?

За столом напротив она тоже изучала свои карты, слегка изогнув одну бровь. Вполне возможно, что сегодня она играет честно. Возможно, его предупреждение возымело действие. На прошлой неделе она внимательно смотрела на карты, собирая их, и мешала их с особой тщательностью, словно складывая, как теперь кажется, в определенной последовательности. На этот раз она собрала колоду не глядя.

Черт. Туз. Это будет жалкое оправдание, если он не рискнет. Он подвинул вперед двадцать пять фунтов.

Всем было роздано по второй карте, и он, приподняв уголок, увидел, что это тройка пик. В сумме четырнадцать. Или четыре, если понадобится. Шансов, что третья карта будет удачной, нет. К двадцати одному его ведут две разные дороги. Естественно, если следующая карта окажется десяткой, перспектива изменится. Твердые четырнадцать — малопривлекательный хенд.

Закончив с понтером справа, мисс Слотер обратила свой взор на него.

— Вы намерены прикупить еще одну карту? — спросила она.

— Не забывайте, я могу сделать твист. Если, конечно, вы не внесли какие-то изменения в правила. — Это был первый обмен репликами между ними с тех пор, как он вызвался проводить ее до дома. И только напряжение, вызванное необходимостью весь вечер делать вид, будто они практически не знакомы, помешало ему удивиться странности ее вопроса.

— Конечно, — пробормотала она и опустила голову, словно сожалея о своей ошибке. — Покупайте или делайте твист.

И тут его осенило. Все стало ясно как день. Она знает правила. В этом нет сомнений. Она задала свой вопрос специально: она подсказывает ему, что нужно покупать.

Но к чьей выгоде? Она хочет помочь ему или просто развлекается, пытаясь усыпить его бдительность?

Она подняла голову и снова посмотрела на него, спокойно, абсолютно без интереса. К черту его неповоротливые инстинкты и ее безмятежную маску, он не в состоянии прочесть по ее лицу. Если она задумала погубить его, ничто в ней — ни выражение глаз, ни изгиб губ — не указывает ни на пылкое желание, ни на безжалостную решимость.

Он слегка склонил голову набок, приподнял уголок карты и взглянул на туз.

— Еще одну, картинкой вниз, — сказал он и отсчитал еще двадцать пять фунтов.

Перед ним упала новая карта, и он перевернул ее. Двойка треф. У него на затылке волосы встали дыбом.

Два плюс три плюс один получается шесть. Он на половине пути к тому, чтобы получить двадцать одно очко на пяти картах. Осталось набрать пятнадцать.

Что, черт побери, она затеяла? Если она ради этого как-то и подтасовала карты, он ничего не заметил. И все же какова вероятность, что ему выпадет подряд три карты низкого достоинства без каких-либо манипуляций с ее стороны? Он бросил на нее быстрый взгляд, но ее лицо, как всегда, ничего не выражало.

Без всяких проблем он может прикупить еще одну как минимум. Пятерка или любая карта ниже гарантирует ему выигрыш в двойном размере. Он подвинул вперед деньги.

И естественно, следующей картой оказалась шестерка. В сумме двенадцать; десятка или что-нибудь из оверов будет фатальной. Если его хендом правит голый шанс, он должен им воспользоваться. Если за ниточки дергает это ловкое создание, она в состоянии жестоким ударом сбить его с ног, предварительно заманив в райские сады своими двойками, тройками и тузами.

«Покупай», — сказала она. В этой комнате голый шанс днем с огнем не сыскать.

Уилл откинулся на спинку стула, постучал пальцами по подбородку и с отстраненным видом уставился на нее. Если бы она подала ему хоть какой-то знак… он так и не решил, можно ли доверять ей. Вот бы увидеть, как в ее пустых глазах загорается огонек, прочитать на ее лице тайное послание, предназначенное только ему, некое сообщение, которое, если его расшифровать, сложится в два слова: «Верь мне». Только вот может ли он ей верить?

Не важно. Правила обязывают его брать следующую карту, от него же зависит решение, покупать ее или делать твист. Если она жульничает, то ей уже удалось обчистить его на семьдесят пять фунтов. Тех двадцати пяти, что он может сейчас сохранить, не хватит, чтобы выкупить его гордость.

Он сел прямо.

— Где фунт, там и сотня, — сказал он, взял две десятки и пятерку и подвинул их вперед.

Большой палец ее руки переместился, как деталь пружинного механизма, и она одним ловким движением вытянула из колоды верхнюю карту, взяла ее за краешек и бросила ему.

Он перевернул ее картинкой вверх. Туз пик. Его легкие наполнились сладким, с привкусом табачного дыма, воздухом, и он сообразил, что до этого мгновения практически не дышал.

— Отличный ход, Блэкшир. — Это заговорил понтер слева от него, человек, имени которого он не удосужился узнать. Он дружелюбно пихнул его локтем, Уилл усмехнулся — о, ему это далось нелегко! — и кивком поблагодарил за поддержку.

Господи. Двести фунтов на одном хенде. Вернутся его сто восемьдесят, и к ним добавится еще двадцать. Это в два раза больше, чем он наработал за предыдущие шесть часов, и более чем в три — чем весь его выигрыш в «Бошане» до того, как он сегодня сел за этот стол. Карты приятно холодили руку, когда он взял их. Мисс Слотер не смотрела на него, ее внимание было занято следующим понтером.

Игра за столом продолжалась, однако сейчас она для него интерес не представляла. Выйти из игры с таким фурором — это была сладчайшая из перспектив. Ведь не станет же он недооценивать ее дар, или искушать судьбу, или, черт побери, искушать ее саму тем, что останется за столом и хотя бы еще в одном хенде рискнет словно с неба свалившимся выигрышем.

Когда последний игрок остался без единого пенса и когда банкомет отсчитал деньги трем понтерам, у которых сумма очков была выше, чем у него, Уилл спрятал свой выигрыш в карман и встал. Мгновение он колебался, надеясь увидеть самое крохотное подтверждение тому, что только что произошло. Ясное только ему и ей и непонятное никому другому.

Она даже не покосилась на него. Вернее, она в ленивой истоме, полуприкрыв глаза, откинулась на плечо мужчины, на коленях у которого сидела, и игриво постучала костяшками пальцев по его скуле.

Ясно. Пусть это будет напоминанием о том, кто есть кто. Он взял перчатки и, зашагав прочь, принялся с раздражением натягивать их.

«Ты ей не нравишься. Ты ей не нужен. Она не великодушна и не добра». Бодрящие слова, надо бы повторять их всю дорогу домой.

Но каждое повторение порождало вопрос: тогда что заставило ее вернуть ему те самые сто восемьдесят фунтов?